Текст книги "Как стать оруженосцем (СИ)"
Автор книги: Сергей Тимофеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
В 1952 году г-жа де Грация (выше в книге о ней сказано: "крупный специалист, археолог и дешифровщица, которая увлеченно занимается тайнописью тамплиеров" – СТ) изучила таинственный замок на месте и заявила:
– Я убеждена, что казна тамплиеров находится в Аржини. Я обнаружила здесь знаки, указывающие на главный клад. Они начинаются от герба над входом и ведут в Алхимическую башню. В башне самые главные указания. Я нашла там египетский знак, указывающий, что здесь сокрыто как духовное, так и материальное сокровище.
Изысканиями г-жи де Грация заинтересовался парижский промышленник г-н Шампьон. Он организовал раскопки под руководством магистра оккультных наук Армана Барбо и писателя Жака Брейера, специально изучающего мистику тамплиеров. У Брейера есть любопытная манера обозначать Аржини знаком доллара ($). Это очень древний знак, имеющий, видимо, большое значение в тамплиерской символике, а возможно, и в тайнописи.
Удивительна связь этого обозначения со словами Аржини (Аргина) и сокровищем! Что это, совпадение, или предшественниками Жака де Моле руководил какой-то тайный умысел? Во всяком случае, уже по одному этому Аржини должен играть важную роль в драме тамплиеров.
Итак, вначале тайну Аржини пытались разгадать адепты оккультизма. Один свидетель оставил описание этих диковинных опытов:
"Арман Барбо и Жак Брейер начали работу. Брейер тогда был убежден, что сокровище Аржини – не что иное, как философский камень. Барбо с Брейером по ночам стали вызывать духов в башне Восьми Блаженств. Им явилось одиннадцать тамплиеров, которые объявили себя хранителями сокровища; они общались с ними на языке условных стуков. Жак Брейер – вдохновитель дела – поставил в башне клетку с голубем: когда загробный мир выходил на связь, голубь бил крыльями.
Все свидетели ясно слышали одиннадцать четких тяжких ударов: как будто кто-то тяжелый колотился всем телом об стену. Обман был решительно невозможен: никакая лестница не могла достать до верхушки башни. Стук звучал в ночной тишине, между полуночью и двумя часами ночи.
Вообще-то звуков ночью было много: квакали лягушки в прудах, пели соловьи, лаяли собаки, мяукали кошки... Но едва раздавался первый стук, все животные удивительным образом замолкали. Когда же общение с духами заканчивалось, ночные шумы возобновлялись.
Иногда одиннадцать тамплиеров отказывались разговаривать вовсе, иногда говорили нечто невнятное и ни в коем случае не соглашались отвечать, где лежит клад. Через собственного медиума Барбо узнал, где вход в подземелья замка, и послал туда рабочих. Но приступить к делу все время что-то мешало: то г-на Шампьона неожиданно отзывали дела, то у самого Барбо умер родственник, то рабочие, побросав кирки с лопатами, без всяких объяснений куда-то исчезли...
Но однажды Жак Брейер возгласил:
– Готово! Есть контакт! Тамплиеры согласны говорить!
Большой спиритический сеанс состоялся в ночь на Иванов день. Барбо через медиума вошел в общение с хранителями клада. Загипнотизированный медиум произнес такие слова:
– Я вижу, как на меня по какому-то желобу движется большой сундук. Человеческая рука в железной перчатке опускается в сундук, достает золотые монеты. Вот на столе уже большая груда. Рука черпает дальше. К золоту жадно тянутся другие руки... ужасные лапы, с когтями, покрытые шерстью... Человеческая рука убирает монеты обратно в сундук. Во главе хранителей клада – рыцарь в гробу. Его мраморная статуя разговаривает, но он продолжает недвижно лежать в гробнице. Он хочет выйти на свет. Для этого нужно устроить великий обряд и произнести семь заклинаний.
