Текст книги "Подводная одиссея"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Механик не успел услышать эти звуки, его скосила автоматная очередь. Вскоре весь транспортник был захвачен, а весь его экипаж убит. Молчаливые раскосые спецназовцы таскали трупы и сбрасывали их в море. Делали они это без всяких эмоций, словно просто проводили уборку. Затем сполоснули палубу от крови из брандспойтов. Солнце клонилось к западу, его диск с трудом просматривался сквозь тучи.

Спецназовцы уже запустили двигатель подъемного крана. Крюк со стропами пошел в воду. Водолазы сопровождали его.

Командир группы захвата судна стоял у борта и смотрел на то, как среди волн прорываются пузырьки воды. Наконец вынырнувший водолаз показал условным знаком, что тросы надежно закреплены. Загудела лебедка. Натянулся трос. Вскоре на поверхности показался глубоководный аппарат.

Только теперь командир нападавших позволил себе улыбнуться. «Русский витязь» завис над водой. С него струями стекала вода. Крановщик стал осторожно поворачивать платформу, стрелой занося аппарат на палубу.

– Майна! Майна! – крикнул ему стропальщик, придерживающий «Русского витязя» направляющим тросом, который для надежности обмотал вокруг руки.

Стрела стала опускаться. И тут пришел в движение манипулятор. Он резко выгнулся, ударил по направляющему тросу. Стропальщик, удерживавший его, упал, его потащило по палубе, ударило в ограждения. Манипулятор поднял трос. Изувеченного, оглушенного стропальщика выбросило за борт.

Глубоководный аппарат раскачивался, крутился на подвеске, грозя смести с палубы любого, кто рискнул бы к нему приблизиться.

Командир спецназовцев что-то кричал крановщику, сидевшему в застекленной кабине, но тот не слышал его, он судорожно дергал рычагами, пытаясь остановить качку многотонного аппарата. Но от этого «Русский витязь» раскачивался все сильнее. Платформа крана уже вибрировала, скрежетали болты, которые крепили ее к основанию. За иллюминатором виднелось перекошенное от страха лицо Плахина с расплющенным о стекло носом. Сорвись «Русский витязь» с подвески, он легко мог проломать палубу, погубить корабль и вместе с ним уйти на дно.

6

Сгущались сумерки. Молодой боец бредил. Его невнятные слова тонули в стрекоте мотора. Наконец Саблин разглядел впереди силуэт транспортника. Было странным, что на нем до сих пор не зажгли ходовые огни. Чем ближе подплывал Виталий, тем тревожнее становилось на душе, а когда он наконец разглядел, что с надстройки сметена радиорубка, от которой остались лишь рваные листы металла, то стало ясно, что произошла какая-то большая беда.

С транспортника его наверняка еще не заметили. Низкая посадка катера не позволяла разглядеть его среди усиливающихся волн, да и ветер дул от «717»-го, снося звук мотора. Виталий сбавил обороты, катер пошел почти бесшумно. Саблин заходил с востока, чтобы не быть замеченным на фоне еще слегка окрашенного закатившимся солнцем неба.

Впереди на воде что-то покачивалось. Навстречу катеру медленно плыл труп. Когда Саблин взглянул на него, перегнувшись через борт, то вздрогнул, узнав.

– Генеральный конструктор.

Широко открытые остекленевшие глаза смотрели в потемневшее небо. Следом за ним из темноты выплыл еще один труп. У бойца в северокорейской форме была продавлена грудь. Раскосые глаза полуприкрыты. Саблин проплыл бы мимо, но на карабинчике под карманом он разглядел прицепленную светошумовую гранату.

– Извини, приятель, но она мне еще пригодится, – Саблин перегнулся через борт, подтянул мертвеца за холодную руку поближе.

Когда он отсоединял гранату, то ощутил в кармане что-то плоское и твердое.

– Документы?

Под клапаном с пуговицей оказалось, что-то завернутое в обрывок газеты с корейскими иероглифами. Развернув размокшую газету, Саблин обнаружил заламинированную в пластик фотографию. С нее Виталию улыбался погибший мужчина. Он был в компании, скорее всего, супруги и девочки лет пяти-шести. Они стояли на фоне размытого городского пейзажа, над ними широко раскинулось цветущее дерево. Цветы усыпали его так густо, что казалось, кроны облили молоком.

