Текст книги "Тропой разведчика"

Автор книги: Сергей Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

ПО РАЗВЕДАННОМУ ПУТИ

Их было трое: сержант Михаил Никитин, Сергей Матыжонок и Николай Малышко. Им приказали проникнуть за первую полосу вражеской обороны и разведать проход для танков через безыменную болотистую речушку.

В часы наблюдения разведчики наметили наиболее безопасный путь и в туманное утро проскользнули мимо вражеских наблюдателей, проползли у пулеметной точки, по густой высокой траве подобрались к немецкой траншее, перелезли через нее, вышли на дорогу и углубились в тыл врага более чем на пять километров. К десяти часам утра, когда уже высоко поднялось солнце, разведчики были у цели. Сержант Никитин дал каждому задание, определил маршрут движения, пункт сбора, и разведчики разошлись.

На левом фланге действовал Николай Малышко, метрах в трехстах от него находился Сергей Матыжонок. Он подполз к прибрежным зарослям и понял, что к речке наши танки могли идти с большой скоростью: грунт был крепкий, а кусты ивняка на берегу не могли быть препятствием для машин. Спуск к речушке был пологим, и разведчик, медленно продвигаясь по берегу, стал искать самое удобное место для переправы.

Раздался всплеск. Сергей вздрогнул – и замер: показалось, что кто-то бросил в воду камень. Резвая рыбешка, охотясь за мушками, опять взметнулась вверх и плюхнулась обратно. Всего-навсего рыбешка… Не вор Сергей, а идет крадучись, озирается, прислушивается. До каких пор так ходить по родной земле! Разведчик решительно спустился в воду, достал рукой грунт, определил скорость течения, перешел речушку, осмотрел правый берег и стал подниматься по склону березовой рощи. Очень хотелось Сергею, чтобы быстрее здесь прошли наши грозные боевые машины.

Тихо шелестели листья деревьев. В воздухе веяло ароматом цветов, с жужжанием носились мохнатые шмели, у веточек столбиками вились хороводы мошкары. Но эта тишина была обманчивой. Глаза ведущего поиск видели раны на березах, сломанные ветви, ободранную кору и тропы, тянувшиеся в разных направлениях. Не мирные люди бродили по ним: армейский ботинок повалил свежий белый гриб, безжалостно раздавил кустик ароматной земляники. Впереди стеной стояли большие деревья. Значит, танки и автомашины могли идти только влево, к просвету, видневшемуся из-за молодых березок. Туда и повернула едва заметная колея старой тележной дороги. Но дорога вдруг прервалась: за зарослями кустарника открылся глубокий противотанковый ров.

Слышалось веселое щебетание ласточек-береговушек. Сергей осмотрел ров и все понял. Милые певуньи облюбовали его для своих жилищ. В отвесной стене они наделали гнезда-норки, и теперь под гул артиллерийской канонады пододвинувшегося фронта занимались своим хлопотливым птичьим делом, Ров был старый, заброшенный, уже кое-где поросший зеленой ползучей травой, выкопанный, наверное, нашими солдатами в 1941 году. Разведчик определил глубину рва, понял, что в отдельных местах его можно легко и быстро засыпать, и двинулся влево, к просвету между деревьями. Нужно было узнать, далеко ли тянется ров.

На краю березовой рощи Сергей остановился. Ров заканчивался вместе с последними деревьями. Сергей догадался, что поляна, открывшаяся за лесом, не перерезана рвом специально, оставлена для прохода нашей техники и войск, отступавших прошлым летом под натиском врага. Теперь хорошо накатанная здесь дорога служила гитлеровцам для подвоза боеприпасов, техники и продовольствия. По этой дороге могут' двигаться и наши машины. Заметил ли ее Малышко?