Жак Брейер решительно отказался устраивать такой опыт. Тогда медиум объявил:
– Вы ничего не найдете. Духи-хранители сокровища намеренно обманывают вас. Они хранят клад для потомка тамплиеров, достойного продолжить их дело.
Неожиданно последовал театральный эффект: Жак Брейер сообщил, что духи признали в нем новое воплощение Жака дю Моле. Опять начались ночные бдения в Алхимической башне. Брейер вызвал Гийома де Боже, называл его "братец" и просил раскрыть тайну сокровища. Великий магистр и его духи остались глухи к мольбам..."
В путь двинулись ни свет, ни заря. То есть, по причине того, что погода опять не баловала, было сумеречно, солнца не предвиделось. Сэр Ланселот принялся ворчать по поводу слишком уж затянувшегося ненастья, когда, осознав, что ведет себя недостойно рыцаря, поинтересовался у Владимира, что это вчера вечером так жарко обсуждалось за соседним столом. Тот, как мог, передал общее содержание разговора, после чего сэр Ланселот авторитетно заявил:
– Все эти принцессы и колдуны – чепуха, недостойная рыцаря, коему надлежит прежде всего участвовать в битвах, не важно, с кем. На худой случай, в рыцарских поединках. Остальное вполне может подождать подходящего случая. Вот, к примеру, мне рассказывали случай, полностью подтверждающий мои слова. И хотя приключился он не с рыцарем, тем не менее, я расскажу его тебе в качестве назидания.
Жил-был один королевич. Будучи ярко выраженным представителем золотой молодежи, он, наскучив всевозможными развлечениями и не определив себя ни к какому делу, настолько надоел во дворце своим нытьем и жалобами на несчастную судьбу, что было решено его женить, каковую мысль ему и внушили, не смотря на обычное в подобных случаях неприятие мнения, не являющегося собственным. Кто-то очень кстати припомнил, что надысь какой-то мавританский великан похитил подходящую принцессу, и прячет ее у себя в замке, время от времени предавая лютой казни всех ее потенциальных освободителей, а по сути своей – соискателей ее руки. На самом же деле, великан тот ничем подобным не занимался, поскольку был добр сердцем, не смотря на всеобъемлющую скупость. Кто распускал о нем порочащие слухи, достоверно неизвестно, возможно, что и он сам, поскольку подавляющее большинство (если не все) тех самых потенциальных освободителей, положив на одну чашу весов возможность лишиться головы, а на другую – семейную жизнь (как-то она еще сложится?), благоразумно искали других принцесс, сватовство за которых не содержало элементов риска.
Королевичу же, которому по причине отчаянной скуки море было по колено, а благоразумие чуждо, приключение сие казалось весьма действенным лекарством того состояния, в котором он пребывал. Выведав, где именно следует искать замок великана, он отправился туда в одиночку, прихватив с собой кошелек с золотом и вооружившись мечом. Правду сказать, первым он владел более изрядно, нежели вторым, однако рассчитывал на удачу и авось.
Идет он это себе, прутиком головки у цветов сбивает, мечтает о том, как явится, как победит великана за явным преимуществом, как принцесса, едва завидев его, потеряет голову от любви, еще о чем-то, и вдруг видит, шлепает рядом с ним дылда какая-то долговязая, по-простецки одетая, и искоса этак на него поглядывает в ожидании, когда на нее внимание обратят.
– Ты, собственно, кто таков будешь? – как мог приветливо осведомился королевич.
Из велеречивого ответа следовало, что дылда есть профессиональный вор каких поискать, ибо он обучался своему ремеслу у лучших представителей профессии, которых обокрал и был за это изгнан из гильдии, после чего вынужден шататься по свету, перебиваясь случайными заработками, а также пребывая в поисках господина. Он готов был поступить в услужение к кому угодно, лишь бы его не заставляли работать, это раз, и удовлетворяли его скромные потребности, это два. Плюс два выходных в неделю и оплачиваемый отпуск.
– Эдак каждый про себя сказать может, что он лучший, – сказал ему королевич, – а делом доказать сможешь?
– Смогу, – отвечает, – вот тебе твой кошелек.
Подивился королевич, взял кошелек, хотел к поясу привязать, глянул вниз...
– И штаны возьми, – вор говорит, – а то в таком виде с тобой рядом идти, перед людьми стыдно...
Хотел было королевич его мечом огреть за эту проделку, так ведь и меча нет.
– Мешался он сильно, – объяснил вор, – на предмет штанов...
– Ладно, – говорит ему королевич, – твоя взяла. Уговорил. Может, ты именно тот, кто мне и нужен.
И рассказал ему, что отправляется к великану жену себе добывать. А поскольку великан принцессу не в честном бою добыл, а тоже украл, то и решить дело, возможно, следует так же – не честным поединком, а прибегнув к помощи его собрата по профессии.
Идут они так себе, планы строят, а к вечеру, как на ночлег устраиваться, на костерок набрели. Сидит возле костерка человечище, поперек себя шире, и ничего не делает. Присели, слово за слово, разговорились. Выяснилось, что человечище этот обладает страшной силой и, подобно вору, ищет, где бы ему пристроиться. А ну-ка, показать чего-нибудь эдакое можешь? Отчего ж не показать... Взял у королевича золотой, порвал его, словно лист с дерева, и выбросил. Взял меч, сломал, словно соломинку, и тоже выбросил.
– А еще я, – говорит, – боксом владею.
И руками в воздухе помахал.
Почесал королевич голову, да и говорит:
– Нет, – говорит, – это что, по-вашему, нормально? Только что были у меня деньги и оружие, а теперь нету. Взял хорошие вещи, испортил и выбросил...
– Потому и не могу никак в службу наняться, – повесил нос человечище.
– А может, это и к лучшему? – поднял палец кверху вор. – Ему сказали, он сделал. Не задумываясь. Это много стоит...
И порешили они, в конце концов, втроем идти принцессу спасать.
А великан уже знал об их предприятии. У него визирь был, – это по-мавритански колдун значит, – тот ему все на кофейной гуще нагадал. У них даже размолвка по этому поводу вышла, ну, у визиря с великаном. Колдун ему – кофе, мол, у нас кончается, последний мешок остался, надо бы позаботиться. А великан ему, – хлещешь с утра до ночи, потому и расходы большие. Экономить надо. По звездам там гадать, по полету птиц... А ты бы суевериями меньше занимался, а больше наукой, – не остался в долгу колдун. – Потому как звезды и птицы – это наука, а ты в науку неверующий, одни гадания на уме. Да и гаданий тех по десятку на день приходится... Полаялись-полаялись, надоело, стали совет держать. Только чего и держать-то? Претендентов немного, пару заданий, и вся недолга. А чтобы повеселиться, дать силачу задание для вора, а последнему – наоборот, для силача. На том и порешили.
Тут как раз претенденты и подоспели. Глянул на них великан и впал в полное недоумение.
– Вы, – говорит, – только не обижайтесь на вопрос мой. Я ведь вовсе не для обиды, а так, прояснить для себя хочу. Вы, часом, не в трактир собирались, да с дороги сбились?
– С чего бы это? – не понял королевич.
– Ну... Завсегда помногу приезжают, а тут... трое... К тому же, прецедент был. Пристал тут один, горячий-горячий, белый совсем. У него, мол, судьба такая – принцесс похищенных спасать. А оказалось, в другой ему замок надо было. Не в наш, в соседний. Высоко в горах... С дороги он сбился, свернул не туда...
– Мало ли, что трое, – королевич отвечает. – Я, может, тоже в первый раз такого великана встречаю... непредставительного. Ты о нас по количеству-то не больно суди...
– А ты что, многих великанов на своем веку повидал, чтобы о представительности судить? – обиделся хозяин.
– Пока что только одного. Да и с тем, правду сказать, не повезло...
