Текст книги "Я выбираю тебя !"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Но я вам ни на что не могу ответить, прежде чем мы заключим с вами договор, предусматривающий определенные обязательства друг перед другом...

Константин заметил, что и он, в свою очередь не вызывает большой симпатии у своего собеседника. Григорянц смотрел на него сквозь свои роговые очки холодным суровым взглядом.

– Эдуард Рубенович, – попросил Костя. – Пожалуйста, расскажите мне обо всем произошедшем поподробнее, в деталях, так сказать... В делах такого рода очень важны детали...

Григорянц снова рассказал Косте о тех преследованиях, которым подвергался его друг Левушкин, об исчезновении Прокофьева, и, наконец, о своей трагедии. Костя слушал внимательно, задавал вопросы, постоянно курил.

– Да, – выслушав его рассказ, произнес Костя, пристально глядя сквозь роговые очки своего собеседника. – Любопытная история... И вас троих определенно что-то объединяет...

– Да, нас троих объединяет давняя дружба..., – холодным тоном произнес Григорянц.

– Ну, это не повод для преследования, – задумчиво произнес Костя. Давно знакомых друг с другом людей порой объединяет разное... Преступление, например...

– Вы забываетесь! – крикнул Григорянц, и тут же в дверь всунулась крупная голова телохранителя. Григорянц сделал ему жест, чтобы тот исчез. Извините, Константин Дмитриевич, но вы говорите какой-то вздор. Какое преступление может объединять трех законопослушных граждан, не связанных общим родом деятельности? Мы не совершали никакого преступления...

– Но может быть, вас кто-то подозревает в преступлении, которого вы не совершали, – тихо произнес Костя, затягиваясь сигаретным дымом и продолжая глядеть в глаза собеседнику. – У каждого человека гораздо больше врагов, чем он сам предполагает, разве вы со мной не согласны?

Григорянц опустил глаза, не выдержав этого пристального взгляда ясных голубых глаз.

– Это так... А то, что кто-то подозревает, возможно...

– А кого подозреваете вы? Ведь вы непременно кого-то подозреваете... Вы умный человек, крупный бизнесмен, наверняка ваш путь к богатству и независимости был тернист, прошли вы через многое... Так поделитесь же своими соображениями. Мы заключим с вами договор, но предупреждаю, против своей совести я ни за какие деньги не пойду...

– Ну зачем же так? Ни в какую авантюру я вас втягивать не собираюсь. Просто прошу вашей помощи, будучи наслышан о ваших раскрытых делах, о вашем логическом мышлении и отчаянной храбрости.

– Ладно, считайте, что мы договорились..., – махнул рукой Костя. – Я берусь за ваше дело, но предупреждаю, если увижу в нем какие-то темные стороны, я имею в виду, касающиеся вас и ваших друзей, я его прекращу. Верну ваш аванс и прекращу. Разумеется, те деньги, которые будут потрачены на раскрытие дела, возвращать не стану. Не из чего мне их возвращать..., счел нужным добавить он.

– Мне кажется, вы как-то агрессивно настроены ко мне, Константин Дмитриевич. Причем с самого начала нашего разговора.

– Да нет, – пожал плечами Костя. Ему и впрямь было неловко за то, что он неприветливо разговаривал с человеком, только что потерявшим любимую жену, крохотная дочка которого осталась навсегда без матери. Может быть, и дело-то не такое уж сложное. Преследует какой-то маньяк, которого чем-то обидели трое старых друзей. Бывает и такое, человеческая душа ох как сложна и загадочна!

Они подписали формальный договор на определенную сумму, и Григорянц заплатил Косте довольно приличный аванс.

– Итак, – потер руки Костя. – За дело! А начнем мы вот с чего – будем искать вашего пропавшего друга. Ведь этим делом, насколько я понял, правоохранительные органы вообще не занимаются.

– Этим нет. Родственники Прокофьева решили пока не сообщать в милицию о его исчезновении. И вообще, все преступления расследуются правоохранительными органами в отдельности, а вас я прошу расследовать их, как бы это сказать, в комплексе, в связи друг с другом. Вы понимаете меня?

