355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Иннер » Овердрайв » Текст книги (страница 4)
Овердрайв
  • Текст добавлен: 8 декабря 2020, 18:30

Текст книги "Овердрайв"


Автор книги: Сергей Иннер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

141. Молотильня

Утром главспец Руслан Горбач с вечной своей щетиной, с блютуз-своей-гарнитурой устроил в салоне планёрку.

– Новости из главного офиса, – сказал он. – Приказано зачитать всем сотрудникам.

Читает с листа:

– Минувшей ночью из тюрьмы строго режима в Ленобласти сбежал Тимур Убоев, грабитель, нацист и боец без правил, более известный как Молотильня. Он переплыл Ладожское озеро на надувном матрасе и теперь предположительно находится в Санкт-Петербурге. Так как в прошлом Молотильня неоднократно совершал налёты на офисы ЗАО ЕБИ, просим вас быть предельно бдительными и проверить работоспособность тревожных кнопок, инструкция в Приложении № 1. Отметим, что беспокоиться вам не о чем, поскольку всё имущество офисов торговли ЗАО ЕБИ застраховано от разбойного нападения.

– П-прекрасно, – молвил специалист Влас Петькин. – Имущество з-застраховано, а мы?

– А безопасность продавцов в ЗАО ЕБИ не стоит под вопросом, – сказал Горбач. – У вас есть тревожная кнопка. Охрана будет здесь через минуту после нажатия.

– Говорю же, и-имущество застраховано, а на нас п-плевать. Я у-увольняюсь.

– На твоём месте, Влас, я бы хорошенько подумал, – сказал Горбач.

– У-ушам не верю! – воскликнул Влас. – О чём тут думать? Работа д-дерьмо. А теперь ещё и м-маньяк гуляет на свободе.

– Ты слушал невнимательно, – Горбач потряс бумажкой. – Тут нигде не сказано, что он маньяк.

– К-конечно, не сказано. Потому что компании это з-зачем? Про то, что Молотильня БОТу прогрыз сонную артерию, т-тоже не сказано. И про то, что он с-специалистку а-а-а-анально изнасиловал, т-тоже не сказано. И про то, что он заставил весь коллектив салона раздеться и друг-другу о-отдрочить, т-тоже не сказано.

– Тебе стоит поменьше читать жёлтую прессу, Влас, – обрывает Горбач.

Влас молча снимает бэйдж, швыряет его Горбачу под ноги и шагает в подсобку, стягивая красную майку. Горбач провожает его взглядом и говорит оставшимся:

– Кто-нибудь ещё желает совершить величайшую глупость в своей жизни?

Безмолвно мнутся коллеги. Лизанька бросает на меня томный взгляд, а я ей взглядом отвечаю: «Я тебя не брошу» Горбач, кажется, это замечает, смотрит недовольно то на меня, то на Лизаньку. Как я могу уволиться? Надо ведь жить. Надо отвести Полину на концерт Оззи Осборна. Даже если бы Молотильня ворвался в салон и под угрозой физической расправы заставил бы Лизаньку мне сделать минет, я бы не отступился. Впрочем, если бы фашист решил, что мы бы хорошо смотрелись с Горбачом, то я бы предпочёл смерть в бою.

– Хорошо, безумцев нет, – подытожил Горбач. – За работу!

Мы разошлись. По пути на кассу я заметил, что наша сладкая БОТ склонилась над чем-то у себя за столом. В планёрке Карамель не участвовала – не любила она их. Я подошёл ближе и увидел, что Таня, вооружившись суперклеем и пинцетом, лепит разноцветные стразы к задней крышке своего мобильного.

– Что это? – спросил я.

Карамель подняла довольные глаза, хлопнула длиннющими ресницами и молвила:

– Это бабочка! Нравится?

– Просто чудо, – выдохнул я.

И пошёл торговать. Денёк был так себе. Под конец его умер Мишель Монтиньяк.

140. Кружево

В дальнем конце подсобки дверь в туалет, где мы переодеваемся в униформу ЗАО ЕБИ и назад. Одним вечером трудного дня я открыл эту дверь и увидел главспеца Лизаньку Каренину. Забыла, наверное, закрыться, а может не хотела.

Диковинные маджентовые трусики обтекают крутые бёдра, на ножках туфли цвета лаванды – больше ни единого лоскутка. Лизанька вскрикивает, хватает красную маечку, прикрывает ей спелые груди и улыбается хитро-хитро, наездница, дрянь ненаглядная, паломница по сердцам.

Захожу, Лизаньку целую, хватаю за грудь, прижимаю к раковине, дверь замыкая. Пресытившись губами и шеей, разворачиваю Лизаньку к зеркалу лицом, упираю передком в раковину, чувствуя, как между нами вскипает огромной силы молодость. Сдвинув кружево, в Лизаньку вхожу, так дрючу её, блядессу, что в торговом зале мобильники падают с витрин, схватив за локоны, слежу, чтобы внимательно она смотрела в зеркало, чтобы была себе разом актрисой и зрительницей.

– Смотри, Лизанька, смотри.

– Смотрю! Смотрю!..

– Видишь, какая ты шлюха, Лизанька?

– Вижу!.. О вижу!.. Разъеби меня, как блядь вавилонскую-у-у-у!..

И всё это за секунду в моей голове.

Я Полину люблю. Как могу люблю, как умею, всей рекомендованной миром любовью. Тем не менее оторвать взгляд от обнажённой главспеца Карениной за гранью моих сил. Стою, не моргая, пока Лизанька наконец, скривив губки, не хлопает дверью перед моим носом. Обернувшись, вижу в дверях подсобки Горбача с глазами-прицелами.

– Какие дела, предводитель?

– Осторожнее, Казанова.

– Дверь была не заперта.

– Осторожнее.

Горбач отходит во мрак, а глаза его продолжают гореть.

0.

Ты женщина с заглавной буквы «Б» – богиня. Кириллица, латиница, сукровица, карамельная гортензия, фосгенная люцерна, жар-птичечка наша, Пандора, сыгравшая в ящик, змея в сметане, баядера в монисто из черепов, ты чёрно-голубая пчела, изящна, как хамелеон, и сексуальна, как горящая пожарная машина, осенняя Фамагуста, наивица Дульсинея, не Мэрилин и не Чарли, но Ширли Мэнсон, время-Мария в хрустальном метро, эффект бабочки. Он говорит тебе: «Я люблю тебя» Ты хочешь больше. Он говорит: «Я люблю тебя больше всех» Ты хочешь больше. Он говорит: «Я не люблю никого, кроме тебя» Ты слегка удовлетворена. Взопрела. Горячеет, бурлит виноградная кровь, румянит ланиты и плечи. Только вот он иссыхает, и судороги бороздят его изнеженный болью мозг, слово его теперь – умирающий воробей, дело его теперь – ответ за данное слово. Я гляжу на это дело в древнерусской тоске.

139. Адам

Наступила осень, и в офис поступили стажёры. Среди них девушка по имени Юнона Лексус – тёмная лошадка из Архангельска. Широкие зубы, волосы – чёрный янтарь. Маечка едва сдерживает полусферы грудей, разделённые малой ложбинкой, чья белизна ускользает на фоне камелопардового загара бархатной обласканной золотом кожи. Изгиб талии лихо перетекает в обтянутые джинсой бёдра – хлестать бы по ним, заставляя Юнону цокать копытцами-шпильками, скачек бы до рассвета, и под утро вложить в обессилевшие губы пару кусочков сахара.

Работать теперь интереснее. А тут ещё привезли новинку года от SALVE – сенсорные Adam 4.

– Скорее, принимайте товар! – восклицает Таня Карамель. – Первый куплю сама!

Стажёры кидаются заносить смартфоны в базу. Вскоре в салон входит леди в длинноворсных мехах, цветастом газовом шарфике и широких тёмных очках. Заметив Adam 4, она снимает очки, и я вижу, что глаза её пылают вожделением. Достаёт кошелёк, страстно шепчет:

– Дайте! Скорее, дайте один!

Adam 4 стоит больше, чем я зарабатываю в месяц. А эта фифа его даже в белых ручках не держала, но уже готова выложить эту сумму.

– Конечно, – говорю, – только вот товар ещё не…

– Ч! – обрывает дамочка и начинает повышать тон. – Просто заберите мои деньги и дайте мне его! Немедленно! Иначе уйду!

– Одну минуту.

Лизанька и Горбач заняты с клиентами. Нужно отыскать Карамель. Застаю её на кухне, болтающей по телефону. Увидев меня, она прикрывает микрофон рукой и говорит:

– Уже приняли, да?

– Пока нет. Но там дамочка хочет купить один.

– Скажи, пусть ждёт.

– Сказал, не хочет. Говорит, дайте или уйду.

– Продай по товарному чеку.

– А если проверка?

– Проверка берёт Adam 4? Я тебя умоляю.

На кухню врывается Горбач с претензией:

– Сергей, ты в своём уме?! Оставил стажёров с коробкой Адамов, у них людей полный зал и какая-то сумасшедшая орёт!

– Они справятся. А орёшь ты не хуже.

Горбач хватает меня за руку и дёргает со словами:

– А ну-ка в зал!

Я остаюсь стоять на месте и говорю:

– Если не уберёшь руку, я тебе засуну твою гарнитуру туда, где обезьяны прячут орехи.

Не более секунды у Горбача уходит на принятие решения.

– В ЗА-А-А-АЛ! – кричит он, утягивая меня через дверь.

Я позволяю Горбачу швырнуть себя вперёд, но прежде, чем он отпускает меня, хватаю его за майку и тяну за собой. Мы оба выкатываемся в зал, где полно клиентов, и сцепляемся на полу. Теперь голосит не только Венера в мехах, но и ещё несколько человек, включая Юнону с Лизанькой. Горбачу удаётся вырваться, он поднимается и готовится атаковать. Он бросается на меня, я уклоняюсь и чуть помогаю инерции внести его в витрину с новыми Адамами. Звон стекла наполняет офис торговли.

Я поднимаю выпавшую из уха Горбача блютуз-гарнитуру и встаю над ним, ворочающимся среди осколков.

– Снимай штаны, – говорю. – Проверим сигнал.

– Ну-ка разошлись! – раздаётся из-за моей спины.

Оборачиваюсь и вижу, что Карамель держит в вытянутой руке брелок с тревожной кнопкой. Бросаю гарнитуру на пол. Стажёры помогают Горбачу подняться. Ловлю на себе обеспокоенный взгляд Лизаньки, она тут же отводит его и возвращается к работе.

– У тебя большие проблемы, Сергей, – говорит Карамель.

138. Аллигатор

Меня заставили написать объяснительную записку. Я оформил её так:

«Я противоборствовал главному специалисту Горбачу, поскольку он вёл себя, как мудак, хотя и был мной предупреждён, что если продолжит, то будут последствия»

Карамель и Горбача это не удовлетворило. Они вызвали из главного офиса тренера. Явился кудрявый тип в новеньком пальто и с ноутбуком в чехле. Горбач тепло его приветствовал – было видно, что они давно знакомы – и подвёл ко мне со словами:

– Вот, Давид, узри наш источник заразы.

Кудрявый оглядел меня и с улыбкой сказал:

– Прошу в подсобку.

Давид попросил всех, кто был в подсобке, удалиться, посадил меня за стол, сел напротив, достал ноутбук, открыл его и сказал:

– Ну рассказывай.

– Что рассказывать?

– Как ты на главного специалиста Горбача напал.

– Не было такого.

– Тогда откуда разбитая витрина?

– Главный специалист Горбач меня атаковал. Я отошёл в сторону, а витрина не успела.

– Кто начал драку?

– Драки не было, только борьба.

– Борьба, значит?

– Ага. Греко-римская. Вольная интерпретация.

– Кто начал борьбу?

– Главный специалист Горбач взял меня в захват. Я предупредил, что если он не отпустит, то будут последствия.

– Какие именно?

– Сказал, что засуну ему блютуз-гарнитуру туда, где обезьяны прячут орехи.

– А где обезьяны прячут орехи?

– Да где только не прячут.

Давид что-то прощёлкал на клавиатуре и сказал:

– Ты угрожал главному специалисту Горбачу?

– Напротив. Пытался его вразумить.

Кудрявый закрыл ноутбук и несколько секунд глядел мне в глаза, после чего спросил:

– Почему ты работаешь в ЗАО ЕБИ?

Началось.

– Чтобы выжить.

– А как же развитие с компанией, личностный и профессиональный рост?

– Расти, чтобы стать таким, как Горбач? Нет, спасибо.

– А сейчас ты какой?

– Со стороны виднее.

Давид откинулся на спинку кресла и сказал:

– Забавную историю слышал от своих друзей. Они были в одном дорогом ресторане. Отмечали чьё-то повышение, кажется. Там был официант, который поразил их своим мастерством. Официанты, в частности мужчины, порой стесняются своей работы, хотя ничего в ней дурного и нет – у каждого своё ремесло. А тот парень явно получал кайф от своего ремесла. Он был услужлив, расторопен, приятен, не слишком навязчив, пепельницу менял, как только в ней появлялся хотя бы один окурок, но делал это так, что никто даже не замечал. Идеальный официант, Сергей, можешь себе представить?

– Конечно. В баре «Ректум» таких полно.

– Так вот, позже тем вечером кто-то из моих друзей увидел, как этот официант, закончив смену, переоделся, вышел на улицу, сел в шикарный Forshe Alligator с открытым верхом и уехал в закат. Как тебе такое?

– По мне, так это полная хуерга. Хоть кто-нибудь поверил?

На лице кудрявого ни тени смущения.

– Ты не веришь, что тот, кто любит свою работу, хорошо зарабатывает?

– Это как раз несомненно. Меня другое смущает. Forshe Alligator стоит как две квартиры в центре Питера. И потом, имея такую машину, нужно быть готовым тратить уйму денег на техобслуживание. Расход топлива опять же гигантский. У этого официанта водятся лютые деньжища. Откуда? Может, он развлекает извращенцев по веб-камере?

– Я не думаю…

– Почему с такими деньгами он всё ещё не открыл своё дело, а вкалывает на дядю? Очевидно, для прикрытия. Может, этот уёбок шпион?

– А может быть, он просто любит ресторан, где работает?

– А как называется этот ресторан?

– А тебе зачем?

– Хочу устроиться туда официантом.

– Ты всё понял неверно! Речь о том, что неважно, где и кем ты работаешь! Работе нужно отдаваться без остатка, и тогда достигнешь успеха! В любом деле!

– Скажи, Давид, ты приехал сюда на Forshe Alligator?

– Да что тебе дался этот Forshe…

Я повторил медленнее:

– Ты приехал сюда на Forshe Alligator?

– Нет, – сказал он.

– А на чём ты приехал, Давид?

Пауза.

– На метро.

– Ты, почётный тренер ЗАО ЕБИ, приехал сюда на метро и рассказываешь мне про официанта, который ездит на Forshe Alligator? Может, оставим в покое общепит и выберем, на кого мне равняться хотя бы в пределах компании?

Кудрявый медленно открыл свой ноутбук, поклацал клавишами и сказал:

– Я слышал достаточно. Можешь идти.

Я пошёл в зал. Кудряш ещё с полчаса шаболдался по офису, говорил о чём-то с Горбачом и Карамелью, и наконец ушёл, ни разу на меня не посмотрев.

В обед я пошёл и купил билеты на концерт Оззи Осборна. Едва ли я мог себе это позволить, но теперь уже было плевать.

Когда я пришёл домой, Полина спала. Я положил билеты рядом с ней на подушку и разбудил её поцелуем. Целовалась Полина неохотно, но, увидев подарок, обрадовалась. Потом даже хвалила меня по телефону маме.

0.

Правда или ложь – не вопрос, ибо правда влечёт за собой правду, а из лжи следует ложь. Каждый раз, говоря правду или ложь, отдаляешься от границы между ними либо в сторону правды либо в сторону лжи. Есть правда, что режет больнее ножа, есть ложь во спасение, и со словом ты осторожен, будто с наточенным до звона скальпелем. Прежде, чем изречь, задаёшься вопросом: нужна ли такая правда и нужна ли такая ложь собеседнику, и готов ли ты сам к тому, чтобы к тебе возвратились такая правда и такая ложь? Узнав, что тебе лгали, ты можешь разозлиться на лжеца, почувствовать себя преданным. Но не думал ли он, что лжёт из лучших побуждений, как думал когда-то ты? Увидев себя в нём, легко понять его. И тогда не разгневаешься на лжеца, а лишь подивишься ему, как мудрый подивился бы тебе, лгущему, не понимая, куда ведёшь себя. С правдой себя обручив, ты узнаешь, что слышать её готовы не все. Если книгу напишешь о правде, или песню сложишь, или снимешь о правде фильм, то, быть может, кое-кто себя там узнает, захлопнет на середине, выключит до припева, уйдёт, разбросав попкорн. Но что-то в нём шелохнётся. Что-то точно в нём шелохнётся. Может быть, в следующий раз.

137. Оззи

В Ледовый Дворец стекаются люди в чёрном. Мы с Полиной явились пораньше, входим в зал одними из первых. Предлагаю стать возле сцены, пока есть такая возможность. Полина возражает – не хочет, чтобы нас затолкали, но я настаиваю, и мы становимся в третий или четвёртый ряд.

На разогреве стоунер-команда Lowriderz. Под конец их выступления в колонках раздаётся голос, без сомнения принадлежащий Оззи:

– Хэй! Хэй! Хэй! Хэй!..

Всю аппаратуру на сцене меняют, выходят музыканты Оззи и наконец он сам. Человеческое море реагирует такой активностью, что нас с Полиной вышвыривает к берегу. Продолжаем смотреть концерт с края зала. Полина оказалась права. Я мог бы предвидеть это, будь я каплю внимательнее в метро.

Оззи не по годам энергичен. Бьет гитаристов микрофоном по головам. Таскает из-за кулис вёдра с водой и выливает их в зал. Впервые наблюдаю живьём рок-звезду мировой величины. В этом какая-то чудовищная, неимоверная сила. И даже не в музыке дело, а в реальности всего происходящего. Не то чтобы я ставил под сомнение факт существования Оззи Осборна, но видеть его вживую оказалось чем-то совсем другим, нежели по MTV или на афише. Это было путешествие. Платишь за билеты и попадаешь в тот вариант реальности, где ты в Ледовом Дворце на концерте Оззи Осборна. Бесплатно ты мог быть в менее крутом варианте реальности. А здесь само время становится чем-то густым, осязаемым, электрическим. Есть в этом какой-то простой, но вечно ускользающий секрет. Уж Оззи точно мог бы рассказать кое-что про Великое Но. Но разве о таком говорят в телеинтервью.

Когда мы выходим из зала после концерта, я спрашиваю Полину:

– Что скажешь?

– Нормально, – холодно говорит она, даже не взглянув на меня.

Меня чуть не разрывает гнев. Я горбатил как проклятый, впаривая добрым людям барахло, на последние деньги купил билеты, а Полина Ривес демонстративно недовольна тем, что толпа нас уплотнила. Я собрал волю в кулак, выдохнул и решил, что спущу это ей с рук. Решил, что буду терпеть Полинины закидоны, потому что люблю её. Люблю страшно и со всей ответственностью, в том числе материальной, раз уж этого требуют установившийся миропорядок и Тётя Света. И всё бы ничего, если бы в тот самый момент не повстречался нам гитарист Кудрявцев. Это старый друг Полины, я с ним едва знаком. Завидев Кудрявцева, Полина мигом веселеет, прыгает ему на шею и целует в щёку со словами:

– Ой, Кудрявцев! Ну как тебе?!

– Ничего, – снисходительно говорит он, – я бы, конечно, кое-что сыграл лучше, но вообще уровень чувствуется…

– Ну да, ну да… ‘Paranoid’ – супер, правда?!..

Меня вскрыло. Надуть губы на своего мужчину – ещё куда ни шло, но при этом вешаться на шею другому – натуральное предательство. Это была не ревность, а что-то более глубокое. Я ощутил, как Полина выставляет меня дураком перед всем миром.

Храня внешнее спокойствие, сажусь в маршрутку с ними двумя. Мы с Полиной тем вечером ждали гостей, и было принято негласное решение взять Кудрявцева с собой. Негласное – так как Полина со мной не разговаривала и решила всё сама. Возле дома Полина и Кудрявцев идут в магазин, а я, ни слова не говоря, следую в квартиру. На полу нашего лифта брызги крови.

Когда Полина и Кудрявцев, смеясь и звеня пакетами, входят домой, мои дорожная сумка и чехол с гитарой уже собраны. Кудрявцев ретируется на кухню, а Полина усаживается на стул перед своим компьютером и молча смотрит в выключенный монитор. Я подхожу, целую её в лоб, оставляю ключи на столике в прихожей и отправляюсь в путешествие на край ночи. Если точнее – в Купчино.

136. Купчино

Карамель и Меркулов согласились меня приютить.

За полночь шагаю в неведомую купчинскую тьму совсем уже другого города, слушаю Slipknot. Никаких больше мыльных пузырей и джаза, лишь шум густой, тяжёлой от влаги зелени, плиточные дома с потёками смолы, зловещие тени в подворотнях и ливень, прошивающий меня, идущий сквозь асфальт, куда-то глубоко вниз.

Насквозь промокший добираюсь по адресу в край спящих новостроек. Осталось только узнать номер квартиры, а для этого надо позвонить Карамели. Достаю телефон и слышу легендарное «Ту-ду-дуу-дуу-дум» – батарея мертва.

Вокруг ни души, кроме большого человека в трико и кожаной куртке, закрывающего какие-то роллставни – похоже, склад.

– Здравствуйте, – говорю ему, приблизившись.

Ноль реакции.

– Можно от вас позвонить?

Человек закрывает ставни на ключ и поворачивается ко мне. Лицо – долина вымытых могил, глаза – пузыри на болоте, крематориевый рот.

– Очень прошу, всего один звонок. Иначе я останусь на улице.

Человек в трико харкает мне под ноги и неспешно удаляется. Неужели придётся спать на лавке в Купчино под ливнем, со всеми вещами и гитарой? Судя по тому, что говорят про этот район, тут и при свете дня выживают только любовники, а уж ночью можно и вовсе не пытать судьбу.

Я вспомнил об Ikona 1314. Он всё еще был в кармане моей куртки. Когда Трубка Бесконечности высохла, я пару раз пробовал её включить, но безуспешно. Даже фонарик теперь больше не светил.

Я достал Ikona 1314 и нажал кнопку включения. По точнейшему ли расчёту Провидения или волей Хаоса произошло немыслимое. Экран засветился, а динамик захрипел мелодию. Это было немыслимо. Я успел дозвониться Карамели и попасть в дом, после чего Ikona отключилась – теперь уже навеки.

0.

Впуская Нечто в свою жизнь, ты становишься его частью, инвестируешь время в его существование. Когда ты забываешь о Нечто, оно остаётся в тебе как призрак чего-то, что могло бы быть, живёт в поле вероятностного зрения. Чем больше вероятностей ты видишь, тем больше вариантов будущего можешь предусмотреть. Затем выбираешь из них план оптимальный – План Х, план запасной – План У, и на случай Полного Пиздеца – План Z (либо Й – по желанию). Действуешь согласно им, имея грацию молнии. Излишне фокусировать своё внимание на нежелательных вариантах не стоит, но держать их в уме мудро, ведь иначе они станут непредсказуемыми. Обозначив главное жирными линиями, всему остальному позволяешь быть, пока вы с этим остальным не сблизились. Если сблизились, то либо вы соприкасаетесь, либо расходитесь – зависит от тебя. Научившийся блюсти этот баланс джедай уверенно держит курс по океану времени. У ног отважного матроса кот, а на бескозырке его пчела.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю