Текст книги "Калейдоскоп"

Автор книги: Сергей Надымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Когда он закончил с этим, дроны уже опустошили грузовик и вернулись в глайдер, а Даниль, закрыв его и лифт, тем же путем, как и утром, направился в подвал. Андрей уже переоделся в цивильное, и сидел в кресле, вальяжно закинув ноги прямо в обуви на столик, на котором лежал открытый чемоданчик с его нанокостюмом. Небритый и взлохмаченный, как практически всегда, напарник Даниля неожиданно после своих слов в лесу выглядел крайне расслабленным и, похоже, даже успел задремать. По крайней мере, глаза его были прикрыты, а руки безвольно свешивались с подлокотников.

– Дрыхнешь?

Даниль нарочито громко протопал мимо него к боксу и, спрятавшись за выступом стены, начал переодеваться. Перед этим он, еще на входе в помещение, отправил команду затенить переднюю стену бокса до полной непрозрачности. Тела. Он никогда не смотрел на них. Ни разу за все время. Ни на еще живых, ни на уже мертвых. Только схематические изображения со сканера, только ровные строчки данных на голографическом экране, только вещи и оружие, но не они сами. Даниль всегда либо включал затенение, либо вообще не входил внутрь помещения, если там находился Андрей, которого вид трупов ничуть не смущал. Его напарник никогда не задавал по поводу этой причуды вопросов и не ставил ее Данилю на вид, и за это он тоже ощущал благодарность к Андрею. Слишком много благодарности у него скопилось по отношению к этому человеку, чтобы сохранять объективность, но поделать с собой Даниль ничего не мог.

Самым странным оставалось только постоянное ощущение, практически на физическом уровне, этого порога, через который он никак не мог перешагнуть, учитывая все остальное, что они творили. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас, он еще не чувствовал ни желания, ни готовности делать это. А может, это просто самообман, но его личный, осознанный самообман, и пока он полностью устраивал Даниля. К тому же, он был абсолютно уверен, что в случае возникновения крайней необходимости легко сможет превозмочь себя. Отсутствие выбора неплохо подталкивает волю, отодвигая в сторону совесть и предрассудки.

– А почему нет?

Голос Андрея, в пику сказанному, заспанным не казался. Скрипнуло кресло, шаги напарника удалились. Наверное, отправился просмотреть логи сегодняшней операции, сохранить нужное в архиве, а остальное почистить. Следующие несколько десятков часов машины и интерфейс Центра будут брать на исследование образцы всех материалов и тканей, подключаться к оборудованию визитеров, учить их язык, если это возможно, переводить всю полученную информацию. В общем, работы предстояло еще предостаточно. И еще много дней после этого им с Андреем предстоит анализировать полученные данные, чтобы узнать, кем являлись визитеры, откуда и зачем пришли, и придет ли по их следам кто-то еще. В общем, самая долгая часть их работы только начиналась.

Переодевшись, Даниль вернулся в главное помещение подвала и, обогнув Творцов, наткнулся прямо на Андрея, который расселся в его кресле и, как он и подумал, просматривал на ускорении лог операции.

– В целом неплохо, а? – Андрей повернулся к Данилю и кивнул на голографический экран. – Ты немного подзавис сначала, а вот это уже не очень. И с освещением переборщил. Психанул?

Обычные вопросы, логичные рассуждения, но почему Данилю казалось, что Андрей ведет разговор к чему-то конкретному? Намертво впаянная в его естество еще в базовой реальности защитная реакция включилась сама собой, и он начал бессовестно лгать.

– Да ну тебя на хрен. Вчера опять завис в архиве, глаза еще не продрал, когда сигналка заорала, вот и тормозил. А с солнцем все прокатило, не гони.

Андрей пожал плечами и отвернулся обратно к экрану.

– Ну, не хочешь не говори. А я вот перенервничал, даже голову повело, да и пропотел изрядно. Хорошо хоть, Ира уже в Библиотеку ушла.

Он помолчал, давая шанс Данилю тоже признаться в минутной слабости, не дождался ответа и продолжил, словно и не спрашивал ни о чем.

