Текст книги "Хургада. Русские забавы на отдыхе"

Автор книги: Сергей Есин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

9. Несун – пенсионер

У Гали Ивановой, помощника портье в отеле «Сказки Шахерезады», суббота, день отбытия русских постояльцев и заезд новых, всегда была самой трудной на неделе. Чартерные рейсы, как известно, обычно летают по субботам. Галя по происхождению и по паспорту была русской девочкой из города Калуги. Как очевидно, в провинции неворующему человеку и человеку не из губернаторского окружения жить очень трудно. Родители Ивановой, работавшие на заводе, который производил раньше то ли турбины для подводных лодок, то ли какое-то атомное оружие, давно уже, в связи с прогрессивным движением конверсии, работу потеряли, поэтому, исходя из собственного опыта, дочке хотели иной, лучшей доли. Никаких политехнических институтов – судьба русских заводов при либералах известна. Никаких учительских институтов – учителям, судя по телевизору, нигде не платят зарплату. В юридический и медицинский институты не протолкаешься и не пробьешься. Туда взятки за поступление надо платить ого-го! А что может быть приятнее работы адвоката, когда ты сам назначаешь себе левый, помимо юридической консультации, гонорар за особое внимание и за особые отношения со знакомым судьей. А что может быть почетнее, чем работа, скажем, уролога или венеролога. Абитуриенты всё знают о профессиях! Юное любознательное племя. Скажем, сифилиса или гонореи у пациента может и не состояться, но зато лечить, особенно если пациент мнительный, их можно всегда, и даже при отключенном электричестве. А уролог – еще лучше и выгоднее. Нагнитесь, клиент, обопритесь на локотки. Ничего страшного и особого, но надо сделать анализы. Можете сами искать лабораторию, а если хотите, это сделаем мы сами. 16 анализов, чтобы исключить любую инфекцию. Каждый анализ по 160 рублей. Есть ли у вас с собой наличные? Это специальность, о которой можно только мечтать. Так думала Галина Иванова, а с нею и тысячи других абитуриентов. Но все упиралось в возможность родителей доставать деньги.

Вот поэтому, продав корову и бабушкин дом в деревне, устроили Галю Иванову на платное отделение в академию туризма. Ну что за время, когда любой техникум или заведение для полуумков называется академией. Это "платное отделение" на самом деле, так сказать на крутом юридическом языке, называлось отделением обучения на компенсационной основе. Корова, значит, учебу и компенсировала.

Но ведь, как складывается в жизни, важно не то, где ты учишься, а как и какое старанье проявляешь и терпение за вносимые за тебя родителями деньги. Ясно, к чему я клоню? А клоню я к тому, что Галя Иванова так хорошо трудилась, так хорошо сдавала экзамены, в том числе и по иностранному языку, что сначала оказалась на практике в качестве стажера по работе с русскоговорящим контингентом, а потом и прижилась в отеле "Сказки Шахерезады" в качестве помощника портье. Можно, конечно, и дальше описывать ее жизнь, судьбу и разные привычки, но не она главный герой этого рассказа.

Итак, в субботу у помощника портье всегда были трудности. Работа с русским контингентом имеет свои сложности. То очень богатый человек не хочет платить за разбитую рюмку, а то обязательно хочет увезти в качестве сувенира пляжное махровое полотенце. Люди есть люди. Они бьют зеркала, прожигают сигаретами матрасы в постелях, проливают красное вино на шелковые покрывала. Ставят так любимые русскими кипятильники на столики красного дерева и забывают их выключить. Когда вода в стакане выкипит и зальет хрупкую полировку, на ней остается еще и прожженное пятно. И вот за все, так же как за междугородние и международные переговоры, надо платить, а русский народ, привыкший к общедоступности всенародной собственности, почему-то платить не хочет. И тут, зная особенности национального менталитета, с каждым надо поговорить, объяснить неотвратность расплаты в мире капитализма, усовестить, подвести к кассе, к "кешу", и расстаться так, чтобы у клиента осталось радостное впечатление от проведенных у синего южного моря дней, чтобы возникло желание при первой же возможности вернуться в эту же страну, на этот же пляж и в этот же отель. И с этой задачей милая Галя Иванова отлично справлялась.

