Текст книги "Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы"

Автор книги: Сергей Разбоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава девятая

Третий день группа Хан Хуа скрытно маневрировала по Сан-Паулу, пытаясь обнаружить слежку за собой. До этого им тоже пришлось совершить не безопасное путешествие по экзотической Паране. Монахам судьба подкинула несколько неприятных инцидентов. И хотя обошлось без стрельбы, опасная обстановка продолжала держать группу в постоянном напряжении. Трудно было после всего этого определить: случайности были в джунглях или все же кто-то плотно шел по их следам. Может там были и настоящие пограничники.

Сейчас, находясь в более чем скромных комнатах пригородного отеля, молодые ребята поочередно посматривали в небольшую подзорную трубу, изучая окна противоположных домов. Пока все нормально. Улица тоже не вызывала беспокойства.

Хуа неподвижно сидел у стола и, глядя куда-то сквозь конструкцию арбалета, что-то настойчиво рассчитывал, прикидывал. Когда внешне ничего не вызывало беспокойство, он обращался к своему внутреннему голосу, по дискомфорту состояния определял возможность близкой угрозы.

Это не было чем-то новым: подобной подсказкой седьмых чувств пользовались во все времена те, кто не считал зазорным прислушаться к голосу "внутреннего разума". Но более положительным для аскета было то, что по отношению к Русу не было пустого заряда. Значит брат где-то рядом, в городе. Сутки-двое они проведут в разъездах, изучая улицы города, после начнут прощупывать бедняцкие кварталы в поисках исчезнувшего брата.

Погиб связник в Гонконге, и этот трагический факт не давал монаху покоя. Он усиленно искал связь между гибелью, лагерем, Русом чередой происшествий с его группа в Асуньоне, на Паране. Информации вроде бы уж было немало, но логического контура сложить пока не удалось. Сейчас очень кстати была бы свежая информация со стороны. Но следовало еще продолжительное время отсиживаться на дне. К своим информаторам решил наведаться позже, прояснив ситуацию с преследователями. Может быть на некоторое время его группа и оторвалась от погони; но на сколько дней, покажет время.

И все же необходима информация со стороны. Хан Хуа вынул кодированную книжку с номерами телефонов в городе. Через десять минут он уже договорился встретиться с агентом недалеко в старом парке.

Каждый из отроков знал, где ему находиться во время встречи с информатором.

Но ничего нового, нормальный с виду, парень не передал. В городе, кроме внутригородского, бытового, ничего подозрительного не происходило и не намечалось.

– Как у вас со временем? – как бы невзначай и не серьезно спросил связник.

Хуа в упор уставился на информатора.

– Странно. А почему тебя это интересует?

– Профсоюзы, оппозиция готовят внушительную демонстрацию в поддержку требований рабочих. Собирают силы. Неплохо было бы кое в чем им помочь, особенно там, где завяжется драка.

– А нам зачем драться?

– Как? – смущенно недоумевал парень. – Мне рассказывали, что вы в Китае первоклассные бойцы.

– Кто говорил?

– Все говорят.

– Откуда здешние могут знать, что мы можем там, на родине.

Не знаю. Все так рассказывают.

– Это тебе про повстанческую историю Китая рассказывали. В старые времена люди знали и умели драться, – успокоил любознательного коллегу Хан. – А мы здесь совсем с другими целями. Мы корреспонденты. Мы для своих оппозиционных газетенок стараемся.

– Так и мы для оппозиции. Надо помочь.

– Что ты заземлился на этой теме. У них своих драчунов хватает. А мы сугубо штатские люди. Бокс смотрим только по телевизору. Да и тебе какая с этого выгода?

– Наше участие в рабочем движении – серьезно, с политической интонацией пояснил агент, – позволит нам легче развивать торговые отношения в рабочих кварталах и вживляться всей китайской диаспорой в местные условия.