«И чего тебе дома не сиделось?» – Саблин подумал секунду и бросил снимок на дно катера.

На палубе вспыхнули прожектора. Стала видна ажурная стрела подъемника, тарахтел двигатель крана, суетились какие-то чужие люди в военной форме, раскачивался на подвеске глубоководный аппарат. Виталий подошел к транспортнику с кормы, заглушил двигатель, закрепил плавсредство. Сверху спускались три альпинистские веревки.

Конечно же, Виталий сильно рисковал и понимал это. Картина вырисовывалась вполне определенная. Северокорейцы подали ложный сигнал бедствия с сейнера, отвлекая тем самым часть боевых пловцов, охранявших «Русского витязя», а сами напали на транспортник, чтобы захватить глубоководный аппарат при всплытии. Саблин не сомневался, что Зиганиди, Сабурова и инженер все еще находятся внутри «Русского витязя». У него имелся, хоть и небольшой, но все же шанс освободить их. Грех было им не воспользоваться. Да и предварительный план действий уже сложился в голове.

Виталий обмотал ладони бинтами, чтобы не содрать кожу, затолкал в карманы несколько сигнальных ракет, забросил за спину трофейный автомат, в рожке которого еще оставалась дюжина патронов, и принялся карабкаться по веревке. Гладкий альпинистский шнур скользил в руках, мокрые подошвы оскальзывались на вертикальной корме. Но Виталий упрямо поднимался выше и выше. Еще пару раз подтянулся и осторожно выглянул из-за кормового ограждения. Картина не поменялась. Глубоководный аппарат раскачивался, вращался на подвеске. Теперь стала ясной и причина этого – дергающийся манипулятор. Он не давал северокорейцам приблизиться, не позволял завести «Русского витязя» на мощную подставку. Крановщик в кабине лихорадочно дергал рычаги. Дверца оставалась открытой. Саблин затаился в неосвещенном углу палубы и стал присматриваться. Платформа крана натужно скрипела, расшатанные болты креплений повизгивали.

Командир отчаянно кричал на своих подчиненных, чувствовалось, что они не специалисты по подъему и спуску глубоководных аппаратов. Может, их чему-то и учили перед выполнением задания, но только поверхностно. В лучшем случае, на практику отвели день-два. По сторонам спецназовцы противника особо не глядели. Зазеваешься – снесет на хрен манипулятором или размажет об ограждения многотонным корпусом глубоководного аппарата. Они пытались накинуть на манипулятор трос, опутать его, лишить подвижности.

Одному из спецназовцев удалось разминуться с манипулятором, он поднырнул под брюхо глубоководного аппарата. Но, как оказалось, Марат Петрович среагировал правильно – тут же включил мощные электромагниты, предназначенные для удерживания контейнеров с дробью. Туго притороченный за спиной спецназовца автомат тут же притянуло к тщательно отшлифованной пластине на днище. Боец повис в воздухе. Он никак не мог высвободиться.

Саблин прищурился, план пришлось немного подкорректировать, но суть его осталась прежней. Он вытащил из кармана бинт, размотал его и свил в подобие веревки. Когда платформа слегка повернулась и кабина крановщика оказалась обращенной к нему тыльной стороной, Виталий вскочил на поворотный круг и прижался к моторному отсеку. Его обдавало солярочным дымом. Вентилятор гнал горячий воздух от радиатора, за жестью скрежетали фрикционы лебедки.

Боцман добрался до открытой дверки. Крановщик заметил его в последний момент. Их глаза встретились. Саблин, оглушив, ударил его кулаком по голове и вышвырнул из кабины. Сам сел за рычаги. Как следует управляться с краном, он видел только со стороны, но назначение рычагов знал. Потянул на себя поворотный. Стрела неторопливо пошла влево, унося глубоководный аппарат вместе с извивающимся под ним спецназовцем к борту. В иллюминаторе Виталий увидел лицо Кати, та выглядывала, пытаясь разобраться, что происходит. Виталий даже не знал, успела ли она увидеть, что теперь именно он управляет краном.

