Текст книги "Секретная просьба (Повести и рассказы)"

Автор книги: Сергей Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава III
ГРОЗА НА ЮГЕ

ПЕСТЕЛЬ

1823 год. Царь Александр I производил смотр Южной армии. Лихо шли гренадеры, стройно рубили шаг. Лучше других перед царём прошёл Вятский пехотный полк.

– Превосходно! Точно гвардия! – закричал Александр I. – Кто командир?

Доложили:

– Полковник Пестель.

– Молодец!

За отличное командование полком царь пожаловал Пестелю три тысячи десятин земли.

Вот бы удивился царь Александр I, если бы узнал, что командир Вятского пехотного полка полковник Павел Иванович Пестель и был руководителем Южного тайного общества.

Много думал о судьбах родины Пестель.

Почему богатые есть и бедные?

Почему всем правит самодержавно царь?

Как сделать так, чтобы люди бедных сословий жили в России лучше?

Девятнадцатилетним прапорщиком Пестель принимал участие в войне 1812 года. Защищал батарею Раевского. Был ранен на Бородинском поле. Сам фельдмаршал Кутузов вручил ему за храбрость награду – золотую шпагу.

Корпусный командир говорил о полковнике Пестеле: «Этой умной голове только и быть министром».

Члены Южного тайного общества уже много лет готовились к восстанию. Дважды оно срывалось. Наконец был назначен окончательный срок – лето 1825 года. Ждали царя. Александр I должен был снова приехать на смотр полков Южной армии. Было решено во время смотра царя убить. Однако Александр I не приехал.

Восстание пришлось вновь отложить на год. Но тут всё резко изменилось.

Неожиданно Александр I скончался. Южное тайное общество решило восстать немедленно. В Петербург был срочно направлен курьер. Пестель предлагал и на юге и на севере выступить одновременно.

Юг приготовился. Ждал ответа.

И вдруг Пестель был арестован. Случилось это 13-го декабря, за день до восстания декабристов в Петербурге на Сенатской площади.

КТО РАНЬШЕ?

Пестель был арестован. Но гроза пронеслась по югу.

Во главе восставших стал подполковник Черниговского пехотного полка Сергей Муравьёв-Апостол.

Вот как началось всё на юге. Узнав об аресте Пестеля, Муравьёв-Апостол тут же поехал по другим полкам предупредить друзей о случившемся.

Только уехал Сергей Муравьёв-Апостол, как тут примчались к командиру Черниговского полка полковнику Гебелю жандармы:

– Где Сергей Муравьёв-Апостол?

Оказывается, вслед за приказом арестовать Пестеля получен новый приказ – арестовать и Сергея Муравьёва-Апостола.

Собрался полковник Гебель, бросился вместе с жандармами догонять Муравьёва.

Прискакали они в Житомир.

– Был здесь Сергей Муравьёв-Апостол?

– Был.

– Где он?

– Отбыл.

– Куда отбыл?

– Кажись, в Любар.

Помчались они в Любар.

– Был здесь Сергей Муравьёв-Апостол?

– Был. Отбыл.

– Куда?

– Кажись, в Бердичев.

Примчались в Бердичев.

– Был здесь Сергей Муравьёв-Апостол?

– Был. Отбыл.

– Куда?

– Кажись, в Поволочь.

Мчит Гебель с жандармами в Поволочь, мчит и не знает того, что вслед за ними несётся подпоручик Михаил Бестужев-Рюмин.

Подпоручик Полтавского пехотного полка Бестужев-Рюмин был ближайшим помощником Пестеля и Муравьёва-Апостола. Узнал он, что Муравьёву-Апостолу грозит арест, что помчались за ним жандармы и Гебель, вскочил на коня. Понёсся вслед. Догнать! Опередить! Предупредить Сергея Муравьёва-Апостола.

Проезжает Бестужев-Рюмин местечки и сёла.

– Был здесь полковник Гебель?

– Был. Отбыл.

Несётся дальше.

– Был здесь полковник Гебель?

– Был. Отбыл.

Только уехал Бестужев-Рюмин, как примчался на тройке лихой курьер.

– Где подпоручик Бестужев-Рюмин?!

На руках у курьера приказ: арестовать Бестужева-Рюмина. Понёсся курьер догонять Бестужева.

Проезжает местечки и сёла.

– Был здесь подпоручик Михаил Бестужев-Рюмин?

– Был. Отбыл.

Несётся дальше.

– Был здесь подпоручик Бестужев-Рюмин?

– Был. Отбыл.

Догоняют Гебель и жандармы Сергея Муравьёва-Апостола. Догоняет жандармов и Гебеля подпоручик Михаил Бестужев-Рюмин. Догоняет Бестужева-Рюмина на тройке лихой курьер. Всё зависит сейчас от того, кто раньше кого догонит.

ДВА ОБЩЕСТВА

На юге долгое время было два тайных общества. Одно во главе с Павлом Пестелем и Сергеем Муравьёвым-Апостолом – Южное тайное общество. Во главе второго стояли братья Пётр и Андрей Борисовы. Это общество называлось Обществом соединенных славян. Оба общества возникли независимо одно от другого. Члены Южного тайного общества не знали о том, что существует Общество соединённых славян, и наоборот – славяне не знали, что существует Южное тайное общество.

Оба общества привлекали в свои ряды новых членов.

Присмотрелся Сергей Муравьёв-Апостол к братьям Борисовым. Офицеры честные, смелые. Солдаты их любят. «Вот кто достоин быть принятым в общество».

И братья Борисовы присматриваются то к Пестелю, то к Сергею Муравьёву-Апостолу, то к Бестужеву-Рюмину. «Эх, вот если бы этих – в общество!»

Попросили они поручика Тютчева разведать, каковы настроения у понравившихся им офицеров. Советуют:

– Начни, пожалуй, с Бестужева-Рюмина.

А в это же самое время вызывает Сергей Муравьёв-Апостол Михаила Бестужева-Рюмина и поручает ему, чтобы он разведал, каковы настроения у братьев Борисовых и у тех офицеров, с которыми в дружбе Борисовы. Советуют:

– Начни хотя бы с поручика Тютчева.

Дело происходило летом. Полки Южной армии стояли в лагерях под Житомиром. И вот как-то после дневных учений встретились Тютчев с Бестужевым-Рюминым. Заговорили. Вначале, конечно, о том о сём. Как принято, прежде всего о погоде.

– Лето нынче стоит отменное, – сказал Бестужев-Рюмин.

– Отличное, – согласился Тютчев. – Дожди словно про наши места забыли.

Поговорив о погоде, начали о природе.

– И места тут на редкость дивные, – проговорил Бестужев-Рюмин.

– Можно сказать, что райские, – ответил Тютчев.

– Райские – это верно, – ухватился Бестужев-Рюмин. – Но взгляните кругом, как угнетён народ. – Сказал и выжидающе глянул на Тютчева.

– Угнетён, унижен, – ответил Тютчев и скосил глаза на Бестужева-Рюмина.

Идут они лесом, какой-то тропкой. Всё смелее Бестужев-Рюмин. Всё смелее, смелее Тютчев.

– Нам надо самим отыскать свободу.

– Царь – вот кто всему виной.

– Лишь смелые люди спасут Россию.

– Смерть не страшна, если для блага Родины.

Понял Тютчев, что Бестужев-Рюмин из тех, кому можно во всём открыться. Остановился и тихо:

– Тайное общество есть на юге. Можно в него вступить. Берусь вам содействовать в этом.

Смотрит удивлённо на Тютчева Рюмин.

– Что вы?! – смутился Тютчев.

Расхохотался Бестужев-Рюмин:

– Да я уже принят. Я-то на вас надеялся. – Рассказал он Тютчеву про Южное тайное общество. Рассказал ему Тютчев про Общество соединённых славян.

– Рядом жить – и не знать! Вот это да! – хохотал Бестужев-Рюмин. Значит, дельное ваше общество, значит, по-настоящему тайное.

Вскоре члены обоих обществ встретились. Подумали, зачем им бороться отдельно. Решили объединиться. Вместе удобнее и сил больше.

Вместо двух обществ на юге стало одно – Южное тайное общество.

НАЧАЛОСЬ

Быстро несутся кони, подковами цок да цок. Едет Сергей Муравьёв-Апостол. Спешат жандармы и Гебель. Птицей несётся лихой курьер. Но быстрее курьера, быстрее птицы мчится Бестужев-Рюмин.

Опередил Бестужев-Рюмин других, первым догнал Муравьёва-Апостола, предупредил, что сзади идёт погоня. Свернули друзья в Трилесы. Здесь квартировала одна из солдатских рот. Остался Сергей Муравьёв-Апостол в Трилесах. Бестужев-Рюмин поехал дальше. Договорились, что скоро сюда вернётся.

Устал полковник Гебель. Истомились жандармы. На многие вёрсты исколесили они округу. Понуро плетутся кони.

– Давайте съездим ещё на Фастов, – предложил Гебель.

Едут чины на Фастов. По дороге попались Трилесы. Остановились в Трилесах. Решили кормить лошадей. Выбрал Гебель избу глазами – куда бы зайти погреться, решил: «Вот в эту».

Подошёл он к избе. Дёрнул за дверь. Ввалился с мороза в комнату. Глянул – остолбенел. Перед ним стоит Сергей Муравьёв-Апостол. Не поверил полковник. Думает, что мерещится. Прикрыл глаза. Ущипнул себя в руку. Снова открыл. Стоит Сергей Муравьёв-Апостол.

Выбежал Гебель стремглав на улицу:

– Тут он! Тут! Ставь караулы! Бери в ружьё!

Взяли «в ружьё» солдаты.

– Попался, голубчик, попался, – торжествует полковник Гебель.

Сидит он в той же избе, что и Сергей Муравьёв-Апостол. Пьёт с дороги горячий чай, рассуждает: «Будет схвачен сейчас и второй». Сидит, Бестужева-Рюмина дожидается.

Сидит полковник Гебель, пьёт чай. Вдруг топот коней по дороге. «Едет, едет Бестужев-Рюмин!»

Остановились кони. Слышит полковник Гебель, как кто-то подходит к избе. «Торопись, торопись, злодей!»

Привстал полковник от нетерпения. Вытащил пистолет. Приготовился. «Руки вверх, закричу», – решил.

Скрипнула дверь на петлях.

– Ру… – крикнул Гебель и тут же осекся.

В комнату входил поручик Кузьмин. А сзади стоял поручик Щепилло. А там во дворе виднелись офицеры Сухинов и Соловьёв. И от солдатских мундиров в глазах рябило.

Узнали офицеры, члены Южного тайного общества, что Сергей Муравьёв-Апостол схвачен, примчались к нему в Трилесы на помощь.

– Что делать, Сергей Иванович?

– Освободить, – спокойно ответил Сергей Муравьёв-Апостол.

Освободили офицеры Сергея Муравьёва-Апостола.

– Вперёд к свободе!

Восстание началось.

ВАСИЛЬКОВ

Если ехать из Киева по дороге на Белую Церковь, то, осиливши треть пути, на тридцатой версте от Киева попадёшь ты негаданно в рай.

Два холма здесь прижались к речке. Между ними давнишний спор: кто краше, кто выше, кто круче, который из них зеленей. На одном из них, на том, что на Киевской стороне, примостился маленький городок. Сбегают домишки с холма под откос. Улочки змейкой вьются. По весне здесь полыхают белым огнём садочки. К осени ветки под урожаем пудовым в глубоком поклоне гнутся.

Это и есть Васильков. Здесь в Василькове была штаб-квартира Черниговского полка. Сюда и собрались восставшие роты.

Штабс-капитан Маевский первым услышал необычный шум и возбуждённые голоса. «Бунт», – сообразил Маевский. Приказал он ударить тревогу.

Смотрит Маевский – за взводом вступает взвод. (Это был авангард восставших.) Шагает впереди офицер. «Кто бы такой?» – подумал Маевский. Всмотрелся – Иван Сухинов.

Знает Маевский Сухинова. Взгляд ястребиный. Язык кинжальный. Не любит Сухинов таких, как Маевский. «Ваше мышиное превосходительство» – вот как однажды Сухинов назвал Маевского. За это «мышиное превосходительство» хотел Маевский вызвать Сухинова на дуэль. Да постеснялся что-то.

Поёжился Маевский, увидя Сухинова. Не дай бог ему сейчас на глаза попасться. Попятился, шмыгнул за плетень, присел на корточки, прижался к прутьям, сквозь прутья смотрит.

В это время, услыша сигнал тревоги, на улицу выбежал заместитель полковника Гебеля майор Трухин. Пошёл он навстречу восставшим:

– Остановитесь! Одумайтесь!

Знают солдаты Трухина. Из всех командиров здешних – не человек, а зверь.

– Плетей захотели! – кричит Трухин. – Не толпись! Расступись! Разойдись!

А следом – ещё зычнее:

– Кру-гом! Бе-гом!

Рассмеялся Сухинов. Мигнул солдатам. Схватили солдаты Трухина. Сорвали погоны. Сломали шпагу. Мундир разнесли на клочья.

Съёжился Маевский. От страха даже зажмурился. «А вдруг, – кольнуло его, – Сухинов спросит:

– Кто тут поднял тревогу?

Скажут:

– Маевский!

– Маевский!

– Штабс-капитан Маевский!»

Глянул Маевский опять на дорогу. Всё больше и больше идёт солдат. Не одни, с командирами. Вот Сергей Муравьёв-Апостол. Вот Михаил Бестужев-Рюмин. Вот Щепилло, Кузьмин, Соловьёв.

Совсем растерялся, бедный. Холодок пробежал по телу: «Убьют, убьют. На лине ближайшей вздёрнут».

Осмотрелся Маевский. Видит, клуня стоит в огороде. Скачками, как заяц, метнулся к клуне. Открыл ворота. Влетел. Забился в сено. Ни жив ни мёртв. Затих, как мышь. Прислушайтесь: даже не дышит.

УШАКОВ

Штаб-ротмистр гусарского его величества принца Оранского полка Ушаков в день восстания Черниговского полка проезжал через Васильков. Задержали его у заставы. Доставили к Сергею Муравьёву-Апостолу.

Узнав, в чём дело, Ушаков пришёл в сущий восторг.

– Долой Николая! – шумел штаб-ротмистр. Даже саблю из ножен выхватил. Даже с силой по воздуху рубанул.

Нужно сказать, что Ушаков ненавидел царя Николая I. Служил Ушаков когда-то в гвардии. Жил в Петербурге. Блистал на балах и приёмах званых.

Но вот из-за какого-то каприза в ту пору ещё не царя, а великого князя Николая перевели Ушакова из гвардии в армию. Поклялся Ушаков отомстить за обиду.

– Долой Николая! – шумит Ушаков.

Понравился восставшим пыл офицера. Решил Сергей Муравьёв-Апостол дать Ушакову революционные прокламации – пусть Ушаков распространит их среди офицеров гусарского его высочества принца Оранского полка.

– Исполню, – поклялся Ушаков.

Едет он в свой гусарский его величества принца Оранского полк, решает: дай прочитаю, что в тех бумагах сказано. Читает и чем дальше читает, то едет всё тише и тише. Вот и вовсе остановил коня.

Думал штаб-ротмистр Ушаков, что в бумагах лишь против царя Николая I, а там против царя любого, за то, чтобы в России больше цари не правили, чтобы стала Россия республикой.

Думал штаб-ротмистр Ушаков лишь отомстить Николаю, а там и про то, чтобы крестьян отпустить на волю. И много ещё другого.

«Свят, свят», – закрестился штаб-ротмистр Ушаков. Порвал прокламации. Бросил в канаву. Отъезжал с опаской, как от чумного места.

ЗВЕЗДЫ ГОРЯТ, КАК СВЕЧИ

Около суток пробыли восставшие в Василькове.

Дал Сергей Муравьёв-Апостол приказ идти на Мотовиловку. Легла Мотовиловка на полпути между Киевом и Житомиром. Желаешь – отсюда ступай на Житомир. Желаешь – иди на Киев. Дневной переход и туда и сюда.

Послал Муравьёв-Апостол надёжных офицеров с извещением о восстании Черниговского полка по разным другим полкам – в Ахтырский, Кременчугский, Алексопольский, Александрийский. В Житомир послал и в Киев.

Наказал, что с ответами ждёт в Мотовиловке.

Здесь, в Мотовиловке, черниговцы встретили Новый год. Луна лениво плывёт по небу. Звёзды горят, как свечи. Синим искрится снег.

Разместили солдат по крестьянским избам. Трое из них попали к Фоме Полуяку.

