Текст книги "Вы хотели войны? Вы ее получите!"

Автор книги: Сергей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Жизнь на веревке

Яна позвонила первой. Сказала «привет», надолго замолчала, потом попросила простить ее за несдержанную выходку. Иван тоже выдержал паузу, пообещал, но с условием, что она выполнит его просьбу. Яна стала выпытывать, но Иван был тверд, как сверло, и «бурил», куда и нацелил.

Яна обозвала его «узурпатором» и после затяжного вздоха дала слово.

Родин заехал за ней ранним утром: только-только проглянуло солнце. Он пресек ее попытки снова плюхнутся в постель, приказал взять смену белья, дорожный туалетный набор и под ручку, скулящую, слегка подталкивая, вывел в лифт.

За МКАДом Яна окончательно проснулась, зевая и потягиваясь, поинтересовалась:

– Ты можешь, наконец, сказать, куда ты меня сорвал в такую рань?

– Это – сюрприз...

– Тогда расскажи чего-нибудь, а то молчишь. О своей работе, например, какие-то страшные экстремальные случаи...

– Были такие... Про детский садик, хочешь расскажу? Работал как-то зимой на детсаде. Смотрю, снизу меня с серьезным видом разглядывает мальчонка лет четырех. Тут и второй к нему подходит, не менее серьезный малый заинтересованно спрашивает: «Петька, ты чего зыришь?» А тот – пальчиком на меня: «А я вот жду, когда этот дядя свалится оттуда!» А второй пищит: «Не-а, он же профессионал, сам не свалится». И тут решили меня сбить, стали кидать в меня снежками, после чего к ним еще человек семь детсадовских присоединилось. А я стал ловить снежки, целое ведро набрал, потом сам стал кидать с них. Все верещали от восторга.

– Не зашиб детишек?

– Да нет, они же в шубах были... Снежки, это ерунда. Однажды один бдительный дедуля принял меня за вора, высунулся из форточки и ножиком стал пилить веревки. Что-то объяснять ему времени нет. Дед конкретный. Так быстро я никогда в жизни не спускался. Успел добраться до земли. Потом деду настучал по балде за разрезанную веревку. Несильно. Но в основном народ нормальный, понятливый. Помню, выглядывает дедок в окно, спрашивает, чего, парень, делаешь? Говорю ему, швы я делаю панельные. «И нам, – спрашивает, – будешь делать?» И вам, говорю. А он мне: «Ну ты мне сделай получше, а я тебе стакан налью». А говорю, что пью только пиво. И он, представляешь, взял у своей старухи деньги, сгонял в магазин. В общем, когда я спустился, у меня к веревке были привязаны литр пива и таранька... А однажды у меня на уровне седьмого этажа лопнула веревка, пролетел метров пять, уже попрощался с жизнью и, слава богу, завис на страховке. Сердце в пятках, и еще полчаса пальцы не слушаются, тихо спускаешься вниз, бледный, как кефир... А самая опасная работа, знаешь, где?

– На телебашне?

– Нет. Это – чистка элеватора изнутри. Дело в том, что пыль, которая периодически накапливается от зерна, взрывоопасна, и курить там категорически запрещено.

– Ужас, – отреагировала Яна. – И зачем такая жизнь, на веревке?

– Промальпы, Янка, это чокнутые люди! Зато чего только не насмотришься за свою подвешенную жизнь. Пару лет назад мы заделывали межпанельные швы на пятиэтажке в Хорошевском районе. На четвертом этаже – кухонька, по виду стандартно убогая: грязные обои, обшарпанные окна, рваные занавески. А рядом комната в этой же квартире – полная противоположность: ковры, бархатные обои, стильная мебель, массивные портьеры. И тут вижу, камера стоит на штативе, и вдруг в комнату входит веселая компания совершенно голых девиц и парней. Все понятно, тут не пенсионеры живут, а порнуху снимают. Ну, заметили меня, по быстрому задернули шторы.

А однажды к нам джигит пришел, помогите, говорит, украсть невесту! Говорит, она согласная, романтику любит. Только чтоб все выглядело натурально! А страху-то девушка натерпелась, пока в руки жениха доставили.

– Дурак этот джигит был! – усмехнувшись, оценила заказ Яна.

– Да нет, просто с Кавказа.

* * *

Через два часа пути, когда позади остались прилепившиеся к мегаполису строящиеся и разрастающиеся жилые комплексы и потянулись вековые деревенские избы, невырубленные леса, Иван, наконец, решил сделать остановку, выбрав самое живописное место – на берегу реки.

