Текст книги "Лев Гумилев: Судьба и идеи"

Автор книги: Сергей Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)

1. Детство

Пусть благодарственной осанной

Наполнят этот зал слова:

Спасибо Николаю с Анной

За лучший стих – живого Льва!

Ю. Ефремов4848
  Стихи эти мне прислал Юрий Константинович Ефремов – изумительный человек, большой друг Л.Н., живая история советской географии, автор многих книг и статей, создатель и многолетний директор знаменитого Музея землеведения в МГУ на Ленинских горах. Не кандидат и не доктор наук, но знают его все географы и уважают, может быть, больше, чем титулованных. Особо за его борьбу за русскую природу: он был по сути экологом до того, как слово «экология» стало широко известным, а геополитиком – до того, как термин перестал быть у нас криминальным.


[Закрыть]

Лев Гумилев родился 1 октября 1912 г. в Царском Селе, в доме на Малой улице, купленном за год до этого его бабушкой – Анной Ивановной Гумилевой (ныне это ул. Революции, д. 57). Анна Андреевна в разговоре с П. Лукницким так вспоминала рождение Льва: и она, и Николай Степанович находились тогда в Царском Селе. Анна Андреевна проснулась очень рано, почувствовала толчки. Подождала немного – еще толчки... Тогда А.А. заплела косы и разбудила Н. С: «Кажется, надо ехать в Петербург». С вокзала в родильный дом шли пешком, потому что Н. С. так растерялся, что забыл, что можно взять извозчика или сесть в трамвай. В 10 часов утра были уже в родильном доме на Васильевском острове4949
  Лукницкий П. Н. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1. 1924–1925. Париж, 1991, с. 74.


[Закрыть].

Хотя биографы Л.Н. и пишут, что здесь, в этом царскосельском особняке, он провел детские годы, все же его первые воспоминания связаны, конечно, уже не с этим домом и не с этим городом. С шести лет он жил в Бежецке. «Я родился, правда, в Царском Селе, – писал Л.Н., – но Слепнево и Бежецк – это моя отчизна, если не родина. Родина – Царское Село. Но отчизна не менее дорога, чем родина»5050
  Гумилевы и Бежецкий край. Сборник статей. Бежецк, 1996.


[Закрыть].

Слепнево – родовое имение матери Н. С, Анны Ивановны Гумилевой (урожденной Львовой). Оно перешло во владение к ней и ее сестрам от жены их брата, контр-адмирала Льва Ивановича Львова, – Любови Владимировны (урожденной Сахацкой). Расположено оно в 15 км от Бежецка – небольшого провинциального городка Тверской губернии. Собственно, Слепнево не было барским имением, это была скорее дача, выделенная из соседнего имения Борискова, принадлежавшего Кузьминым-Караваевым5151
  Лукницкая В. Николай Гумилев. Л., 1990, с. 118.


[Закрыть].

Анна Ахматова писала, что «это неживописное место: распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля, мельницы, трясины, осушенные болота, «воротца», хлеба, хлеба»5252
  Ахматова А. Коротко о себе. – В кн.: Ахматова А.А. Сочинения. М., 1986, т. 2, с. 238.


[Закрыть]. Поэтесса вспоминала о Слепневе с юмором, а иногда с теплотой и даже восхищением. Первое свидание со Слепневым было в 1911 г., когда она приехала туда прямо из Парижа, «и горбатая прислужница в дамской комнате на вокзале в Бежецке, которая веками знала всех в Слепневе, отказалась признать меня барыней и сказала кому-то: «К Слепневским господам хранцуженка приехала...»5353
  Там же, с. 246.


[Закрыть] Это была провинция, глухая провинция для молодой, но уже известной поэтессы, тем более что «за плечами еще пылал Париж в каком-то последнем закате».

«Земский начальник Иван Яковлевич Дерин – очкастый и бородатый увалень, – вспоминала А. Ахматова, – когда оказался моим соседом за столом и умирал от смущенья, не нашел ничего лучшего, чем спросить меня: «Вам, наверно, здесь очень холодно после Египта». Дело в том, что он слышал, как тамошняя молодежь за сказочную мою худобу и (как им тогда казалось) таинственность называла меня знаменитой лондонской мумией, которая всем приносит несчастье»5454
  Там же.