– Опять же странно, – задумался Хуа. – Это нужно Мао, но никак не нам. Социальная политика не входит в наши задачи. Ваше дело тихо жить, никому не мешать и меньше мозолить глаза местным властям. Вы работаете на будущее.

– Для этого нужны деньги, связи, новые места, – настойчиво, но тактично упорствовал китаец. – Почему не помочь людям.

– Мы журналисты, газетчики, дурья твоя голова. Мы социологи и психологи. Мы изучай страны Южной Америки для своих исследовательских работ. Как мы можем драться, если мы не умеем этого делать. И зачем нам это? Посмотреть, записать вашу демонстрацию м может. Но, я вижу, деньги вас портят. Для своих целей вы используете и пролетариат, и эмигрантов, и всех далеких от политики людей. Вы стали мелкие буржуа.

Возникшие новые мысли в неспокойной голове аскета, заставили его замолчать и надолго задуматься. Ему резонно пришло на ум, что так и Руса уговаривали солидарничать на благо тех, кто, имея деньги, хочет иметь их еще больше.

Хан Хуа взял связника за плечо. Его мощные пальцы так сдавили тело соратника, что у того ноги ослабели от боли и тело повисло на руке.

Монах пристально посмотрел в глаза парня: взгляд того не лгал. Хан отпустил его. "Вполне может быть, что и эти хитрые обмануты. Нужно проверить всю диаспору. Среди них может быть уже полно подкупленных и стремящихся к власти среди диаспоры".

Хуа остановился на мысли, что он сможет быть где-нибудь рядом во время демонстрации. Может быть там случится заметить Руса. Все может быть. Но связнику сказал:

– Вы и сами сможете справиться с полицейскими. Наше дело-исследование социальных процессов в обществе и в отдельных слоях населения. Катаклизмы и быт. Понимаешь. Мы ученые, исследователи.

Связник залебезил перед ним, быстро откланялся, ушел. Жестокая хватка Хуа лишила его всяких сомнений относительно ученых степеней приехавшего. А сам монах еще долго рассуждал над словами местного китайца, подтвердив ребятам, что очень возможно, что Рус уже в этом городе.

Син и Ши попросились пройтись по ближайшим районам.

– Не торопитесь, ребята, – остудил горячие головы молодых воинов Хуа, – что-то здесь и без нас очень интересное готовится. Встречи будут боевые. Готовьтесь к худшему и не расслабляйтесь.

Глава десятая

– Мистер Рэй, не зажимайтесь. Послужите еще немного американской нации. Никто ведь не знает, что может случиться завтра.

– Господин полковник, по контракту я уже давно служу американскому народу. Да и что может случиться завтра?

Майор с удивительной для себя легкостью просто игнорировал просьбы бывшего начальника. И после каждого очередного монолога ему становилось свободнее, будто бы он быстро скидывал неудобную обувь фирмы "Динстон энд кэмпани". Рэй уже и сигареты закуривал, не испрашивая разрешения экспатрона. И даже, но это видимо больше от оставшейся неловкости, не предлагал ему своих.

Хмурый глаз Динстона все это подмечал, но сам он ничего поделать не мог. Майор был не только ловкой канальей, но и с удивительным тактом и сарказмом отстранял полковника от всего, что касалось дел южноамериканского резидента. У бывшего уходила почва из-под ног.

Уходила власть, влияние. Он уже не представлял, как сможет воздействовать и контролировать положение в регионе. Маккинрой, стерва политическая, опережал его. И куда ни кинется полковник, везде его встречали вежливо, но как отжившего. Динстон чувствовал себя сатрапом, выброшенным из собственной страны. Где он никому не был нужен и служил лишь кокетливой рекламой для более серьезных игр.

– Может случиться, майор, может. В Сан-Паулу, профорганизации готовят большое выступление, и вы увидите, без монахов дело там не обойдется. Я их уже чувствую, ощущаю как напасть демоническую. А Маккинрой – агентурная тряпка, политический слизень. Он – разведчик кабинетный, сейчас стоящий не на той тропе. Разведчик-это боец. А он?