Спецназовцы уже заметили подмену крановщика, по Саблину открыли стрельбу. Он упал на дно кабины. Привязал скрученный в веревку бинт к рычагу сброса подвески. Посыпалось стекло. Пули стучали, свистели, прошивали жесть кабины. Стрела медленно поворачивалась. Нос глубоководного аппарата уже вышел за борт. Но при этом кабина поворачивалась к стрелявшим. Из укрытия она превращалась в легкодоступную мишень.

«Больше здесь нельзя рассиживаться», – решил Боцман.

Он скатился на платформу, с нее на палубу, конец бинтового шнура он держал в руке, второй был привязан к рычагу сброса подвески. Стрела продолжала движение. Вот уже треть аппарата оказалась над водой. Дергать было рано. А спецназовцы уже оббегали кран, пули ложились совсем рядом. Один из них выскочил из-за платформы, прицелился в Виталия. Саблин был готов к этому, он выстрелил в него сигнальной ракетой. Огненный шар ударил противника в грудь, прожег гимнастерку, вошел в тело, продолжая гореть ярким искристым пламенем. Спецназовец отчаянно кричал и пытался выдрать его руками. Ему вторил товарищ, висевший под днищем широко раскачивающегося глубоководного аппарата.

Виталий мысленно торопил поворачивающийся кран.

– Быстрей! Быстрей!

Спасение друзей казалось близким. Темнота уже сгустилась над морем. Оказавшись на воде, они, конечно же, не могли уйти на глубину, конструкторы такой возможности не предусмотрели. Однако в полупогруженном состоянии с практически бесшумно работающими маневровыми двигателями можно было рассчитывать затеряться в ночных волнах.

Но тут случилось то, чего Саблин боялся больше всего. Он заметил это краем глаза. Командир спецназовцев стал на колено, прицелился и выпустил очередь. Стрелял он метко. Первая очередь ударила в рычаг поворота платформы и выбила его в нейтральное положение. Глубоководный аппарат прекратил движение. Вторая очередь оборвала бинтовую веревку.

Пули ложились совсем рядом. Саблину ничего не оставалось, как прыгнуть за борт, предварительно метнув в сторону противника свето-шумовую гранату. Он вошел в воду ногами, вынырнул и тут же перевалился в надувной катер. Затрещал мотор. Виталий направил потрепанное в предыдущем бою плавсредство в темноту, благо, она окружала транспортник со всех сторон. Послышалась стрельба вдогонку. По волнам шарил прожектор. Саблин, пригнувшись, уводил катер подальше от «717»-го.

Молодой спецназовец открыл глаза:

– Где мы? Что за стрельба? – внезапно вполне отчетливо спросил он.

Голос звучал хрипло. Парень закашлялся, на губах появилась кровь. Оно и неудивительно: в легкие все еще поступала кровь.

– Я тебе потом расскажу, – пообещал Боцман, а сам подумал: «Кажется, жить будет. Если, конечно, нас вовремя подберут».

Саблин обернулся. Освещенный прожекторами транспортник уже казался покачивающейся на волнах Японского моря, упавшей на поверхность звездой. Небо, затянутое тучами, было иссиня-черным. Темнота сгустилась настолько, что Саблин не видел кончиков пальцев вытянутой перед собой руки. Благо, светились циферблат наручных часов и компас, по которому и приходилось ориентироваться в кромешной темноте.