– Вполне, – твердо ответил Константин. – Ладно, значит, так тому и быть, Эдуард Рубенович. Теперь езжайте домой, а остальное мое дело. А когда будет нужно, я вам задам необходимые вопросы. И если ваш историк, целый и невредимый, будет найден, сразу же отпадет целый ряд подозрений. А пока я от каверзных вопросов воздержусь... Пойдет? – улыбнулся он.

– Пойдет, – ответил Григорянц, также сделав едва заметную попытку улыбнуться, встал с места и протянул Косте руку. Костя заметил, что рука собеседника мягкая и влажная.

Через минут пять после ухода Григорянца Костя позвонил в МУР своему старому приятелю майору Молодцову.

– Геннадий, это Константин. Ради старой дружбы, проверь по картотеке – не проходили ли по каким-нибудь уголовным делам Григорянц Эдуард, Левушкин Андрей и Прокофьев Евгений? Ладно?

– Сделаем, Костя. Разве я тебя когда-нибудь подводил?

... Тем временем Григорянц в сопровождении двух телохранителей прошел к своему белому "Мерседесу", сел на заднее сидение и проворчал:

– Тоже мне, деятель... Расхвалили его, придурки... Обычный солдафон, да ещё и моралист впридачу. Тупой как валенок... Ни хрена он не найдет, надо действовать по-другому. Зря только ввел его в курс дела, погорячился...

И автомобиль направился в сторону Рублево-Успенского шоссе на дачу, где безмятежно играла или сладко спала ни о чем не знающая двухлетняя дочка Верочка...

Сам же Эдуард Рубенович сидел на мягком заднем сидении лимузина, погрузившись в свои мысли... И уносили они его в события почти десятилетней давности, в пасмурный августовский вечер тысяча девятьсот девяносто первого года...

4.

– Нет, Костя, никто из этих господ судимостей никогда не имел и ни по каким делам не проходил, – послышался в трубке хрипловатый голос майора Молодцова.

– Я так и полагал, спасибо, Геннадий, – ответил Костя Савельев и закурил очередную сигарету.

Затем он спустился вниз к машине и направился в Ясенево. Ехать было недалеко, жил Костя в Теплом Стане на улице генерала Тюленева. Уже через десять минут он был около дома, где проживала семья Прокофьевых.

Поднялся в квартиру. Позвонил. Открыла женщина лет пятидесяти пяти с усталым озабоченным лицом.

– Здравствуйте. Мне нужно поговорить с родителями Евгения Николаевича Прокофьева, – сказал Костя.

– Здравствуйте, – испуганным голосом произнесла женщина. – Я его мать Роза Александровна. И отец тоже дома. А кто вы?

– Я частный детектив Савельев Константин Дмитриевич. Ко мне обратился друг вашего Евгения Эдуард Рубенович Григорянц. Вы, полагаю, слышали о том, какое несчастье у него произошло?

– Да, разумеется, страшное, страшное горе... Он так любил свою жену, так любил. Я-то её не знала, Эдик и Женя в последнее время мало общаются, но мне рассказывал Женя... Да, а почему вы решили обратиться к нам? Каким образом мы можем пролить свет на тайну этого преступления?

– У вас ведь тоже серьезные проблемы, как я слышал?

– Да, пропал Женя. Его нет уже около недели... Но тут другое понимаете, такое уже бывало. Вы проходите, раздевайтесь, сюда пожалуйста, вот сюда...

Костя снял дубленку и прошел в комнату. Скромная обстановка, зато очень много книг. В его глазах появилось уважение к этому дому. Хозяйка это заметила.

– Мой муж историк, профессор, и Женя тоже историк... Книги остались ещё от его деда, ну и муж покупал, разумеется...

– Да, мне в последнее время, к сожалению, приходится читать мало... Зато с жизненными драмами и трагедиями приходится сталкиваться напрямую...

Они сели друг напротив друга. В это время в комнату вошел и хозяин невысокий, лысоватый пожилой мужчина в пижаме и в круглых очках.

– Коля, это частный детектив, к нему обратился Эдик Григорянц...

– Понимаю... Хотя какое отношение имеем к его трагедии мы?

