Текст книги "Тропой разведчика"
Автор книги: Сергей Зарубин
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Честь солдата… В карманах у обер-ефрейтора оказались русские деньги, русские карманные часы, поломанная золотая брошь, порнографические открытки и небольшая коричневая книжка. Собрав разведчиков под раскидистым деревом, политрук показал всем эту книжку. Портрет Гитлера на обложке, фашистская свастика, орел, схвативший когтями земной шар…
– Обер-ефрейтор оказался членом организации «Гитлерюгенд», – сказал политрук. – Организация эта – помощник фашистской партии в разбойничьих делах, опора Гитлера, костяк его армии. Ну как, Матыжонок? Страшно было лежать рядом с этим «гитлерюгендом»?
– Страшно, товарищ политрук.
– Очень сильный, конечно, обер-ефрейтор, мускулистый… Наверное, вот здесь, на лужайке, один на один поборол бы он каждого из вас. Но храбрые они, только когда чувствуют силу. Попали в плен и обвиняют в этом друг друга, гадают, какое наказание им дадут после победы Германии. Твердят об этом и тут же выдают важные военные тайны, даже поправляют друг друга, чтобы было точнее. Враги засекли многие наши орудия, пулеметы, укрепления. «Языки» точно знают, когда прибыли танки, где сосредоточивается наша артиллерия. Это очень и очень важно. В этой операции мужественно действовал наш молодой разведчик Сергей Матыжонок. Ему мы обязаны успехом.
– Почему мне? – растерялся Сергей. – Уразбахтин… Товарищ старшина… Я случайно… Старший сержант Савченко…
– Понимаю вас, – сказал политрук и протянул Сергею книжицу с красными корочками. – Я записал туда имена обер-ефрейтора Зиппеля и солдата Вебера. Это, Матыжонок, ваши «языки», это ваш успех. Ведите, Матыжонок, точный боевой счет!
«Памятная книжка фронтового разведчика», – прочитал Сергей на обложке.
Послышалась команда «смирно»: прибыл командир разведотряда. Приказав всем построиться, Кондратьев вызвал Сергея Матыжонка из строя.
– Высоко оцениваю вашу выдержку, – сказал старший лейтенант. – От лица службы объявляю благодарность!
И Сергей опять растерялся.
– Почему? – спросил он. – Я случайно…
– Когда благодарят, вы знаете, как надо отвечать, – нахмурился Кондратьев. – Во взводе разведки не просто заслужить благодарность. Становитесь в строй. «Языки» взяты очень ценные. Надо подтвердить показания пленных, взять контрольного немца. Действовать сегодня ночью будем в двух местах: в районе круглых холмов и здесь. Туда пойдет, как уже намечалось, поисковая группа, а у разгромленного секрета не лишне устроить засаду. Противник сейчас анализирует, предполагает, строит планы. Офицеру разведки, который воюет против нас, необходимо узнать, что произошло с его солдатами. Если гитлеровцы убедятся, что их наблюдатели, которые знают очень многое, попали в плен, им придется многое менять. Сегодня, чувствую, будет жаркая ночь. Сегодня наверняка они пойдут к нам брать «языка». А мы пойдем к ним.
СЧЕТ УВЕЛИЧИВАЕТСЯ
И опять, как ни просился Сергей в поиск, старшина Ефремов не взял его с собой. Когда стемнело, разведгруппа ушла за «контрольным немцем» в район круглых холмов, а Сергей, вооруженный автоматом, кинжалом и двумя гранатами, вылез из траншеи и в третий раз двинулся к кусту, похожему на колокол. Следом ползли Савченко и Тихонов. Им было приказано уничтожить или взять в плен вражеского разведчика, который, по предположению командира, обязательно должен был здесь появиться. На бугре, у кустов, залег с ручным пулеметом Василий Тихонов, влево, к проходу в проволочном заграждении, выдвинулся старший сержант Савченко. Сергей Матыжонок отполз вправо, перешел болото и затаился в ложбинке метрах в двадцати от проволочного заграждения.