Сзади послышался треск моторов. Из-за поворота на большой скорости выехали несколько мотоциклистов и автомашина. Выпрыгнув из колясок, немцы о чем-то посовещались и стали расходиться по разным направлениям. Двое пошли в рощу за дорогой, трое побежали по берегу речушки к месту, откуда полчаса назад сержант Никитин послал разведчиков в путь. Еще не понимая, что это значит, Сергей внимательно следил за врагами. Сердце вдруг застучало быстро-быстро, какая-то истома разлилась по его телу. Немецкий солдат, держа в руках веревки, спрыгнул на поляну и торопливо открыл борт автомашины. Четыре серых клубка очутились на земле, закрутились, встали на дыбы. Солдат взял на изготовку автомат и, зовя криками и жестами рук мотоциклистов, побежал за двумя собаками, ринувшимися вверх по поляне.

Далеко от Сергея, откуда-то из травы, наверное из придорожной канавы, появилась зеленая фигурка человека и бросилась в березовую рощу, растущую на противоположной стороне дороги. Малышко! Метнулся влево, исчез в траве, появился опять, побежал без оглядки. Собаки настигли его, сбили с ног. Сергей вскочил. Он видел смертельную опасность, нависшую над товарищем, и, не раздумывая, поднял автомат. Длинная очередь ударила по мотоциклистам, спешившим к месту схватки. Два солдата вывалились из колясок. Один из них закрутился, затих, другой залег в траве и открыл стрельбу.

Еще раз встал на ноги Малышко. Вместе с ним поднялись на дыбы откормленные серые звери. Немцы заходили сзади, окружали. Но не думал разведчик сдаваться, прекрасны были последние мгновения его жизни. В руке Николая Малышко блеснула молния, вверх взлетели клочья травы, и гулкий грохот взрыва пронесся по березовой роще.

Героическая смерть товарища потрясла Сергея. Не помня себя, перебегая от дерева к дереву, он бил из автомата по мотоциклам. Послышались выстрелы позади, и только сейчас понял Сергей, что враги, наверное, по следу на росе обнаружили разведгруппу и решили ее уничтожить.

«Надо уходить, – мелькали мысли. – Надо спасаться. Разведчик, собравший важные сведения, не имеет права умирать. Он должен во что бы то ни стало вернуться в свою воинскую часть».

Укрываясь за деревьями, Сергей побежал.

Тенистая березовая роща, которую военные топографы назвали неподходящим словом «Сапог», простиралась почти на десять километров. В выступе рощи, напоминавшем каблук, должны были собраться вечером товарищи. Стремясь запутать следы, уйти от опасности, увести врага от пункта сбора, Сергей двинулся вверх по склону.

Внизу, у противотанкового рва, слышались крики. Они напомнили Сергею позднюю забайкальскую осень, когда в тайге начиналась охота на коз. Здесь тоже была облава. И как зверь, встревоженный хриплыми лающими звуками затонщиков, стал метаться Сергей. Бежать в маскировочном халате, в промокших сапогах было тяжело, и разведчик вскоре стал задыхаться. Он пересек небольшую лесную поляну, упал и отполз в заросли кустарника. Среди деревьев мелькнула серая тень. Большая овчарка выскочила на поляну, повела носом по земле, остановилась и с нетерпеливым злым визгом бросилась на Сергея. Разведчик вскинул автомат и дал короткую очередь – овчарка ткнулась мордой в траву. Но справа появилась другая серая тень, и разведчик не успел перевести ствол автомата.

Мокрые собачьи зубы рванули кожу на лбу, ухватили за плечо. Хрустнул перекушенный палец. Сергей перевернулся на живот, зажмурился, обхватил одной рукой вертлявое тело собаки, а другой нащупал нож. Овчарка мертвой хваткой вцепилась в бок. Не отпуская хрипевшего пса, захлебывавшегося своей кровью, разведчик резал, кромсал его. Все слабее становились укусы. Сергей вывернул овчарке внутренности, пинком отбросил ее в сторону, вскочил на ноги, прислушался к приближающимся крикам и страшный, в изорванной одежде, держа в окровавленных руках гранату и автомат, решительно направился вниз, навстречу врагам. Он затаился в зарослях орешника и, оглядываясь по сторонам, следил, не появятся ли опять собаки. Отсюда, из зарослей, он мог убить любого гитлеровца, который подойдет к нему, но овчарок Сергей боялся.

