Текст книги "Смех с причиной…"

Автор книги: Сергей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

СОРМ

– Это не телефонный разговор, – отвечаю я другу на предложение съездить с «девчонками» на рыбалку.

– Ты прямо, как во времена социализма, – засмеялся друг. – Помнишь, возле служебных телефонных аппаратов вывешивали таблички: «БУДЬ БДИТЕЛЕН – ВРАГ ПОДСЛУШИВАЕТ!».

– Помню, помню, – отвечаю, – только всегда думал: «Это сколько ж надо наплодить врагов-шпионов, чтобы с утра до позднего вечера они подслушивали всё подряд: жалобы бабушке на больной животик у ребёнка, сладкие вздохи любовников, разговоры пенсионеров о действии слабительного… вылавливая в этих разговорах что-либо ценное. Много работы было врагам! Да ещё надо было уметь подключиться к телефонным сетям, а кругом бдительность КГБ!».

– Ну ладно, осторожный, прощён. Хотя кое в чём ты и прав. Время идёт вперёд! Сплошь и вокруг рядом – человека заменяют умные автоматы. И вообще. Сами будем слушать себя, чтобы уберечь себя же от своих же террористов и прочих затей с убийствами. Слышал, небось, про систему СОРМ?

– Это про уборку мусора в Москве, что ли? – отвечаю.

– Да нет! СОРМ – система оперативно-розыскных мероприятий. Теперь мы сами себя можем контролировать! Не привлекая врагов для подслушивания. СОРМ установлен на каждой телефонной станции.

Устроен автомат просто: заложили в его память наиболее употребляемые народом слова: бомба, взрыв, доллар, евро, чёрный нал, террорист, теракт, взрывчатка, наркота, гексоген, обналичить, и немного добавили по фене: замочить, и прочее разное такое популярное.

Как только услышит автомат слово из этого лексикона – враз включает магнитофонную запись и красную лампочку… А далее уж сам понимаешь. Телефонные переговоры не обеспечивают секретность…

– Неужто, и правда есть такая система? – спрашиваю друга.

– Есть! – говорит.

Решил я проверить. Позвонил сам себе из телефона автомата, предварительно взяв в рот шарик от пинг-понга (это чтобы меня потом нельзя было опознать) и говорю жене: «У вас можно обменять чёрный нал на доллары и нелегально переслать за границу?».

Прихожу домой – жена говорит: «Звонил какой-то сумасшедший, предлагал менять чёрный нал…»

– Забудь, – говорю. – Наверное, ошиблись номером.

Утром посмотрел в окно – перед домом стоит чужая чёрная легковая машина, а в подъезде мне встретился курящий незнакомец в спортивной шерстяной шапочке

Вечером возвращаюсь с работы. А он всё курит, и при виде меня ботинки стал перешнуровывать…

На следующее утро машина поменялась: с виду та же, только номер другой. А человек в подъезде всё курит уже вторые сутки и всё в той же шапочке спортивной.

– Я снова звонить с пинг-понгом во рту, уже с более серьёзной проверкой: «Завтра привезём маслята[6]6
  маслята – патроны


[Закрыть], антрацит[7]7
  антрацит – наркотики


[Закрыть], яманные очки[8]8
  яманные очки – фальшивые документы


[Закрыть]. Готовьте бабло[9]9
  бабло – деньги


[Закрыть] и не вздумайте амура[10]10
  амур – денежная кукла


[Закрыть] впаривать! И с янычарами,[11]11
  янычары – оперативные сотрудники спецслужб


[Закрыть] повнимательней!

С утра у дома уже дежурит микроавтобус с рекламной надписью «Персидские ковры с доставкой на дом!». И человек в шапочке всё курит в подъезде. Я уж здороваться с ним стал, хотя он, увидев меня, каждый раз наклонялся перешнуровать ботинки.

Через неделю такой жизни почувствовал я в подъезде что-то непривычное.

В лифтах уже не пахнет мочой, пластиковые кнопки с номерами этажей перестали поджигать. На стенах больше не появляется новых надписей. Дверки у почтовых ящиков никто уже не выламывает. Пропали пустые бутылки от вина и водки. В подъезде поменяли перегоревшие лампочки. Вечерами влюблённые пары перестали целоваться на подоконниках…

А всё благодаря человеку в шапочке – за дежурного по подъезду его принимают.