Но суббота на субботу все же не приходилась. Иногда возникали, как говорят на телевидении, эксклюзивные трудности. Все зависело от человеческого материала.

Вот и сегодня с утра Галя Иванова, не прекращая, вела какую-то странную ведомость. Нет, эту ведомость она вела уже целую неделю с прошлой субботы, сегодня ведомость просто заканчивалась, и надо было подводить итоги. До этого ей звонили предупрежденные заранее официанты, метрдотели, пляжная прислуга, слесари и рабочие по зданию, занятые текущим ремонтом. Сообщения любому, но только не ей, Гале Ивановой, могли показаться странными. "Он только что вынес две десертные ложки из ресторана". "Он открутил ручку на двери туалета возле рецепции". "Он вывинтил две лампочки в коридоре".

Галя Иванова чувствовала себя начальником штаба во время битвы, к которому стекались сведения о потерях и проигранных стычках. Такие вещи, как телефонные разговоры клиентов, их расходы в парикмахерских, барах, гладильных и прачечных, стекались в общий большой компьютер, и важно было не прозевать и при расчете заставить клиента уплатить, а если случались происшествия необыкновенные, проверить. Последнее сообщение уборщика с третьего этажа Галину Иванову подкосило. Уборщик был русскоговорящий, специально нанятый на этот этаж из лиц с видом на жительство или из эмигрантов.

Уборщик сказал:

– Он уже перекрыл воду у себя в номере, снял с ванны смеситель и теперь скручивает унитаз.

Как здесь поступить, что делать? Галя хотела было звонить главному менеджеру гостиницы, который был уже в курсе этой истории, но в последний момент решила все же взять все на себя. Решительным голосом, пресекающим всякие насмешки и двойные толкования, Галя Иванова сказала уборщику:

– Пусть снимает. Откуда Он взял слесарный инструмент?

– Слесарный инструмент Он купил вчера вечером в городе, куда ходил со своим провожатым и принес в гостиницу.

– Хорошо, я это буду иметь в виду, – ответила, успокаивая уборщика, Галина Иванова, – позаботьтесь, чтобы Он достал упаковочный материал. Теперь следите за ковром на полу и шторами. Прошлый раз он увез покрывало с кровати, а с ковром, как с крупногабаритным грузом, могут быть сложности при отлете. Нам не нужно, чтобы у наших клиентов возникали сложности в аэропорту.

Галя Иванова знала, что, во-первых, это очень выгодный для гостиницы клиент, а во-вторых, он все же был ее знакомый, земляк, отчасти порученный ее попечению.

Но здесь наступает время все рассказать по порядку. Снять маску с этого инкогнито.

Где там работали в Калуге родители Галины Ивановой? Совершенно верно, на оборонном заводе. Так вот, на этом же заводе работали два примечательных человека. Первый – передовой, уже немолодой рабочий Афанасий Владимирович, трудился он на токарном карусельном станке, выполнял и перевыполнял норму, был депутатом горсовета и даже облсовета, состоял народным заседателем в суде, но, несмотря на все это – материальный достаток и почет, – обладал одним удивительным свойством. Он не мог выйти со своего родного завода, чтобы не положить в карман какой-нибудь полезный в домашнем хозяйстве предмет или фиговинку. Хоть горстку гвоздиков или крошечный, умещающийся в боковом кармане моточек веревочки. И веревочка в хозяйстве могла пригодиться. Но вообще-то он тащил все – молотки, отвертки, кронциркули, гаечные ключи, болты и болтики, гайки и гаечки, прокладки, кусочки листовой меди и армированной стали, проволоку, выключатели, манометры, рубильники, по частям электрические моторы, один раз пытался вынести за проходную завода даже большие слесарные тиски, но был остановлен. Все понимали, что это болезнь, некая душевная уклончивость, поэтому, как обычно, Афанасия Владимировича просто пожурили и отпустили, чтобы он совершал новые подвиги. Привыкли уже к небольшим инцидентам, потом не бедные, на одной шестой всей земной суши разлеглись, не оскудеем.

