Текст книги "Школа суперменов"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

4

Все, что окружало Белова, оказалось не просто зданиями или деревьями, улицами, памятниками или площадями – это был фасад, за которым скрывались следы.

Если Марина Великанова и ее семья (предположительно мать и бабушка или старшая сестра и бабушка) хотя бы недолго прожили в этом городе, то они должны были оставить следы своего пребывания. Какие это могут быть следы?

Девочка ходила в школу. Младшая из женщин – на работу. К ним заходил милиционер.

Значит, у девочки остались одноклассники, которые ее помнят. У женщины – подруги по работе. Милиционер – возможно, он все еще живет в городе. Вот они, рассыпанные по городу следы. И если первый цикл поисков закончится ничем, то можно будет перейти ко второму, собирая менее заметные следы, а потом к третьему...

Потому что ничто не проходит бесследно. Потому что люди живут среди людей, и даже когда человек исчезает или умирает, то остаются воспоминания, мысли об исчезнувшем. Или погибшем.

Алексей вдруг понял, что, думая о погибших, но оставшихся в памяти, он представляет свою сестру Алену, которая погибла летом. Она ушла, но неизбежно осталась в его мыслях. В его скорбных мыслях о том, почему в мире случаются такие несправедливые вещи. Гибель Алены была совершенно несправедливой вещью. Алексей не знал подробностей, но иногда ему казалось, что он и не хочет знать. Потому что тогда его скорбь превратилась бы в гнев, в ненависть, в желание отомстить. Отомстить хоть кому-то.

Алексей не хотел этого, потому что однажды уже позволил ненависти и мстительности завладеть собой. И это кончилось плохо. Это кончилось плохо для Алены, которую он и пытался защитить.

С такими соответствующими погоде мыслями он вышел к трамвайному кольцу. Трамваи здесь были такие же, как в родном городе Алексея, только разрисованные пестрыми рекламными картинками. Он сел в трамвай и посмотрел карту маршрута, вывешенную на стене. Где-то посередине синей ломаной линии он увидел кружок с надписью: "Гостиница «Заря». Там жил Бондарев, и Алексей воспринял это совпадение как намек – нужно найти Бондарева и изложить ему свои сегодняшние мысли. Может, они не слишком гениальные, но лучше хоть что-то, чем ничего. Пусть Бондарев поймет, что он не просто «зеленая молодежь» на побегушках.

Он спрыгнул на остановке "Гостиница «Заря», осмотрелся и увидел чуть в удалении от трамвайной линии песочного цвета шестиэтажное здание с колоннами. Рядом стояли несколько такси и туристских автобусов, но ни рядом с гостиницей, ни в холле не было такого караван-сарая, как в «Юбилейной». Высокие потолки, мрамор, колонны – все это делало холл «Зари» похожим скорее на музей, чем на гостиницу. Людей было немного, и переговаривались они приглушенными голосами, словно чувствуя дух здания и не решаясь ему противоречить.

Алексей прошелся по холлу, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, как ему найти Бондарева и не привлекать при этом внимания к себе. Обращаться к администратору он так и не решился, поэтому вышел на улицу и решил подождать Бондарева снаружи. Алексей понимал, что поступает не совсем правильно, и, во всяком случае, противоречит указаниям Бондарева, но желание поделиться мыслями и вообще как-то посоветоваться было слишком сильным.

И вот тут к нему подошел этот человек.

– Вы кого-то ищете? – сказал он полусонным голосом.

– Что? – Алексей вздрогнул и обернулся на голос. Мужчине было за сорок, у него было утомленное лицо с ввалившимися щеками и чуть прищуренные то ли от близорукости, то ли от вечного недосыпа глаза. Он производил такое впечатление, как будто пять дней кряду копал глубочайшую в мире яму, потом не выдержал, уснул прямо на дне этой ямы, однако через три минуты его подцепили краном, вытащили, встряхнули и поставили перед Алексеем.

– Вы кого-то ищете? – повторил помятый и очень усталый человек.

– Нет, – замотал головой Алексей. – Никого я не ищу.

– Вы кого-то ищете, – сказал помятый мужчина уже безо всякой вопрошающей интонации.

– Да никого я не ищу! – отмахнулся Алексей, начиная раздражаться.

– Вы ищете мужчину или женщину?

– Отвали.

– Нетрудно ответить на простой вопрос...

– Отвали.

– И все-таки...

