Текст книги "Посол вон!"
Автор книги: Сергей Платов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Феофан вздрогнул и с некоторым удивлением посмотрел на Илюху.
– Ты что, не слушал меня, что ли? – даже немного обиделся Солнцевский. – Я тут перед ним распинаюсь, а он!
– Чужим духом пахнет, – без обиняков выдал домовой и опять повел носом.
– Чего? – не сразу понял бывший борец.
– Говорю, по дому у нас кто-то шастал, пока ты на своей кровати храпел! Развели проходной двор, раньше хоть Мотя за порядком следил, а теперь приходи, кто хочешь, бери, что хочешь.
На этот раз до Солнцевского дошло мгновенно:
– Да нет, Феня, они ничего не взяли, они, наоборот, положили.
– Ну тогда это хорошо, – пробурчал домовой, – в справном хозяйстве все сгодится.
– Ошибаешься, – отмахнулся Солнцевский.
Но, бросив взгляд в окно, увидел, что в ворота входит князь Берендей собственной персоной, воевода Севастьян, три былинных богатыря и прочий сброд типа бояр и пакостного Микишки. Ну а за воротами, как водится, колыхался целый частокол копий. Как и предполагал Солнцевский, по его душу привели чуть ли не две сотни ратников.
– Боятся, – хмыкнул он, потом немного подумал и добавил: – И, стало быть, уважают.
Но времени было немного, даже по самым радужным подсчетам, пару минут, не больше. Поэтому бывший браток резко обернулся к домовому:
– Феофан, выручай, за это время все палаты обыскать просто не получится. Откуда больше всего чужим духом пахнет?
– Что я тебе, собака, что ли? – буркнул вредный домовой и попытался отправиться досыпать прерванный сон.
Однако Солнцевский ловко схватил его за шкирку и вернул на место.
– Ты что, ошалел? Да я тебя, да я тебе в жилище откажу! – завопил обиженный домовой.
– Да какое жилище, открой глаза! – взревел бывший браток. – Изя с Любавой срок мотают, Мотя на поселении, а на меня уже ордер выписали небось! И если ты сейчас мне не поможешь, то останешься здесь в гордом одиночестве. Если тебя это устраивает, милости просим, иди баиньки!
Думал старый домовой не больше мгновения.
– Ну так бы сразу и сказал, а то, ишь, чуть что, за шкирку хватать. Скажи спасибо, что я сегодня добрый. Вот в следующий раз себе такое позволишь, точно с жилплощади выпишу!
Тут в дверь застучали.
– Время, Феня, время! – нетерпеливо кинул Солнцевский. – Бери след!
– Вот закончится вся эта история, я тебе такой след покажу! – больше для проформы пробурчал домовой.
Но, водя носом из стороны в сторону, ринулся обследовать дом.
Когда, словно пограничный пес Алый, Феофан взял след и побежал на чердак, в двери молотили уже сапогами. Но это действовало на нервы только Солнцевскому. Сам же домовой был совершенно спокоен, он уверенно указал на дальний угол Изиной лаборатории.
– Там пошукай.
Второй раз Солнцевского просить было не нужно, и он решительно направился в указанном направлении. Конечно же нюх не подвел старого домового: под горой старого тряпья и битой посуды (отходы Изиного производства) был обнаружен небольшой ларец. В дверь уже молотили без передышки, и заглядывать внутрь просто не было времени. Да и что там могло быть интересного? Ну деньги, ну, побрякушки и прочие драгоценности.
– Бери его и исчезай, – бросил Солнцевский и протянул улику домовому.
– Что значит исчезай? – как обычно набычился Феофан. – Я, между прочим, тут прописан!
– Не разводи бюрократию, – отмахнулся Илюха и чуть ли не насильно вложил ларец в руки домового.
– Тяжело! – тут же заверещал тот.
– Жизнь вообще тяжелая штука, – пожал плечами Солнцевский, наблюдая, как старый зануда буквально растаял в воздухе вместе с волосатыми ушами и подброшенным ларцом.