Кто он? Дипломат. Так и пусть якшается в посольствах. Оперативная работа не для него. Здесь нужно иметь жестокие нервы. Ледяную кровь. И не считаться с чужой кровью. А у него кровь голубая, затхлая. Он мирянин. А мы, разведчики, ниспосланы высшим разумом. Нам большее дано. И с нас большее спросится.

Рэй с удивлением посмотрел на Динстона, пошарил в своих карманах, вынул карты, игриво поддакнул:

– Согласен с вами, господин полковник. Я свидетель и соучастник многих ваших операций. Полностью верю в ваши слова. Но тогда в наших расчетах ходила одна фигура. Почему же вы сейчас ведете разговор во множественном числе?

– Потому что ни вы, ни Маккинрой не контролируете обстановку в регионе. Не имеете сведений, что в Асуньоне от рук монахов погибло семеро немцев. – Со злорадствующим апломбом многознающего ставил в известность младшего по званию Динстон.

– А до этого, по достоверным сведениям из моих источников, известно, что эта шайка содействовала повстанцам в разгроме войскового подразделения под лагерем в пустыне Чако. Потери, я вам скажу, такие же большие, какие имелись в Китае.

– Я наслышан об этом несчастном случае, сэр. Но при чем здесь монахи? Конкретно никто о них не докладывал.

– Это не тот случай, майор, – голос полковника становился и капризным, и раздражающим. – Отбросьте сомнения. Партизанские отряды, боевики оппозиции не имеют такой степени обученности, опыта, такой четкой организованности, какой обладают монахи. Учтите и запомните на будущее; Вам это очень пригодится. Небольшая группа монахов участвовала в разгроме охраны лагеря, и полицейских, и войсковых подразделений, присланных в помощь. Это было зафиксировано нашими людьми. Все отели Парагвая были взяты под наблюдение. В одном из них и оказались китайцы. Парни из немецких колоний использовали возможность их уничтожить. Был один наш полицейский из "эскадрона смерти". Но… Вы догадываетесь. Тот раз был не наш день. Парни погибли бесславно.

Семь человек.

– А какое отношение это имеет к мероприятию в Сан-Паулу?

– Самое прямое. Хотя еще и не знаю какое. Чует мое сердце, все демоны там соберутся.

С чего бы это? – Довольно неуважительно иронизировал резидент. – Вы, господин полковник, или мощный экстрасенс, или скрытый Люцифер. Кто вы? Как можно предугадать и предсказать монахов? Даже если и будут. Ну и что? Я не нахожу логики. Что нам с этого?

– Нам просто их надо уничтожить при первой же появившейся возможности.

– Это входит в первоочередные планы нашей внешней политики? – Рэй с видимым пренебрежением стряхивал пепел с сигареты.

– Конечно, майор. Конечно. А как еще? Неужели вы думаете, что я приезжаю сюда, в эти мерзкие болота Бразилии, для того, чтобы любоваться их гнилыми испарениями.

– Осмелюсь посоветовать, – оставался непозволительно нахальным майор, – наверное, все же приятнее любоваться испарениями.

– Вы переходите грани приличия, майор.

Динстон вытянулся, надулся, как это он делал, когда становился злым и трудно было сдерживать себя.

– Прошу прощения, господин полковник, – поправился резидент, – но вы меня так запутали, что я не понимаю вас совершенно.

– Когда вы были моим подчиненным, вы все прекрасно схватывали на лету, с полуслова. Глаза Динстона медленно стервенели.

– Не совсем. Но тогда я выполнял ваши приказания механически, как рядовой солдат. Приказ есть приказ. Все промахи я мог списать на вас.

А сейчас? Маккинрой разорвет меня на части. В Управлении потребуют отчета. Что я смогу отписать?

– Никто вас вызывать не собирается. И отчеты писать не придется.

За все отвечаю я. У меня имеются еще кое-какие полномочия.

– Какие полномочия, сэр. Вы сейчас никакого отношения к Латине не имеете. На сегодня вы здесь частное лицо. Резать будут меня. Неужели вам это не понятно? Вам, полковнику, ответственному лицу. Самому исполняющему приказы свыше. Что-то я не припомню, чтобы вы ослушались когда-нибудь начальства. Какие документы обосновывают ваше пребывание здесь?

Динстон нервничал, путался, но никак не мог прошибить агрессивную пассивность майора. Он залпом выпил оставшееся виски. Стукнул стаканом об стол.

– Пару снайперов на час: хоть это сможете?

– Я в полном смятении, господин полковник, – продолжал подло ничего не понимать резидент. – Я не могу найти ответа на ваши предложения.

Снайперы то зачем?

– Запугать хотя бы. Подстраховать своих. Майор, образумьтесь.

Поход против коммунизма еще не закончен. И то, что Никсон в прошлом году заехал в Советы, нас, разведчиков, должно только настораживать.

Не расслабляйтесь. Этот русский не просто так бродит в бедняцких кварталах. На митинги он постоянно ходит не репортером независимой прессы. Вы сами свидетель,

как он ловко организовывает сопротивление полицейским кордонам.

Это подкидыш коммунизма. Рука Кремля. Самый натасканный агент Москвы.

Вы молоды. Еще не осознаете, как он опасен нашей молодой демократии.

Рэй примирительно улыбнулся и перевел разговор в более вежливый тон.

– Сейчас мне становится понятнее, господин полковник. Против таких аргументов трудно что-либо возразить. Но мне нужен приказ из Лэнгли.

Это крупное мероприятие. Сам я помочь навряд ли смогу. Меня вышвырнут из резиденства буквально на следующий день. А я очень дорожу своим местом.

Динстон встал, зашарил в карманах в поисках своих сигарет, медленно пошел по комнате.

Рэй отчужденно смотрел в окно и старался не слышать хриплого дыхания расстроенного полковника. Сейчас он лучше знал, что следует делать. В Маккинроя верил больше. Майор считал, что информации по всей Южной Америке к нему должно стекаться больше, чем к кому-либо. Но информированность Динстона часто приводила его к глубокому подозрению, не ведет ли простоватый полковник чью-то более большую и серьезную игру. Это заставляло относиться к бывшему начальнику с большей долей уважения и постоянно думать о том, какие силы могут стоять за спиной дешевого разведчика. Думать, что при всей своей простоте полковник связан с какими-то каналами на надправительственном уровне, которые двигают Динстоном столь активно, что тот часто появляется в таких местах, которые по роду его деятельности никак не могут к нему относиться. Рэя интересовала игра высоких уровней госдепартамента, но умом своим постичь ходы кабинетных правителей не мог. В свое время, когда Динстон вызвал майора в Лэнгли для представления и пояснения новых задач, он думал, что через этого внешне крутого полковника сможет кое в чем разобраться. Начать интеллектуальное внедрение в высшие слои руководства. Но вышло все не так. При общей поносной говорильности начальника резидент ничего понять не мог, ничего полезного предпринять для своей личной карьеры. Майор совсем запутался в понимании как задач его подразделения, так и политики, которую он должен был проводить среди дипломатов. Динстон оказался непредсказуемой и очень своенравно-спесивой фигурой. Он мог за день, за ночь до семи раз позвонить, меняя направление проводимого им мероприятия. С приходом Маккинроя все обрело спокойный, а главное, предсказуемый характер. Исчезли многие фигуры, за которыми люди Рэя должны были следить. Политическое направление было сужено, и резиденту не приходилось мотаться по пунктам сбора с несвойственными для его агентурной сети задачами. Резидент не опасался, что теперь среди ночи ему могут позвонить, требуя детали какого-либо дела, которое не поздно было сообщить и по утру. Но и при всех состоявшихся за последние дни изменениях отказывать прямо Динстону было еще не разумно. День завтрашний кроет день сегодняшний. И каждый политик и чиновник знает об этом.

