Текст книги "Начало Водолея"
Автор книги: Сергей Лукницкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
–Сегодня в пять часов вечера, – словно не замечая его состояния. Сказал Нестеров, – мы летим в Южную Америку.
–Очень хорошо, и что дальше? – спросил Моисеев, думая, что прогулка все-таки продолжится бескровно.
–А дальше – в Южную Америку попаду только я один, а вы за пособничество мне будете арестованы... Вы пишите книги? – вдруг спросил он. – Если пишите, будет прекрасный материал.
Моисеев писал всю жизнь одну и ту же книгу и, посчитав Нестерова ясновидцем. Поскольку только что о ней вспомнил, все-таки сообщить Нестерову ее название постеснялся.
–Но ничего страшного, месяца через три вернетесь в Москву, я послал шифровку в Управление, вас выручат.
–А что я должен буду все-таки сделать – убить летчика? Как я могу угнать самолет?
–Вам бы все только убить. Все будет иначе. На высоте полторы тысячи метров вы просто откроете люк самолета, а я выпрыгну.
Моисеев побледнел. Он, конечно, готов был оказать содействие своей стране, более того, он считал себя ее патриотом, но проявить свой патриотизм думал все-таки не так, не таким дорогим для жизни способом.
–Да не бойтесь вы, раз согласились. Объясняю. Мы полетим на пассажирском самолете, наши службы посодействуют, чтобы в нижнем салоне почти не было пассажиров; а как открывается люк, мы сейчас с вами увидим в одном интересном месте, вы потренируетесь. Это отсюда недалеко, но если мы зайдем в молочное кафе, то идти придется долго.
–А парашют? – вдруг вспомнил Моисеев, пропустив кафе мимо ушей.
–Парашют будет ждать меня в сортире, как раз возле выходного люка, я тоже потренируюсь, потому что вся операция должна будет занять четыре-пять секунд. Кстати, вот ваш паспорт, виза и билет, как видите, я не сомневаюсь в вашем согласии и все сделал заранее.
–Спасибо, – восторженно сказал Нестерову Моисеев. Договор скрепили рукопожатием.
...Это была вторая сигарета в жизни Моисеева (первую он выкурил двенадцать часов назад на инструктаже и потому уже знал, как это противно).
Тем не менее, точно в указанное Нестеровым время он спустился в нижний салон для курящих, где в самом деле находилось не много пассажиров, уже закашлялся от табачного дыма, подошел к входному люку и стал рассматривать многочисленные на нем надписи. Как и было предписано, он достал из кармана сигарету и стал ее неловко прикуривать. В этот момент у него даже создалось ощущение, что самолет резко затормозил в воздухе.
Курить он не умел, но по сценарию надо было делать вид хотя бы, что ты затягиваешься, иначе наблюдатель, если таковой и был – а он наверняка был, потому что здесь все просматривается и прослушивается, – мог усомниться в истинных причинах такого вот здесь моисеевского торчания.
Моисеев отчаянно затянулся сигаретой. Нет, на этот раз он не закашлялся, но ему, как всякому некурящему, тотчас же стало нехорошо.
Мгновенно онемела одна половина лица и рука. И это продолжалось несколько секунд. Нестеров как раз в это время прошел в уборную.
До конца операции оставались мгновения. Но вдруг перед самым Нестеровым в уборную впорхнула какая-то блондинка, и Моисеев еле справился с собой, чтобы ее оттуда не начать вытаскивать. Правда, к счастью, у нее там было, вероятно, не много дел, и она вышла быстро. Нестеров немедленно занял ее место.
А Моисеев, повинуясь инструкции, стал открывать входной люк самолета. И сделать это было ему почему-то даже проще, чем на учении. Он уже знал, что едва только прикоснется к рукояткам, как сработает сигнализация, знал и о том, что его арестуют и продержат сколько-то недель в тюрьме. Но он верил Нестерову и знал, что в конце концов его выручат.
И на все это он был готов во имя той идеи, в которую верил и ради которой прожил шестьдесят два года, семь месяцев и двадцать один день.
Ему хотелось служить больше плачущему Рыжкову, чем падающему в обморок Бушу, и жить в стране, где рабочий день стоит доллар в пересчете на сегодняшние деньги, а не двенадцать долларов в час, как здесь.
Он повернул рукоятку люка влево.
Больше, кроме того, что он отравился сигаретой, он ничего не мог вспомнить. Он не видел, как вышел из сортира Нестеров, не видел и то, как полковник бросился в бездну, черную и страшную, ибо была ночь, а внизу его к тому же ждали не медали и ордена, а негостеприимные волны Атлантического океана.
Не видел он этого потому, что появившийся в ответ на прикосновение к двери бой метким выстрелом в ногу мгновенно парализовал Моисеева.
Моисеев потерял сознание не сразу и очень удовлетворился одним обстоятельством, а именно вовсе не тем. Что их предприятие удалось, это само собой разумелось, а тем, что за короткую секунду, пока наступила разгерметизация самолета, был удивительно проверен салон для курящих и микрочеловечество хоть ненадолго избавилось от этой удушливой гадости.
Глава 8. Остров
Во время осады "Белого дома" генерал
полковник Кобец предупредил о возможности
применения путчистами и армией психотрон
ных генераторов, способных на расстоянии уп
равлять человеческим поведением.
"Юридическая газета"
Нестеров так привык уже ко всяким неожиданностям, что совершенно не удивился бы, если бы кто-то, вылавливая его в акватории таинственного острова, описанного его другом и, судя по его книгам, являющегося собой аккумулятор безнравственности, и увидев его в черных, ночных волнах Атлантики. Едва не захлебнувшегося из-за того, что он плохо погасил купол парашюта. Вдруг закричал бы: "Здравствуйте, Николай Константинович!"
Нестеров уже побывал в лапах небезызвестного Федерика на южном побережье Франции, где в клинике применявшей психотропные препараты, узнал столько всего и про методы сбора информации, и про мутантное, генное и другое оружие, что ждал всего, чего угодно.
В одном только не сомневался полковник – в том, что его спасут, если, конечно, увидят, и спасут не потому. Что он живое существо, а хотя бы из любопытства.
Продолжая держаться на воде и обдумывая разные разности, но зная доподлинно, что в подобных случаях размышляют о семье, Нестеров стал думать о своей Анечке и детях.
Подумав о них по-хорошему и долго, и совсем оттого не замерзнув в теплой, но ночной воде, Нестеров вдруг обнаружил, что вода как будто бы чуть-чуть посветлела, а это означало, что скоро взойдет солнце.
И оно действительно взошло скоро и дало возможность Нестерову окончательно освободиться от парашюта и лишней одежды, ибо уже было видно, что расстегивать и развязывать, и, наконец, видно шкалы приборов, по которым можно было точно определить координаты своего местонахождения.
Когда они были определены, Нестеров просто поплыл по направлению к острову, зная, что это довольно далеко. Предполагаемый остров, описанный его другом и посещенный им в прошлом году, находился километрах в двадцати.
Но у Нестерова не было оснований для отчаяния. Достав реактивную акватрубку, он ухватился за ее специальные петли для рук и, вынув запал, чем превратил ее в торпеду, поплыл, надеясь, что таким образом расстояние до острова преодолеет часа за два, три, если, конечно, не подведет трубка.
Это было удивительное путешествие.
Мимо него проносились никогда не виденные им диковинные рыбы, медузы, странные морские звери.
В конце концов, он даже приспособился опускать голову под уже посветлевшую воду и там, в защитных очках, мог с удивлением наблюдать скрытую от рядового полковника милиции невероятную жизнь.