Смягчающим обстоятельством служило и то, что сынок Афанасия Владимировича работал тут же, в заводе, секретарем комсомольской организации и мылился возглавить профком. Так оно, кстати, позже и произошло. Звали сынка в соответствии с семейной традицией Владимиром Афанасьевичем. Вот во время перестройки к Владимиру Афанасьевичу оборонный заводец и перешел. Купец, владелец, заводчик. Как? Почему? Это целая фантастическая, правдоподобная, но другая история. Разве мало таинственных историй произошло в волшебное то время, разве мало произошло самых поразительных превращений. Воистину было время, когда никто становился всем.

Теперь надо представить себе Владимира Афанасьевича, бывшего председателя профкома, в качестве миллионера и нового русского. Стать, костюм, сотовый телефон, загородный особняк, машина привычной марки "мерседес". А чем, он, спрашивается, плох и отличен от Абрамовича или Фридмана? Ему что, бросать родного отца, старого, но еще жилистого и вполне энергичного человека, на произвол судьбы, открещиваться от него, сдавать в казенный дом для престарелых?

Владимир Афанасьевич – человек благородный, отец у него лежит в хорошей и дорогой клинике, где ему разрешают, по старой советской привычке, унести из столовой чайную ложечку, из процедурной – пустой флакон из-под физиологического раствора или эуфилин, а его лечащий врач делает вид, что не обращает внимания, когда странный пациент незаметно берет у него со стола карандаш или шариковую авторучку. Обычно именно лечащий врач и сопровождает своего пациента на недельную или двухнедельную поездку к морю. Лечащему врачу в этом случае хорошо платят. Один раз больной открутил от машины "вольво" главного врача колесо и спрятал его у себя в палате под койкой. Раз в месяц, когда Афанасию Владимировичу проводят серьезную плановую терапевтическую процедуру, его палату "чистят", баночки из-под физиологического раствора возвращают старшей медсестре, ложечки в столовую, дверные и оконные шпингалеты столяру, а краны и пробки от ванн дежурным слесарям. Все к этому привыкли.

Привыкла также к ежегодному пребыванию Афанасия Владимировича на этом курорте и в этом отеле и Галина Иванова. Между прочим, в свое время, когда Галина Иванова училась на платном отделении туристической академии, Владимир Афанасьевич был ее спонсором. А не он ли устроил ее помощником портье в этот отель? Здесь все договорено, все заранее оплачено. По поводу счетов, которые отель, после отъезда Афанасия Владимировича и его врача, представляет в дирекцию бывшего оборонного завода, который сейчас выпускает одноразовые шприцы и гигиенические прокладки, никто никогда не спорит. Платят, не вникая, с русским размахом и щедростью. В отеле мечтают получить еще парочку подобных постояльцев. Есть даже проект специализировать один из корпусов отеля под причудливых русских пациентов – отцов, детей, матерей и престарелых бабушек богатых русских господ.

Теперь надо написать последнюю сцену этого рассказа. Неправда ли, слово "рассказ" и "сказка" одного корня?

Утро, но уже жарко, холл отеля завален вещами отъезжающих нынче постояльцев – чемоданами, тележками, свертками, коробками и прочными сумками из плотной ткани, – некоторые из отдыхающих совмещают отдых с массовыми закупками. Потом содержимое этих сумок окажется в подмосковных и провинциальных палатках. Бизнесмены привыкли оправдывать любое свое движение. Снуют мальчики и юноши в униформах, некоторые весьма соблазнительного вида. Женские, а иногда и мужские взгляды посверкивают. Эра унисекса. Уполномоченные фирм, как наседка цыплят, считают своих подопечных. Автобусы попыхивают у входа в отель, швейцары и носильщики начинают грузить багаж.