– Возможно, не имеете, а возможно и имеете, – загадочно произнес Костя. – Дело ещё вот в чем, Эдуард Рубенович платит мне не только за то, чтобы я нашел убийц его жены, но и за то, чтобы я разыскал вашего сына Евгения. Вы не против, я надеюсь?

– Да что вы, что вы? – замахал руками отец. – Мы ночей не спим, места себе не находим... Если бы не его запои, когда он пропадал по неделям, мы бы давно обратились в милицию. А тут... Мы уехали в санаторий и оставили ему довольно много денег. Вот он, очевидно, и загулял незадолго до нашего приезда... Но это произошло не более недели назад, потому что двадцать восьмого января он был на работе. Сначала пил здесь, потом, возможно, произошла какая-то драка, стулья валялись на полу, а потом ушел к кому-то... Что за пагубная привычка, в толк не возьму? У нас в роду пьяниц никогда не было...

– Скажите, а входная дверь была заперта? – спросил Костя.

– Да, она была заперта, но только на один замок, хотя у нас их четыре... Этот факт тоже свидетельствует о том, что он был нетрезв...

– Так, теперь скажите вот что, какие-нибудь посторонние предметы, не имеющие отношения к вашему сыну, вы обнаружили в квартире после приезда?

– Да..., – замялась мать, глядя в сторону. – Извините... Мне кажется, тут была женщина. Да что там говорить? – махнула она худенькой рукой. Точно была...

– Откуда вы это знаете?

Мать густо покраснела.

– Около его кровати на полу валялся... презерватив. Подготовленный, но не использованный, – выдавила она из себя.

– Понятно..., – протянул Костя. – Еще что-нибудь?

– Больше ничего. На кухне два бокала, из которых они пили вино, остатки закуски, потом ещё рюмка, из которой он пил водку, ну бутылок куча, это понятно... Только когда все это было выпито, мы не знаем...

– Значит, они пили, а потом решили заняться любовью... Но что-то им помешало...

– Всякое тут бывало, что греха таить? – сурово произнес отец. – Как только мы за порог, начинается... На сей раз квартира ещё более или менее в порядке. А что произошло? Дело житейское. Пили, наверное, и, как это говорится, оттягивались здесь, потом поехали в другое место... Торчит, сволочь, небось, у какой-нибудь шлюхи и даже не думает звонить... Вырастили мерзавца на свою голову... Один раз он целую неделю провел на даче у какой-то дамочки, потом заявился, как ни в чем не бывало... Женился бы хоть, что ли... Может, жена его отучит от пьянства, раз у нас с матерью ничего не получается...

– Телефоны его знакомых у вас есть?

– Знакомых шлюх, вы имеете в виду? – уточнил отец. – Имеются, записную книжку вот оставил... Обзвонили всех, никто ничего не знает. У него долгих романов не бывает, месяц-другой, и все. То ли он бросает, то ли его, не знаю...

– А телефон у вас, случайно, не с определителем номера? – вдруг пришло в голову Косте.

– Поставили недавно, – проворчал отец. – На всякий случай... Люди посоветовали...

– Так что же вы молчите? Давайте поглядим, что там зафиксировано в памяти?

Он стал просматривать записную книжку телефона, задавая вопросы хозяевам.

– Это наши знакомые звонили, это тоже, это..., – отвечала мать. Так... вот... Вот эти звонки были ещё до нашего приезда... Вот... это, видимо, звонок из автомата, а вот... какой-то номер, я его не знаю...

Костя немедленно позвонил в справочную и выяснил, что номер телефона принадлежит некому Толкачеву Александру Петровичу. Он тут же позвонил по этому номеру. Подошел мужчина.

– Александр Петрович?

– Я самый. Кто это?

– Вас беспокоит частный детектив Савельев. Дело срочное, извините за напор. Совершенно нет времени на церемонии. У вас есть дочь молодого возраста?

– Есть. А что?

– Где она сейчас?

– В больнице. А что?

– С каким диагнозом?

– ... Да как вам сказать, – напуганным голосом говорил Толкачев. Нервный стресс... Недавно она пришла домой , напуганная до смерти, даже с какими-то синяками на лице, молчит, на наши вопросы не отвечает... Ну что нам оставалось делать? Положили в больницу в психоневрологическое отделение... Она не возражала. А что?

