Текст книги "Солёный ветер (СИ)"

Автор книги: Сергей Ольков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

   Его комнатка не могла бы вместить всю компанию. Всё прошло дружно и весело. Поэтому на митинге у Андрея болела голова после вчерашнего, и мысли были совсем не о празднике. А всё потому, что кто-то из парней, он даже не помнил, кто именно, спросил его: Поедет он или нет забирать сына из роддома? Скорей всего, вряд ли такая мысль смогла бы прийти в трезвую голову, понимающую тот факт, что речь идёт о семи тысячах километров. Кто-то сдуру ляпнул, а он сейчас вспоминал эти слова, и они бередили его душу, подогреваемую снаружи тёплым весенним ветерком. Он вспомнил ходившую среди курсантов училища легенду о том, как старшекурсники, вернувшись с удачной плавпрактики из заграницы, на спор летали в ноябрьские праздники в Москву попить пиво. Что и говорить, любителей погусарить в курсантской среде хватало. Эта легенда очень походила на правду. Авиабилет до Москвы стоил сто пятьдесят рублей. Для моряка загранплавания это были не деньги.

   Андрей вдруг вспомнил, что Ларион тоже был среди приглашённых к Абрамову. Значит, он сейчас у него дома. Мысли лихорадили голову. Телеграмма в кармане не давала покоя. Если бы не вчерашние слова, слетевшие с чьего-то пьяного языка, своей головой он никогда не додумался бы до такого, он это понимал. Ноги сами понесли его к дому, где жил Абрамов. Если бы он не знал его адреса, то ничего бы и не было. Но он знал. Поднявшись на второй этаж, Андрей долго звонил в дверь. За дверью было шумно. Дверь открыла Нина, жена Абрамова. Он поздравил её и попросил вызвать Лариона. Увидев Андрея, Ларион удивился:

  – Ты тоже к Абрамову? Чего опаздываешь? – Но Андрей перебил его: -

  – Нет, я по другому вопросу, – он замялся:

  – Тут такое дело... . У меня сын родился.

  – Слышал. Поздравляю, – похлопал его по плечу Ларион:

  – Так просто не отделаешься. Когда мастерам накрывать стол будешь за сына?

  Но Андрей говорил о другом:

  – Слушай, Леонидыч, у меня отгулы есть. Разреши мне отлучиться на несколько дней домой слетать. Хочу сына из роддома встретить.

   Глаза у Лариона округлились за стёклами очков:

  – Ты сдурел? – Но Андрей пробормотал, из последних усилий цепляясь за надежду:

  – Что такого? Самолётом всего шесть часов полёта и на месте. Я быстро. Туда и обратно, пока майские праздники.

   Он сам не понимал, как его язык осмеливается выдавать эти авантюрные слова. Ларион, оправившись от удивления, смотрел на него другими глазами:

  – У меня две дочки. Могу тебе только позавидовать, – махнул он рукой:

  – Ну, раз такое дело, даю тебе три дня. Время пошло. Чтоб на четвёртый день был на работе! Он повернулся и скрылся за дверью, вернувшись к застолью. Позже Андрей чувствовал себя виноватым перед Ларионом, который рисковал больше, чем он, давая своё согласие.

  Андрей не чуял под собой ног. Он кинулся в общежитие и вскоре был на пристани, где успел на дневной паром до Владивостока. У него не было никаких шансов на успех, но он не думал об этом, пока ехал шестьдесят километров в автобусе от Владивостока до аэропорта. В кассе он сходу купил билет на самолёт до Новосибирска и вечером уже летел в самолёте. Летом, чтобы купить билет на самолёт в отпуск, приходилось за месяц записываться в очередь, и каждый день ходить, отмечать свою очередь. Весной он ни разу не летал. От Новосибирска за час долетел до своего городка на маленьком самолёте местных авиалиний.

   Стоя на пороге роддома, Андрей не мог не понимать, что всё получилось, как в сказке, и эту сказку он сотворил своим безрассудным поступком.

