Текст книги "Подводная одиссея"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Сабурова побежала к трапу, ведущему на палубу, взошла по крутым ступенькам. Никто не заметил, как она выходила. Катя метнулась к пожарному щиту, сорвала с него выкрашенный яркой красной краской топор и перебежала к спасательной шлюпке, забралась в нее и стала осматриваться из-под брезента.

Зрелище ее глазам открылось странное. Убитые северокорейские спецназовцы, которых она видела на палубе мертвыми, таинственным образом ожили. Они снимали с себя испачканную кровью форму, переодевались в гражданское. У глубоководного аппарата крутились двое интеллигентного вида немолодых япошек, один, поблескивая стеклышками старомодных очков, разглядывал «Русского витязя», второй щелкал увесистой профессиональной фотокамерой. Над головой слышалось странное шелестение, какой-то фантасмагорический шорох, будто тысячи насекомых одновременно шевелили прозрачными крыльями. Сабурова аккуратно выглянула из-под брезента, взглянула наверх.

Сперва она ничего не поняла. Над «717»-м и над буксиром простиралась какая-то странная серебристая ткань с неровными колыхающимися краями, это второе искусственное небо висело на легких растяжках, прикрепленных к мачтам. Ткань переливалась, как морские волны, шелестела на ветру. Вся она, чрезвычайно легкая и тонкая, была усеяна дырочками, чтобы сквозь них проходил ветер, и не смог сорвать ее.

И тогда до Кати дошло, что она видит над собой. Раньше она слышала о подобном, но видела впервые. «717»-й и буксир прикрывала сверху маскировочная пленка, предназначенная для моря. Ее зеркальная поверхность отражала в себе небо, точно так, как это происходит в волнах. Не зря же море в непогоду темно-свинцовое, а в ясный день – пронзительно голубое. Это небо отражается в волнах, сама водная поверхность лишь зеркало. Теперь с воздуха никто бы не мог засечь передвижение корабля и буксира. Они становились практически невидимыми для воздушного наблюдателя. Извивы серебристой материи чудились сверху морскими волнами. К тому же пленка поглощала значительную часть излучения радаров, делала укрытое ею недоступным для наблюдения.

Еще один сюрприз открылся Сабуровой. Буксир менял курс, забирая на восток, уходя от российских территориальных вод. На выходе из надстройки показались японский старлей и его спутник-спецназовец, он ладонью прикрывал нос, из которого все еще шла кровь. Зазвучали команды. Люди старлея засуетились. Без сомнения, был отдан приказ искать беглянку.

Катя сквозь узкую щелочку между брезентом и шлюпкой с надеждой осматривала горизонт. Как ей хотелось увидеть направленный на их поиски российский корабль! Но море оставалось пустынным. Тем временем ее искали основательно. Часть людей обыскивала надстройку и трюм, часть – палубу. Не приходилось сомневаться, что дойдет очередь и до спасательных шлюпок. Сабурова уже раздумывала, а не лучше ли будет нырнуть в море. Но на ней не было гидрокостюма. В холодной воде долго не продержишься. Да и одинокого пловца практически невозможно обнаружить с проходящего в отдалении судна.

И тут в небе из-за слоя низко идущих облаков показался двухмоторный винтовой российский самолет. Гул его моторов чуть опередил его появление. Ни пилот, ни наблюдатель на борту наверняка не видели прикрытых маскировочной пленкой «717»-го и буксира, тянувшего его за собой. Самолет не менял курс, не приближался к каравану.

По горизонтали их разделяли не больше восьми кабельтовых. Силовую установку заглушили, чтобы не выдать себя пенным следом. И буксир, и транспортник легли в дрейф. Японцы на палубе притихли. Их подбодрял Такэси Кайко, жестами показывая, что караван невидим с воздуха. Сабурова поняла: если ничего не предпринять, то поисковый самолет так и уйдет за горизонт. А что предпримешь в такой ситуации?! Каким образом дать знать наблюдателю, что под ним не только море? И тут Катю осенило. Она, стараясь не выдать себя производимым шумом, стала пробираться под сиденьями спасательной шлюпки к контейнеру с неприкосновенным запасом. Там, кроме пресной воды, провизии и медикаментов, должны были находиться и сигнальные ракеты. Повернулись защелки. Катя сорвала пломбу, завладела картонными трубками.