Между тем справная дубовая дверь уже стонала под ударами непрошеных гостей. Однако слишком торопиться Солнцевский не стал. А чего они? Приперлись ни свет ни заря, шумят, горланят. А может, Илюха не один? Может, он к себе даму привел, пока компаньонов нет? Удивительно, но настроение Солнцевского прямо на глазах принимало все более радужные очертания. Конечно, не бог весть какая победа, но первый раз ему удалось расстроить планы противника.
В общем, Илюха спокойно спустился вниз, умылся, попил кваску и уже только тогда подошел к двери и отодвинул засов. Как и следовало ожидать, первым в горницу ворвался неугомонный Микишка.
– Ну аспид окаянный, допрыгался? Не сносить тебе теперь головы скобленой! А не будешь власть перед иноземцами позорить!
– Здрав будь, князь! – обратился к вошедшему Берендею Солнцевский.
– Он еще хамить будет! – противно заголосил дьячок и, словно гончая по кровавому следу, сделал пробный круг по горнице.
– Приветствую тебя, богатырь, – хмуро отозвался Берендей.
– Насколько мне память не изменяет, я до сего момента числился в старших богатырях, – резонно удивился Илюха, жестом приглашая князя присесть. – Или до окончания следствия меня разжаловали?
– Да старший, старший, – отмахнулся Берендей, усаживаясь за столом, – до сих пор не понимаю, откуда эта должность взялась.
– Князюшко, ясно солнышко, дозволь этого расстригу неприкаянного на свет божий вытащить и в воровстве имущества иноземного уличить? – нетерпеливо поинтересовался Микишка, от волнения сделав еще пару кружков по горнице. – Документ справлен как надобно, так что можно начать обыск.
Услышав это, Берендей криво поморщился, словно хватанул с похмелья стакан теплого первача.
– Давай уж, – махнул рукой он, – только ратников с собой возьми.
– Я мигом, – тут же отозвался дьячок и, словно спущенная с поводка охотничья собака, рванул в дом.
За ним последовали красные как раки три былинных богатыря. Естественно, участвовать в данном мероприятии им было просто противно, но друзья справедливо рассудили, что лучше уж они присмотрят за неуемным дьяком и, следовательно, исключат возможность подлога.
– Что не спрашиваешь, почему с обыском пришли? – вскинул бровь Берендей.
– Так чего спрашивать-то? – пожал плечами Солнцевский. – Не иначе у какого-нибудь гитлерюгенда любимый фаустпатрон свистнули, и видели именно меня за этим сомнительным, антимилитаристским занятием.
– У посла Тевтонского ордена Фрица Геральда Леопольда Ульриха Витольда Вольфа Киндерлихта ларец с фамильными драгоценностями украли, – присоединился к разговору воевода Севастьян. – И улики действительно указывают, что это мог сделать ты.
– А оно мне надо? – удивился Солнцевский. – Да я даже в туманной юности такими делами не промышлял, а уж теперь-то и подавно.
– Почему сразу не открыл? – совсем уж мрачным голосом поинтересовался Берендей.
Судя по всему, он уже попрощался со своим элитным подразделением специального назначения и положил его на алтарь закона и реформирования судебной системы.
– Не привык я, знаете ли, по утрам царствующих особ принимать, – охотно пояснил Илюха, – пока оделся, пока то да се. А остальных членов моей команды, вы, ваше высокоблагородие, в кутузку на хлеб ли на воду посадили.
– Слушай, Илюха, ну не трави ты душу! – взмолился Берендей. – И так тошно, хоть в петлю лезь. Мы же Европа, какая-никакая, а стало быть, я не мог оставить сигнал без внимания. Севастьян, веди дело дальше!
Теперь настала очередь морщиться старому воеводе. Это был настоящий, честный воин, а все эти дворцовые интрижки были ему явно поперек горла. Но приказ есть приказ, тут уж ничего не поделаешь.
– Признаешь ли ты вину свою?
– Еще чего? – удивился Солнцевский. – Ничего не видел, ничего не знаю, всю ночь спал аки младенец, в общем, ухожу в глухую «несознанку».
– Но ты же понимаешь, что, если они найдут... – начал воевода, но был оборван старшим богатырем.