– Материалов много, к завтрашнему дню точно не закончат, может, послезавтра. Я думаю, в сумме с недельку повозимся.

Изучение нового языка всегда занимало больше всего времени. Нейросеть Центра уже создала что-то вроде перекрестного словаря из всех языков визитеров, их собственного и языка Хозяев, на всякий случай, хотя необходимость его использования Даниль себе представлял с трудом. Впрочем, они много что делали и придумывали просто потому, что могли, и техника Долины позволяла их задумки реализовать.

– С трупами что как? – Даниль подтащил второе кресло от столика и уселся напротив напарника. – Образцы на склад, остальное в топку?

– Ага. Они, кстати, не с пустыми руками приперлись. Грибок притащили, для нас смертельный, но я все подчистил, дроны тоже вернулись, образец в боксе. Может, еще что-то всплывет. Я бы даже сказал, наверняка.

Каждый раз визитеры приносили в Долину с собой новые болезни, паразитов, и много, много других «подарков». И каждый раз после вторжения Андрей с Данилем объявляли на Совете о новом найденном либо в почве, либо в соседних осколках вирусе, и проводили массовую вакцинацию. Просто на всякий случай, потому что так до сих пор и не знали, на чьей стороне окажется Долина – их или пришлой формы жизни.

– Как пить дать, – Даниль встал и, пройдясь по комнате, хлопнул по шершавому боку одного из Творцов. В голове его потихоньку формировался план разговора, который он хотел сегодня начать, но сперва следовало настроить Андрея на нужный лад, расслабить. – По пивку?

– Я бы поел, если честно, – Андрей поморщился и погладил себя по животу. – Хотя, если приду сытым, Ира обидится. Она сегодня что-то готовит на ужин, я пытался выведать, но она так и не призналась. Наверняка сама еще не придумала.

– Так мы темного бахнем, оно же нажористое. Считай, и выпьем, и перекусим, и особо не наедимся.

Андрей, все с такой же кислой миной на лице, посомневался еще пару секунд, но все-таки кивнул, соглашаясь. Даниль мысленно возликовал, тут же осекшись. Ничего это не значило, Андрей мог замкнуться в любой момент, едва только тема разговора начинала ему не нравиться. Беседы с ним походили на прогулки по минному полю. Один неверный шаг и все, можно забыть о возможности получить ответ, по крайней мере, прямо сейчас.

– Заряжай тогда, я пока закончу.

Андрей отвернулся к голограмме, и продолжил выделять интересующие его фрагменты лога, а Даниль начал ковыряться в меню Творца, выбирая для них выпивку. Пиво, это хорошо, оно и расслабит Андрея, развязав ему язык, и позволит более или менее сохранить ясность ума, чтобы Даниль попробовал до него достучаться. Если хватит смелости довести начатое до конца, конечно. Практически никогда не хватало.

Меню алкоголя поражало своими объемами, хотя культура потребления спиртного в социуме Хозяев и атрофировалась полностью. Они предпочитали цифровые стимуляторы, но проявляемая во всех сферах жизни дотошность не дала потерять ни грана информации даже о пьянстве. В базе данных Библиотеки нашлись не только рецепты старинных увеселительных напитков, но даже их конструкты для Творцов. Хранившиеся, естественно, исключительно в исследовательских целях. Из базовой реальности удалось принести только несколько бутылок крепкого спиртного, прихваченного впопыхах, а здесь нашлось с чем разгуляться. Нет, конечно, почти любой продукт можно было попытаться восстановить по коллективным воспоминаниям, только далеко не все выжившие хоть раз в жизни пробовали дорогой марочный алкоголь, так что местные архивы очень пригодились.

Благо, Творцы сами вносили все изменения в рецептуру, нивелируя разницу между физиологией Хозяев и новых жителей Долины. Даниль выбрал меню «Напитки», подменю «Спиртное», категорию «Пиво», и задал создание упаковки на восемь бутылок крепкого темного. Все равно недопитое можно закинуть обратно на переработку.

Творец тихонько загудел, исполняя запрос и, примерно через минуту, звонко тренькнул, оповещая о готовности. Даниль открыл отделение для готовых изделий, и достал оттуда картонную упаковку на восемь бутылок с темной жидкостью, от которых шел легкий дымок, как от только что вынутых из холодильника на жару. Андрей как раз запустил очистку логов, и переместил сохраненные файлы в дополнительно защищенный их биометрией сектор архива Центра.

– Готово?

Даниль кивнул на голограмму, и обозначил корпусом движение к выходу из подвала, демонстративно подняв упаковку с пивом повыше, чтобы Андрей точно ее увидел.

– Да, хватит на сегодня, – Андрей отключил интерфейс и, рывком поднявшись с кресла, от чего оно жалобно скрипнуло, пружинистым шагом последовал за напарником на лестницу. – Сколько там уже?

– Восемь. День как за секунду проскочил.

– Не для меня.

Даниль решил благоразумно помолчать, как минимум до конца первой бутылки. В тишине они поднялись по лестнице и, закрыв за собой подвал, вышли из гаража через складские помещения, где хранились запчасти к Творцам. Андрей настоял на таком запасе, просто на всякий случай. Например, если во всех Творцах одновременно откажет одна и та же деталь. Учитывая их количество и постоянное техническое самообслуживание, шанс на это стремился к нулю, но спорить никто не стал. Запас карман не тянул, а страх потерять все и сразу плотно въелся в сознание переживших Раскол. В последнем на их пути помещении располагалась дверь запасного выхода. Через нее они и выбрались на улицу, оказавшись на широком каменном крыльце белого цвета с перилами из синтезированного дерева.

Солнце уже «клонилось к закату». Его шар плавно перемещался вдоль меняющего цвет купола Долины, уменьшая интенсивность свечения по заранее заданным параметрам. Еще примерно час, и сумерки плавно перетекут в самую настоящую ночь, звездную и безоблачную. Даниль знал это, потому что сам настраивал и день, и вечер, и ночь. Иногда из-за этого он завидовал другим жителям Поселка, для которых погода в некоторых пределах все равно могла преподносить сюрпризы. Впрочем, один их проект, над которым Даниль как раз сейчас в свободное время корпел, покончит и с этой проблемой.

Сейчас он чувствовал себя хорошо, действительно хорошо. Достаточно отдаться неторопливому течению времени в Долине, и на душе сразу становилось спокойно и мирно. Возможно, стоило продолжить молчать, поймав эту волну, и просто распить вкусное холодное пиво, думая каждый о своем, но Даниль боялся тишины и постоянно забивал ее рутиной, музыкой, кино, либо разговорами. Странно сочеталась с этой нелюбовью его тяга к одиночеству, но уж как-то так само собой получилось.

– Все реже и реже. Хорошая тенденция, а, Андрюх? Раскол пашет за нас.

Данилю не нужно было вызывать пояснительную бригаду. За годы «работы» вместе, они уже срослись настолько, что один понимал другого буквально с полуслова.

– Не слишком старается, раз приходится за ним прибираться. Мог бы и поднапрячься.

– Мы дворники апокалипсиса. Как, звучит?

– Вполне.

Даниль все-таки присел на крыльцо, поставил рядом с собой упаковку и, достав первую бутылку, протянул ее Андрею. Тот благодарно кивнул напарнику и перехватил пиво, с легким хлопком отвернув крышку и приложившись к прохладному напитку.

Пил он с таким показательным удовольствием, что Даниль даже жадно сглотнул и немедленно последовал его примеру, уговорив свою бутылку до дна с первого захода. Только сейчас он понял, как хотел пить, и что с утра у него во рту не побывало ни крошки еды и ни капли воды, даже пищевые концентраты в подлокотнике кресла вылетели из головы.

Сделав последний глоток, Даниль зажмурился от удовольствия и смачно вздохнул, резко опустив руку с бутылкой, стукнув ее донышком по крыльцу и поняв, что сделал все это одновременно с Андреем, прямо как в какой-то рекламе пива. Это показалось ему настолько смешным, что Даниль вдруг громко и заливисто расхохотался. Андрей еще несколько секунд сдерживался, а потом подхватил этот гогот на грани истерики. Никто из них не нуждался в поводе для этого смеха, только в разрядке после него.

Остановились они лишь тогда, когда Андрей закашлялся, поперхнувшись, а у Даниля брызнули из глаз слезы, которые он принялся отирать рукавом. Следующие две бутылки распили медленно и молча, предварительно чокаясь без тостов. Примерно с полчаса потягивали пиво, просто разглядывая улицу и не встречаясь взглядами. Словно ждали, кто из них прервет молчание. Даниль не выдержал первым.

– Я бы Хозяевам памятник отгрохал только за то, что у них пивас не греется. Прикинь, сколько бы мы срубили бабла на этом до Раскола.

– Знаешь, Даниль, мне кажется, окажись хоть десятая часть технологий отсюда в базовой реальности, человечество угробило бы себя надежней, чем Раскол.

– Все о своем? – Даниль достал еще по бутылке, Андрей не стал отказываться. – Не проповедовать не канает?

– Слушай, ты спросил, я ответил. Хочешь анекдот про поручика Ржевского, мертвую лошадь и весло?

– Уволь.

Это у них стало уже чем-то вроде ритуала, прямо как у семейных пар. Андрей все грозился мифическими матерными и жутко пошлыми анекдотами про любвеобильного поручика, каждый раз предлагая новые вариации его взаимодействия с плохо сочетаемыми предметами, а Даниль каждый раз отказывался. Хотя иногда подумывал просто ради прикола согласиться, проверить, вывернется ли Андрей и таки расскажет, или нет? Сейчас, правда, не очень хотелось.

– Вечер хороший.

Даниль вообще не представлял, с чего ляпнул такую глупость, что не укрылось от его товарища. Андрей вскинул брови и с усмешкой ответил вопросом на вопрос.

– Ну, какой настроил, такой и вечер?

Даниль вздохнул, и опустил глаза к полу. Так захотелось сейчас спустить все на тормозах и просто наслаждаться вечером, когда они снова выжили, и все сошло с рук. Но если он поддастся этому желанию, то разочарование по отношению к самому себе его просто раздавит. Даниль прекрасно это понимал, и ему казалось, что Андрей тоже поймет. Должен понять. В конце концов, он не просто так начал отвечать Данилю тогда, после убийства в Колонне. Увидел в нем единомышленника, способного разделить его цель и имеющего силу принять средства. Думал ли тогда Даниль, что эта сила приведет его практически к безволию? Понимал ли Андрей, что это и случилось? И если понимал, разочаровался ли?

– Слушай, не подумай чего. Странно звучит, но мы как-то, не знаю, блин, буднично, что ли, треплемся. Знаешь, ни о чем, просто так, чтобы не молчать, или не брякнуть чего лишнего. Не, ясен хрен, стресс, все такое, но это такая херня все. Может, есть о чем поговорить на самом деле, а?

Андрей набрал воздуха, и хотел что-то ответить, но Даниль вскинул в его сторону руку, остановив жестом.

– Погодь.

Он вызвал окошко интерфейса, вывел на него карту с максимальным приближением и центровкой на себе, обвел их с Андреем маркеры кружком и выставил в настройках шумоподавление. В воздухе вокруг них появилась и сразу же исчезла легкая рябь. Андрей удивленно покосился на напарника, но больше никак не выдал своего интереса к его действиям. Наоборот, безмятежно уставился куда-то вдаль перед собой, крутя в пальцах уже пустую бутылку, четвертую по счету. И когда только успел?

– Накипело?

Даниль прокашлялся, как если бы собирался сказать речь с трибуны, и наклонился вперед, пытаясь поймать взгляд напарника, но безуспешно, так что просто начал говорить все, что ложилось на язык. Звучало бессистемно и местами даже жалко, но остановиться он уже не мог.

– Андрюх, ты не задолбался? Не думал, насколько все, что мы делаем, на фоне общей картины бессмысленно, в целом? Мне вот кажется, что да, думал и что да, задолбался. И знаешь, почему? Ты всегда чморил людей за то, что они пассивны, что терпят любую хрень, если есть тот, кто будет за них решать. А мы сейчас не то же самое творим? Не чувствуешь противоречия между тем, что говоришь и что делаешь? Я же вижу, это тебя жрет изнутри, только не надо спорить. Накосячишь, кобзда обоим. Если тебя ломает, я бы хотел об этом знать, как минимум ради собственной безопасности, извини за прямоту.

Андрей все так же продолжал смотреть перед собой. В такие моменты, его собеседникам начинало казаться, что их не слушали вовсе, но Даниль знал, что это обманчивое ощущение, и просто оставил вопрос подвешенным в воздухе, приложившись к бутылке и сделав несколько глотков ледяного пива.

– Все когда-нибудь заканчивается, да? И это тоже закончится. Мне кажется, что рано или поздно мы просто потеряем контроль, и ничего не сможем с этим поделать. Не захотим.

И вот так всегда, клещами из него каждое слово приходится вытягивать. Ну, хорошо, подыграем. Даниль вздохнул и сделал неопределенный жест свободной от бутылки левой рукой, как бы приглашая напарника развивать мысль дальше.

– Контроль?

– Ну да, контроль. Страх почти ушел, начали рождаться дети. Их будет все больше, Поселок станет разрастаться. Одна из повесток на несколько ближайших собраний, кстати, выбор названия. Представь себе, всего несколько лет понадобилось. Так вот, к чему я. У нас есть невероятная роскошь, учитывая Раскол. Учителя, какие-никакие ученые, ну или просто образованные люди. Технологии, чтобы ученые в них разобрались, а учителя обучили новых ученых. А это значит – прогресс. Рано или поздно, они сами захотят шагнуть за границы Долины, она станет слишком мала, как манеж для ребенка.

Даниль забыл о пиве, которое медленно нагревалось в его руке, и настороженно слушал Андрея. Тот довольно давно так не откровенничал, а вот сейчас разговорился. По мнению Даниля лучше бы Андрей вообще почаще говорил, потому что ему иногда начинало казаться, что напарник из человека превращается в функцию, зацикленную на саму себя и реагирующую на внешние раздражители только в связи с помехой основной задаче. Что он теряет свой дух, что идея превращается просто в действие. Андрей, тем временем, продолжал.

– Знаешь, чего я боюсь больше всего? Что со временем наша маленькая община превратится в нечто большее, в государство. Мы уникальные люди, Даниль. Нам с тобой довелось увидеть, как люди рвут друг друга из-за границ, религий, языков, цвета кожи и то, как все это закончилось, пусть и такой ценой. Если сравнивать базовую реальность и Долину, то мы живем в утопии. Ты никогда не думал о том, что будет, когда она кончится?

– Утопнем.

– Все шутишь? Тоже выход. Моя любимая защитная реакция, – Андрей сделал долгий глоток, переводя дух и ожидая ответа напарника, но не дождался и потому продолжил. – Думаешь, в таком случае я сам себе в ногу стреляю, с этим Советом, со Школой, с проектом Университета, да?

Даниль, чтобы не отвечать и сделать паузу, в свою очередь приложился к бутылке, осушив ее до дна в несколько больших глотков, и отставил в сторону, отметив, как у его движений постепенно начала проявляться пьяная инерция. Еще сильнее и бутылка, пожалуй, могла разбиться. Андрей, кажется, принял молчание собеседника за намек, и стал развивать мысль дальше, не дожидаясь уточняющих вопросов.

– Даже если мы не попадемся, рано или поздно придется прекратить это по одной простой причине. Мы больше не сможем это скрывать, а убеждать или заставлять кого-то еще делать то же самое я не хочу и не могу, не чувствую в себе сил. И уж точно не хочу превращать это в организацию. В любой организации идея рано или поздно становится ритуалом. А быть лидером культа, что тайного, что официального, это сомнительное удовольствие, если ты не функционер с манией величия или не психопат.