Лая не было слышно. Немецкий солдат, что-то выкрикивая, постреливая по деревьям, шел совсем рядом вверх по склону. Но он не мог чуять, как собака. В последний раз мелькнула между деревьями его спина, взятая на мушку, и исчезла. Пропустил Сергей мимо себя еще одного немца. Когда крики стали затихать, разведчик спустился ниже, переполз противотанковый ров, забрел в воду и, пряча свой след, тихо направился вниз по течению реки. Потом он перешел в соседний островок леса, немного отдохнул и опять спустился к речушке. Пройдя еще метров триста вниз по течению, разведчик увидел большое корневище поваленного дерева, нагромождение валунов. В этом укреплении, созданном природой, решил остановиться Сергей: идти дальше не было сил.

Несколько раз слышались крики, выстрелы, шум моторов. Разведчик вздрагивал от звуков далеких автомобильных сигналов. Все казалось, что опять начинается облава, и снова перед глазами вставала клыкастая, пышущая жаром, слюнявая собачья пасть. Больно ныли искусанные руки, заплыл глаз, из раны на лбу сочилась кровь.

«Эх, Малышок, Малышок!.. Сплоховал, побежал от собак, – думал Сергей. – Не приходилось, видно, тебе в своей жизни встречаться с такой опасностью». А Сергею приходилось. Он с детства понял: побежишь от нападающего зверя – смерть, И Ефремов не раз рассказывал об овчарках, которыми гитлеровцы травили бежавших из плена, разыскивали разведчиков. Чуткая, хорошо выдрессированная овчарка была грозной опасностью, но старшина убеждал, что человек, вооруженный автоматом, может выйти победителем из схватки с целой сворой ищеек.

В полночь в условленном месте послышался сигнал сержанта Никитина. Он тоже запутывал следы, уходил от облавы. Встали рядом два человека, пережившие тяжелые часы, и двинулись к своим.

30 июля 1942 года Западный и Калининский фронты начали наступление с целью срезать Ржевский выступ, который занимал противник.

Гвардии старшина запаса Сергей Иванович Матыжонок не знает подробностей прорыва вражеской обороны. Даже в поиски не ходил он в то горячее время. «Госпиталь 2016, легкое ранение…» – записано в его военном билете. Тупой удар пули в икру ноги уже недалеко от своей траншеи, большая рваная рана у глаза – укус овчарки – и первая седина на висках в восемнадцать лет, появившаяся после поиска в березовой роще, – такой ценой заплатил разведчик за сведения, добытые в тылу врага. Это и было его участием в летнем наступлении войск Калининского фронта.

Сергей Иванович хорошо помнит ранний предутренний час, когда помещения фронтового госпиталя задрожали от грохота дальнобойных орудий, помнит слова, произнесенные дежурным врачом: «Началось, ребята!..» Потом наступила тишина, пришли радостные вести. Зашел в палату Анвар Уразбахтин, приехавший «забрать в своем блиндаже кое-какие манатки и по пути навестить», сообщил, что все живы и здоровы, рассказал Сергею, как добраться «на новое место», и передал записку от политрука Павлова.

Вспомнил Сергей минуты, когда он с сержантом Никитиным, окровавленный, грязный, смертельно усталый, рассказывал о результатах разведки. Провал неправильные действия, гибель лучшего наблюдателя взвода… Недобрые мысли читал он на лицах товарищей. «Побежал от собак! – с досадой воскликнул старший сержант Савченко, узнавший о смерти Малышко. – Самое худшее выбрал. Вот и погиб ни за что». А политрук Павлов сказал, что очень нужны, обязательно пригодятся собранные сведения, что полк еще увидит результаты тяжело сложившейся разведки в тылу врага.

И вот он прислал записку, в которой говорилось, что «танки прорвали первую оборонительную полосу на участке, который разведали вы, Сергей Матыжонок…»

В конце августа выписался Сергей из госпиталя и отправился догонять свой полк. Старая полуторка, поскрипывая на ухабах, неторопливо бежала вперед. Шофер вез на передовую продукты. Он рассказывал Сергею о своей тяжелой службе, о налетах и обстрелах, о плохой дороге, о боях, кипевших в этих местах. Сергей односложно отвечал и осматривался по сторонам.