– Мне нужно повидать её. Срочно.

– Если вы и на самом деле детектив, то можно... Ей уже лучше... А то творится с девкой черт знает что, ничего не объясняет, плачет...

– А с кем она встречалась в последнее время?

– Да, вроде бы, с каким-то научным работником. Кажется, его Женей зовут. Но мы его не видели...

– А куда она ходила в тот день, когда она вернулась домой в таком виде?

– Должна была в институт, она же студентка пединститута... Но, возможно, пошла и на свидание с этим Женей. Она же ничего не говорит, я вам объясняю... Помогите, если можете, приезжайте, может быть, она хоть вам что-нибудь расскажет... Честное слово, никогда её такой не видел... Напугал, видать, кто-то сильно...

– Она не изнасилована? – уточнил Костя.

– Нет, этого вот нет... Не говорит, по крайней мере. Но, вроде бы, нет...

– Ладно, Александр Петрович, я за вами заеду и мы вместе поедем в больницу к вашей дочери. Кстати, как её зовут?

– Надя.

– Говорите адрес...

... – Ну что?! – взволнованно спросила мать Евгения.

– Нашел я, вроде бы, девушку вашего сына, которая, очевидно, была с ним в тот день здесь. Зовут Надей.

– И она в больнице? – с ужасом спросила мать.

– Да...

– Коленька, Коленька, – запричитала мать. – Я сердцем чувствую, с нашим Женечкой беда...

Отец подошел к ней, приобнял за плечи. Но при этом ничего не произносил. Было видно, что он тоже очень взволнован этим сообщением.

– Погодите делать выводы, Роза Александровна, – вмешался Костя. Скоро кое-что выяснится. Потерпите...

... – Никогда такой её не видел, – повторял Александр Петрович Толкачев, сидя в машине Кости по дороге в больницу. – Пришла ещё довольно рано, на лице синяк, губа разбита... Но главное, напугана до предела. И ничего не говорит, молчит, и все. Мы с матерью спрашиваем, что случилось, дочка? Она молчит и плачет. Так и прошло дня два. А потом мы вызвали врача. Тот сказал, в больницу её нужно. Нервный стресс, и даже шок... Так вот она уже больше недели там и лежит. Но в последние дни стала как-то отходить, поят её там всякими транквилизаторами. Стали говорить о том, о сем, о погоде, о здоровье... Но на ту тему она молчит, словно замок повесила. А мы с матерью и не спрашиваем, боимся. Но, полагаю, там что-то неладное произошло...

... Надя оказалась ладной стройной девушкой лет двадцати двух. Конечно, её изрядно портил выцветший больничный халат неопределенного цвета, лицо было бледно, без всякого макияжа. Глаза грустные и какие-то затравленные.

Она вопросительно поглядела на коренастого человека с пшеничными усиками, стоящего рядом с её отцом.

– Наденька, этот человек хочет тебя о чем-то спросить, – начал было отец, но та побледнела совсем уже смертельно и зашептала:

– Я знаю, вы из милиции, вы из милиции. Так вот, я вам ничего говорить не буду, ничего не буду... Поняли вы? – сжала она свои маленькие кулачки и отступила назад.

– Да погодите же вы, Надя... Что с вами такое? Я вовсе не из милиции, я... знакомый Жениных родителей... Они волнуются за него и просили меня...

– Я при чем здесь? При чем здесь я? – кусая губы, бормотала несчастная девушка. – Я с ним знакома всего около месяца... И к его делам никакого отношения не имею... Оставьте меня в покое... Оставьте меня в покое... Я в больнице, меня лечат... А вы ходите и тревожите меня, это жестоко, после того, что...

Отец просительно поглядел на Костю, мол, разговора не получилось и надо бы уходить. Тот едва заметно подмигнул ему.

– Извините, Надя. Я ухожу. Отец останется с вами. Вот вам мой телефон, если что, позвоните. Но помните одно, его не могут найти. Его родители, очень порядочные и заслуженные люди, места себе не находят... Будет желание, позвоните. Ведь я знаю, – твердо произнес он, глядя ей прямо в глаза. – Вам есть, что рассказать мне...