– Я же сказал... – Алексей повернулся, инстинктивно поднимая правую руку на уровень груди, чтобы оттолкнуть или ударить...

В этот момент помятый мужчина удивил Алексея. Он застенчиво улыбнулся и спросил:

– Хотите жвачку?

– Что? – Алексей опустил руку.

– Жвачку хотите? У меня есть. Возьмите, возьмите...

От этого человека явственно пахло безумием. Но не только. Алексей отступил назад.

Если бы он знал, что обычно следует за вопросом «Хотите жвачку?», то в этот момент он бы не пятился.

Он бы бежал со всех ног.

Глава 12
Предвкушение

1

Мезенцев вернулся в Дагомыс рано утром. Где-то по окраинам пели петухи, лениво побрехивали собаки. Неестественно однотонное голубое небо обещало еще один жаркий день. Для Мезенцева он был бы жарким вне зависимости от погоды.

Сутки он отсиживался в Адлере, и это вынужденное изгнание пошло ему на пользу. Мезенцев вволю поплавал, немного позагорал и в результате расслабился, то есть перестал каждые пять минут вспоминать про Ингу и ее компанию. Он почти вернул себе изначальный настрой – настрой на опасное, но быстрое приключение, положительный эффект от которого многократно превышает все сопутствующие неприятности. В конце концов, ему столько раз удавалось исполнить задание путевки! Чем же эта отличалась от предыдущих?

Ингой. Да? Ну и черт с ней. Она теперь сама его боится. Наверное.

В любом случае Мезенцев собирался сегодня все закончить – исполнить задание и отправиться домой. Место для Инги в этом расписании не было предусмотрено, но если она все же захочет... Мезенцев был наготове.

Он перебрался через забор и оказался в саду дома, соседнего с Люсинэ. Потом осторожно пробежал за кустами и преодолел еще один забор. Сердечный ритм усилился, в животе защекотало – верные признаки приближения к тому волшебному ощущению высшего риска, от которого Мезенцев каждый раз взрывался, умирал и в ту же долю секунды рождался заново, дрожа каждой клеткой от невыносимого наслаждения.

В саду Люсинэ было тихо. Беззаботное пение птиц и пьянящие запахи цветов вместе с полной безлюдностью асфальтовых дорожек создавали странное ощущение.

Ощущение засады. Мезенцев остановился, сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. На этот раз комбинация будет многоходовой, поэтому нельзя полностью выплеснуться на первой же стадии. Надо контролировать себя, а это так непросто, когда в воздухе, поверх роз и георгинов, плывет запах опасности и близкой смерти...

Мезенцев обошел дом, подтащил к стене лестницу, с помощью которой Люсинэ добиралась до верхних веток своих садовых деревьев, и осторожно залез по ней на уровень второго этажа. Потом перебрался на балкон. Утренний ветер нежно массировал тюлевую занавеску, Мезенцев сдвинул ее в сторону и вошел в комнату.

Комната, одна из трех располагавшихся на втором этаже, была пуста. Два дня назад Мезенцев оставил сушиться на балконной веревке шорты и майку, теперь они, аккуратно сложенные, лежали на стуле. Пульс постепенно стабилизировался, нетерпеливое щекотание в животе исчезло. Все в комнате выглядело вполне мирно, а значит, Мезенцев перестраховался.

Ключи от других комнат висели на гвозде, там же, где он их оставил. Мезенцев положил ключи в карман и осторожно выглянул в коридор. Тихо и пусто.

Он поочередно отпер одну комнату, потом вторую. Никого. Веши на месте. Детский конструктор на месте.

Мезенцев, несколько разочарованный, почесал в затылке и спустился по лестнице вниз.

– Ай, ты попался!

Люсинэ стояла с резиновым шлангом в руках и довольно посмеивалась.

– Чего? – не понял Мезенцев, оглядываясь по сторонам.

– Попался, попался, – торжествующе похохатывала она. – Только ты наконец пустился в загул, а тут тебя и накрыли...

– Кто это меня накрыл?

– Жена, ясно кто.

– А-а, – сказал Мезенцев и улыбнулся. – Жена.

– Жена... Позавчера вечером приехала. Где, говорит, мой? Ну, я тебя сдавать не хотела, но и что говорить, тоже не знала – ты же не предупредил... Сказала – поехал на морскую экскурсию.

– Отлично, – сказал Мезенцев. – А она что?