Над стремительной водой еще клубится сизый туман, согреваемый пока не жаркими рыжими лучами солнца. В утренней тишине крики ранних птиц, выпархивающих из травы, чертящих диагонали в небе, разноголосицей напоминали разминку оркестра, еще неподвластного стремительной руке дирижера.

– Красота-то какая... – тихо сказал Иван.

– Понятно, – мрачно отозвалась Яна. – Ты решил меня утопить.

– А ты могла бы дирижировать пением птиц?

– Могла. Для начала бы отрепетировали «поплыли туманы над рекой...».

Яна сняла кроссовки и пошла к воде.

– Бр-р... Трава мокрая.

– Это роса. Если б поутру не было росы, то трава была бы не зеленая... – поумничал Родин.

– Синяя, что ли? – спросила Яна.

– Серая...

Яна присела на самом краю бережка, опустила в воду ладошку.

– Представляешь, эта река текла и сто, и двести, и тысячу лет назад. А люди стояли на берегу и смотрели, как текут ее воды...

– И только фотоаппарат может остановить течение реки, – сам себе тихо сказал Иван, достал аппарат и незаметно, как шпион, сфотографировал Янку.

– Поехали!

– Я буду купаться! – вдруг объявила она.

И тут же, не раздумывая, скинула с себя всю одежду и обнаженной осторожно вошла в воду, поплыла к другому берегу.

– Иди ко мне, вода теплая, как мамкино молоко, – крикнула она.

Иван глянул на оставленную машину, чертыхнулся, быстро, по-солдатски, разделся, побросав одежду на кусты, разбежался и ухнулся в реку.

Он быстро догнал ее, обнял. В воде ее тело приобрело дельфинью упругость, а кожа стала скользкой, как у русалки...

Очистим организм от урбанизации!

К 11 утра они подъехали к крепкой крестьянской усадьбе. Один только высоченный забор внушал уважение. И домашних животных, судя по голосам, хватало. Они шумно общались между собой, обсуждая вопросы пропитания. Надрывался горлодер-петух, ссорились бестолковые кудахталки-куры, трубно мычали коровы, заливался лаем пес, нежно блеяли ягнята. На заборе сидел пудовый рыжий кот и с наглым прищуром смотрел на пришельцев.

– Приехали. Выходим, – сказал Иван.

Яна с ужасом посмотрела на Ивана.

– Это и есть твой сюрприз?

– Это только начало.

Открыв дверь в воротах, вошли во двор. Первым их встретил здоровенный петух, который тут же бросился навстречу с сердитым кудахтаньем.

Пролаяла для порядку овчарка на цепи.

Из трехэтажного дома появился здоровенный кудлатый мужик в рубахе, расстегнутой до пупа. Это и был заматеревший на воле Петя Корытов.

– Душман, на место! – прикрикнул он собаке.

Иван кивнул на петуха:

– Что-то негостеприимно встречает... хозяин.

– Как посмел? – грозно заревел Корытов. – Хозяин... Мы сейчас этого хозяина на куриные котлеты пустим!

Разобравшись с животными, обнялись.

– Ну, командир, наконец-то приехал, – Петр с любовью глянул на Родина. – Уважил...

– Раньше как-то не получалось, Петро. А вот с подружкой в компании и собрались. Это – Яна.

– Петя...

Из дома вышла стройная, истинно русской, неброской красоты женщина с платком, завязанным по-деревенски на голове.

– А это моя хозяюшка. Веруня... – потеплевшим голосом произнес Корытов.

Хозяйка с достоинством подошла, подала гостям руку: сначала – Ивану, потом Яне. Смешливо заметила:

– Книксен делать не обучена.

Познакомившись таким образом, сразу позвала в дом завтракать.

Тут Петр изловчился и поймал потерявшего бдительность петуха. Тот отчаянно заверещал, утеряв перед курами все свое достоинство.

Вера всплеснула руками:

– Оставь ты петуха, на кой ляд тебе он нужен!

– Он гостям нагрубил! – сурово пояснил Петр. – Сделай нам из него куриные котлеты!

Яна испугалась.

– Да не надо, вы что? Я не буду есть из него котлеты!

– Да отпусти ты его! – заступился Иван.

– Ладно. Помиловали тебя... – Петр выпустил петуха. – Марш в курятник.

Петух встряхнулся, выгнул грудь и злобно кудахтнул.