Костя знал, что, как правило, вызывал у людей расположение к себе, и это очень помогало ему в его розыскной работе. Вот и теперь, у Нади вдруг заблестели глаза, и она как-то дернулась по направлению к нему, словно ища у него защиты. Он понял этот жест.

– И вот ещё что я хочу сказать вам, Надя, – добавил Константин. – Не бойтесь ничего. Я боевой офицер, я всякое видывал в жизни. И имею самых влиятельных знакомых в самых разнообразных сферах. Могу к ним обращаться в сложных вопросах. И вас в обиду никто не даст. Напротив, я хочу взять вас под свою защиту... Вы ведь боитесь чего-то, не правда ли?

– Да..., – беззвучно прошептала она. По бледным щекам текли слезы.

– Ну..., – слегка дотронулся до её плеча в больничном халате Костя. Надя... Скажите мне, облегчите свою душу. Я помогу вам... Мы поможем вам...

– Вы не сможете, – едва слышно произнесла она. – Ладно, я подумаю, она сделала неловкую попытку улыбнуться. – Может быть, и позвоню вам. Давайте ваш телефон...

Костя протянул ей свою визитку, поклонился и ушел.

...Вечером в его квартире один за другим стали раздаваться звонки. И каждый был весьма весом и содержателен...

Абоненты, словно договорившись, звонили один за другим, как бы для того, чтобы у частного детектива Савельева сложилась верная и полная картина произошедшего.

Первым позвонил незнакомый голос, который, как оказалось, принадлежал третьему другу из компании Андрею Левушкину.

– Я слышал, вы будете расследовать это дело, мне сказал об этом Эдуард Рубенович Григорянц и дал ваш номер телефона. – глухим мрачным голосом произнес Левушкин.

– Да, это так, мы заключили с ним договор, – подтвердил Константин.

– Вам известно, что мне звонил неизвестный человек и постоянно говорил одно и то же, что этот год – последний в моей жизни?

– Да, примерно так мне рассказывал Григорянц.

– Вы знаете, что сожгли принадлежавшие мне ларьки и магазины?

– Да, разумеется.

– Так вот, сейчас я звоню с улицы с мобильного телефона, – мрачно доложил Левушкин. – А пожарные тушат мою квартиру на улице Гарибальди. Только уже нечего тушить, она выгорела практически дотла...

– Вот оно как..., – только и нашел, что сказать Костя.

– У меня ничего теперь нет, ни квартиры, ни имущества, одни кредиты... Только вот машина осталась...

– Да... Мрачно... Сколько же времени горела ваша квартира по мнению пожарных?

– Несколько часов. Подожгли, видимо, днем, часа в три – четыре... Вы ведь не сомневаетесь, что подожгли?

– Да нет, сомневаться в этом было бы глупо. Вы хотите мне что-нибудь рассказать, Андрей?

– Мне нечего рассказывать, кроме того, что я уже сказал. Я гол, как сокол, поеду ночевать к родителям...

– Ладно тогда... Я жду ещё звонков, полагаю мой выезд к вам нецелесообразным. Я не пожарный, а побеседовать с вашими соседями я могу и завтра...

Только он положил трубку, как раздался новый звонок.

– Константин, – раздался в трубке голос майора Молодцова. – Я хотел тебе помочь, но пока ничем не могу... И вдруг вот что мне пришло в голову Григорянц этот часом не сын ли адвоката Рубена Григорянца?

– Сын. Точно так.

– А что же ты мне раньше не сказал? Мне есть что рассказать об этом адвокате...

– Ну-ну..., – заинтересовался Костя, но тут что-то затрещало в телефоне, и связь прервалась.

Немедленно раздался звонок.

– Ну, Гена, ну... – торопил Костя. Он чувствовал, что сейчас услышит что-то интересное.

– Это не Гена, – раздался в трубке женский тихий голос, и Костя тут же узнал Надю, подругу Евгения Прокофьева.

– Надя?!!!

– Да.

– Хотите что-нибудь сообщить?

– Да.

– Ну?!!!

– Не помогайте этим людям, ни Евгению, ни его друзьям, – тихо произнесла она.

– Да почему?

– Почему?... А потому, что я полюбила его... Он казался мне непохожим на других... Мягким, добрым, интеллигентным...

– И что же в этом плохого?

– Я полюбила его, а он...

– Ну, говорите, говорите...

– А он убийца!...

– Что вы сказали?!!!

– Он убийца, – совсем тихо повторила Надя. – И должен ответить за свое преступление...

Все. В трубке запищали частые гудки. И сразу же раздался очередной звонок.

– Константин, нас прервали, – говорил майор Молодцов. – А я хотел сообщить тебе очень интересные новости про адвоката Григорянца...

В этот момент запищал и мобильный телефон Константина, лежащий на столе.

– Одну секундочку, Геннадий, – сказал Костя и включил мобильный.

– Я не могу до вас дозвониться, – послышался в трубке голос Григорянца. – Решил позвонить по этому номеру. – Мне нужно срочно с вами увидеться, Константин Дмитриевич. Немедленно... У меня есть очень важная информация. И это не телефонный разговор.

– Где вы находитесь?

– Недалеко от вас, судя по номеру, хоть в вашей визитке и нет вашего домашнего адреса. Я полагаю, что минут через десять могу быть у вас. Если вы не против, разумеется...

– Я не против. Записывайте адрес. Жду вас...

– Это ещё ближе, чем я предполагал. В течение десяти минут я у вас...

– Хорошо. Жду... – Он взял трубку. – Геннадий, мне только что звонил Григорянц. Он через десять минут будет у меня. Так что излагай свою информацию как можно быстрее и полнее. Она мне, как я полагаю, очень понадобится...

5.

Примерно в это же время в небольшой квартире на Фрунзенской набережной в довольно скромно обставленной комнате сидели два человека мужчина и женщина.

Мужчине было около сорока. Густая русая шевелюра с проседью, голубые глаза, спокойно, но в то же время с какой-то нежностью глядящие на свою собеседницу... Одет он был в спортивный костюм и тапочки...

Женщине было на несколько лет больше. Она была довольно высокого для её пола роста, стройна, длинные, распущенные по плечам волосы каштанового цвета. Большие серые глаза. А в глазах были глубина, боль, тревога. Женщина не глядела на своего собеседника. Она глядела в сторону и курила.

– Что с тобой сегодня, Ира? – спросил мужчина. – Ты мне сегодня не нравишься. В твоих глазах я вижу нечто похожее на угрызения совести...

– Нет, Федя, это не то, не то, какие там могут быть угрызения совести? Мне просто тревожно на душе и гадко, мерзко. Противно, понимаешь ты?

– Да, вообще-то как-то не очень, – пожал широкими плечами Федор. По-моему, то, что происходит сейчас, вовсе не мерзко, гадко и противно. Это прекрасно, потому что справедливо. Или ты полагаешь, что такое преступление имеет сроки давности?

– Да о чем ты говоришь? Какие там сроки давности, Феденька? Разве ТАКОЕ можно забыть, простить? Чем больше проходит лет с тех пор, тем глубже я чувствую горечь своей утраты... Они отняли у меня все, абсолютно все, что у меня было... Как я выжила, сама не понимаю. Да и зачем выжила, тоже...

– Как это так зачем? Чтобы встретить меня, разумеется, – обиженно произнес Федор.

– Извини, – улыбнулась Ира и слегка дотронулась до плеча собеседника. – Феденька, ты возродил меня, тебя мне послал Бог...

– Это ты мне дала счастье, Ирка, – улыбнулся и Федор. – Я тебя не забывал никогда... Но наша встреча..., – зажмурил он глаза и встряхнул густыми волосами. – Это фантастика, это рок... Если бы мне кто-то рассказал, я бы не поверил, что такое может быть. Я и сейчас не верю.

– Дотронься до меня, и поверишь. Я здесь, а не там, – указала она своим красивым длинным пальцем в потолок. – Это и есть доказательство того, что все, что с нами произошло – правда...

... В октябре прошлого года поздно ночью Федор Красильников в приличном подпитии возвращался на своем БМВ со званого ужина в честь юбилея довольно известного эстрадного певца. Он ехал по Фрунзенской набережной. Вдруг около парапета он заметил женскую фигуру. Женщина забралась на парапет и собиралась броситься в воду – это было совершенно очевидно.