– Не найдут, – тут же отрезал Солнцевский, но спохватился и чуть-чуть смягчил мотивировку, – ну, то есть я хотел сказать, что ничего криминального в «Чумных палатах» не находится, акромя большого количества спиртных напитков без акцизных марок.
Услышав это, Берендей бросил на своего богатыря взгляд, полный надежды. И как иллюстрация к словам Илюхи словно метеор мимо пронесся Микишка.
– Матерь божья, куда же он его дел-то?
Следом за ним, топая сапогами, пронеслась былинная троица, на лицах которых так же появилось нечто, слабо напоминающее надежду на лучшее.
– Я же говорил, что не найдут, – пожал плечами Илюха. – Кстати, как там мои орлы-то?
– Любава еще ничего, смирная, – степенно заметил Севастьян, – а вот Изя твой за эти два дня всех достал.
– Работа у него такая, – хмыкнул Илюха, потом немного поразмыслил и добавил: – и национальность.
– То стихи свои безумные читает, то посуду бьет, то подкоп роет, – пропустив мимо ушей замечание Солнцевского, продолжил воевода. – А то в какие-то наперстки всю стражу без жалованья на три года вперед оставил.
Илюха довольно хмыкнул, прикидывая, сколько времени старому черту понадобится, чтобы окончательно довести до белого каления своих тюремщиков.
– Ты уж его давай спасай побыстрее, а то от него сплошные неприятности.
– Ладно, спасу, – нехотя согласился Солнцевский, – я по нему скучаю даже.
Услышав такое откровение, и князь, и воевода с удивлением посмотрели на Илюху.
– Вот демон стриженый, тудыть твою качель, и куда же он дел-то его?! – на ходу пробубнил себе под нос Микишка, в очередной раз проносясь мимо открытой двери.
Верные друзья богатыри, не оставляя его ни на мгновение одного, неустанно следовали за ним.
И князь, и воевода, уже не скрывая своей радости, переглянулись.
– Ну вы же понимаете, что это все подстава? – вернул их к действительности Илюха.
– Понимаем, – согласился за обоих Севастьян.
– Так чего же вы, так сказать, под нож, под расформирование «Дружину специального назначения» подвели? Мы же, почитай, вчетвером не одной сотни ратников стоим!
– Если брать по наглости, так стоите всех трех сотен, – буркнул в бороду воевода.
– И потом, никто вас окончательно не расформировал! – взвился обиженный Берендей. – Посидели бы полгодика, а я бы вас по амнистии выпустил, в честь какого-нибудь праздника.
– А там, глядишь, опять новое подразделение организовалось бы, так сказать, с чистого листа.
От таких перспектив Солнцевский даже присвистнул:
– Полгода – это слишком много, думаю, что я найду способ изменить меру пресечения для моих ребят на подписку о невыезде.
– Чего? – не понял Севастьян.
– Да не трогай ты его, – тут же осадил подчиненного князь. – Илюха парень умный, пускай ищет. А мы ему, если что, поможем в правовом поле.
Услышав такие термины из уст киевского князя, Солнцевский практически не удивился. Ну так, разве что только самую малость. Вообще словечки из далекого будущего, которыми обильно сыпал он сам, а еще больше его друг и соратник Изя, удивительно органично прижились на средневековой земле.
– Нету ничего! – брякнул Микишка, без силы опускаясь на лавку. – Не иначе перепрятал куда, чучело безбородое.
– Ну на нет и суда нет! – улыбнулся Солнцевский и незаметно показал дьячку огромный кулак. – Насколько я понимаю, тема закрыта и обвинения сняты?
– Закрыта, – охотно согласился Севастьян.
– Сняты, – тут же подхватил Берендей.
– Не надо закрывать! – взмолился Микишка, тоже подкованный в делах юриспруденции. – Дело до. окно быть отложено! А мало ли еще какие факты супротив этого монстра в человечьем обличье вскроются?
– Еще одно слово, и новое дело действительно будет открыто, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, заметил Илюха. – Но только ты об этом уже не узнаешь.
Микишка испарился, словно его и не было. Что пи говори, но когда надо, он все понимал очень быстро.
– Все свободны, – с явным облегчением в голосе огласил Берендей.
Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, проходя мимо Солнцевского, пожали ему руку и дружески похлопали по плечу. Судя по всему, данная операция с возможным арестом друга и сослуживца далась им очень тяжело.
Севастьян тоже буркнул в бороду что-то одобрительное и проследовал к выходу. Остальные испарились по-английски. Впрочем, хозяин ничуть не возражал против такого поворота.
Берендей проследил, пока за последним закроется дверь, встал, деловито прошелся по горнице, достал из шкафа пару резных кубков и торжественно водрузил их на стол.
– Ну?! – нетерпеливо буркнул князь. – Это же дело обмыть надо!
И хотя пить Илюхе в настоящий момент ни капли не хотелось, слово князя он уважал. Поэтому из погреба на свет божий тут же была извлечена внушительная бутыль Изиного первача на брусничных листьях. К своему искреннему удивлению, при виде бутыли Берендей скривился так, будто только что съел зеленый лимон вприкуску с неспелым крыжовником.
– Не понял? – совершенно искренне удивился Илюха, глядя на такую реакцию.
– Чего ты не понял? Самогонки я во дворце могу хлопнуть, если повезет, конечно, и женушка не заметит. Ты мне пива налей. А то прислал всего две бутылки, просто курам на смех.
Илюха пожал плечами и снова отправился в погреб. А спустя еще немного времени Берендей жадным взглядом следил, как из глиняной бутыли в его кубок льется дивная янтарная жидкость. Князь подождал, пока немного осядет пена, и осторожно сделал маленький глоток. Волна блаженства прокатилась по его лицу. Второй глоток, третий...
– Ну-ка плесни еще, – вытирая бороду, тут же выдал он.
– Не вопрос! – согласился Илюха и повторил операцию.
Содержимое бокала князя исчезло с удвоенной скоростью.
– Да не торопитесь вы, ваше благородие, никто не отнимет!
– Отнимет, еще как отнимет! Моя Груня сердцем чует, когда я пью. Уж не знаю, как это у нее получается, но факт остается фактом. И так как она знает, куда я направился, то, по моим подсчетам, минут через десять должна появиться с разносом.
– Десять минут, говоришь... – хмыкнул Солнцевский и уже в третий раз отправился в погреб.
Берендей не ошибся: спустя некоторое время на пороге показалась хмурая княгиня. Однако к ее появлению все уже было готово.
– Грунечка, дорогая, как хорошо, что ты пришла! – сразу с места в карьер взял Берендей. – Ты только попробуй этот божественный напиток с родины нашего Илюхи.
– Здравствуйте, Агриппина Иоанновна, – скромно приветствовал княгиню Солнцевский, – попробуйте, это и вправду довольно оригинально.
Княгиня от такого приветствия несколько растерялась. Обычно муженек, в очередной раз застуканный на месте преступления, тут же пытался выкрутиться, юлить и изворачиваться. А тут вон сидит, улыбается и даже продолжает прихлебывать из высокого кубка. Ну не квас же, в самом деле, они тут со старшим богатырем хлещут?
– Здравствуйте, Илья. Судя по тому, что я встретила Микишку в состоянии глубокого разочарования, обыск ничего не дал?
– Конечно, я, знаете ли, чту Уголовный кодекс и с детства, по совету мамы, чужого не беру, – отозвался Солнцевский. – Присаживайтесь, пожалуйста.
Агриппина, все еще не совсем понимая, что происходит, приняла предложение Илюхи и присела за стол. Сам же Солнцевский тут же наполнил третий кубок янтарным напитком.
– Ну за справедливость! – с интонациями незабываемого генерала из «Особенностей национальной охоты» предложил тост Илюха.
Княжеская чета ничего против такого тоста не имела, и кубки с приятным звоном стукнулись друг о друга. И если Берендей осушил свой чуть ли не залпом, то Агриппина дегустировала неведомый напиток осторожно, маленькими глотками. Как ни странно, вкус ей больше понравился, чем не понравился. Ну а самым удивительным оказался тот факт, что алкоголя в нем не оказалось. Уж что-что, а это княгиня могла определить точно.
– Это дело очень хорошо с соленой вяленой рыбой, – охотно подсказал супруге Берендей и подвинул к ней поближе плошку с лещом.
