Текст книги "Тропой разведчика"

Автор книги: Сергей Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

НА ПЕРВОЙ ПОЛОСЕ «СМОЛЕНСКОГО ВАЛА»

Дивизия наступала, но недалеко от города Ярцева была задержана превосходящими силами врага. Приходил в разведроту начальник штаба дивизии и сообщил о секретном циркуляре гитлеровской ставки, попавшем в руки нашего командования. Немецким солдатам приказано возвести «несокрушимый смоленский вал», изматывать русских. Командованию дивизии крайне нужны «языки». Терпят поражения разведгруппы, возвращаются ни с чем… Сух и лаконичен полученный боевой приказ: отделению разведчиков во главе со старшиной Матыжонком выйти в поиск, скрытно подойти к объекту и внезапно напасть на него с целью захвата пленного.

Уже несколько раз отделение старшины Матыжонка выдвигалось «а нейтральную полосу. На бугре, сразу же за шоссейной дорогой Москва – Смоленск разведчики заметили блиндаж, метрах в трехстах от него бетонный колпак – пулеметную точку. Как только начинало смеркаться, слышалась музыка – немцы проигрывали одну и ту же пластинку. Это было сигналом. Пятеро немцев вылезали из-под колпака и по траншее шли в блиндаж на ужин. Наблюдатели заметили, что ужинать гитлеровцы шли организованно, группой, а возвращались к пулемету поодиночке, вразброд. Четырех любителей горячего супа |решено пропустить, а отставшего схватить.

Сразу же за речушкой, протекающей на середине нейтральной полосы, обнаружено сплошное минное поле. В бинокль хорошо видно проволочное заграждение в два ряда кольев и высокий лесной завал. Гитлеровцы вырубают лес, ночами возводят преграду для наших танков. Неизвестно, что там, за завалом: может, какие-нибудь ловушки, а мины наверняка. Потом разведгруппа выдвинется к траншее у шоссейной дороги. Там все и произойдет…

Недели две тому назад в подразделениях дивизии было объявлено о записи добровольцев в разведроту. Желающих нашлось много. Спешно учились – и вот теперь экзамен.

Старшина оглядел бойцов. Только что вошел в блиндаж Петр Антипов. Сегодня он будет охранять проходы в проволочном заграждении. Парень самый обыкновенный: сухощавый, смуглый, добродушный, а глаза у Антипова особенные – черные как угли. Прищурится, наведет пулемет, и в этот миг сильно дрожат его пушистые ресницы – цель нащупывают. Видит старшина: волнуется Антипов, переходит с места на место, заговаривает с товарищами, рассеянно слушает их. Идет в первый поиск…

Оба коренастые, степенные и молчаливые, Михаил Потемкин и Семен Величко откуда-то из Тамбовской области, бывшие колхозники. Сидят и покуривают…

Перед лесным завалом друзья разойдутся в разные стороны, замаскируются и будут прикрывать группу захвата. Высокий, неторопливый в движениях Валентин Пахомов с ручным пулеметом выдвинется в это время к немецкому блиндажу. Поужинают гитлеровцы и пойдут по траншее к пулемету. Пахомов про-пустит их, а когда отставший солдат будет схвачен, начнет отползать к своим. Но не всегда все происходит бесшумно. Вскрикнет немец, нашумит, поднимется тревога. Плавной опасностью будет тогда блиндаж: оттуда бросятся немцы в погоню. Пахомову нельзя будет отступать, иначе погибнут все. Наверное, не подведет.

Протирает гранаты, готовит к ним запалы Илья Мицуренко. Он будет прикрывать группу захвата от огня пулеметной точки справа. Если отставшего не удастся взять бесшумно, если поднимется тревога, разведчик должен стремительно ворваться на огневую точку, забросать ее гранатами и отходить. Илья Мицуренко приехал на фронт с Камчатки, был рулевым на рыболовном судне. Собирался «учиться на капитана», но помешала война.