Галина Иванова нервничает, потому что ее земляк и его сопровождающий все еще не показываются. Она все время поглядывает на лифтовый портал. Наконец, следует их явление. Открывается кабина лифт и из нее, величественный и таинственный, как набоб, выходит Афанасий Владимирович и знакомый доктор-надзиратель. Список украденных, испорченных и поломанных вещей был согласован еще накануне, сейчас должна последовать лишь легкая корректировка.

Сразу же Афанасий Владимирович, как хороший хозяин, начинает пересчитывать свои многочисленные коробки, в которых упакованы гостиничные простыни и полотенца, кое-что из фурнитуры, прикроватные коврики, полочки из ванны, пустые пластмассовые бутылки, флаконы и пакеты с моющими средствами, которые он экспроприировал у делающей вид, что она ничего не замечает, прислуги, и многое другое, включая сухари, которые Афанасий Владимирович насушил, по три раза в день, в обед завтрак и ужин, унося из ресторана куски хлеба. На вершине пирамиды вещей, которые уложены на тележке, большая картонная коробка с унитазом.

Все участвующие в этом небольшом заговоре уже награждены и облагодетельствованы: мальчики-лифтеры, пляжные юноши, официанты, уборщики, садовники, охранники, носильщики и прочие. Одни по пяти долларов, другие по десять, а некоторым пришлось дать и по пятьдесят. Слава Богу, и в этом году, кажется, пронесет. Все довольны и обошлось без эксцессов, как в прошлом году, когда Афанасию Владимировичу понравился садовый трактор, который работал в саду отеля.

Доктор быстро ставит свою подпись под уже готовым гостиничным счетом, добавление – унитаз, его стоимость, монтаж, демонтаж, дополнительные чаевые техническому персоналу. В этом году священный зуд папаши и его отдых обойдется сынку на семьсот долларов дешевле. Ну все, можно группу и отправлять, через пару часов появится новая группа безумных русских. Галина Иванова подает знак рассаживать отъезжающих по автобусам.

Последними грузят вещи Афанасия Владимировича. Он отдохнул, загорел, вполне видный мужчина семидесяти лет. Он одет в цветную майку с изображением сфинкса, в джинсовые, до колен, шорты и в бейсболку. У него вид сытого и довольного идиота.

Получив своего папашу и счета из отеля, сынок Афанасия Владимировича, заводской хозяин Владимир Афанасьевич, с грустью подумал об эвтоназии, которую так удачно последнее время внедряют на проклятом и либеральном Западе.

10. Может ли раскаяться гаишник?

Лейтенант Витя услышал от кого-то из своих знакомых или сослуживцев, что курортный города Хургада – это классический отдых и одновременно секс-туризм. Наших девок, которые побогаче, – т.е. бухгалтерш, счетоводш из банков, администраторш из гостиниц и поварих из ресторанов, – навалом, и все они безумно хотят трахаться, как это звучит по-литературному. С местными они тоже не против, но боятся: что там на уме у этих смуглых?

В соответствии с этой программой Витя себя и вел. Раскованно и энергично. Купался утром, чтобы снять вечернее одурение, потом после завтрака с какой-нибудь из милых красоток на пляже знакомился, разговаривал и убалтывал, обольщал, а вечером или даже днем, после обеда, когда отель затихал в жаркой послеобеденной дреме, вел свою милочку в апартамент.

Поселился Витя в гостиничном номере один. Это было дороговато, но зато никаких хлопот: и душик с изобилием жидкого мыла здесь же, в номере, и много казенных, белоснежных полотенец. При его образе жизни гигиена, душ, мыло и полотенце вещи необходимые. Прекрасная западная манера: вытерся полотенцем и, как господин, бросаешь его на пол. Это как бы сигнал бою-уборщику, подбери и замени на свежее!

А что касается гигиенических удобств, Витя давно заметил, что наших женщин отсутствие биде ничуть не смущает. Они быстренько, как опытные слесари-сантехники, откручивают от душа, от никелированной гибкой змеи головку, регулируют напор горячей и холодной воды и этим инструментом прекрасно мастеровито орудуют. Какое им здесь биде! Бесстрашные и находчивые. Некоторые из особо предприимчивых женщин умудрялись отлучаться от своих мужей, если приезжали на отдых с ними, на 15-20 минут, якобы чтобы позвонить в Москву или в Ростов сыну или маме. А отлучались с пляжа ли, из бара ли, врали и выкручивались, чтобы навестить Витю в его одиноком курортном гнездышке. Славно, не правда ли?