Промелькнула траншея с рядами изорванной колючей проволоки, остались позади развороченный снарядами дзот и будто плугами перепаханное поле перед небольшой высотой. Вот гребень высоты, на которой были вражеские пулеметы. Здесь, у крайней огневой точки, прошла в тыл врага их разведгруппа. По этой ложбине ползли они с сержантом Никитиным в свою часть. Вот у того придорожного камня он был ранен в ногу. Первая полоса обороны противника…

Шофер хотел остановиться, остудить мотор, «перекусить», но Сергей сказал, что сразу же за спуском протекает речушка, там они найдут воду, а на поляне перед рощей отдохнут и позавтракают. Шофер внимательно посмотрел на молодого солдата и спросил, не из этих ли мест он родом. Ничего не ответил разведчик. Мостик, березовая роща и широкая поляна, изрытая снарядами и гусеницами танков… Шофер остановил машину, пошел за водой, а Сергей сказал, что пройдется немного по роще.

Вот большое дерево, от которого месяц назад он отправился в поиск переправы. Сергей заметил, что мост через речушку был новый, недавно построенный, а на дороге виднелись следы танков. Боевые машины прошли совсем недавно, может быть, утром: четкие рубцы, оставленные гусеницами, еще не были заметены-запорошены дорожной пылью. Разведчик прошел еще несколько шагов и все понял. В день, когда началась атака, боевые машины не могли двигаться по дороге: она была заминирована. Взорвали немцы и старый мост. Танки и автомашины проходили по поляне, на которой густо рос пырей. Здесь виднелась глубоко наезженная дорога со старыми следами гусениц. Она вела к пологому берегу речушки, где было самое удобное место для переправы.

Разведчик пошел по этой дороге. Так и есть! Танки форсировали разведанное им место и пошли вверх по склону березовой рощи. Сергей перебрел речушку и, осматривая глубокие воронки, направился дальше. Он понял, что ни одна машина не застряла: не было обрывков стальных тросов, натасканных камней, сучьев, вдавленных в землю бревен и плах. Гитлеровцам не удалось подбить ни одного танка: не было видно следов пожара, ни один клочок зеленой травы не был забрызган соляром.

У противотанкового рва старая дорога со следами гусениц круто повернула влево. Нанося последние раны роще, ломая молодой березняк, танки двигались к поляне, где погиб Малышко.

Здесь все было как тогда. Тихо шелестели на березах листочки. На розовых цветах, качая их своей тяжестью, копошились мохнатые шмели. И щебетанье ласточек слышалось. Сергей радостно вздохнул и направился к машине. А Малышко? Может, он валяется там до сих пор? Сергей торопливо побежал к месту, где в последний раз поднялся на ноги его боевой товарищ. Разведчик увидел холмик могилы, обложенный кусками дерна, железную каску, аккуратный крест из березы и несколько раз прочитал надпись на металлической табличке на русском и немецком языках:

ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕН РУССКИЙ СОЛДАТ

ДОСТОЙНЫЙ ГЕРОЙ

От немецкого командования

Полуторка, остановившаяся на дороге, сигналила, торопила, а Сергей, ничего не понимая, осматривал могилу. Вокруг виднелись пустые гильзы, клочья собачьей шерсти, лоскутья одежды со следами крови.

Николая Малышко похоронили враги. Почему? Умирая, он уничтожил двух гитлеровцев и двух псов, висевших на нем. Сергей это видел своими глазами.

Прибыв в часть, Сергей сказал политруку Павлову, что прошел по пути своего поиска, спросил, почему гитлеровцы с почестями похоронили Николая Малышко, своего врага. Заинтересовался Павлов рассказом солдата.

– Говорите, у дороги могила? – спросил политрук. – А мы проехали мимо, не заметили… А почему, думаете, с почестями?

