Текст книги "Черные камни Дайры"

Автор книги: Сергей Удалин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Атака воинов Шамана Хуша началась очень вовремя. Во время боя мальчишке некогда будет вспоминать о степняке, а сам он ни о чем не забудет. И найдет способ избавиться от ненужного свидетеля. А пока нужно отыскать коня и подготовить оружие. Потом для этого может не найтись времени.

Верного скакуна не пришлось долго разыскивать. Он стоял возле палатки и взволнованным ревом подзывал хозяина. Оружие – лук с колчаном, щит и копье – тоже было на месте, в седельной сумке. Дылтаркут вскочил на коня, добрался до места боя и поскакал вдоль рядов сражающихся, всем своим видом показывая, что разыскивает кого-то из бойцов для передачи важного приказа командира.

Тонлигбуна он нашел достаточно быстро. Несмотря на маленький рост и недостаток физической силы, мальчишка наравне со взрослыми участвовал в схватке. У него была своеобразная манера ведения боя. Тонлигбун с невероятной скоростью и ловкостью носился между рядами сражающихся, в буквальном смысле иногда пролезая у них между ног. Быстрота и малый рост позволяли ему незаметно приближаться к врагам и наносить неожиданные удары в спину маленьким, но острым ножом. Конечно, его действия трудно было назвать честной борьбой, но, зная о том, как погибли его родители, никто в отряде не считал себя вправе осуждать мальчика.

Маленький мститель продолжал свои смертоносные маневры, но и сам не раз лишь чудом увертывался от случайных ударов сабель степняков. И вполне возможно, мог погибнуть без помощи Дылтаркута. Но кочевник не стал доверяться слепому случаю.

Опытным взглядом Дылтаркут оценил общую картину боя и пришел к выводу, что он продлится недолго. Степнякам не удалось с ходу сломить сопротивление противника, и насколько он знал своих соплеменников, скоро они выдохнутся и отступят. Возможно, спустя некоторое время они начнут новую атаку, но в этом Дылтаркут не был уверен. Значит, ему нужно спешить.

Выстрелить мальчишке в спину он не решился. Сражавшиеся рядом с Тонлигбуном могут сообразить, что стрелял кто-то из своих. Тогда остается всего один, очень рискованный способ.

Дылтаркут спешился, укрепил лук со стрелами у себя за спиной и шагнул в узкий проход между двумя фермерами, отбивающимися от врагов топорами. С громким криком «Вперед, за Предводителя Дела!» он рванулся в атаку, нисколько не интересуясь тем, поддержит ли кто-нибудь его порыв. Главное, чтобы все видели, как он бился с врагом в самых первых рядах. Он не стремился поразить противника, просто отбивал удары и быстро двигался вперед. Только быстрота могла спасти его от удара в спину.

Наконец, решив, что зашел достаточно далеко, Дылтаркут приступил ко второй части своего плана. Он выбрал себе подходящего противника, в должной мере молодого и неопытного, чтобы не сомневаться в исходе поединка. Старательно отступая и не забывая при этом оглядываться и не подпускать никого к себе со спины, он увлек храброго, но чересчур горячего юнца в сторону от общей схватки. И там обманчиво неловким движением вынудил его атаковать. Молодой кочевник всем корпусом подался вперед за своей саблей и наткнулся на ответный удар в незащищенную часть живота.

Но не это было главным в хитром плане Дылтаркута. В последний момент он умело подставил левое плечо под судорожный взмах сабли падающего противника и картинно рухнул в траву рядом с ним. Что поделаешь, больно, но необходимо. Зато кто-нибудь наверняка увидит, как он был ранен в поединке. Затем Дылтаркут откатился в сторону и еще раз осмотрелся. Никого поблизости не было, можно особо не усердствовать, изображая убитого.

Теперь оставались сущие пустяки. Кочевник достал из-за спины лук, приготовил стрелу и отыскал среди дерущихся щуплую фигурку Тонлигбуна. Не торопясь, но и не медля, пока раненая рука совсем не потеряла твердость, он прицелился и выстрелил. Стрела попала мальчишке прямо в горло. С такой раной он не проживет и получаса. И ни у кого не возникнет сомнения, что его поразила случайная вражеская стрела.

Дылтаркут удовлетворенно выдохнул и на всякий случай отбросил колчан со своими стрелами далеко в сторону. Он все сделал так, как надо. И теперь можно не волноваться за свою судьбу. После боя воины Маскардела найдут его, истекающего кровью, с тяжелым, но неопасным для жизни ранением плеча. Или он сам, теряя последние силы, приползет в лагерь. И опять же все будут уверены, что он дрался как герой. А через декаду, в крайнем случае – через две, он снова сможет двигать раненой рукой. И некому уже будет сказать Маскарделу, что это Дылтаркут разорил его родную деревню и, вероятно, взял в плен его дочь.

ХУШ

Вождь Клана Жестокости Хуш с тревогой всматривался в темную степь, пытаясь в тусклом свете Малой Луны определить, как идет сражение. Обычно ему не требовалось напрягать свои старые глаза, чтобы видеть в темноте. Несложное заклинание делало его более зорким, чем пестрокрыл, способный ночью с большой высоты различить на земле крохотного корнегрыза. Но сейчас это заклинание почему-то не срабатывало. Причем стоило Шаману посмотреть в другую сторону, и магическое зрение сразу же возвращалось к нему. Но саму битву какая-то неведомая сила будто бы специально скрывала от него непроницаемой завесой. И что самое удивительное, Хуш не ощущал присутствия чужого колдовства, какого-либо противодействия своим чарам. Казалось, он просто внезапно разучился пользоваться заклинанием. И эта странность очень не нравилась осторожному кочевнику.

Он вообще был против поспешной атаки на неизвестного врага, непонятно откуда появившегося на землях клана. Хуш не мог даже с уверенностью сказать, с кем сейчас сражаются его воины. Не похоже, что это один из Западных Кланов. Они должны быть сейчас очень заняты, удерживая неприятеля на подступах к своему последнему порту. И не могли позволить себе послать такой крупный отряд в тыл врага с не вполне понятной к тому же целью. Ведь Клан Жестокости не был их главным противником, и даже полный его разгром мало что мог изменить в безнадежном положении Западных. Так что даже отчаянием объяснить такой бессмысленный шаг было трудно. Об отряде мстителей Шаман пока что не знал. Он, хоть и слышал о том, что его воины порой попадают в неприятные ситуации на захваченных землях, не мог связать эти отрывочные и сомнительные слухи с появлением в степи загадочного неприятеля.

Так же глупо было бы предположить, что на степняков напал кто-то из союзников.

Развязывать без крайней необходимости новую войну, не закончив старую, не стал бы ни один из вождей. Ни недалекий Руф, ни непредсказуемый Тил, ни даже Кун – единственный, у кого хватило бы и сил и дерзости на такую попытку. Но и для него племя Хуша не было главным препятствием на пути к господству над Дайрой. И вождь Клана Ненависти вовсе не такой глупец, чтобы не понимать это.

Кто же тогда атаковал Стойбище Пугливца? Шаман не знал верного ответа. И неизвестность заставляла его нервничать и колебаться в принятии решения. Настораживало и то, что численность отряда в несколько раз превышала ожидаемую по рассказам уцелевших жителей сожженного стойбища. И если бы все зависело только от него, Шаман сначала провел бы тщательную разведку. Может быть, даже вступил бы в переговоры. И лишь потом внезапной атакой расправился бы с врагом.

Но его люди требовали немедленных действий, и Хуш вынужден был согласиться. Если стремишься сохранить власть над кланом, хочешь, чтобы кочевники и дальше выполняли твои приказы, ты должен и сам подчиняться Великому Закону Степи. Кровь родичей должна быть отомщена! И Шаману пришлось вести своих воинов в атаку. Иначе они все равно пошли бы в поход, но уже с другим предводителем. А уж новый глава клана постарается сделать все, чтобы о его предшественнике не осталось даже воспоминаний.