На Георгия Орешина надеется старшина. Отчаянный это парень, бесстрашный, ловкий. Георгию идет восемнадцатый год, но все знают, что он в военкомате «прибавил себе годик на всякий случай». Парень способный, умеет играть на скрипке, знает наизусть много стихов Маяковского. Собирается после войны стать артистом…

А вот помощник… Сержант Игорь Полынцев только что прибыл из разведшколы. Смелый, опытный – уже несколько раз ходил в тыл врага, но порывистый, горячий, порой очень невыдержанный.

Мысли старшины Матыжонка прервала команда: пора было двигаться на исходную позицию.

Под покровом дождя разведчики переходили вброд речушку, протекавшую по нейтральной полосе. Шли цепочкой, метрах в десяти друг от друга. До наступления сумерек оставалось около часа. За это время нужно было продвинуться вперед более чем на два километра. Позиций противника не было видно. Над долиной низко нависли облака. Слышались глухие артиллерийские залпы.

Просвистел шальной снаряд. Водяной колпак поднялся на речушке, мощно лопнул, подняв фонтан грязи. И как не бывало Володи Белонога, единственного сына профессора из Саратова… Остановились, как по команде, разведчики, оглянулись, стиснули зубы и снова пошли вперед.

На берегу встретились саперы. В минном поле они сделали проход, обозначив его вешками. Саперы предупредили, что не успели сделать контрольную проверку разминированного участка. Размеренным, бесшумным шагом, рискуя подорваться, цепочка людей двинулась дальше. Над их головами с шуршанием пронеслось несколько снарядов. Так было каждый день: выпустив десятки снарядов и мин, прощупав нейтральную полосу, немецкие солдаты брались за тарелки, термосы и ложки: наступала пора ужина.

Разведчиков не испугал беспорядочный обстрел. Они добрались до проволочного заграждения и залегли: было решено сделать два прохода. Старшина натягивал проволоку, а Георгий Орешин надкусывал ее. Чуть поодаль работала вторая группа. Все действовали быстро и бесшумно.

Когда послышался хрустящий щелчок – старшина переломил последнюю нить, – Орешин двинулся ко второму колу. В этот миг руки старшины плавно прошли влево, вправо, вверх. Внезапно его пальцы наткнулись на какое-то препятствие. Наткнулись и сжались, словно о что-то сильно ожегся разведчик. То была проволочка, очень тонкая, немного поржавевшая и поэтому незаметная над прошлогодней травой. Старшина взял у Орешина ножницы и, перекусив проволочку, облегченно вздохнул. Стоило чуть натянуть ее – последовал бы взрыв. Мину, которая оказалась перед Орешиным, старшина решил обезвредить: было жаль затраченного труда, не хотелось делать проход в другом месте. Легкими прикосновениями пальцев он снял маскировочный слой и вывинтил из мины взрыватель. Нашел и обезвредил мину и сержант Полынцев.

Разведчики проделали два прохода и, оставив для их охраны Антипова, поползли дальше. Метрах в ста от лесного завала от группы отделились, направляясь на фланги, Потемкин и Величко. Остальные быстро преодолели высокий накат из спиленных деревьев, бревен и толстых сучьев.

Сразу же за завалом оказалась глубокая яма: немцы начали копать противотанковый ров. Об этом в штабе дивизии еще не знали. Местами стенки рва соединялись перемычками. Разведчики перебежали по ним на другую сторону, подобрались к шоссейной дороге и стали осторожно двигаться к траншее.

Быстро темнело. Ветер донес звуки музыки. Ужин, по-видимому, начался. Справа на бугре неясно обозначился бетонный колпак. Старшина дал знак, и туда пополз Илья Мицуренко. По направлению к блиндажу двинулся Пахомов. Выждав несколько минут, старшина опять дал знак. Полынцев и Орешин поползли на бруствер. Им было приказано пропустить вражеских солдат, осторожно сползти в траншею, напасть на последнего гитлеровца, оглушить его, мгновенно связать и выбросить на бруствер. Не удастся сделать все бесшумно – группа будет отходить с боем. Тогда заговорят пулеметы и автоматы. Разведчикам нужно будет быстро отойти к завалу, дать красную ракету, и на головы тех, кто находится за шоссейной дорогой, обрушится огонь нашей артиллерии.