Сабурова подобралась к борту шлюпки, приподняла брезент и выпустила ракету. Огненный шарик метнулся к маскировочной пленке, но не смог прожечь ее, как рассчитывала Катя. Он лишь ударился о нее и стремительно полетел к палубе, запрыгал по ней, свалился за борт. Вторую ракету, она, поняв свою ошибку, выпустила уже не вверх, а в сторону моря. Но не получилось взять высоко, мешала низко висящая маскировочная пленка. Поэтому красная сигнальная ракета пошла буквально параллельно воде и вскоре упала в волны.

К Кате уже бежали. Она покрепче ухватила топор пожарного, но не спешила его поднимать, прятала за бортом шлюпки. Сабурова краем глаза отметила, что самолет наклонился, чтобы заложить вираж. Это могло означать, что сигнал, несмотря на то что ракета горела всего несколько секунд, все же заметили.

Первым к Сабуровой подоспел Такэси Кайко. Он ухватился за борт шлюпки. Катя взмахнула топором. Японский старлей успел отдернуть руки, лезвие ударило в дерево, завязнув в нем. Вторая попытка Такэси тоже не удалась. Катя отбросила его ударом ноги и собиралась уже прыгнуть в воду, но за ее спиной оказался рослый спецназовец. Ударить с разворота не удалось. Они сцепились, упали на дно шлюпки. Сабурова не гнушалась и чисто женских приемов. Когда тяжелый спецназовец навалился на нее и принялся душить, она рванулась и впилась ему зубами в нос.

Самолет тем временем закладывал круг над прикрытым маскировочной пленкой «717»-м. И, хоть спецназовец уже не помышлял о том, чтобы душить Сабурову дальше, а катался по дну шлюпки, прижимая ладони к наполовину откушенному носу, Кате не удалось спрыгнуть в воду. На нее набросили брезент, повалили, выволокли из шлюпки, швырнули на палубу. Она билась, не в состоянии вырваться из брезентового кокона, в котором оказалась. А в небе слышался затухающий гул самолета. Вскоре он совсем затих.

8

Современный мир устроен так, что внушить человечеству какую-нибудь необходимую определенным силам мысль не так уж и сложно. Было бы желание и должное финансирование. Технологии для этого существуют. Если какая-то новость далеко не вселенского масштаба выходит на первый план, значит, для этого сильно постарались. Главное, запустить ее. А там уже журналисты сами и без капиталовливаний примутся ее тиражировать. Аналитики – анализировать. Политологи – искать тайные пружины.

Есть, конечно, и критически мыслящая часть человечества, представители которой убеждены, что они умнее остальных. Им кажется, будто они способны отделить истину от дезинформации, пользуясь несколькими источниками новостей. И тут они ошибаются. Нужную новость выпустят в свет сразу с нескольких направлений. А журналист, опубликовавший ее, иногда не будет даже догадываться о том, что отфильтрованную нужным образом информацию ему намеренно подсунули.

Так, назавтра после нападения на «717»-й, сразу на нескольких новостных лентах появилось сообщение, что в нейтральных водах Японского моря обнаружен обгоревший сейнер под камбоджийским флагом. Команда таинственным образом исчезла с судна. Тут же стали припоминать таинственные случаи подобного рода, не забыли и знаменитый Бермудский треугольник с летающими тарелками. Короче говоря, сперва в прессу грамотно запустили «уфологическую мистику», на которую публика чрезвычайна падка. Когда тема раскрутилась, то появилась информация о том, что при тщательном осмотре сейнера на нем обнаружены стреляные гильзы от патронов для «АКМ». Причем патроны эти были произведены в КНДР. Пару часов спустя появилась информация об исчезнувшем без следа российском военном транспортнике «717», участвовавшем в испытании глубоководного аппарата «Русский витязь».