В послеобеденный пустынный час Витя облачался в длинные, по икры, шорты, майку-тишотку "адидас" и шел в старый город, чтобы где-нибудь найти хороший ресторанчик или харчевню и пообедать. Брать в отеле трехразовое питание было дороговато, это позволяли себе лишь члены правления банков и жулики еще крупнее. Чаще всего Витя устраивался в частной точке общепита, которая называлась "Синдбад". Здесь было довольно дешево, а потом сюда, словно козочки к водопою, часто заходили по двое или даже по одиночке его соотечественницы, как и он не то чтобы бедные, но все же стесненные в деньгах. Разве это не был прекрасный повод, чтобы заговорить, познакомиться, поболтать, завести связь, а потом, после взаимной разведки, или сходить на экскурсию в отель, где обосновался сам Витя, или посмотреть другой отель, где проживала новая таинственная незнакомка. Тоже ведь интересно, неправда ли? Любознательность – это прекрасное свойство. Главное, вести себя раскрепощенно. Транспорт в Хургаде дешевый, почти, как в Москве, ездят вдоль широкой луки морского побережья маршрутные такси. Стоимость почти в любой конец – от одного до двух фунтов с носа. Терпимо, хотя лучше бы и эти расходы оплачивали милые русские женщины. Вот у немцев все расходы, даже при взаимном сексе пополам. Витя слышал об этом из выступления своего любимого комика Михаила Задорного. Парень, значит, с девушкой затраты по ужину делит поровну, а потом она ему даже не отказывает.

В "Синдбаде" неплохо кормили. Чтобы не переедать, Витя брал салатик и какую-нибудь похлебку из морепродуктов. Морепродукты, как известно, способствуют мужской потенции. Что за прелесть этот обжигающий рот густой и пряный сочок из-под рыбы! Витя любил эту харчевню еще и потому, что находилась она на небольшой площади в самом центре старого города. Сидишь себе на открытой верандочке, ешь душистый супец с какими-нибудь кальмаром или другим морским обитателем, заедаешь теплым и мягким лавашем, который тут же и печется в установленной на веранде печке, и поглядываешь на весьма интенсивный уличный трафик. Так на английский манер называют здесь уличное движение. Годы английского колониального господства не прошли, как мы понимаем, даром!

И все же, несмотря на внешний английский манер, как безобразно эти египтяне ездят, как небрежно управляют машинами, как безответственно нарушают международные правила! Да Витя бы здесь, поручи только ему такую богатую точку, сам озолотился и озолотил бы всех своих начальников. Какой бы он здесь устроил парад, как бы приструнил этих ездоков!

Как и полагается, как на Руси издавна заведено, Витя с начальниками делился. А как по-другому? Приносил еженедельную мзду. В разных местах по-разному такое было заведено. Сказано ли здесь было, что лейтенант Витя по своей специальности был, что называется, гаишником? Сейчас это называется ДПС – Дорожно-патрульная служба, – впрочем, В.В. Путину это название не слишком нравится, и он как-то высказался, что не видел оснований, чтобы привычное старое название менять на новое. Может быть, опять вернуться к старому? Но вернемся к теме.

