Текст книги "Овердрайв"

Автор книги: Сергей Иннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

150. Крутость

Все, кого я знал, были на кого-нибудь похожи. Кроме него. Я знал Животное с детства. Он появлялся в моей жизни с некоторой регулярностью, но всегда как будто невзначай. Познакомились мы в знаковом месте, а именно – хуй знает где. Животное просто как будто всегда был.

Я уже упоминал о жестокой мантре его авторства «Гу-ка – в ар-ми-ю», но то была лишь половина истории. Уже после армии я проходил как-то по Октябрьской площади (в народе «Лысине»), где стоит памятник Ленину, а рядом косматые геологи поют о том, как хорош он был в качестве вождя. Вдруг слышу звуки гитары и ещё каких-то инструментов да несколько голосов, распевающих знакомый первобытный мотив:

– Гу-ка – в ар-ми-ю! Под зву-ки ман-до-лин! Гу-ка – в ар-ми-ю! Под зву-ки ман-до-лин!..

С восторгом и ужасом я осознал, что с лёгкой руки Паши Животного стал персонажем городского эпоса. Поющие, конечно, не подозревали, что тот самый Гук наблюдает за ними с расстояния броска кобры.

Пока я был в армии, Животное основал альтер-металл-группу Holy Basement, с которой репетировал в тот самом подвале, где были мои проводы. Команда совершила пару туров по Ростовской области и распалась вследствие наркозависимости одного из гитаристов. Животное тогда уехал автостопом в паломничество на Утриш – заповедное историческое лежбище хиппарей.

Объявился внезапно через полгода на вечеринке у Финна, второго гитариста «Пальмового Вора» с рецептом ликёра из водки и сгущёнки, а также массой историй про голых, обкуренных и просветлённых людей. Животное был везде и всегда своим. Казалось, что эта вечеринка уже не может быть лучше, но потом явился Животное, и она переросла в домашний мини-Утриш, а он – местами в оргию. Кое-кто закончил ту ночь в больнице.

Мы с Животным столкнулись посреди улицы Чехова за сутки до моего переезда. Он выглядел как альт-рок-хиппи: волосы ниже ушей, загорелые татуированные руки в феньках, узкие джинсы, кеды в клетку. Мы зашли в кафе «Фагот», где звучали The Cranberries.

Полистав меню, Животное сказал мне:

– Как насчёт вот этой пиццы с бараниной?

– Которая трёхэтажная?

– Ага.

– С двойным сыром и фрикадельками?

– Именно.

– Чувак, ты глянь, сколько она весит. Мы не осилим.

– Я очень голоден.

– И всё же.

– Давай так, – говорит Животное. – Если мы вдвоём не съедим эту пиццу, ты пожизненно будешь круче меня.

Это было глупо, но оттого вдвойне заманчиво. Я не знал, является ли крутость относительным понятием, а если её можно измерить, то в чём, а также передаётся ли она таким путём, но всё же это было дьявольски заманчиво. Я не знал кого-либо круче Животного.

– Ну а если съедим? – спросил я.

– Статус-кво сохранится.

Я ещё раз взвесил данные и сказал:

– Пицца считается съеденной, когда она будет целиком внутри нас. Если выйдешь из зала, пока не доедим, проиграешь спор автоматически.

– Замётано.

Мы ударили по рукам и заказали пиццу и пиво. Я рассказал Животному, что уезжаю в Питер, а он – как пил с археологами отвар мухоморов. Официантка не без труда вынесла нашу пиццу и водрузила её на стол. Я захохотал.

– Да ты взгляни на эту громадину! Её вдесятером не съесть!

Животное молча решительно заткнул салфетку за ворот футболки и приступил к трапезе. Я съел пару кусков с верхнего яруса и насытился. Паша вгрызался в хрустящее тесто, упивался сыром, смаковал баранью плоть, овощи и грибы, шумно всасывал фрикадельки и выглядел при этом, как человек, который знает, что делает. Я уже было забеспокоился, но когда Животному оставался до победы всего один кусок, он вдруг отстранился, вздохнул, утёр рот салфеткой и сказал:

– Поздравляю, Серёга. Ты пожизненно круче меня.

– Большая честь, – сказал я.

И немедленно выпил.

149. Блюз

Мы с Животным в яхт-клубе у памятника-корабля, азовские волны лижут наши босые пятки. Шалит рваный бриз. Пиво названо в честь реки, сухари – в честь премьер-министра.

– Что нового на Утрише? – спрашиваю.

– Разное было. Один геолог мне затёр про Великое Но.

Это был первый раз, когда я услышал о Великом Но от кого-то ещё.

– Продолжай, – говорю, скрывая волнение.

– А чего продолжать? Всегда оно есть и никуда не уходит. А если уходит, то ему на смену тут же спешит другое. Как будто без Но и нельзя вовсе.

– Почему так?

– Не знаю, Серёжа. Везде так. Дьявольщина. Блюз.

И верно, блюз. Элегия крепнущих сил, песнь расправляющей плечи молодости. Мы с Животным мало в чём были похожи. Он любимец женщин, баловень судьбы, душа любой компании и разгильдяй, о каких при жизни слагают легенды. Я же слыл тихоней, одиночкой, неприметным из неприметных. Но теперь я был пожизненно круче его.

148. Филиал

Утром я простился с мамой и покинул дом с гитарой и одной дорожной сумкой. 36 часов с Полиной в плацкарте, «Звуки Му», поля, леса, тульское пиво с пряником, Останкинская башня, Полина, давай займёмся любовью в туалете, фу, Сергей, какая мерзость, это же туалет, Бологое, Петербург, Ладожская, новый дом, утром на работу.

Работаю я по-прежнему в ЗАО ЕБИ. Меня перевели в Северо-Западный филиал. Офис торговли на улице Ленсовета 88. Просторно, есть подсобка, туалет и даже кухня – в ЗАО ЕБИ так везёт немногим. Нас здесь около десяти человек.

Наш БОТ (босс офиса торговли) – хрупкая и улыбчивая на вид, но довольно строгая девушка Таня Карамель. Шпилечки, бронзовый загар, блестящая чернь волос, золотые блестяшечки в ушках. Таня ведёт двойную жизнь: днём она руководит офисом торговли, а ночью танцует go-go.

Первый после БОТа – главный специалист Руслан Горбач. Очень серьёзный тип с крайне щетинистым лицом. Ни разу я не видел его ни с бородой ни гладковыбритым – лишь постоянно свежая щетина, не знаю, как это вообще возможно. Ухо Руслана не покидает блютуз-гарнитура, а лицо – выражение усталости от «всего этого дерьма».

Есть и второй главспец – Лизанька Каренина. Приятная высокая девушка, волосы цвета тёмного портера, озорные веснушки, игриво задирается фирменная красная маечка ЗАО ЕБИ. Я сижу за кассовым монитором на ресепшн, и когда Лизаньке что-то от меня нужно, она подходит, становится позади меня и указывает на монитор. Тяжёлая Лизанькина грудь при этом трётся об мою ключицу, а иногда даже трогает мою щёку. Удовлетворив рабочие потребности, Лизанька уходит, качая академично широкими бёдрами. Уходит, чтобы вернуться. Мне, конечно, приятно, но в целом это всё меня волнует мало. Ибо Полину Ривес я люблю страшно.

Страшно.

0.

Струны твои протянуты в наши сердца прямиком. Когда одни из нас умирают, другие поднимают головы и впервые прислушиваются к Песне твоей. Она звучала всё время, но они не обращали внимания. А теперь композицию хвалят, рассуждают о значении слов, кивают в такт головами. В концертном зале из пола травой вырастают, стремятся к месту у сцены, чтобы лучше тебя разглядеть. Кто-то стоит себе мирно, явившись вовремя, а иной вперёд пробивает дорогу грубою силой, кто-то же девой родился и теперь садится на плечи мужчины, а бывает и наоборот: муж взволакивает свои мускулы, кожу да кости на фемину хрупкую, нежную. Кто-то слэм начинает с ближними, а иные уходят от хаоса в дальний ряд, где порядок царствует, но слышна так же ясно Песнь твоя. В вышине же над бурным месивом, что пестрит всеми кож оттенками, восседают легионеры, молчаливые слуги времени, завсегдатаи VIP-лож. Ложа синяя теми полнится, что подобно тебе по струнам бьют, что услышать способны главное, сохранить и другим спеть Песнь твою. Носят в добрых сердцах тебя они, пролагая свой путь в топ чартов. В ложе белой галдят счастливчики, что проход за кулисы выиграли, дозвонившись в радиоэфир. Уж они не продадут твою любовь за билеты на твой же концерт. В ложе чёрной те воспеватели, что поют от твоего имени, говорят, ты им лично передал эксклюзивное право на Песнь твою. Логотип твой на шапках высоких их отвлекает от фальши внимание, и не всякий услышит различие с оригиналом Песни твоей. В ложе красной собрались те, кто другим продаёт билеты, хотя вход на концерт свободный. Завсегдатаи красной ложи знают друг друга в лицо. На знамёнах их в массе присутствуют все цвета твоей сценографии.

147. Серпентарий

У меня неожиданно быстро закончились деньги. Получал я гроши, которых едва хватало, чтобы оплачивать свою часть аренды, питаться и иногда водить Полину в кино или недорогие сетевые рестораны, где мы читали меню справа налево.

Вместе с тем я работал как вол. Поднимался в семь утра, с Good Charlotte в наушниках ехал через весь город на автобусе и метро, торговал весь день с перерывом на шаверму и выжатым лимоном катился домой.

Полина вставала около двенадцати, занималась растяжкой, вершила дела в соцсетях и отправлялась в «Джигу-Дрыгу» или «Русский Дух».

– Ненавижу этот серпентарий, – говорила она о своём варьете.

– О чём ты?

– Все девчонки против меня.

– Почему?

– Особенности женского коллектива.

– Тогда зачем там работать?

– Потому что там платят две тысячи за вечер.

– Не так уж и много.

– Ты столько за день не зарабатываешь.

– Зато не работаю в серпентарии.

– Конечно, тебя, наверное, девчонки на работе любят.

– В пределах разумного.

– Ну да, конечно.

– Что? Я разве в чём-то виноват?

– Виноват, Серёжа, всегда мужик.

До переезда я о таком правиле не слышал.

146. Проверочка

Полицейский остановил меня в вестибюле метро. Молодой, с изъеденным оспой лицом, в мешковатой серой форме.

– Здрав-жлав, йдёмте с мно, – сказал он.

Идём в комнату полиции – маленький тёмный закуток, где возбуждённый лейтенант сидит и стучит пальцами по маленькому столику с дисковым телефоном.

– Ну! Кто тут у нас?! – восклицает он, завидев нас. – Турникетный прыгун?

– Ника ни, – отвечает мешковатый.

– Значится, карманный тягач?

– Вро ни.

– О! Наркоман?

– Не мгу знот, тварщ лытант.

– Зачем тогда привёл?

– Прверчка.

– Проверочка не помешает. Нутес, садитесь, гражданин, вот на этот стул, да поживее!

Сажусь. Лейтенант вытирает лоб платком и говорит мне:

– Документы.

Даю паспорт. Он смотрит в паспорт, на меня, в паспорт, на меня, в паспорт, на меня, небрежно бросает документ на стол.

– Приводы были?

– Нет.

– А если найду?

– Попробуйте.

Лейтенант берёт телефонную трубку, крутит диск и, немного спустя, басит:

– Алло, да. Проверьте, Вернер Сергей Сергеевич проходил у нас по каким-нибудь делам?.. Точно?.. Ага, ну.

Повесив трубку, лейтенант шмыгает носом и говорит мне:

– Вы свободны, Сергей Сергеевич, но помните: мы за вами присматриваем.

Мне отдают паспорт, и мешковатый сопровождает меня к выходу. Когда мы выходим в метро, он говорит мне:

– Да у ныо даж тлыфон не вклчен.

– Тогда зачем это всё?

– Тка рабта.

– А… вы случайно не чех?

– Ни.

– Ладно. Ну, я пойду?

– Дэ… А, ни!

– Что ещё?

– Влыко Но и бло и чрно.

– Что, простите?

– Я грю: вылыкан буже чаровати.

Он кивает за мою спину. Обернувшись, вижу афишу: Оззи Осборн в Ледовом Дворце. Полина от него без ума. Может, сводить её туда, и тогда всё наладится?

0.

Когда за кулисы приходят фанатки, готовые на всё, ты обозреваешь их со скупой гордостью. Некогда подумать о другом. Отказываться от предложенного нелепо, уйти от красоты немыслимо. Однако знаешь, что в них же и страдания твои, в них и печаль твоя, в них и погибель твоя, впереди, далеко впереди, далеко-далеко, впереди-впереди… а нет – вот она, уже здесь. Нет, спасибо, завтра приходите или ближе к закату империи, только не сегодня, не сейчас. Сейчас продолжается Игра, Великая Игра, Древнейшая Игра, колесят по шару легковые машины с тяжеловесными пассажирами, небесные автобусы прыгают из города в город, с континента на континент. Если скучно на Олимпе станет, гуляешь в садах: хочешь – спелую вишню рви, хочешь – скрути косячок из розового листа, да звукам свирели внемли или земную твердь будоражь светошумовым шоу с раскатами грома. Делаешь разным богиням детей с их согласия, пусть те открывают новые грани Силы, пусть растут до купола небесного, пусть сознания их в себе зарождают новые и новые миры, совершеннее и справедливее прежних, миры, где нот и цветов ещё больше, где любая путаница искателю по плечу, где убийца не всегда шофёр, а в конце тоннеля всегда свет, если только сам идущий не алчет тьмы, миры, где выход есть даже из бесконечности, а за ней нет бесконечности иной, если только искатель сам не пожелает её там встретить, и если не пожелает, чтобы желания его не сбывались и чтобы всё не было ему подконтрольно. О славные миры! Заказать бы такие онлайн.

145. Пополам

В курилке я и наша go-go-управляющая Таня Карамель – довольно взвинченная.

– Вот скажи мне, – говорит она, выпуская дым через нос. – Ты же с девушкой живёшь, так?

– Так, – говорю.

– Кто из вас двоих платит за квартиру?

– Пополам, конечно.

– Да? А я считаю, что за жилье должен платить мужчина.

– Почему?

– Мужчина должен обеспечивать женщину.

– Почему он должен?

– Да потому, что женщина обеспечивает домашний уют.

– Готов согласиться, если эта женщина с утра до ночи только и занимается тем, что обеспечивает домашний уют. Но если женщина работает, да ещё и на двух работах, то она далеко не все свои силы вкладывает в уют. А вкладывает их в дело, как и мужчина. Так с чего бы ей не платить за жильё?

Таня цокает языком и восклицает:

– Да потому, что она и деньги вкладывает в уют! Например, она светильник купила!

– Женщина купила один светильник, а мужчина всегда платит за жильё? Это разве справедливо?

– Женщине нужны деньги на платья и маникюр, чтобы радовать глаз мужчины.

– А мужчине не нужны деньги, чтобы хорошо выглядеть?

– Меньше, чем женщине. И знаешь, какой мужчина выглядит лучше всех?

– Какой?

– Который сам платит за жильё.

– Ох.

– И он должен всё продумывать. Вот Андрей, например, всё продумывает.

Андрей Меркулов, Танин мужчина – руководитель нашего торгового сектора, двадцати офисов торговли. Светлый широкоплечий белорус, требовательный, но адекватный, вооружённый, словно катаной, тончайшим ZenBook Razor от корпорации SALVE. Меркулова приняли в ЗАО ЕБИ без русского паспорта – вот настолько он уверен в себе.

– И что же продумывает Андрей?

– Когда мы куда-то идём, он надевает то, что будет сочетаться по цвету с моей одеждой.

– Надо же. Признаюсь, мне бы такое и в голову не пришло.

– Вы ссоритесь? – неожиданно спрашивает Таня.

– Что?

– Ты и твоя девушка, вы ссоритесь?

– Иногда.

Таня внимательно смотрит на меня и серьёзно говорит:

– Если случится так, что тебе окажется негде жить, ты можешь какое-то время пожить у нас с Андреем.

– Почему ты это сказала?

– Просто хочу, чтобы ты знал, что можешь на нас рассчитывать, это всё.

Докуриваем молча. Чувствуется близость осени. Иногда мне кажется, что я боюсь счастья. Просто не хочу знать, какое оно.

144. Самозванцы

Я начал собирать банду. Дал объявления в соцсетях и на форумах. Отыскались гитарист и басист, лучшие друзья Коля и Николай.

Оба айтишники. Коля женат, Николай скоро женится. Собираемся на гаражной репточке у Площади Александра Невского. Мягкие стены, клетчатые рубашки, ‘Take Five’, ‘Psycho Killer’, ‘Wonderwall’. Барабанщика не хватает. Этого зверя изловить сложнее, так что решили начать без него. Мы назвали команду «Самозванцы».

После репетиций мы иногда зависали в «Ректуме» – самом дрянном кабаке двух Петровых городов. Пиво там было похоже на газированную воду с блевотиной, гренки подавали сырыми, а официантки хамили так густо, что их постоянно хотелось избить. Каждый раз приходя в эту клоаку, мы точно знали, что почувствуем себя мерзко, но другого заведения, которое было бы нам по карману, вблизи репточки не существовало.

– Каков план? – перекрикивая Limp Bizkit, спросил меня Коля во время очередного посещения «Ректума».

– Допьём эту ссанину и по домам.

– Коля имеет в виду глобальный план, – уточняет Николай. – Как мы будем развивать «Самозванцев»?

– Ах это. Готовим программу. С ней выступаем в клубах – средних и выше среднего. Через год – только выше среднего. Ещё через год – только в хороших. Обретаем признание в Санкт-Петербурге, России и мире. Получаем негласный статус русских RHCP. Возглавляем Ренессанс 2.0 – мировую культурную революцию. Зарабатываем в турах необходимую сумму, чтобы сохранить наше сознание после распада физических оболочек, пока не станет доступно бессмертие. Как вариант – криогенная заморозка тел. Потом два-три месяца восстанавливаем мышечные функции и приступаем к покорению Космоса. Живые шоу на Меркурии с разбивающимися об Солнце звездолётами. Путешествия во времени. Анплаггед в каменном веке. Премьера сингла за секунду до убийства Кеннеди, всякие такие приколюхи. Гастроли в параллельных реальностях я пока не планировал, по ходу разберемся.

Гитаристы мельком переглянулись.

– Ты серьёзно? – поинтересовался Коля.

– Я что, похож на шутника?

– Вроде нет.

– Вот и славно. Счёт, пожалуйста!

– К стойке пройдите, вас рассчитают! – орёт свинорылая официантка.

– Вы же третьего дня приносили счёт!

– Если тебе что-то не нравится, козёл, пиши в книгу жалоб, отгребай от бармена и проваливай!

Таких мест теперь не открывают. Остаётся разве что надеяться на очень плохой день у кого-то из персонала.

143. Ikona

Дождливым вечером я и главспец Лизанька Каренина закрываем офис торговли. Пока она активирует сигнализацию, я закуриваю и отхожу от двери. Глядь – в одной из луж маленький источник света. Подхожу ближе и различаю в воде светящий фонариком мобильный телефон. Достаю его. Марка Ikona.

– Что это у тебя? – спрашивает Лизанька.

– Не знаю, никогда раньше не видел такой трубки.

– Посмотри под аккумулятором, что за модель.

Я достал аккумулятор, фонарик телефона погас.

– Ikona 1314, – прочитал я.

Лизанька изменилась в лице и вырвала телефон у меня из рук.

– Не может быть!

– Почему?

– Ты разве не знаешь?

– Просвети.

– Боже! Это – легендарный мобильник, вышедший в начале нулевых и чуть было не разваливший корпорацию Ikona. Мьёльнир сотовых. Трубка Бесконечности. Нам рассказывали о нём на тренинге, но я думала, что это просто тренерская легенда!

Я забрал у Лизаньки телефон и вставил аккумулятор. Фонарик снова засветился, однако на мои нажатия кнопки включения аппарат не реагировал.

– Что в нём такого особенного?

– Он неубиваемый, и в нём ряд самых важных функций без всяких излишеств. Он никогда не зависает, а заряд держит неделями. Люди по всему миру стали покупать только его, а спрос на другие модели упал почти до нуля, ведь все они содержали какие-либо недостатки, а Ikona 1314 был их начисто лишён. Поняв, что корпорация галопом несётся к банкротству, руководство отозвало из продаж все Ikona 1314. Трубки Бесконечности вернули на склады, где предали огню. Ikona больше никогда не выпускала ничего подобного.

– Вот чёрт.

– Но, как видишь, популярность Ikona 1314 возымела последствия. Ikona стала фактически монополистом на рынке мобильных. Конечно, до тех пор, пока не появилась SALVE и её Adam.

– Разумеется.

Ikona по-прежнему не включался, но фонарь его горел. Я вытащил аккумулятор, фонарь потух. Я положил телефон и аккумулятор в карман.

– Попробую оживить.

– Будь осторожен, – сказала Лизанька. – Бесконечность не для слабаков.

– Я учту.

0.

Лихолетье. Континенты стали морем и наоборот. Может ли Великое Но быть рассеяно по всей Бесконечности? Перед лицом, а не схватишь. Иные говорят, что дельфины и киты произошли от парнокопытных. Что Ева живёт в митохондрии, а первородный грех – это дефект в ДНК. Говорят, человек появился, когда бонобо изнасиловали шимпанзе. По городу витает дух Dire Straits, колесят Автобусы Милосердия, прогрессирует берлинский синдром. Кто-то говорит: «Станем же делать вид, что сдерживаем смех» Кто-то моргает громче всех в мире. И почти у цели мы, но вот беда – очередные правки от заказчика. Мама прокурор, папа адвокат. Все роскошь и перхоть бытия. Острый нож времени режет всё пополам, и этот нож ты. Ну же! Ну же! Ну же! Великое Но тебя вечно манит, ласкает, щекочет. Перед самым твоим лицом, а не схватишь.

142. Танцовщик

Появление «Самозванцев» не улучшило наши с Полиной и без того шаткие отношения. Детонатором новой ссоры могла стать любая мелочь – вплоть до анекдотичного незакрытого тюбика. Однажды мы чуть не подрались из-за такого пустяка, что под конец двухчасовой разборки напрочь забыли, из-за чего всё началось. Дни молчания, ночи порознь и всё это в одной маленькой комнатушке. Наша жизнь всё меньше походила на сказку о пастбищ зелени и свежести лесов, что мы рассказывали друг другу вначале. Нищета и цейтнот не облегчали эту участь. Однажды я вернулся домой с репетиции, было около полуночи. Я зашёл на кухню и обнаружил там сидящую за столом маму Полины.

Тётя Света приветствовала меня беззлобно, однако было ясно, что она ехала через полстраны не просто так. Я сел напротив. Полины не было видно и слышно.

– Она устала, Серёжа, – сказала тётя Света.

– От чего? От танцев?

– Да ты посмотри, в чём она ходит. Ни одной новой вещи за полгода.

– Я здесь всего два месяца.

– За два месяца тоже ни одной. Романтика это здорово, Серёжа, но материальную сторону никто не отменял.

Эта реплика меня удивила.

– По-вашему, наши отношения дали трещину из-за того, что я мало зарабатываю?

– Я этого не говорю. Но это не может не играть свою роль, уж поверь моему опыту.

– Тогда, может, для начала Полине стоит начать зарабатывать хотя бы не меньше, чем мне?

– Она танцовщик, Серёжа! Она делает, что может, но откуда там деньги…

– Она танцовщик, ясно. А я тогда кто?

Тикают часы. Тётя Света монументальна.

– Я не знаю, кто ты. Но дальше так продолжаться не может.

– Знаете, на днях Полина сказала, что хочет пойти волонтёром в детдом. Выходит, она не видит проблемы в финансах.

– Она добрая девочка, ты же знаешь.

– Добрая, только не ко мне. Чем я так провинился?

– Виноват, Серёжа, всегда мужик.

– Доброй ночи, тётя Света.

Иду и ложусь рядом со спящей Полиной Ривес, снова превращаясь из музыканта в продавца-консультанта.