Текст книги "Переулки старой Москвы. История. Памятники архитектуры. Маршруты"

Автор книги: Сергей Романюк

Здесь было написано знаменитое стихотворение:

 
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей…
 

И сюда в ночь с 13 на 14 мая 1934 г. пришли чекисты: «Внезапно около часа ночи, – вспоминала Надежда Мандельштам, – раздался отчетливый, невыносимо выразительный стук. „Это за Осей”, – сказала я и пошла открывать. За дверью стояли мужчины – мне показалось, что их много. Проверив документы, предъявив ордер и убедившись, что сопротивления не будет, приступили к обыску. Мы все заметили, что чин интересуется рукописями стихов последних лет». Оттуда чекисты увели поэта на Лубянку.

В этом доме жили К.А. Тренев, Антал Гидаш, В.Б. Шкловский, В.Н. Билль-Белоцерковский, Мате Залка и другие писатели. Любопытно, что в доме, который стоял здесь ранее, в 1864–1865 гг., до переезда в собственный дом в Борисоглебском переулке, квартировал писатель А.Ф. Писемский.

На правой стороне переулка, напротив этого дома, был большой участок, где перед пожаром 1812 г. находился «съезжий двор» (то есть здание) Пречистенской полицейской части. После 1812 г. его перевели в Штатный (Кропоткинский) переулок, а земельный участок распродали частным владельцам, которые построили здесь жилые дома. Из них сохранился № 4, построенный к 1820 г., но значительно перестроенный в 1891 г. архитектором И.И. Поздеевым. Балкон этого дома когда-то поддерживали два орла с распростертыми крыльями, а на воротах красовались фонари из матового стекла с надписями: «Дом Захарьина». Он принадлежал сыну знаменитого терапевта Г.А. Захарьина, умершему от туберкулеза.

Дом № 10 также один из самых старых в переулке, он выстроен после пожара 1812 г. В нем короткое время в 1860-х гг. жил поэт А.Н. Плещеев, в 1920—1930-х гг. – известный врач М.П. Кончаловский, в 1929–1949 гг. – биогеограф, автор научно-популярных книг А.Н. Формозов.

Нащокинский переулок

Значительно позднее появились дома: № 6 – солидный доходный дом 1911 г., архитектор М.М. Черкасов. В нем летом 1917 г. снимал квартиру Б.Л. Пастернак, где его посетил Эренбург и оставил воспоминания об этом посещении: «Он читал мне стихи. Не знаю, что больше меня поразило: его стихи, лицо, голос или то, что он говорил. Я ушел полный звуков, с головной болью»; № 8, выстроенный в 1897 г. архитектором П.П. Щекотовым с использованием мотивов готического зодчества, № 12 (1912 г., архитектор К.К. Альбрехт), построенный в бывшей усадьбе знаменитого полководца А.П. Ермолова, жившего в 1836–1851 гг. в доме, выходящем на бульвар, и рядовой жилой дом № 16 (1898 г., архитектор Н.П. Марков).

За Большим Власьевским Гагаринский выходит к Плотникову переулку, названному по слободе плотников, располагавшейся около приходской церкви Николая, «что в Плотниках». По ней и переулок до 1922 г. назывался Никольским.

Церковь Николая Чудотворца в Плотниках

Церковь находилась на угловом с Арбатом участке (№ 24/45) примерно посередине нынешнего жилого дома, выходя колокольней и папертью в переулок.

Она назвалась «что в Плотниках», то есть в слободе, ведомой в Приказе Большого дворца (в 1632 г. там числилось 38 дворов). Впервые она упоминалась в документах в 1625 г., а в кирпиче (с главным Троицким престолом) перестроена в 1700 г. Собственно церковь – небольшое здание с одной главой, к ней в 1852–1856 гг. пристроена широкая трапезная с приделом почитаемой иконы Богоматери, называющейся Балыкинской, по нахождению ее в селе Балыкине Черниговской епархии.