…По траншее один за другим шли с ужина немцы. Наступал решительный момент. Но того, что намечалось, осуществить не удалось. Игорь Полынцев обнаружил, что бруствер траншеи заминирован. Старшина делал отчаянные знаки, но Полынцев был неподвижен. Притих и Орешин. MIHMO разведчиков, громко разговаривая, проходили немецкие пулеметчики. Появился последний, отставший. Вспышка огня на мгновение осветила противоположную сторону траншеи: солдат закурил и, громко высморкавшись, беспрепятственно пошел дальше.

Полынцев отполз к Матыжонку и рассказал ему о минах, поставленных гитлеровцами по самому гребню бруствера. В этот момент позади послышалось тяжелое шарканье множества ног, раздалась негромкая команда на немецком языке. Разведчики затаились, прислушались. Со стороны рва донеслись приглушенные голоса, стук разбираемых лопат и ломов. Такие звуки доносились и справа и слева. Уходить было некуда.

– Будем прорываться? – встревоженно спросил Полынцев.

Рано или поздно гитлеровцы, которые пришли копать ров, обнаружат разведчиков. Пока солдаты не разбрелись, надо идти назад, метнуть гранаты и, вызвав замешательство, лезть на завал. Здесь надо дать сигнал нашим артиллеристам. А Пахомов и Мицуренко? Не успеют, погибнут…

Старшина положил руку на плечо Полынцева и шепотом сказал, что они это всегда успеют сделать. Надо было ждать. Сергей не сомневался, что все разведчики примут правильные решения.

Накрапывал дождь. Неподалеку молчаливо рыли землю солдаты. Изредка они очищали лопаты от налипшей глины, и тогда слышался сердитый голос. Держа наготове оружие, разведчики лежали у бруствера. Несколько раз совсем рядом возникали фигуры медленно прохаживавшихся людей, и тогда разведчики наводили на них автоматы. Была очень опасная минута: совсем рядом словно из-под земли стали вырастать тени вражеских солдат с большими ранцами на плечах. Их было шестеро. Дождавшись седьмого, вылезавшего из хода сообщения – он был метрах в двадцати, – немцы пошли по направлению к шоссейной дороге. Их окликнули. Солдаты назвали пропуск и куда-то исчезли.

Старшина Матыжонок стал догадываться, что за люди рыли противотанковый ров. Не слышно было разговоров, шуток, восклицаний – так на своих позициях не могли работать немецкие солдаты. В глухом ритме труда тех, кто копошился у завала, чувствовалось что-то тягостное, недоброе. И, приблизив губы к уху своего помощника, старшина шепнул:

– Пленные.

Встрепенулся Полынцев. Ему захотелось броситься вперед, перебить охранников, освободить пленных. Ведь их не менее ста человек, а охранников не более десятка. Но «а плечо сержанта опять легла рука командира.

Вначале и у Сергея Матыжонка возникла мысль: подползти к охранникам, маячившим на шоссейной дороге, бесшумно уничтожить нескольких из них, подать команду пленным уходить. Куда? На завале, конечно, тоже стоят часовые. Едва ли все обойдется без выстрелов. Охранники начеку, они понимают, что в темную ночь пленные могут совершить побег. У часовых наверняка есть ракетницы. Но пусть всем пленным благополучно и бесшумно удастся преодолеть завал. Нестройной шумной толпой безоружные люди бросятся к нашим позициям, натолкнутся на вражеский патруль. Старшина понял, куда направились немецкие солдаты с ранцевыми огнеметами. Поднимется тревога, взлетят вверх ракеты. Пленных начнут косить из пулеметов. Они бросятся к проволочному заграждению, запутаются в нем, подорвутся на минах. Разведгруппе дан приказ захватить и доставить в часть вражеского «языка». Приказ нужно выполнить во что бы то ни стало!

– Ждать, – приказал старшина.

Напряженные и опасные минуты наступили для Потемкина и Величко, лежавших на завале метрах в ста друг от друга. Давно прошли все сроки, а группа захвата не появлялась. Друзья нетерпеливо вглядывались в тьму, и им все казалось, что вот-вот впереди загорится красный свет карманного фонарика – сигнал, что группа захвата ведет пленного. Тогда они должны будут сделать все, чтобы никто не встал на пути разведчиков, возвращавшихся с добычей.