В общем, слово за слово, поцапались они чуть не до драки.
– Я, – кричит великан, – коли б ты повежливее оказался, может быть, принцессу бы тебе задаром отдал, а теперь... Вот тебе задание. Есть у меня конь волшебный, в конюшне стоит. Я вокруг него стражу расставлю, а ты его укради. Да так, чтобы никто ничего не заметил. Украдешь – твое счастье, не украдешь... И еще одно условие, чтобы не ты сам, а вон тот толстый крал!..
– Да разве ж я толстый, – покраснел от смущения силач, – вот кузен у меня имеется, так он того... А я так, худощавый даже...
Он собирался сказать что-то еще, но спутники подхватили его под белы руки и увели. Поскольку задача, поставленная великаном, казалась не просто сложной, а неразрешимой. Как обучить простодушного силача азам воровской науки в отведенный мизерный срок? Прикидывали и так, и эдак. Причем больше думали не о том, как увести волшебного коня, а как удрать отсюда без ущерба для чести и не лишившись какой-нибудь части организма тела. Тем более, что великан, по всей видимости, в ущерб охране конюшни, расставил несколько рядов стражников вокруг сарайчика, в котором отвел место королевичу и его спутникам. Единственным более-менее воплотимым в жизнь планом было поджечь этот самый сарайчик, выскочить из него с криками: "Пожар!" и исчезнуть благодаря искусственно созданной панике.
На том и порешили. Но как только наступил подходящий час, выяснилось, что силач куда-то делся. Посапывал себе на соломке в углу, а хватились – нет его. И, главное, спрятаться в сарайчике совершенно некуда. А значит, пока они планы свои строили, тот отправился на воровство, благо дверь была не заперта. Не успели королевич с вором в себя от удивления прийти, как во дворе замка суета поднялась. Крики, шум, гам, народ бегает с факелами, лошади носятся... Тут уж не до побега.
До самого утра беготня продолжалась, а как светать стало, королевича с вором в срочном порядке в тронный зал повели, пред великановы очи. Глядь – силач уже там. Стоит тихонько в сторонке, руки за спиной, потупился, ногой вокруг себя круги чертит. Завидел приведенных, и говорит им: так, мол, и так, поручение исполнено, конь украден, никто не видел...
Королевич и вор рты разинули, а великан как закричит, как ногами затопает, совершенно из себя вышел. Из его бессвязной, переполненной нехорошими словами речи, можно было уяснить следующее.
Не будучи знаком с тонким искусством присвоения чужой собственности, зато чрезвычайно исполнительным и обязательным, силач, как приспело время, отправился на конюшню. При отсутствии знаний о месте ее расположения, он добросовестно расспрашивал об этом всех встречных, – до определенного момента, конечно, поскольку одним из условий было, он это хорошо помнил, "чтобы никто не видел". Восприняв это условие буквально и пользуясь каким-то странным предметом, именуемым "боксом", но при нем не найденном, он, по пришествии к цели, понаставил фонарей стражникам снаружи конюшни, после чего они, естественно, видеть перестали. Ради экономии времени не став искать ключа, он выломал двери конюшни и поступил с находившимися внутри стражниками точно таким же образом, как и с наружными. Оставшись победителем, но не в силах определить, "который тут волшебный" (помочь ему в этом уже не мог никто), он разломал все стойла и вывел во двор всех обнаруженных в конюшне лошадей, устроив тем самым, помимо погрома, еще и суматоху, в которой приняло участие все население замка.
– Так и что? – взял на себя, как самый вежливый, труд утихомирить великана вор. – Испытание пройдено, как уговорено. Коня в конюшне нет, а те, кто его охранял, ничего не видели...
– И до сих пор не видят! – взвился великан. – И вместо конюшни разруха сплошная! Но если ты такой умный, то вот тебе лично задание на завтра. Сразишься с моими лучшими семью рыцарями, здесь же, на замковом дворе. Победишь – ваше счастье, а нет – пеняйте на себя!