Княгиня последовала совету мужа, отщипнула соленую рыбью спинку и сделала еще несколько глотков.
– Вкусно, – наконец вынесла она свой вердикт.
– Не то слово, Грунечка, – тут же поддакнул Берендей.
– Вот видите, можно хорошо посидеть и без алкоголя, – резонно и абсолютно верно заметила княгиня и отправила себе в рот очередной кусок рыбы.
– Конечно, можно, – чуть ли не хором ответили мужчины и лукаво перемигнулись.
«Вот что значит подойти к делу с выдумкой. И посидеть можно отлично, и жена спокойна. Главное теперь – не перепутать, из какого кувшина кому наливать. Нам „Феофана классического“, а ей „Мотю безалкогольного“.
– Ну что, профуфыкал команду? – немного расслабившись, огорошила Солнцевского княгиня.
– Не понял, а я-то тут при чем? – удивился Илюха.
– А кто при чем? Ты командир, и в том, что не уберег подчиненных от темницы, твоя главная вина.
– Да вы что, Агриппина Иоанновна! – обиженно взвился Солнцевский. – Это все происки империализма в лице отдельных его представителей из агрессивного блока НАТО!
– Твое НАТО, это само собой, – отрезала княгиня. – А с себя вины не складывай. Если это действительно твои ребята хулиганили, твоя вина, что их распустил. А если навет на них навели, тоже виноват, что интригу не раскусил и ворога на свет белый за жабры не вытащил.
Последняя фраза несколько удивила Солнцевского, и он начал серьезно сомневаться, что пиво было такое уж безалкогольное.
– Ведь ваша сила была в нестандартном подходе к ситуации! – продолжала рубить правду-матку Агриппина.
– Так я и собирался нестандартно подпалить «Иноземную слободу» с четырех сторон, – начал оправдываться Солнцевский.
– Я же сказала нестандартно, а не глупо! Ты же несколько блестящих дел со своими ребятами провернул, так чего же ты сейчас-то стушевался?
– Не знаю, – честно признался Илюха, – как-то уж очень быстро все произошло. Еще совсем недавно у меня было все: друзья, работа, положение, и вдруг все это рассыпалось словно карточный домик.
– Значит, для начала надо восстановить команду, а уже потом сообща решать возникшую проблему.
– Я их отпустить не могу, – обреченно заметил притихший Берендей, – это как-никак дипломатический скандал, да вся Европа сейчас следит за тем, что у нас в Киеве происходит и по какому пути мы будем развиваться.
– Помолчал бы уж, – осадила муженька княгиня.
И тут в стриженой голове Илюхи четко и ясно материализовалась вполне сносная идейка. Он даже крякнул от неожиданности.
– Европа говорите... Так будет вам Европа!
С этими словами Илюха ломанулся прочь из комнаты, однако уже в дверях притормозил и бросил своим гостям:
– Посидите тут, я быстро.
Солнцевский затворил за собой поплотнее двери и принялся искать домового. И хотя «Чумные палаты» были не таких уж гигантских размеров, это было совсем непросто. Домовой, мягко говоря, не очень приемлет шумные компании и предпочитает в такой момент затаиться где-нибудь в укромном уголочке. Однако чаще всего он любил ошиваться в лаборатории Изи.
– Феофан, ты где? – гаркнул Илюха, как только добрался до чердака.
– Ты чего орешь? – раздалось совсем рядом с богатырем, и домовой позволил себя заметить.
Причем, судя по блестящим глазкам, он уже успел приложиться к Изиным творениям.
– Ты знаешь, где черт деньги прячет? – перешел сразу к главному Илюха.
Услышав такой, с первого взгляда, простой вопрос, Феофан тут же напрягся, осторожно ответил:
– Конечно, нет.
– Не виляй. Кому, как не тебе, знать, где Изя прячет деньги!
– А я не знаю, – набычившись, буркнул Феофан, – я вам не нянька следить за всеми.
– Да пойми ты, эти деньги нужны как раз для того, чтобы его с кичи вынуть!
Домовой запыхтел, словно закипающий самовар, но сдаваться не собирался.
– Знать не знаю, ведать не ведаю.