   Когда нёс в руках от роддома до такси большой свёрток из толстого одеяла, перетянутый голубой лентой, внутри вдруг что-то шевельнулось. Он от неожиданности чуть не выронил свёрток из рук, напугавшись:

  – Ого! Он там шевелится! Всем стало смешно, а Андрей в этот миг понял, что там, в этом кульке из одеяла шевелится человечек, за которого он в ответе на всю дальнейшую жизнь. Он почувствовал себя отцом. Всю свою предыдущую жизнь он шагал по ней, как по лестнице, перешагивая с одной ступеньки на другую. На каждой из них он находился уже в другом качестве. Сначала школьник, потом курсант, потом мастер. А теперь он – отец. Это не просто ступенька, это постамент на всю жизнь. Как знать, понял бы Андрей это, почувствовал бы, не окажись он в тот день у двери роддома?

  Проведя два дня дома и успев вкусить все прелести бессонных ночей молодых родителей, Андрей улетел. Но получилось долететь только до Новосибирска. Билетов во Владивосток не было на двое суток вперёд. Аэропорт Толмачёво в любое время года напоминал забитый до отказа пчелиный улей, из которого все рвались улететь во все стороны. Андрей купил билет с датой вылета через три дня, дал телеграмму Лариону и вернулся обратно к семье ещё одним сюрпризом. Обратная дорога заняла больше времени.

   Надежды Андрея оправдались в том смысле, что Ларион не оторвал ему голову за его задержку. Более того, за это время ему ставили в табеле рабочие дни, единственно, на проходной жена Абрамова подмигивала ему, намекая о том, что несколько дней не видела его на проходной. Андрей торопливо проскакивал мимо неё, понимая, что она обо всём знает.

  Вернувшись на завод, Андрей вдруг почувствовал, что видит всё иными глазами. Рождение сына всё перевернуло в его голове. Его не покидала мысль, что ему надо будет везти Егора сюда, а ведь родина его там, где он родился и где родился он сам. Эта мысль не покидала его и вызывала внутренний протест. Он каждую неделю звонил жене по междугородней связи. Несмотря на рождение ребёнка, она сдавала выпускные экзамены и собиралась ехать к нему. В письмах и разговорах он убедил её в том, что никуда ехать не надо. Он сам вернётся домой, на свою родину. Что он будет там делать, чем заниматься – это не занимало его голову абсолютно. Мысль о возвращении вытеснила оттуда все мысли, весь здравый смысл, которым он до сих пор руководствовался.

   Всё лето он ждал отпуска, чтобы уехать и не и вернуться из него на этот завод, на этот берег, обдуваемый солёными ветрами океанских просторов. Он уже сдал в комиссионный магазин свой телевизор и отдал квитанцию Мажуге, чтобы тот переслал ему деньги на его новый адрес. Мажуга не был бы Мажугой, если Ларион не узнал бы от него о планах Андрея, который не хотел раскрывать их раньше времени. Но однажды Андрей с удивлением увидел в столовой Лариона пристроившегося с разносом за ним в очередь. Тот всегда обедал дома.

   – Ты чего удумал? – неожиданно начал Ларион, ставя на разнос тарелки, компот:

  – Ты куда собрался?

   – Как куда? – удивился Андрей не ожидая такого поворота: В отпуск.

   Ларион был явно не в духе:

   – Ты, давай, дурака не валяй! Ты что, уезжать собрался?

  Андрей рассчитался на кассе и пошёл с разносом за столик. Ларион сел рядом с ним. Суп и пюре с компотом не мешали ему говорить:

  – Ты чего удумал? Это что? Жена твоя мутит? Дай мне её адрес, я ей напишу! В чём дело? К зиме двухкомнатную квартиру получишь!

   Андрей мотал головой:

  – Нет. Дело не в жене. Она сама хочет приехать, да я против.

   Ларион поднял на него глаза:

  – Так в чём дело?

   – Понимаешь, Леонидыч, – Андрей крутил по столу стакан компота, уставившись на него и не глядя в сторону Лариона:

  – Там моя родина ... я там родился ... там мой дом.

   Ларион бросил ложку на стол и взъерошил свою шевелюру:

  – Родина, говоришь?! Родина – это там, где ты живёшь! А дом там, где твоя семья! Там и дом! Я пожил с тёщей, знаю, что это такое! Где ты там будешь жить?! У тёщи?! У тебя там есть жильё? – Андрей пожал плечами:

  – Я не знаю, где буду жить. Нет у меня жилья.

   Никакие слова Лариона не доходили до его головы, одержимой одной мыслью. Ларион видел это и понимал. Он отодвинул тарелки от себя:

  – Я думаю так, что надо взять тебя за шиворот и встряхнуть хорошенько, чтобы дурь выбить. А ещё лучше, так это дать тебе хороших трындюлей, чтоб ты за ум взялся!

   Андрей вдруг почувствовал благодарность к Лариону за то, что он так бьётся за него. Мог бы просто послать к чертям и дело с концом, а он специально в столовую пришёл.

   – Знаешь, Леонидыч, – начал он, с трудом подбирая слова и испытывая неудобство перед Ларионом за то, что не разделяет его взглядов:

  – Я на всё согласен и понимаю, что заслуживаю всего того, что ты хочешь со мной сделать. Делай, что хочешь. Я одно знаю, что такой работы у меня больше не будет, я это чувствую. Когда приходишь на работу и чувствуешь себя как рука в варежке – тепло, уютно и на своём месте. Не думал, что так бывает, но я это испытал. ... Зато буду дальше жить и знать, что такое возможно. Мог бы и не узнать... Теперь знаю... Это будет согревать мою душу. Я знаю, на что иду и что теряю, только ничего не могу с собой поделать. ... Делай со мной что хочешь.

   Ларион покачал головой:

  – Как ты это представляешь? Тебе никто не отдаст трудовую книжку. По закону не положено. Куда ты без трудовой?

  Андрей пожал плечами:

  – Не знаю. Будет проблема – буду решать. Ничего не знаю.

  Ларион встал из-за стола: Я сделал всё, что мог. Дело твоё.

  Он повернулся и ушёл, оставив на столе тарелки с обедом.

  В комнате Андрея почти не оставалось мебели. Шкаф и стол он вернул общежитию. Спал на диване, ел по вечерам на табурете вместо стола. До отпуска оставались считанные дни, когда вечером послышался стук в дверь и в комнату вошёл Абрам. Движения его не были уверенными и энергичными, как в цехе. Он покачивался из стороны в сторону. Комната наполнилась запахами, от которых Андрей вспомнил слова Абрама, что деньги он тратит не только на цветы. Это был как раз тот случай.

  – Можно? – спросил Абрам, присаживаясь рядом на диван:

  – Где у тебя стол?

  Андрей придвинул к дивану табурет. Абрам молча достал из кармана бутылку водки.

  – Зря ты, – начал Андрей:

  – Сейчас начнёшь, опять долго не выйдешь в рабочий режим.

  Абрамов открыл бутылку:

  – Где у тебя стаканы?

  Андрей принёс из раковины два чистых стакана:

  – У меня закуски никакой нет.

   Абрамов разлил по стаканам:

  – Зачем нам закуска? Тут закусывать нечего. Я ненадолго. Давай выпьем за тебя, – он протянул Андрею второй стакан. При всей своей ненависти к водке, Андрей в какой уже раз понимал, что это не тот случай, чтобы отказываться. – Вот так и спиваются. Неотвратимость незаметно переходит в потребность, – мелькнула мысль. Пока он думал, Абрам уже выпил. Андрей залпом впихнул в себя водку, надеясь побыстрей закончить это занятие. Когда он открыл глаза, проморщившись от выпитого, на табурете стояли наполненные стаканы.