Но главное не в этом. В конце концов, уничтожить Хуша не так просто. Никто из его соплеменников не сможет справиться с ним в честной борьбе. Да и обманом одолеть его вряд ли кому удастся. Но ни один из них не справится и с управлением племенем в такое непростое время. В лучшем случае большой клан разделится на несколько мелких. Но и они не смогут мирно ужиться в бескрайней степи, а будут постоянно воевать друг с другом до полного истребления. А потом кто-нибудь из соседей добьет ослабевшего победителя.

Нет, Хуш не мог допустить, чтобы его упрямство привело к гибели Клана Жестокости.

Поэтому он и оказался здесь во главе наскоро собранного войска, состоявшего большей частью из давно переставших ходить в походы ветеранов и простых пастухов, никогда в них не бывавших.

Ведя в бой такую армию, Хуш, конечно же, опасался неприятностей. Но действительность превзошла его худшие ожидания. Один за другим к нему скакали гонцы, докладывающие о все новых потерях. Гибли даже те немногие по-настоящему сильные воины, что вернулись в степь вместе с Шаманом после битвы у Злого Озера. И ни один гонец не сообщил о том, что где-то удалось прорвать оборону врага.

Что-то неправильное творилось на поле боя. И по лицам посыльных Хуш видел, что они и сами догадываются об этом, но не решаются сказать правду своему суровому вождю. Наконец, когда растерянный и, что еще хуже, испуганный юноша-пастух принес весть о тяжелом ранении любимца всего клана – Мархуда, Шаман не выдержал. Он с излишней силой хлестнул плетью своего двурога и поскакал вперед, в самую сердцевину сражения, чтобы на месте разобраться во всех загадках этой странной битвы.

Впрочем, о причинах неприятностей мудрый вождь успел догадаться, еще не вступив в бой. Теперь он уже различал силуэты сражавшихся, но магическое зрение ему по-прежнему отказывало. Да ничего обнадеживающего вождь бы и не увидел. Несмотря на большой численный перевес, степняки так и не прорвались к лагерю противника. И, судя по всему, уже не смогут прорваться. Воины были утомлены длительным и безрезультатным сражением и размахивали оружием без прежнего энтузиазма.

На самого Шамана также с каждым мгновением накатывалась все большая усталость и неуверенность в своих силах. Какое-то время он не обращал на свое состояние особого внимания, объясняя его старческой слабостью. Но вскоре его любимый двурог двухлеток начал сбиваться с шага, а потом и вовсе вертеться на месте, приседая на задние ноги. Занятый укрощением скакуна, Хуш не сразу заметил, что заупрямились и лошади его спутников.

Чувствуя, что близок к разгадке, он поинтересовался самочувствием всадников. Те попытались отмолчаться, но под давлением Шамана, пряча глаза, признались, что едва держатся в седле от усталости и в то же время готовы часами скакать без остановки, лишь бы оказаться как можно дальше от места боя.

Хуш выслушал их с непроницаемым лицом. Никто не должен знать, что он испытывает те же чувства. Затем сказал, что позже разберется с ними, и хотя нарастающий страх мешал сосредоточиться, продолжил свои размышления.

Очевидно, что они столкнулись с мощным магическим противодействием. Он не заметил следов самого колдовства, но на себе испытал его результат. Значит, магия врага еще и хорошо замаскирована. Затем Шаман вспомнил, как не смог пробиться сквозь темноту магическим зрением. Так может быть, и это не было случайностью? Необходимо проверить.

Борясь с приступами животного ужаса, Хуш собрал всю свою ненависть к таинственному врагу, погубившему целое стойбище, и вложил ее в заклинание огненного копья, направленное в центр вражеских позиций.

Как он и ожидал, о направлении можно было не беспокоиться. Едва сорвавшись с его пальцев, узкая полоска огня тут же изломилась, подобно разряду молнии, и с шипением исчезла в высокой траве. Только крохотное пятно обуглившейся земли свидетельствовало о том, что Шаман все-таки пытался провести огненную атаку.

