Текст книги "Овердрайв"

Автор книги: Сергей Иннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

126. Полшишки

Каждый день я вставал в семь утра, принимал душ и ехал на Дыбы, где у дверей салона меня ждал кто-нибудь из ребят – ключ был один на всех. Мы снимали магазин с сигнализации, включали радио «Максимус», там звучала, например, ‘Black Jesus’ группы Everlast, а мы переодевались, открывали роллставни, запускали кассовую программу, загружали ежедневное обновление ценников, распечатывали их, вырезали, заменяли старые ценники новыми, доставали коробку из-под принтера, куда на ночь убирали телефоны, и выставляли их на витрины без аккумуляторов и задних крышек – так реже крадут. Каждый раз, когда покупатель хотел посмотреть телефон, продавец брал связку ключей от витрин и связку ключей от ящиков под витринами, открывал витрину, доставал телефон, закрывал витрину, открывал ящик под витриной, находил и доставал коробку от телефона, закрывал ящик под витриной, доставал из коробки аккумулятор и заднюю крышку, собирал телефон, показывал его покупателю, а потом делал всё это в обратном порядке.

Большая часть зарплаты в ЗАО ЕБИ – бонус от продаж. Невозможно предугадать, сколько ты заработаешь в месяц. Как правило, денег хватает, чтобы выжить, но – спартански. Впрочем, мы всегда можем поправить дела с помощью акции «Полшишки».

Акция «Полшишки» работает так: покупая два любых аксессуара, клиент получает скидку 20 % на оба, покупая три – 30 % на все три, четыре – 40 % на четыре, пять – 50 % на пять. Мы, естественно, выписываем товарные чеки от руки, в конце дня пробиваем все аксессуары чеками по пять штук за полцены, а разницу кладём в общак. За эти деньги потом можно пробить недостающие для выполнения плана симки, подарить кому-то приятному скидку, а иногда, когда совсем уж туго, купить еды.

Поговаривали, что начальство ЗАО ЕБИ знает о том, как продавцы пользуются акцией «Полшишки», и более того – создало её специально для этого. Вместо того, чтобы немного поднять нам зарплату, компания создала все условия, чтобы мы у неё приворовывали. ЗАО ЕБИ было в плюсе, так как не платило налоги с этой части нашего заработка, а в случае проверки было не при делах. К тому же, люди считающие, что обманывают систему, часто служат ей с удвоенным рвением.

125. Лёд

Каждый офис торговли ЗАО ЕБИ получает индивидуальные планы на месяц: по выручке, по количеству телефонов, сим-карт, аксессуаров. Если офис их выполняет, то в следующем месяце их поднимают в среднем на 10 %. Если нет, то снижают – примерно на столько же.

В октябре мы планы не выполнили. В ноябре их немного понизили, и мы справились – даже вошли в тройку лидеров сектора по эффективности. В декабре планы увеличили, причём даже не на 10 %, а почти вдвое – с учётом новогоднего ажиотажа.

Каждому товару в ЗАО ЕБИ присвоена категория от 1 до 10 – чем выше категория, тем больше получает специалист за продажу. Таким образом ЗАО ЕБИ даёт понять, какие товары продавать сейчас выгоднее. Категории товаров обновляются каждый день, вместе с ценами. В нижнем левом углу каждого ценника стоит маленькая цифра от одного до десяти. Когда вы не можете выбрать между двумя телефонами и спрашиваете у продавца, какой лучше, ему достаточно посмотреть на эту цифру (если он ещё этого не сделал), чтобы узнать, за какую продажу он получит больше денег. Это не значит, что он обязательно начнёт вами манипулировать в корыстных целях. Но всё же за продажу товара первой категории он получает четырнадцать рублей, а десятой – почти тысячу. Точнее, так было до конца ноября, а потом ставки рухнули. Теперь даже за самую выгодную продажу можно было получить максимум 250 рублей. Руководство ЗАО ЕБИ всеми силами берегло розницу от развращения большими деньгами.