– Господин полковник, – всаживая в каждое слово большой интонационный смысл, обратился Рэй к Динстону, – пожалуй вы правы.

Борьба с коммунизмом еще не закончена. Стрелков я вам выделю. Но, договоримся: под вашу ответственность.

– Вот это самостоятельное решение государственного мужа, мистер Рэй.

Полковник широко заулыбался и с глубоким выдохом вытер потную испарину со лба.

– Я уже был в отчаянии. Латина должна быть нашим регионом. Здесь вредно сентиментальничать. Выдумывать иную политику на манер разных там Маккинроев.

Рэй тактично промолчал, правильно подозревая, что в Вашингтоне идет такая же острая борьба мнений и идей, как и на средних уровнях чиновничьего звена.

Глава одиннадцатая

Дочь Вонг начала скучать. В натуре. Великолепный Рио пресыщал своим праздным бездельем. Ее агенты вроде бы и проявляли усердие, но никаких сведений не собрали. Ожидание известий превратилось в нервозное пустое прозябание. Выудить откуда-либо чего нового в ближайшее время не предвиделось. Она решила поездить по ближайшим городам, выискивать для себя новые удовольствия и впечатления.

"Сан-Паулу", – чуть ли не в один голос посоветовали ей охранники. Будучи достаточно своенравной, дочь в большой город сразу не поехала.

Покрутившись пару суток по побережью в роскошных пансионатах, дала неожиданную команду следовать в Паулу. После свежести и ярких красок Рио, мегаполис ей не мог понравиться. Здесь было все огромно, буднично, хотя развлекательных мест хватало. Но как-то пресно, натянуто. Не было раскованности, бесшабашности. А множество бедных и грязных пригородов вовсе воротили ее лицо обратно в Рио. На третий день она протрубила отбой, поняв, что все, что надо, она оценила в достаточной степени для себя.

– В Белу-Оризонти! – рявкнула она охранникам. И те поспешно начали готовить автомобили к переезду.

Через два часа вымытые машины борзо мчались по бесконечным кварталам неуютного города. Вдруг старший телохранитель резко притормозил у одной из афиш.

– Прекрасная госпожа, посмотрите пожалуйста: Кэтч. Буквально через час.

Охранник в предвкушении крутого зрелища потер ладони.

– Стоящая вещь. Эмоции и полнота острого зрелища обеспечены.

– А что это такое? – с подозрением на подвох запищала дочь.

– А это когда стокилограммовые мужики дружно валтузят друг друга за деньги на потеху состоятельной публике, – очень просто и доходчиво пояснил старший.

– И все? – Чувствуя неестественность в ответе, вскрикнула обманутая женщина.

– А что еще нужно для скучающей компании? – таинственно и весело улыбался телохранитель.

– А мне? Что ты мне предложишь? Смотреть на их толстые задницы.

Дочь начинала по-детски капризничать.

– Поверь мне, прожженному оболтусу, моя прелестная и бесподобная госпожа, тебе там скучно не будет. Это ж редкий по представлению и глупости балаган. Ради этого стоило крутить сюда колеса.

– А в Белу-Оризонти?

– Завтра. Отоспимся и вперед. Думаю, что за ночь никуда этот Оризонти не денется.

Женщина сначала думала поиграть в принципы, шлепнуть по шее слишком болтливого охранника, но потом как-то вдруг стало жалко большого серого города, и она решила согласиться с предложением своих беснующихся мужиков.

