Текст книги "Штрафная мразь (СИ)"

Автор книги: Сергей Герман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Дверь, скрипнув, захлопнулась за его спиной.

Лученков шагнул на выскобленные доски пола большой комнаты. В лицо ударило жаром накаленной железной печки. Слегка попахивало дымком.

Он остановился посреди комнаты, глядя перед собой прямым немигающим взглядом.

На застланном скатертью столе лежали бумаги. Рядом мерцала керосиновая лампа с закопченным стеклом. Переводчик в серо– зелёном мундире с узкими серебряными погончиками подскочил к офицеру и стал ему что-то торопливо говорить, кивая в сторону Лученкова. Пока они переговаривались, Лученков осмотрелся.

Сквозь заиндевевшее окошко в комнату проникал слабый свет пасмурного дня. Вместе с огоньком в лампе он скудно освещал переднюю стену избы, с наклеенным на неё плакатом, на котором был изображён стоящий среди разрывов солдат вермахта, с двумя гранатами– колотушками за поясом. Под плакатом шла длинная надпись на немецком языке.

"So wie wir kämpfen. Arbeite Du für den Sieg!"

От набегающих мыслей на душе становилось все тягостнее.

Пока переводчик о чем-то говорил, высокий блондинистый обер– лейтенант, перебирал на столе бумаги. Потом начальственным тоном произнес длинную фразу. Переводчик сразу взглянул на Лученкова, и тот догадался, что речь шла о нем.

После этого офицер что– то бросил резким, недовольным голосом, и, не взглянув на Лученкова вышел. Сквозь стекло Лученков увидел его плечо с погоном, фуражку с высокой тульей.

На верхушку разлапистой ёлки сел крупный ворон, нахохлился, присмотрелся к снующим внизу людям, каркнул сердито и перелетел на сосну поближе к окну.

Глеб подумал равнодушно, видеть кричащего ворона – к чьей-то близкой смерти.

Как только дверь за офицером захлопнулась, встал из– за стола и подошел к Глебу.

Заложил руки за спину, наклонил голову набок, несколько минут разглядывал его лицо.

– Славно. Славно! Так вот ты какой, советский солдат! Прости, не помню твоей фамилии.

Лученков назвался:

– Боец– переменник отдельной штрафной роты, рядовой Лученков.

Ожидая, что будет дальше, взглянул на переводчика.

– Ну что, Лученков, поговорим? – спросил тот.

Вынул из кармана блестящий портсигар. Сказал:

– Садись! Или как говорят у вас, у штрафников, присаживайся!

Протянул портсигар Глебу.

– Куришь?

Переводчик вернулся за стол, сел закинув нога на ногу. Пустил к потолку тонкую струйку дыма.

– Можешь называть меня, Георгий Николаевич. Думаю, что мы с тобой сговоримся. Ты уже наверное понял, что немцы не звери. Они с сочувствием относятся к тем, кто пострадал от советской власти и уважают храбрых солдат.

Лученков молчал.

– Не веришь?– сдержанно упрекнул переводчик.

– И правильно делаешь. Когда я был на твоём месте, то тоже не верил. Но жизнь показала, что верить немцам можно. Их искренне заботит вопрос, что будет с Россией после войны.

Лученков недоверчиво хмыкнул.

– Ну вот, опять сомнения...– Огорчённо проговорил переводчик. – А зачем же тогда по твоему создаётся Русская освободительная армия? И командовать ею назначен не какой– нибудь там недорезанный буржуй или грузин, как Сталин, а настоящий русский генерал, Андрей Андреевич Власов.

Переводчик стряхнул с сигаретки пепел в фарфоровую тарелочку, стоящую на столе, и продолжил:

– Скоро немецкая армия пойдёт в наступление, и Сталину будет капут.

– А потом? Что потом?– Спросил Лученков. Переводчик помолчал. Было слышно как во дворе переговаривались солдаты, хлопали дверцы в кабинах машин, где-то вдали ахнули два взрыва.

– Потом? – переспросил переводчик. Казалось, что он искренне переживал о том, что говорил, и Лученков взглянул на него с любопытством.

– А потом немцы уйдут. Но после них останется порядок. Не будет ни колхозов, ни лагерей, ни классовой борьбы. Одним словом, вот что... Поступило распоряжение из штаба о том, чтобы незамедлительно направить в распоряжение командования РОА всех русских военнослужащих, проходящих службу в составе вермахта.

"Так вот оно что! Теперь все ясно чего они хотят!" Тягостное напряжение у Лученкова вдруг спало, впервые он повернулся на табуретке и вздохнул. Переводчик встал из-за стола и подошел к нему ближе:

– Это твой шанс, Энгельс. Решайся!

Лученков несколько минут молчал, оцепенело глядя в окно и судорожно сглатывая слюну. Он не знал, что сказать. Ему дарят жизнь... Но ведь, не просто дарят... Взамен надо сучиться! Но как потом жить?

– Я не могу... – выдавил он из себя и запнулся под пристальным, казалось в самую душу проникающим взглядом.

– Не мо-ооожешь? -Насмешливо протянул переводчик.– Наверное спрашиваешь себя, как потом жить?– Он весь подобрался, словно волк перед прыжком. И глаза его также вспыхнули, как у хищника.

– А если ты откажешься, то ничего этого уже не будет. Ни угрызений совести, ни самой жизни. Нет, мы тебя не расстреляем. Зачем ты нам? Отпустим... к своим. Хотя свои сейчас для тебя страшнее чужих. Свой шанс на штрафную роту ты уже использовал. Сейчас тебя ждёт не тюрьма и даже не расстрел. Петля! Ты же знаешь, Москва бьёт с носка. Наверное уже испытал на собственной шкуре.

Дым сигареты попал в глаза, и переводчик, недовольно поморщившись загасил окурок в тарелочке.

– Ты бывалый солдат, Лученков. храбрый, опытный. Думай. Согласишься, немецкое командование направит тебя в школу пропагандистов. Станешь офицером. В новой России ты сможешь начать новую жизнь. А Советы тебя не простят. Это как пить дать! Так что принимай решение.

Он снова замолчал, пристально глядя в лицо Лученкову.

– Но к сожалению, солдату за каждое принятое на войне решение приходится платить только одним – жизнью.

Приблизив к нему глаза, прикрикнул.

– Ну! Соглашайся!

Лученкову показалось, что мир вокруг него стал враждебным и казалось, чего-то ожидал от него...

Сердце его угрожающе зачастило, кожа сделалась влажной. На лбу выступили капельки пота.

Глеб встал и словно бросился в холодную воду.

– Я согласен!

Мир снова стал живым и безопасным, как на картине. Он приглядывался к Лученкову уже без гнева и укоризны.

В окне снова мелькнул ворон, тяжело взмахнув крыльями, свалился с верхушки сосны и полетел прочь.

Через несколько дней Лученкова и ещё несколько солдат «хиви» отправили в тыл, в специальный лагерь для тех, кто изъявил желание служить в русских формированиях Вермахта. Он устало сидел в кузове немецкого грузовика и думал о том, что жизнь вновь идёт по одному и тому же кругу. Тюрьма... война. Потом вновь тюрьма и снова война.

У горизонта мелькали в небе огненные светляки пуль и доносились отдаленные взрывы.

Война продолжалась.

Новосибирск– Москва– Бонн

февраль 2015 г.