На этом оживленном пункте города, глядя на кружащие по площади автомашины, Витя, если в данный конкретный момент не был занят какой-нибудь новой и конкретной лирической дружбой, обычно отдавался мечтам о доме. Родная Кострома, милый дом! Русское, родное бездорожье! Боже мой, мог бы он воскликнуть в данный момент, с каким трудом и лишениями копил он деньги на эту путевку! Даже в хорошем импортном пиве себе отказывал. Да и вообще, какая трудная и изматывающая у них, у гаишников, работа. В грязь, в слякоть, в мороз, под палящим солнцем выходят они на свою государственную вахту. Как рыбаки, забрасывают гаишники при любой погоде свой невод. А уж попадется рыбка или нет, это как Бог пошлет. Сумму денег на этот замечательный отпуск собирал Витя, фигурально говоря, по копеечке, по сотенке копил, по полсотенки без квитанции с водил взыскивал, по жалкой тысчонке обменивал на универсальный и могущественный, зеленый как змея, доллар. Французский император Наполеон наше Российское государство, прельстившись богатством и обилием, в полон не захватил, хотя и Москву взял, не завладел Россией и немецкий суперфашист с косой челкой, Гитлер, хотя хвастал, что в Кремле будет жить и на Красной площади проведет парад, но на тебе, выкуси, и по Москве не походил, и властителем не стал. Россия – особая страна. А вот пришел зеленый американский доллар, и все легли, как говорится, ниц.

Ну да, конечно, как и все в нашем свободном государстве, они, гаишники, на зарплату, отпущенную скромным и сухим бюджетом, не живут. А кто живет? Учитель живет? Учитель, как проклятый, картошку на огороде садит или репетитором, как раб, до вечерней зари вкалывает. А может быть, врач живет? Можно и про врача рассказать, только зачем, и так все знают. А тогда пусть кто-нибудь из этих сраных правдолюбцев, которые вечно осуждают бесстрашных бойцов ГАИ, попробует придумать какой-нибудь иной способ, чтобы получить свое положенное по закону и здравому смыслу. Чтобы и на пиво хватило, и на семью. У себя на работе эти правдолюбцы за обычную справку бутылками коньяка и коробками конфет берут. А разве за школьные аттестаты с хорошими оценками учителям и директору родители не платят? За место на рынке мимо кассы дирекция не взимает? А начальники департаментов, а руководители фирм, а президенты холдингов и компаний не дают и не берут? А что же говорить о наших министрах и даже депутатах… Молчу, молчу, молчу, но знаю, что даже одного премьер-министра называли "Вася два процента". Этот предприимчивый человек, владеющий иностранными языками, при каждой крупной сделке требовал свои личные два процента за государственный подход. Так кто же после всего этого осудит скромного лейтенанта Витю?

Витя полагал, что у него удивительно трудная, ответственная и требующая воображения работа. Иной раз, рассказывал он, подходишь к машине и просто не знаешь, к чему придраться, за что слупить деньги. А сказать просто так: дай денег и поезжай, – неудобно. Эх, Кострома, Кострома! И главное все автомобильные владельцы и казенные шофера эдакие шустрые и подкованные, такие спорные, все норовят перечить, какую-то свою абстрактную и холодную правду доказать, все ссылаются на закон и лично на президента, приказавшего бороться с мздоимством. Ха, президент! Ему что, он на гособеспечении, здесь только полоумный будет воровать. А закон?.. Он, в соответствии с русским национальным правилом, как дышло, куда его Витя пропрет и повернет, туда и вышло. Здесь надо быть психологом и борцом. Орден таким людям, как Витя, надо давать! И за все его хлопоты и волнения почему, спрашивается, ему такой сомнительный почет? Обыватели считают, что их грабят, журналисты пишут, что гаишники враги народа, телевидение вечно их ловит и критикует, а они тем не менее живут.

Таким Витя предавался свободным мечтаниям в хургадской харчевне.

На этой же обвеваемой жаркими африканскими ветрами и чудесными запахами террасе туземного ресторана лейтенант Витя познакомился с очаровательной молодой дамой Екатериной. Технология не сложная: "Дайте мне соль" – "Передайте, пожалуйста, салфетку". – " А вы могли бы по-английски попросить у этих чурбанов официантов, чтобы принесли нам винишка?" – "А вы откуда?" – "А я из Калуги". –"А я из Костромы". – "А как вас зовут?" Обменялись информационными данными. Основная задача выполнена, противник найден, теперь надо войти с ним в непосредственное соприкосновение. Телесный контакт.