Бензина хватило только на час хода, двигатель чихнул и замер. Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском волн о борта. Чувствовалось, что катер медленно сносит течением на юго-запад. Теперь уже от Саблина ничего не зависело, оставалось только ждать. Все, что мог, он сделал, и не его вина, что освободить товарищей не получилось. Раненый боец тихо постанывал во сне – ему Саблин сделал инъекцию обезболивающего. Виталий закинул руки за голову и закрыл глаза. Было понятно, что в ночное время вести поисковые работы не станут…

Рассвет наступал медленно, солнце еле-еле пробивалось из-под низких многослойных туч. Вода отливала темным металлическим блеском. От горизонта до горизонта простирались только волны и ни одного судна. Саблин не сомневался, что поиски уже начались. Наверняка куратор испытаний «Русского витязя» – контр-адмирал Нагибин, бывший ни много ни мало начальником Главного разведывательного управления всего Балтийского флота, отдал соответствующий приказ. Виталий до боли в глазах всматривался в морской простор, но не было видно ни корабля, ни судна. А если бы они и появились вдалеке, то его вряд ли бы кто-то заметил. Наконец чуткий слух подводного пловца засек еле различимый стрекот. Боцман не ошибся. На горизонте показалась черная точка, она разрасталась. Вертолет шел прямо на него. Виталий поднялся и замахал руками.

– Заметили!

Винтокрылая машина зависла над катером. Из открытого люка на подвеске спускался спецназовец. Первым делом на борт подняли раненого, затем пришла очередь и Саблина. Он осмотрелся – что взять с собой, а что можно и оставить. Прихватил трофейный автомат, затем нагнулся и взял плавающую в воде заламинированную фотографию со счастливо улыбающимся корейцем, его семьей и цветущим деревом на фоне размытого городского пейзажа.

Вертолет шел низко над водой.

– Мне нужно срочно связаться с контр-адмиралом Нагибиным, – прокричал кап-лей пилоту.

Тот ответил:

– Связи нет, похоже, вовсю работают глушилки. Мы даже не смогли доложить другим поисковикам, что вас обнаружили.

В квадратах, где проходили испытания «Русского витязя», искали не только Саблина, но и транспортник «717». В воздухе барражировали самолеты, вертолеты «прочесывали» водное пространство. В поисках были задействованы все находившиеся поблизости военные корабли. Ситуацию усугубляла сильная многослойная облачность – из-за нее невозможно было задействовать спутниковый мониторинг. Захваченный «717»-й бесследно исчез. И никто не мог понять, каким образом подобное могло случиться…

7

Спецназовцам, захватившим «Русского витязя», через час после того, как борт «717» покинул Саблин, все же удалось накинуть трос на гидроманипулятор, опутать его, лишить экипаж возможности защищаться. Теперь вытащенный на палубу глубоководный аппарат лежал, будто мертвый кит. Все видеокамеры спецназовцы закрыли чем-то непрозрачным, занавесили снаружи и правый иллюминатор. Происходящее на палубе экипаж «Русского витязя» мог созерцать только через левый иллюминатор. Видно было немногое – два вооруженных автоматами спецназовца в северокорейской форме не сводили с глубоководного аппарата глаз.

Кто-то уже забрался наверх и изо всех сил бил кувалдой по входному люку. К разъему проводного переговорного устройства никто так и не подключился. Заточенным внутри никто пока не делал никаких предложений.

– Снаружи можно открыть люк? – спросил Николай Зиганиди.

– Можно, – ответил Плахин. – Но для этого нужно специально разработанное для этого аппарата оборудование. А у них его нет. Кувалда им в этом деле не поможет.

– Неужели они не понимают, что люк, рассчитанный на давление шестикилометрового столба воды, не поддастся кувалде? Долбят так, что голова раскалывается, – Катя непроизвольно вздрагивала от каждого гулкого удара по люку. – Идиоты.

– Идиоты идиотами, но захватить и транспортник, и нас сумели, – поморщил лоб Зиганиди.

Свет внутри аппарата был выключен, хватало и того, что пробивался от включенных на палубе прожекторов. Плахин показал рукой на монитор. В левом углу виднелась вертикальная шкала, внизу которой краснел, сходя на нет, столбик, похожий на окрашенный столбик спиртового термометра.

– Щелочь в регенераторе воздуха кончается, – сообщил Марат Петрович. – Скоро дышать станет нечем.

– Система вентиляции на аппарате не предусмотрена? – поинтересовался Зиганиди.

– Нет, ни принудительной, ни самотечной, – покачал головой инженер. – Генконструктор решил, что это ослабит корпус. Провентилировать можно, только отдраив входной люк. Но тогда они тут же проникнут внутрь, – Плахин указал взглядом за иллюминатор.