Начало представления, шоу, были устроены довольно интересно и смешно. Дочь не пожалела, что решилась остаться еще на вечер. А первый бой двух здоровых мужиков своим трюкачеством так ее развеселил, что она в принципе и не поняла: был ли это чисто спортивный поединок с его трагичным исходом для одного проигравшего или это ловко отрежиссурованная мишура. Она и смеялась от души, и замирала также, когда один из борцов не мог сразу подняться после удара или эффектного броска противника. Сама, довольно прожженная лихоимка, верила в виденное. Второй бой был под стать первому: с акробатическими прыжками. Когда на третий бой вышел какой-то очень мускулистый крепыш монголоидного типа, в зале как бы пахнуло обреченностью финалов схваток. Дочь даже захлопала в ладошки и начала криком и визгом поддерживать своего азиатского земляка. Но этот бой совсем не был похож на первые. Когда огромный мулат залихватски пошел на сближение, монгол совсем не играючи подхватил его за руку и так мощно бросил через себя об настил ринга, что зал ахнул и замер. Лежащий смог только медленно перевернуться на живот, подогнул колени и так остался лежать.

Секунданты и врачи быстро унесли его не прогибающихся носилках. Второго монголоид также швырял, как борцовскую тушу, хотя тот был килограммов на сорок с лишним тяжелее азиата. Бой быстро закончился в виду того, что соперник не смог достаточно вовремя подняться. Рефери зафиксировал поражение.

Но, когда на следующий бой против диковатого чудака с непредсказуемой мощной силой, вышел паренек среднего роста, зал замер.

В виденное не верилось. Слова судьи-информатора не воспринимались всерьез. Юноша, вспрыгнув на ринг, увидел своего противника.

Остановился, и, не отрываясь взглядом, холодно неподвижно наблюдал за ним. Желтое лицо монголоида широко разевалось в довольной скалистой улыбке. Редкие длинные зубы угрожающе торчали вперед.

Резко и длинно прозвучал гонг. Зал притих. Никто ничего не мог понять: почему при таких гераклах выступает паренек, которому лучше шахматами заниматься. Но монгол, пружиня стальными мышцами племенного быка, уже шел на своего невысокого визави. Кто-то еще пробовал представить, что это очередной ловкий трюк, чтобы развеселить публику.

Но глаза соперников и их мертвящие лики говорили о совсем другом.

Молодой парень принял низкую стойку расположив центр тяжести немного ближе к задней ноге; и, чем ближе приближался противник, тем ниже опускался на свою правую ногу, как бы медленно сжимаясь в тугую пружину. Правая рука его была у ребер и сжата в кулак, левая немного впереди с раскрытой ладонью в сторону соперника. Было явно заметно, что и монгол, этот мощный бык-минотавр, как его окрестил судья-информатор, тоже опасался своего противника. Он медленно подходил, вытянув ужасно переплетенные мышцами руки вперед и готовый в каждое мгновение сжать на малыше свои железные пальцы. Но юноша превратился в каменную статую и немо поджидал приближения врага. Чем ближе подходил монгол, тем медленнее он выдвигал свою ногу при продвижении вперед. Вместе с ногами попеременно выдвигались руки со скрюченными пальцами… Вот уже желтые ногти борца приблизились почти вплотную к руке юноши. Пальцы распрямились готовые схватить и смять все рядом стоящее. Зал с непониманием смотрел на неизвестного монстра.

И, не заметил, как парень неожиданно и бесшумно сделал молниеносный выпад вперед и неотразимо мощно вонзил кулак под сердце "минотавру".

Две фигуры неподвижно снова замерли на арене ринга. Юноша в стойке законченного удара, но не убирающего руку. И его враг в паралитическом шоке от неуловимого движения, который не просто проглядел, а вообще никак не видел и не ожидал подобной искрометности. Место на груди богатыря вокруг кулака мальчишки начало краснеть, буреть, синеть. Еще несколько секунд – из горла сильного атлета потоком хлынула кровь.