Даниль горько усмехнулся, стараясь не смотреть в этот момент на напарника. Вместо этого он перевел взгляд на одинокую березу, росшую на краю поселка, и до рези в глазах стал вглядываться в переплетение ветвей, расплывающееся в накатывающих сумерках.

– Меня ты убедил.

Он пустил слабину в голосе, запоздало поняв, что бросил фразу, настолько явственно пронизанную тоской и обидой, и тут же разозлился на себя за это. И на Андрея тоже, за то, что он постоянно давал злиться на себя всем, кому ни попадя, подставляясь по любому поводу, почти на каждом собрании. Впрочем, его авторитету это парадоксально шло только на пользу. По крайней мере, Даниль не помнил ни одного решения, которое принималось бы принято вопреки воле его напарника или без его поправок. Как он при этом умудрялся сохранять иллюзию демократии, настолько любимой Советом, по крайней мере, частью его выборщиков? Наверное, после всего пережитого, в глубине души каждый человек здесь желает быть обманутым, лишь бы его душевное спокойствие больше не подвергалось испытаниям.

– Извини, но в этом не только моя вина. Да, я проявил неосторожность, и ты застал меня врасплох. Сначала тем, что увидел, а потом еще и своими вопросами. У меня был выбор. Если говорить грубо, я мог тебя убить или переубедить. И у тебя был выбор, ты мог меня сдать или просто промолчать. Каждый из нас сделал свой, принял долю ответственности. Тогда это казалось логичным и даже необходимым, я ведь оказался прав, верно? Нас двоих, при здешнем то уровне развития, вполне достаточно, чтобы держать Долину под контролем.

– А ты вербанул бы третьего, если бы посчитал нужным? И если бы сил хватило, как ты сказал, моральных? Трое, это еще не организация, разве что, по меркам базовой, несанкционированный митинг. Это приемлемо, это дало бы время, чтобы…

– Чтобы спокойно, не совершая ошибок, завязать? Не думал об этом. Ты знаешь, когда мне неприятно планировать, я импровизирую. И вообще, что знают двое, знает и свинья. Ирина тоже в курсе, значит, уже трое. Что тогда говорить про четверых?

Андрей не дал ему договорить, что случалось достаточно редко. Обычно он так вел себя только в спорах с посторонними, что немного покоробило Даниля, но он постарался этого не показать.

– Не боишься, что мы накосячим как-нибудь? Так, что ничего будет не исправить? Я вот боюсь.

– Я тоже, Даниль. Возможно, мы прямо сейчас косячим, причем с самого начала. Но я не обещал страховку, просто предложил свое видение, – Андрей отвлекся на несколько секунд, чтобы что-то напечатать на маленьком окошке наручного интерфейса, которое он развернул в воздухе перед собой. – А ты согласился.

Даниль помотал головой.

– Погодь, ты только что сказал, что грохнул бы меня как Щелокова, если бы я отказался. Это, по-твоему, отличный выбор?

И нет, он и сам так не думал, но сейчас Данилю вдруг захотелось задеть Андрея, уязвить его как можно глубже, чтобы заставить раскрыться, чтобы понять, наконец, что у того на уме. И поэтому обидные слова легли на язык сами. Но, кажется, сказанное не произвело должного эффекта.

Зато, пиво произвело. Даниль начал понимать, что пьянеет, и теряет нить разговора. Чего он хотел, да и хотел ли на самом деле? Заставить Андрея задуматься о том, чтобы все закончить? Но ведь визитеры могут снова появиться, и если оправдаются их худшие ожидания, то чего будет стоить то, что они уже сделали? Какой будет смысл во всех этих убийствах? В том, что он сделал со своей психикой и со своей жизнью? Ему очень хотелось верить в Андрея, очень хотелось, чтобы тот снова взял его за руку и повел за собой, как тогда, в Расколе, когда все было проще и яснее. Но он смотрел на напарника, понимал, что с ним творится что-то не то, и боялся, что просто и ясно уже не будет никогда.

– Но ты ведь тогда не думал об этом, так? Поверил мне, а я поверил тебе. То, что ты сейчас сидишь здесь, потягиваешь пиво, говорит само за себя, – Андрей вдруг встал и начал отряхивать от пыли свои штаны. – Слушай, а ты никогда не думал, почему при тех технологиях, что имели Хозяева, они создали просто самоочищающуюся по команде одежду, а не такую, к которой вообще не пристает пыль?

Даниль не поднялся следом за напарником, только махнул на него рукой. Сил спорить не осталось, они покидали его как воздух проткнутый шар, а значит, оставалось либо молчать, либо потворствовать. Второе проще, второе унизительно приятно, со вторым он знаком лучше и мог оправдать.

– Опять соскочил. Пофиг. И нет, не думал. Может, посчитали лишним?

– Пояснишь?

Андрей смотрел на Даниля сверху вниз, скрестив руки на груди, как всегда, когда он на самом деле не знал, куда их девать. Не стал бы он в обычных обстоятельствах уходить от поднятой темы так грубо, так топорно, а значит, действительно чувствовал себя не в своей тарелке.

Все сказанное ушло в прошлое, к другим аргументам, оправданиям и рассуждениям, которые копились в этой бездне памяти вместе с сомнениями, муками совести и страхами, замешавшись в убойный коктейль, который Даниль хлестал каждый день как ни в жизнь. Как ему сейчас захотелось швырнуть в напарника пустую бутылку, наорать на него, сделать вообще хоть что-то, чтобы его попытка не пропала втуне. Нужно было собраться с силами, не дать Андрею увильнуть. Нужно, но…

– Например, боялись, что полностью лишив себя какой-либо необходимости отвлекаться от чистого мыслительного процесса на механический труд¸ на что-то обыденное и даже приземленное, вроде потребности чистить одежду, они лишат себя своего базового начала, основы личности, которая обуславливает поиск цели для приложения того самого пресловутого мыслительного процесса. Могу попроще, если нужно. Что-то меня поперло с пивка.

– Не переживай, меня тоже. Кстати, замечал, что под алкоголем у тебя из словаря пропадают просторечия? Так ты считаешь, это искусственная задержка эволюции ради сохранения привычного уровня сознания?

Даниль понял, куда клонит Андрей, но не собирался дать напарнику развить мысль. С него хватило на сегодня философии.

– Заметил. Мне что, бухать не просыхая, ради твоего эстетического удовольствия? И вообще, я не о людях, так-то. Да и теория, в принципе, не идеальна, чего ты от меня хочешь на крыльце под пиво? – серьезный разговор закончился, так что он кивнул мимо Андрея вдоль улицы, намекая на то, что не готов продолжать разговор. – Валил бы уже, Ирина ждет.

Андрей, естественно, не стал настаивать на продолжении беседы и, отвернувшись, посмотрел в сторону своего дома, последнего на уходящей к северной окраине поселения улице. Отсюда виднелся мягкий желтый свет в его окнах.

– Не хочешь зайти на ужин?

– Ну уж нет, – Даниль отрицательно покачал головой и уже без шутливых ноток ответил на предложение Андрея. – Никогда не говорил с ней на эту тему, и начинать не собираюсь. Твоя проблема, ты и разбирайся.

Временами, Данилю бывало слишком трудно не касаться их с Андреем дел в разговорах при Ирине, и чем дольше они этим занимались, тем труднее. Поэтому, в том числе, он стал заходить к ним в гости гораздо реже. Еще из зависти, но и из-за этого тоже.

Сейчас же, он вдруг ощутил мстительное удовлетворение от сказанного, и ему практически сразу стало стыдно, как только схлынул приступ злости за сорванный откровенный разговор. Даниль уже открыл рот, чтобы попытаться хоть как-то свести на нет брошенную фразу, но Андрей его опередил.

– И правда.

Очень бледным выглядело его лицо в искусственном полумраке местных сумерек. Так и стоял, смотря на окна своего дома, не решаясь сделать первый шаг. Таким слабым и уязвимым, как сейчас, Даниль еще его не видел, и самому ему стало вдруг так тошно и плохо, что захотелось просто встать сейчас рядом с другом, сказать ему что-то ободряющее, банальное и глупое, похлопать по плечу. Но это было бы настолько унизительно для них обоих, после всего пережитого вместе, что он не решился.