В воде светает раньше, чем на берегу, и он увидел много такого, что заставило его задуматься о мирской суете. Но развить сентенцию Нестеров не успел, он заметил волнение. Отчего плыть стало труднее, и тогда, высунув голову из воды в очередной раз, вдохнув воздуха, на всякий случай взглянул на небо и безучастно увидел снижающийся над ним вертолет. Вертолет плыл в небе почти бесшумно. А Нестеров спокойно лег на спину, заложив руки за голову, и стал ждать, что будет дальше. У вертолета было имя. Назывался он "Несуществующий мир".
Его подняли, и по его приспособлениям для плавания спасателям тотчас же стало ясно, что этот выловленный человек – не случайный пассажир, спьяну вывалившийся из теплохода.
Да Нестеров и не скрывал о себе ничего и на вопрос: "Кто вы? – ответил: "Смертник".
Он понял, что все серьезней, чем он думал, и теперь хотел испытать то, что не мог испытать при обычных обстоятельствах. А с семьей он уже попрощался.
Надо сказать, что попервоначалу ничего такого из ряда вон выходящего Нестеров в своей прогулке с Рихардом Ганном по первым объектам Пятого отделения не видел...
Камерами резервации здесь назывались длинные, метров в пятьсот каждый, подвалы, протянувшиеся ниже третьего подземного этажа широко раскинутых корпусов этого отделения.
Но когда в подвалах, тускло освещенных редкими электролампами, на бетонном полу, в невероятной тесноте он увидел ждущих своей судьбы только что доставленных в городок Центра людей – детей и взрослых, еще не рассортированных, не разобщенных, не размещенных по другим, специально для детей, для взрослых подвалов, не рассортированных по национальностям, возрасту, социальным признакам. Он понял, что или сошел с ума, или поспешил родиться...
До сортировки здесь их всех, сбитых в тесное, полуживое человеческое месиво, почти не кормили, люди задыхались в смраде собственных испражнений. Стонали, плакали, сходили с ума или молча. Уйдя в себя, переносили испытываемые ими страдания. Их привозили слишком много, в расчете на то, что живыми и после отбора годными для "экспериментов" окажутся не слишком многие. Пригодность для экспериментов определялась по многим признакам: прежде всего по естественной физической и психической выносливости, именно поэтому их держали в этих условиях по две, по три недели и больше...
Умиравшие здесь люди оставались подолгу лежать среди живых – это испытание для живых также входило в план измерения их выносливости. Затем покойников отправляли силами тех же испытуемых в здание крематория, но крематорий, не рассчитанный на такую массу сжигаемых, не справлялся с потоком мертвых, и потому большая часть мертвецов непрерывный поток электровагонеток подземным туннелем нес к морским причалам. Навстречу потоку вновь доставляемых от прибывающих теплоходов и барж, по второй колее того же туннеля...
Теплоходы приходили и уходили непрерывно, – одни прибывали с живым "материалом для экспериментов" Центра, другие – вывозились, как шлак, отвозились далеко за горизонт и там. Связанные в пачки, утяжеленные подгруженным металлическим ломом или камнями, отправлялись на съедение рыбам. На дно...
На случай появления каких-нибудь неприятельских, типа бывшего СССР, судов теплоходы и баржи, караванами тянувшиеся за пароходами на буксире, были заминированы так. Чтобы в любую минуту одним поворотом рубильника из штурманской рубки можно было бы их взорвать. На случай крайней ситуации у капитанов был тайный приказ: взорваться вместе с командой, со всем экипажем...
Только отборные представители командного состава. Насквозь изученные и проверенные агентами безопасности. Имели право прыгать в воду с резиновыми надувными шлюпками, причем только в самый момент включения рубильника. А уж там. Что называется, как повезет – уничтожит их взрыв или будешь отброшен далеко взрывной волной. Конечно, при отправке таких судов в рейс весь ближайший морской район тщательно охранялся военными кораблями, командирам которых, кстати, не обязательно было знать, каков груз охраняемых ими караванов и что именно эти суда за пределами зрительной видимости в охраняемом районе делают...
Все было организовано тщательно, с присущей руководителям этих операций педантичностью...
Для всех "посторонних" людей, какие по тем или иным причинам могли получить доступ на остров, были выделены, в частности территориально, три первых по счету "институтских" отделения. В которых велась такая научная работа, в которой никто не мог бы заподозрить что-либо предосудительное с точки зрения этики и гуманности... Профиль обычного экспериментального института разных отраслей биологии...
–А вы ведь правильно сказали, что вы смертник. – Сказал Нестерову Ганн, тот самый, кому было поручено опекать полковника, – отсюда не возвращаются.
–Но я же бывший советский человек, – сказал Нестеров пошлость и оттого, сидящего рядом разозлил.
–Для чего все-таки?
–А хочу узнать побольше перед смертью.
Ответ Ганну понравился.
–Истину ищете?
–А вы?
–Мы нашли – и победили.
–Раз победили, значит, не нашли.
–Попробуйте победить вы. Не боитесь слетать в космос?
–Не боюсь. Но скажите перед космосом, это правда, что золото партии находится на этом острове?
–В вашей партии были очень мудрые люди, они не только голосовали, но думали о мироздании.
–А Брежнев жив?
–Нет, он вчера поперхнулся косточкой от сливы и умер от асфиксии.
–А?.. – Нестерову дали понять, что на этом острове тайн значительно больше, чем кажется, и что шутки Ганна должны свидетельствовать об отсутствии шуток в принципе.
–А теперь вы трое суток погуляете самостоятельно здесь, посмотрите "летающие тарелки" вполне земного происхождения, увидите предметы, которых нет во Вселенной, можете полетать, как воздушный шар, можете стать невидимым или изменить пол, приняв дозу мутантов, можете клонировать Ленина, , любого от кого осталась только одна клетка, можете делать все, что угодно, – мы ничего не скрываем от тех, кому выпало счастье вскоре стать духом. – Наш Центр лучший на планете, – сказал собеседник, – у вас в России такого нет, хотя, может быть, теперь уже и начали строиться где-нибудь на Чукотке.
–А скажите, здесь, в этом Центре, работают рабы? Не говоря уж о тех, над кем вы делаете эксперименты. Ведь вряд ли им позволительны путешествия в Европу, к примеру.
–Знаете, всякий фанатик своей работы – раб. Вспомните, как космонавты на космическом корабле преодолевали световые столетия, ведь они не знали другой жизни, как только в космосе, а новые поколения, рожденные там, вообще не представляли себе открытого пространства. Вспомните также, что человек, у которого отключен разум, не способен грамотно общаться с космосом, а это значит, он мешает Богу творить земное благо.
Вы же уже знаете о передатчике внутри вас. Его-то мы и отключаем в первую очередь у наших подопечных.
–А дублирующего передатчика нет? – с надеждой спросил Нестеров.
–Ложитесь и закройте глаза, – произнес вдруг мягкий женский голос, постарайтесь дышать интенсивно и при этом глубоко.
Нестеров повиновался. Он и не заметил, что сидит в кресле какой-то лаборатории, и что его дернуло электрическим током. Неизвестно откуда взявшийся ток становился все сильнее, и какая-то неведомая сила влилась в него, наполнила его тело и вдруг сделала его невесомым.
С удивлением Нестеров обнаружил, что слышит ритмичную музыку, ему даже показалось, что кто-то воспроизводит дробь на барабане.
Нестеров стал дышать ровно, приоткрыл глаза и вдруг совершенно явственно увидел сразу два плана. Он где-то читал об этом, когда глазные яблоки у подопытного движутся хаотически. Он тоже видит все в двух планах, но теперь это происходило с ним, его глазные яблоки были устремлены в разные углы большой комнаты, и странно, что сознание не накладывало одно изображение на другое, а воспринимало их параллельно.