Произошла какая-то заминка. Потемкин и Величко понимали это, но вначале не беспокоились. Они сообразили, что группа захвата опоздала, не смогла взять вражеского солдата, возвращавшегося с ужина, и теперь ждала другого. Это было предусмотрено планом. Но вот послышался нестройный шаркающий топот большой колонны людей, раздалась команда.

Совсем рядом замаячили фигуры немецких солдат. Потемкин и Величко стали сползать с завала и сделали эго вовремя. На том месте, где они только что были, появились часовые. Слышно было, что за завалом начались какие-то работы. А минут через пятнадцать в сторону проволочного заграждения направилась группа гитлеровцев с ранцевыми огнеметами на спинах. Потемкин подполз к Величко, и вместе они согласовали план своих действий в этой круто изменившейся обстановке. Надо было терпеливо ждать.

В два часа ночи все вокруг озарилось светом ракет. Потемкин чуть приподнялся, оглянулся и метрах в ста позади себя увидел немецкого солдата с ранцевым огнеметом за спиной. За лесным завалом слышались громкие команды: людей строили и выводили на дорогу. «Сейчас начнет действовать группа захвата, – понял Потемкин. – Знают ли товарищи, какая опасность будет на пути их отхода? Надо действовать…» Разведчик вынул из ножен кинжал, но совсем рядом громко хлопнул выстрел. Потемкин поднял глаза и увидел над собой второго врага. Немец с пилоткой на голове по-хозяйски расположился на толстом бревне и заряжал пистолет.

«К кому ползти? К ракетчику подобраться трудно… Стрелять нельзя…» Сидевший на пне гитлеровец с ранцевым огнеметом вдруг встал, нахлобучил на лоб каску и стал неторопливо прохаживаться. «К этому, – решил Потемкин. – За шумом своих шагов не услышит…» Когда местность снова осветилась, не оказалось солдата с каской на голове, будто сквозь землю он провалился. Присмотревшись, ракетчик мог бы заметить, что один из пней увеличился в размере. За три минуты, пока было темно, Потемкин бесшумными прыжками подкрался к гитлеровцу, убил его кинжалом и, укрыв труп за пнем, залег сам. Ничего не понял немец, числящийся в «памятке фронтового разведчика» Сергея Матыжонка под именем Арнольда Вебера. Не знал он, что происходит за спиной.

Старшина тоже видел цель. Когда пленных построили и куда-то повели, три тени спокойно, в полный рост на виду у немецких конвойных, перешли шоссейную дорогу и исчезли. У противотанкового; рва, теперь уже значительно углубленного, старшина Матыжонок остановил товарищей и пополз вперед один. При свете вспыхнувшей ракеты старшина видел широкую, сильную спину врага, его толстую шею, большие оттопыренные уши, пилотку, ухарски сдвинутую на затылок. Словно ночной хищник, быстро и бесшумно подкрадывался Сергей к немецкому ракетчику. Когда он оказался перед врагом на расстоянии прыжка, под телом старшины треснул сломанный сук. Гитлеровец поспешно выстрелил, обернулся и от ужаса широко раскрыл глаза.

Подоспевший Орешин помог связать оглушенного немца. Подполз Потемкин – он тоже крался к ракетчику – и сообщил об опасности. Когда пленных увели, шестеро гитлеровцев с ранцевыми огнеметами пошли в сторону проволочного заграждения. Понимал старшина, какие минуты пережили его товарищи, мысленно похвалил их за железную выдержку, молча сжал руку Потемкину. Крик ночной птицы нарушил тишину. Подав условный сигнал, разведчики подхватили пленного и стали спускаться с завала.

Где-то в ночи бродил немецкий патруль. С автоматом в руках старшина осторожно шел впереди своей группы, чутко прислушивался.

Вдруг совсем рядом в небо взвилась ракета, послышалось ненавистное слово, требовавшее остановиться. Разведчики припали к земле. Ослепительная шипящая молния ударила из-за пня. Старшина вскрикнул от боли и покатился, пытаясь сбить пламя с маскхалата. Опять сверкнула молния, прочертила струей огня по земле, опалила все вокруг и потухла. Руки плохо слушались. Неимоверным усилием Матыжонок вынул из кармана гранату и бросил ее к пню, откуда вырвался длинный огненный меч. Раздался грохот взрыва. Нестерпимая боль жгла спину. «Я горю, ребята!» – хотелось крикнуть Сергею, но он закусил губы. Ничто, никакая сила не должна была оторвать цепких рук разведчиков от пленного немца.

– Не останавливаться! – приказал старшина.

В какое-то мгновение заметил Сергей, что его товарищи, чуть поколебавшись, уверенно поползли по проходам в награждении, волоча за собой пленного. Правильно, орлята!.. Стреляли из автомата слева, гремит пулемет справа: это, конечно, Мицуренко и Пахамов. Зеленый огонек загорелся впереди: указывает путь домой Петр Антипов. Позади оглушительно застрочил немецкий крупнокалиберный пулемет. Старшина нашел силы достать ракетницу, взвести курок, нажать… Через минуту над головой пронеслись огненные трассы. «Прикрывают, теперь все в порядке…» Сергей вынул нож и стал резать горящую одежду. Его движения слабели с каждым ударом сердца.

ЗА ТИХОЙ ПРОНЕЙ

Обожженного огнеметом Сергея вынесли с нейтральной полосы друзья. В госпитале на станции Пески Московской области узнал он о гигантской битве под Курском. Не пришлось разведчику преодолевать «Смоленский вал», который возводили гитлеровцы и на первой полосе которого он получил тяжелое ранение. За лето фронт отодвинулся далеко на запад.

Сергей писал на родину: «Мало-помалу зарастает новой кожей спина». Заживала глубокая рана на левой руке. Солдаты и командиры, лежавшие в госпитале на станции Пески, запомнили молодого старшину, терпеливо выполнявшего упражнения лечебной гимнастики. Как только пальцы снова стали подвижными, Сергей настойчиво потребовал выписать его из госпиталя: не терпелось быстрее встретиться с товарищами. Вскоре старшина снова появился в расположении 64-й стрелковой дивизии.

В сентябре 1943 года старшина Матыжонок написал заявление с просьбой принять его в ряды Коммунистической партии. У стола, покрытого красной скатертью, Сергей рассказывал свою биографию.

– Я родился и рос в Забайкалье. Но моей родиной были и ржевские леса, куда в январе 1942 года прибыла наша комсомольская лыжная бригада. Я увидел фашистские самолеты, летевшие на Москву, и еще острее ощутил что такое Родина. Понял, что до тех пор, пока на земле моей Советской Родины будут хозяйничать враги, нет мне возврата в Забайкалье.

Сергей вышел на улицу. Ласково светило солнце, высоко в темно-голубом небе тарахтел самолет. Сергей определил, что это был «хейншель», что-то высматривавший на наших позициях. В сердце солдата, только что принятого в партию, не было тревоги.

Кружись, фашист, пока не свалишься вниз, продырявленный зенитным снарядом! Может, ты заметишь с высоты наши аэродромы, блиндажи, батареи, но, наверное, никогда не поймешь, что самой важной’ для тебя добычей явилась бы землянка, в которую один за другим входят солдаты. Лети сюда, присмотрись к неприглядному, совсем не грозному сооружению, повергни в трепет своих генералов. Вступающие в партию клянутся до последней капли крови сражаться с тобой, фашистом, освободить народы, попавшие в неволю, до конца своих дней бороться за дело трудящихся всего мира. Это во сто крат важнее, чем батарея, которую ты фотографируешь. Сергей погрозил фашистскому стервятнику и торопливо пошел в блиндаж.