Реакция была мгновенной, Федор нажал на педаль газа, затем резко притормозил около самоубийцы, чуть ли не на ходу выскочил из машины и бросился к женщине. Он буквально удержал её за воротник пальто, когда она уже летела с парапета.

– Пустите меня!!! – кричала она, пытаясь вцепиться в лицо своему спасителю.

– Прекратите, что вы делаете? – бормотал обалдевший от этой сцены Федор. – Опомнитесь же, наконец...

Женщина посопротивлялась ещё немного, а затем вдруг как-то сразу обмякла и стала оседать на холодную мокрую мостовую. Грудь её разразилась судорожными рыданиями. Федор потащил её к машине и впихнул в салон.

Она продолжала рыдать, закрыв лицо руками.

– Да что такое случилось? – пытался выяснить Федор.

Вдруг она оторвала руки от лица и поглядела на него.

– Федя? – прошептала она, вглядываясь в него. – Федя Красильников?...

Федор смотрел на неё и никак не мог узнать. Затем зажег свет в машине и продолжал смотреть. Тем не менее, узнать не мог...

Женщина лет сорока пяти со спутанными густыми длинными волосами, одетая в дешевое испачканное осенней грязью пальто, мокрая, растерзанная, с заплаканным бледным некрасивым лицом... Кто она такая? Откуда она его знает?

– А ты не так уж изменился, – произнесла она, продолжая пристально смотреть ему в глаза. – За почти что тридцать лет мог бы измениться и больше...

– Ирка? – наконец начал узнавать и Федор. – Ирка? Голощекина?

– Да, – вздохнула она. – Слава Богу, что вообще узнал... Меня-то, наверняка, узнать невозможно. Я стала настоящей старухой. То ли дело ты красавец мужчина... Шикарная иномарка, кашемировое пальто... Тебе ведь всего сорок, Феденька, правда, я не ошибаюсь?

– Да... Будет через месяц...

– А мне уже сорок четыре... А последние девять лет идут как минимум один к трем, вот и посчитай, сколько мне... Так что, твое разочарование моим обликом вполне объяснимо...

– Да что ты? Я просто плохо вижу, особенно в темноте. Ну, рассказывай... Что-то произошло? С твоими близкими?

Ирина вздохнула и снова закрыла лицо руками.

– Ты куда ехал, Феденька? Тебе, наверное, пора домой. Тебя ждут жена и дети... Ты спас меня, и я пока воздержусь от новой попытки..., – как-то блаженно улыбнулась она. – Сделай теперь ещё одно маленькое доброе дело отвези меня домой. Сил нет идти. Тут недалеко. Я ведь живу на Фрунзенской набережной, через квартал...

– Меня не ждут ни жена, ни дети, – возразил Федор. – Я холост и детей у меня нет.

– А кто же у тебя есть?

– Как кто? Братья, сестра Вероника... А Володька погиб... Там, тяжело, с надрывом вздохнул он. – Там, в интернате для больных детей... Его... добрые воспитатели слишком хорошо воспитывали...

Ирина слегка дотронулась до его плеча в кашемировом пальто.

– Нас троих отыскал старший брат Григорий. И теперь мы у него на попечении. Правда, в настоящее время один я тунеядец на вольных хлебах... Алешка воевал в Афганистане, потом попал в тюрьму, теперь у него свое охранное агентство, Вероника вышла замуж... Живет в Петербурге.

– А ты?

– А я бездельник. Тунеядец и проходимец. Паразит, короче говоря. Живу за счет старшего брата... Порой даже меценатствую за его счет... Общаюсь с творческой интеллигенцией. Музыкой занимаюсь, так, для души, иногда пишу стихи... Брат мне ни в чем не отказывает...

– А кто он? Новый русский?

– Что-то вроде этого, – уклончиво ответил Федор. – Когда-нибудь расскажу поподробнее... Но ладно, хватит обо мне... Я живу неплохо, брат мне купил квартиру в центре, машину вот хорошую, деньгами снабжает постоянно. Я одуреваю от безделья и его опеки. Стыдно, но с ним не поспоришь... Алешка от него ничего не берет, он, сама помнишь, упрямый, самостоятельный... Что за чушь я говорю?! – опомнился он. – Ранний склероз... К тому же я сегодня ещё и выпил немало... Ты же его не знаешь, он рос в другом детдоме.