* * *

– Вера, проводи гостей, покажи, где умыться можно. Туалет... У нас тут все цивильно, все свое, как на подводной лодке. Натуральное хозяйство. Год можем держать осаду.

В большой комнате на первом этаже была столовая. Длинный деревянный стол с лавками. По углам – образа в рушниках, самовар на шкафу, буфет, на стенах – групповые снимки боевого прошлого, детские портреты. Кадушка с фикусом, герань и фиалки на подоконнике.

Умывшись, сели за стол, накрытый льняной скатертью. На стол хозяйка проворно накрыла нарезанный черный хлеб, молоко в кувшине, потом появился творог, шкварчащая яичница с салом и прочая крестьянская снедь.

После дороги и купания в реке лучшей еды и не пожелаешь.

– Ну, а детишки где ваши? – спросил Иван, расправляясь со шматом жареного сала янтарного цвета.

– А спят еще, – сказала Вера.

– И сколько у вас их – двое?

– Трое у нас, – улыбнулась она ласково и чуть снисходительно.

Тут дверь приоткрылась, выглянула любопытная детская головка.

– Витек, иди сюда, иди к папке! – позвал Петя.

Трехлетний малыш оценил ситуацию и тут же вскарабкался отцу на колени.

– Это младший, самый шустрый, – погладил по льняным волосикам отец.

– Вспомнил, как после Чечни подбивал вас с Верой перебраться в город... – у Ивана затуманился взгляд. – И хорошо, что умней меня оказались. А теперь вот и сам приехал, с Янкой... Очистим организм от урбанизации. Да и поедем обратно.

– Живите, сколько хотите, – тут же отреагировала Вера. – Место в хате есть. А земли вокруг – до горизонта.

– Эт-точно, – поддакнул Петр. – И ни за какие коврижки мы в вашу урбанизацию не поедем... В общем, сейчас план такой. Это – завтрак так, легкая разминка. А на обед – будет посерьезней. Заколю барашка, к вечеру шашлыки будут, потрошки и прочая человеческая радость.

Хозяйка мягко осадила:

– Погоди ты с едой. Гости устали, может, хотят отдохнуть с дороги?

– Часок можно, не больше, – согласился с доводами Веры Иван.

– Вот и ладно. Вам как стелить, как мужу с женой?

– Как туристам, – ответила Яна.

– Ясно, значит, вместе.

Гости поблагодарили, встали из-за стола.

– Спасибо, хозяюшка, накормила досыта, – Иван приложил руку где-то между сердцем и животом.

– Спасибо, так вкусно! Никогда не ела деревенской пищи, – поблагодарила Яна.

– На здоровье. У нас тут все свое, в магазине только хлеб покупаем.

– А не скучно вам тут? – спросила Яна.

– Скучно тому, кому делать нечего, – разъяснил Петя. – А нам вот работы хватает. Детвору, вот, кормить, воспитывать надо. Ну, а если время остается, телевизор можно включить. Хотя, там всякую пакость показывают.

Петр взял под руки Ивана и Яну.

– Ну, пошли, покажу наше «натюрлих»-хозяйство.

Из соседней комнаты одна за другой вышли две девочки школьного возраста, вежливо, с деревенской учтивостью поздоровались.

– Здравствуйте!

– Это старшая, Любаша, – Петр самодовольно погладил бородку. – А это наша Надюша.

Младшая дочка засмущались под взглядами гостей.

– Мать, ты корми народ, а мы – на фазенду, – сообщил Петр. – Сегодня суббота, детишки спят, сколько хотят.

* * *

Во дворе Петр горделиво расправил плечи.

– Живем на хуторе, свое натуральное хозяйство... Сами себя всем обеспечиваем. В чужой карман ни к кому не заглядываю, но и своего не отдам. Вот... Приехала раз сюда на драном джипе шпана, «мафия» районная, мать твою. «Оброк мужик – поясняют мне, – платить будешь!» «Хорошо, – говорю, – прямо сейчас и заплачу». «Молодец, – говорят, – понятливый!» Ага, понятливый, с детства таким был. Захожу в дом, беру «калаш», выхожу, стреляю по колесам, поверх их дебильных голов. Всех четверых рядком уложил в грязь и предупредил, что в следующий раз будет четыре трупа. Всех по одному найду в городе и замочу. А чтоб знали, кто я такой, посоветовал справиться в военкомате, где я служил и кем. И больше ко мне никто не совался.

– Тяжело в деревне без «калаша», – оценил Иван.

– Пойдем дальше. – Петр подвел к колесному трактору. – Вот помощника купил себе. Толковая машина, без нее как без рук... Ну, а ты как живешь, командир? – спросил Корытов.

– Работаю промышленным альпинистом.

– Это чего?

– Окна мою буржуям на высотных зданиях.

– Нравится?

– На жизнь хватает.

Петр встрепенулся.

– Погоди, у тебя ж две фирмы были?

– И никуда не делись. Кризис кризисом, а окна все равно мыть надо, и охранять то, что за окнами. А чтоб не задеревенеть, работаю иногда с ребятами на верхотуре.

– Теперь все понятно, – удовлетворился Петр. – А теперь пошли в свинарнико-овце-коровнико-курятнико-гусятник.

Это был приличных размеров утепленный ангар. Вера как раз доила корову. Яна сморщилась, стоически стерпела запах.

– Пошли, покажу нашу команду.

Они прошли мимо коровника с двумя коровами и телком, загона с овцами (Петр попутно показал барашка, которого ждет заклание). Дальше было куриное и гусиное «царство», и уже в конце ангара жили свиньи, сыто хрюкающие и отрыгивавшие после завтрака. Корытов почесал свиноматку за ухом, она глянула благодарно, почти человечьими глазами из-под рыжих ресниц: ее мучительно высасывали пяток молочных поросят, похожих на пшеничные батоны.

– Вот, мясо, яйца, молоко – круглый год, – подытожил экскурсию Корытов. – И на продажу остается. Коров кормим по голландской технологии, овец – по швейцарской, гусей – по хохляцкой, ну, а свиней, понятно, по немецкой.

– Ну, а курей? – поинтересовался Иван.

Петя без тени улыбки пояснил:

– Куры у нас с петухом – патриоты. Едят по-русски – рожь и пшеницу...

* * *

Яна, получив представление о хозяйстве, подошла к Вере. Она продолжала доить корову.

– Вера, а можно вас спросить? Вот у вас все по технологиям. А почему машинную дойку не применяете?

Вера, не прекращая доить, рассмеялась.

– Маня обидится и молоко перестанет давать. Наша Маня тоже ласку любит.

– А можно – я попробую, – загорелась Яна.

– Ну, попробуй.

Яна проворно села на место Веры, осторожно дотронулась до вымени. Не так ловко, но получилось, пенные горячие струйки брызнули в ведро. Но тут Маня стала проявлять недовольство.

– Вижу, вижу, не нравится, – ласково погладила буренку Вера.

Яна понимающе вздохнула и уступила место хозяйке.

– Молодец, – похвалила Вера. – Пальцы у тебя крепкие, не как обычно у городской девчонки. Ты кем работаешь?

– Я – скрипачка, – просто ответила Яна.

– Вот как? – обрадовалась Вера. – А я на баяне умею играть.

– И я умею, – весело добавила Яна.

Женщины рассмеялись.

* * *

Петр, глянув в сторону развеселившихся женщин, заметил:

– Кажется, они подружились... А что за девчонка твоя – невеста?

– Подружка, – тихо ответил Иван. – Познакомился случайно. Привязалась... Да и я к ней. Она – студентка консерватории, скрипачка. Золотая молодежь, блин. Затащила меня в ночной клуб, а там наркоту почти в открытую жрут. Экстези, знаешь?

– У нас такое не едят, – веско ответил Петр.

– И представляешь, – продолжил Иван, – какой-то подонок подходит, Яне таблетку предлагает, да еще и мне! Я вырвал эту заразу у Янки, расплющил... А меня не поняли. Ну, я и дал в табло – этому уроду.

Подошла Яна.

– Я не помешала мужскому разговору?

– Нет, что ты! – Иван обнял ее за плечо.

– Эх, ребята, – вздохнул Корытов. – Как мне не хватает помощников. Сынишка пока подрастет...

А мальчонка возился во дворе с деревянными брусочками, строил только ему ведомое сооружение.

– Вместе б на хуторе жили, – продолжил Петр. – Я бы вам шикарную избу срубил, десятистенку, а то и двадцати, детишек бы нарожали! Развернулись бы!

Яна скептически усмехнулась.

– Вот, если б Янка согласилась, то я б остался! – загорелся нешуточно Иван.

– И мыл бы окна в курятнике... – усмехнулась Яна.

Петр веско отрубил:

– Окна надо мыть везде...

Тут уж никто не спорил.

Виски с кумаром под мамочкин спич

До конца каникул оставалось еще три дня, а Глеб и Кристина уже пресытились Москвою, ее скучными кондовыми клубами, тусовками, всей этой третьеразрядной субкультурой. Они уже были готовы проститьЯнку за этого нелепого придурка-альпиниста, ну, а если по-честному, просто соскучились по ней, по ее забористой энергии, неистощимым выдумкам и проказам на грани острых конфликтов с окружающей унылой средой. Кристина пару раз набирала номер Яны, но неизменно получала «нет доступа». И все из-за этого обалдуя... Ушла в ночь, куда, с кем, с ним или с другим. Исчезла, как провалилась.

Планов на вечер не было. Глеб и Кристина скучали в квартире элитного дома на Рублевке, которую мама купила пару лет назад. Они сидели полуутопленные в креслах, щелкали по очереди пультом, переключая бесконечные телеканалы, и пили найденный в баре двадцатилетней выдержки шотландский виски со льдом.

– Чувствуешь, слегка дымный вкус? – смаковал Глеб.

Кристина отпила очередной глоточек, закатила глазки к потолку.

– И еще бы я сказала, слышатся тона хереса и фруктов.

– И куда это Янка пропала? – у Глеба были и свои резоны вспомнить о ней. Он втайне рассчитывал, что Янка, разругавшись с альпинистом, может «подписаться» на небольшой, ни к чему не обязывающий, дружескийсекс. Как обоюдный прощальный подарок перед отлетом в добрую старую Англию.

– А вдруг этот Ваня – сексуальный маньяк? – мрачно предположила Кристина, не глядя, продолжая щелкать переключателем каналов. – Может, в милицию обратиться?

– Ты чего – сеструха! Хочешь тут застрять, как свидетельница? Но я думаю, он не такой дурак, так засветиться в кабаке... Как ты думаешь, она пошлет его?

– А тебе-то какое дело?

Глеб натужно засмеялся.

– Хочу его заменить.

– Дурак, что ли? Мы же друзья!

– А что мне делать, если я остро испытываю к ней уже не дружеские, а общечеловеческие чувства мужчины к женщине.

– Да какой ты мужчина! – хмыкнула Кристина и отпила очередной глоток. – На себя в зеркало посмотри!

– А ты думаешь, со своим барбосом спишь, так и большая уже!

Кристина вспыхнула:

– А вот это – не твое собачье дело, щенок!

Неизвестно, до чего бы дошла перепалка между братишкой и сестренкой, если б на одном из телеканалов не появилась внезапно их мама. Депутат Госдумы Эмма Благородова выступала с трибуны на каком-то форуме.

– О, наша мамка толкает спич! – закричал Глеб. – Не переключай, давай послушаем.

«Наркоманию победить в отдельно взятой стране невозможно, – вещала мама с экрана твердым мощным голосом трибуна. На ней было платье всего лишь из двух цветов: черного и белого (Кристина знала, что оно стоило 15 тысяч долларов). – Мы должны признать это, как и тот страшный факт, что растет число наркоманов, особенно среди молодежи. Но мы не можем закрывать глаза на истину: им ежедневно необходимо удовлетворять свою наркотическую зависимость. И у нас нет другого выхода, и это, господа, наиболее цивилизованный путь: надо легализировать наркотики для наркоманов и продавать их в аптеках. И тогда все наркоманы – под учетом. Под жестким, я бы сказала, жесточайшим контролем выдаем им наркосодержащие препараты и под контролем контролируем».

Закончив, Благородова под жидкие аплодисменты ушла с трибуны.

– Мамка заговорилась... – усмехнулась Кристина.

– Помнишь, мы эту ее лабуду в Интернете читали, – зевнул Глеб.

– Ага, «народные аптеки для наркоманов».

Глеб вдруг предложил:

– Ну, если мамка дает добро, давай, сеструха, покумарим.

– Давай! – не раздумывая, согласилась Кристина.

– Ну, иди возьми в коробке от сигар.

– Если ты джентльмен, мог бы и обслужить даму, – Кристина закинула ногу на ногу.

– Кошка-наркошка! – обозвал Глеб, потом, однако, встал, принес коробку из-под сигар, достал оттуда папиросу, набитую марихуаной. Подпалил, пыхнул пару-тройку раз, потом передал сестре.

– Мамка не учует? – томно произнесла Кристина.

– Так ведь разрешила ведь...

Когда бараны аплодируют

А мамка, то есть Эмма Благородова, находилась в этот момент на деловой встрече в условно богатыхапартаментах. Собственно говоря, само офисное помещение было вполне обыкновенное, в современном дизайне, с кожаными диванами и креслами, необходимой техникой.