Табличка с надписью на двух языках? Гильзы? Да, наверно, так и было. Собрали солдат, построили у могилы, рассказали, как погиб русский, дали залп, табличку прибили. Вот, дескать, какие почести за героическую смерть, вот как надо сражаться и умирать. В начале войны не ставили они памятников нашим солдатам. Не слышал я такого. А теперь приходится.

ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТ ЕХАЛ НА КАВКАЗ

Журнал боевых действий…

«Двадцать второго августа 1942 года. Немцы стягивают в район полка танки и самоходные пушки. На поясах немецких солдат и офицеров замечены фляжки необычного цвета и формы. Приказано взять «языка» из свежей немецкой части…»

* * *

Было решено взять «языка» у новой огневой точки, установленной немцами на невысоком холме. Наблюдатели доложили, что ровно в полдень и в полночь здесь происходит смена пулеметчиков. Не соблюдая маскировки, вылезали они из хода сообщения, на виду у наших солдат спокойно переходили поляну.

– Эти немцы, видать, не битые, – определил старший сержант Савченко. – Ведут себя нахально, ночами жгут костры, большими группами греются возле них, ходят в полный рост.

Младший лейтенант Ефремов – командиру взвода было присвоено новое звание – собрал разведчиков и направился с ними в район предстоящего поиска: надо было изучить местность. Редкая трава покрывала склоны холма. Хорошо было видно рыльце пулемета, чуть возвышавшееся над бруствером. Метрах в двухстах перед вражеской огневой точкой было невысокое проволочное заграждение в один ряд. Ход сообщения тянулся от траншеи до самого леса. Среди деревьев проглядывала крыша свежесрубленного сарая. Ветер донес звуки веселой немецкой песенки, усиленной мощным громкоговорителем. На поляне перед лесом появилось несколько солдат, на которых вместо гимнастерок были спортивные майки-безрукавки. С минуту они перебрасывали руками мяч, а потом ушли в лес. Эта идиллия никак не вязалась с последними донесениями наблюдателей: они замечали в поведении «небитых немцев» совсем другое.

Неожиданно появилась лошадь и галопом поскакала по поляне. Следом за ней выехал всадник. У пулеметной точки он круто осадил коня и, словно убедившись в бесполезности погони, картинно потряс карабином и повернул назад. Гитлеровские солдаты, расстреливавшие даже куриц на деревенских улицах, равнодушно смотрели на небольшую серую лошадку, уходившую от них. Оглянувшись и увидев, что за ней никто не гонится, лошадь стала неторопливо спускаться с холма. «Сейчас ее прикончат, – подумал Сергей. – Перед огневой точкой наверняка есть минное заграждение, немцы не допустят, чтобы какая-то кляча подорвалась на нем, выдала расположение мин». Взрывов не было. Весело помахивая хвостом, лошадка направилась к проволочному заграждению и, не найдя прохода, двинулась вдоль него. Длинная очередь преградила ей путь. Лошадь заметалась, прыгнула через заграждение и помчалась напрямик к нашим позициям. И тут будто арканом захлестнуло лошадку – она рухнула на траву. Ветер донес до разведчиков короткую, очень короткую пулеметную очередь.

У Сергея мелькнула мысль, что от места, где упала лошадь, до угла сарая нет минных ловушек, противопехотных заграждений. По следу лошади можно будет пройти в тыл врага, узнать, что скрывается за деревьями, атаковать беспечного, развлекающегося противника. А потом пришли другие мысли. Он высказал их в кругу друзей, когда младший лейтенант Ефремов стал расспрашивать, что видели разведчики.

– Новая немецкая часть ведет какую-то игру, заманивает.

– Правильно, – согласился Ефремов.

– Сейчас для них самое неподходящее время заниматься спортом.

– Я тоже так думаю.

– Немцы построили сарай с музыкой для приманки.

– Дальше, Сергей.

– Лошадь не немецкая, местной породы. Наверное, взята у жителей села Ягодного. Она должна была бежать именно к нашим позициям, к своим хозяевам. Она не сама вырвалась на волю. Ее, наверное, нахлестали кнутом и выпустили. Лошадь умышленно не убили сразу. Гитлеровцы поставили в лесу какой-то капкан, и им хочется, чтобы мы в него попали. Даже путь показали. Если мы пойдем здесь, будет плохо.