– Что-что... Расстроилась! Чувствую, влетит тебе по первое число! Я ее провела наверх, показала комнаты, только она так сделала – фффр! – Люсинэ повела носом, выражая презрение. – И сказала, что будет в гостинице, пока ты не вернешься. Так что попался ты, попался...

– Жена – это такая блондинка? Волосы до плеч?

Люсинэ недоуменно смотрела на него пару секунд, а потом зашлась в хохоте, теряя прицельность полива:

– Так у тебя их что, несколько? Предупреждать надо...

– Блондинка?

– Ну да... Такая спокойная, важная... Она у тебя что, начальник?

– Что-то в этом роде. Так она поднималась наверх?

– Ну да, я ей ключи дала, она там посидела немного, а потом вышла и сказала, что будет тебя ждать в гостинице. Села в машину и уехала.

– То есть она на машине приехала?

– Да, вон там машина остановилась. С ней еще один парень вышел, водитель, наверное. Постоял здесь у калитки, а потом обратно ушел... Высокий такой. Нездешний. Слушай, – Люсинэ выключила воду. – Что-то не так?

– Все отлично, хозяйка, – сказал Мезенцев. – Все просто здорово. Сейчас я схожу к жене в гостиницу... Сейчас.

Он взбежал по лестнице наверх, вошел в комнату, где лежали его вещи. Взял один из стульев, резким движением оторвал сиденье, перевернул его. Ко дну скотчем был прилеплен конверт из плотной бумаги.

Это был тот же самый стул и тот же самый конверт, что и пять дней назад. Полоски скотча были налеплены так же, как и пять дней назад.

И лишь одно отличалось – конверт был перевернут другой стороной.

Мезенцев усмехнулся. Привет от «жены».

Из самого конверта ничего не пропало. И ничего не добавилось. Там лежала все та же карточка для входа на территорию отеля. И написанные карандашом на обратной стороне два числа. Перестраховка от склероза.

Мезенцев, нервно улыбаясь, повертел картонку с обеих сторон, огляделся, ища какие-то другие скрытые знаки, но все было бесполезно. Можно было лишь гадать, случайно или намеренно Инга перевернула конверт, хотела она, чтобы Мезенцев знал о ее проникновении в тайник, или нет. И когда это было сделано – во время позавчерашнего визита под видом жены или раньше, тайно, пока Мезенцева не было дома... От этих вопросов в висках вдруг возникла тупая давящая боль.

Мезенцев не хотел гадать. Он хотел ясности. Сегодня был последний день путевки, и он хотел получить то, за чем приехал. Большой яркий взрыв, распространяющийся по всем нервным окончаниям. Секунды движения по грани между жизнью и смертью, чтобы потом элегантно соскочить на сторону жизни и ощутить эту жизнь до последней капли. Он подумал об этом и почувствовал дрожь нетерпения в икрах.

Инга или кто там еще, вам придется посторониться, потому что мужчина идет получать то, что принадлежит ему по праву.

Хотя бы раз в год.

2

Было начало двенадцатого, когда Мезенцев, беззаботно насвистывая нечто летне-пляжное, прошел на территорию отеля. Под мышкой он нес арбуз, а в левой руке держал полиэтиленовый пакет с пляжным полотенцем и спортивными туфлями. Карточка гостя была прикреплена к нагрудному карману его цветастой рубахи навыпуск. В отель можно было попасть разными способами, но Мезенцев выбрал верхний вход, через парк на холмах. За предыдущую неделю он несколько раз проходил пропускной пункт вообще безо всякой карточки и убедился, что это наиболее легкий маршрут.

Теперь он запросто кивнул охранникам, будто бы знал их тысячу лет, и зашагал дальше, шлепая вьетнамками по асфальту. Арбуз в его руках был предназначен вовсе не для еды – Мезенцев предварительно разрезал его пополам, удалил часть мякоти и вместо нее положил целлофановый пакет с оружием. Потом склеил арбуз, дал ему подсохнуть и отправился на завершающую часть своей путевки.

В гостиничном холле Мезенцев на миг остановился и быстро огляделся. В толпе полуодетых людей, снующих туда-сюда, заметить Ингу и ее мальчиков было непросто, тем более – надо же – Мезенцев не смог представить Ингу в купальнике. Она все время возникала перед его глазами в костюме, том самом пляжном или же строгом деловом, однако раздеть ее у Мезенцева не получалось, и он встревожился.

Но миг прошел, Инги не было, и Мезенцев двинулся дальше. У газетного киоска он остановился, пробежал глазами яркие глянцевые обложки и, не глядя на киоскера, проговорил:

– А украинские газеты бывают?

– Заходите в понедельник, – буркнул киоскер, промакивая платком вспотевший лоб. – Тогда будут.

– Тогда чего-нибудь про спорт, – сказал Мезенцев и бросил в блюдце перед киоскером несколько монет.

Тот забрал деньги, сунул Мезенцеву газету и протянул руку, чтобы высыпать сдачу. Мезенцев открыл ладонь, и туда легла твердая продолговатая карточка, универсальный ключ для гостиничных номеров на двенадцатом этаже.

– Спасибо, – сказал Мезенцев и сунул карточку в карман шортов. Газету он бросил в первую попавшуюся корзину для мусора. Это было примерно в половине двенадцатого.

Он еще немного пошатался по холлу, убивая время и убеждая себя, что никакой Инги поблизости нет. Он уже давно пытался убедить себя в этом, но в то же время подсознательно чувствовал, что на самом деле он хочет увидеть Ингу Зачем? Чтобы окончательно с ней разобраться? Или для чего-то другого? Нет, все же об Инге ему лучше было не думать вообще, мысли путались, сбивались, и Мезенцев понимал, что эта женщина превратилась в его проклятие – надо было тогда на пляже либо убить ее сразу, либо пробежать мимо, не оборачиваясь. Но он не сделал ни того, ни другого и теперь мучился, не понимая себя и не понимая ее.

Но когда до полудня осталось пятнадцать минут, вся эта суета как будто провалилась в специально открывшийся люк. Мезенцев вошел в кабину лифта, и та понеслась на двенадцатый этаж, наполняя Мезенцева восхитительными предчувствиями. Время все же пришло, несмотря на всяких там Инг.

Этаж сверкал стерильной белизной, словно был частью сверхэлитного госпиталя, где малейшая соринка немедленно выслеживалась сканером и уничтожалась специальной системой. Тихий гул кондиционеров плыл в ушах Мезенцева, и он улыбнулся, чувствуя тревожное щекотание под ложечкой – признак грядущего взрыва.

3

Еще в лифте Мезенцев сменил шлепанцы на мягкие спортивные туфли и теперь медленно ступал ими по ковровой дорожке. Попутно он влез ладонью в щель между склеенных половинок арбуза, запустил руку внутрь, раскрыл пакет и взялся за рукоять пистолета. Это была кустарная модель, детище легендарного самоучки по кличке Левша. В разобранном виде пистолет сильно напоминал детали детского конструктора, а потому мог перевозиться через таможни и пункты досмотра. В собранном виде он выглядел не очень эффектно, но свои шесть пуль выпускал замечательно быстро и надежно. Мезенцев в конце концов шел не пугать людей, а убивать их. Для этого изобретение Левши вполне годилось.

Мезенцев остановился возле нужного номера и посмотрел на часы. Без десяти двенадцать. Переданные ему инструкции предписывали войти в номер именно в это время и дождаться возвращения хозяина номера, которое должно было состояться через пятнадцать-двадцать минут. Имея опыт нескольких путевок, Мезенцев уже знал, что организаторы этих мероприятий – люди донельзя аккуратные и пунктуальные. Они все расписывают по секундам, и если говорят, что киоскер в холле передаст ему универсальный ключ, значит, так оно и есть. Если они говорят, что жилец вернется в номер в период с двенадцати ноль пяти до двенадцати десяти, значит, так оно и будет.

Мезенцева ожидали от пяти до десяти восхитительных минут – минут предвкушения. Само событие продлится несколько секунд, упоительных, но секунд. Зато ожидание длится минуты – ты слушаешь пульсацию крови в своих венах, чувствуешь приятное покалывание в икрах, зрачки расширяются, обоняние и слух усиливаются, ты часто дышишь, ожидая звука открывающейся двери и одновременно подкатывающего к горлу чувства режущего восторга пополам с ужасом...

Мезенцев поддержал арбуз коленом, а свободной рукой открыл номер, быстро вошел внутрь и захлопнул дверь за собой.

И в ту же секунду кто-то взял его ледяной рукой за сердце и чуть-чуть сжал. Чуть-чуть, но достаточно, чтобы Мезенцев вздрогнул всем телом, и ощутил в горле нечто режущее, и это был скорее не восторг, а ужас...

Мезенцев понял, что сладостных минут ожидания у него не будет. У него вряд ли вообще будут минуты.