[Закрыть]. Были, правда, моменты, когда А.А. могла оценить прелести захолустья «дворянского гнезда»: «Один раз я была в Слепневе зимой. Это было великолепно. Все как-то вдвинулось в девятнадцатый век, чуть ли не в пушкинское время. Сани, валенки, медвежьи полости, огромные полушубки, звенящая тишина, сугробы, алмазные снега. Там я встретила 1917 год»5555
  В «Записных книжках 1958–1966 гг.» она записала: «Слепнево 1911–1917. Его огромное значение в моей жизни» (Записные книжки Анны Ахматовой 1958–1966 гг. Москва-Турин, 1996, с. 137).


[Закрыть].

Запомним эту дату – начало 1917 г. В дворянском гнезде уютно и хорошо... Февраль и октябрь еще впереди. Спустя много-много лет (уже давно нет Анны Андреевны, да и Л.Н. осталось жить год) Л. Гумилев будет рассказывать о своей жизни ленинградскому журналисту. В этом интервью идут два текста параллельно: прямой (гумилевский) и «связки» (журналиста). В одной из этих «связок» (глубоко уверен, что Л.Н. не мог так говорить) присутствует «домысливание» отношения А.А. к Слепневу и к Бежецку: «Этот тихий незлобивый город глубоко ранит и терзает ее душу. Реальность его существования означала для нее не одну, а разом столько потерь. Оставлено, разорено Слепнево. Бежецк для нее постоянное напоминание о гибели Гумилева, сиротство сына. Бежецк одной своей реальностью (а она была впечатлительна к таким переменам) словно перечеркивал ее прежнюю жизнь и прежние стихи, и былые верования, и даже ее недавно такую легкую, гордую, будто летящую над землей походку».

Все это очень красиво подано, журналист был весьма талантливый, но не больно похоже на правду. Сравните еще раз с ахматовским текстом о 1917 г. и задайте вопрос: а кто, собственно, был инициатором развода годом позже? Сложности начались гораздо раньше. Невестка Н. С. (и тезка А.А.) – Анна Гумилева вспоминала, что А.А. в Слепневе «держалась в стороне от семьи. Поздно вставала, являлась к завтраку около часа, последняя, и, выйдя в столовую, говорила: «Здравствуйте все!» За столом большей частью была отсутствующей, потом исчезала в свою комнату, вечерами либо писала у себя, либо уезжала в Петербург»5656
  Н. Гумилев в воспоминаниях современников. М., 1990, с. 119.


[Закрыть].

В этих записках нет какого-то предвзятого отношения к А.А.; впечатления А. Гумилевой подтверждаются и другими. Вера Неведомская – соседка по Слепневу, писала: «За столом она молчала, и сразу почувствовалось, что в семье мужа она чужая. В этой патриархальной семье и сам Николай Степанович, и его жена были как белые вороны...» Насчет Н. С. – это спорно. Другая свидетельница этих лет В. С. Срезневская, большой друг семьи, вспоминает: «Гумилев был нежным и любящим сыном, любимцем своей умной и властной матери»5757
  Лукницкая В. Николай Гумилев. Л., 1990, с. 37.


[Закрыть]. По словам Неведомской, мать Н. С. огорчалась: «... Жену привел какую-то чудную: тоже пишет стихи, все молчит, ходит то в темном ситцевом платье вроде сарафана, то в экстравагантных парижских туалетах (тогда носили узкие юбки с разрезом)»5858
  Н. Гумилев в воспоминаниях современников, с. 151–152.


[Закрыть].

Н. С. Гумилев не выносил Слепнева, о котором писал: «такая скучная не золотая старина», зевал, скучал и уезжал в неизвестном направлении5959
  Там же, с. 246.


[Закрыть]. Ему не нравились ни неброская природа бежецкой земли, ни местные нравы. В письме к А. Ахматовой (1912 г., Слепнево) он сообщает: «Каждый вечер хожу по Акинихской дороге испытывать то, что ты называешь Божьей тоской... Мне кажется, что во всей вселенной нет ни одного атома, который бы не был полон глубокой и вечной скорби»6060
  Гумилев Н. С. Сочинения в трех томах. Т. 3. М., 1991, с, 235.