Но почему только так сильно нравится Вите эта молодая дама Екатерина? Может быть, это сон наяву и во плоти появилась в жизни знаменитая кукла Барби? Волосики рассыпчатые, светленькие. Талия такая, что он, лейтенант Витя, мог бы обхватить ее двумя ладонями. Лет наверное двадцать – двадцать три. А ему, Вите, двадцать восемь. Он на мгновенье представил, как с хрустом будет ее обнимать. Анекдотец такой есть. "Ах, какие ножки, если бы эти ножки да на мои плечи". – "Если бы на эти плечи еще и умную голову". Витя не дурак, лишнего не скажет. А глаза! Если бы Витя читал плохую художественную литературу и знал бы эти пошлые сравнения, то он сказал бы, что глаза у юной дамы Екатерины были, как свежие лесные озера. Но Витя книгу, как и положено современному служивому интеллигенту, в руки никогда не брал и об этих сравнениях, к счастью, отродясь не ведал. Глаза у нее были крупные, синие, и на дне, словно в компьютере мерцали какие-то серые играющие переливы. Но ведь и с синенькими глазками девочки обычно не пропускают хорошего качества мужика. Значит, надо действовать, бороться по отработанному плану? И побеждать.

Прекрасная дама Катерина ни чуточку не ломалась. Витя уже ликовал. Чего, собственно, стесняться в чужом отечестве. Она не отказалась от винца, и выпила и закусила, и рот обтерла бумажной салфеточкой, охотно она пошла "посмотреть" Витин отель, ознакомилась с садом, где били фонтаны и зеленела трава, и с пляжем. Так они гуляли до темноты, но подняться в номер, чтобы вымыть руки, прекрасная дама не захотела. Ах, коварная! Правда, выпила кофе в смертельно дорогом баре в саду и после этого куда-то заторопилась.

Нет, нет, – сказала она приставучему Вите, – больше я ничего не хочу, я немножечко устала.

Как же в этот момент билась у нее голубая жилка на шейке, взять бы эту жилку и расцеловать!

Вот сейчас приду к себе отель, – говорила она приблизительно так, но не литературно емким языком, а несколько вприпрыжку, как и говорят в жизни, – приду, сразу под горячий душ и пойду на ужин.

А может быть, прекрасная дама Екатерина дает некоторый намек? И тогда Витя, привыкший в вопросах любви все планировать заранее, закинул телескопическую уду:

А как насчет того, чтобы после ужина, вечером, встретиться и погулять. Или завтра встретиться?

Нет, дорогой Витя, – ответила дама Екатерина, – я вечером обычно читаю книжки и пишу письма, а что касается завтрашнего дня, то я весь завтрашний день буду в отеле набираться сил, дремать и прогуливаться.

И тут прекрасная, как вечерняя заря и кукла Барби, дама Екатерина, которая с каждой минутой казалась Вите все желаннее и желаннее (Витя за собою такого возвышенного свойства не знал, когда девки ему сразу, в первый же вечер "не дают"), тут Екатерина и рассказала Вите, что завтра она едет на большую экскурсию в монастырь Святой Екатерины, о которой даже написано в путеводителе, и возле этого монастыря вся их туристическая группа будет подниматься на знаменитую библейскую гору Хорив.

Какая еще такая гора Хорив? Что это за светопреДставление! Никогда еще за всю свою жизнь лейтенант Витя ни на какой экскурсии не был, хотя слово такое знал, ни на какую гору не ходил. Вдобавок ко всему из рассказов дамы Катерины Витя выяснил, что на этой горе некогда Моисей, еврейский и наш пророк, потому что православные его тоже признают и рисуют в церквях, и как бы по совместительству предводитель и царь, встретил Господа Бога. Это все какое-то религиозное, духовное, к этому Витя со своею здоровой душой старался не касаться. А короче говоря, жидовская какая-то история. Катя пояснила тут, что у евреев и у русских Бог как бы общий. Очень Витя этому обстоятельству подивился. И еще: экскурсия эта была не бесплатной, как полагалось в советское никчемное время, за счет там профкома или месткома, а даже, наоборот, коммерческая, грустная, натурально платная – почти 100 долларов с индивидуального рыла! Дают господа капиталисты! Да за эту сумму прописью Витя должен был с десяток нарушителей оштрафовать.

Витя знает цену заработанным деньгам. На пронизывающем холоде, когда ветер сечет морду и нос, того и гляди, отмерзнет, на лютой жаре, когда пот стекает в сапоги и яйца все мокрые, стой по полной боевой выкладке на шоссе в фуражке и для устрашения с боевым автоматом, нервы на разные объяснения с тупорылыми водителями рви, а потом даже честно заработанное этим немыслимым трудом надо еще прятать и таить. Что за время! Приедет какой-нибудь пузатый проверяльщик из управления и начнет: а покажите мне, товарищ лейтенант, что у вас в карманах. Какие, дескать, трехи у вас завалялись? Как будто пузатый подлец не знает. И если даже нету в кармане свободных трех у несчастного летехи, еще дорожного нектару не накапало, свое кровное этому пузатому кровососу отдаешь, чтобы только отстал.

Витя помнит такой случай. Его друг, тоже постовой и тоже лейтенант, Сергей стоял раз на перекрестке где-то на въезде в город и во время дежурства то ли случайно, то ли преднамеренно его сбила грузовая машина. Сергея без чувств привезли в больницу и стали перед операцией раздевать и снимать одежду. Но такая незадача – никак не могли снять с раздробленной ноги хромовый офицерский сапог. И как здесь поступить, если кровь хлещет и раненого надо на операционный стол класть? Тогда взяли и распороли этот командирский сапог вдоль голенища. Вот то-то и оно! Тут, как во время дождя, из этого сапога прямо хлынули сотенные, полусотенные и пятисотенные купюры. Попадалась в этой денежной кутерьме и беспорядке даже долларовая зелень. Это лейтенант Сережа на всякий случай так свои заработанные деньги прятал, в сапог. Ох, и опасная, как у снайперов, у гаишников работа.

Так вот, 100 этих самых долларов за экскурсию – это целый день его, лейтенанта Вити, черной и грубой работы, а может быть и два. Целый день, и в жару, и в метель, и под дождем. Стоит ли так тратиться? Да на эти деньги можно всласть в баре выпить и даже интересных девушек угостить. Нет, этот вид спорта, кажется, не про него, Витю. Экс-кур-сии! Но тем не менее, несмотря на эти и подобные рационалистические размышления, Витя очень оживился, когда услышал, что экскурсия эта состоится ночью. Это меняет дело. Ночь наш друг! Ночью все кошки бодры. Оказывается, поздно вечером автобус собирает всех экскурсантов, желающих в темноте залезть на эту самую гору Хорив, – все же в разных отелях живут, как в советское время отдыхающие жили в разных санаториях, – собирает по разным отелям и несколько часов в ночи едет по горным дорогам, а потом, пожалуйста, ночной подъем по туристской тропе на эту самую гору. Каждому дадут фонарик и все должны подняться на эту самую гору к рассвету солнца. Говорят, картина незабываемая, увидеть такое – и можно рассказывать об этом всю дальнейшую жизнь.

Стоит ли долго топтаться на подробностях этого пленительного, но трудного подъема в гору? Десятки фонариков светилось вдоль вьющейся серпантином в полном мраке дороге. Здесь же, среди людей, шагали и корабли пустыни верблюды. Богатые туристы могли две трети дороги проделать, сидя в седле на спине у горбатого животного. На некотором расстоянии один от другого вдоль дороги блестели, как звезды, карбидные фонари. Здесь находились станции – площадки для отдыха, здесь же арабское население продавало бутылки с минеральной водой, и можно было взять матрац и шерстяное одеяло, чтобы прямо на земле отдохнуть. Очень часто на более трудных участках пути Витя, помогая своей даме, брал ее за руку. К сожалению, в автобусе, когда они ехали по пустыне, а потом к монастырю в гору, Катя не разрешала никаких вольностей. Теперь Витя ждал решающей минуты. Он уже прикинул, что если они вскарабкаются на вершину горы пораньше остальных, то он может взять матрац и одеяло, и таким образом укрывшись, сидя или лежа, они будут ждать рассвета.