Сабурова криво усмехнулась:

– Глупо получается, задохнуться в глубоководном аппарате, когда он поднят на палубу. Бред какой-то.

– А что мы можем сделать? С этими носителями идей чучхе по-хорошему договориться не получится. Ты посмотри, какие у них глаза, словно у зомби, – Николай пригладил волосы. – А каплей молодец, рискнул и был так близок к победе. Совсем чуть-чуть не хватило.

– Как говорили наши родители во времена СССР: «Чуть-чуть в Советском Союзе не считается», – парировала Катя. – А у нас нет оружия.

Кувалда стучала в люк с регулярностью сошедшего с ума дятла – бум, бум, бум. Каждый удар звонко отдавался в кабине, бил по ушам. Скорее всего, захватившие корабль и не рассчитывали таким образом открыть люк. Просто действовали на психику гидронавтов.

– Воздуха хватит еще максимум на час. Потом начнется кислородное голодание… – предупредил Плахин. – Возникнут видения. Наступит удушье. Мы потеряем сознание. Автоматика настроена так, что после того, как люди, находящиеся в кабине, перестают двигаться, люк отдраивается сам собой. Это на случай, если экипаж потеряет сознание под водой. Тогда аппарат самостоятельно отсоединяет балласт и всплывает. На поверхности происходит проветривание.

– И эту систему нельзя отключить? – спросил Зиганиди.

– Невозможно, – подтвердил Плахин.

– Даже тут мы в пролете.

– А ты, Николай, собрался умирать от удушья? – поинтересовалась Катя. – Я еще пожить хочу. В конце концов, сейчас не военное время.

– Предлагаешь выйти прямо сейчас? – ухмыльнулся Зиганиди. – Могу предсказать тебе последствия. Эти парни из Северной Кореи умеют пытать. Отпускать нас они никогда не отпустят. Иначе им придется признать то, что они уже натворили. Им нужен аппарат и люди, умеющие им пользоваться…

Катя не дала Николаю договорить:

– Я уверена, что к нам уже спешат на помощь. Надеюсь, что успеют. Поэтому и предлагаю держаться до последнего. Тут мы пока в относительной безопасности.

– Согласен.

Плахин немного подумал и тоже согласился с тем, что держаться надо до последнего. После обсуждения положения все замолчали. Тупо била кувалда в люк. Иногда следовали редкие перерывы, наверное, спецназовцы, устав, менялись. А вот караул за иллюминатором не уставал. Иногда показывался и командир группы, он непременно косился в сторону иллюминатора. И хотя в руках у него был фонарик, он ни разу не посветил им в стекло.

Красный столбик внизу шкалы уже превратился в тонкую полосочку толщиной с папиросную бумагу. Катя вздохнула.

– Надеюсь, нашему каплею повезло уйти.

– Повезет и нам, – согласился Зиганиди.

Правда, после этого жизнеутверждающего заявления трижды сплюнул через левое плечо и поискал глазами, чтобы постучать по некрашеному дереву. Плахин подсказал:

– Ни одной деревянной детали на аппарате нет, можете не искать.

И тут на палубе что-то произошло. Что именно, было не понять – слишком мал сектор обзора. Возникла одна яркая вспышка, за ней тут же последовала вторая. Прожектора погасли. Удары по люку прекратились. Скользнула по жилой сфере выроненная кувалда. Затем со стороны кормы темноту уверенно прошили трассеры автоматных очередей. Было слышно, как пули зацепили прочнейший корпус «Русского витязя».

– Помощь пришла? – вскинул брови Зиганиди.

– Надеюсь, – отозвалась Катя.

Плахин молчал, глядя на суетившиеся на палубе тени. Слышались выстрелы, крики.

– Что-то я не слышу русского мата, – и это меня настораживает, – проговорил наконец Николай.

– Русской речи вообще не слышно, – уточнила Катя.

Перестрелка затихла. За иллюминатором по-прежнему было темно. Ничего не разглядишь. Затем по палубе скользнул луч ручного фонарика, его световое пятно выхватило из темноты лежащего навзничь спецназовца в северокорейской форме, затем второго с окровавленной грудью. Кто-то, сжимавший в руке фонарик, подошел к иллюминатору и посветил внутрь. Луч света упал на лицо Кати, она инстинктивно зажмурилась, но тут же подалась вперед. Ей не терпелось увидеть за толстым, способным выдержать давление шестикилометрового столба воды, родное лицо.

Неизвестный перевел фонарь – посветил на себя. Азиатское раскосое лицо, на голове шапка с кокардой японских сил самообороны.

– Что за ерунда? – Николай и Катя переглянулись.

– Сперва корейцы, теперь японцы. Нам не чудится?

– Воздух на исходе, – напомнил Плахин.

– Надеюсь, хоть они стучать кувалдой не продолжат? – засомневалась Сабурова. – Или вы хотите сказать, что японский морской офицер – это уже видение из-за кислородного голодания?

Видение за иллюминатором исчезло. Затем послышалось, как кто-то выбивает чем-то металлическим по люку «морзянку». Николай слушал, наклонив голову. Когда перестук стих, он переспросил у Кати:

– Мне не послышалось?

– Он почти по-русски выстучал: «Кто вы такие?» Стучал, как человек, который просто не знает кириллического письма, и пользуется для аллитерации латинскими буквами. Но это же абсурд! Если япошка обращается к нам по-русски, то зачем тогда спрашивает, кто мы такие!

– Катя, будь политкорректна, не называй их япошками и узкоглазыми, – усмехнулся Зиганиди. – Возможно, они нас уже слушают.

Николай взял гаечный ключ и простучал ответ по люку:

– Мы – русские акванавты.

И тут же заработал динамик – неожиданные освободители поступили грамотно, не оттягивая, подключились к разъему проводной связи. Первым делом японский офицер назвался – старшим лейтенантом морских сил самообороны Японии Такэси Кайко.

Говорил он по-русски, но с сильным акцентом, довольно часто коверкал слова. Он утверждал, будто японские силы самообороны в результате радиоперехвата переговоров северокорейцев узнали о том, что ими был захвачен российский транспортник. Вот и пришли на помощь, поскольку находились рядом.

– Мы готовы оказать вам помощь и в дальнейшем, – напомнил Такэси Кайко.

– Нам нужно посоветоваться, – предупредил Зиганиди. – На время мы выключаем связь.

– Итак, что мы имеем, – стала высказывать свое сомнение Катя Сабурова. – Сперва нападение северокорейцев. Японцы почему-то оказываются рядом и, вместо того чтобы передать полученную развединформацию о нападении на транспортник в штаб Дальневосточного флота Российской Федерации, сами начинают нас освобождать, рискуя жизнями своих бойцов. Тебя устраивает логика построения событий? Если говорить обо мне, то – не очень.

– То, что они оказались рядом, в этом ничего странного нет, – отозвался Зиганиди. – Наверняка японцы усиленно отслеживали испытания «Русского витязя» в нейтральных водах, да мы особо с ним и не прятались. Проект наполовину гражданский. Вот и крутились они рядом, думаю, на подлодке. Шпионили. А с Северной Кореей у японцев свои счеты. После того как Пхеньян раз за разом стал бездарно испытывать свои баллистические ракеты, которые падают куда ни попадя, япошки глаз с них не сводят. Следят за каждым шагом.

– Японцы, а не япошки, – поправила Катя Зиганиди. – Сам не отличаешься политкорректностью.

– Замечание принято. Ну, а то, что их командование приняло решение самостоятельно освободить захваченный корейцами российский корабль, то на это есть сотня оправданий. Это неплохой политический бонус, особенно в здешнем регионе. Не забывай, как остро они реагируют на проблему Курильских островов. Пропагандистская польза от того, что японцы оказались тут проворнее наших, поднимет престиж Японии и их сил самообороны в глазах всего мира. Тут уж можно рискнуть жизнями пары бойцов. Игра стоит свеч, поскольку Токио получит небольшой рычажок давления на Российскую Федерацию.

– Итак, ты считаешь, что нам можно выходить? – поинтересовалась Катя.

– Похоже, что так.

– А где гарантии?

– Гарантии чего? К тому же гарантии дает только полный страховой полис. И только в том случае, если страховая компания пристойная.

– Воздух кончается, – напомнил Плахин. – И потому выход только один.

– Я не люблю ошибаться. Иногда это мучительно больно, – проговорила Катя. – Но другого выхода у нас нет, вы правы.

– Мы пробудем в их компании не слишком долго, – пообещал Зиганиди. – Они обязаны проинформировать штаб Дальневосточного флота. Все-таки военные, а не сомалийские пираты. Японцы – цивилизованные люди, придерживаются правил. Вот только очень они любопытные. Не исключаю, что освободили нас, чтобы иметь возможность немного поинтересоваться «Русским витязем», и это плохо.

– Внутрь глубоководного аппарата они не попадут, – пообещал Плахин. – Люк после нашего выхода можно будет открыть, только зная код. Вы немного заговорите им зубы, я пойду последним.

– Итак, – подытожила Катя. – Выходим? Решено?

И Марат Петрович, и Николай согласились. Зашипела пневматика, затем Зиганиди вручную отдраил люк.

– Извини, Катя, но сейчас не тот случай, чтобы пропускать даму вперед. – Он выбрался первым.

Встал, посмотрел с высоты глубоководного аппарата. Увиденное впечатляло: снесенная взрывом радиорубка, живописно лежавшие на палубе немногочисленные трупы северокорейских спецназовцев. У борта «717»-го виднелось несколько надувных десантных катеров. За ними просматривалась небольшая подлодка с военно-морским японским флагом. На подходе к транспортнику находился и большой портовой буксир, тоже, кстати, военный, японский, если судить по флагу.

– Выходим. – Николай подал руку Кате, помог ей выбраться наружу.

– Ты только не спеши, – посоветовала Сабурова.

Внизу их уже поджидал улыбающийся старлей Такэси Кайко в окружении своих узкоглазых бойцов. Плахин выбрался последним, переглянулся с Катей, она его поняла. Конечно же, Сабурова могла бы и без посторонней помощи легко спуститься на палубу, но она изобразила нерешительность, словно боялась спрыгнуть с метровой высоты. Японский старлей галантно подал ей руку. Катя осторожно спустилась. За это время Плахин имел возможность закрыть люк «Русского витязя» и надежно заблокировать его, введя код.

– На них лучше не смотреть, – предупредил старлей Такэси Сабурову, он стал так, чтобы максимально закрыть собой вид мертвых северокорейских спецназовцев. – Трупы мы вскоре уберем.

– Нам надо связаться со штабом Дальневосточного флота, – напомнил Николай Зиганиди.

– Сделаем это сразу же, как только появится связь, – расплылся в широкой улыбке японский старлей. – Сейчас она отсутствует. Действуют глушилки. Есть предположение, что это дело рук северокорейской авиации. – Он задрал голову, глянул на укрытое тучами небо. – Их самолеты над нами.

Тем временем к «717»-му уже подошел буксир, с его борта забросили буксировочные канаты.

– Ваши дальнейшие планы? – поинтересовалась Катя.

– Силовая установка вашего корабля повреждена, как и рулевое управление. А у меня нет специалистов, чтобы их восстановить. Своим ходом вы не сможете идти, да еще без экипажа. Мы отбуксируем вас до российских территориальных вод. Или же до первого российского корабля, который сможет взять вас на буксир. Это все, что мы можем для вас еще сделать. Я не имею права оставлять вас без охраны. Нападение может повториться.

Возразить было нечего. К тому же буксир, увлекая за собой «717»-й, уже взял курс на северо-запад – к российским территориальным водам. Субмарина в надводном положении сопровождала их.

Старлей демонстративно не интересовался глубоководным аппаратом, тот словно перестал для него существовать. Он даже не смотрел в его сторону.

– Теперь ваша подозрительность рассеялась? – с улыбкой спросил он.

– Немного, – проговорил Плахин.

Ночь еще не уступила свои права утру, хотя на востоке уже понемногу светлело.