– Не торопитесь с таким выводом, – сказал Ефремов. – Противник заманивает в ловушку не разведчиков.

…Ночь выдалась темная, ветреная, холодная. Временами шел дождь. Отправляя разведчиков в поиск, политрук Павлов знал, что гитлеровцы стянули сюда новые части. Необходимо было узнать, откуда они прибыли, какие имеют силы. Политрук «е говорил неправды о «разлагающемся» противнике. Наоборот, сопоставив донесения наблюдателей, он сказал, что гитлеровцы начали ощущать опасность возмездия и будут теперь сражаться «изо всех сил, до самой своей смерти». Политрук призвал разведчиков к величайшей бдительности в борьбе с опасным врагом и опять произнес слова, которые часто повторял: «Пожалуйста, осторожнее, ребята…»

С наступлением темноты по направлению к немецкой пулеметной точке поползли саперы. Немного времени потребовалось им, чтобы добраться до трупа убитой лошади. Самоуверенный, «развлекавшийся» днем противник не освещал местность перед пулеметной точкой, а это было на руку саперам. На поле, где они двигались, оставались чучела людей. Их ставили «на ноги» – привязывали к палкам, воткнутым в землю. Два маскхалата, набитых травой, саперы положили на проволочное заграждение, немного отползли и, отрыв окопчики, укрылись.

А в это время группа Ефремова была уже неподалеку от сарая, возле которого днем резвились немецкие «спортсмены». На пути разведчиков оказалось минное поле, проволочное заграждение. И ракетчик часто освещал местность. Его можно было взять в плен. Но не годился он в «языки». Давно было известно, что сюда приходят немцы из старой, «битой» части. Разведчики осторожно ползли к сараю, куда заманивал их странный противник, но двигались в обход, слева.

У крайних деревьев устроили засаду. Разведчики замаскировались и стали ждать, когда «язык» попадет в ловушку.

В условленное время перед немецким проволочным заграждением взлетела красная ракета, и сразу же раздался дробный перестук пулеметов. Густая темнота озарилась светом многочисленных ракет. Немецкие пулеметчики били по чучелам, расставленным на поле саперами. Ожил молчавший холм, показал себя «беспечный противник». Забухали минометы. Луч прожектора осветил чучела, лежавшие на колючей проволоке, потух, и в тот же миг раздалось несколько оглушительных взрывов, словно крупные авиабомбы подняли на воздух проволочное заграждение.

На помощь немецким пулеметчикам, отражавшим «атаку» русских, спешила подмога. Отрывисто перекликаясь, толкая друг друга, мимо притаившихся разведчиков пробегали вражеские солдаты. Их было более двадцати. Самый крайний из них, отставший, вдруг упал на землю и выругался – его подсекли туго натянутой веревкой.

Когда проворные руки отобрали у немца автомат, тот рванулся, отшвырнул Костромина, приподнялся и ударил набежавшего Уразбахтина. На рассвирепевшего гитлеровца навалился Ефремов. Стряхнув его с себя, немец бросился в сторону, но наткнулся на дерево и упал. Его настиг Костромин, ударил рукояткой пистолета, но гитлеровец подмял разведчика под себя и замахал кулаками.

Лил дождь. Гремела пулеметная стрельба, светились ракеты, куда-то бежали гитлеровские солдаты. А под большой елью кипела жестокая борьба. Отбивался немец, на которого насели три разведчика. Словно не почувствовав оглушительного удара, который нанес по спине врага опомнившийся Уразбахтин, гитлеровец вскочил на ноги, дико заревел и бросился по направлению к сараю. Сергей Матыжонок решительно шагнул навстречу немцу, в ужасе продиравшемуся через кусты, ударом приклада сбил его на землю. На помощь подбежали Ефремов и Костромин. Втроем едва удалось подхватить «языка».