Нестеров взмок от пота, стал учащенно дышать и почувствовал прилив чего-то теплого. Такое было ощущение, что его кровь освободилась от пут вен и артерий и разлилась по его телу.
И вдруг он заплакал. Это было удивительное ощущение. Он при этом не терял сам себя, но понимал, что это слезы очищения.
Полковник, превратившийся в ребенка, стал думать о своих близких и почти немедленно увидел их, и ему даже показалось, прикоснулся к ним физически. Он сумел с ними пообщаться, сумел убедить их в том, что он не видение, и испытывал от встречи с ними сладостное блаженство.
Потом он каким-то неведомым образом вернулся в свое тело и, уже вернувшись, медленно поплыл вместе с ним над ложем, где происходил с ним же и его телом эксперимент.
Нестерову в ходе этого эксперимента суждено было даже облететь вокруг Земли, а вот в космос, обещанный космос, его не пустили, но когда он вернулся в свое первоначальное, обычное полковничье состояние. Ему было сказано:
–В космосе теперь ваш друг. Ему не должно мешать. А вас за преданность мы отпускаем. Будьте нравственны и упрямы. Истина придет, и вы будете ее катализатором.
И больше Нестеров ничего не помнил, знал только, что летел он в каком-то самолете типа "Ил-86" и окончательно очнулся уже в "Шереметьево-2", где таможенник принялся домогаться у него, не везет ли он чего непозволительного.
И тут же, возле таможенника, очухавшийся Нестеров неожиданно подумал о Нашем Герое.
И, будучи теперь, как и было ему предначертано, катализатором бытия, тотчас же сообразил, что все те же неведомые силы несут в это время его исчезнувшего друга к центру Вселенной, системе Водолея.
Именно отсюда – он теперь знал это – должен был быть послан импульс к созданию нового мироздания.
"Увы, в дух превращаются, в конце концов все. Но не все одинаково", сообразил Нестеров и понуро побрел искать такси, чтобы доехать до Москвы.
Глава 9. Истина
В людях дремлют способности, которые
развиты у животных и птиц. Некоторые уче
ные считают братьев наших меньших сильны
ми экстрасенсами. Такими были и люди на
ранних этапах эволюции. Но сейчас очень не
многие обладают сверхчувствительностью да
леких предков. У большинства современников
она проявляется только в экстремальных си
туациях. Технические средства передачи ин
формации привели к ослаблению и даже выро
ждению этой способности.
"Экстрасенс в вашем доме"
Несмотря на то что неведомая сила уже почти перестроила мозг Нашего Героя, все-таки этот мозг еще не был совершенен для познания абсолютной истины. Ему еще предстояло учиться.
Учиться тысячелетия, умирая и возрождаясь бесчисленное число раз. Да и как можно постичь истину, когда биллионами световых лет по крупице сложенный мозг, воплотившийся в генах сегодняшнего его существования, был тем не менее все еще примитивен. Сколько еще надо времени для совершенства.
От невероятной информации, низвергавшейся из Вселенной, хрупкая биологическая субстанция могла мгновенно погибнуть – точно так же. Как погибает электрическая лампочка, которую подключили к непомерно сильному источнику тока.
Но силы, которые взяли его в ученье, учитывали это.
Тогда, когда возможность гибели искры сознания Нашего Героя была просчитана, те силы, которые взялись с его помощью исправить сбой программы, направляемой в мыслительные центры землян, принялись экспериментировать.
И из многочисленных вариантов был найден лучший.
Он-то и должен был явить собой ответ на вопрос: каким образом можно заставить все-таки мозг Нашего Героя воспринять урок до конца.
Литература, которой натренирован был его мозг, исчерпала себя.
Но все-таки в предыдущей жизни Наш Герой был писателем, следовательно, проще его теперь уже бестелесному сознанию было представить обыкновенный рассказ, сдобренный самыми примитивными математическими сентенциями, и вот их уже. Для начала простейшие, сможет воспринять его мозг.