«Почему ты решил вступить в партию?» Сергей ответил на этот вопрос члена партбюро, солдата-сапера Кузнецова общими словами. Он хорошо понимал место коммуниста на войне, хотел быть в передовой цепи, на самом опасном и ответственном участке. Будет время, где-нибудь в полузасыпанной траншее, перед поиском, ожидая сигнала, подробнее расскажет Сергей саперу Кузнецову, почему он решил стать коммунистом. Расскажет Сергей солдату Кузнецову о своем отце, о его жизни до революции, о известной всему Забайкалью «Долине смерти», где белогвардейцы расстреляли коммунистов. Расскажет и о коммунисте Ефремове, о его незабываемых словах: «Партии очень нужны разведчики…»

Снова встал в строй старшина Матыжонок, снова повел за собой «зеленых призраков». Ни лесные завалы и минные поля, ни засады и артзаслоны не могли остановить храбрых солдат. Фронт стремительно продвигался вперед. Новые и новые записи появлялись в памятной книжке фронтового разведчика.

«25 сентября 1943 года. Вели дневной поиск, разбросали листовки, подорвали дот, взяли в плен часового из 10-й немецкой пехотной дивизии. Уничтожили двенадцать гитлеровцев…», «10 октября в тылу врага, у переправы через речку, убили немецкого полковника, добыли документы…», «15 октября 1943 года в тылу врага взорвали мост, разгромили радиостанцию, взяли переговорные документы…» Много раз приходилось охотиться за «языками». Подползали ночью, подкрадывались днем, набрасывались на гитлеровцев, связывали их и гнали в свою часть. Теперь только в особых случаях разведчики тащили «языков» на себе. Поддерживаемые сильными руками, немцы, австрийцы, итальянцы, случалось, испанцы и бельгийцы шли сами. Шли, когда разведчики не торопились, бежали, когда им велели, весьма искусно ползли, когда это было нужно. Дуло автомата, остро отточенный кинжал красноречиво разговаривали на всех языках, и не всем хотелось умирать за Гитлера. По-прежнему интересовался старшина Матыжонок, ценный ли был тот или иной «язык», что рассказал он на допросе. Но сознание, что разведчики предотвратят беду, помогут достичь успеха, сохранят десятки, а возможно и сотни жизней, было самой большой наградой для Сергея и разведчиков его отделения.

Начало лета 1944 года… Шлепаются в воду огромные снаряды, вздымая грязные фонтаны. Сполохи огня мерцают ночами над тихой речкой Проней, осколки тяжелого металла срезают камыши, роют землю, крошат листву на столетних дубах. Раненый, но еще сильный зверь, уползая в свою берлогу, остановился на западном берегу и долго стоял здесь, жестоко огрызаясь.

В «Памятной книжке фронтового разведчика» о тех суровых днях сказано коротко: «10 июня ходили в поиск на западный берег Прони. Лично уничтожил немецкого лейтенанта. Взяли документы».

Помнит Сергей: коммунистов-разведчиков вызвал в штаб генерал-майор Шкрулев. Он призвал их личным примером воодушевлять солдат, показать образцы мужества при выполнении боевых задач. Генерал ознакомил разведчиков с приказом Гитлера, объявившего землю между реками Проней и Днепром «неприступным восточным валом», а город Могилев – укрепленным районом, сдать который можно лишь с разрешения самого фюрера.

Вскоре разведчики получили приказ вести поиски «а западном берегу Прони. Долго никому не удавалось проникнуть туда. Не удалось пройти в тыл врага и отделению Матыжонка, которому дали задание найти путь для прохода танков и автомашин по заболоченной пойме реки. Потеряв трех человек еще на переправе, разведгруппа вернулась. Туманным утром командование послало еще одну группу. А через полчаса вышел на берег один из разведчиков, упал на руки командира роты и, выплюнув сгусток крови, сказал:

– Кругом мины, сигнальные ракеты… Всех обнаружили, потопили…

На небольшой лесной поляне состоялось открытое партийное собрание. Командир разведроты Лосев предложил проникнуть в тыл врага группой из трех человек. Надо переплыть реку, сделать проходы в минном поле, перерезать проволочное заграждение, перейти через траншею, углубиться в тыл врага и выяснить, смогут ли танки и автомашины пройти между двумя островками леса, где наши летчики заметили нечто похожее на гатевую дорогу. Никто из наблюдателей не видел, чтобы по ней ходили немецкие танки, автомашины и орудия, но конные повозки изредка двигались.

Дорога, которая была сфотографирована с воздуха, пересекала немецкие траншеи, проволочное заграждение и подходила почти к самой реке. Был замечен проход в минном поле, но он хорошо охранялся.

– Здесь надо пройти в тыл врага, – сказал старший лейтенант Лосев. – Не справа, не слева, а прямо по дороге.

– Смерть, – сказал кто-то из разведчиков.

– Посмотрим, посмотрим, – нахмурился Лосев. – Я не приказываю здесь, на собрании… Старшина Матыжонок? Пойдете?

– Надо, товарищ старший лейтенант.

– Орешин?

– Я готов, – ответил солдат.

– И я пойду, – сказал Лосев.

Сергея не посвящали в тайны штаба, не говорили о готовящемся наступлении. Он это понимал сам. Разведчик еще днем видел в лесу саперов, которые сооружали пешеходные штурмовые мостики. Далеко от передовой инженерная часть сколачивала большие ряжи, готовила настилы для мостов. Повсюду солдаты роют траншеи, сооружают новые блиндажи, укрытия – ожидается подход большой массы наших войск. Нет, не собираются зимовать на берегу Прони части его дивизии. Старшина понимал, что командование решило использовать замеченную с воздуха дорогу для стремительного прорыва главной полосы обороны гитлеровских войск. Надо во что бы то ни стало узнать, пригодна ли эта дорога для движения танков, автомашин, артиллерии. Нельзя бросать технику на тот берег наобум – пойма Прони заболоченная и машины могут застрять. Разведчикам приказали найти дорогу для наступления, и ради этого стоило постараться!

В полночь три человека прибыли на исходную позицию – к небольшому заливу, над которым низко склонились ветви деревьев. Стояла теплая летняя ночь. Изредка переговаривались немецкие дальнобойные орудия, постреливали пулеметы. Когда замирали тяжелые раскаты, в роще слышался тревожный пересвист птиц. Разведчики разделись, привязали к доскам одежду, автоматы, гранаты, ножницы для резки колючей проволоки. Стараясь не шуметь, опустили доски на воду, толкнули их вперед и поплыли. Расчет Лосева оказался верным: течение относило всех троих к нужному ориентиру.

Вот и берег. Смельчаки оделись, взяли оружие и, проваливаясь в илистой почве, стали продвигаться к траншее. Первое препятствие встретилось в камышах. Опасаясь, что гитлеровцы могут расставить здесь мины, Сергей Матыжонок шел осторожно, ощупывая кочки. Пальцы рук не встретили ничего подозрительного, но разведчик вдруг отпрянул назад: задел плечом за что-то жесткое, упругое. Мороз прошел по телу. То была проволочка, протянутая на уровне груди человека. Перерезав ее, старшина стал искать мину. Руки нащупали сигнальную ракету. Стоило натянуть проволочку, и последовавший выстрел всполошил бы немецких наблюдателей и пулеметчиков. Разведчики обезвредили несколько сигнальных ракет и двинулись дальше.

Перед первой вражеской траншеей было сплошное минное поле. Еще днем был замечен проход – гитлеровцы ходили по нему к реке за водой. Но здесь стоял вражеский солдат и время от времени стрелял из ракетницы. Надо было его уничтожить. Старший лейтенант Лосев дал знак подождать и, ощупывая землю, пополз. Он вплотную подкрался к немцу и под шум артиллерийской и пулеметной перестрелки убил его из пистолета.

Очень важное было сделано, очень трудное осуществлено. Лосев взял ракетницу и, выждав некоторое время, выстрелил. Ракета взвилась, ярко осветила все вокруг и потухла. Долго прислушивались разведчики, но гитлеровцы не догадались, что произошло. Положив перед собой ракетницу, автомат, гранаты, Лосев дал знак двигаться дальше, а сам остался у трупа немецкого солдата.

Впереди чернело проволочное заграждение. В нем были ворота, которые гитлеровцы открывали, когда ходили к реке. Еще в часы наблюдения разведчики решили проникнуть здесь на другую сторону траншеи. Прижимаясь к земле, Сергей Матыжонок и Георгий Орешин поползли по направлению к траншее.

