Текст книги "Символ «мертвая голова»"

Автор книги: Сергей Неподкосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ТРАДИЦИЙ

К сожалению, многие интересные как с архитектурной, так и исторической точек зрения костехранилища были уничтожены, и память о них осталась только в виде фотографий, гравюр или свидетельств путешественников (например, только в Португалии прекратили свое существование костницы в Элвасе и в Фуншале, Мадейра). Другие склепы пребывают в плачевном состоянии и требуют немедленной массивной реконструкции.

Причин, из-за которых так много оссуариев требуют полной реставрации, несколько. Безусловно, важное значение сыграл тот фактор, что кости часто устанавливали кое-как, в большом количестве раствора, и они оказывались очень хрупки и уязвимы от воздействия плесени и влаги (в том числе и мумифицированные останки). Но основную причину все-таки следует искать в отсутствии интереса к сохранению костехранилищ на рубеже XIX—XX вв.: новые поколения не признавали их духовной и художественной ценности^{287}.

В западной культуре взаимоотношения между живыми и мертвыми претерпели фундаментальные изменения в эпоху Просвещения. Триумф современной концепции индивидуализма выступил против предшествующих концепций корпоративности, что повлияло и на современное отношение к смерти. Как отметил известный французский социолог Жан Бодрийяр, мы прошли путь эволюции, в котором «мертвые постепенно перестают существовать»^{288}.

Этот сдвиг в общественном сознании вызвал искаженное отношение многих современников к таким объектам всемирного наследия, как, например, крипту костела Сан-та-Мария-делла-Кончеционе и кладбищу Фонтанелле, как к зловещим артефактам прошлого, а не как к части фундаментального религиозного опыта. Смерть перестала быть зримой. Когда «диалог» с мертвыми прекратился, отношение к покойникам было радикально изменено^{289}.

Именно в этом глубинная причина того, что многие знаменитые костехранилища подверглись уничтожению. Между тем существуют и обратные примеры, один из которых – оссуарий в южном приделе церкви Святой Троицы в Ротвелле, Англия. Склеп служил в качестве хранилища для костей с прилегающего кладбища и, возможно, также из других мест погребения. Остеологическое исследование показало, что кости начали поступать в склеп примерно с XIV до конца XVI в., когда этот процесс был приостановлен, вероятно, из-за отрицательного отношения протестантов^{290}.

В это время он был запечатан и подвергнут забвению. В начале XVIII в. погребенный под землей склеп был обнаружен местным могильщиком^{291}.

Общее количество останков, содержащихся в склепе, определить сложно. Однако для небольшого оссуария было бы разумно определить эту цифру в несколько тысяч человек, вопреки мнениям, что она примерно в десять раз больше^{292}.

Среди множества старых костехранилищ, обнаруженных в двадцатом веке, следует выделить церковь Святой Невесты в Лондоне, на Флит-Стрит. Она была перестроена после большого городского пожара в 1666 году Кристофером Рином и включала в себя несколько склепов. Оссуарии были запечатаны в 1850-х годах в связи с озабоченностью горожан по поводу холеры и позже были подвергнуты забвению. Церковь была повреждена при бомбежке во время Второй мировой войны, а склепы открыты в 1950-х годах, во время археологических исследований^{293}. Большинство костного материала из церкви Святой Невесты (останки примерно 5000 человек) были удалены в 1952—1953 гг. Небольшой склеп сохраняется в церкви и включает в себя останки, оформленные в виде необычного клетчатого дизайна.

Несколько оссуариев были найдены и восстановлены во второй половине XX в. в Центральной Европе. В 1953 году, во время раскопок на кладбище рядом с церковью Святых Кантиуса, Кантиануса, Кантианилла и Прота, старым приходом в Крани, Словения, были открыты останки XIII в. в склепе, который был погребен; кости были восстановлены и отображаются за стеклянной стеной. Остатки погребальной часовни и склепа, содержащих кости начиная с двенадцатого и XIII вв., были также обнаружены под центром Братиславы (Словакия) в 1990-х годах. Согласно летописи, он был разрушен в 1529 году, когда турки вторглись на Запад. В результате продолжающихся археологических раскопок склеп был частично восстановлен и открыт для посетителей один раз в год, чтобы отметить местный праздник День наследия^{294}. В 1990-е годы 554 черепа и различные другие останки были найдены в склепе церкви Пресвятой Девы Марии в Кржтинах, Чехия. Приход оставался действующим до конца XVIII века. Содержащиеся здесь черепа украшены лавровыми листьями и инициалами.