Хорошо понимал старший лейтенант Кондратьев значение немецкого наблюдательного пункта, оборудованного вблизи наших позиций. По его приказанию наши минометчики произвели огневой налет на только что разгромленный вражеский секрет – хотелось ввести врага в заблуждение. «Придут еще, ждите, – наставлял Кондратьев старшего сержанта Савченко. – Немцам очень хочется убедиться, что их наблюдатели убиты. Возможно, примут решение взять «языка» как раз на участке, который просматривался ими. Мы подготовимся к встрече».
«Едва ли они придут, – размышлял Сергей, устраиваясь поудобнее в своей ложбинке. – А если появятся, то не сейчас, а под утро. Самое важное здесь уже случилось. Вот там, слева, вблизи «муравейников», как называл старшина два круглых холма на позициях противника, будет сегодня ночью настоящее дело. Как там сейчас?..»
Очень хочется спать. Напрасно он сказал старшине, что хорошо отдохнул. Зачем попросился в засаду? Не хотел Ефремов посылать его сегодня на задание, но он, Сергей, настоял. Скучно лежать. Тишина. Тепло. Сейчас бы вытянуться, раскинуть руки…
Слипались веки. Сергей встряхивал головой, протирал глаза, но побороть сон не смог…
И сейчас, когда те суровые годы остались далеко позади, он не ищет себе оправдания. Не ищет, наверное, потому, что и сейчас тысячи молодых солдат сжимают ночами оружие и всматриваются в темноту.
Он рассказывает молодым солдатам о своем прибытии во взвод разведки, о первых двух «языках», о засаде, куда попросился сам. И голос его чуть меняется. Наверное, вспоминается ему разведчик Тихонов… Сергей Иванович может не рассказывать об этом, умолчать, но он очень хочет, чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах у тех, кто стоит ночами на посту, не слипались веки, не клонились ко сну головы. И, глубоко осуждая себя, он говорит, что совершил в ту ночь преступление, что из-за него погиб товарищ.
…Проснулся Сергей от оглушительного разрыва гранаты и дробного звука длинной пулеметной очереди. Открыл глаза, осмотрелся, с ужасом вспомнил, где находится, успел заметить вспышки пламени на том месте, где был Тихонов. Совсем рядом он услышал тугие шлепки многочисленных ног, шум проволоки, которую резали, рвали. Кто-то упал на землю шагах в двадцати, приглушенным голосом отдал команду, открыл огонь из автомата. Брызнули, замигали огоньки, и сразу же замолчал наш пулемет. Сергей выхватил гранату, размахнулся и швырнул ее в темноту, к пульсирующей огненной струйке. Раздался грохот, взрывная волна ударила в лицо. Сергей вскочил, побежал назад, метнулся влево и опять упал на землю. Слышались крики. Разведчик поднял автомат, дал короткую очередь по вспышкам и быстро отполз вправо. Свистнув, несколько пуль впились рядом, сыпанули землей в глаза. Кто-то стрелял сзади. «Надо отползать к кустам», – решил Сергей, но в этот момент взлетела в небо ракета. Это был сигнал нашим минометчикам открыть отсечный огонь.
На фоне огненных разрывов, поднявшихся за проволочным заграждением, заметались тени: гитлеровцы отходили. Сергей ударил по ним длинной очередью и уронил гудящую голову на землю. «Так вот как они проверили свой секрет!.. Целым стадом…»
Встал разведчик, пошел к проволочному заграждению. Чувствовал, что уничтожил кого-то гранатой, и хотел в этом убедиться. Так и есть! Недалеко от воронки Сергей наткнулся на человека. Нагнулся, ощупал его, отбросил в сторону исковерканный автомат, приложил ухо к груди. Человек был мертв. Не солдатским потом пахло от него, а нежным ароматом духов, хорошим мылом. Под руки попала валявшаяся на траве фуражка. Офицер! В кармане убитого разведчик нашел стопку ровных гладких лист-ков, взял фуражку, вынул из кобуры пистолет и поднялся. Слева, мигая фонариком, тяжело дыша, подходил Савченко. Слова, которые произнес старший сержант, заставили Сергея вздрогнуть:
– Ты что ж это медлил? Тихонова они убили… В голову… Сейчас они обстреляют нас.