У пулеметной точки слышались команды. При свете вспыхивающих ракет разведчики видели немецких солдат, сгорбившихся, мокрых, тянувшихся небольшими группами к вершине холма. Они действительно немного повоевали: наши саперы встретили бежавших гитлеровцев дружным огнем из автоматов. Два немецких солдата вдруг направились навстречу разведчикам, волочившим «языка». Раздалась короткая очередь, и гитлеровцы упали. Еще несколько метров, еще несколько секунд… Но вот все подошли к заграждению. В небо взвилась зеленая ракета, и сразу же послышался залп наших минометов. Загорелся сарай. Уцелевшие немецкие солдаты скрывались в лесу.

У подножия холма группа гитлеровцев сделала попытку отбить пленного. Несколько человек бросились слева, наперерез разведчикам, но попали под огонь группы прикрытия, предусмотрительно поставленной здесь еще с вечера. К часу ночи немец с необычной фляжкой на поясе и нашивками фельдфебеля на кителе был доставлен в блиндаж.

«Язык» на минуту очнулся: младший лейтенант Ефремов влил ему в рот несколько капель душистой жидкости, оказавшейся во фляге пленного. Гориллообразный, с квадратными плечами человек, к радости разведчиков, задвигал челюстями, о плечо отер капельки рома, блестевшие на его тупом подбородке, и злобно уставился на Ефремова. Ничего не ответил пленный на вопрос Скульского и опять закрыл глаза.

– Сразу видать, что новичок, – сказал Ефремов. – Придет в себя, разговорится.

Но пленный так и не заговорил. Его руки безжизненно сползли с груди, он вдруг захрипел, вытянулся.

– Готов, – мрачно сказал Савченко.

– Неужели? – Костромин приложился ухом к широкой груди гитлеровца, послушал и свирепо накинулся на Сергея:

– По голове ударил?

– Прицеливаться некогда было, – нахмурился Сергей. – Хватил, сколько было сил.

– Угробил такого «языка»! – рассердился Уразбахтин.

В блиндаж вошли саперы. Доложили, что немцы подорвали свое проволочное заграждение управляемыми фугасами: в спешке и панике они не разобрали, что его «форсируют» чучела. Гитлеровцы бросились в образовавшиеся бреши, наткнулись на огонь и потеряли более десяти человек.

Ефремов взял трубку телефона. На улице лил дождь, и командиру взвода не хотелось упускать дорогого времени. Ложная атака, подготовленная совместно с саперами и артиллеристами, показала, что участок, куда гитлеровцы заманивали наших солдат, ночами тайно насыщался различными огневыми средствами. Они были уничтожены сокрушительным артналетом. Младший лейтенант представлял положение противника, недосчитавшегося многих солдат, огневых точек, позволившего целому отделению русских зайти в тыл и утащить «языка». Чутье подсказывало ему, что враги не ожидают повторного удара, и, позвонив командиру разведотряда, он попросил разрешения на новый поиск.

– «Языка» приказано взять во что бы то ни стало, – сказал Ефремов.

Через полчаса семеро опять двинулись к немецкой пулеметной точке. Сквозь пелену моросившего дождя, освещаемую мерцающим светом ракет, были видны силуэты двух вражеских солдат, бродивших по поляне перед лесом. Они подбирали трупы. Разведчики проскользнули через бреши в заграждении и поползли. Час назад младший лейтенант Ефремов заметил, откуда выбегали немцы.

Выдвинулись влево и залегли Савченко и Уваров, отползли вправо Ефремов и Скульский. Вооруженные Ручными пулеметами, автоматами и гранатами, они чутко прислушивались, оберегая разведчиков группы захвата: Анвара Уразбахтина, Ивана Костромина и Сергея Матыжонка. Им было приказано подползти к землянке и связать часового. Если охраны возле нее не окажется, разведчики должны были взять в плен первого, кто выйдет на улицу или пройдет мимо. Сергею Матыжонку было приказано при всех обстоятельствах уходить последним.

Последним…

Медленно продвигались к цели разведчики. Никто их не окликал, ни один вражеский солдат не встретился. Тропинка привела к крайней землянке. Часового нигде не было. Сергей первым подполз к светившемуся оконцу и заглянул внутрь землянки. Два немецких офицера сидели у топившейся железной печки и сушили одежду. Виднелись сапоги гитлеровцев, лежавших на нарах.

Прошло минут десять, на улицу никто не выходил. Неподалеку послышался возбужденный разговор двух немцев. Кто-то щелкнул затвором, шумно вытер ноги и зашел в соседнюю землянку. В любую минуту разведчиков могли обнаружить. Надо было действовать. Сергей понимал, что в этой обстановке едва ли удастся без шума схватить «языка», и ни на миг не забывал, что должен был уходить последним. Надо постучать в окно или в дверь землянки. Уразбахтин и Костромин схватят гитлеровца, который появится на улице, оглушат его, свяжут и потащат к своим, а он должен встать у входа, действовать ножом, прикладом, гранатой. Как вызвать немца на улицу? Стук в окно насторожит их, они выйдут с оружием, наверное, всей группой.

Лил дождь. Крупные, тяжелые капли падали с крыши землянки, искрились в лучах света, выбивавшегося из оконца. Пахнул ветерок, принес дымный запах сухих еловых дров – запах сибирской тайги. И в этот миг вспомнился Сергею морозный зимний вечер.

…Его отец, любитель охоты на коз, однажды поехал с компанией в тайгу. В старом пустом зимовье охотники расположились на ночлег. Долго не удавалось разжечь печь. Дым никак не шел в трубу и вскоре выгнал всех на улицу. Долго мучились охотники, пока один из них не догадался забраться на крышу. Какой-то «веселый» человек, а может, хозяин зимовья, не хотевший, чтобы в трубу падал снег, забил в нее деревянную чурку. Вытащили охотники пробку, и загудела печь.

Теперь Сергей знал, что ему делать. Он подполз к товарищам, шепнул: «Здесь крупные караси, встречайте», – и стал тихо подниматься на крышу землянки. Из трубы вылетали искры, показывались косые язычки пламени. Разведчик нащупал накат из бревен, но ничего подходящего не нашел. Тогда он вынул нож и резкими взмахами стал резать свой маскхалат. Холодная сталь скользнула по телу… Знакомое с детских лет, веселое и беспокойное чувство дерзости охватило разведчика. Сергей решительно сжал в руках кусок ткани и засунул его внутрь трубы.

Не стало больше пахнуть горящими еловыми дровами. Свесившись с крыши, разведчик опять заглянул в окно землянки. Дым валил из всех щелей печурки. Один из офицеров открыл дверцу, поправил дрова и стал тереть глаза. Другой, тот, что сидел справа у печки с фуражкой на голове, но в нижнем белье, спокойно и глубокомысленно показал пальцем на потолок землянки, набросил на плечи шинель и направился к выходу.

Скрипнула открывшаяся дверь. Словно привидение, тень гитлеровца возникла справа, в противоположной стороне от того места, где притаились Уразбахтин и Костромин. Немец сделал несколько шагов к окошку, откуда легче было забраться на крышу. Трубочист совсем близко… Сергей мог схватить шарившую, за что-то цеплявшуюся руку врага, мог ударить по голове гитлеровца прикладом, пнуть в его лицо сапогом. Осторожным, бесшумным движением разведчик отодвинулся от края крыши: чувствовал, что его боевые друзья уже где-то здесь, совсем рядом. Вдруг голова гитлеровца, взбиравшегося на крышу землянки, исчезла. Послышался сдавленный стон, шум падающего тела. Сергей понял, что произошло, и мгновенно догадался, где теперь его место. Он выхватил нож, спрыгнул на землю, продвинулся к двери и замер.

– Ганс? – крикнул кто-то из землянки, кашляя. – Ганс?

Но Ганс уже не мог говорить.

Сергей остался один и мысленно поклялся не выпустить из землянки ни одного гитлеровца, сделать все, чтобы его друзья, схватившие «языка», сумели без помех добраться до группы прикрытия. На это было нужно не менее трех минут.

Три минуты – и не меньше. Хотя бы ценой своей жизни!