Вижу, СОРМ работает!

2006 г.

Безопасные покойники

Вот вы меня послушайте! Чтоб вы знали, я был директором клуба в Томске много лет.

И не надо мне рассказывать… И не надо учить меня жизни…

Теперь я – Мейер Моисеевич – вас буду учить.

Вот вы думаете: директор! А что такое директор? Это я вам сейчас скажу.

Директор отвечает за всё: цветы в вазонах вместо окурков; туалет не засорен; лампочки многие работать должны – светиться, то есть; семечки в зрительном зале – явление отрицательное; во время фильма на последнем ряду, извиняюсь, не должно быть никакого бытового разврата.

Спрашивается: что я столько лет держусь за эту должность?

Тут много есть хорошего.

Стулья приставные, а то и целый ряд. И ещё балкон.

Не поняли? Это когда программа забойная (аншлаг, по-нашему). То есть, для вас мест совсем нет. И ещё очень многим хочется.

Так я же могу продать неучтённых двести билетов на балкон, а то и на самой сцене рассадить по краям человек сто. Соображаете выгоду?

Плюс буфет мне ежедневно демонстрирует уважение.

Так что езжу я только на такси…

Кроме того – ремонт здания. Достойно оно должно выглядеть: как очаг культуры, а не заболевания. А уж два слоя краски или один… и сколько ушло шпаклёвки, лака, дерева и прочего цемента – никакой Бетховен вам не подсчитает. Поэтому на даче у меня царит высокая культура и аккуратность внешнего вида.

Контроль? Вы думаете, они умнее Мейера Моисеевича?

Клуб мой при режимном предприятии. Так что контроль пусть сначала выпишет пропуск и получит допуск к секретности… Мы ведь делаем (не верите – спросите в городе кого угодно) современное лазерное оружие!

Казалось бы, всё было хорошо. Но идеология! Причём чем дальше – тем хуже!

Бывало, ещё во времена Брежнева, возьмёшь у друга в Госфильмофонде западную картину с раздеванием и прочими последствиями и напишешь: «Закрытый просмотр». Вот вам и аншлаг и, как я уже пояснял, полный балкон.

В перестройку тоже ещё куда ни шло. Т.е. всё шло туда – куда надо.

А теперь? Казалось бы, демократия. Ан, нет! План мероприятий, пожалуйста, в вышестоящий орган и на месяц вперёд. Орган этот, между нами говоря, вообще не стóящий. Но контролирует меня и докладывает дальше наверх. Кому уж там – не знаю… там, через ступеньку, уже господь Бог.

– Не видим, – говорят, – никакой патриотической направленности в работе.

Это у меня, проработавшего на этом посту более 40 лет! Почётные грамоты негде на стенах вешать! А нынче: никаких закрытых просмотров. Кому они теперь нужны, когда на голубом экране полно «голубых» и прочего такого…

– Давай, – твердят, – нажимать на патриотизьм.

Я, конечно, их патриотизьм знаю, как они бегут наперегонки портреты менять. Ну, ладно, нажал. Позвал разных современных звёзд (поп – теперь называются) и певцов разных оперных. Широкую дорогу российской культуре!

Ан, нет! Снова не угадал! Начались склоки и разборки. Кто громче поёт?! Почему пригласил этого, а не того?!

А я что, знал про их связи в Госдуме?

Для патриотизьма, подумал, лучше всего отмечать юбилеи этак лет за 200, лучше – 600 (до наших дней). Дело это проверенное. Особенно хороши битвы там разные. Где мы победили.

Правда, есть современные историки, которые клевещут, что битва под Аустерлицем на самом деле была под Москвой. А какая разница для патриотизьма, если мы победили?!

Тоже не все довольны остались. Где современность, спрашивают?

Решил позвать писателей. Но писатели разные сами на знают, за кого призвать голосовать… Запутались, кого прославлять… мнение меняют к каждым выборам… Никакой предсказуемости.

Власти обиделись, перестали давать деньги на ремонт здания очага культуры.

Стала ветшать дача.

Призадумался я и понял! («Эврика!» – раньше называлось).

Подальше надо от реальной жизни!