– А конь, а оружие? У меня же нет ничего... – попытался было урезонить его вор, но тот и слушать не захотел. Велел выдать ему какую-то клячу, а об оружии, говорит, сам позаботишься. И выгнал всех троих.
Королевич с силачом возле сарайчика на солнышке расположились, а вор принялся по двору расхаживать, обсматривать, обмеривать и о чем-то с прислугой замковой переговариваться. Вечером привел клячу страшную, принес колотушку с кухни и какие-то совершенно не обнадеживающие вести о лучших рыцарях.
Дело в том, что, по совету колдуна-визиря, а также в целях экономии средств, великан ввел в военный обиход новое подразделение. Справедливо посчитав, что одно копье ему обойдется дешевле, чем семь, он повелел сделать одно-единственное, длиною равное семи, вместе взятым. Верховые рыцари располагались гуськом, один за другим, и, имея в руках это самое копье, разогнавшись, слаженным образом наносили удар, выдержать который не в состоянии был никто, даже самый прославленный богатырь. Еще бы, ведь сила одного удара равнялась суммарной силе семи!.. Таким образом, новое подразделение не знало себе равных, а заодно и поражений, хотя имелись некоторые недостатки, требовавшие устранения. Во-первых, для разворота шеренги рыцарей требовалось несколько большее пространство, чем семерых по одному, а во-вторых, стоимость изготовления одного копья оказалась даже выше, чем стоимость изготовления семи. Что было совершенно непонятно, поскольку очевидно, что семь больше одного ровно в семь раз.
Сообщив все это, вор преспокойно улегся спать, словно это не ему предстояло завтра вступить в рыцарский поединок.
Которого, если судить строго, в общем-то и не состоялось. Как только великан махнул платком, давая знак к началу схватки, противники разом помчались навстречу друг другу. Точнее, помчался только один участник в лице семи, поскольку кляча другого не то что мчаться, – шагом передвигалась с трудом. И потому успела добраться только до огромного дуба, росшего посреди замкового двора для красоты, от которого ее отделяло шагов этак с десяток, в то время как рыцари успели отмахать за то же время добрых сто. А дальше... Дальше вор, прежде, нежели быть пораженным страшным ударом страшного копья, свесился со своей клячи, соскочил с нее и прянул в сторону. Копье поразило дуб.
Первый рыцарский конь смел в сторону клячу и продолжил движение; остальные кони – за ним. Первый рыцарь также продолжил движение, пока не влип в дерево. Второй рыцарь, не снижая скорости, влип в первого, третий – во второго, и так далее, пока на коре дуба не образовался совершенно невообразимый нарост. Копье разлетелось в щепки с оглушительным треском. Нарост шмякнулся возле корней. Подошедший вор, слегка постучав по нему для верности колотушкой, повернулся к ошалевшим от увиденного зрителям, произнес: "Ну, как-то так...", поклонился и замер в позе победителя.
Наступила мертвая тишина, нарушенная еще одним сильным треском. Это, со словами: "Вот тебе твои советы", получил от великана леща колдун. После чего с рыцарской скоростью рванул в замок, великан – за ним. Королевич, силач, вор-победитель и часть придворных поспешили туда же; остальные столпились вокруг поверженных рыцарей, не зная, что предпринять.
Не догнав визиря, великан, – он все-таки оказался человеком чести, – сделал знак королевичу подождать, на некоторое время исчез, после чего вернулся, ведя перед собой похищенную принцессу под шитой золотом вуалью.
Впрочем, приключения на этом не закончились. Внутренне трепеща, королевич приблизился к пленнице, робко приподнял вуаль... замер, развернулся, и бросился наутек. Не понимая, в чем дело, но так, на всякий случай, вор и силач последовали его примеру. В мгновение ока все трое отмахали три мили, когда их догнал великан на волшебном коне.
– Поднажмите, а то не уйти! – прокричал он.