Других доказательств не требовалось. Мощное, непонятное и потому пугающее колдовство лишает сил и мужества его бойцов, а ему самому не позволяет совершить ни одного ответного заклинания. Причем действует оно только в непосредственной близости от вражеского отряда. И пока что Хуш не видел средств для борьбы с чужой магией.

Не теряя времени, ибо каждое упущенное мгновение означало гибель кого-то из его людей, Шаман приказал отступать:

– Всем отходить! Быстро, но организованно, большими группами. Тот, кто побежит или отстанет, будет казнен на месте. Сбор на рассвете у Двух Холмов.

Упомянув о казни, Хуш умышленно запугивал своих воинов. Пусть страх наказания пересилит ужас, внушаемый врагом. Главное, чтобы его армия не пустилась в паническое бегство и не открыла тем самым противнику дорогу к беззащитным стойбищам,

Приказ Шамана был выполнен в точности, и никого не пришлось наказывать.

Оказавшись за пределами действия вражеской магии и избавившись от унизительного чувства страха, Хуш еще раз обдумал свое решение. И не нашел в нем ошибок. Стойбища прямо сейчас начнут готовиться к откочевке на север. С помощью Предков-Заступников клан как-нибудь переживет эту зиму. А если к весне племя и недосчитается кого-то из стариков или детей, все равно потери будут несравнимо меньшими, чем оно понесло бы, продолжая вести бессмысленную, обреченную на поражение войну. Сам Шаман уйдет вместе с кланом, чтобы помочь ему перезимовать, насколько возможно, безболезненно. И будет думать, как одолеть грозного врага. А в южной части степи останется лишь небольшой отряд опытных воинов с заданием по возможности охранять земли клана от непрошеных гостей, но ни в коем случае не ввязываться в столкновение с основными силами неприятеля.

И еще одно. Сегодня же в армию Западных Кланов помчатся гонцы, полетят вестники, а может быть, даже Птица Судьбы, с приказом Шамана. Все воины Клана Жестокости должны немедленно вернуться в степь. Хуш не намерен продолжать далекую, затянувшуюся и не приносящую особых выгод войну, в то время как его племени грозит близкая смертельная опасность.

ТУРВИН

Дылтаркута привел в отряд Турвин со своими новыми друзьями. Рыцаря и предводителя разбойников Контулмара кузнец принял куда более радушно, чем степняка. Узнав о богатом военном опыте новичков, Маскардел тут же назначил их сначала десятниками. Турвина – в кавалерию, а бывшего наемника – в пехоту. Через пару декад оба были уже сотниками, и кузнец им полностью доверял. Сам Маскардел мог ошибаться в людях, но его черный перстень невозможно было обмануть. И волшебный камень сразу же подтвердил – эти люди пришли сюда, чтобы отомстить.

Обстоятельства, благодаря которым они оказались в отряде Маскардела, заслуживают отдельного рассказа.

С приходом Турвина шайка Контулмара заметно окрепла и могла теперь позволить себе более крупные операции, чем ограбление одиноких путников и налеты на захудалые трактиры. Рыцарь и наемник обучили своих товарищей кое-каким приемам, и они со временем превратились в опасных противников для стражников Правителя Ляна. К ним потянулись менее удачливые собратья по ремеслу, и шайка Контулмара, насчитывающая теперь три десятка хорошо вооруженных разбойников, стала настоящей хозяйкой на дорогах Клана Страха.

В целом Турвин был доволен своей новой жизнью. Нескучно и неголодно. А с необходимостью отступить от строгого выполнения рыцарских канонов он давно уже смирился. И лишь одна мысль не давала покоя молодому рыцарю. Он ничего не знал о своем отце и не мог передать ему весточку о себе. Несколько раз Турвин пытался поговорить с ним при помощи магии, но безрезультатно. Может быть, расстояние было чересчур велико. А возможно, старый рыцарь не хотел отвечать сыну, опозорившему его имя. От таких мыслей желание поговорить с отцом только усиливалось. Турвин объяснил бы ему, что не хотел ничего плохого, просто на время перестал владеть собой. И молодой рыцарь был уверен, что Энгтур в конце концов простил бы сына. Но пока Турвин мог говорить с отцом только в мечтах и не находил себе места из-за невозможности оправдаться.