Самые безобидные, думаю, это композиторы. Организовал я вечер памяти известного в 40-60-х годах композитора по случаю 100-летия со дня рождения. Всё чинно и патриотично. Песни про Родину, дыханье полной грудью, свежесть полей, просторы, светлое будущее…

Вдруг – всеобщее оцепенение. Смотрю, этот самый композитор выходит живьём на сцену в бабочке и – к микрофону. Сначала рассказал, как они общались со Сталиным, Хрущевым и Брежневым. Потом про начало войны что-то уж совсем шокирующее, а затем сел за рояль и про нынешнюю власть такие частушки стал петь…

Теперь отмечаю только даты и юбилеи, чтоб не менее 150 лет со дня рождения.

Эти ребята уже проверены. Покойнички ничего нового, неожиданного не скажут. А живого возьми? Ещё неизвестно, что он завтра и про кого напишет или споёт.

Подальше надо от реальной жизни!

Только народ плохо стал ходить на эти мероприятия.

Поэтому на пенсию ухожу я, вот и разоткровенничался с вами…

2006 г.

Апатитов у нас…

Апатитов у нас до… ну очень много. Узнал я это в шестом классе на уроке экономической географии.

Правда, закопаны апатиты были не в моём городе – Москве, а где-то за Уральским хребтом. Хребет этот на карте действительно напоминал позвоночник крупного рогатого скота. Такой хребет я видел в магазине «МЯСО» под ценником с надписью «вырезка».

А где я в этом возрасте я мог видеть другой хребет?

Так вот, апатиты в СССР были в изобилии, в отличие от Запада, где их, видимо, было очень мало. Это пробуждало во мне смутные юношеские надежды на счастливое будущее и оптимизм… Хотя, что такое апатиты, и для чего они употребляются – я собственно и не знал. Но всё равно гордился, что по запасам этих апатитов мы занимаем первое место в мире! Но и этого оказалось мало! Радость и гордость за свою страну стала ещё больше: выяснилось, что и серого колчедана у нас больше всех!!!

Взволнованный, я стремительно шел из школы домой сообщить эту радостную новость родителям.

По дороге смотрел на прохожих снисходительно: надо же, у нас такие богатства! А они идут по улице не радостные, в мятой и явно не новой одежде, стоптанных ботинках… озабоченные решением своих каких-то совсем частных проблем…

Прошло 30 лет.

Я уже закончил школу. Но новые, волнующие и не совсем понятные слова продолжают появляться на свет.

ПРОФИЦИТ государственного бюджета. Дефицит помню, и что это – хорошо знаю. А профицит – это когда всё наоборот? Когда банки переполнены деньгами, и снова можно гордиться?

Понял.

Горжусь.

Это когда денег так много, что они не помещаются в своих банках. Ну совсем нет места. Так их много. И употребить неясно куда. И так уже всё переполнено.

Пришлось даже стабилизационный фонд России держать в Америке. Пусть завидуют.

Хранят и завидуют. А фонд – наш!

Радуюсь!

Смотрю на прохожих исподтишка. Не радостные они какие-то. Опять большинство озабочено решением своих каких-то совсем частных проблем… Думают, наверное: «Что толку от такого богатства, если их частные проблемы не решены».

Ну и народ!

2006 г.

Популярность

В интеллектуальном плане меня – писателя – с Германией сближают сразу три вещи: во-первых, здесь живёт мой родной брат, и мы ходим с ним в хорошие рестораны; во-вторых, уже шесть лет я регулярно публикуюсь в журнале «Литературный европеец», который (что немаловажно!) всегда печатает большие фотографии авторов; в-третьих, некоторые мои книги (с моим же фотографиями на обложке!) продаются здесь в магазине «Русская книга».

Хороший ресторан в Германии – всегда полон, но наша небольшая компания места заказала заранее.

Хороший ресторан в Германии может отличаться ещё тем, что на столах меню просто нет. Зато к вам подходит сам повар и рассказывает, какие блюда приготовлены сегодня, почему он их вам рекомендует, и с какими винами эти блюда сочетаются.

Как истинный российский патриот немецкого я не знаю и положился на вкус брата, но про себя подумал: «Надо же, меню нет! Держи теперь весь вечер в голове цены – вместо интеллектуального общения».