Естественно, читающая публика тут же увязала в одно эти два события. И тут другие издания, телеканалы и интернет-ресурсы подбросили новую информацию. Мол, Пхеньян, не согласовав с другими государствами, проводит в Японском море военно-морские учения. Вот, мол, вам и вся «уфология» с «мистикой».

Тут уж и самым сомневающимся стало ясно, что во всем виновата северокорейская военщина и безжалостный наследственный пхеньянский режим. Поэтому тут же последовавшим официальным опровержениям из Пхеньяна никто не поверил.

Если обыватель поверит вранью, это не так уж и страшно. Но если в него поверят те, кто по долгу службы обязан докапываться до правды, вот это уже национальный позор…

Контр-адмирал Нагибин выключил компьютер, на котором только что продемонстрировал Саблину нарезку из выпусков теленовостей.

– Получается, что во всем виновата КНДР? – спросил он.

– Я сам видел людей в северокорейской форме. Они стреляли в меня, убивали моих товарищей, – ответил Виталий.

– Я не сомневаюсь в том, что ты их видел, – загадочно произнес контр-адмирал. Но давай попробуем порассуждать.

– Федор Ильич, разрешите напомнить, что у вас в ГРУ Балтийского флота целая армия аналитиков. Я же – человек действия.

– Аналитики свою работу сделали, каплей. И пришли к двум взаимоисключающим выводам. О них поговорим позже. Поэтому я и хочу услышать твое мнение. Объясни мне – зачем Северной Корее понадобился наш глубоководный аппарат?

– Их интересуют наши технические наработки. Они уделяют большое внимание подводному флоту. КНДР одна из немногих стран в мире, выпускающая свои субмарины.

– Какие именно субмарины? – попросил уточнить контр-адмирал.

– Мини-субмарины, предназначенные для проведения диверсионных операций и высадки десанта, – тут же ответил Боцман. – Крупных подводных лодок в составе их двух флотов практически нет. Только несколько устаревших китайского производства.

– Короче говоря, – продолжил контр-адмирал. – Речь идет о подлодках, предназначенных для малых глубин. Так что все наши глубоководные наработки им не подходят. Основное военное назначение «Русского витязя» – проведение спасательных операций с затонувших субмарин на больших глубинах. Вот тут-то я и вижу несовпадение.

– Да. В КНДР человеческая жизнь немного стоит, там не станут вкладываться в спасательные аппараты для больших глубин, откуда даже невозможно поднять подлодку. Логическая нестыковка, – согласился Саблин. – И что же тогда получается, Федор Ильич? Подстава?

Контр-адмирал утвердительно покачал головой, сощурив глаза.

– Именно подстава, – промолвил он. – Все эти люди в северокорейской форме, все боеприпасы производства КНДР – все, чтобы пустить пыль в глаза и нам, и международной общественности. Всему миру давно внушили, что Северная Корея – это «ось зла». И любая информация о ней воспринимается именно в этом контексте. Поэтому не зря эти ряженые, с которыми тебе пришлось столкнуться, и их хозяева стремятся перевести стрелки на приверженцев чучхе. А то, что хозяева у них очень серьезные, сомневаться не приходится. Шумиха в СМИ поднята очень грамотно. Наверняка в этот информационный шум была вложена куча денег…

– Хотите сказать, что это могла быть какая-то богатая бизнес-корпорация? – уточнил Боцман, пытаясь угадать мысли начальника ГРУ.

– Не секрет, что многие крупные корпорации занимаются промышленным и прочим шпионажем. Выуживают информацию у конкурентов, если таковые имеются, – ответил Нагибин. – Современный уровень развития науки и техники позволяет сверхбогатым фирмам бросать вызов целым государствам. Вот в нашем случае нечто такое могло и произойти. Какому-то богатенькому буратино захотелось поживиться за счет российских разработок в области строения СПА.

– Если так, то кто это мог быть? – задался вопросом Виталий. – Японцы? Южные корейцы? А может, это все американцы под прикрытием азиатов учудили? По-моему, и в Японии, и в Южной Корее, и уж тем более в США могут найтись корпорации, серьезно заинтересованные в глубоководных технологиях…

– Да что уж теперь гадать! Равнозначно гаданию на кофейной гуще, – снова заговорил контр-адмирал. – Разброс как заказчиков, так тем более исполнителей велик. Слишком мало достоверной информации, а домыслов, наоборот, чересчур много. Так мы с тобой только в тупик зайти сможем. К сожалению…

– Значит, нужно искать эту информацию, – озвучил Саблин вполне очевидную мысль.

– Да ищем уже, – сказал начальник и как бы между прочим добавил: – ГРУ в этом вопросе уже начало сотрудничество с северокорейской разведкой. Что бы там ни говорили, но у них солидные наработки по этому региону. Без их помощи нам будет сложно обойтись.

9

Наверняка каждому, кто когда-нибудь просыпался в неизвестном для себя месте, знакомо ощущение оторванности от действительности. Открываешь глаза, смотришь в потолок (если он есть), оглядываешься по сторонам, пытаясь понять, где ты и почему ты здесь. Сообразить очень часто бывает трудно. По крайней мере, в первые секунды после пробуждения…

Зиганиди и Плахин очнулись почти одновременно, словно по команде. Ни один, ни другой не смогли сразу понять, где они находятся. Да и быстро вспомнить, что с ними произошло до потери чувств, оказалось делом непростым. Николай даже грешным делом предположил, что накануне изрядно принял спиртного и попал в какую-то переделку, о которой толком ничего не помнил. Лишь взглянув на недоумевающую физиономию Марата Петровича, он все вспомнил. Тот поморщился от боли в голове и воспоминаний о произошедшем.

Помещение, в котором они оказались, было довольно странным, и оно явно находилось не на корабле. Окна в нем отсутствовали. Потолок представлял собой нечто похожее на светящуюся панель. На стене прикреплено большое, если не сказать огромное зеркало. Мужчины взглянули на свои отражения. Помятые обросшие щетиной лица, мешки под глазами и растерянный вид.

– Да уж, – прокряхтел инженер. – Угодили в клетку.

– Будет тебе причитать, – переходя на «ты», проговорил боевой пловец. – Надо выбираться отсюда.

– Как? – удивленно уточнил товарищ по заточению.

– Ну, хотя бы через дверь попробуем. Раз уж она здесь есть, – с тяжело дававшейся улыбкой ответил тот.

Он живо подскочил к двери и начал тщательно ее осматривать. Была она очень крепкой. Можно было предположить, что сделали ее из какого-то особого сплава. Ручки изнутри не имелось, попытаться потянуть дверь на себя было невозможно. Попробовали толкнуть – не поддавалась. Зиганиди испробовал несколько приемов по выламыванию дверей, но и они не дали должного эффекта. Плахин, видя это, стал просто барабанить кулаками и кричать, призывая невидимых и неведомых тюремщиков открыть и выпустить их. Никакой реакции на эти действия не последовало. Дверь оставалась на своем месте. Потолок светился все так же. Ни шума, ни шороха, которые бы исходили от посторонних.

– Хватит, – обратился Коля к инженеру, который все еще пытался достучаться неизвестно до кого. – Это дохлый номер. Никто нам открывать не будет.

Марат Петрович прекратил стучать, обернулся и прошептал:

– Ну что же это все-таки за комната?

– Да шут ее знает, – пожал плечами пловец. – На обычную тюремную камеру, а тем более на карцер, особо не похожа.

Они оба еще раз осмотрели помещение. У стены напротив зеркала стояли две застеленные кровати. Зиганиди дернул сначала одну, потом другую. Кровати не поддавали – были привинчены к полу. Сбоку от них у противоположной от двери стены находилась матовая перегородка, за которой был санузел.

– Да, на обычную камеру не похожа, но на модернизированную очень даже смахивает, – саркастично заметил инженер. – Ты что-нибудь помнишь?