Потому что в номере было трое мужчин. И судя по напряженным лицам, они ждали именно его.

И они знали, что с ним делать.

Глава 13
Бумажная пыль

1

– Жвачку хотите? У меня есть. Возьмите, возьмите...

Алексей с недоумением смотрел на белую пластинку жевательной резинки, лежавшую в широкой ладони помятого мужчины. Пластинка утратила свою форму, размякла от пребывания в кармане, обертка была испачкана, но мужчина все равно протягивал ее Алексею. Это была всего лишь жевательная резинка, пусть и в малопривлекательном виде. Глупо было ее опасаться, но Алексей почему-то опасался ее. В то же время что-то мешало ему просто развернуться и пойти прочь. Он стоял на ступенях гостиницы и делал вид, что совершенно незнаком с помятым мужчиной. А тот, застенчиво улыбаясь, все ближе подступал к Алексею.

Неизвестно, что бы случилось дальше, если бы вдруг чья-то рука не легла на плечо помятого мужчины, сжала его и слегка оттащила назад.

– Всю ночь, – сказал Бондарев на ходу. – Всю долбаную ночь у меня над головой репетировал какой-то долбаный ансамбль долбаной песни и долбаной пляски...

– Чт-то? – Помятый мужчина прошел по инерции несколько шагов вслед за Бондаревым, бросив разочарованный взгляд на Алексея.

– Вы же работаете в гостинице, так послушайте мои претензии... Всю долбаную ночь!

– Но я... – теперь застенчивая улыбка была обращена к Бондареву. – Я не администратор, я всего лишь...

– Какая мне разница! – сказал Бондарев, заталкивая помятого мужчину за тяжелую деревянную дверь гостиницы. – Мне важно, что ты здесь работаешь, так будь любезен...

Он тоже скрылся внутри гостиницы. Алексей к этому времени как будто очнулся от сна, огляделся, увидел пустую лестницу, пустую площадку перед входом в гостиницу... Голова тоже была пуста, за одним исключением: там сидело одинокое и очень сильное предчувствие, что сейчас Бондарев выйдет и спустит Алексея по этой лестнице вниз. В воспитательных целях.

Чтобы подготовиться к этой процедуре, Алексей поспешно спустился на несколько ступеней. Вскоре грохнула дверь, и между колонн показался Бондарев, казалось, совершенно не замечающий Алексея.

Он поравнялся с Беловым, остановился и, по-прежнему не глядя в его сторону, сказал:

– Ну и какого...

Потом он вздохнул и перешел на более спокойный тон.

– Ну и зачем тебя сюда занесло? Что-то случилось? Ты нашел Марию Великанову?

– Нет.

– Нет, – повторил Бондарев. – Тогда ты должен сидеть в своем номере и ждать инструкций.

– Я отработал свой список, потом у меня появились кое-какие мысли, я ехал мимо на трамвае и...

– Мысли, – сказал Бондарев. – У тебя появились мысли, и ты побежал скорее ко мне, пока эти мысли не потерялись... Ладно.

Он махнул рукой, чтобы Алексей шел вперед, и потом сам последовал за ним на некотором расстоянии. Они перешли трамвайную линию, повернули за угол и там шагали еще квартал, пока Бондарев не кашлянул. Алексей обернулся и увидел, что Бондарев сворачивает в распахнутую дверь малопримечательного двухэтажного здания, рядом с которым стоит рекламный щит «Выставка современной мебели».

Алексей развернулся и последовал за напарником.

2

В нескольких пустых комнатах были расставлены стулья и столы, похожие на что угодно, только не на предметы мебели. Куски яркого цветного стекла, пластика и металла, соединенные в странного вида композиции, привлекли мало посетителей.

Смотрительница выставки мирно дремала, прижав к груди книгу для отзывов, так что место было вполне подходящим для разговора двух интеллигентных людей о современном дизайне мебели. Ну если не о дизайне, то о чем-нибудь столь же странном, запутанном и загадочном.

– Что от тебя хотел этот обормот? – негромко спросил Бондарев, разглядывая прозрачный стул с розовыми прожилками внутри.

– Он стал спрашивать, кого я ищу.

– А ты так меня искал, что было слышно на всю гостиницу?

– Я вообще слова не сказал, зашел в холл, постоял и вышел. А он – следом.

– Значит, у тебя на морде было написано, что ты кого-то ищешь.

– А этот тип... Ну, который со жвачкой... Он в гостинице работает?

– По крайней мере, я его там видел. Странный тип, – Бондарев задумался, а потом встряхнул головой, отбрасывая посторонние мысли. – Ну так что у тебя там за идеи?

Алексей стал рассказывать, и в процессе рассказа собственные мысли показались ему не такими уж и умными, не такими уж и замечательными.

Бондарев своего отношения к этим мыслям не обнародовал, по-прежнему рассматривая стул, растопыривший прозрачные ножки.

– Про школу я тоже подумал, – проговорил он некоторое время спустя. – Попробую достать списки учеников за девяносто второй год. А насчет милиционера, который вдруг туда заявился... Я вот что думаю. Молодая женщина с ребенком, то ли мать-одиночка, то ли это были сестры. Но мужчин в семье не было. Малик их не заметил. Может, милиционер закидывал удочки?

– Но тогда он должен был знать, что она в это время суток работает, и он ее не застанет дома. К кому же он тогда пришел, к этой старухе или к десятилетней девочке?

– Не знаю.

– А что в ЗАГСе?

– В ЗАГСе... – Бондарев фыркнул. – Женский коллектив окружил меня теплом и лаской. Работать совершенно невозможно. Тем не менее... Мы установили, что в 1980 – 1983 годах в Волчанске родились одиннадцать Марий или Марин Великановых. Сейчас их в городе проживает только четверо. Семь либо уехали, либо умерли. В ЗАГСе зафиксированы смерти троих. Одна утонула в 1990-м, другая умерла от воспаления легких в девяносто девятом, третья...

Алексей заинтересованно посмотрел на замолчавшего Бондарева.

– Третья?

– Третья погибла от несчастного случая в январе девяносто второго года.

– Черт!

– Что значит твое «черт»?

– То есть Малик соврал, он на самом деле убил девочку!

– Видишь ли, есть некоторая разница между убийством и несчастным случаем. Там написано, что причина смерти – несчастный случай.

– Это уже детали, – махнул рукой Алексей. – Слова... Марина Великанова, январь девяносто второго года, смерть – все сходится!

– Сходится. Только я думаю, что если бы Малик ослушался Химика и прирезал девчонку... Судьба Малика сложилась бы немного иначе. Малик все время подчеркивал, что боялся Химика, и я с трудом представляю, что он нарушил его приказ. В любом случае...

– Что?

– Надо выяснить все обстоятельства этого несчастного случая. Мне придется лезть в милицейские архивы, хотя мне этого делать очень не хочется, а ты найди родных всех трех умерших и поспрашивай, поспрашивай...

– Я все еще следователь из Питера?

Бондарев скептически осмотрел его с головы до ног и пробурчал, что Белов скорее следователь из города, где уже много лет в правоохранительных органах сохраняется острая нехватка кадров.

– Ты бы очки, что ли, надел или портфель завел для солидности... Тоже мне, следователь...

– Может, я лучше буду журналистом?

– Побьют тебя. Как только начнешь расспрашивать, как именно умерла бабушка Марины Великановой, не от многочисленных ли ножевых ранений – тут тебя и побьют, и выгонят. Следователя все-таки не тронут.

– Значит, буду следователем.

– А что-то это ты разулыбался?

– Ну как же – мы же ее почти нашли, Великанову... Она, правда, мертвая с девяносто второго года, это плохо, но мы ее нашли – это хорошо.

Бондарев некоторое время молчал под впечатлением логики напарника, но потом все же испортил ему настроение:

– Это еще бабушка надвое сказала, что... Ну что опять смешного?

– Про бабушку.

Бондарев хотел произнести что-нибудь гневное в адрес циничного молодого поколения, но сдержался и продолжил:

– Еще неизвестно, та это Великанова или нет. Потом, я же тебе говорю, было одиннадцать, живых четверо, умерло трое. А где еще четверо? Скорее всего – уехали. Искать, куда они уехали, это такой геморрой, какой тебе и не снился...

– Мне вообще геморрой не снится.

– Скоро будет. А еще у тебя же одна Великанова не отработана...

– Которая?

– Да которая в Польшу уехала, голова твоя дырявая!

– Я и забыл про нее...

– Я тебе забуду!

Последняя фраза было произнесена столь выразительно и громко, что смотрительница выставки вздрогнула и проснулась. К счастью, все было в порядке, залы были почти пусты, только лишь двое мужчин с видом знатоков рассматривали стул из прозрачного розового материала.