Вскоре начинаю замечать, что публика с соседних столиков с интересом поглядывает в мою сторону и особенно, как мне показалось, женщины. Эти, смотрели в мою сторону как-то даже изучающе. С некоторыми я попробовал встретиться взглядом и в ответ получил доброжелательную улыбку.

«Неужели узнают?» – с тайной гордостью в душе, скромно подумалось мне.

«Но вдруг это не меня?», одновременно пронзила неприятная мысль.

Сижу, краем глаза не прекращаю наблюдение. А тело уже само принимает величественные позы. Подбородок поднимается. Взгляд становится возвышенно-стремительным, слегка глядящим в будущее – как и положено настоящему инженеру человеческих душ.

Начинаю вновь посматривать на публику, но уже слегка расслаблено-снисходительно. Встречаюсь со взглядами – в ответ улыбаются. Узнают!

Эх, видела бы сейчас меня Леночка из 10-го дома – наверняка по-другому отнеслась бы к моему недвусмысленному предложению!

Попробовал делать некоторым приветственные помахивания рукой – улыбаются, приветствуют взаимно. Причём точно мне. Без сомнений!

«Ну вот, – думаю, – так незаметно подкралась писательская популярность.

Причём не в Чехии, где живу уже пятнадцать лет, а именно в Германии!

Вот она, значит, где – страна передовой интеллектуальной культуры!».

Как каждый увлекающийся собой писатель, всегда ношу при себе несколько экземпляров книги и дорогую перьевую ручку: подписывать.

Мысленно стал подсчитывать количество потенциальных поклонников и с огорчением осознал явную нехватку книг для раздачи автографов.

За улыбками и взаимными приветствиями прошёл ужин. Расплатились.

Я встал из-за стола и тут только увидел, что за моей спиной висела большая зелёная доска… на которой мелом было расписано меню с ценами. Она-то и привлекала внимание посетителей.

Никто не обратил на меня внимания, когда я выходил из зала.

И не верьте в высокую немецкую культуру, особенно в отношении русских писателей!

2005 г.

Дамская сумочка

Больше всего современные артисты ненавидят дамские сумочки.

Вы уже поняли, о чём речь?

Сколько бы на дверях театров и концертных залов ни рисовали перечёркнутый мобильный телефон – ни один спектакль не обходится без «призывных звонков».

Вначале это было круто, когда прямо во время спектакля можно было закупить партию настоящих немецких кроссовок Адидас из юго-восточной Азии. Да ещё при этом победно посмотреть на окружающих: это вам не «Быть или не быть?».

Теперь, когда мобильные телефоны есть даже у школьников, звонки в зале выглядят просто неприлично. Но тут выяснилась одна особенность. Выяснилось, что хотя мозг, расположенный у женщин в верхней части черепной коробки и не уступает по весу мужскому, его работа происходит совершенно по другим законам…

Вспомните, например, когда женщина за рулём спрашивает дорогу, и ей сообщают, что надо повернуть направо – она соглашается и поворачивает НАЛЕВО.

Поэтому мобильный телефон, находящийся на дне её сумочки, она в театре не отключает всё равно. И вот когда он зазвонит, женщина начинает почему-то оглядываться вокруг, словно звуки эти происходят не из её сумочки, а от соседей. А затем только начинает нервно перебирать содержимое: ручка, жвачка, визитки свои и чужие, расчёска, проездной билет, салфетки, косметика, духи, шоколадка, монетки – в том числе и старыми деньгами, чеки, пуговица, ключи, лекарства, зубочистки, календарик за прошлый год, блокнотики…

И это только содержимое одного отделения, а их три!

Попробуй, найди тут телефон…

И всё-таки мы их любим, женщин.

Хотя иногда они поворачивают налево…

2006 г.

Техногенные козлы

– Бабуля, ну как ты там? Здорова?

– Здорова, здорова, внученька. У нас в деревне все, кто был нездоров, – уже на погосте. Самые живучие только и остались.

– Бабуля, я к тебе летом приеду, как только сдам сессию.

– Чего, внученька сдашь? Не поняла.

– Да экзамены, бабуля. Эк-за-ме-ны.

– Приезжай, приезжай. Попьёшь молочка парного. А козлёночка помнишь, поди? Теперь он вырос в большого козла. Упрямый, чёрт!