Вдруг послышались голоса, бряцание оружия: кто-то шел навстречу. Разведчики метнулись влево, но оба запнулись и бесшумно легли на что-то острое. Мимо неторопливым шагом прошли два вражеских солдата. Это был, несомненно, патруль. Двигался он по направлению к реке, туда, где несколько минут назад был убит ракетчик. Разведчики стиснули автоматы, приготовились к борьбе. Не дойдя до конца минного поля, гитлеровцы остановились и повернули обратно. Они опять прошли мимо, постояли у прохода в проволочном заграждении, поговорили и вновь зашагали. Двести метров к реке, двести метров обратно – проход в минном поле охранялся. На тропу нельзя было выползать, но и продвигаться вперед было невозможно: разведчики лежали на искусно сплетенном «спотыкаче» ^[1] 1
  Противопехотное заграждение из колючей проволоки.


[Закрыть].

И все-таки надо было ползти. Острые стальные шипы впивались в ладони, резали кожу на коленях. Стиснув зубы, стараясь не шуметь, не вскрикнуть от боли, старшина и солдат метр за метром продвигались вперед. Когда патруль опять направился к реке, разведчики выползли на тропу и неслышно проскользнули через отодвинутую рогатку на другую сторону заграждения.

Впереди было самое трудное – траншея. Здесь, напротив прохода в проволочном заграждении, была пулеметная точка.

Разведчики взяли немного левее, неслышно подползли, проверили, не заминирован ли бруствер, и метрах в тридцати от огневой точки стали сползать в холодную яму. Этот миг навсегда запомнил Сергей Матыжонок. Когда разведчик опускал вниз ноги, справа послышался щелчок пулеметного затвора. Сергей замер, ухватившись за какие-то травинки. Прошло несколько напряженных тягостных секунд – никто не появлялся. Тогда он сполз вниз, прислушался, подал руку товарищу.

Начался поиск пути для танков. Ползком разведчики выдвинулись к заболоченному, поросшему осокой участку и между двумя островками леса обнаружили то, что искали. Они лежали на небольшой насыпи, которая была сплошь покрыта прочным настилом из жердей, бревен и толстых плах. Разведчики встали и, ощупывая настил, пошли по направлению ко второй немецкой траншее. Местами дорога была завалена сеном и плахами. Но это была хитрость гитлеровцев. Враги маскировали дорогу: она им была нужна и для наступления, и для обороны, и, конечно, для отступления. С каждым шагом разведчики убеждались, что наши танки и автомашины могут стремительно двигаться там, где они шли. Метрах в пятистах от траншеи оказался небольшой мост, тоже замаскированный сеном. Исследовав его, разведчики определили, что он прочен, вполне выдержит танк «Т-34», и двинулись дальше. Под их ногами перестала хлюпать вода – дорога здесь поднималась на холм. Можно было возвращаться обратно. Теперь Орешин шел справа от дороги, а Матыжонок – слева. Надо было узнать, смогут ли танки и автомашины двигаться рядом с дорогой: когда начнется наступление наших войск, гитлеровцы наверняка заминируют мост, разрушат гатевую дорогу, разбросают настил. Старшина ощупывал ямы, втыкал нож в дерн, пальцами растирал грунт. Он знал теперь, что танки могут идти по сторонам дороги, а автомашины нет. У моста разведчики притаились – послышались громкие голоса.

Прошло минут пять. Неподалеку обозначились силуэты двух гитлеровцев. Спотыкаясь, они брели по дороге. На одном из них на фоне звездного неба обозначилась офицерская фуражка. На мостике офицер запнулся, упал, и солдат стал его поднимать. Старшина вышел на дорогу и двинулся вслед за гитлеровцами.

– Ты – правого, я – левого, – шепнул он Орешину. – Насмерть.

Такое решение пришло в ту минуту, когда старшина убедился, что они пьяны. Офицер шел по направлению к пулеметной точке. Своим появлением он насторожит, разбудит солдат. Тогда будет трудно вернуться к своим. Разведчики подошли к гитлеровцам сзади и взмахнули ножами.