Эмма знала, что в этих апартаментах весьма богатые люди заваривалимиллионные и миллиардные дела, на том самом столе, на котором сейчас находились две заваренные чашечки кофе и пепельница под ее изящной дамской сигареткой.

Про своего собеседника, которого называла просто Мирза, она знала, что несколько лет назад он был то ли майором, то ли подполковником МВД одной из среднеазиатских республик. Потом занялся посредническим бизнесом и поднялся до уровня, говоря обтекаемо, «главного координатора стратегического направления».

«Почему все азиаты так любят блестящие костюмы?» – подумала она, ненавязчиво изучая Мирзу. Ему позвонили по телефону, и он, извинившись, бодро залопотал на родном языке. «Хотя, под седину, может быть, и сойдет». Крупная голова, высоко поставленные уши, мясистый нос, наметившееся брюшко. «Сколько ему – лет сорок пять? Года через три-четыре брюхо будет вываливаться», – безжалостно приговорила Эмма и мысленно огладила свое безупречное и в сорок три года тело. Фитнес, тренировки, бассейн. Одинокой женщине надо любить себя, пока дождешься, что кто-то еще полюбит. С мужем она развелась лет пять назад, поняв окончательно, что он законченный неудачник. Он и до сих пор работает в издательстве то ли «Дрофа», то ли «Выдра».

Мирза закончил телефонный разговор и поднял на нее маслянистые глаза. «Был бы он в моем вкусе, – подумала Эмма, – я сказала ему: твои глаза, как черный жемчуг, такие же глубокие, как глубины морские...» Она даже усмехнулась, представив, как он округлил бы свои «маслины». Мирза заметил усмешку, понял, что на его счет, но не отреагировал. «Ничего, не будешь болтать на своем языке в присутствии женщины. Не в Азии».

– Я слушал твое выступление на форуме, как его там... – начал он разговор.

– Международный форум независимых политических технологий, – небрежно произнесла Эмма.

– Да, наверное... Когда эти бараны аплодировали тебе, я, представляешь, тоже не удержался от аплодисментов!

– Но ты, наверное, по другомуповоду выражал свой восторг? – уточнила Эмма. – Кстати, до этого я выступила по этому же вопросу и в Госдуме.

– Я знаю, – с улыбкой кивнул Мирза. – Мои специально обученные люди записали это выступление.

– И теперь прикинь, сколько изданий растиражировали мое выступление! – напомнила Благородова.

– Прикинул, дорогая Эмма.

Он встал, подошел к стенному сейфу, замаскированному под книжную полку, открыл его цифровым кодом и ключами, достал аккуратный дипломат. Не без эффекта положил на стол, раскрыл, набрав еще один код. Содержимое было приятно и на вид и на ощупь. Эмма взяла наугад пачку долларов, быстро проверила и положила обратно.

– Не трудись, все, как в аптеке... – вальяжно успокоил Мирза. – Кстати, насчет аптек. Если ты протолкнешь указ о разрешении продавать наркотики в аптеках наркоманам, ты получишь в тысячу раз больше, чем сейчас.

Эмма едва заметно кивнула.

– Кстати, а где обещанная купчая?

– Ну, ты не надумала покупать замок в Шотландии с привидениями? – засмеялся Мирза.

– Я возьму его в аренду, – небрежно сообщила Эмма. – На время. Пусть мои детки потешатся, поохотятся за призраками...

Она мило улыбнулась, представив, как дети оценят ее прикольность. С возрастом все труднее завоевывать расположение собственных детей. Все время уходит на решение, как она про себя называла, «государственно-личных вопросов».

– Значит, вилла на Лазурном берегу? – барственно произнес Мирза.

– Да, – решила Эмма.

– Хорошо.

Мирза протянул Благородовой плотную полиэтиленовую папку с кипой документов.

Эмма нацепила на нос стильные очки, стала внимательно просматривать документы.

– Как только в аптеках начнут продавать дурь, количество наркоманов возрастет в сто, потом в тысячу раз, – откинувшись в кресле, стал рассуждать Мирза. – И этот шквал безумцев уже никто не сможет остановить: ни менты, ни полицаи, ни Госдума, ни президент. Мы всех подкупим, и будем эшелонами гнать героин в эту страну.

Эмма, не реагируя на кошмарные замыслы, по-прежнему внимательно изучала документы.

– Как будто все в порядке... – подчеркнуто деловым тоном произнесла она.