– Да он только рад будет, коли ты мне расскажешь!
– Рад?! – не сдержался Феофан. – Да он мне голову оторвет!
– Не оторвет, – успокоил его Солнцевский, – беру все на себя. Мол, это я сам случайно подсмотрел, куда он кубышку прячет, а ты тут совсем даже ни при чем.
– Не поверит, – хмуро заметил домовой и маленькими пальчиками нервно начал теребить волосатое ухо, – ни за что не поверит.
– Поверит, а что ему еще останется делать? – пожал плечами Солнцевский. – К тому же другого способа вытащить его и Любаву с нар, а Мотю вернуть из ссылки я не вижу.
Было видно, что Феофан дрогнул, Илюха тут же постарался закрепить успех.
– Поди соскучился по Любавиным пирогам-то?
Домовой крякнул и с яростью продолжил терзать свое многострадальное ухо.
– Да и пиво скоро закончится, а Изя еще собирался с тобой вместе новый сорт, персонально для Берендея, придумать.
Феофан уже был готов согласиться, но возможная кровавая месть старого черта за кассу «Дружины специального назначения» не позволяла сделать последний шаг.
– К тому же это наши общие деньги, – продолжал гнуть свое Илюха. – И мои, и Любавины, и даже Мотины.
Пауза, колебания продолжаются, Илюха продолжает:
– А я тебе, ко всему прочему, куплю новую белую душегрейку на меху, с яркой вышивкой. Недавно на базаре такую видел.
Последний довод доконал домового, и он решился, резко махнув маленькой рукой.
– Эх, была не была, ежели что, прикроешь! Ладно, дам тебе наводку.
– Конечно, прикрою, мое слово крепче алмаза!
– Но только на основную казну, – уточнил Феофан, – личную заначку черта я сдавать не буду.
– Интересно, откуда у него «личная» заначка, ему что, всех наших денег не хватает? – удивился Солнцевский, следуя за домовым, но тут же поправил сам себя: – Хотя о чем это я? Он же черт, да к тому же еще и Изя.
Между тем старый, но от этого не менее шустрый домовой залез под старую кровать, долго там кряхтел, еще больше чихал, но в конце концов вытащил на свет божий кожаный мешок впечатляющего размера.
– Ну Изя и жук! – констатировал Солнцевский, прикинув мешочек на вес.
– Судьба у него такая, – заметил Феофан, – но смотри, ты обещал.
– Да, да, конечно. Я сам знал, где бабки спрятаны, а ты тут ни при чем.
– А давай еще скажем, что я защищал деньги?
– Ага, до последней капли крови, – отмахнулся Солнцевский. – Не надо палку перегибать.
На том и порешили, Феофан сладко зевнул и отправился на дневной отдых, а Илюха потащил мешок к представителям правящей династии.
– Вот! – в своей манере выдал Солнцевский, грохнув мешок на стол перед князем и княгиней.
– Что? – не поняли ни он, ни она.
– Говорю, вот вам европейский путь развития!
Агриппина и Берендей переглянулись и, судя по их взглядам, опять ничего не поняли. Пришлось Илюхе брать на себя непривычную роль и в образе адвоката доводить до власти свою позицию.
– Это называется освобождение под залог. Вы получаете эти деньги, а мои друзья, Изя и Любава, освобождаются под подписку о невыезде за пределы княжества. А Мотя выходит из подполья и возвращается к нормальной жизни и домашнему питанию. В случае осуждения нашей команды или попытки сбежать от вашего справедливого правосудия деньги поступают в доход государства, то есть вам.. А в случае оправдательного приговора возвращаются своим законным владельцам. Между прочим, ваша хваленая Европа уже давно живет по такому принципу.
– Ведь можешь же, когда захочешь! – не скрывая своей радости, заметила Агриппина Иоанновна.
– Э-э-э... – протянул Берендей, развязав мешок.
– Это касса всей нашей команды, нажитая потом и кровью, – охотно пояснил Илюха, – все, что у нас есть.
– Э-э-э... – заклинило князя.
– Думаю, бояре поддержат этот передовой европейский опыт и утвердят положительное решение князя, – внесла свой вклад Агриппина.