   – А сейчас за кого будем пить? За тебя? – спросил Андрей. Но Абрам и без новых тостов был уже хорош. Он знал, что Андрей уезжает в отпуск с билетом в один конец.

   – Не понимаю, – пробормотал он, качая опущенной вниз головой.

   – Чего? – спросил Андрей, начиная подозревать, что придётся Абрама укладывать спать на диван.

   – Не понимаю, – повторил Абрам и поднял голову в его сторону:

  – Приду на работу, а Андрюхи нет. И ещё не пойму – он мотнул головой и пожал плечами:

  – Как так?! Мы сколько с тобой работаем, а я ни разу на тебя не заорал? Мы с тобой ни разу не поругались? Не понимаю!

   Андрей перебил его:

  – Я и не собирался с тобой ругаться. На работу я ходил для того, чтобы работать. Ругаться я не люблю.

   Вдруг Абрам вплотную придвинулся к Андрею и своим пьяным языком заговорил о том, чем долгое время была озадачена его голова:

  – Слушай, Андрей! А я помню... Я всё помню. ... Тогда ... зимой.... Помнишь? Ты почему не лишил меня премии, а ? Эти были бы рады, – сердито мотнул он головой в сторону двери, – Почему? – Абрама качало из стороны в сторону, но он не отрываясь смотрел на Андрея.

  Андрея всегда злило, если кто-то не понимал его поведения, и надо было объяснить свои слова или поступки. Сам он считал, что всё должно быть понятно и без слов, упуская из виду, что все мыслят по-разному. Каждый видит вокруг не то, что есть на самом деле, а то, что он хочет видеть. Отсюда и все непонятки между людьми, которым не будет конца. Почувствовав, что начинает злиться, Андрей, не дожидаясь Абрама, взял с табурета стакан и залпом выпил.

   – Я сам всё это время думал об этом, – тихо сказал он, глядя перед собой:

  – Я скажу тебе. Мне было стыдно за тебя. ... Да ... Мне было стыдно тебя наказывать. Я не смог ... Я до сих пор себя ругаю, что не лишил тебя премии. Мне даже сейчас стыдно говорить об этом и я не собирался об этом говорить. ... Но раз ты хочешь, так знай. Я мог воспользоваться своим положением мастера и всыпать тебе по заслугам, но вдруг стало так противно применять свою власть. Ведь это не ремень, а ты – не пацан сопливый. Так что, считай – сердце – тряпка, как сам я ругаю себя, – развёл он руками, не глядя на Абрама. Вдруг Абрам резко встал с дивана, словно и не пил:

  – Всё, Андрей, мне пора домой, поздно уже. ... Завтра на работу. ... Не провожай меня. Дорогу я знаю.

  Стоя возле Андрея, он при своём росте был чуть выше его, сидевшего на диване. Неожиданно он потрепал Андрея по голове:

  – Ты, Андрюха, не мастер. Ты человек – он повернулся и твёрдой походкой вышел за дверь.

  Андрей машинально встал с дивана, взял недопитую бутылку и вылил водку в раковину. Взгляд его упал на бутылку в руках. В голову ударил не хмель, а злость на себя. Мелькнуло жгучее желание разбить эту бутылку о свою голову. Он до боли в пальцах сжал горлышко:

  – Куда я еду?! Зачем?! – Ответов на эти вопросы у него не было. Он не врал ни Лариону, ни себе. Окно комнаты было приоткрыто и в комнату украдкой, лёгкими порывами задувал слабый ветерок, приятный после дневной жары. Он словно заглядывал внутрь, проверяя, на месте хозяин комнаты или его уже нет. Андрею показалось, что он ощущает на губах солоноватый привкус, занесённый оттуда, с акватории завода, где у причалов стоят в ремонте корабли. В кармане у него уже был билет на самолёт.

   Курган Сергей Ольков 01. 2020