– У нас, бабуля, в городе козлов тоже полно.

– А что же они там едят-то, в городе? Упаси Господи?

– Да водку они пьют, бабуля.

– А, поняла. Это вы, городские, теперя мужиков козлами называете. А я тебе с осени огурчики солёные сохранила, яблочки мочёные. Суп тебе сварю из белых. Этой осенью их тьма народилась, я и насушила. Ну а твои-то как дела? Что я всё о себе, а телефон-то, поди, дорогой.

– Да, бабуля. Телефон дорогой. Кстати, кредит надо набить. Вообще, думаю отказаться от «Оскара» и перейти к «Ти-мобайлу».

– А кто это, внученька? Ты мне никогда про Оскара не рассказывала. Жених твой, что ли? Только имя какое-то странное, не наше – Оскар. А чем тебе Тимофей больше приглянулся?

– Да нет, бабушка. Это так теперь сети мобильников называются.

– Ничего не поняла! Каких могильников? Что за сети? Ты что, запуталась с этими мужиками? Да ещё кредит кому-то хочешь набить…

– Эх, бабуля! Ладно. Ничего ты не поняла. Это я про телефоны всё говорю.

– Да знаю я, что ты со мной по телефону всё говоришь. Не такая уж старая. Понимаю. Ты мне про жизнь свою, про жизнь расскажи.

– Да ничего особенно нового. Учусь. Да, вот, радость у меня: купила себе недавно ноутбук!

– А для чего тебе бамбук?

– Сама ты, бабуля, «бамбук». Не обижайся! Это так миникомпьютер называется в форме чемодана.

– И чего ж ты – с чемоданом теперь по городу ходишь? Бедная! Я помню в молодости, сколько натаскалась энтих чемоданов-то. Война. Переезды…

– Да нет. Бедные как раз сидят дома, у компа. А у меня последняя модель с жёстким диском на 60 гигабайт! Так что памяти хватит и на последнюю версию «Виндоуз» и на любой «Фотошоп».

– Ты чё, внученька, на английский-то перешла? Забыла, что ли, что у нас в деревне и по-русски-то почти не говорят. Один мат… Но природа у нас очень хорошая, так что ты всё же приезжай. Да и кошка у нас окотилась. А я тебе буду блинчики готовить с малиновым вареньем!

– Нет, бабуля. Мне блинчики нельзя. И так пью «Адипекс».

– Так не пей свой, который на А, если от него толстеют! Вот у нас в деревне женщины ценятся крепкие, чтоб без врачей и докторов могли жить да за скотиной ухаживать, ну и по огороду, конечно, рано вставать.

– Ну ладно, бабуля, мне пора идти коллоквиум сдавать, потом ещё надо в фитнесс зайти, на курсы суггестологов успеть, а вечером буду в Интернете сидеть допоздна.

– Ничего не понимаю. А чтоб живот не болел, выпей крепкого чаю с сахаром и не ешь полдня. Пройдёт, и в Интернете (так теперь, по-вашему?) сидеть подолгу не будешь.

Ох, беспокоюсь я о тебе, внученька. Слова какие-то диковинные, нехорошие у тебя в голове. Не дошло бы к беде…

– Нет, бабуля. Всё хорошо. Время теперь такое – техногенное. Целую тебя. Пока!

– До свиданья, внученька. Ты там будь поосторожнее с этими техногенными козлами. Тут у нас Надюшка, помнишь, встречалась со Спонсором – теперь одна ребёночка воспитывает.

Ну и имена теперь, прости Господи!

2006 г.

Противный

Игорь Савельевич регулярно платил за квартиру. На этот раз свой гражданский долг он решил исполнить в помещении сбербанка на Пушкинской площади в Москве.

Преодолев подземный переход, сплошь заставленный ларьками со всевозможными нужными людям товарами и удачно ускользнув от объятий расположившихся на ступеньках торговцев щенками, укропом и энергоукрепляющими амулетами, он вошёл в помещение сбербанка. Три окошка. Три небольшие очереди. Три одинаковые девушки-кассиры. Быстро оценив социальный состав очередников, опытный Игорь Савельевич выбрал свою очередь и занял за противным на вид «новым русским». Этот пусть и напялил на себя золотой перстень, но хоть сможет быстро заполнить необходимые бланки, почему-то с неприязнью подумал он. Не вставать же, право, за пенсионером у соседнего окошка. Этот пенсионер наверняка не сможет правильно заполнить витиеватый бланк, рождённый в воспалённом мозгу чиновников со всеми этими кодами ОКПО, номерами ИНН, 10-разрядными номерами счёта получателя и т.д. К тому же пенсионер наверняка плохо видит, да ещё забыл дома очки. Словом, настоишься за ним.

Как-то раз Игорь Савельевич на спор попросил заполнить бланк молодого парня с условием вместить 10-значный номер счёта получателя в крохотную рамку, отведённую для этого чиновниками-составителями. Конечно, он выиграл пари.

И сейчас Игорь Савельевич не ошибся в своих прогнозах.

Всё было именно так, как он предполагал.

Его очередь двигалась достаточно быстро. Вот уже к окошку подошёл «новый русский», как окрестил его Игорь Савельевич. Ишь, развелось их здесь. Разглядывая его затылок и короткую стрижку, он всё более наполнялся антипатией. Хотя в парне ничего уж такого необычного и не было. Аккуратная одежда. Чуть толстоват, чуть короткая шея. Дорогие начищенные ботинки. Пресловутый золотой перстень на пальце. «Жирует», – подумал Игорь Савельевич. Ну вот, поздоровался с девушкой в окошке: чувствует себя хозяином жизни. Конечно отказался от сдачи…

А в это время у соседнего окошка разгорались события с пенсионером. Он оказывается пришёл за пенсией, но услышал от кассира, что деньги на его счёт ещё не поступили.

– Ну как же так, – взволнованным, прерывающимся голосом вопрошал пенсионер, просовывая трясущимися руками в окошко какие-то бумажки и вырезки из газет.

– Ведь в газетах написали, что пенсия будет выдана к празднику на два дня раньше!

– Вот вы в газету и обращайтесь, – парировала девушка, а нам пенсионные деньги перечисляют централизованно. Сразу во все сбербанки Москвы.

– Мне очень нужны деньги, – пытался объяснить пенсионер. – Как же сделать, чтобы они перевели мою пенсию?

– Никто вам лично пенсию переводить не будет, – объяснила кассир.

– А когда же приходить? Может, завтра?

– Завтра точно нет, послезавтра, – ответила девушка, требовательно постукивая лакированными ногтями у основания окошка, желая получить квитанции у следующего клиента, подчёркивая этим, что дискуссия закончена.

– А во сколько, в 8 утра уже будет? – продолжал интересоваться пенсионер.

– В восемь не знаю, приходите лучше после обеда.

– А неужели никак нельзя получить пенсию сегодня или хоть завтра утром? – не отступался пенсионер.

– Гражданин, я же вам всё объяснила, не мешайте работать, видите, какую очередь создали.

Огорчённый старик отошёл от окошка, но ещё долго стоял рядом, перебирая поражёнными артритом пальцами какие-то бумажки, пытаясь убрать их в истрёпанную, развалившуюся записную книжку. Но далеко от окошка не отходил, словно не понимая до конца безнадёжность своих ожиданий и всё надеясь на какое-то чудо.

Игорю Савельевичу это напомнило поведение голодных собак, которых отгоняют от дверей деревенского магазина, но которые упорно возвращаются к нему «дежурить» в надежде на доброго человека.

Игорь Савельевич уже оплатил свою квитанцию и собрался уходить, когда увидел, что «новый русский» тихо отозвал старика в сторону и спросил его:

– Отец, а сколько надо-то?

– Так ведь всю пенсию, две тысячи рублей.

– Возьми, отец, – так же тихо произнес парень и протянул старику три тысячерублёвых бумажки.

– Нет, нет, спасибо, – жалко и испуганно произнес старик. – Я уж как-нибудь где-то займу.

– Вот и считай, что занял у меня без процентов на 99 лет, – ответил парень, энергично засовывая в боковой карман старика деньги.

– Я перешлю, я верну… У меня умерла жена, – забормотал старик. – Напишите мне свой адрес…

– Не надо. Это не минует никого, – произнёс «противный» и решительно вышел из сбербанка.

2006 г.