В 1771 г. возвели красивую, стройную колокольню. В советское время все здесь было снесено: в протоколе Моссовета от 10 апреля 1932 г. было записано, что он просит президиум ВЦИКа «закрыть и снести» эту церковь, как «находящуюся на участке, отведенном для жилищного строительства». Снесли и тогда же начали строить представительный жилой дом (1935 г., архитектор Л.М. Поляков): где жили коммунисты, расстрелянные впоследствии своими товарищами, заместитель наркома лесной промышленности Л.И. Коган, секретарь Московского комитета большевиков Г.А. Братановский и др., а также писательница М.С. Шагинян, архитекторы В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх, полярник И.Д. Папанин, революционерка В. Фигнер и потомки Толстого и Пушкина. Перед этим домом поставлен памятник (2002 г., скульптор Г. Франгулян) поэту, исполнителю песен, писателю Б.Ш. Окуджаве, жившему рядом, в доме № 43.

Барельеф на стене дома№ 4/5 по Плотникову переулку

Напротив церкви, на другом углу Арбата и переулка стояли дворы церковного причта с деревянными домиками священника, дьякона, дьячка и пономаря. В 1912–1914 гг. на их месте причт построил четырехэтажный доходный дом по проекту архитектора М.Д. Холмогорова (№ 47).

В Плотниковом переулке необходимо отметить единственный в своем роде дом в Москве (№ 4), на уровне второго этажа которого проходит скульптурный фриз с изображениями стоящих и как бы прильнувших друг к другу фигур. Среди них можно различить фигуры Льва Толстого, Пушкина, Гоголя. Насколько можно судить, фигура Льва Толстого – это первое прижизненное скульптурное изображение писателя, выставленное для всеобщего обозрения.

Кто же был автором этого необычного скульптурного фриза? Несмотря на поиски многих знатоков, его имя пока остается неизвестным. Можно, однако, высказать предположение, что им мог быть скульптор Л.С. Синаев-Бернштейн, которому был заказан фриз для украшения портика строящегося здания Музея изящных искусств на Волхонке. Судя по описанию этого фриза, он очень похож на тот, который сейчас можно увидеть в Плотниковом переулке. Скульптор изобразил композицию «Парнас» – процессию из 50 фигур в античных одеждах, направлявшихся к окруженному музами Аполлону, раздающему венки славы художникам, писателям и ученым разных стран (в том числе и России – Гоголю, Тургеневу, Толстому). Особо осведомленные окрестные жители утверждают (в меру своей испорченности), что этот многоэтажный и многоквартирный жилой дом был не чем иным, как. домом терпимости.

Фриз этот был отвергнут заказчиком, и не исключено, что части его позднее помещены на стены дома № 4 в Плотниковом переулке, построенном в 1907 г. для некоего «кандидата коммерческих наук» Г.Е. Бройдо архитектором Н.И. Жериховым. К большому сожалению, этот уникальный московский дом постепенно разрушается.

В доме № 10 жили в 1912–1916 гг. геолог и геохимик А.Е. Ферсман, в 1920—1930-х гг. известный скульптор В.И. Мухина, в 1910-х гг. знаменитый мостостроитель Л.Д. Проскуряков, по проектам которого были построены мосты через Нарву, Западный Буг, Волхов, Оку, Амур и др. В Москве он строил два красивых моста через Москву-реку на трассе Окружной дороги – Андреевский и Краснолужский, а его мост через Енисей заслужил золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1900 г.

Между улицей Рылеева и Сивцевым Вражком обращает внимание первенец современной архитектуры в этом районе – дом № 12–16, построенный в 1959–1960 гг. Авторам его – З.М. Розенфельду и А.Б. Бергельсону – «удалось» создать здание строгих, аскетических форм. Очевидно, что внимание архитекторов было занято не столько внешним обликом здания, сколько созданием удобных интерьеров для провинциальной партийной элиты, приезжавшей в Москву. В доме, бывшем здесь до постройки ныне стоящего здания, родился выдающийся шахматист А.А. Алехин.