– А... – сменил букву Берендей.
– А иноземцам возразить будет нечего, – отрезала супруга. – Ладно, это все процессуальные мелочи, их можно будет утрясти позже, и этим займешься ты, Берендей. А ты, Илюха, быстро отправляйся в темницу и поскорее вызволяй узников, скажешь, князь приказал.
Присутствующие мужчины с уважением посмотрели на княгиню, тут же с ней согласились и, пропустив на посошок по паре кубков, отправились выполнять намеченное ее железной рукой.
* * *
Оставим на некоторое время Солнцевского в покое и посмотрим, как провели это время остальные члены «Дружины специального назначения». Начнем, пожалуй, с самого молодого его члена.
Трехголовый проглот Мотя, как и опасался Илюха, не смог совладать с собой и в первый же день обожрался. Ну не мог спокойно смотреть Гореныш на подвешенные к потолку вяленые бараньи туши, которые по замыслу Соловейки и Солнцевского должны были скрасить его одиночество минимум на неделю. Поэтому, несмотря на все наставления хозяина, харчи были уничтожены за один присест. После был длительный спокойный сон, а потом костлявая рука голода протянулась к тонким шейкам Змея.
Ну денек он еще продержался, обнаружив в погребе пару недогрызенных мослов, а потом стало реально голодно. Вот и пришлось трехголовому недорослю самостоятельно заняться добычей пропитания. Возможность перекусить галками и воронами была Мотей решительно отметена. Погонять их в воздухе, испугать до полусмерти зазевавшуюся каркушу, подкравшись к ней на ноль-высоте, это святое. А вот глотать этих говоруний, это явный перебор, противоречащий жизненным принципам Гореныша.
И тогда Мотя решил заняться рыбной ловлей. Небольшая, но полноводная речка, протекающая неподалеку, для этого подходила как нельзя лучше. Это несложное с первого взгляда действие давалось ему с большим трудом.
Змей располагался на отмели и в шесть глаз следил за проплывающими мимо рыбами. Подразумевалось, что, как только на расстоянии броска появляется рыбина, она хватается зубами и выбрасывается на берег. Ха, не тут-то было! Голов-то три, и они никак не могли прийти к взаимопониманию. То все разом бросаются за одной рыбешкой и соответственно смачно стукаются лбами под водой. А то, наоборот, при виде добычи каждая из голов считает, что ее поймает соседняя, и спокойно наблюдает, как рыба уходит из зоны поражения. Дальше, конечно, следует разбор полетов и бурная, но незлобная ругань с самим собой.
А тут еще белки, раскачиваясь на ветках, начинали обсуждать его действия, при этом хохоча на весь лес. Приходилось отвлекаться от рыбалки, гонять хохотушек по всему лесу, а потом еще битый час объяснять им правила поведения культурного животного. А за это время весь скромный улов оказывался давно утащен шустрой лисицей. В общем, сплошные расстройства и неприятности выпали на бедные головы Моти.
И только во сне он мог улыбаться и быть абсолютно счастливым. Ведь там ему снилась Любава, выставляющая три тазика аппетитно пахнущей каши с мясом, и любимый хозяин, предлагающий три копченых говяжьих ноги. Конечно, ему снились и игры с Илюхой, и привычное ворчание Изи, но неизменно все сводилось к тазикам и дивно закопченному мясу. Однако наступало утро, сны исчезали, а вместе с ними и чувство сытости. Оставалось только разочарование и обида на тяжелую судьбу.
«Домой хочу!» – трижды говорил сам себе Мотя, и опять-таки с троекратным вздохом, несчастный и всеми брошенный, отправлялся на очередную рыбную ловлю.
* * *
За свою долгую и весьма бурную жизнь Изю сажали пятьдесят три раза. Это старый черт знал абсолютно точно, так как вел подробный учет. И это не считая банальных приводов и прочих недоразумений, которые, как правило, длились совсем недолго. Основной статьей, по которой проходил Изя из века в век, было конечно же мошенничество. К этой статье он относился с особым трепетом, так как за ней стояли виртуозно обтяпанные делишки в особо крупных размерах. Но каждый раз обвинение неизменно рассыпалось, свидетели меняли показания и рогатый оказывался на свободе.