[Закрыть]. Эти же мотивы наполняют и стихи про то же бедное Слепнево:

 
Как этот вечер грузен, не крылат!
С надтреснутою дыней схож закат,
И хочется подталкивать слегка
Катящиеся вяло облака.
 

Он впервые увидел Слепнево в 1908 г., а позади было не только подстоличное Царское и сам Петербург, но и франтоватый «кавказский Париж» – Тбилиси, настоящий Париж, увиденный сразу после окончания гимназии, не считая уж Киева, Севастополя, Самары. Понятно, что столичному молодому человеку не могли импонировать и простоватые нравы захолустья. О них вспоминала недобрым словом и А. Ахматова: «На престольный праздник там непременно кого-нибудь убивали. Приезжал следователь, оставался обедать»6161
  Ардов М. Легендарная Ордынка. – «Новый мир», 1994, № 4, с. 20.


[Закрыть]. Н. Гумилев выражал это в стихах, и куда резче:

 
Путь этот – светы и мраки,
Посвист разбойный в полях,
Ссоры, кровавые драки
В страшных как сны кабаках.
 

Но так ли уж здесь было плохо Николаю Степановичу? Если судить по воспоминаниям А. Гумилевой, то именно здесь он пережил настоящую большую любовь к Маше Караваевой, соседке по имению. Невестка Н. С. писала: «В жизни Коли было много увлечений. Но самой возвышенной и глубокой его любовью была любовь к Маше... Меня всегда умиляло, как трогательно Коля оберегал Машу. Она была слаба легкими, и когда мы ехали к соседям или кататься, поэт всегда просил, чтобы их коляска шла впереди, «чтобы Машенька не дышала пылью». Не раз я видела Колю сидящим у спальни Маши, когда она днем отдыхала. Он ждал ее выхода, с книгой в руках все на той же странице, и взгляд его был устремлен на дверь. Как-то раз Маша ему откровенно сказала, что не вправе кого-то полюбить, связать, т. к. она давно больна и чувствует, что ей недолго осталось жить. Это тяжело подействовало на поэта». Из этой скорби родились пронзительные стихи:

Когда она родилась, сердце В железо заковали ей. И та, которую любил я, Не будет никогда моей.

Осенью, прощаясь с Машей, Н. С. прошептал: «Машенька, я никогда не думал, что можно так любить и грустить». Они расстались. Их новая и последняя встреча произошла в 1911 г., перед отъездом Марии в Сан-Ремо; в декабре того же года она умерла от туберкулеза6262
  Гумилева А. Николай Степанович Гумилев. – В сб.: «Жизнь Н. Гумилева». Л., 1991, с. 70–71.


[Закрыть].

А. Ахматова даже «для себя», в своих «Записных книжках» не упоминает об этом эпизоде и ставит под сомнение воспоминания других современников. Так, она пишет «о трех старухах» – В. Неведомской, А. Гумилевой и И. Одоевцевой, которые «к тому же уже ничего не помнят»6363
  «Новая газета», 1997, № 30.


[Закрыть].

Однако о любви Н. С. свидетельствует и второй его сын – Орест Высотский. Он пишет: «В один из приездов в Слепнево Николай Степанович встретился с двумя девушками, Машей и Олей Караваевыми (имение Кузьминых-Караваевых – Борисково, находилось рядом). Маша произвела на Гумилева сильное впечатление: она была как-то особенно женственна и трогательно нежна, у нее были большие грустные голубые глаза и тонкие черты бледного лица. Она была слаба здоровьем, сама знала об этом, и на ухаживание Николая Степановича отвечала с печальной улыбкой, что ей недолго осталось жить»6464
  Гумилев Николай. Золотое сердце России. Кишинев, 1990, с. 704.


[Закрыть].

Здесь стоит упомянуть об одном эпизоде, относящемся ко времени, когда Слепнево еще принадлежало Любови Владимировне Львовой. Крестьяне боготворили свою барыню за доброту и отзывчивость. Но однажды ей пришлось вызывать полицию. Барыня, очнувшись после обморока, просила никого не забирать. Пережитые волнения отразились на здоровье Любови Владимировны, она уехала в Москву к родным и там умерла6565
  Сенин С. Таинственная Русь Николая Гумилева. В сб.: «Гумилевы и Бежецкий край». Бежецк, 1996, с. 28–29.