Взметнулись первые разрывы немецких мин. Разведчики стали отходить к своей траншее. Сергею захотелось убежать куда-нибудь, спрятаться, зарыться в землю. Совсем не из-за страха быть убитым… Он заметил, что на востоке светлело, и ужаснулся при мысли, что спал долго. Чувствовал, что старший сержант вот-вот задаст вопрос, на который он не ответит. Как, откуда, в какое время подошли враги?
– Прослушали вы с Тихоновым! Почему ты пропустил первого? Они уже в тыл к тебе зашли. Заметил?
– Нет, – тихо сказал Сергей.
– Мы им какую-то операцию сорвали. Они и слева от меня шли. А когда в проходе появились, я сразу понял, что к чему. Видел, сколько их в мою сторону повалило?
Сергей промолчал.
– Да ты что? Оглох или спал? – сердито спросил Савченко.
В районе круглых холмов послышалась пулеметная стрельба. Наверное, гитлеровцы подкараулили разведгруппу старшины Ефремова, поиск сорвался, все погибли. Не хотелось Сергею идти в блиндаж, а Савченко торопил и возбужденно рассказывал о подробностях короткой ночной схватки. В опасные минуты старший сержант действовал решительно. Он понимал, что его товарищи прозевали, прокараулили врагов. Савченко не мог понять, как это случилось с разведчиками.
К рассвету вернулась из поиска разведгруппа старшины Ефремова. Не ошибся Сергей в своем предположении: в районе круглых холмов было настоящее дело, о нем даже во фронтовой газете сообщили. В корреспонденции рассказывалось, что разведгруппа Ефремова прошла через заминированное поле, проделала проходы в проволочных заграждениях. Разведчики подползли к вражеской траншее, бесшумно разгромили огневую точку, без потерь и с «языком» – командиром пулеметного расчета – вернулись в расположение своей части.
Рано утром в землянку к разведчикам пришел командир полка Веретенников. Полковник поблагодарил всех, кто ходил в поиск, обещал представить отличившихся к наградам. Похвалил полковник и молодого разведчика Сергея Матыжонка, сказал, что он с честью будет носить медаль «За отвагу».
С той минуты, когда Савченко сообщил о гибели Тихонова, Сергея не переставали мучить тяжелые мысли. Было еще темно, когда солдаты принесли труп Тихонова и к нему, снимая с голов пилотки, подходили прощаться товарищи. Подошел к убитому и Сергей, взглянул и сразу же отошел в сторону. Очень сильное чувство решительно требовало подойти к товарищам и все рассказать. Оно боролось с не менее сильным, но неприятным чувством, велевшим утаить проступок, все скрыть.
«Не понимаешь, что значит служить во взводе разведки, – говорил Сергею какой-то внутренний голос. Ты должен быть кристально правдивым и честным. Если не признаешься, значит повторишь преступление, рано или поздно провалишь какое-нибудь важное дело, подведешь товарищей, будешь сурово наказан». «Не говори, никто ничего не знает, – шептал другой голос. – Тихонову суждено было погибнуть в этом бою. Он ведь тоже не услышал, как мимо него прошел первый вражеский разведчик. Признаешься – тебя накажут. Не видать тебе медали «За отвагу». А война без жертв не бывает».
Когда вернулся из поиска старшина Ефремов, молча передал ему Сергей фуражку, несколько фотоснимков, вынутых из кармана немецкого офицера, и пистолет. Заметил Ефремов: мрачен, невесел молодой разведчик. Он взял снимки, офицерскую фуражку и ушел в штаб. А через час стало известно, что Сергей уничтожил командира отряда вражеских разведчиков лейтенанта Кноппа. Стали поздравлять его товарищи, и опять он не смог признаться.
В полдень выглянувшее из-за туч солнце осветило нейтральную полосу, и вернувшийся из штаба Ефремов насчитал около десятка трупов, валявшихся вблизи проволочного заграждения. Встал командир взвода, стряхнул с брюк прилипшие травинки, и веселая искорка блеснула в его серых, сумрачных глазах.
– Не плохо поработали. Состоялся, так сказать, обмен визитами. Мы к ним, а взвод лейтенанта Кноппа в это время отправился к нам. Мы у пулеметной точки их видели – шестнадцать человек прошло. Поняли, куда они двигались, беспокоились за вас. Теперь все ясно. Не проверять свой секрет шли вражеские разведчики. Лейтенант, которого ты успокоил гранатой, решил пойти в поиск по знакомому пути, думал, что захватит нас врасплох, возьмет пленных и таким образом узнает о судьбе своих наблюдателей. Не многие ушли обратно. А обер-ефрейтор, Сергей, у них довольно известный гусь. «Контрольный немец» знает его. Не таков, говорит, обер-ефрейтор Зиппель, чтобы попасть в плен. Они думали, что мы уничтожили их секрет артналетом. Твоя выдержка, Сергей, твои правильные действия привели к серьезному успеху. Мы знаем о намерениях командира немецкой воинской части, стоящей против нас. Ты молодец, я не напрасно верил в тебя.
– Не хвалите меня, старшина, – сказал Сергей, – я недостоин… Тихонов, которого сейчас похоронили, погиб из-за меня. Я вчера, когда сидел в засаде, заснул. Они подошли вначале к моей точке. Старшего сержанта спросите, он догадывается. Я спал, прокараулил. К нам в тыл уже зашел один гитлеровец, просигналил. Когда я очнулся, они уже прошли через проволоку, рядом были… Если бы я не спал, Вася был бы с нами. Судите меня, старшина. Ребята говорят, что ему пришло письмо от матери…
– Почему это случилось? – нахмурился Ефремов. – Вчера, когда я приказывал, ты лег спать? Отдохнул?
– Не смог заснуть. Все время мерещилась разная чепуха… А вечером показалось, что у меня еще много сил.
– Понятно, – дрогнувшим голосом произнес старшина. – Две ночи ты не спал, перенервничал столько… И у меня такое было… Первые задания в разведке… Разве сразу уснешь? Только мой командир лучше, умнее был… Не позволил мне идти в разведку… Я колебался, видел, какие у тебя глаза. И все-таки послал… Моя это вина… Искуплю ее…
Повернулся Ефремов и пошел в блиндаж.
До сих пор не знает Сергей Матыжонок, доложил ли старшина о случившемся командиру разведотряда. Наверное, доложил, потому что обещанной награды молодой разведчик не получил, а политрук Павлов провел во взводе беседу о бдительности. Запомнилась Сергею эта беседа. В часы настоящей большой усталости, которых так много будет впереди, не раз всплывут в памяти блиндаж, тесный круг товарищей, умные глаза политрука, из-под стекол пенсне зорко смотревшие на него. Павлов зачитал разведчикам оперативное донесение.
В нем говорилось о крупном передвижении вражеских сил. Гитлеровцы готовили наступление на участок где сосредоточивалась наша боевая техника, и вдруг отменили его. В провале плана, в котором предусматривалось застать наши войска врасплох, отрезать их от основных сил и разгромить, был, наверное, очень повинен самоуверенный обер-ефрейтор.
Политрук зачитал разведчикам и показания обер-ефрейтора Зиппеля на допросе. Под покровом ночи, под шум самолетов, летавших над вражескими позициями, сосредоточивались наши танки. Но обер-ефрейтор услышал другие звуки и донес о них на свой командный пункт. Его предположения подтвердились на следующий же день новым донесением с секрета. Наблюдатель Вебер заметил у нашего блиндажа человека в новой форме. Только на один миг появился этот человек, но гитлеровцы сделали очень важный вывод. Ценные сведения поступали на немецкий командный пункт и в последующие дни. И вдруг все рухнуло. После допроса немцев многое на наших позициях было переставлено, обновлено. Пришлось и противнику отводить, передвигать свои силы, уже подготовленные к атаке.
И, зачитав оперативное донесение из штаба дивизии, строго взглянул политрук Павлов на Сергея Матыжонка и попросил подумать, к чему приводят потеря бдительности, сон на боевом посту или оплошность одного человека, только одного!
После беседы старшина Ефремов увлек Сергея в сторону и своей рукой записал в его «памятке» такие слова:
«Уничтожил гранатой злейшего врага нашей Родины, члена фашистской партии, командира взвода разведки Пауля Кноппа».
А потом вынул из сумки карточку – одну из тех, которую Сергей нашел в карманах убитого немецкого офицера, протянул Сергею и сказал:
– Это он. Лейтенант Кнопп в детские годы.
Сергей пристально смотрел на человека, которому оборвал жизнь. Вид у мальчишки воинственный, а волосы завитые, блестящие, наверняка напомаженные. Пуговицы на курточке с орлами, игрушечные шпоры на лакированных сапожках… А клинок боевой, настоящий, фамильный: Сергей заметил несколько букв на рукоятке, охваченной тонкими мальчишескими пальцами в белых перчатках. «А ведь этому барчонку было труднее на фронте, чем мне», – подумал Сергей, и радостное чувство охватило его.
– Мы их победим.
– Обязательно, Сергей, – улыбнулся старшина. – Я рад, что ты все понял.
СВОИМИ РУКАМИ
Знойные летние дни 1942 года, тяжелые вести с юга нашей Родины. Фашистские захватчики заняли Ростов, вышли в большую излучину Дона, двигались к Волге. Внимание всей страны было обращено к воинам Южного, Юго-Западного и Брянского фронтов, отражавших яростные атаки мощных вражеских группировок.
Тяжелые бои в районе Воронежа… Ожесточенные сражения с перешедшими в наступление войсками противника на Лисичанском направлении… Напряженные бои с танками и мотопехотой противника в районе Богучар…
Редко-редко промелькнет в сводках Совинформбюро сообщение о действиях войск Карельского, Волховского, Ленинградского, Калининского фронтов, будто наступило здесь затишье, перерыв в боях, отдых. «На этих фронтах ничего существенного не произошло», – говорили скупые слова сводок.
Но на Калининском фронте тоже происходило очень важное, существенное. Тысячи солдатских сердец подхватили призыв партии активными боевыми действиями облегчить положение на юге нашей Родины, не давать врагу возможности маневрировать своими силами, подбрасывать на юг подкрепления.
Смелые удары наносили разведчики. В перерывах между поисками они учились бесшумно резать колючую проволоку, делать проходы в заграждении, ставить мины. Это была суровая учеба – часто под вражеским обстрелом, на настоящих минных полях.
«Выполняя важные задания, разведчики воинской части Веретенникова одновременно ведут беспощадную минную борьбу с фашистскими захватчиками. Они уходят в тыл врага с грузом смертоносных снарядов и расставляют их всюду, где ступает нога оккупанта». Так писала фронтовая газета о действиях разведчиков взвода старшины Ефремова.
Сергей тоже участвовал в очень опасном деле. Разведчикам приказали проникнуть во вражеский блиндаж, взять документы и образцы оружия. Этот блиндаж стоял обособленно и был несколько выдвинут к нашим позициям. Рядом проходила шоссейная дорога. Днем там изредка появлялся человек в зеленом маскхалате, на миг останавливался и исчезал. И снайпер оттуда не стрелял, и огневой точки поблизости не было, и блеска стекол стереотрубы не замечалось.
Здесь, в зоне молчаливого, неприметного с виду сооружения, чуть возвышавшегося над землей, ночами активно действовали вражеские разведчики: снимали наших часовых, нападали на огневые точки, устраивали засады. На рассвете был налет на траншею: немцы пытались взять «языка». Их отогнали. Шестеро гитлеровцев прошли мимо затаившегося в секрете наблюдателя Малышко и остановились у своего проволочного заграждения. Немцы закрыли проход, поставили на тропке несколько мин, потом перешли дорогу, забрались на бугор и вдруг куда-то исчезли.
Командир разведотряда Кондратьев высказал предположение, что блиндаж – исходная позиция вражеских разведчиков, в нем они собираются перед поисками, а днем отсюда наблюдают за нашими позициями. Осиное гнездо надо было разорить.
Немецкие разведчики, которым прошлой ночью не удалось взять «языка» в нашей траншее, теперь могли рассчитывать на успех. Днем неподалеку от места ночного происшествия наши солдаты вели земляные работы. К обеду плохо замаскированные ячейки заняли наблюдатели. Опасаясь нового, внезапного нападения на траншею, наши командиры вынесли вперед несколько постов. Немцы их не обстреливали.