Напротив – дом № 13, типичный жилой дом из тех, которые появились в этих местах десятками, строящиеся начиная с 1960-х гг. для ответственных партийных работников. Отсюда с балкона шестого этажа выбросился один из его жителей после запрета коммунистической партии. Причина столь необычного поступка для партийного работника так и осталась необъясненной – предполагали многое, и в особенности махинации с партийными миллионами: ведь покончил самоубийством не кто иной, как управляющий делами Центрального комитета коммунистов. До строительства этого дома в глубине двора стояло небольшое трехэтажное здание, выстроенное в 1912 г. (архитекторы И.А. Иванов-Шиц и Н.Д. Дмитриев) и сломанное летом 1983 г. В нем в 1910—1920-х гг. жил известный историк литературы и русской общественной мысли М.О. Гершензон, которому, в частности, принадлежит книга «Грибоедовская Москва», где описан быт дворянской Москвы начала XIX в. на примере семьи Римских-Корсаковых. Писатель В.Ф. Ходасевич вспоминал о своих посещениях Гершензона: «Квартира, где он жил, большая, квадратная, в три окна, содержала немного мебели. Две невысокие (человеку до пояса) книжные полки; два стола: один вроде обеденного, но не большой, другой – письменный, совсем маленький; низкая плоская кровать у стены, с серым байковым одеялом и единственной подушкой; вот и все, если не считать двух венских стульев да кожаного, с высокой спинкой, старинного кресла. Оно историческое, из кабинета Чаадаева. В кабинете светло, просторно и очень чисто».

«Жилищные осложнения», неизбежные в советское время, когда новая власть везде пыталась отнять у «буржуазных элементов» квартиры (можно вспомнить «Собачье сердце» М.А. Булгакова), привели к преждевременной кончине выдающегося ученого.

Рядом – двухэтажное здание (№ 15) с большим окном в центре. Оно было построено в 1884 г. архитектором М.К. Геппенером.

Деревянный небольшой особняк под тем же номером, стоявший на красной линии переулка, был в конце XIX в. жилищем известного адвоката князя А.И. Урусова. Он выступал по делу нечаевцев, членов революционной заговорщицкой организации, за что его отправили в административную ссылку. Урусов серьезно интересовался театром, был выдающимся театральным критиком, собрал крупную библиотеку, со множеством редкостей. Т.Л. Щепкина-Куперник, хорошо его знавшая и бывавшая в его доме в Никольском переулке, вспоминала, что у А.И. Урусова «первого в Москве можно было услышать об интересной новинке, прослушать зачастую и самое новинку, и увидеть автора ее». В доме на этом участке осенью 1892 г. после триумфального окончания консерватории ненадолго поселился С.В. Рахманинов.

За Сивцевым Вражком доходные дома № 19 и 21 построены в 1908 и 1905 гг. (архитекторы А.Н. Зелигсон и Н.Д. Бегичев; в доме № 21 в 1900-х гг. жил поэт А. Белый), а дом напротив (№ 20) – в 1913 г. архитектором П.П. Висневским.

Пречистенский переулокназывался в советское время по имени Н.А. Островского, автора романов «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей», который жил в этом переулке в доме № 12 с весны 1930 по лето 1932 г. Раннее название переулка – Мертвый – иногда связывают с окружающей местностью «Могильцы»: здешняя Успенская церковь называлась «что на Могильцах». Это объясняли тем, что у церкви находилось кладбище. Однако до конца XVIII в. кладбища были при каждой московской церкви, и в этом не было ничего исключительного. Дело в том, что церковь Успения здесь окружали неровные всхолмленные места, которые издавна назывались «могилистыми», то есть холмистыми, кочковатыми или «могилицами» (и церковь в одном из документов так и именовалась – «что на Могилицах»). Название же переулка, как это часто бывало в Москве, произошло от фамилии владельцев самого крупного участка дворян Мертваго.