Старые церкви с оссуариями были обнаружены в результате раскопок в Южной Америке, в частности во францисканских монастырях, где в шестнадцатом и семнадцатом веках существовала традиция катакомбных погребений. Один из них был восстановлен: большое количество костей, обнаруженных под монастырем церкви Святого Франциска в Лиме (Перу) в 1950-х годах, было реорганизовано в рисунок из черепов и костей.

Собрание костей в селе Вамба, рядом с Валладолидом (Испания), является одним из старейших сохранившихся европейских оссуариев, предположительно, начала XIII в. Он размещен в церкви Санта-Мария-де-Вамба, которая в X в. была мосарабской церковью, со временем обращенной в монастырь рыцарей-госпитальеров. Склей был создан в обители в XIII в., но он сильно отличался от современного облика костницы, в том числе большим количеством останков^{295}. После удаления для научных целей части костного материала в 1950-х годах и озабоченности сельских жителей в связи с общим полуразрушенным состоянием склепа, они перенесли оставшиеся кости в маленькое монастырское помещение и сложили их вдоль стен, наподобие парижских катакомб.

Реконструкция 1990-х годов привела к воссозданию впечатляющего оссуария в Эггенбурге, Австрия. Оригинальный склеп в романском стиле, расположенный в нижней части часовни Святого Михаила в колодце на глубине 6 м, был закрыт в конце XVIII в. К началу XX в. он представлял собой полусгнившее, частично разрушенное сооружение^{296}. Восстановлению костницы положили начало раскопки 1970-х годов под руководством антропологов из университета Вены. В 1992 году останки были возвращены на место и организована группа во главе с местным историком и врачом Генрихом Рейнхартом. Сложный дизайн восстановленного склепа – строго современное изобретение. Длинные, изогнутые вдоль стены кости сливаются в изображение христианской монограммы «IHS». На стенах выложены импровизированные башни из костей с черепами в нишах. Поскольку посетители могут смотреть на оссуарий исключительно сверху, пол был оформлен костями, расположенными в виде шаблона из больших глаз с грудой черепов, смотрящих в сторону зрителя.

Среди всех проектов выделяется самая крупная реконструкция склепа в чешском Брно, которая ведется с 2001 года. В археологических исследованиях под главной городской площадью обнаружен огромный оссуарий из трех помещений шириной 25 м, принадлежащий близлежащей церкви Св. Иакова. В 1784 году одноименное кладбище было закрыто указом императора Иосифа II, запрещавшего захоронения на городской территории. Эксгумированные останки около 50 000 человек, датируемые XVII – XVIII вв., были перенесены в склеп^{297}. Первоначально их аккуратно сложили вдоль стен, но, как только за костницей перестало вестись наблюдение, вода просочилась в проходы, вызывая разрушение конструкций. Она смешалась с землей, в результате чего оригинальная структура оссуария оказалась полностью погруженной в грязь.

По окраске останков ученые смогли определить, от каких болезней умерли их покойные владельцы. Часть костей имеет желтый оттенок (притом что они никогда не подвергались воздействию солнечного света), что означает смерть от холеры, красный оттенок – от чумы.

Восстановительные работы с целью открыть склеп для общественности в качестве туристического объекта начались несколько лет назад^{298}.

На современном этапе существует проблема сбережения останков в костницах, которые принимают большое количество туристов, как, например, в Эворе (Португалия) – одном из наиболее посещаемых оссуариев в Европе (свыше 150 000 человек в год). Многие посетители наносят на черепа надписи, нередко врезая их прямо в кость.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
СИМВОЛ ЧЕРЕПА В ВОСТОЧНЫХ РЕЛИГИЯХ

Восточные религии, не признавая никакой ценности ни земной жизни, ни человека, в этом мире видят только зло. Поэтому такие религиозные практики, как индуизм, буддизм и подобные им, провозглашают, что смерть – это освобождение от зла и всевозможных страданий^{299}.

На Востоке череп рассматривался как вместилище духа, жизненной энергии и интеллекта^{300}.

С конца VII и до первой половины X в. существовало государство Бохай, включавшее в себя часть территории современного Приморского края и Северо-Восточного Китая (Маньчжурии), а также Северную Корею. Оно было создано древними тунгусоязычными племенами мукри (уцзи) и мохэ и играло в истории средневековых государственных родоплеменных объединений Дальнего Востока и Центральной Азии весьма заметную положительную роль. Историки выделяют по крайней мере три вида религиозных воззрений бохайцев – буддизм, несторианство и шаманизм^{301}.

К изделиям шаманского культа относится найденная на Дальнем Востоке каменная личина-череп. Загадочная находка имеет форму перевернутого основанием вверх трапециевидного бруска высотой 8,5 см. По одной из версий, изображение на личине-черепе розетки и косого креста символизировало солнце или огонь с их очистительным светом, а следы красной краски на ее тыльной стороне имитировали жертвенную кровь, что предполагало использование личины в ритуальных целях. В пользу этого говорит и наличие следов копоти над глазницами, в которые, по всей видимости, вставлялись пропитанные жиром толстые фитили и поджигались с целью отпугивания огнем злых духов.

Очевидно, в данном случае имеет место своеобразное проявление культа черепов, который еще сравнительно недавно был распространен среди нанайцев. Череп считался вместилищем души покойного, если она по каким-либо причинам не могла попасть в буни, т.е. находящийся под землей загробный мир. В таких случаях черепа наиболее почитаемых нанайцев хранились в больших керамических сосудах, на дне которых из осоки сооружалось специальное гнездо. Стоит упомянуть и об изображении птицы на тыльной стороне личины-черепа. Согласно широко распространенному в прошлом среди народов мира представлению, человеческая душа мыслилась в виде птицы, которая вскоре после смерти человека покидала его телесную оболочку и улетала в царство душ. Новым местом ее обитания становилось росшее там огромное родовое дерево. Впоследствии эта птица-душа спускалась на землю, попадала в лоно женщины и в виде новорожденного вновь воплощалась в человеке^{302}.

Это мнение не только подтверждает существование причинной связи между культом черепов и птиц, но и позволяет расширить представления о религиозном мировоззрении бохайцев. Становится очевидным, что это племя, как, впрочем, и их преемники в лице чжурчжэней, представляли душу человека в виде мифической птицы, постоянным местом обитания которой при жизни человека и даже спустя некоторое время после его смерти считался череп. Этим объясняется тот факт, почему для черепа почитаемых родичей сооружалось некое подобие гнезда. Вскоре после смерти человека его душа в виде птицы, выбравшись из черепа, улетала в царство душ. Подобный культ имел место у народов Индонезии, Полинезии и Меланезии, у которых череп также считался вместилищем души умершего и носителем его таинственной духовной силы. В связи с этим черепа помещались в специальные хранилища и извлекались оттуда для исполнения некоторых ритуальных обрядов. При этом вместо черепов во время отправления ритуалов нередко употреблялись различные их имитации, как в случае с упомянутой каменной личиной-черепом.

О существовании у бохайцев культа черепов свидетельствует и другая археологическая находка на территории их стоянки – керамический брелок в виде объемного изображения «мертвой головы».

Важное значение придается символике смерти в тибетском буддизме. В тибетской традиции по линии Карма Па (черная корона) существовала сложная многоступенчатая медитация на человеческие кости, которая позволяла человеку преодолеть страх смерти, не забывая при этом о бренности жизни^{303}.

Несмотря на свою шаманистскую структуру, опасные медитации тибетских монахов наполнены особым духовным содержанием и преследуют высокую цель. Практикуемое шаманами экстатическое «созерцание своего скелета» помогает ламам осознать нереальность мира и собственного «я». Во время медитации монах обязан представить себя самого в виде «белого, сияющего огромного скелета, из которого вырывается пламя, столь могучее, что заполняет собой всю Пустоту Вселенной»^{304}. Согласно поверьям, смерть праведника (йогина) сопровождается исходом «души» из его темени в виде луча света и уходом ввысь сквозь «Небесный Дымоход»^{305}. Простым смертным ламы вскрывали череп, таким образом помогая их душе освободиться. Во время агонии лама начинает читать умирающему «Bardo Tho'dol» («Тибетскую книгу мертвых») и продолжает чтение в течение нескольких дней после его кончины. Лама предупреждает человека, что он будет внезапно разбужен ослепительным светом, что символизирует встречу со своим истинным «я» (которое есть одновременно и высшая реальность). Книга увещевает: «Не пугайся, не приходи в ужас; это блеск твоего собственного Сознания»^{306}.