– Она ведь моя совесть.

Андрей вдруг мягко и как-то неуверенно улыбнулся. Взгляд его стал рассеянным, направленным больше в себя, чем вовне. Тьма только подчеркивала зыбкость его силуэта, расплывавшегося в ночи, как капля чернил в воде.

– Никогда об этом так не думал.

– Ты просто не знаешь мою совесть. Она как живая. С ней можно спорить, воевать, подкупать и даже лгать. Это омерзительно.

– А я кто?

Даниль задал этот вопрос раньше, чем успел подумать, хочет ли услышать ответ, и едва не прикусил язык от досады. Он ощутил себя ребенком, ищущим похвалы от взрослого, и хотел провалиться на месте от этого чувства.

Андрей встрепенулся, выходя из охватившего его оцепенения, повернул голову, встречаясь с напарником взглядом, по которому теперь, как и почти всегда, трудно было хоть что-то прочитать, и спросил абсолютно спокойным тоном, даже с оттенком жалости.

– Так может, это не у меня проблемы, если ты еще не определился? Даниль, ты вот о чем подумай. Ты не хочешь решить что-то, ты хочешь, чтобы я решил что-то, и убедил тебя. Это ненормально.

Андрей без какого-либо перехода криво, даже нервно, усмехнулся и пружинисто зашагал в сторону дома, оставив Даниля в одиночестве на ступенях Центра. А тот все смотрел Андрею вслед, до тех пор, пока его напряженный, сгорбленный силуэт не появился в ярко подсвеченном дверном проеме, и не исчез во тьме, когда дверь за ним закрылась.

Сумерки уже закончились, погрузив Поселок в идеальную ночь, достаточно теплую и темную, не больше и не меньше. На искусственном небосводе замерцали яркие звезды, складываясь в незнакомые созвездия. Это не их мир, и звезды напоминали об этом сильнее всего. Граница Долины выглядела сказочным гигантским калейдоскопом. Разноцветные осколки сливались в бессюжетный витраж, резко контрастируя с ночной темнотой. Некоторые из них просматривались насквозь, и, оказавшись вблизи, можно было заглядывать вглубь Раскола. И даже на темном фоне неба кромешным черным пятном выделялась стена Тьмы, которую они так и не смогли изучить. Тьмы, в которой безвозвратно исчезало все пересекавшее границу.

Даниль невольно загляделся на небо, забыв уже, что несколько минут назад отчаянно спорил, причем больше с собой самим, чем с Андреем, о правильности их пути. Каким-то невероятно мелким казалось в такие минуты все, что они делают, вся эта возня жалкой горстки выживших в песочнице под названием Долина, за границей которой стоял огромный мир, еще более ужасающий своей непознанностью, чем до Исхода.

Что произошло в тот день, когда существование параллельных вселенных из теории вдруг стало практикой? А ведь оно стало, иначе как вообще можно объяснить творящееся вокруг. Куда исчезли люди, оказавшиеся на месте появившихся осколков? Что осталось вместо этих кусочков в их родной реальности, когда их перемешало с реальностью базовой? Как далеко зашел Раскол? Возможно, он затронул только Землю, а может всю вселенную? А может ВСЕ вселенные, которые теперь навсегда застыли в Расколе, нарушая все мыслимые и немыслимые законы мироздания.

Сейчас перед ними открывалось так много возможностей попытаться это узнать. Куда больше, чем у ученых до Раскола, но вместе с этим, и так много препятствий, которые могут разрушить любые их начинания. Чем больше они узнавали, тем больше понимали, как много не знают. Эти слова великого ученого из прошлого их реальности никогда еще не звучали настолько актуально. И на фоне этого общего, всеобъемлющего бессилия, его собственная мелкопоместная драма казалась Данилю настолько надуманной, что самокопания по ее поводу становились бессмысленными.