– Ну, японцев, каюту, запах – и все. Дальше в отключке, – ответил Коля.

– То же самое, – подтвердил Марат Петрович. – Газ подействовал лучше некуда. Сейчас даже трудно сказать, сколько времени прошло с момента усыпления. Да и вообще – который сейчас час? Ты знаешь?

– Да откуда мне знать! Хронометра ведь нету. А по светящейся панели потолка я пока ориентироваться не научился, – Зиганиди понимал неловкость их положения, но продолжал вопреки всему хохмить.

– Не то день, не то ночь. Все смешалось в доме японских, – безуспешно пытался каламбурить в ответ Плахин.

– Я вот из того, что с нами после выхода из СПА произошло, практически ничего понять не могу, – недоумевая, проговорил Зиганиди. – Зачем самураи посекли в капусту северокорейских зомбаков, завоевали наше доверие, а затем траванули нас газом? И где сейчас Катя? В отдельных апартаментах?

– Да я сам с трудом соображаю, – заметил инженер. – Сейчас даже тяжко разобраться, кто это был. То ли японцы, изображавшие вначале северных корейцев, то ли северные корейцы, решившие изобразить японцев, чтобы выманить нас наружу. В любом случае, могу точно сказать одно: их чрезвычайно интересует «Русский витязь». А живы мы пока потому, что им не под силу открыть его люк. Они наверняка надеются, что мы им сможем в этом помочь. Я же надеюсь, что они все пойдут на хрен и ничего от нас не получат…

– Я тоже хотел бы на это надеяться. Однако боюсь, как бы эти бармалеи не стали нас шантажировать, угрожая Екатерине. Если для них так важен СПА, то пойти ведь могут на все что угодно. И мы это на себе уже ощутили, – вполне трезво толковал русский морской офицер.

– Гадство гадкое, – своеобразно выругался Плахин и осторожно уселся на кровать, будто боялся, что она под ним провалится.

Кровать не провалилась и даже не шелохнулась. Однако именно после того, как мужчина на нее сел, началось нечто странное. Из невидимых динамиков начала литься музыка. Музыкой, впрочем, назвать ее могли разве что любители электронных экспериментов со всяческими звуками. Душераздирающая мелодия звучала будто бы вдалеке. Но при этом было ощущение, что она проникала в мозг, высверливая его изнутри. Мелодия сопровождалась целым набором разнообразных звуковых эффектов разной частоты и громкости. Это был и надоедливый стук метронома с эхом. Это был и монотонный металлический скрежет, который с завидной регулярностью повторялся снова и снова. Дополнением к нему стали звуки маркера, пишущего или рисующего на бумаге, и гвоздя, которым старательно с вдохновением царапали по стеклу. Вместе с этим из динамиков доносились и некие будто потусторонние голоса. Даже у человека с самым стойким неприятием мистики могли сдать нервы. Голоса звучали так, будто нежить из преисподней рвалась в наш мир. Свет потолка начал мерцать и менять цвет в такт самым громким звукам, раздававшимся из динамиков.

Россияне, услышав и увидев все это, обменялись изумленными взглядами. Изумил их не столько сам факт воздействия на психику, сколько избранный тюремщиками способ. И тем не менее он был действенным. Как мужчины ни пытались не обращать внимания на музыку, ничего не получалось. Николай предложил сделать беруши из простыней. Однако простыни на обеих кроватях были сшиты из какой-то особенной сверхпрочной ткани. Как пловец ни тужился, разорвать простыню не сумел.

– Вот засранцы, – ругнулся он. – Они нас доконают этими своими концертами. Час-два мы еще продержимся. Но затем…

– Что затем? – с тревогой в голосе уточнил инженер.

– Последствия… Крышу снесет. Можно будет нас брать тепленькими под белы ручки, вести куда хочешь, просить что хочешь. Будем соглашаться на все, лишь бы больше не слышать всю эту «атмосферную музыку», – предположил Зиганиди печальный исход психической атаки, но по-прежнему не теряя присутствия духа. Поэтому последнюю фразу вымолвил на старосветский манер, подчеркнуто окая и выговаривая не «фе», а «фэ». Казалось бы, мелочь, сущий пустяк, но это неожиданно развеселило Плахина. И он расхохотался на всю камеру.

– Аха-ха, – не унимался он. – Воистину, у нас здесь своя атмосфэра.

Инженер не переставал хохотать, и Коля заподозрил неладное: уж не нервный ли срыв стал поводом для этого? Пловец попытался остановить товарища по несчастью, но тот все смеялся и смеялся. Понимая, что продолжение может быть чревато, пришлось пойти на крайнюю меру. Зиганиди отвесил Плахину несколько хороших оплеух, и тот наконец сумел прийти в себя. Он смотрел на ударившего его так, будто только что свалился с луны.

– Ты чего? – промямлил он.

– Не надо бросаться из крайности в крайность, – проговорил пловец. – Так только хуже будет.

– Что же делать тогда? – вопросил инженер, сходя с ума от новой порции «музыки».

– Может, попробуем спеть что-нибудь? Всем врагам назло. Как в советском фильме про ошибку резидента… – выдал Николай и тут же затянул песню: – Я в весеннем лесу пил березовый сок…

– С ненаглядной певуньей в стогу ночевал, – неожиданно подхватил Марат Петрович.

10

Екатерина находилась в помещении, которое было почти точной копией камеры Зиганиди и Плахина. И зеркало, и санузел, и кровати, и светящийся потолок… Единственным отличием было окошко над одной из кроватей, почти под самым потолком. Решетки на нем не было. Да она и не требовалась. Ни один человек, будь он взрослым или ребенком, не сумел бы просочиться через окно – настолько малюсеньким было оно. А даже если бы у кого-то и получилось протиснуться наружу, то он наверняка бы грохнулся вниз на столы. Окошко выходило на море. Через него были видны часть суши и водная гладь. Прыгай, если хочешь!

Сабурова, как и Коля с Маратом Петровичем, не помнила, как попала сюда – в место своего заточения. Сразу же после того, как она оказалась схвачена и закручена в брезент, подлые супостаты вкололи ей какую-то усыпляющую дрянь. Вкололи прямо через брезент. Тогда она мгновенно отключилась и пришла в себя уже только в помещении. Естественно, что ни дорогу, ни время, затраченное на нее, ничего другого женщина была не в состоянии запомнить.

Немного ныло и чесалось плечо, что являлось последствием укола. Кроме этого, Кате очень сильно хотелось пить. Казалось, что она не пила уже целую вечность и готова выдуть хоть целую бочку. Она тихонько кашлянула и повертела головой. За ширмой возле унитаза находилась раковина. Боевая пловчиха двинулась туда, надеясь хлебнуть воды хотя бы из-под крана. Надежда оказалась напрасной – кран не включался, как она над ним ни колдовала. Она со зла ударила по нему несколько раз. Послышался шум открывающейся двери.

Сабурова выбежала из-за ширмы. В проеме распахнутой двери стоял Такэси. Он улыбался. Но его улыбка была натянутой, неискренней. Впрочем, Кате было все равно, как тот улыбается. Она с ходу налетела на него с претензией:

– Что вы вытворяете вообще?! Мало того, что засунули в эти четыре стены, так еще и входите без стука! Или для японцев правила приличия не писаны?!

Кайко даже не дернулся, выслушивая претензии и упреки русской. Он молчал, давая возможность ей выговориться. Когда она наконец замолчала, японец протянул Сабуровой термос.

– Здесь кофе, – промолвил он, будучи уверенным, что женщина не откажется от горячего бодрящего напитка.

Екатерина внимательно осмотрела Такэси и принесенную им емкость. Одет он был уже не в военную форму. Но сказать, что на нем штатская одежда, язык не поворачивался. Одеяние более походило на униформу охраны какой-нибудь частной компании.

– Могли бы уже и бутербродов в придачу предложить, – заявила пловчиха, пытаясь забрать термос.

– Это вопрос времени, – продолжая улыбаться, сказал Такэси. – Главное, это ваше смирение. Агрессивность красивым женщинам не к лицу.

– Я просто не ожидала, что вы войдете, пока я была за ширмой, и испугалась, – включила дурочку Катя. Она поняла, что лучшей линией ее поведения в данной ситуации было изображать смирение, смирение и еще раз смирение. Именно изображать, а не становиться овечкой перед пастью голодного японского волка. Она ведь ни на секунду не теряла надежды вырваться из этого чертового плена, хотя и не имела ни малейшего понятия о том, что ее ожидает за этой дверью без ручки.

– Вы зря испугались. Я пришел с миром, – масляным голосом промолвил Кайко, откручивая чашку-пробку с термоса. – Кофе у нас хороший. Вам понравится.

Екатерина взяла из его рук чашку и замерла в ожидании, когда тот наполнит ее хваленым напитком. Она подозревала, что в нем мог содержаться какой-то препарат, развязывающий язык или нечто в этом роде. Женщина лихорадочно соображала, что предпринять, но внешне старалась выглядеть спокойной.

Кайко начал наливать кофе. Сабурова решила действовать. Она выплеснула содержимое чашки, норовя попасть в лицо Такэси, одновременно ударив рукой по термосу. Последний упал на пол. Японец отпрянул уже при первом резком движении русской. Кофе из чашки полетел в сторону двери. Термос, разбившись изнутри, оставался целым снаружи. Напиток выливался через горлышко. Помещение все больше наполнялось кофейным ароматом. Катя попыталась использовать чашку в качестве оружия, стремясь чиркануть ею по скулам супостата. Она владела некоторыми восточными единоборствами, и данная ситуация вполне подходила для того, чтобы продемонстрировать их. Однако ее умения не шли ни в какое сравнение с профессионализмом японца. Едва она задумывала свой удар, как Кайко уже успевал его предугадать и выставить блок. При этом сам он не нападал, а только защищался. Ни одного выпада. Ни одного удара. Катя начала выдыхаться, но нейтрализовать или, по крайней мере, уязвить противника все не удавалось. Тот факт, что к защищавшемуся никто не спешил на помощь, внушал призрачную надежду на возможность вырваться из «темницы». «Может, остальные на задании», – крутилось у русской в голове. С этой мыслью она предприняла последнюю отчаянную попытку избавиться от Такэси. Женщина схватила за ножки стоявший между кроватями стул и принялась бить им по зеркалу. Она предполагала, что за зеркалом находится тайная комната. Зеркальное стекло не поддалось. Японец на какое-то мгновение замешкался, не ожидая такого поворота событий. Это мгновение Катя и использовала. Она резко отвернулась от зеркала, норовя со всего размаху ударить противника по корпусу. Тот в очередной раз отпрянул, однако не так быстро, как в прежних случаях. Стул прошелся по предплечью его правой руки, порвав в нескольких местах униформу. Левой рукой японец перехватил орудие Кати и мощно толкнул ее от себя. Сабурова не сумела удержаться на ногах и вместе со стулом грохнулась на пол.

Она тяжело дышала, ожидая наихудшего продолжения событий. Но тем не менее готовая попортить противнику напоследок нервы. Да и не только нервы. Ей казалось, что Кайко приблизится к ней, чтобы сурово наказать за неповиновение. По его лицу трудно было понять, какие эмоции он испытывает. Японец и в самом деле подошел к Сабуровой. Она собиралась улучить момент, чтобы врезать ему между ног. Тот, однако, протянул женщине руку, предлагая помощь. Жест его оказался не лишенным определенной галантности. Сабурова немного поколебалась, раздумывая, отвечать ли на этот жест. Японец все еще держал руку вытянутой, терпеливо ожидая решения разбушевавшейся дамы. Дама наконец решилась подать руку в ответ. Он помог ей встать на ноги и предложил сесть на кровать. Она так и сделала. Такэси тем временем поднял чудом уцелевший стул, поставил его напротив кровати и уселся на нем.