Угощает Фома постояльцев кашей и квасом, а сам:

– Куда – на войну, служивые?

– На войну, на войну, – усмехнулся один из черниговцев.

– Неужто снова француз задрался?

Развеселились вовсе теперь солдаты. Рассказали они Полуяку, ради чего поднялись в поход.

Рад Фома поверить в слова солдатские, да что-то не очень верится.

– Чтобы волю крестьянам дали? Да разве может такое быть!

– Может, может, – смеются солдаты. – Это уж точно, лишь бы господь помог.

Улеглись на покой солдаты. А Фома – хвать за армяк, выскочил в сенцы. Бросился к двери. И вот уже мчит по улице. Летит, что есть силы в ногах, Фома. Новость несёт небывалую.

– Воля ведь будет, воля!

Новогодняя ночь. Луна лениво плывёт по небу. Звёзды горят, как свечи. Синим, синим искрится снег. Не спит Сергей Муравьёв-Апостол. Ожидает вестей из других полков.

Представляет Сергей Муравьёв-Апостол, что вот подымется полк за полком. Пойдут войска на Москву, на Петербург. Присоединятся дорогой новые. Станут войска перед царём несокрушимой силой.

Утром Сергей Муравьёв-Апостол ехал верхом по селу. Шумела, как рой, Мотовиловка. Толпились крестьяне у церкви. Увидели они Муравьёва-Апостола:

– Добрый ты наш полковник!

– Избавитель!

– Да поможет тебе господь!

Улыбнулся крестьянам Сергей Муравьёв-Апостол.

– Братцы, для вас стараемся. Да будет угодно судьбе – добьёмся для вас облегчения. Для дела святого жизни не жалко…

Вернулся Сергей Муравьёв-Апостол к себе в избу. Ожидает вестей из других полков. Тревожно у него на душе. Что привезут посыльные?

Печальные вести достигли юга. В Петербурге, на севере, царь разгромил восстание. Как поведут себя тут полки?

И вот прибыл посыльный первый.

– Ну как?

– Но поднялся Ахтырский гусарский полк.

Прибыл второй посыльный.

– Ну как?

– Не поднялся Кременчугский пехотный полк.

Третий посыльный прибыл.

– Ну как?

– Не поднялся, Сергей Иванович, полк Алексопольский.

А вот несётся ещё один. Разгорячённый конь пену с губы роняет.

– Ну как?

– Не выступит Александрийский. Арест идёт в полку.

СЕМНАДЦАТЫЙ ЕГЕРСКИЙ

Не поддержали восставших полки соседние.

Куда же идти черниговцам? На Брусилов, Новоград-Волынский, Бердичев, Бобруйск, Любар? А может, идти на Киев?

– Нам бы немедля идти на Киев!

– На Житомир упасть по-суворовски! (В Житомире находился штаб Южной армии. В Киеве – арсенал.)

За этот план выступали офицеры-славяне (так называли тех, кто раньше состоял в Обществе соединённых славян): Сухинов, Кузьмин, Соловьёв и Щепилло. Из всех декабристов офицеры-славяне отличались самой большой решительностью.

Не принял план Сергей Муравьёв-Апостол. Приказал выступить на Белую Церковь. Здесь, в Белой Церкви, находился Семнадцатый егерский полк. Отважные люди в Семнадцатом егерском. К примеру хотя бы Вадковский. Обещали они поддержку.

– Ну, силы теперь удвоятся, – заговорили среди восставших.

– Кум у меня в егерях, – объяснял какой-то тощий солдатик взводному унтеру.

– Там Гришка Тютюник служит, кто-то вспомнил односельчанина.

Не дойдя нескольких вёрст до Белой Церкви, восставшие остановились. Сергей Муравьёв-Апостол выслал вперёд разведку.

Вернулась разведка.

– Ушёл, ваше благородие, Семнадцатый егерский. Нету его в местечке.

– Как ушёл?! Куда?

– Неизвестно. Из солдат, ваше благородие, лишь караульный стоит при шлагбауме.

Не поверил всё же Сергей Муравьёв-Апостол. Решил, что разведка ошиблась. Новых послал солдат.

Вернулись и эти.

– Всё верно, ушли егеря. Куда – неизвестно. Было это ещё намедни.

Гадает Сергей Муравьёв-Апостол: «Что же случилось?! Куда ушли?»

И вдруг:

– Нашлись! Нашлись! Нашлись!

Тот тощий солдатик, у которого кум в егерях, уверял, что, спустившись в овражек, что рядом с лесом, он слышал в лесу голоса и фигуры людские видел. Правда, много ли – не разобрал.

– Я по голосу кума признал, – даже сказал солдат.

Опять снарядил Сергей Муравьёв-Апостол разведку. Старшим послал офицера.

Через час офицер вернулся. А вместе с ним пришёл и солдат в егерской форме.

– Кум, кум! – закричал тощий солдатик. – Так и есть, не ошибся – кум!

– В лесу люди, это верно, Сергей Иванович, – доложил офицер. – Но не солдаты – крестьяне. Собралось их больше тысячи. (Это были крестьяне окрестных сёл. Узнав, что восстали черниговцы, они хотели примкнуть к солдатам.)

Доложил офицер и про егерей:

– Арестованы наши, Сергей Иванович. Солдат же, боясь возмущения, полковой командир срочно увёл на Сквиру.

– Так точно, – поддакнул кум. – Поручиком Вадковским с оным сообщением к вашей милости я и послан.

Офицер сделал паузу, переступил с ноги на ногу, глянул на Муравьёва-Апостола.

– Сергей Иванович!

– Что?

– Как быть с крестьянами? Может, призвать их для общего дела?

Солдатский кум оживился:

– Так-с точно. Они-с с удовольствием.

Не ответил ничего Сергей Муравьёв-Апостол. Лишь задумчиво глянул вдаль. Да и что бы он смог ответить? Поднимать на борьбу народ не входило в замысел декабристов. Так было на севере. Так было и тут – на юге.

АРТИЛЛЕРИЙСКАЯ РОТА

Поручик Щепилло дружил с полковником Пыхачёвым…

И вот снова идут по снежным полям черниговцы. Шли на Мотовиловку. Потом на Белую Церковь. Повернули теперь назад.

Слева сёла вдали видны. Снег – впереди и справа. Ни души.

И вдруг за холмом верстах в двух, не более, зарябило от тёмных точек. Всмотрелись солдаты: люди, кони, а рядом пушки.

– Пыхачёв! Пыхачёв! – закричал Щепилло.

Приободрились черниговцы. Сразу теплее стало. Вверх полетели солдатские шапки. «Ура!» – понеслось по полю.

И правда, к черниговцам приближалась Пятая конно-артиллерийская рота. Этой ротой и командовал Пыхачёв.

Помнит Щепилло тот день. Было это незадолго до восстания декабристов. Собрались члены Южного тайного общества… Решали вопрос, кому и когда начинать восстание. Горячился тогда Пыхачёв:

– Никому не позволю раньше меня выступить за свободу отечества! Пятой конной роте такую честь. Пятой!

Членом тайного общества был не только один Пыхачёв, но и все остальные офицеры Пятой артиллерийской роты. Рота была надёжной.

Всё ближе и ближе подходят к черниговцам артиллеристы.

– Эх, молодец! Эх, молодец! – поминает Щепилло полковника Пыхачёва. Повернулся к Муравьёву-Апостолу: – Артиллеристы слово держать умеют!

И вдруг оттуда, от Пятой роты, летит команда.

– Стой!

Остановилась Пятая рота.

– К бою!

Развернули солдаты пушки.

– Слева первая начинай!

Гаркнула пушка. Взорвала картечью снег, за первой пушкой – вторая, третья…

Попятились черниговцы.

Не сразу понял Щепилло, в чём дело. А когда понял, выхватил шпагу:

– Изменник! Будь проклят!

Побежал он навстречу огню и картечи.

За залпом новый грохочет залп. Вот рядом картечь ударила. Рухнул на снег Щепилло. Выпала шпага, вонзилась в снег, как-то жалобно, тихо звякнула.

– Будь проклят! – успел простонать Щепилло.

Погиб Щепилло, не зная правды. Не был виновен ни в чём Пыхачёв. Ещё до того как рота вышла в поход на черниговцев, Пыхачёв был схвачен и брошен в тюрьму. Артиллерийской ротой другой командовал.

Разгромили пушки черниговцев. Захлебнулись в крови черниговцы.