– Вы не спали, возможно, голодны, – сказал Такэси Кайко. – Могу предложить вам сухпаек. Обещаю, что, как только появится связь, я тут же сообщу вам об этом. Надеюсь, ваши каюты не пострадали во время боя. – И он указал освобожденным пленникам рукой, приглашая покинуть палубу.

– Нам надо держаться вместе, – шепнула Катя Плахину. – Идемте в нашу каюту.

Имелась в виду та, которую занимала небольшая группа каплея Саблина. Марат Петрович, соглашаясь, кивнул. Японский старлей шел последним. Дверь каюты оказалась нараспашку, хотя должна была оставаться запертой. На вопросительный взгляд Кати Такэси Кайко пожал плечами. Мол, сам тут впервые. Все вещи, кроме оружия и боеприпасов, были на месте, а вот последние бесследно исчезли, включая ножи боевых пловцов.

– Где наше личное оружие? – напряженно спросила Сабурова.

– Не знаю. Здесь основательно похозяйничали корейцы, – отстраненно прокомментировал ситуацию японский старлей. – Надеюсь, оно отыщется. Мои люди ничего тут не трогали. Им нужно еще осмотреть трюм. Возможно, в нем до сих пор укрывается кто-то из северокорейцев. Отдыхайте, я пришлю вам поесть.

Такэси Кайко слегка склонил голову на прощание и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь каюты. Свое обещание он сдержал. Молчаливый спецназовец принес еду, бутылки с минералкой. На вопрос по-английски, не восстановилась ли связь с миром, уверенно ответил, что еще нет, а затем вышел.

Зиганиди раскрыл паек:

– Конечно, это не суши, доставленные из ресторана, но есть можно.

В этот момент у него над головой послышалось резкое шипение, словно где-то под обшивкой прорвало паропровод. Из щели вырвалось белесое облачко и тут же растаяло в воздухе. Катя увидела, как Николай дернул головой, а затем медленно завалился на бок, выронив из руки пачку галет. То же через секунду произошло с инженером Плахиным, который сидел рядом с Зиганиди.

«Газ», – мелькнула мысль у Сабуровой, она тут же задержала дыхание и бросилась к двери.

Та оказалась закрыта снаружи, не действовала задвижка, ее головка вхолостую проворачивалась в пальцах. Катя ударила плечом, дверь не поддалась. Она почувствовала, что полотно держит не только замок, скорее всего, ее подперли с обратной стороны чем-то тяжелым. Сабурова бросилась к иллюминатору, но вместо барашка, герметично притягивающего его к раме, оказалась туго затянутая гайка. Пальцы только скользили по ее граням. Как боевой пловец, Катя могла до пяти минут обходиться без воздуха. Но это в том случае, если предварительно надышаться, пополнить запас кислорода в крови. Теперь же она не знала, сумеет ли выдержать и четыре минуты. Взгляд ее скользнул к потолку. В углу притаилась небольшая видеокамера.

«Наблюдают», – подумала она. Колени подкосились, Катя упала на пол, замерла.

Почти сразу же в каюту зашли двое в противогазах. В одном из спецназовцев угадывался Такэси Кайко – на его плечах золотились погоны старлея. Дверь оставили широко открытой, чтобы быстрее проветрить помещение. Японский старлей первым делом проверил наличие пульса у Зиганиди и Плахина, удовлетворенно кивнул своему спутнику, мол, живы. Когда же он склонился над Катей, чтобы нащупать биение артерии на ее шее, Сабурова внезапно схватила за трубку противогаз и сорвала его с головы старлея. Второй рукой она уже тянулась к кобуре на его поясе. От неожиданности Такэси хватанул воздуха. Газ еще не весь выветрился, у него закружилась голова, помутилось в голове, но пистолетом завладеть он не позволил, сам первым выхватил оружие. Пользуясь заминкой, Катя нырнула ему под руку, на ходу нанесла удар в голову спецназовцу и выскочила в коридор. Только тут и теперь она позволила себе вздохнуть. Легкие буквально разрывало от нехватки воздуха. Все-таки немного газа попало в них, кружилась голова.