– Теперь вы убедились? – спросил он.

– В том, что я нахожусь не в гостях? Да, убедилась, – промолвила Катя без тени смирения в голосе. – Кто вы вообще такие? Что вам надо? Где мои товарищи?

– Хм, лань все еще продолжает брыкаться, но вроде уже склонилась к конструктивному диалогу, – несколько витиевато отреагировал на вопросы женщины японец.

– Лань решительно не понимает темы этого разговора, – переняла Сабурова манеру разговора собеседника.

– Она могла бы уже и догадаться. Но мы понимаем, что недавние потрясения могли притупить ее догадливость, – заявил Кайко. – Речь идет о «Русском витязе» или, как мы его между собой называем, «Русском самурае».

Нервный смешок невольно вырвался из уст Кати. Японец сделал вид, что не заметил этого и продолжил:

– Вы и ваши друзья должны поделиться с нами своими знаниями о нем. Нас интересует вся известная вам информация об этом уникальном подводном аппарате. Имеются в виду конструкция и принципы управления, реальные возможности аппарата и нововведения используемые в нем. Было бы неплохо, если бы вы научили нас управляться с ним самостоятельно.

Екатерина молча выслушивала пожелания собеседника. Слишком уж большими были аппетиты у него и тех, на кого он работал. Ее так и подмывало сказать в ответ какую-нибудь гадость. Однако она сдержалась и вдруг задала вопрос:

– А с чего бы мы должны вам помогать? Какой нам от этого толк? Я, например, никак не заинтересована выполнять то, что вы предлагаете. Мои товарищи, я уверена, тоже. Так что…

– Да вы не спешите с выводами, – прервал ее Такэси. – Все, что вы для нас сделаете, будет щедро вознаграждено. Крупная сумма денег вызовет вашу заинтересованность?

– Крупная – это какая? – уточнила русская.

– Думаю, вы будете впечатлены, – заметил в ответ Кайко. – Если же вы волнуетесь о своей дальнейшей судьбе, то волнения ваши напрасны. В случае успешного опыта сотрудничества вам может быть предложена постоянная работа на структуру, которую я имею честь представлять. Если это вас не устроит, вы сможете выбрать по желанию любую страну для жительства. За исключением России, разумеется.

– А если мы откажемся от сотрудничества? – поинтересовалась Катя.

– Вы должны понимать, что у вас и у ваших друзей есть только два варианта поведения. Первый – сотрудничество. Второй – отказ от сотрудничества. Перспективы первого варианта я уже озвучил. О перспективах второго вы наверняка догадываетесь, – ответил японец.

– Нас убьют?

– Это очевидно. Своим отказом вы не оставите нам никакой другой возможности, – проговорил Такэси, сверля Екатерину взглядом.

– Так что это за структура, от имени которой вы делаете такие серьезные заявления? – продолжала сыпать вопросами Сабурова.

– Я сообщу вам об этом сразу же, как только мы убедимся в лояльности вашей и ваших друзей, – невозмутимо парировал собеседник.

– Могу ли я хотя бы узнать, все ли с ними в порядке?

– Вы можете не только узнать, но и убедиться в этом лично, – сказал он и, поднявшись со стула, добавил: – Пойдемте, посмотрите на них и увидите, что я вас не обманываю.

Сабурова нерешительно приподнялась с кровати и последовала за японцем. Такэси вел ее по пустым узким коридорам с тусклым освещением. Лампы реагировали на приближение людей и начинали светить ярче. Как только те отдалялись, свет снова становился тусклым.

Идти пришлось минут пять-семь, а может, и больше. Такэси отпер одну из дверей и пригласил Сабурову войти первой. Она рассчитывала сразу увидеть Колю и Марата Петровича. В общем, так оно и получилось. Однако товарищи были не в этой комнате, а в другой – комнаты разделяла стеклянная стена. За стеклом она их и увидела. «Я так и знала», – чуть не вырвалось из ее уст, а Кайко уже начал объяснять вполне очевидное: