Текст книги "Учебник русской истории"

Автор книги: Сергей Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

§18. Владимир Мономах и судьбы Киевского великокняжеского стола до 1169 г.

Избрание Владимира Мономаха на Киевский стол было признано всем народом, который очень любил его, и всеми князьями, которые боялись и уважали Мономаха. Мономах вступил на великое княжение, уже имея 60 лет от роду, будучи богатым и сильным князем. Власть свою он умел держать крепко: те из князей, кто решался идти против его воли, жестоко платились за наклонность к междоусобию. Великий князь умел смирить непокорных и поддержать порядок в стране. Точно так же умел он быть грозным и для половцев, которые при нем не смели тревожить Русь. Понятно поэтому то чувство преданности и любви, какое питали к Мономаху русские люди. Он был самым чтимым князем и при жизни своей, и после смерти. Летописец называет его «чюдным князем», «милостивым паче меры» и «жалостливым». Личные свойства Мономаха узнаем мы из его собственных произведений, которые летописец приводит в своей летописи. Это – «поучение» детям и «послание» к князю Олегу Святославичу. Мужественный и деятельный, скромный и честный, благочестивый и милостивый, Мономах учит своих детей не лениться и самим трудиться, не полагаясь на слуг; быть гостеприимным и щедрым; веровать в Бога и проявлять свою веру добрыми делами: покаянием, слезами и милостынею; держать клятву, любить мир, не гордиться и защищать слабых. В письме к Олегу Святославичу Мономах кротко жалуется на то, что Олег, не ища мирного соглашения, начал с ним войну. В этой войне погиб один из сыновей Мономаха (Изяслав), и Мономах просит Олега освободить из плена жену убитого сына.

Утверждение в Киеве Владимира Мономаха мимо его старших родичей повело к падению родового единства в среде киевских князей и обострило вражду между разными ветвями княжеского рода. После смерти Мономаха Киев достался не братьям его, а его сыновьям и обратился таким образом в семейную собственность Мономаховичей. После старшего сына Мономаха, очень способного князя Мстислава (1125—1132), в Киеве один за другим княжили его родные братья. Пока они жили дружно, их власть в Киеве была крепка; когда же у них начался разлад, то против них поднялись сидевшие в Чернигове князья Ольговичи (сыновья и внуки Олега Святославича) и не раз силою завладевали Киевом. (Среди них особенно выдавался князь Всеволод Ольгович , которому удалось, захватив Киев, владеть им до самой своей кончины.) Но Мономаховичи, в свою очередь, не желали отказаться от обладания Киевом и тем самым признать над собою старшинство Ольговичей. Разгорелась долгая и упорная борьба за Киев. Победа в ней осталась в конце концов за потомством Мономаха. Со стороны Мономаховичей самыми видными борцами были старший внук Мономаха, Изяслав Мстислович , и его сын, правнук Мономаха, Мстислав Изяславич . Оба они напоминали своего предка Мономаха воинскою доблестью. В особенности Изяслав Мстиславич выделялся из среды прочих князей своими талантами и отвагой: он был как один из самых любимых князей южной Руси восторженно прославлен летописью.

Но, побеждая Ольговичей, эти старшие Мономаховичи должны были бороться и со своею ближайшею роднёю – Мономаховичами младшей линии. К ней принадлежали меньший сын Мономаха Юрий Долгорукий и сын Юрия Андрей Боголюбский . Обыкновенно бывало так, что когда кто-либо из старших Мономаховичей отбивал Киев от Ольговичей, то на него ополчались родные его дяди, Мономаховичи же, и во имя своего семейного старшинства стремились сами утвердиться в Киеве. Так, дядя Юрий Долгорукий воевал с племянником Изяславом Мстиславичем, а дядя Андрей Боголюбский воевал с племянником Мстиславом Изяславичем. В конце концов Киев достался Андрею Боголюбскому (1169). Но к этому времени обстоятельства на Руси так переменились, и Киев так явно склонился к упадку, что Андрей не пожелал сам сидеть в Киеве и остался в любимом своем Ростово-Суздальском краю. Киев же, ограбленный и сожженный его войсками, был передан одному из подручных Андрею младших князей.