– А как Вероника? Я её хорошо помню, хоть с тех пор и прошло столько лет... Она была такая чудная девочка...

– С ней все в порядке. Вышла замуж за хорошего человека. Он художник, они живут в Санкт-Петербурге. У неё двое детей... Ну расскажи все же о себе...

– Потом, Федя, как-нибудь потом. Я сейчас не могу... Что ты меня мучаешь?

– Да ладно, Ира, ладно... Не буду. Поехали сейчас же ко мне. Я живу на Арбате, в Староконюшенном переулке. Живу один. Ну, поехали...

– Нет, – ответила Ирина. – Я не хочу. Отвези меня домой. Ты жалеешь меня, я тебе неприятна, я же вижу... Что я, не знаю, как выгляжу... Я ещё в состоянии посмотреть на себя со стороны...

– А я ведь искал тебя, – тихо сказал Федор. – Я навел о тебе справки, давно еще... Узнал, что ты теперь Малиновская, что у тебя есть муж и сын Алексей...

Его слова были прерваны истерическим криком.

– Нет их! Нет! Давно нет! Никого у меня нет! Тебе повезло, тебя отыскал брат! А я как была круглая сирота, такой и осталась!!! У меня есть только дом, только моя квартира! И я пойду туда!

Она открыла дверцу машины и в своих стоптанных сапогах побежала по набережной. Федор бросился за ней.

– Стой! Погоди! У тебя истерика, припадок! Я ни о чем не буду тебя спрашивать! Я отвезу тебя домой, раз ты не хочешь ко мне!

Он схватил её за рукав пальто и потащил назад к машине.

– Федя, Федя, – шептала она, захлебываясь от рыданий. – Зачем я родилась на свет? Жизнь дала мне одни только страдания! Я не знала своего отца, меня бросила мать! У меня нет ни братьев, ни сестер! У меня были только они – Игорек и Алешенька! Но их нет, их давно нет, их отняли у меня... И мне совершенно незачем жить!

– Садись в машину, – вдруг строго приказал Федор, и она снова обмякла и послушно полезла в машину.

– Врешь ты все, – прошептал он ей на ухо и поцеловал в холодную мокрую от дождя и слез щеку. – У тебя есть я, запомни это...

... С той фантастической октябрьской холодной ночи прошло около четырех месяцев. Наступил 2001-й год, третье тысячелетие...

И много событий прошло с тех пор, много значительных событий...

Они здесь вдвоем, они могут сделать какие-то итоги. Только реагируют на них совершенно по-разному...

– Я очень люблю тебя, Феденька, – произнесла Ирина. – И я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Но пойми, я не могу радоваться тому, что происходит... Не так уж я устроена... Ты сильный, я слабая...

– Это ты-то слабая? – покачал головой Федор. – Помню, как ты меня защищала в детдоме, когда меня травили эти акселераты... Если бы не ты, я не знаю, что было бы и со мной, и с Вероникой...

... Тогда в детдоме Федор Красильников был слабым нервным ребенком. Такой же была и его младшая сестра Вероника.

После того, как их отца и мать при загадочных обстоятельствах убили в их собственной квартире, государство распорядилось отдать четверых детей в разные места. Совершеннолетним в ту пору был лишь старший – Григорий. Алексей попал в один детдом, Федор и Вероника в другой, а самый младший Владимир, который, спрятавшись под кровать, стал свидетелем убийства родителей, оказался в самом страшном месте – интернате для слабоумных детей. Там и закончил свою жизнь при толком невыясненных обстоятельствах. Всех оставшихся в живых нашел потом Григорий. Он не мог сделать этого раньше, потому что, попав в молодом возрасте за решетку, часто на свободе не задерживался. Не зря Федор говорил о нем с Ириной так уклончиво, Григорий не был новым русским, он стал преступным авторитетом по кличке Черный, главарем огромной группировки.... И с тех пор как он отыскал своих двух братьев и сестру, они оказались под его надежной опекой. Он ничего не жалел для них, он пестовал их как собственных детей...