– Ты... это... ты... сколько лет назад ее украл?.. – задыхаясь, спросил королевич.
– Да кто ж его упомнит... Поднажмите... Догоняет...
Это он принцессу имел в виду...
– Тогда разбегаться давайте, – вор прокричал, – в разные стороны...
Сэр Ланселот замолчал, задумчиво глядя перед собой.
– И... и что? – через некоторое время спросил Владимир.
– Да что... что... Знаешь, небось, пословицу: "За двумя зайцами погонишься..."
– Ну... знаю...
– Врет пословица. Всех пятерых догнала и обратно в замок вернула.
– Как... пятерых? Их же трое... и великан на коне...
– Еще и визирь. Он надеялся в противоположную сторону убежать...
С левой стороны дороги возвышался огромный дуб, величиной эдак обхвата в три-четыре. На суку лесного великана, спиной к путникам, расположился соответствующих размеров кот, – с тылу, вылитый Гарфилд. Его толстый длинный хвост свисал почти до уровня лица. Зверь, по всей видимости, дремал, а может быть, просто не считал нужным реагировать.
– Это еще что за чудовище?.. – недоуменно пробормотал сэр Ланселот.
На суку произошла трансформация. Совершенно неожиданным образом повернулась верхняя половина туловища, ее примеру последовала нижняя, после чего кот оказался лицом к лицу с путниками, глядя на них поочередно оценивающе, скептически и как-то ехидно.
– Чудовище... – протянул он. – На себя посмотри. Снаружи железо, а внутри... Консерва...
Вопреки ожиданию, потрясающий зверь говорил чисто, без какого-либо примяукивания, но от этого его слова не становились менее обидными.
Сочтя, что ему нанесена обида, смываемая только кровью, сэр Ланселот было потянулся к мечу, но затем, рассудив, что чудовище все-таки по своей сути является обыкновенным котом, попытался быстрым движением ухватить свисавший хвост, чтобы сдернуть обидчика на землю. Но не поймал. Хвост, указывавший в землю, в мгновение ока пропал, а затем возник снова, столбом устремившись к небу.
– Не все, что ты видишь, существует, и не все, что ты не видишь, не существует, – нравоучительно заметил кот.
– Чего? – ошалело воззрился на него сэр Ланселот.
– Возьмем, к примеру, хвост, – прежним тоном повествовал кот и начал декламировать, предварительно вернув эту часть своего туловища в прежнее положение:
Хвост – это очень хитрый предмет...
Каждая вещь – или есть, или нет.
А хвост? Я никак не пойму, в чем секрет:
Если он есть...
Ланселот повторил попытку ухватить кота – с тем же результатом.
...то его сразу нет, -
победоносно закончил тот.
– Обалдеть можно, – продолжил кот спустя время. – Лежу себе, никого не трогаю, мыслю о вечном. Нет, обязательно найдутся охотники тянуть кота за хвост. Вот ты, к примеру, служивый. Чего тебе надобно? Имей в виду, на вопросы о смысле жизни не отвечаю.
– Раз ты такой умный, – нахмурился Ланселот, – тогда скажи мне: куда идет эта дорога?
-
И
дет
? – искренне изумился кот, свесился с ветки и едва не рухнул. – Она никуда
не
и
дет
. Сколько я здесь, она все время
лежит
.
– И куда же она
лежит
?
– В Рим, конечно. Разве ты не знаешь, что все дороги лежат в Рим? Если будешь двигаться по ней вперед, то всенепременно туда попадешь. Причем, самое интересное заключается в том, что даже если будешь пятиться назад, то все равно в него попадешь, только с обратной стороны...
– А если я буду двигаться боком? – поинтересовался Владимир, надеясь сбить кота с толку, чего тот не позволил, даже не прибегая к хитроумным вывертам.
– Там, за кустами, овраг. Свалишься в него. А с другой стороны – болото. Завязнешь, – просто ответил он. – Конечно, это не мое дело, но я бы предпочел Рим.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сухо заметил сэр Ланселот.
– Ты о дороге? Она лежит прямо в Рим, но иногда сворачивает. Например, в замок сэра Мальбрука. Он, вроде, куда-то собирался, но если вы поторопитесь и не будете отвлекаться на разборки с котами, думаю, застанете.
– Это из каких Мальбруков?
– А из тех самых, про которых трубадуры песни поют.
Жил на свете рыцарь бедный,
Недалекий и простой.
Телом – тощий, ликом – бледный,
Духом – вовсе никакой...
– В здоровом теле – здоровый дух, – сообщил кот. – А у предка этого Мальбрука, если судить по описанию, дух полностью соответствовал внешним данным.
– Это еще почему? – сварливо осведомился сэр Ланселот.
– Из-за Дамы озера.
– Чего? – недоуменно протянул рыцарь.
– Того!.. Ты что, не знаешь эту историю?.. Подался рыцарь бедный Мальбрук как-то на поиски Грааля, что, как ты сам понимаешь, недвусмысленно свидетельствует о его умственных способностях (было очевидно – за исключением понимания того, что кот сообщил про рыцаря какую-то гадость, все остальное для сэра Ланселота осталось вне его разумения). Проблуждав неизвестно где, неизвестно сколько, в поисках неизвестно чего, он в конце концов оказался в совершенно незнакомой малонаселенной местности. Где, проезжая на своем боевом коне по дну оврага (как ему казалось), въехал в липкую влажную грязь прямо возле нависающего выступа, поросшего травой. Конь завяз намертво, спешиться наш искатель не мог, поскольку, будучи облачен в тяжелые доспехи, завяз бы еще похлеще коня. А посему он принялся привлекать к себе внимание, трубя в рог, сотрясая окрестность дикими воплями и бряцаньем вооружением по щиту. В общем, прямо скажем, занятие совершенно бесперспективное в, как я уже упоминал, пустынной местности. Впрочем, его несчастье на этом не закончилось, а только началось, поскольку оказался он неподалеку от моря, во время отлива; рельеф же местности оказался таков, что во время обратного процесса, то есть прилива, вода поднималась здесь настолько, что легко могла накрыть всадника на лошади с головой. В чем ему и предстояло убедиться на собственном опыте, как только данный процесс пошел. Находясь в безвыходном положении, он, не смотря на отсутствие ума и дальновидности, видя, как вода все прибывает и прибывает, решил... Угадай, что?
– Что? – спросил сэр Ланселот, невольно поддавшись обаянию рассказчика.
– Он решил спастись. Для чего, дотянувшись до имевшейся над ним растительности, сорвал две здоровенных тростины, одну из которых запихнул себе под шлем, а другую – в рот коню. Таким образом оба они могли дышать, когда вода накрыла их с головой. При этом, будучи не лишен энергичности и некоторой сметки, он взял в руку меч, поднял его над водой и принялся размахивать, стараясь привлечь внимание, ежели кого-нибудь из подобных ему занесет в эту глушь. И что ты думаешь? В полном соответствии с пословицей: "Рыцарям – счастье", объявился его собрат, отправлявшийся на войну с сарацинами, но заблудившийся. Едет он себе, настроение, – сами понимаете, – никакое, сплошной лес и никаких сарацинов, – как вдруг – на тебе! В шаге от берега торчит из воды рука, размахивающая мечом. Вполне естественно, он решил, что Дева озера вдохновляет его подобным образом на борьбу с врагами отечества и вручает ему оружие, помощью которого он и должен совершить эту борьбу. Возблагодарив уж не знаю кого и как, объявив во всеуслышание, что, хотя до сих пор ему и не удалось повергнуть ниц ни единого сарацина, теперь, чудесным оружием, он повергнет их в три раза больше, рыцарь, улучив момент, выхватил торчащий из воды меч и был таков. Задержись он на некоторое время, – и сидевший под берегом был бы спасен, поскольку, почувствовав чье-то присутствие, снова принялся кричать, – так, что вода вспенилась от поднимавшихся пузырей, – но счастливый рыцарь, облагодетельствованный Девой озера, был уже далеко...
– И чем же закончилось это приключение? Его спасли? – поинтересовался сэр Ланселот.
– Ну да. Когда наступил отлив, мимо, по счастью, проходили какие-то странники. Они-то и помогли нашему рыцарю выбраться, хотя поначалу, конечно, испугались до потери сознательности. Что и немудрено: прилив принес массу водорослей, которые облепили коня и всадника плотной массой, превратив их в некое морское чудовище.
Без малого сорок лет назад (1978) в издательстве "Молодая гвардия", в серии "Эврика" вышла книга, подобно многим не потерявшая своей занимательности и полезности. Называется она "Парадоксы науки", ее автор – Анатолий Константинович Сухотин. "Книга рассказывает о парадоксальных состояниях науки, возникающих в ситуации когда обнаруживается неудовольствие старым знанием, а новое еще не настолько доказало свою жизненность, чтобы прочно войти в сознание большинства".
Почему мы вспомнили о ней именно сейчас? Ну, во-первых, не встречалось подходящего персонажа, а во-вторых, о котах, в том числе и сыплющих направо-налево парадоксами, написано немало, в отличие от последних (имеются в виду парадоксы), хорошие книги о которых можно пересчитать по пальцам.
Не раскрывая тайн книги, приведем маленький фрагмент, который, возможно, побудит любопытных читателей ознакомиться с ней целиком.
"Сначала, как учит народная мудрость, договоримся о словах. Если верно, что все познается в сравнениях, поищем их и для парадокса. Он рожден в семействе понятий, описывающих ошибки и противоречия познания.
Ошибки бытуют разные. Одни из них непроизвольны. Человек и не хотел бы ошибаться, да не получается. Как будто рассуждение логично, проведено правильно и тем не менее дает сбой. Такие непреднамеренные сдвиги мышления, случающиеся вопреки желаниям рассуждающего, называются "паралогизмами".
Этим словом характеризуют операции мысли, отклоняющиеся от правил логики, так сказать, "околологические" ("пара" – в греческом означает "около", "рядом", "вблизи"). Налицо отступление от норм мышления, однако они, эти отступления, не осознаются, и их можно обнаружить лишь специальным анализом. Возьмем, к примеру, такое рассуждение.
Все существительные меняют падежные окончания.
Слово "земля" меняет падежные окончания.
Следовательно, слово "земля" – существительное.
Правильно? Кажется, да. Земля действительно имя существительное. Вывод-то верен, только получен он неверным путем. Вкралась логическая погрешность. Мы обнаружим ее, подставив в схему рассуждения вместо слова "земля" другое, обозначающее не существительное, а, скажем, прилагательное. К примеру, слово "синий". Тогда получим следующее заключение:
Все существительные меняют падежные окончания.
Слово "синий" меняет падежные окончания.
Следовательно, слово "синий" – существительное. Но это вовсе не существительное. Отчего же произошла ошибка? Нарушено правило логики. Чтобы получить верный результат в рассуждениях подобной структуры, одна из посылок обязательно должна быть отрицательной. Вот пример.
Все существительные обозначают предметы или вещи.
Слово "синий" не обозначает предмета или вещи.
Следовательно, слово "синий" не существительное.
Однако в первом примере добытое следствие оказалось истиной, хотя умозаключение шло по такой же форме, что и во втором, когда мы получили ошибочный результат. В том и особенность паралогизмов, что иногда они могут давать верный вывод при логически неправильном рассуждении. В приведенном примере эта правильность случайная и потому вводит в заблуждение. Но здесь это не так страшно, потому что результат верен. Гораздо хуже, когда паралогизм дает ложное заключение, а мы, не замечая погрешности, считаем его истинным.