Здание бывшей церкви Успения (она числится по Большому Власьевскому переулку, 2/2) хорошо сохранилось. Оно принадлежит к типу двухколокольных церквей, распространенному в конце XVIII в., таких как церкви в Троицком-Кайнарджи или на Лазаревском кладбище. Впервые церковь упоминается в 1560 г. по поводу пожара, начавшегося в Москве: «Загорелося 17-го июля. по Пречистую на Могилицах». Еще одно здание ее было выстроено при царе Алексее Михайловиче в 1653 г., но в конце XVIII в. «по случаю тесноты и ветхости» разобрано и выстроено заново на пожертвования статского советника В.И. Тутолмина и др. Строил ее архитектор Н.Н. Легран, придел св. Спиридона освящен в 1799 г., а главный Успенский – в 1806 г. Если обратиться к литературным реминисценциям, то можно вспомнить, что именно сюда пригласила Марья Дмитриевна Ахросимова графа Ростова с Наташей и Соней, остановившихся у нее в доме в Обуховом переулке.

В этой церкви 1 июля 1918 г. венчались Екатерина Алексеевна Софиано и Дмитрий Иванович Сахаров, мать и отец знаменитого ученого и правозащитника.

С этой церковью можно связать рассказ И.И. Шнейдера, автора воспоминаний о Есенине и Дункан, о том, как они возвращались на Пречистенку, в особняк (№ 20), с вечера на Садовой: «Пролетка тихо протарахтела по Садовым, уже освещенным первыми лучами солнца, потом за Смоленским свернула и выехала не к Староконюшенному и не к Мертвому переулку, выходящему на Пречистенку, а очутилась около большой церкви, окруженной булыжной мостовой. Ехали мы очень медленно, что моим спутникам, по-видимому, было совершенно безразлично. Они казались счастливыми и даже не теребили меня просьбами перевести что-то. Но в то первое утро ни Айседора, ни Есенин не обращали никакого внимания на то, что мы уже в который раз объезжаем церковь. Дремлющий извозчик тоже не замечал этого. – Эй, отец! – тронул я его за плечо. – Ты что, венчаешь нас, что ли? Вокруг церкви, как вокруг аналоя, третий раз едешь. Есенин встрепенулся и, узнав, в чем дело, радостно рассмеялся. – Повенчал! – раскачивался он в хохоте, ударяя себя по колену и поглядывая смеющимися глазами на Айседору. Она захотела узнать, что произошло, и, когда я объяснил, со счастливой улыбкой протянула: – Mariage [свадьба]. Наконец извозчик выехал Чистым переулком на Пречистенку и остановился у подъезда нашего особняка». Единственная церковь в этих местах, вокруг которой можно было бы объехать на пролетке, – это Успенская церковь, стоящая на небольшой площади.

Однако архитектурный памятник XVIII в. совсем не характерен для этого переулка. Его облик в основном определяют здания, построенные в начале прошлого века. Так, с правой стороны идут подряд рядовые, но добротные жилые дома. За домом под № 22, три этажа которого выстроены в 1913 г. архитектором С.Ф. Воскресенским для причта Успенской церкви (два этажа надстроены позднее), стоит пятиэтажное здание (№ 20, 1910 г., архитектор Г.К. Олтаржевский), в котором две квартиры в полуподвальном этаже были осенью 1911 г. переоборудованы под физическую лабораторию П.Н. Лебедева, выдающегося ученого-экспериментатора, исследовавшего миллиметровые электромагнитные волны, открывшего давление света на твердые тела и газы, количественно подтвердив таким образом электромагнитную теорию света. Ученый вынужден был покинуть Московский университет в результате действий реакционного министра народного просвещения Кассо, нарушившего университетскую автономию. Вместе с ним в знак протеста университет покинули многие известные ученые. Несмотря на многочисленные приглашения из-за границы, П.Н. Лебедев решил остаться в России и работать в организованной с помощью общественности лаборатории, чтобы, как он выразился в письме своему ученику и помощнику, «делать живое дело в Мертвом переулке». В этом же доме на верхних его этажах сняли квартиры и сам Лебедев, и его помощник, будущий академик П.П. Лазарев.

Его приглашали к себе и Университет имени Шанявского, и Главная палата мер и весов, из Нобелевского института пришло предложение работать у них: «Естественно, что для Нобелевского института было бы большой честью, если бы Вы пожелали там устроиться и работать, и мы, без сомнения, предоставили бы вам все необходимые средства, чтобы Вы имели возможность дальше работать. Вы, разумеется, получили бы совершенно свободное положение, как это соответствует Вашему рангу в науке».

Но было уже поздно – переживания, связанные с работой, повлияли на здоровье Лебедева. Как писал его биограф, «последний период работы П.Н. является наиболее трагическим в его жизни. Сознание тяжелой сердечной болезни, которая уже с 1901 г. начала сказываться припадками, часто не дававшими спать, сознание необеспеченности и себя и семьи очень удручали П.Н., и единственное утешение он находил в это время в тех успехах, которые делали его ученики». В январе 1912 г. он почувствовал себя плохо, и 1 марта его не стало. Ему исполнилось 46 лет.

В этом доме Лебедев проводил «изумительные по тонкости, остроумию, трудности и по своему значению опыты», как писал еще один знаменитый физик, связанный этим зданием: в лаборатории в Мертвом переулке делал свои первые научные экспериментальные работы С.И. Вавилов.

В 1920—1930-х гг. в этом доме жил радиотехник академик М.В. Шулейкин.

В соседнем доме, построенном в 1901 г. (№ 18, архитектор Г.А. Милков), в 1920-х гг. была квартира бывшего штабс-капитана царской армии, начальника штаба Московского военного округа М.И. Алафузо, который, будучи мобилизован в Красную армию, на вопрос, как он может работать у большевиков, ответил: «Не скрою, я сочувствую белым, но никогда не пойду на подлость. Я не хочу вмешиваться в политику. Я честный офицер русской армии и верен своему слову, а тем более – клятве. Не изменю». Но он не понял, что клятва в верности Российской империи отличается от клятвы диктаторам, захватившим власть, и, как «честный офицер», получил в Советском Союзе по полной программе: его арестовали, облыжно обвинили в передаче секретов Германии и расстреляли.

В.А. Серов. Маргарита Кирилловна Морозова

В этом же доме жил в 1930-х гг. писатель В.П. Ставский (Кирпичников), выступавший с очерками, воспевавшими сталинские порядки. Его назначили секретарем Союза писателей, санкционировавшим аресты сотен своих коллег. Именно он обратился к палачу Ежову с просьбой помочь расправиться с Мандельштамом.

Рядом – здание под № 14, очень похожее на такое же в Малом Левшинском переулке (№ 7). В обоих автор воспользовался одной и той схемой организации фасадной плоскости – между выступающими эркерами протянуты ленты соединяющих их балконов (1912 г., архитектор Г.А. Гельрих). Здесь была квартира историка искусства А.А. Федорова-Давыдова. За этим домом, в глубине участка дом № 12, надстроенный двумя этажами (1896 г., архитектор Н.И. Якунин).

В соседнем длинном одноэтажном доме (№ 9), много раз перестраивавшемся – в последний раз в 1913 г. И.В. Жолтовским, – бывали перед революцией многие художники, музыканты, артисты, писатели. Он принадлежал просвещенной меценатке, глубоко интересовавшейся вопросами истории искусства, Маргарите Кирилловне Морозовой.

Правая часть здания – это ампирный особняк, выстроенный к 1820 г. гвардии капитаном Н.И. Воейковым; а левая была пристроена М.К. Морозовой для холла и большого зала приемов с выходом через террасу в сад. Пристройка и оформление интерьеров были сделаны молодым архитектором И.В. Жолтовским в 1913 г.

В начале ХХ в. в особняке Морозовой собирались известные философы, музыканты, ученые, составившие Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева. По воспоминаниям Ф.А. Степуна, особняк «был по своему внутреннему убранству редким образцом хорошего вкуса. Мягкие тона мебельной обивки, карельская береза гостиной, продолговатая столовая, по-музейному завешанная старинными иконами, несколько полотен Врубеля и ряд других картин известных русских и иностранных мастеров, прекрасная бронза empire, изобилие цветов – все это сообщало вечерам, на которые собиралось иной раз до ста человек, совершенно особую атмосферу красоты, духовности, тишины и того благополучия, которое невольно заставляло забывать революционную угрозу 1905 года». После Октябрьского переворота особняк занял отдел Наркомпроса по делам музеев и охране памятников старины, которым руководила жена Троцкого Н.И. Седова и где работали многие известные деятели культуры.

С 1924 по май 1941 г. тут находилась дипломатическая миссия Норвегии, потом общежитие Народного комиссариата иностранных дел, где обычно жили дипломаты, эвакуированные из тех стран, с которыми началась война, в 1945–1946 гг. – посольство Югославии, а с 1947 г. посольство Королевства Дания.

На соседнем участке поселился композитор С.И. Танеев, сняв три комнаты на втором этаже небольшого деревянного домика (не сохранился), который, как обычно для него, был «снабжен» необходимым «отсутствием удобств». Он жил здесь с осени 1894 г. по апрель 1904 г. Владельцем дома был некий Александров-Дольник, «прославившийся» в Москве тем, что, будучи вовсе не бедным человеком, умудрился выиграть в один год сначала 75 тысяч, а потом 200 тысяч рублей. По воспоминаниям писателя П.И. Мельникова-Печерского, бывавшего здесь, «мало кто в 60-х годах не знал в Москве его дома-бомбоньерки у Успенья на Могильцах в Мертвом переулке».

На том же участке в 1911 г. был выстроен доходный дом № 7 архитектором Г.К. Олтаржевским. За ним в двухэтажном строении во дворе находилась мастерская скульптора В.И. Мухиной, автора выразительной группы «Рабочий и колхозница», предназначенной для одной из всемирных выставок, и многих других известных скульптур. Рядом на площадке позади дома № 1/18 находится памятник ей, открытый к столетию скульптора (автор М.К. Аникушин).

На участке (№ 3) стояла Мухановская богадельня, основанная М.С. Мухановой с церковью Спаса, бывшей до того домовой у ее отца обер-шталмейстера С.И. Муханова, устроенной в 1833 г. Иконостас в этой церкви был когда-то в походной церкви много разъезжавшего по России императора Александра I и впоследствии отдан им С.И. Муханову.

Напротив, на четной стороне Пречистенского переулка, в продолжение почти всего XIX в. обширная усадьба, занимавшая нынешние участки № 6, 8 и 10, была почти незастроенной. В конце XVIII в. она принадлежала князю И.А. Гагарину, и все строения на ней сгорели в пожар 1812 г. Пустопорожний участок приобрел бригадир Н.И. Муханов, владелец усадьбы напротив, и устроил здесь хозяйственный двор с деревянными жилыми и нежилыми строениями. В 1820 г. он перешел к его брату С.И. Муханову. В начале ХХ в. почти всю эту усадьбу приобрело Московское акционерное домостроительное общество, разделило ее на несколько участков и построило особняки для состоятельных покупателей. Три здания, построенные здесь, вошли в курсы истории русской архитектуры рубежа веков.

Архитектор Вильям Валькот

Два из них (№ 8 и 10) выстроены по проектам талантливого архитектора Вильяма Валькота, англичанина, родившегося в России и получившего образование в Петербургской академии художеств. Первое (№ 10), построенное в 1900 г., представляет рациональное направление стиля модерн. Внешний облик здания – следствие продуманной архитектором внутренней его планировки. В высоком трехэтажном параллелепипеде, стоящем торцом к переулку, расположены гостиная и холл, а в другом, врезанном в первый, – вестибюль, кабинет и зал. Архитектор не скрывает внутренних объемов, они как бы «общаются» с уличным пространством через большие оконные проемы с узенькими перемычками переплетов. Прямоугольные объемы здания почти лишены декоративных украшений, за исключением исполненных в мастерской С.И. Мамонтова зеленовато-коричневых майоликовых вставок, которые гармонируют с мягким желтоватым цветом облицовочного кирпича.

Контрастным выглядит соседний особняк (№ 8, 1902 г.), поставленный с небольшим отступом от линии переулка. Он строго симметричен относительно центра, выделенного сильно выступающим объемом, декорированным поверху вазонами и ниспадающей орнаментацией. Нотку беспокойства, такую характерную для конца столетия, вносят в это безупречное спокойствие невысокие «текучие» рельефы на блестящей глади керамики. Первый особняк был приобретен М.Ф. Якунчиковой, а второй – владельцем нотоиздательской фирмы К. Гутхейлем. М.Ф. Якунчикова, жена владельца крупных кирпичных заводов и текстильной фабрики на реке Наре, была восторженной поклонницей А.П. Чехова. О.Л. Книппер сообщала в письме к нему о посещении Якунчиковой в ее московском доме: «…поехала к Якунчиковой… Сидела в ее интересном белом кабинете, болтала, много говорили о тебе. Она восторгается тобой, говорила мне, что я счастливая, потому что ты меня любишь. Мечтала о том, как мы с тобой приедем к ней [в подмосковное имение] летом и она покажет нам своих баб». Чехов собирался побывать у нее в особняке, но так там и не был, а вот в ее имении на реке Наре он провел лето 1903 г.

После большевистского переворота в бывшем якунчиковском доме находились Хамовнический райком комсомола, Дом комсомола Фрунзенского района и библиотека имени Н.К. Крупской, а в недавнее же время посольство Заира; в соседнем – сначала дошкольный детский дом, а потом центральный дом детского коммунистического движения, теперь – посольство Марокко.

Последний в этом ряду особняков (№ 6) был построен в 1906 г. по проекту инженера Н.Г. Лазарева для директора правления Товарищества Волжской мануфактуры бумажных и льняных изделий в Кинешемском уезде Н.И. Миндовского. Среди работ Н.Г. Лазарева эта, возможно, наиболее интересна.

Расположенный на узком участке, образующем острый угол между двумя переулками, особняк выстроен в неоклассических традициях – угол его скруглен и обработан колоннами тосканского ордера, на глади стен выделяются наличники окон. Беспокойный силуэт здания, прихотливое распределение масс, несколько преувеличенные, искаженные пропорции классицистических деталей выдают руку архитектора эпохи модерна. В советское время особняк передали архиву Красной армии и военно-ученому архиву, а в 1927 г. он был передан посольству Австрии.

Особняк оказался связанными с крупнейшими событиями Второй мировой войны. После аншлюса Австрии в 1938 г. здание посольства стало германским гостевым домом – в нем останавливался министр гитлеровской Германии Риббентроп в 1939 г., прибывший в Москву для заключения пакта, сыгравшего важную роль в развязывании Второй мировой войны. Он был подписан Риббентропом и министром иностранных дел СССР Молотовым 23 августа 1939 г. К нему было и секретное приложение, где определялись сферы влияния обеих стран. В результате Германия получила возможность избежать войны на два фронта, разгромить Европу, сосредоточить на границах СССР армию, имевшую значительный опыт военных операций, и нанести на первом этапе войны сокрушительное поражение Красной армии, и только огромная территория и ресурсы спасли СССР от фатального поражения.

В этом особняке останавливался премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в свой приезд в Москву в 1944 г. в сопровождении министра иностранных дел Энтони Идена. Тогда была настоятельная необходимость встретиться лидерам двух стран антигитлеровской коалиции для обсуждения назревших проблем военных действий и послевоенного устройства.

Черчилль вспоминал: «В Москву мы прибыли во второй половине дня 9 октября. Нас исключительно сердечно и торжественно встретили Молотов и многие высокопоставленные русские деятели. На этот раз нас поместили в самой Москве со всеми удобствами. В моем распоряжении находился небольшой, прекрасно обставленный дом, в распоряжении Энтони – другой дом поблизости. Мы были рады возможности пообедать вдвоем и отдохнуть. В 10 часов вечера состоялась наша первая важная встреча в Кремле».

Во время этой встречи обсуждался и вопрос о будущем Польши, для чего в Москву пригласили представителей польского правительства в эмиграции и коммунистов. Переговоры проходили в Кремле и в этом особняке.

Во время этого визита произошло редкое событие – посещение вечером 11 октября Сталиным британского посольства (он никогда ранее не посещал иностранные посольства). Здание на Софийской набережной настолько было набито энкавэдэшниками, что Вышинский (заместитель министра иностранных дел СССР) заметил: «Видимо, Красная армия одержала новую победу. Она заняла английское посольство».

Последняя встреча лидеров состоялась вечером 17 октября: «Г-н Иден и я уехали из Советского Союза, – писал Черчилль, – освеженными и подкрепленными переговорами, которые мы вели с Вами, Маршал Сталин, и с Вашими коллегами. Эта памятная встреча в Москве показала, что нет вопросов, которые не могут быть улажены между нами в откровенной и задушевной беседе, когда мы встречаемся друг с другом. Русское прославленное гостеприимство превзошло себя во время нашего визита».

Пречистенский переулок от пересечения со Староконюшенным поворачивается к Пречистенке и выходит к ней Домом ученых (№ 2/16) с правой стороны и новопостроенной подделкой под ампирный дом слева (№ 1/18).

Дом ученых состоит из двух очень разных строений: неоклассического особняка и пристроенного к нему советского мрачноватого здания для зрительного зала (архитектор С.Н. Кожин из мастерской Жолтовского), совсем не гармонирующего с ампирной решеткой и большими скульптурами «дворянских» львов перед ним.

В основе особняка – каменные палаты, которые могут датироваться концом XVII в.; самым ранним известным их владельцем был известный чиновник петровского и послепетровского времени Семен Иванович Сукин, получивший палаты по данной из Московской губернской канцелярии от 6 августа 1731 г. Палаты перешли к его дочери Анне, вышедшей замуж за подполковника Андрея Яковлевича Дашкова, в роду которого они были до продажи в 1790 г. небезызвестному в истории России Ивану Петровичу Архарову. По словам историка С.Н. Шубинского, «Архаров зажил в Москве большим барином. Дом его на Пречистенке был открыт для всех знакомых и утром, и вечером. Каждый день у них обедало не менее сорока человек, а по воскресеньям давались балы, на которые собиралось все лучшее московское общество; на обширном дворе, как ни был он велик, иногда не умещались экипажи съезжавшихся гостей. Широкое гостеприимство скоро сделало дом Архаровых одним из самых приятных в Москве…».

Павел I дал ему чин генерала от инфантерии, назначил московским военным губернатором, и он стал командовать полком, носившим, как велось тогда, его имя (теперь словечко «архаровец» объясняется тем, что солдаты этого полка якобы известны были грубостью и отсутствием дисциплины, но в действительности так тогда прозывались полицейские, бывшие под началом его брата, обер-полицмейстера в Петербурге).

Иван Петрович Архаров в 1797 г., как и его брат, попал в опалу скорого на решения императора и был сослан в свое имение. В 1816 г. сгоревшие строения на его участке были проданы, и после нескольких владельцев усадьба с восстановленными главным зданием и хозяйственными постройками перешла в 1829 г. к Ивану Алексеевичу Нарышкину, жена которого была двоюродной теткой Натальи Гончаровой. Самого И.А. Нарышкина выбрали посаженым отцом на свадьбе Натальи Николаевны и Александра Сергеевича, и можно утверждать, что оба они могли бывать с визитами в этом доме.