Только тогда юноша отдернул руку и отпрыгнул назад. Монгол некоторое время стоял, поддерживаемый инерцией неподвижности, закачался, колени подогнулись и вся огромная мощь мускулистого тела, скрутившись в воздухе, с шумом грохнулась на пол. Бурая кровь обильно и жирно растекалась по яркой ткани ринга. Зал цепенел и молчал. Ждал пока что-то зашевелится, обретет жизнь. Но все действующие фигуры находились в неподвижном состоянии. Нужно было для встряски, чтобы парень отошел еще хотя бы на шаг назад, но он стоял и в упор смотрел на тушу, будто бы она могла еще подняться и стать снова опасной. Все же крови текло столь много, что было ясно: никакой врач уже не оживит это, резко прекратившее жить, уникальное тело. Стоял неподвижно рядом и рефери с таким же оцепенением, что и зал.

И только одна пара глаз оказалась дьявольски спокойной и холодной на фоне общей растерянности. Дочь мадам Вонг. Она изучающе рассматривала победителя. У нее не оставалось сомнений. По ее резкому жесту к ней пригнулись рядом сидящие телохранители. Медленно, почти шепотом произнесла:

– Вот он, монах, которого мы ищем. Теперь ваше дело проследить за ним. Узнать, где он обитает, ближайшие планы. Держать все время в поле зрения. Подкупайте его соседей, друзей, но чтобы вы знали все о его передвижениях. И, чтобы он не смог исчезнуть неожиданно из нашего поля зрения. Вам ясно?

Холопы рьяно закивали головами.

Дочь пристально продолжала смотреть на монаха, который неподвижно стоял на ринге в готовности добить врага, если тот вдруг шевельнется.

Долгое немое молчание туго висело в зале. Нервный шок обессилел всех. Запах свежей смерти очень чувственно витал под потолком и в душе у каждого. Огромная, теперь уже бесформенная, мертвозастывшая туша напоминала о неначавше-закончившейся схватке. Публика все еще надеялась, что эта непобедимая груда костей и мяса шевельнется, приподнимется. Но… Но…

Как все относительно.

Вдруг чей-то истошный, резкий и пронзительный вопль разорвал застывшее оцепенение зрителей. На ринг выскочил маленький монгол в годах с длинным кривым ножом. Продолжая душераздирающе стенать, он набросился на юношу. Но тот в таком же молниеносном движении вперед с одновременным прямым ударом кулаком буквально расщепил надвое череп монгола. Лысый лоб треснул: кровь и прочее содержимое вместе с телом расплескалось недалеко от трупа борца. Публика в едином ужасном порыве заголосила, вскочила и бросилась к выходу. Никто не знал, что может произойти в следующую минуту, и все предпочли за благо поскорее убраться из зала, где могут быть еще необъяснимые жертвы. Никому ничего уже не было нужно. Все были сыты виденным по горло и даже выше.

Вместо развлекательного шоу кровавые разборки на ринге. Избалованная всегда предопределенным нежная публика не была готова к такому повороту событий. Было просто по-человечески страшно за виденное и жутко за себя. Нельзя так резко натягивать нервы, непривычные к крайним нагрузкам. Многие очень слабонервные остались сидеть: кто еще в сознании, но с ослабленными ногами, а кто уже в бессознательности: то больше дамы, которые никак не ожидали подобной встряски чувственных нервов.

Дочь Вонг торжествовала. Этого она хотела. Она нашла то, что искала. И как! Она удачливее матери. Пока ее восхищенные глаза пылали мстительным огнем ко всему обывательскому миру, юноша словно растворился. Женщина резко оглянулась. Ее телохранители, сидели рядом как бы не при делах и довольствовались паникующим залом.

– Что вы остолопы сидите! – гаркнула она так, что многие паникующие зрители на нее оглянулись. – Кто пойдет за ним?

Старший встрепенулся: показал пальцем на двоих охранников, и они немедленно двинулись за кулисы.

– Руководи и не стой, как истукан. Мертвецев не видел. Вас одиннадцать человек и вы должны не упустить монаха.