Более того, состояние рассказа ниспосылалось ему в очевидности и было столь реально, что Нашему Герою казалось, что он сам принимает в нем участие.
Это был защитный барьер.
Как и все почти на свете, нечто началось с информации.
Homo Sapience (Nash Heroi) (3-й планеты Земля) – и уже из этой отпечатавшейся в сознании строки ему стало ясно: телепатический контакт установил с ним не землянин, ибо жители Земли считают свою планету домом и в ближайшее тысячелетие никогда не напишут "3-й планеты". А дальше было: "Прошу вас разыскать и привлечь к ответственности злоумышленника, проделавшего на мне ряд в высшей степени негуманных и незаконных опытов, вследствие чего я перестал поступать запрограммированным образом и стал постоянно ошибаться".
Имя его было еще менее приятным, чем формула контакта: "13 сектор Эпсилон; 0,0003-2 год, ВедъдъВ".
Наш Герой не силен был в математике, но отчего-то эта абракадабра ему запомнилась.
Естественно, он подумал, что "ВедъдъВ" – это имя нуждающегося в нем адресата, который независимо от умственных способностей, внешнего вида, способа размножения, умения дышать и других свойств организма, который, быть может, и существует где-то во Вселенной, чувствует потребность именно в нем. И поэтому именно он должен прийти к нему на помощь. Тем более что импульс свидетельствовал о том, что имели место унижавшие это существо медицинские или какие-то иные эксперименты.
Наш Герой предпринял всего только крошечное усилие воли и тотчас же оказался в невероятной галактике, на непостижимой планете у какого-то гигантского сооружения. В такое сооружение, если бы дело происходило на земле, можно было бы спрятать степь. Судя по очертаниям. Это была неведомая гигантская лаборатория, а судя по размерам – для внеземных цивилизаций.
Оказавшись здесь, он почти тотчас же вступил на движущуюся ленту, исчезавшую в отливающей золотом арке этого сооружения. Медленно проплыл мимо него один из бесчисленных. Вероятнее всего, поисковых компьютеров. Он равнодушно проплыл мимо, этот страж, и Наш Герой понял, что он становится здесь своим. Вселенная доверяла ему.
Дорожка, на которой он стоял, добежала до поворота и вместе с ним переместилась чуть влево. Таких дорожек на многокилометровой площади сооружения было множество, но это казалось страшным и не угнетало.
Довольно долго Наш Герой катался, пересекая дорожки, так же бегущие, и не мог понять, куда это его тянет лента. А в это время Вселенские силы исследовали его мозг, гены, сущность, коды.
И когда подошло время, произошла странная метаморфоза, и он оказался в удивительно тенистом и почти земном красивом парке, словно перенесся в национальный парк куда-нибудь в нашу Америку или Европу. Ему даже показалось, но потом он рассмеялся, – он сам видение, а это, это проявление местного гостеприимства.
Он сошел с движущейся дорожки и сел под вязом, опускающим свои ветви до самой воды, на берегу реки сел за крошечный столик, и тотчас же он покрылся, как в сказке, немыслимыми яствами.
Одно было другого вкуснее. Наш Герой насытился, на мгновенье, забыв, что его телу это уже совершенно не нужно.
Но, насытившись, Наш Герой внезапно почувствовал новый прилив сил, видимо, и в яства были заложены специальные программы. Он еще помнил свое тело, и оно, также как и его прошлая профессия, было его стимулом и памятью.
Откинувшись, он почувствовал себя совсем юным и легким. Настроение было превосходным.
И вдруг Наш Герой понял, быть может, главное в этом уроке, – он понял, что все, что ему теперь показано: и сад, и все, что он видит, – и есть тот самый ВедъдъВ – гигантский, искусственно выращенный мозг.
И, повинуясь программе, взявшей его в свою орбиту, заложенной в этом непостижимом сооружении, созданном, бесспорно, мыслящими существами, он стал вести диалог с этим гигантом – и мозг отвечал ему.
Они общались недолго и необычно, однако понимали друг друга.
– Чем я могу помочь вам? – таков был первый вопрос Нашего Героя после, конечно, приветствий.
– С вашей помощью мне хотелось бы перестать ошибаться, – говорил незримый собеседник, и именно в этот миг Наш Герой почувствовал поцелуй на руке.
– -Я всемогущий, – продолжал он, – а меня хотят сделать несчастным, а это значит, не всемогущим.
– Что вы имеете в виду? – Наш Герой начал уже о чем-то догадываться.
– Я машина, и объем моего мозга позволяет программировать, прогнозировать, предопределять все. И это все в абсолюте.
– Но кто вам угрожает?
– Мыслящие существа.
– Но ведь вы сами мыслящее существо.
– Я – машина, кибернетический организм, и все мои поступки предписаны символами программы. А ваши поступки, извините. Пока еще моделируются обстоятельствами, выраженными эмоциями.
Наш Герой думал над его словами минуту, а по понятиям собеседника вечность.
– То есть, если я вас правильно понял, вы хотите остаться машиной и не хотите переходить в иную категорию, становиться живым существом? – наконец сообразил он.
– Вы правильно меня поняли. Я прошу вас защитить меня, потому что в ближайшем секторе произошел сбой программы. И вследствие этого из меня можно сделать Homo Sapience и, тем самым, обречь на несчастье.
– Что я могу сделать для вас?
– Я – прецедент. Став живым, я обрету возможность страдать, а следовательно, еще больше ошибаться, поэтому прошу вас помочь мне.
Наш Герой не знал, что сказать, что делать, как себя вести, ведь машина просила, просила у него помощи в том вопросе, по которому он с ней, не забыв свое земное существование, не утратив полностью воспоминание о плоти, придерживался противоположных точек зрения.
И все же раз эта машина позвала именно его, он обязан был помочь этому ВедъдъВу.
– Скажите, а почему из вас хотят сделать живое существо? – спросил он.
– Сбился компьютер бытия. Его программа посчитала, что мне так будет лучше.
– Но ведь, может быть, он прав?
– Именно, но я не смогу работать, я буду думать только о воспроизводстве, мне уже готовится пара. Я знаю это – мой мужской вариант... Им, моим создателям. Надоело делать нас самим, они хотят научить нас воспроизводиться.
На услышанное пока Нашему Герою нечего было сказать.
А машина заговорила снова:
– В 13 секторе Эпсилона, в год 0,0003-2, вы обнаружите свидетельства о том, что и земляне когда-то тоже были машинами. Но вас научили воспроизводству.
– ...И Наш Герой в этот момент почувствовал такую негу, такое томление, какое всегда ощущал он на далекой планете Земля как раз в тот самый миг, когда любимая женщина целовала его в губы и горящие ее глаза отключали в нем сознание и заставляли чувства главенствовать над его телом.
Наш Герой уже понял, что отныне его мозг не посещают праздные мысли. И все. Что теперь происходит в его сознании. Есть высшее откровение.
Почти мгновение он увидел богатое убранство квартиры. В огромном холле спиной к нему сидела в огромном кресле его жена и с кем-то вела беседу.
У Нашего Героя больно сжалось сердце (он вновь, но всего на мгновение, почувствовал себя из плоти), напротив нее в таком же кресле сидел пожилой, обрюзгший человек. Это был Дженти.
"Этого нет пока, – прозвучал в сознании Нашего Героя неведомый голос, это пока еще ее представление о будущей, после твоего исчезновения, жизни".
Видение исчезло.
Наш Герой встрепенулся. Только что им увиденное и воспринятое им было ему очень знакомо по ощущениям. У него было точно такое состояние, как бывало, когда он заканчивал работу и отрывался от письменного стола.
Но стола никакого на десятки тысяч световых лет от той точки, где он находился, не было, были звезды. И еще было удивительное сияние таких цветов спектра, которое невозможно себе вообразить, не увидев. Эти цвета никогда не видел глаз жителя Земли.
Глядя на сияние цветных светил, он продолжал куда-то двигаться, и все та же сила, намеревающаяся заставить его, с помощью тестов, и уроков, и импульсов, постичь мирозданье, влекла его прямо в это кипящее сияние, в котором уже отчетливо проглядывались исполинских размеров строения. О Дженти он забыл и потом только понял, что опять ему был преподнесен урок: мирские заботы – это тоже литература, которая имеет великолепное свойство забываться.
Через мгновение Наш Герой оказался в одном из таких строений, назначение которого ему было теперь совершенно понятно, особенно после того, как он обнаружил там, что все стены увешаны слишком знакомыми по земной жизни ликами.
За доли секунды Наш Герой обнаружил здесь изображения и Моисея. И Христа, и Саваофа, и Будды, и Аллаха, и еще десятков и сотен богов, против изображения каждого лика ниже его находился экран с невероятным количеством кнопок, с обозначенными под ними символами.
"Почему это так похоже на наши земные конструкции, – спросил сам себя Наш Герой и немедленно сам себе ответил: почему: да потому, что все, что он видел, на самом деле снова существовало в иной материальной плоскости, а в реальности своей было совсем не таким, как это представлялось ему.
Но Вселенский Разум (ВеРа) пока еще не хотел пугать его вещами непредставимыми и поэтому устроил все так, чтобы все это было увидено им без боли.
Павильон, в котором находился Наш Герой, видимо, предназначался только для связи с Землей, мириады других павильонов были видны из стеклянных его окон. Они уходили в космос, заполняя его, и по мере удаления казались прозрачными и исчезали в далеких туманностях.
Теперь Наш Герой заметил, что все эти гигантские строения, сколько хватало взора, связаны воедино каким-то ясно видимым черным лучом. И оттуда-то из самого центра этого комплекса ввысь устремлялся тоже черный луч, но толщиной в планету.
"Может быть, он идет в Высший Координационный Центр Бытия", – решил Наш Герой. И не ошибся, потому что почему-то постеснялся подумать: к Богу.
Следовало, однако, осмотреть то, что было рядом. Ведь почему-то он оказался именно здесь.
Он увидел на одном из экранов, которого не приметил раньше, свою планету и по мерцанию ее понял, что она больна, ибо чувство подсказало ему. Что одна ее часть пожирает другую. И это действительно было так.
На экране блеснуло синее пятно. Это был Атлантический океан. И тотчас же изображение приблизилось, и Нашему Герою стали отчетливо видны очертания берегов Америки и Европы.
Изображение сместилось вправо. И перед взором НГ явился тот самый остров, о котором уже было столько сказано. На острове было множество зданий, уже виденных им не однажды, а в прошлом году близко, когда он посетил этот остров с женой и собакой.
И вдруг ему стало страшно. Он понял вдруг, что это за остров, он понял сразу все. Он понял, что Земля – это такой же организм, как и любой другой, и что для координации бытия в этом организме тоже имеется передатчик, и что этот передатчик импульсов космического разума для Земли находится именно здесь, в районе Бермудов, и что этот передатчик захвачен теми. Кому невыгодно пестовать на земле космический разум.
Изображение увеличилось еще, и Наш Герой увидел почти тотчас же в волнах Атлантического океана предмет, похожий на человека. Изображение приблизилось, и Наш Герой вскрикнул: к острову плыл Нестеров.
Это было уже слишком.
В панике, совершенно забыв, что отныне он может все, Наш Герой стал думать, как спасти его. Но ему не пришлось долго упражняться, выдумывая, как это сделать. На экране появилось снова огромное здание: НГ знал, что это Центр по переустройству мира. К куполу здания тянулась откуда-то с неба ясно видимая нить. Это была концентрированная энергия, идущая из космоса.