Жутким мраком покрыта деятельность группы шиваитских аскетов, агхоров (или агхорапантхов), евших из человеческих черепов, обитавших на кладбищах и практиковавших каннибализм, что наблюдалось еще в конце XIX в. Исследователь Крук рассказывает, как некий агхор из Удджайна в 1887 году ел человечину из трупа, лежавшего на погребальном гхате (месте кремации)… Эти агхоры на самом деле – лишь преемники куда более древнего и распространенного аскетического движения, а именно капаликов («носителей черепов»).

Похожий эпизод имеется и в «Прабодха Чхандродайс», написанной в 1065 г. санньяси Кришнамишрой. В ней персонаж-капалик заявляет: «Мое ожерелье и украшение – человеческие кости; я живу там, где сжигают мертвецов, и ем из черепов… Мы пьем вино из черепов брахманов, хворостом для наших священных костров служат мозги и легкие, смешанные с плотью; трупы людей, измазанные свежей кровью, вытекшей из страшных ран на их шеях, – подношения, которыми мы радуем ужасного бога (Махаб-хайраву)…»

Автор «Дабистана» в своем труде, посвященном исследованию буддистской культуры, замечает: «Во многих местах, у многих индусов существует следующий культ: великое множество их следует агаме, которая “одобряет распитие вина, причем считается, что если вместо обычной чаши используется череп человека (капала), то напиток становится намного приятнее”»^{307}.

В Тибете еще в XX столетии монахи делали себе трепанацию для того, чтобы принудительно раскрыть «третий таз». С этой целью высверливалось отверстие в своде черепа, которое затыкалось деревянным клинышком, смазанным антисептическими средствами. Через некоторое время клинышек удаляли, дыра зарастала, однако кости черепа в этом месте до конца жизни оставались утонченными. Считалось, что таким способом можно быстро активизировать «третий глаз».

В этом же уголке планеты на протяжении столетий многие ритуальные предметы изготовлялись из настоящей человеческой кости. Чаши и барабаны – из черепа, трубы – из берцовой кости, фартуки и ожерелья – из мелких частей. В ход шла даже кожа: ее натягивали на барабаны и шили из нее костюмы. Для создания разных предметов нужны были разные «доноры». Например, для чаши подходил только череп человека, бывшего при жизни очень религиозным, мудрым, образованным или обладавшим высоким социальным статусом. Для барабана рекомендовалось подбирать череп ребенка, а для ритуальной трубы – кости преступника или человека, умершего насильственной смертью.

Зарубежный исследователь Хайне-Гельдерн выявил связь между человеческими жертвоприношениями и охотой за головами; и то и другое часто встречалось в Ассаме и Бирме, а также в матриархальной системе ценностей, до сих пор бытующей в Гималаях и Тибете. В историко-религиозном аспекте имеет место духовная переоценка древнейших обычаев, что повлекло за собой появление человеческих жертвоприношений и культа черепов. Подобный процесс можно представить следующим образом:

1. Архаичные представления, связанные с лунной символикой, включали в себя среди прочего понятие человеческого жертвоприношения и охоту за головами; массы населения, придерживавшиеся этих идей, в историческую эпоху жили на территории, граничившей с индуистскими землями.

2. На высоком уровне духовности кладбище, трупы и скелеты были наделены новым значением и вкраплены в аскетико-мистическую символику; медитация в сидячей позе на трупе, ношение черепов и т.д. стали представлять духовные упражнения, которые предполагали совершенно иной порядок ценностей, чем идеология охотников за головами. 3. Когда две системы представлений вступили в контакт – либо в приграничных районах (Ассам, Гималаи), либо во внутренних областях Индии, где еще сохранялись элементы архаической культуры, – возникло явление псевдоморфизма, а также девальвация первичных традиций^{308}.

В «Тибетской книге мертвых» встречается мифологический персонаж ваджраяны в образе человеческого скелета Хохимой (от монг. – «череп», «скелет»). В тантрическом буддизме он олицетворяет состояние души между смертью и новым перерождением. Это человек, который уже избавился от прежнего умершего тела, но еще не обзавелся новым. Согласно определению профессора Натальи Жуковской, в ритуальных церемониях буддистов используется га-бала (от санскр. – «блюдо», «чаша», «череп»). Это сосуд, сделанный из человеческого черепа или имитирующий его, оправленный в металл, который используется в культовой практике ваджраяны для эзотерических служб в честь богов ранга «защитников веры» (дхармапала).

Габалу (капалу), как правило, помещают на треугольной подставке, прикрывают выпуклой крышкой, на вершине которой имеется вид ваджры или иного буддистского символа. Этот сосуд, включая подставку и крышку, может быть изготовлен из драгоценных металлов и украшен бирюзой или кораллами. В момент проведения ритуала его наполняют водкой, иногда подкрашенной в красный цвет, имитирующей кровь еретиков. По одной из версий, этот обычай тянется еще со времен древних кровавых жертвоприношений, повлиявших на формирование буддистского культа. Согласно другой точке зрения, капала представлялась как символ сострадания, так как, по образному представлению, кровь всех глубоко чувствующих существ помещалась в него^{309}.

С первого взгляда резьба по человеческому черепу может показаться не просто сомнительным жанром искусства, но и кощунством. Между тем для совершения тантрических ритуалов резные человеческие черепа использовались в восточных религиях достаточно широко, а технология их изготовления отличалась высокой сложностью. Возможно, эта традиция имеет параллели с обрядом йогов, связанным с познанием внутренней анатомии умершего человека и перенесения ее на себя.

В разных школах использование целого черепа (мунды) и чаши из верхней половинки мужского черепа (капалы) толкуется по-своему. Частично эта информация содержится в тантрах, но в основном разъясняется устно через учителей (гуру). Множество предписаний связано с тем, как использовать человеческие черепа с точки зрения возраста, социально-кастового положения обладателя, характера его смерти (она не должна быть насильственной), способов шодханы (магического очищения и освящения черепа) и т.д. Помимо функции жертвенных подношений божествам, в них собиралось подаяние. Кроме этого, из черепов ели и пили.

Таким образом, основное предназначение мунд и капал – сугубо ритуальное, они также использовались в медитации как атрибуты святилищ или в качестве изображений некоторых божеств.

Папский легат Гийом де Рубрук, возглавлявший посольство к монгольскому кагану в 1253—1255 годах, упоминает об обычае тибетцев делать красивые чаши из черепов умерших родителей как способе сохранить память о предках^{310}.

В буддистской традиции, как и в легендах скандинавов, небо представляется черепом демиургов – Брахмы или Имира, а облака и тучи – мозгом, наполняющим гигантский череп неба, или мыслями творца.

Мотив черепа неизменно присутствует в шиваитских культах. Одним из наиболее грозных существ, представляющих собой эманацию духа Шива, является Бхайрава («ужасный») – чудовище с гигантскими клыками, опоясанное черепами и змеями, которое бог создатель и разрушитель Тут сотворил из своего лба, чтобы отомстить Брахме. Один из мифов рассказывает, что Шивы, разгневавшись на Брахму, отсек у него пятую голову, но за это был осужден на вечный аскетизм. В качестве «великого аскета» (Махайогина) Шива изображается голым, с телом, покрытым золой, со вставшими копной волосами, с серьгами из змей и ожерельем из черепов, сидящим на тигровой шкуре и погруженным в глубокую медитацию. В руках он держит трезубец (тришулу), маленький барабан в форме песочных часов (дамару), боевой топор или дубинку с черепом у основания (кхатвангу), лук (аджагаву), сеть (пашу), антилопу и т.д. Известно 1008 имен, или эпитетов Шивы, одно из наиболее известных среди которых – Капаламалин («с гирляндой из черепов»)^{311}.

В тибетском буддизме и ваджраяне отрубленные головы означают инициатический переход от профана к посвященному, символизируя «инициатическую смерть». Грозная ипостась шакти Шивы зовется Кали (Дурги, Парвати) – одно из самых жестоких и зловещих созданий мировой мифологии. Облик ее ужасен: облаченная в шкуру пантеры, украшенная гирляндами из черепов, в каждой из своих четырех рук она держит или отсеченную голову жертвы, или оружие – меч и жертвенный нож. Она также изображается и с гирляндой черепов^{312}, которая ассоциируется с чередой человеческих воплощений и символизирует мудрость и силу. Количество черепов равно числу букв санскритского алфавита – пятьдесят. Черепа также показывают способность Кали освобождать ум от идентификации себя с телом.

Известна роль человеческих черепов в тантрических обрядах^{313}. Вероятно, что эти аскетические и одновременно оргиастические секты, которые еще в конце XIX в. практиковали каннибализм, усвоили некоторые искаженные традиции с элементами культа черепов (часто связанного с ритуальным поеданием родителей, как, например, обычай исседонов, зафиксированный еще Геродотом) и ламаистских практик^{314}.

Тибетцы использовали черепа своих отцов, подобно исседонам, но сегодня семейный культ утратил свое значение, и, по мнению Лоуфера, магико-религиозная роль черепов является тантрическим (шиваистским) нововведением^{315}. Так называемый танец скелетов имеет особое значение в драматических инсценировках, называемых чам, целью которых было, в частности, приучить зрителей к страшным изображениям покровительствующих божеств, которые являются в промежуточном состоянии между смертью и новым воплощением. Тибетские маски и наряды в форме скелета очень напоминают наряды шаманов Центральной и Северной Азии. Однако не следует спешить с утверждением, что роль скелета в символике шаманского наряда в Северной Азии объясняется исключительно влиянием ламаизма. Если оно действительно имело место, то могло только укрепить очень древние представления, касающиеся сакральности костей животного и, следовательно, человеческих костей. Что касается роли изображения собственного скелета, которому придавалось важное значение в медитационных техниках монгольского буддизма, то следует учитывать, что посвящение эскимосского шамана включает в себя созерцание собственного скелета. Согласно одной из версий, этот тип медитации является архаическим, добуддистским слоем духовности, который каким-то образом основывался на идеологии охотничьих племен (священность кости) и имел целью «вырывание» души из собственного тела для мистического путешествия, или экстаза.

В практике индо-тибетского тантризма была сделана попытка радикального одухотворения схемы «умерщвления» демонами при посвящении. Перед нами несколько тантрических медитаций, имеющих целью очистку скелета от мяса и созерцание собственного скелета. В одной их них йог должен представить себе свое тело как труп, а свой разум как разгневанную богиню с одним лицом и двумя руками, держащую нож и череп. «Думай, что она отрезает трупу голову, разрезает тело на куски и бросает его в череп как жертву для богов…» Суть другого упражнения состоит в том, чтобы видеть себя «белым, светящимся огромным скелетом, из которого выходит настолько большое пламя, что оно заполняет собой Пустоту Вселенной». Наконец, третья медитация предлагает йогу созерцание себя, превращенного в разгневанную дакини, которая отрывает кожу от собственного тела. Так в тексте говорится: «Растяни эту кожу, чтобы покрыть Вселенную… Собери на ней все свои кости и мясо. Когда злые духи утешаются головой, представь себе, что разгневанная дакина берет кожу и сворачивает ее… и с силой бросает на землю, превращая се вместе с мясом и костями в мягкую массу, которую вскоре сожрут рожденные в воображении стаи диких зверей…»^{316} Вероятнее всего, именно этого рода медитациями некоторые йоги занимаются на кладбищах.

Адепты китайской религиозной системы Дао-Цзяо считают своей высшей целью достижение физического бессмертия. Для этого приверженцам даосизма необходимо соединить в своей личности две ипостаси конечной реальности: ян и инь, материю и дух, жизнь и смерть. Бессмертных часто изображают с черепами гигантских размеров, что символизирует накопление и сохранение в мозгу огромного количества энергии ян^{317}.

Мусульмане связывают известное изречение о том, что судьба человека написана на его челе, со швами черепа, извивы которых походят на буквы^{318}.