– На ночь оставили, – сказал Кондратьев. – Они отлично знают, что сюда подошли наши крупные силы. Только вот вопрос: какие? Им до зарезу нужны «языки», живые русские солдаты. Немецкие разведчики наверняка соблазнятся приманкой, пойдут в поиск, попытаются ночью взять «языка» на одном из наблюдательных пунктов. А мы заминируем их. Обожгутся гитлеровцы. Это первое. Во-вторых, когда немцы уйдут в поиск, надо проникнуть к ним в блиндаж.
Как только стемнело, группа разведчиков во главе со старшиной Ефремовым отправилась в поиск. Впереди ползли саперы. Сняв мины и прорезав в колючей проволоке два прохода, они остановились. Отползли на фланги старший сержант Савченко и сержант Никитин. В центре, недалеко от шоссейной дороги, вооруженный ручным пулеметом остановился Сергей Матыжонок. Его впервые включили в группу прикрытия.
К блиндажу уползли четверо: Ефремов, Скульский, Уразбахтин и Костромин. Сергей понимал, как трудно будет группе захвата осуществить смелый замысел. Нужно неслышно забраться на бугор, подкрасться к блиндажу и ждать выхода вражеских разведчиков. Летние ночи коротки, ненастья не ожидается, и гитлеровцы должны выйти из блиндажа не позднее часа ночи – иначе их застанет рассвет у наших позиций. А если у блиндажа окажется часовой, если немцы не соблазнятся приманкой? Знает Сергей, что разведчики взвода Ефремова не любят возвращаться с пустыми руками. Они снимут часового, проникнут в блиндаж, гранатами поднимут его на воздух. Вот тогда должна показать себя группа прикрытия. Надо будет ударить по вспышкам, подавить огневые точки, уничтожить гитлеровцев, которые бросятся в погоню, сделать все, чтобы товарищи благополучно отошли.
Сергей положил пулемет на копну прошлогоднего сена и стал устраиваться. Мороз пробежал по телу разведчика: его руки нащупали какие-то предметы. На копне в беспорядке лежали пустые картонные патроны. «Кругом сыро, а копна – самое удобное место для ракетчика, – догадался Сергей. – Вот здесь, как глухарь на токовище, сидел немецкий солдат и освещал местность». Чувство осторожности потребовало оставить подозрительное место. Сергей отполз от копны и залег в траве.
Тихо, спокойно было кругом. Издалека, со стороны немецкой траншеи, отрытой метрах в трехстах от блиндажа, доносились звуки губной гармошки. А ровно в полночь вдруг застрекотал мотор грузовой автомашины. Громко хлопнула дверца кабины и в тот же миг молодой звонкий голос с бугра по-немецки окликнул кого-то. Ему ответили с дороги. Послышался топот ног, приглушенный разговор. Раздалась негромкая команда. Стуча и царапая сапогами о доски, люди полезли в кузов автомашины, не включавшей фар. По звуку мотора Сергей определил, что машина развернулась и тронулась в обратном направлении.
«Есть! – облегченно подумал Сергей. – Клюнули!»
Неожиданно все усложнилось. Кто-то быстро сошел по склону бугра, прохрустел жесткой обувью по гравию на дороге и направился в поле. Черная тень человека двигалась на разведчика. Бесшумным движением Сергей повалил пулемет, теснее припал к земле. Картонные гильзы… «Это ракетчик идет к копне», – понял Сергей. Человек прошел мимо, остановился у копны и притих. В небо с шипением взлетела ракета, рассыпала тысячи искр, осветила кочковатое поле, побуревшую траву, серые колы с нитями колючей проволоки и… два зияющих прохода в заграждении. Немец сидел на копне и заряжал пистолет. Одет он был по-зимнему, в шинели. Оторванный хлястик, словно хвост бобра, свисал вниз и шевелился при каждом движении солдата.
Сейчас он все поймет, закричит, поднимет тревогу… Не медля ни секунды, разведчик вынул нож и пополз к копне. Гитлеровец казался трусливым, хлипким и смешным со своим болтающимся хлястиком на шинели. Разведчик был уже метрах в трех от немца, когда тот, щелкнув курком, опять выстрелил.
Сергей ринулся на врага и, ударив его изо всей силы лезвием ножа, сбросил с копны. Ракета уже потухла, а на ворохе примятого сена шла жестокая борьба. Немец отчаянно сопротивлялся, его сильные руки обхватили Сергею голову, дотянулись до рта. Неимоверным усилием разведчик оторвался от врага, пнул его и, нащупав мокрую, рычащую голову, несколько раз стукнул по ней металлической рукояткой ножа. У немца сразу опустились руки, он застонал. Тогда Сергей снял с себя ремень, мгновенно стянул врагу руки, снова оглушил его и побежал за пулеметом.
Через минуту он был готов ко всему. С копны сена разведчик навел пулемет на блиндаж, прислушался. Губная гармошка все играла… Оглушенный ракетчик тихо стонал, шевелился. Отрезав от немецкой шинели кусок полы, Сергей разжал гитлеровцу зубы и забил в рот кляп. Ясная и четкая мысль осенила разведчика. Он пошарил в темноте руками, нащупал пистолет, коробку с ракетами, уверенно зарядил и, усевшись на копну, выстрелил: в немецкой траншее не должно быть тревоги.
У группы захвата, прокравшейся к блиндажу, тоже создалось напряженное положение. Пора было действовать, но где-то был часовой: это он окликнул шофера. Не все вражеские разведчики уехали. Ефремов заметил: один из них вышел из блиндажа, спустился вниз и за дорогой ракетой осветил местность. Там, у копны, Матыжонок. Наверное, он догадался, что нужно затаиться, навести на гитлеровца пулемет и уничтожить его в тот момент, когда разведгруппа, выполнив приказ, начнет отходить. Только тогда.
Надо было снять часового – это решил сделать Ефремов. Он осторожно вылез из ложбинки, прислушался и пополз. Далеко справа слышались голоса, в траншее играли на губной гармошке. Кругом стояла густая темнота, готовая в любую секунду всплеснуться огнем.
Внизу опять хлопнул выстрел, все озарилось белым трепещущим светом, и старшина мысленно похвалил Матыжонка за правильные действия, за сметливость. Часовой был совсем рядом. В последний момент он вздрогнул, чуть приподнял автомат, но было поздно. Блеснул нож. Глухо охнув, часовой свалился на землю. И ни капли жалости не было в груди у бывшего учителя Михаила Александровича Ефремова. Может, в эту минуту вспомнил он школу в одном из сел Белоруссии, зловещий гул немецких бомбардировщиков, испуганные лица детей, грохот за окном, звон разбитого стекла и кровь на школьных тетрадках. И, зажимая рот извивающемуся гитлеровцу, желал бывший учитель, чтобы скорее истек он кровью, быстрее перестал биться под ним. В блиндаже были такие же, как этот часовой, враги, ринувшиеся на русскую землю, сеющие смерть, разрушения, несчастье.
Разведчики окружили блиндаж. Занеся над собой противотанковую гранату, Скульский постучал в дверь, оказавшуюся закрытой. Послышались неторопливые шаги, заспанный голос что-то спросил. Скульский ответил по-немецки.
– О, господин полковник!
Немецкий солдат торопливо открыл дверь и тут же упал, сраженный кинжалом. Разведчики вошли внутрь блиндажа. На нарах никого не было. На столе тускло горела керосиновая лампа, виднелся небольшой телефонный коммутатор, прикрепленный к бревну. С жужжанием открылся клапан. Скульский взял толстый журнал, лежавший на столе, и передал Ефремову. В незакрытом железном ящике оказались удостоверения немецких солдат. Старшина собрал несколько автоматов, мин, гранат, передал их Скульскому и дал знак выходить на улицу. В углу высилась груда ящиков с патронами. Ефремов вылил на них керосин из лампы и поднес спичку.
Взрыв раздался минут через пять – разведгруппа уже сошла с бугра. С минуту стояла тишина, а потом послышались крики, топот, беспорядочная стрельба. Разведчики группы захвата один за другим торопливо прошли мимо копны, с которой по вспышкам огня, по вражеским огневым точкам бил ручной пулемет. «Молодец Матыжонок, правильно действует!» – подумал Ефремов. Минут через пятнадцать к группе Ефремова, укрывшейся в воронке, присоединились Савченко и Никитин. Прошло еще с полчаса – немцы прекратили стрельбу, но Сергей все не появлялся.
Он приполз к своей траншее уже на рассвете, потихоньку волоча раненого немца.