За свою судьбу Изя ни капли не волновался. Ну во-первых, на воле оставались друзья, а во-вторых, в арсенале старого черта было большое количество способов незаметно покинуть любое помещение. Но этими чрезвычайными мерами он пользоваться пока не собирался.
К тому же, в свете своей влюбленности, Изя был хронически романтично настроен. А где еще найти такие исключительные условия, дабы предаться грезам о любимой, как не в темнице? Тем более что условия ему были созданы и вправду приличные. Узники срочно расселены, между тремя камерами прорублен проход, произведен срочный, но вполне приличный ремонт. Мебель также была доставлена самая лучшая, а уж о еде и говорить было нечего. Берендей, не в силах официально вывести своих любимцев из-под удара, приказал своему личному повару временно взять «узника № 1» на довольствие.
Так что Изя валялся на диване, вкушал яства с княжеского стола и грезил. Несравненная Газель приходила к нему в мечтах в виде удивительно красивой восточной царевны. Тонкий стан, пышные формы, черные как смоль волосы, бархатный голос, помноженный на богатство будущего тестя, делали эти мечты сладостными и желанными.
Под влиянием таких мыслей он неожиданно ощутил тягу к стихосложению и вытребовал отборного пергамена, который был молниеносно изведен кошмарными стихами.
«Но ведь дело не в таланте, а в чувствах!» – заявил сам себе Изя и тут же старательно накарябал на стене: «Здесь томился от любовного пыла и несправедливых обвинений поэт-романтик Изя».
Оставшись довольным своим действием, черт решил немного поразмяться и обыграл стражу в наперстки. Причем среди выигранных денег и прочих предметов оказались и ключи от его собственной камеры. Этого ему показалось мало, и он лично занялся подготовкой еще одной камеры-люкс для будущего соседа. Основываясь на своем богатом опыте, он не без оснований полагал, что ее займет кто-то из своих.
Как вы знаете, интуиция его не подвела, и его соседкой вскоре стала Соловейка. По этому поводу они закатили небольшой пир и, справедливо рассудив, что Солнцевский их сегодня все равно спасти не успеет, решили хорошенько выспаться перед завтрашним, несомненно, тяжелым днем. А что он именно таким и окажется, они почему-то не сомневались.
* * *
Ну а Соловейка провела в темнице всего лишь сутки. За это время она успела перекусить с Изей, от души отоспаться и хорошенько обдумать свое житье-бытье. Раньше на это как-то не было времени. Сами посудите: служба, тренировки, спецзадания и банальная готовка, которая отнимала больше всего времени. Хорошо еще, что готовить она умела и любила, а то этот момент мог испортить удивительную жизнь бывшей купеческой дочки. Ведь накормить надо было не только двух реальных богатырей, но и милого, но вечно голодного троглодита по имени Мотя.
«Удивительная у меня все-таки жизнь! – лежа на нарах на пуховой перине, думала Соловейка. – Вместо того чтобы выйти замуж за сосватанного батюшкой жениха, сбежала из дому, потом от бессильной обиды шалила на большой дороге, а после встретила их. Странного бритого молодца, с увесистой золотой цепью на шее в малиновом пиджаке, черта с обломанным рогом и маленького Змея-Горыныча. Это, несомненно, самое важное событие в моей жизни. Да, они очень странные, но с ними удивительно интересно и спокойно».
Вот даже сейчас, находясь в темнице, она ничуть не сомневалась, что вскорости окажется на воле и они с друзьями разрешат и эту, казалось бы, совсем неразрешимую проблему. Главное им опять собраться вместе!
А потом Любава переключилась на совсем даже небогатырские думы. Не забывайте, помимо того, что перед нами была повидавшая виды бывшая Злодейка-Соловейка, а ныне младший богатырь, она была прежде всего юной девушкой. А девушкам в этом возрасте просто положено влюбляться, вздыхать и мечтать. Так что не будем подглядывать за ее грезами и оставим девушку в покое, лежащей с мечтательным выражением лица на пуховой перине в двухкомнатной камере-люкс спецкрыла княжеской темницы.