Вместе с мотивацией упала и температура воздуха. С первыми морозами наша стекляшка превратилась в замок Ледяного Короля. Открывая салон, приходилось идти и просить в киоске по соседству чайник кипятка, чтобы растопить замок. Днём над дверью работала тепловая завеса. От холода она спасала мало, зато довольно быстро превращала снег, занесенный посетителями, в лужу грязной ледяной воды посреди зала. Мы постоянно локализовали потоп, но всё равно пребывали по щиколотку в воде на чуть тёплом воздухе. Спасал только обогреватель за ресепшн. Когда покупателей не было, мы стояли вокруг него, сушили ноги и грелись. Когда заходил клиент, мы по очереди брали ключи от витрин и хлюпали в зал.

Трижды в неделю привозили товар. С очередной партией телефонов пришёл скребок для льда. ЗАО ЕБИ заботится о нас, решил я. За окнами «Телефокуса» висели кривые толстые сосульки – в том числе над дверью. Окна снаружи, а местами и внутри, покрывал слой инея. Я взял скребок, врубил Black Rebel Motorcycle Club и пошёл крушить сосули. Разобравшись с ними, счистил с окон иней, раздробил лёд в углах рам. Под конец операции скребок пришёл в негодность и развалился. Спустя пару часов пришла депеша о том, что скребки надлежит дарить покупателям автомобильных навигаторов.

Мороз крепчал. Всё чаще к нам захаживал погреться узбек, что продавал DVD по соседству. Он назвался Рахматулло. Всегда улыбался и был в смешной, надвинутой на глаза шапке.

0.

Воин безупречен уже ради тех, с кем общается. Если кто-то может понять его неправильно, а тем более, предрасположен к этому, то, скорее всего, это случится, особенно на письме, где эмоции не всегда очевидны. Если человек может подумать, что воин считает себя выше его, то он без труда найдёт в его словах и нравоучения, и наглость, и себялюбие, даже если их там нет. Воину всё равно, что о нём подумают, но дабы не нарушить расположения духа собеседника, он говорит и пишет так, чтобы у того не было возможности усомниться, что с ним говорят на равных. Не снизу вверх, а именно на равных. Самопринижение и лесть или даже их видимость дают эффект не лучше, чем самовозвышение или даже его видимость. Подлинна лишь сила равенства. Важна искренность приятия равенства и, конечно, досказанность и допонятость этой искренности.

124. Вече

Наши декабрьские зарплаты были не просто далеки от праздничных – они были гораздо ниже средних. В секторе начались волнения, брожения, перешёптывания. Зрело восстание.

Меркулов устроил в одном из офисов вече. Там он собрал не только БОТов, как на еженедельной планёрке, но и всех главспецов и спецов – больше ста человек. Мы набились в маленький салон на Елизаровской. Было темно, горела лишь подсветка витрин. Меркулов сказал:

– Я знаю, как вы обеспокоены тем, что оплату вашего труда понизили. Приятного тут мало, особенно в праздники. Но знайте, это сделано не ради того, чтобы вы заработали меньше. Подобно тому, как выдыхает человек, компания в конце года делает финансовый выдох. Обычная ситуация в любом бизнесе. Сейчас высокая конкуренция, и ЗАО ЕБИ максимально вкладывается в развитие. Компания выдохнула почти всё, что имела. Деньги ушли в закупки новых моделей телефонов, чтобы вы имели больше возможностей заработать в новом году. Не сомневайтесь, вам поднимут оплату, как только появится такая возможность.

Лолита Башлачёва сказала:

– У ЗАО ЕБИ новые магазины растут на каждом перекрёстке, как мухоморы, даже не по одному, а кучками. Не похоже, что у компании тяжёлые времена. Похоже, что на нас экономят.

– Похоже, – сказал Меркулов. – Ключевое слово «похоже». Это может выглядеть так. Но мы знаем, что на самом деле всё иначе.

– Конечно, иначе! – воскликнул Жан-Поль. – Топ-менеджеры закладывают свои яхты, региональные директора выставляют свои Forshe на продажу. А у розницы всего-то в четыре раза снижается зарплата, можно и потерпеть.

Меркулов холодно взглянул на Жан-Поля, затем на меня. Я пожал плечами: мол, что поделать, такой у меня коллектив. И такова была работа Меркулова – вешать лапшу на уши своим подчинённым, самому не зная правды. Ему пришла директива, составленная в центральном офисе, и он сказал то, что должен был сказать, мы услышали то, что должны были услышать, и разошлись.

123. Танцы

В офис через дорогу от нас перевели Юнону Лексус. Когда магазин на Ленсовета закрыли, мы потеряли связь, но я часто вспоминал Юнону, и, о чудо, она снова оказалась рядом со мной на Дыбах. Поздравила с повышением и пригласила встречать Новый Год с её друзьями. Конечно же, я согласился.

31 декабря мы работали всем коллективом – чтобы никому не было обидно. Хотели закрыться в десять вечера, но люди, словно оголтелые, продолжали ломиться за подарками. Я отпустил Лолиту и Жан-Поля домой – оставил только Петю себе в помощь. К нам заглянул DVD-узбек Рахматулло с бутылкой игристого. Мы причастились, выгнали остатки покупателей музыкой группы Slayer и закрыли салон.

Квартира на проспекте Ветеранов. Щедрый стол, трое девушек, столько же парней. Всех затмевает сногсшибательная Юнона: золотые серьги-молнии, волосы собраны в высокий начёс, на груди волнуется сверкающий пурпуром топ, сверхтонкие чёрные леггинсы вторят каждому потайному изгибу. С ней рядом я – несуразный клошар.

Попса, шампанское, оливье. Президент, салют, водка. Горячее, курилка, танцы. Клубный хит сезона «Секс и виски, кокс карбиский». Я бы из окна выпрыгнул, но спасён тем, что одержим Юноной. Одна из её подруг говорит:

– А давайте определим, кто из мальчиков лучше всех танцует!

Идею охотно поддерживают все, кроме меня. Чудо-музыку делают громче, трое молодцев вскакивают с мест и начинают двигаться. Быстро переставляют ноги. Машут руками, варьируя жесты кистей. Жмурясь, виляют тазами. Сквозь этот бедлам на меня, оставшегося на месте, смотрит Юнона с лёгким вопросом в глазах.

– А ты чего не танцуешь?! – орёт мне на ухо её подружка.

– Это не моё.

– Ты вообще не танцуешь?!

– Я танцую не телом.

– Понятно! – кивает она.

Но по лицу её видно, что это за гранью её понимания. Мне нравится смотреть, как танцуют обученные люди. Я бы исполнил танец, отточенный годами упорных репетиций. Но покуда такого в моём репертуаре нет, то незачем попусту тратить силы. Они мне для иного нужны.

122. Клуб

Курим на лестничной клетке. Друзья Юноны уходят, мы остаемся вдвоем. Она, хохоча, мне что-то рассказывает, а я не слышу ни единого слова, только медленно-медленно приближаюсь и наконец касаюсь пухлых губ своими. Немеющие от выпивки языки сплетаются, слова больше не нужны.

Понежившись, возвращаемся в квартиру. Все горячо обсуждают предложение ехать в ночной клуб. Надо что-то делать. Я снова начинаю целовать Юнону – теперь у всех на глазах. Кладу её на диван, ложусь сверху. Слышу, как разговоры про клуб стихают. Музыка стихает. Включается свет. Все смотрят на нас. Но Юнона довольна, так что плевать. Что есть сил целую её, шарю руками под топом, ласкаю сквозь леггинсы.

– Юна, можно тебя на минуту? – громко произносит одна из подруг.

Мы не хотим останавливаться, но подруга буквально вытаскивает Юнону из-под меня и уводит на кухню. Я сажусь за стол. Все глядят с немым вопросом. Я поднимаю бутылку текилы.

– Выпьем?

Молчат. Одна из девиц осторожно говорит:

– А ты поедешь с нами в клуб?

– Не люблю клубы.

– Не танцуешь и не любишь клубы?

– Есть связь, верно?

– Что же ты тогда любишь?

– Целоваться.

– Это мы заметили.

В снова установившейся тишине становится различим доносящийся с кухни голос едва не плачущей Юноны:

– Ну как-как… говорю же, мы раньше вместе работали, а потом…

Выпиваю рюмку текилы и ухожу. Никто меня не держит. Еду в хостел, где все уже спят, лишь крановщик Роман и Азиза, что султан и Шахерезада, пьют на кухне в осколках торжеств миндальный ликёр, звучит Луи Армстронг. Даже не окажись подружки Юноны такими мегерами, что я смог бы ей предложить? Свой десятиместный люкс? Нет уж, лучше как есть. И оно того стоило.

В ту ночь пропала без вести киберготесса Алиса.

121. Ленин

Был январь, и я вышел покурить на лестничной клетке. Вскоре появились Макс и Ленин. Макс новый житель хостела – молодой парикмахер, чем-то похожий на Эллиота Смита. Ленин тоже заехал недавно и получил такое прозвище (вероятно, не впервые в жизни) из-за удивительного внешнего сходства с разлагающимся на известные компоненты вождём. Он и вёл себя похоже – видно, поймал кураж. У Ленина было какое-то имя, но мы все, конечно, быстро его забыли.

– Не отыщется ли цигейки, товарищ? – плутовски щурясь, спрашивает Ленин.

Протягиваю открытую пачку.

– Плюшку будешь? – спрашивает Макс.

– Спасибо, я не голоден, – отвечаю.

Они двое смеются. Макс достаёт и показывает мне шоколадного цвета камешек.

– Что это?

– Срань господня! – отвечает Ленин, и они снова ржут.

– Ты что, гашиша не видал? – спрашивает Макс.

– Не видал.

– Так смотри.

Макс греет камешек в пламени зажигалки, отщипывает три кусочка и кладёт их на подоконник. Обдаёт их пламенем, зажигалочьим боком плющит. Ленин достаёт полулитровую бутыль из-под колы с проплавленным на боку отверстием, раскуривает сигарету, мочит палец слюной, подбирает им одну из плюшек и осторожно кладёт её на тлеющий табак. Ленин помещает сигарету в отверстие бутылки, и та полнится густым дымом. Снизу раздаётся звук шагов.

– Дай сигарету, – говорит мне парикмахер.

Я даю, он закуривает. Ленин осторожно убирает бутылку с дымящимся гашишем за спину. По лестнице поднимаются наши соседи – пожилая супружеская пара. Ленин говорит им с улыбкой:

– Здравствуйте, товарищи! Верной дорогой идёте!

Макс выпускает дым и обращается ко мне со словами:

– Ну так и вот, приходит она к нему…

Соседи растерянно отвечают на приветствие и бредут выше. Ленин, убедившись, что мы вне поля их зрения, достаёт из-за спины бутылку, вытаскивает сигарету, зажимает отверстие в боку пальцем и протягивает мне. Взяв бутыль, пытаюсь вытянуть дым через отверстие. Они двое опять смеются. Макс забирает у меня бутылку, откручивает крышку и возвращает. Я втягиваю дым из горлышка, задерживаю его в лёгких на секунду или две и начинаю кашлять. В школьные годы мне доводилось курить траву через бульбулятор, но это совсем другое. Тех двух секунд, что я продержал в себе гашишный дым, хватило, чтобы меня унесло в стратосферу.

Парикмахер что-то говорит, Ленин жарит вторую плюху, а я высоко, как подъёмный кран. Оставив их, возвращаюсь в хостел, сажусь на кровать и начинаю думать. С внешним миром коммуницировать не хочется – я только размышляю, очень крепко размышляю о своей жизни и периферийным зрением ощущаю шевеление моих соседей по хостелу, потолок и пол со стенами, город за окнами, да где я вообще? Как это возможно? О чём поёт ночная птица? Зачем Пилат и Афраний отлили вино в блюдо с мясом? А что насчёт философского камня? Мыслей так много, и каждая неожиданным образом перетекает в другую, ветвится, распускается. Тогда я ещё не имел обыкновения вести заметки, так что к моменту, когда меня отпустило, забыл всё, о чём думал, кроме одной мысли, как мне показалось в тот момент, ключевой:

«Мне нужно отдельное жильё, где я буду курить гашиш и слушать Pink Floyd»

0.

Есть песни столь иконические, что переживают много поколений. Но раз они звучат и перерождаются в кавер-версиях, значит, ещё не все их услышали и поняли, значит, они нужны. Песни – орудие массового влияния на судьбы. Если ты человек и слушал в детстве только группу «Блестящие», то наверняка вырастешь сексуальным маньяком, помешанным на самолётах. Если «Арию», то сможешь искать и находить в непроглядной тьме надежду и свободу. Если «Короля и Шута», то полюбишь страшные сказки и однажды, когда поймёшь, что тебя пытаются сделать героем одной из них, уйдёшь другим путём. Если ты слушал Pink Floyd, то в твоих мечтах всегда идёт величественная битва чёрного и радужного, восхитительного и безжалостного, наличия и отсутствия. Ты знаешь, как себя проявляет самая ужасающая машина, знаешь, как она хитра, как гибки и изворотливы её механические щупальца, и находишься под защитой от них. Всю мудрость этих песен ребёнок не поймёт, но однажды, когда он будет взрослым, проникнется ей, вспомнит и прочувствует, что она на самом деле такое, увидит, что настало то самое время, когда он должен начать действовать, осознавать, что дальнейшая судьба мира начинается с него, лично с него, лишь с него одного и ни с кого иного, кроме него.

120. Волос

В смене были я, Петя и Жан-Поль, когда в салон вошёл небритый мужчина в тёмных очках и аляповатой лыжной шапке. Он атаковал Петю вопросами, просил его показывать разные телефоны. Зашли ещё несколько клиентов, и мы все трое стали заняты. Тогда появились двое больших сутулых парней и стали около витрины с Адамами. Мы с Петей и Жан-Полем, не переставая консультировать покупателей, одними глазами дали понять друг другу, что видим одно и то же. Мы знали эту схему: один вор стоит так, чтобы закрыть витрину от глаз персонала, другой вскрывает замок и забирает телефоны. Адамы – не только самые дорогие трубки, но и единственные, у которых не снимается задняя крышка, неудивительно, что воры предпочитают именно их.

Я нащупал в кармане брелок с тревожной кнопкой и встал так, чтобы видеть салон целиком. Петя сделал шаг назад, чтобы держать в поле зрения витрину с Адамами. Жан-Поль ненавязчиво увлёк своих клиентов к ресепшн, чтобы преградить ворам путь к кассе. Мы держали оборону около десяти минут, ни словом ни делом не показывая клиентам, что что-то не так. Постепенно салон опустел, в нём остались только парень в лыжной шапке, двое сутулых да мы. У шапконосца закончились вопросы, и он пошёл на выход, при этом заглянув мне в глаза с ненавистью. Через силу я улыбнулся и сказал:

– Хорошего дня.

Петя с широкой улыбкой подошёл к сутулым и спросил:

– Для себя телефончик ищете или другу в подарок?

Сутулые переглянулись, ничего не ответили и тоже пошли на выход.

Были и воры, кто работал в одиночку. Просят достать что-нибудь, с нижней полки витрины, а когда продавец наклоняется, тянут мобилу с верхней.

Бывали в офисе и другие потусторонние гости. Захаживала Дина – почти лишённая шеи неопрятная девица. Она подходила к кассе, доставала из-за пазухи огромный пакет с монетами и вздыхала:

– Опять нам в «Атлантиде» зарплату мелочью дали! Поменяете на крупные?

Сто, двести, пятьсот рублей мелочью – у неё было сколько угодно.

– Хватит врать, – сказала однажды Лолита Башлачёва, – ты не работаешь в «Атлантиде», ты стреляешь деньги в метро.

– А что делать? – невозмутимо ответила Дина. – Брат сломал спину, не хватает на операцию. Нужно шестьсот тысяч, триста уже собрала.

Ещё заходила бабушка Тоня. Однажды мы помогли ей настроить интернет в телефоне, и с тех пор она заходила пополнить счёт и приводила деда – похвалить нас ему. Как-то раз она принесла большую тарелку печенья. Петя взял одно и укусил. Из его рта потянулся длинный седой волос. Выпечку утилизировали.

А ещё был Егор – наглый тощий пацан с красивым глупым лицом и выдающейся нижней губой. Он приходил раз или два в неделю, шатался по салону, задавал дурацкие вопросы и уходил. О покупках и речи не шло. Однажды после визита Егора мы недосчитались смартфона Ikona E-52 – даром что тот был без задней крышки и батарейки. Через пару дней Егор заявился снова – положить себе на счёт тысячу рублей. Был улыбчив.

119. Козырьман

На очередное еженедельное собрание Меркулов пришёл не один. Он представил нам своего нового руководителя (предыдущего, как выяснилось, прикончил апоплексический удар). Перед нами стоял человек типажа Уильяма Дефо, смуглый, в идеально выглаженной рубашке, шерстяном чёрном пальто без единой торчащей ворсинки, чёрных кожаных перчатках, брюках с идеально ровными стрелками и туфлях, подобных которым я не видел никогда раньше. Туфли эти были не просто чёрными – они были цвета космической тьмы, они, подобно антивеществу, поглощали свет, а с ним и частички душ всех, чей взгляд их касался.

Оглядев нас, как замполит оглядывает роту, он сказал, чуть улыбаясь:

– Меня зовут Мстислав Козырьман, я новый заместитель директора по продажам региона Северо-Запад. Сразу же хочу задать всем присутствующим один вопрос. Есть среди вас те, кто не хочет работать в ЗАО ЕБИ?

Козырьман медленно оглядел нас. Все молчали.

– Хорошо. В таком случае знайте: коллективы тех салонов, что в этом месяце не выполнят план, должны будут сами выбрать из своих продавцов одного, которого мы с Андреем переведём в такие ебеня, где в магазин заходят только жертвы маньяков, наркодилеры и люди, без пяти минут пропавшие без вести.

Я вспомнил киберготессу Алису. До чего хороша была. Меркулов чуть опустил голову.

– Вопросы? – разведя перчатками, сказал Козырьман.

– Да, – сказал кто-то. – Когда нам повысят ставки мотивации?

– Кто твой БОТ? – спросил Козырьман.

Из толпы поднялась рука.

– Вашему сотруднику не хватает мотивации, – сказал Козырьман. – Повысьте его личный план вдвое. В конце месяца отчёт мне лично.

– Ещё вопросы?

Все промолчали. Я снова посмотрел на туфли Козырьмана и чуть было не сошёл с ума, но успел вовремя отвести взгляд.

– Хорошо, – сказал Козырьман. – Собрание закончено.

Так начался конец. Меркулов, прежде никогда не беспокоивший нас и почти не появлявшийся в офисах, стал звонить и узнавать о выполнении планов по несколько раз в день, один-два раза в неделю приходил лично. Стал беспокойным и нервным. Отчёты о продажах мы теперь собирали и отправляли не только в конце смены, а трижды в день. Снежным комом росла волокита, ощущалась близость непоправимого. Вскоре Меркулова уволили. В ту ночь умер Гэри Мур.