Впрочем, мысли об отце не мешали молодому рыцарю придумывать все более дерзкие операции, и даже охраняемые караваны не могли чувствовать себя в полной безопасности, находясь поблизости от тех мест, где орудовала шайка Контулмара. Хозяином одного из разграбленных караванов оказался немолодой купец, только что побывавший в Кайре – главном городе Клана Высокомерия. Услышав об этом, Турвин на радостях уговорил друзей вернуть ему остатки товара, которые разбойники все равно не смогли бы взять с собой, а выбросили бы в придорожную грязь. Кроме продовольствия, денег и кое-какой одежды, Контулмара и его шайку ничего не интересовало, и они легко согласились. А Турвин засыпал торговца вопросами о последних новостях с родины.

Тут-то молодой рыцарь и узнал о страшном несчастье – Хранитель Закона Дерхед убил на дуэли однорукого Энгтура. По слухам, он сделал это по приказу Магистра Эрма, который давно положил глаз на замок Гнездо Пестрокрыла.

Если бы купец знал, с кем беседует, он поостерегся бы об этом рассказывать.

Разбойникам едва удалось вырвать его из рук обезумевшего от горя рыцаря. Друзьям пришлось даже связать Турвина, тот порывался немедленно скакать в Кайру и вызвать на поединок обоих мерзавцев одновременно.

В эту бессонную ночь молодой рыцарь впервые услышал голос, призывающий к мщению. Голос, который впоследствии не отпускал его ни на секунду. Утром он рассказал о нем Контулмару. Оказалось, тот тоже слышал по ночам нечто подобное, но приписывал это своему воспаленному воображению или даже слегка повредившемуся из-за смерти брата рассудку.

Посовещавшись, они решили последовать за голосом, который упорно звал их на запад, Разбойники тоже пошли с ними. Они успели проникнуться глубоким уважением и к бывшему наемнику, и к молодому рыцарю, да и возвращаться им было некуда. А месть? Если поразмыслить, человек всегда найдет, кому бы отомстить.

МЕДДОР

Когда странные, подверженные внезапным переменам настроения разбойники исчезли за поворотом дороги, почтенный Меддор из Литты облегченно вздохнул и перестал оглядываться. Но вид почти вдвое уменьшившегося каравана и уныло бредущих по дороге безоружных охранников заставил его вновь глубоко задуматься. Хотя на этот раз торговля была для Меддора лишь прикрытием для выполнения другой миссии, понесенные убытки не могли не расстроить пожилого купца.

Нет, хватит с него дальних путешествий и тем более глупых детских попыток изменить мир. Слишком опасное и неблагодарное это занятие! Пусть со злом сражаются молодые и смелые, с горячим сердцем и твердой рукой. А ему, старику, пора возвращаться домой, на тихий, мирный остров и там спокойно ждать, чем все их затеи закончатся. Меддор и так сделал все, что мог, и даже больше, чем сам от себя ожидал. Но особой радости от своих успехов не испытывал.

Кроме визита в Рину и рассказа о тайне черных камней, у него было на материке еще одно дело. Он должен был разузнать о судьбе молодого мага Кензура, отправившегося год назад на поиски похищенного у Правителя Зеда черного алмаза и пропавшего так же бесследно, как и сама драгоценность. Меддор не мог отказать его родственникам в помощи, тем более что именно после беседы с ним Кензур принял такое опрометчивое решение. Старый торговец чувствовал себя виновным в его исчезновении и поклялся если не найти самого мага, то хотя бы отыскать какие-то его следы.

Задача была не из легких, но у Меддора везде находились свои люди, Недаром он был одним из самых известных торговцев на Дайре. И вероятно, без труда стал бы Старейшиной Клана Алчности, если бы поставил перед собой такую цель. Меддор поочередно побывал во всех крупных портах восточного побережья Дайры, и везде ему оказывали активную и почти бескорыстную помощь в его поисках.

Пожилой торговец быстро вышел на след Кензура в Верде, столице Клана Ненависти, умудрившись при этом не привлечь внимания бдительной Тайной Службы Властителя Куна. Меддор проследил путь молодого мага до самой Тирны. Но там этот след неожиданно обрывался.

Уже догадываясь, что может означать столь внезапное исчезновение, Меддор решился на еще один рискованный шаг. Он подкупил одного из приспешников Советника Тила и узнал через него о печальной судьбе Кензура.

Молодой маг Клана Наслаждения не придумал ничего лучшего, как самому с помощью служителя дворца Советника попытаться украсть злосчастный камень. Конечно же, его затея была обречена на провал, и о его плане узнали задолго до назначенного времени ограбления. Он был схвачен и после длительных допросов с применением пыток предстал перед судом Советника Тила.

Вот тут-то Меддор в первый раз за свою долгую и богатую приключениями жизнь испугался по-настоящему. И вовсе не за себя. Несмотря на пытки, Кензур, по всей видимости, ничего не сказал о роли торговца в этой истории. Только его молчанием можно объяснить тот факт, что Меддор остался на свободе и смог до конца узнать всю страшную правду.

Кензура не казнили и не заточили в подземелье. С ним поступили куда более жестоко – превратили в Опустошенного. Меддору удалось даже мельком увидеть то, чем стал один из самых блистательных аристократов и изощренных умов Клана Наслаждения. Никогда ему не забыть бессмысленно-тупое лицо и равнодушную пустоту глаз этого нечеловека. И напряженную сосредоточенность, с которой он рылся в отбросах на городской свалке. До конца своих дней Меддора будет мучить чувство вины перед Кензуром.

И еще – унизительный, лишающий воли страх оказаться когда-нибудь таким живым трупом. После всего увиденного он уже не сможет беспокоиться о ком-либо, кроме себя самого. Только бы добраться до дома, и Меддор никогда больше не покинет его. Разве что для похода на рынок или на городскую площадь для участия в простых и понятных каждому народных развлечениях. Да и то скорее всего будет при этом беспокойно оглядываться по сторонам.

МИТРАЙНА И ТУРБИН

Несмотря на стремительно увеличивающуюся численность, превышающую теперь две тысячи человек, в отряде Маскардела сохранилась традиция первого лагеря на болоте – большой вечерний костер. Свободные от несения караула и других неотложных дел воины собирались вокруг яркого, согревающего огня, пили крепкий ароматный чай из корней душистика и вели долгие, не прекращавшиеся порой до глубокой ночи разговоры. Рассказывали о своей прежней жизни, обсуждали текущие дела отряда, строили планы на будущее.

Иногда кто-нибудь из собравшихся решался развлечь слушателей старинной сказкой, легендой или любимой, обычно почему-то печальной песней.

Настоящим любимцем отряда стал колдун Лентул, знающий много древних преданий и обладающий к тому же талантом рассказчика. Не таким уж он оказался молчуном, как все думали. Обычная нерешительность и даже робость здесь не мешала ему в течение долгого времени владеть всеобщим вниманием. Слушали его, не перебивая. Иногда просили повторить особо понравившуюся историю, и он редко не оправдывал ожиданий слушателей.

Постепенно вечер без рассказов Лентула стал восприниматься как неудачный, незаконченный. Даже нелюдимый кузнец, сам не посещавший таких собраний, вынужден был уступить просьбам своих соратников и не давать Лентулу вечерних поручений. И после этого молодой маг не пропускал ни единого большого костра. Он и сам изменился, приобрел уверенность опытного рассказчика, полюбил выступать перед большим количеством слушателей и теперь не меньше других ожидал наступления вечера.

Очень любила вечерние посиделки и Митрайна. Если раненым и больным не требовалась ее срочная помощь, девушка всегда приходила к костру, чтобы хоть на время забыть о том, что кругом идет война. Здесь можно было встретиться и пообщаться со старыми друзьями, не упражняющимися, как обычно, с оружием и не обсуждающими планы боевых действий, а ведущими себя как обыкновенные нормальные люди. Или познакомиться с новыми, порой очень интересными членами отряда.

Новички быстро узнавали о традиции и хотя бы раз из любопытства заглядывали на огонек. Никто никого не заставлял рассказывать о себе, но обстановка сама располагала к задушевной беседе. И, раз появившись у костра, люди приходили сюда снова и снова.

На следующий день после первого столкновения со степняками у Митрайны было много работы. Хотя кочевники и были разбиты, они все же успели нанести своими острыми и быстрыми, как молния, кривыми саблями множество неприятных, трудно заживающих ран. Девушка очень устала, проведя весь день в заботах о раненых, и ей впервые за долгое время не захотелось идти к костру.

Но, зная, что все равно не сможет быстро уснуть из-за нервного перенапряжения, собралась с силами и пришла на привычно заполненную народом площадку в центре лагеря. Села чуть в стороне, прислонившись спиной к невысокому, поросшему мягким безлистником бугорку, и прикрыла усталые глаза. Ей не требовалось никуда смотреть, чтобы понять, что происходит вокруг.

Лентул, похоже, еще не подошел. Разговаривали в нескольких местах одновременно, перебивая и стараясь перекричать друг друга, чего в присутствии колдуна никогда не случалось. Незнакомых голосов слышно не было. Новички, если такие и присутствовали, сидели пока тихо и больше слушали других. Справа от девушки старый Киргендил громко и горячо спорил с двумя бывшими фермерами об охоте. Слева слышался звонкий голос Сермангира.

Вероятно, разговор шел о войне. Только в этом случае юноша мог забыть о ее существовании. В остальное время девушка всегда чувствовала на себе его обожающий и немного обиженный взгляд. Митрайна теперь мало обращала на него внимание. Нет, юноша по-прежнему был ей симпатичен. Но, Предки свидетели, нельзя же бесконечно слушать варианты одного и того же рассказа о том, как он отомстит за смерть отца и станет великим героем. И даже хорошо, что он занят сейчас любимым делом и у нее есть возможность отдохнуть, не привлекая ничьего внимания.

Впрочем, нет. Кто-то на нее все-таки смотрит, и, видимо, уже давно. Девушка с трудом открыла глаза и увидела незнакомого молодого человека, сидящего напротив нее с другой стороны костра. У него было красивое, правильной формы лицо. Причем тщательно выбритое, что было большой редкостью в отряде. Длинные каштановые волосы собраны в аккуратный узел на затылке.

Несмотря на изрядно поношенную, явно бывшую когда-то очень дорогой, одежду, держался он с независимостью и уверенностью аристократа. Но без признаков обычных для высокородных господ спесивой презрительности или приторной любезности во взгляде. Наоборот, серо-зеленые глаза незнакомца выражали открытое, но не бесцеремонное восхищение ее красотой. Длительное общение с Сермангиром научило Митрайну различать это выражение. Впрочем, здесь присутствовало кое-что еще – растерянность, удивление и, как ни странно, узнавание.

Это было совсем непонятно. Девушка никогда прежде не видела этого молодого человека. Хотя и догадывалась, кто он такой. Она уже слышала, что несколько дней назад в отряде появился настоящий рыцарь из Клана Высокомерия, но не имела ни времени, ни желания с ним знакомиться.

А сейчас ей захотелось подойти и заговорить с ним. Но что-то мешало. То ли твердая упрямая складка губ, характерная для многих мужчин в отряде и показывающая, что появился он здесь не случайно. Вдруг он, подобно Сермангиру или Маскарделу, не способен говорить ни о чем, кроме мести. Митрайну отчего-то очень огорчило это предположение. Или все-таки во всем виноват его странный взгляд. Девушке было и лестно, и приятно внимание молодого рыцаря, наверняка видевшего в своей жизни много красавиц, но в то же время как-то не по себе. Конечно, женщин в отряде было немного, но не настолько, чтобы смотреть на нее как на диковинку.

Даже приход Лентула и установившаяся тут же почтительная тишина лишь ненадолго отвлекли рыцаря. Выяснив, в чем дело, он снова повернул голову к Митрайне. Ей захотелось спрятаться от внушающего беспокойство и неуверенность взгляда. А лучше всего это будет сделать во время рассказа колдуна – признанного мастера увлекательных историй. И девушка решила немного ускорить события.

– Здравствуй, Лентул! – преувеличенно беззаботно поприветствовала она старого друга. – Где ты пропадаешь? Все уже заждались твоих рассказов. Начинай же скорее!

– И о чем же ты хотела бы услышать, Митрайна? – с некоторым удивлением спросил колдун. Девушка редко обращалась к нему на людях. Ей больше нравилось беседовать с Лентулом один на один.

– Расскажи об Ушедших, – сказала Митрайна первое, что пришло ей в голову. Она и в самом деле не отказалась бы послушать рассказ о древних волшебниках. Но сейчас ей было важно, чтобы Лентул просто о чем-нибудь заговорил.

– Об Ушедших? – переспросил тот, все еще смущенный настойчивостью девушки. – Не так уж много я о них знаю. Но если никто не возражает…

Он сделал паузу, давая возможность остальным высказать свои пожелания. Но других предложений не поступило. Митрайну в отряде уважали ничуть не меньше Лентула, и все готовы были выслушать любую, даже не самую интересную историю, лишь бы она доставила целительнице удовольствие.

– Хорошо, я расскажу об Ушедших, – согласился Лентул и дальше говорил уже без остановок: – Давным-давно, только Предкам известно, сколько лет назад, на Дайре неожиданно появился удивительный народ волшебников, способный творить невероятные чудеса.

Нужно сказать, что в те времена люди еще не умели колдовать. Не могли вызвать дождь, говорить друг с другом на большом расстоянии и даже просто разжечь костер без помощи огнива. Нынешние маги умеют делать все это и многое другое, но даже лучшие из нас показались бы жалкими неумехами по сравнению с таинственными пришельцами. Говорят, они были всемогущи. Но я думаю, это неправда. Иначе не случилось бы все то, о чем я сейчас расскажу, и мир наш был бы намного лучше и справедливей, чем сейчас. Не проливались бы потоки крови, не было бы стольких несчастных и обездоленных, и вы сами не сидели бы здесь и не слушали мой рассказ.

Никто не знает, откуда появились загадочные пришельцы. Одни считают, что они спустились с одной из Лун или с обеих сразу. Может быть, так оно и было. Потому что пришельцы умели летать, как птицы. Другие утверждают, что их родина – обратная сторона Дайры и они поднялись в наш мир через огромную сквозную дыру, выходившую на поверхность где-то в холодной северной степи. Многие искали потом этот проход, но так и не сумели найти. Третьи думают, что пришельцы появились в нашем мире, выйдя из глубин моря. Такое тоже могло быть, ибо они умели плавать и дышать под водой. Кое-кто полагает даже, что эти могучие колдуны сами в начале времен и создали Дайру, а потом вернулись посмотреть, что из их затеи вышло.

Похоже, увиденное им не очень понравилось. Наши далекие предки жили в дикости и нищете, страдали от болезней и непрерывных войн. Легенды утверждают, что до появления пришельцев народ Дайры не умел возделывать землю, приручать животных, строить дома и врачевать болезни. Но я думаю, что причина их бедствий была в другом. Просто людям больше нравилось отнимать, чем делиться, разрушать, чем строить, убивать, чем лечить. Пришельцы не могли спокойно смотреть на царящие на Дайре жестокость и беззаконие и попытались помочь ее несчастным обитателям.