Таковы были судьбы Киевского великокняжеского стола. Он был жертвою постоянных междоусобий, возникавших вследствие того, что родовые понятия князей не соответствовали правильному государственному порядку. Не умея выработать правильного наследования власти и помирить притязания разных ветвей многолюдного княжеского рода, князья для решения своих споров очень легко обращались к оружию и начинали междоусобия («которы» и «коромолы») и в них «несли розно» Русскую землю, губили и свои, и земские силы. Во время борьбы за Киев в XII в. обнаружилось ясно, что княжеский единый род распался и что вместо него стало существовать несколько взаимно враждебных его ветвей, обратившихся как бы в особые роды. Эти ветви владели каждая своею «отчиною»: Ольговичи владели Черниговом, Северскою землею и Рязанским краем; Мономаховичи старшие – Смоленском, Переяславлем и землями на Волыни; Мономаховичи младшие – Ростово-Суздальским краем. В Полоцке со времен Владимира св. сидела особая княжеская ветвь, родоначальником которой был сын Владимира и его языческой жены Рогнеды князь Изяслав. Все эти ветви желали владеть Киевом как столицею единого когда-то государства и из своих гнезд силою «добывали» Киев друг у друга. Понятно, что при постоянной общей вражде Киевский князь уже не мог быть на самом деле единовластным государем и не мог рассчитывать на общее ему повиновение. Его не слушались ни князья, ни отдельные города. Каждая семья князей имела своего отдельного старшего «великого князя». Каждый большой город, не желая быть жертвою княжеских смут, хотел сам устраивать свои дела и норовил вступить со своим князем в договор с целью охранить себя от княжеского произвола. Государство, словом, разлагалось и потому слабело и беднело. Вместо единой Руси образовалось много «волостей», разрозненных и взаимно враждебных.

§19. Борьба Киевской Руси с кочевниками

Политическая неурядица была первым бедствием Киевской Руси. Вторым бедствием ее было соседство кочевников. Выше было сказано, что беспокоившие Русь печенеги были разбиты и прогнаны от Киева Ярославом Мудрым (1034). Вскоре после этого они совсем ушли из русских степей на Балканский полуостров. На их место из Азии появилось новое кочевое племя половцев , более сильное и беспокойное, чем печенеги. Впервые в 1061 г. половцы напали на русских и с тех пор непрерывно беспокоили русские области своими набегами и разбоями. Они нападали врасплох на села и города, жгли их и разоряли, жителей убивали или уводили в плен. Пленных они обращали в своих рабов или же продавали в рабство в Крым, откуда рабы развозились в разные страны Европы и Азии. В лучшем случае, после многих страданий, пленные выкупались обратно на Русь или же убегали сами из половецкого плена. Набеги половцев на Русь были так часты, что их нельзя и перечесть; наиболее крупных насчитывают около 50 в полтораста лет (1061—1210). Разумеется, от половецкого «зла» страдали больше всего южные русские волости, которые прилегали к степям: Киевская, Переяславская, Черниговская (Северская) и др. Чем больше бывало здесь междоусобий, тем свободнее и удобнее могли половцы проникать на Русь. Иногда сами князья вмешивали «поганых» в свои распри и показывали им путь в Русскую землю, обращаясь к ним за военною помощью и натравливая их на своих врагов – русских же князей.

Печенеги

Но так бывало, конечно, не всегда. Обыкновенно князья заботились об обороне русского населения и как могли боролись с половцами. Во-первых, они так же, как и ранее против печенегов, строили против половцев укрепления на границе. Эти укрепления представляли собою сплошной вал со рвом; он тянулся на десятки верст по степи и закрывал собою вход в русские земли. Через него можно было проникнуть лишь в нарочно устроенные ворота, прикрытые укрепленными городами, в которых всегда находилась стража. Если половцам удавалось так или иначе перебраться за вал, население спасалось в этих городах и отсиживалось в осаде, пока половцы не уходили. Не довольствуясь постройкою укреплений, князья держали на своих границах вооруженные отряды для наблюдения за степью. Иногда эти отряды составлялись из замиренных печенегов и торков («черных клобуков»), которых нарочно селили на границах государства – в степи, чтобы они сохраняли подвижность и удаль кочевников и тем успешнее боролись со своими исконными врагами, такими же кочевниками, половцами. Иногда же сами князья берегли границу с собственными дружинами. Во-вторых, принимая на своих границах оборонительные меры, русские князья пытались, сверх того, и сами переходить в наступление: они нападали на половцев в местах их кочевий для того, чтобы внушить им страх, отогнать их подалее от Руси и освободить от них торговые дороги, ведшие через степи к южным морям. Из всех князей в особенности Мономах отличался способностью переносить войну в половецкие кочевья, не ожидая половецких набегов на Русь. Он старался мирить усобицы и соединять силы враждующих князей против общего всем врага. Для этого он устраивал княжеские съезды и на них увещевал князей идти в степь на «поганых». Знаменит из таких съездов Долобский съезд (на Долобском озере близ Киева), на котором Владимир уговорил великого князя Святополка Изяславича начать поход на половцев. Последствием этого похода был разгром половецких сил (1103). К сожалению, после Мономаха постоянные усобицы князей не только давали половцам возможность оправляться от наносимых им ударов, но и вели к непрерывному их усилению. Половцы все более и более наседали на русские окраины, а наступательные действия против них русских князей становились менее часты и удачны. Так, предпринятый в 1185 г. в половецкие степи поход северских князей Игоря и Всеволода Святославичей (внуков Олега Святославича Черниговского) окончился их поражением и пленом. Подробности этого несчастного похода изложены в летописи и воспеты в знаменитой песне, носящей название «Слова о полку Игореве – Игоря, сына Святославля, внука Ольгова». Поражение русских дружин в далекой степи, плен нескольких князей и удачный побег Игоря из плена сильно действовали на умы русских людей. Причину неудачи Русь видела в отсутствии мира и согласия среди своих князей. Составитель «Слова о полку Игореве» горько жалуется на эту беду и призывает князей к единству и миру. Но увещания не помогали, князья продолжали ссориться, а половцы продолжали надвигаться на Русь. Наиболее близкое к степям Переяславское княжество во второй половине XII в. было почти занято половцами, которые в нем уже «жили», а не только его грабили наездом. Степные дороги оказывались совсем во власти кочевников. Русь потеряла свои владения на Азовском море (Тмутаракань), так как пути к ним были заняты половцами. Только с большим трудом русские купцы могли добираться через степь до Черного моря, и потому торговля Руси с Грецией постепенно падала и, наконец, совсем замерла. А вместе с этим упало и прежнее значение Киева. Отрезанный кочевниками от южных морей, Черного и Каспийского, Киев уже не мог посредничать в торговле Европы с востоком. Эта торговля нашла себе в ту эпоху иные пути, открытые благодаря Крестовым походам, и пользовалась средиземным бассейном. Киев же беднел и глох. Население южнорусских княжеств, не находя от постоянных усобиц и разбоев ни безопасности, ни заработка, понемногу оставляло свои места и переселялось подальше от степи или на север, или на запад. Так совершалось постепенное падение Киевского государства, утратившего свое политическое единство и торговое оживление.

§20. Внутренние порядки Киевской Руси

Как мы видели, Киевское государство в IX в. составилось из отдельных «волостей», или «княжеств», в которых когда-то сидели варяжские или же славянские князья, покоренные или истребленные киевскими великими князьями. Пока киевские князья были единовластны, волости повиновались им и управлялись княжескими наместниками («посадниками») из Киева. В должности таких посадников бывали как сыновья великих киевских князей, так и их дружинники. Когда же единовластие было утрачено и княжеский род размножился и разделился на ветви, тогда в каждом значительном городе оказались свои князья. Не все они хотели повиноваться Киевскому князю; очень часто они враждовали именно с Киевским великим князем и старались стать от него независимыми. Понемногу связь волостей с Киевом слабела и слабела; в XII в. Киевское государство снова превратилось в ряд волостей, или земель, друг от друга обособленных. Важнейшими из них были земли: Киевская , Чернигово-Северская , Волынская и Галицкая – в южной половине Руси; Полоцкая , Смоленская , Новгородская , Ростово-Суздальская и Муромо-Рязанская – в северной половине Руси.

В центре каждой из таких волостей, или земель, был город старший, или «великий», которому повиновалась вся волость и младшие в ней города, «пригороды» старшего города. По словам летописца, «Новгородци изначала и Смолняне и Кияне и Полочане и вся власти (то есть волости), якоже на думу, на веча сходятся; на что-же старейший сдумают, на том же пригороди станут». Обычай вечевых совещаний существовал издревле в родовых союзах и общинах. Когда волости жили обособленно, они управлялись вечами : вече призывало и рядило князя; вече выбирало «старейшин», или «старцев», для управления мирскими делами; вече судило своих сограждан, начинало войны и заключало мир с соседями. Когда Киевская династия подчинила себе волости, деятельность вечевых собраний, естественно, сузилась: они стали ведать только свои местные общинные дела. Когда же в XII в. Киевская династия ослабела в междоусобиях, веча в волостях возвратились к прежней самостоятельности. Они вступали с князьями в договоры (ряды), призывали князей, угодных им, и не пускали в город князей нелюбимых; старались влиять на ход княжеских усобиц, требуя прекращения их или возбуждая войну против враждебных городу князей. Для управления делами своего города вече выбирало своих людей, «старейшин». В их среде одним из самых заметных бывал тысяцкий . Тысяцкий начальствовал над городским ополчением, носившим название «тысячи»; ему были подчинены «сотские» и «десятские», начальники меньших отрядов. Когда князья были сильны и пользовались большою властью в волостях, то тысяцких назначали они; с падением их власти право выбирать тысяцкого переходило к вечу. Вече старших городов присваивало себе власть посылать от себя посадников в пригороды; а иногда, как, например, в Новгороде, оно и для самого старшего города избирало своего посадника, независимо от князя и княжеских чиновников. Так укреплялось в городах вечевое управление, с которым князьям приходилось считаться, а иногда и бороться.

Вечевые порядки нам мало известны, потому что от вечевых собраний не сохранилось никаких письменных документов. Обыкновенно на вече по звону колокола сходились все свободные взрослые люди города; если в городе бывали приезжие из пригородов люди, то и они шли на вече. Дело докладывалось вечу или князем, если вече собирал князь, или «старейшинами града», выборными властями города, составлявшими особый совет. Вече криком высказывало свое мнение. Для решения дела требовалось, чтобы все стали согласно на одной мысли; отдельных голосов не считали, а на глаз убеждались, что нет заметных возражений против господствующего мнения. Если же возражения были громки и упорны, и меньшинство не желало подчиниться большинству, то дело доходило до открытой ссоры и междоусобий; меньшинство подавлялось даже силою. Определенного времени для созыва вечевых собраний не было, вече «звонили», когда являлась в нем нужда. Местом собраний бывала обыкновенно открытая городская площадь.

Одновременно с вечевою властью в городах действовала и власть княжеская. Князь, как и в древнее языческое время, был по преимуществу военным охранителем волости, за что и получал с волости «дань». Со своею дружиною он становился во главе земского ополчения, «тысячи», и вел ее на врага. В мирное время князь принимал участие в управлении волости: судил суд по важнейшим делам, предоставляя менее важные дела своим «тиунам» (слугам); руководил деятельностью веча, созывая его и докладывая ему дела; сносился с соседними волостями и иноплеменными владетелями по политическим и торговым делам. Все, что князь делал, он делал с своею дружиною. Она состояла из двух частей: старшей дружины и младшей дружины. Первую составляли «бояре» и «мужи» – свободные и даже знатные княжеские слуги; вторую составляли «гриди» и «отроки» – несвободные и полусвободные воины и работники. Из старшей дружины князь составлял свою «думу» – совет по всем государственным делам; в эту думу приглашались иногда и городские «старейшины», или «старцы». Из своей дружины князь выбирал своих наместников в города и вообще судей и чиновников. Без бояр князь не предпринимал никаких важных дел, потому что бояре, служа по добровольному уговору, могли отказаться помогать князю в таком деле, которое он замыслил без них. Они могли уйти от одного князя к другому, «отъехать» от своего господина, и это не считалось тогда изменою. Каждый боярин имел собственную дружину, иногда очень многолюдную, и владел землями, а потому и пользовался большим значением и почетом в тогдашнем обществе. Младшая дружина князя, вполне от него зависимая, составляла его дворню и его войско. Чем многочисленнее была княжеская дружина, тем сильнее был сам князь. Вот почему князья очень заботились о дружине, привлекали к себе бояр и слуг и старались их хорошо обеспечить, чтоб крепче к себе привязать. Получая дань со своей волости и пошлины со своего суда, князья обращали эти средства главным образом на содержание дружины. Имея у себя богатые и благоустроенные села, князья и с них доходы делили с дружиною. Численность княжеской дружины иногда доходила до тысячи человек.

§21. Социальный строй Киевской Руси

Люди, служившие князю и составлявшие его дружину, были особым классом киевского населения. Так повелось еще с варяжской эпохи, когда князья с их варяжскими дружинами были иноплеменными пришельцами среди русских славян. Служба князю считалась почетною и давала дружинникам высокое общественное положение. Только на княжеской службе можно было сделаться «боярином», то есть вступить в ряды тогдашней аристократии. Остальная масса киевского общества, как и в языческую пору, состояла из двух главных слоев: людей свободных и рабов. С развитием городской жизни и торговой деятельности в составе свободных людей, или «мужей», стали различать горожан от сельского населения. Горожане назывались «градскими людьми» и делились на «лучших», или «вятших», то есть зажиточных, и «молодших», или «черных», то есть бедных. По занятиям своим они назывались «купцами» и «ремесленниками». Сельское население носило название смердов. Смерды были свободные люди, имели свою пашню и свое хозяйство. Если смерд шел в батраки к другому землевладельцу и работал на его земле, пользуясь хозяйским скотом и орудиями, то он уже не считался самостоятельным человеком и носил название «закупа». Закуп, однако, не был рабом: он мог снова стать смердом, если только мог рассчитаться со своим хозяином и завести собственное хозяйство. Смерды жили общинами, носившими название «верви», или «погоста», и платили подати (или «дань») князю. Особо от мирского населения, подчиненного князьям и вечам, стояло известное нам церковное общество, подчиненное русскому митрополиту: духовенство, монастыри, изгои и церковные рабочие, «страдные» люди. Как и в языческие времена, продолжало существовать холопство, то есть рабство. По-прежнему продавали и покупали рабов, обращали в рабство пленных и несостоятельных должников; так как рабство было бессрочным, то дети рабов сами становились рабами. Влияние христианства смягчало отношение господ к их рабам, но не могло искоренить самого обычая. В господских «боярских» селах все рабочее население состояло обыкновенно из «челяди», то есть холопов, которые пахали на своего господина пашню и вели все его хозяйство.

§22. Русская Правда и национальное самосознание в Киевской Руси

Со времен языческих гражданский порядок в Киевской Руси сделал заметные успехи. Мы знаем, как жестоки были нравы и как грубы были общественные отношения в языческую пору (§13). Со времени Владимира св. и Ярослава Мудрого князья постоянно проявляли намерение установить в государстве лучшие обычаи и создать закон, который водворял бы в обществе справедливость и порядок. По словам летописи, Владимир св., под влиянием митрополита, начал сурово преследовать разбойников, очевидно, рассматривая разбои не как частную обиду, а как преступление против государства. Ярослав Мудрый, по преданию, судя суды, создал первый на Руси письменный сборник законов, известный под названием «Русской Правды». После Ярослава Русская Правда дополнялась и переделывалась, по-видимому, частными лицами, которые вносили в нее «законы» и «уставы» сыновей и внуков Ярослава. Русскою Правдою руководились судьи как светских княжеских, так и церковных судов. Назначение Русской Правды заключалось в том, чтобы сначала ограничить, а затем и вовсе отменить варварский обычай кровной мести, а вместо частного возмездия за обиду и убийство ввести наказание от суда. В древнейшем своем виде Русская Правда дает право мести за убийство не всему роду, а только ближайшим родственникам убитого. Позднее же в Русской Правде появляется закон, установленный сыновьями Ярослава и запрещавший вовсе месть: взамен мести устанавливается вира (штраф, взимаемый князем как наказание за преступление) и головничество (вознаграждение в пользу родственников убитого). Вместе с тем, подобно вире и головничеству за убийство, Русская Правда устанавливает штрафы за всякую обиду действием и за оскорбления. В этих случаях также не допускается самосуд и личная расправа. Все денежные взыскания определяются гривнами серебра или кунами. Под словом куны тогда разумели старинные деньги, состоявшие из ценных мехов, на которые менялись другие товары. Позднее вместо кун стали употреблять серебро; из него делали слитки определенного веса и ими платили как монетою. Такие слитки, называемые гривнами , обыкновенно весили от 48 до 36 золотников. За убийство княжеского дружинника взималась наибольшая вира – 80 гривен, за убийство свободного человека – 40 гривен и за убийство женщины – 20 гривен. По тогдашним условиям это были крупные суммы. Так закон старался охранить всякую личность от насилия и заменить грубый самосуд частной мести правительственною карою и судебным правосудием. Точно так же Русская Правда охраняла и частное имущество от воровства и грабежей, устанавливая за них различные наказания. Рассматривая челядь (рабов) как имущество их господ, закон давал господам большую власть над их рабочими людьми и налагал большие наказания за похищение холопов у их хозяев, за бегство холопов и за укрывательство беглых рабов. Таким образом закон как бы поддерживал рабство, уступая в данном случае развитому на Руси обычаю рабовладения. В общем же Русская Правда свидетельствует о том, что в Киевской Руси были уже заложены начала правильного гражданского порядка и что языческий быт значительно уступил влиянию христианства и византийской образованности, принесенной на Русь христианством.

В развитии гражданского порядка на Руси в XII в. надобно отметить и еще одну важную сторону. В то самое время, когда нарушилось государственное единство на Руси и начался хозяйственный упадок южных волостей, в обществе народилось национальное чувство и сознание народного единства. Князья разных ветвей княжеской династии, ссорясь между собою, помнили, однако, единство своего рода и говорили о себе, что они «одного деда внуки» и владеют одною землею. Жители различных волостей знали, что эти волости составляют части единой Русской земли, и они готовы были в минуты опасности лечь костями за всю землю Русскую. Летописец, составляя в Киеве свою летопись, желал рассказать в ней, откуда «пошла Русская земля», откуда «Русская земля стала»: он понимал, что его родной Киев есть сосредоточие не одной волости Киевской, а всей земли, единой и великой Русской земли. Певец «Слова о полку Игореве» рассказывает о походе и поражении окраинных северских князей; но он постоянно зовет их самих и их дружины «русичами» и «русскими полками», даже «Русскою землею». По выражению «Слова», когда Игорь попал в плен, плачет по нем вся Русская земля, а не одна его Северская волость, точно так же, как стонет вся земля, поминая своих первых князей, при которых не было усобиц. Сознание единства своей земли, любовь к своей земле, горькое чувство жалости при виде ее страданий от княжеской распри и от «поганых» половцев – вот те чувства, которыми проникнуты русские люди во всех русских волостях. С большим воодушевлением взывают они к своим князьям, чтобы те «сами на себя крамолу не ковали», не желали бы большей волости, не противились бы старейшей братии и жили бы меж собою в мире.

Деятельность первых варяжских князей объединила племена русских славян в одно государство. Но это объединение было чисто внешним механическим соединением чуждых взаимно областей. Культурные сношения с Византией повели к распространению на Руси христианства и к основанию православной церкви в молодом Русском государстве. Новая религия и принесенная ею византийская образованность имели сильное внутреннее влияние на Русь и сплотили русские волости в одно целое культурными связями. Государственное единство пало от междоусобий княжеского рода; но культурные связи оказались крепкими и создали из русских племен один, сознающий свое единство, народ. В этом заключается главное историческое значение киевского периода русской истории.