[Закрыть]. Перед Октябрьской революцией, когда уже Анна Ивановна была хозяйкой имения, ей тоже пришлось пережить со своими крестьянами нечто подобное. Барыне пришлось бежать в Бежецк6666
  Там же, с. 29.


[Закрыть]. В 1918-м она с падчерицей окончательно переезжает туда уже в снятую квартиру. Сначала это была трехкомнатная, потом, после «уплотнения», – двухкомнатная квартира. В конце ее жизни, в 1942 г., она жила в одной комнате, отделенной от соседей перегородкой-ковром. Лёва, любивший бабушку больше всех женщин на свете, помочь ей ничем не мог – он был в Норильске.

Мальчику Льву Гумилеву Слепнево и Бежецк нравились, это была его отчизна. «Место моего детства, – писал Л.Н., – которое я довольно хорошо помню, ибо с 6 и до 20 лет жил там и постоянно его посещал, оно не относится к числу красивых мест России. Это – ополье, всхолмленная местность, глубокие овраги, в которых текут очень мелкие реки. Молога, которая была в свое время путем из варяг в хазары, сейчас около Бежецка совершенно затянулась илом, обмелела. Прекрасная речка Остречина, в которой мы все купались, – очень маленькая речка – была красива, покрыта кувшинками, белыми лилиями...

Этот якобы скучный ландшафт, очень приятный и необременительный, эти луга, покрытые цветами, васильки во ржи, незабудки у водоемов, желтые купальницы – они некрасивые цветы, но очень идут к этому ландшафту. Они незаметны и очень освобождают человеческую душу, которой человек творит; они дают возможность того сосредоточения, которое необходимо, чтобы отвлечься на избранную тему... Вот поэтому дорого мне мое Тверское, Бежецкое отечество. Потому, что именно там можно было переключиться на что угодно... Ничто не отвлекало. Все было привычно и поэтому – прекрасно. Это прямое влияние ландшафта...»6767
  Гумилевы и Бежецкий край. Сборник статей. Бежецк, 1996, с. 6.


[Закрыть]

Лев Николаевич вообще не любил громких слов и редко говорил о своем далеком прошлом. Тем больше цена этому гимну Бежецкой земле, произнесенному на выступлении в Центральном доме литераторов в декабре 1986 г. Взрослым человеком Л.Н. посетил Слепнево и Бежецк дважды: в 1939 и 1947 гг. В 80-х, однако, отказался от приглашения, сказав: «Я помню Бежецк чистым, зеленым городом... Не хочу разрушать эту память»6868
  Куприянов Д. Лев Гумилев и Бежецкий край. – В сб.: «Дни Л. Н. Гумилева в Бежецке». Бежецк, 1995, с. 20.


[Закрыть].

Дорого ему было Тверское, Бежецкое отечество. И это, несмотря на страшный удар судьбы, пережитый в 9 лет – расстрел отца, раннее сиротство. «Конечно, я узнал о гибели отца сразу: очень плакала моя бабушка и такое было беспокойство дома, – вспоминал он в 1991 г., – Прямо мне ничего не говорили, но через какое-то короткое время из отрывочных, скрываемых от меня разговоров я обо всем догадался. И, конечно, смерть отца повлияла на меня сильно, как на каждого влияет смерть близкого человека. Бабушка и моя мама были уверены в нелепости предъявленных отцу обвинений. И его безвинная гибель, как я почувствовал позже, делала их горе безутешным. Заговора не было, и уже поэтому отец участвовать в нем не мог. Да и на заговорщическую деятельность у него просто не было времени. Но следователь – им был Якобсон – об этом не хотел и думать»6969
  Гумилев Л. Н. Поводов для ареста не давал. – «Аврора», 1991, № 11, с. 4–5.


[Закрыть].

Неудивительно, что образ отца идеализируется, что отец на всю жизнь становится героем, примером, легендой. Я не помню, чтобы Л.Н. мне говорил о своем дворянстве, но, по-видимому, с другими подобные разговоры имели место. В первые дни после ареста 1938 г., когда Л.Н. везли с заседания трибунала в Кресты с одним из его товарищей по несчастью – Тадиком7070
  Теодор Шумовский – «содельник» Л.Н., автор неизданной книги «Путешествие на Восток. Проза и поэзия пережитого».


[Закрыть], между ними состоялся следующий разговор: «Лёва, а почему ты их не поправил – ведь у тебя в стихотворении говорится о святой, а не советской тайге?» – сказал Тадик. «А ну их всех! – отмахнулся Гумилев и, помолчав, гордо добавил: – Я все-таки сын Гумилева... и дворянин»7171
  «Невское время», 1993, 15 июня.


[Закрыть]. Это были не просто слова, а в ту пору – убежденность: в 1930 г. (малоизвестный эпизод в биографии Льва Николаевича) его не приняли в Педагогический институт имени Герцена за отсутствием трудовой биографии и как дворянского сына.

В «самом автобиографичном» из всех интервью Л.Н. (правда, не в прямом тексте, а в изложении Льва Варустина) так объясняется повышенное внимание к Льву в 30-х гг.: «Одно дело рядовой коллектор в окраинной экспедиции, а тут – студент исторического факультета, будущий общественный деятель. Как мог попасть в университет дворянский отпрыск, сын офицера-заговорщика, расстрелянного Советской властью?»7272
  Гумилев Л. Н. Поводов для ареста не давал. – «Аврора», 1991, № 11, с. 12.


[Закрыть]

Теперь благодаря сохранившимся архивным документам можно разрешить проблему «дворянства» Л.Н. вполне определенно. В январе 1912 г. старший брат Николая Степановича, подпоручик запаса Дмитрий, обратился в Сенат с прошением о признании его потомственным дворянином. Через непродолжительное время он получил ответ, в котором говорилось: «... Принимая во внимание, что отец подпоручика запаса Дмитрия Степановича Гумилева – отставной статский советник Степан Яковлевич Гумилев полученными им на службе чинами... приобрел лишь личное дворянство, каковое на потомство не распространяется и что... потомственное дворянство сообщалось пожалованием ордена Св. Владимира 4 ст., а не выслугой лет на оный, Правительственный Сенат определяет: в просьбе подпоручика Дмитрия Степановича Гумилева отказать, о чем для объявления ему, по жительству его...»7373
  Российский Государственный исторический архив. 1343 (Департамент герольдии), оп. 35, д. 6832. Пользуюсь возможностью поблагодарить С. В. Богданова за указание на этот источник.


[Закрыть]

Знал ли обо всем этом Л.Н., видел ли он в семейном архиве этот отказ – сейчас можно только гадать. В то же время можно предполагать, что легенда (даже если он знал всю правду) ему нравилась больше; она вписывалась во всё, что было унаследовано, и скрашивала то, что предстояло пережить.

Важнее всего для Льва было то, что дворянином считал себя отец. Это документально засвидетельствовано в «Деле Н. С. Гумилева», где его рукой записано: «Фамилия – Гумилев; имя и отчество – Николай Степанович; звание – дворянин». В приговоре это повторено: «Гумилев Николай Степанович, 35 лет, бывший дворянин, филолог»7474
  Лукницкий С. «Дело «Гумилева». М.,1996, с. 23.


[Закрыть].

Вспоминая в эмиграции о своем друге и учителе, Г. Иванов утверждал: «Гумилев говорил, что поэт должен «выдумывать себя». Он и выдумал себя настолько всерьез, что его маска для большинства его знавших (о читателях нечего и говорить) стала его живым лицом7575
  Вступительная статья к книге «Н. Гумилев. Золотое сердце России». Кишинев, 1990, с. 5.


[Закрыть].

Подчеркивание своего мнимого дворянства – это эпатаж, форма игры со смертью, более того, – форма самоубийства. Однако это полностью соответствует высказываниям самого Н. С. Гумилева: «Человек свободен, потому что у него остается несравненное право – самому выбирать свою смерть». О. Э. Мандельштам вспоминает о других его словах, касавшихся отношения к большевикам: «Я нахожусь в полной безопасности, я говорю всем открыто, что я монархист. Для них самое главное – это определенность. Они знают это и меня не трогают»7676
  Лукницкий П. Встречи с А. Ахматовой. Т. 1, с. 115.


[Закрыть].

Но и это было позой. Если верить А. Ахматовой, он никогда не отзывался пренебрежительно о большевиках7777
  Там же, с. 116.


[Закрыть]. Согласно показаниям В. Таганцева, на которых построено все «дело», – «Гумилев был близок к советской ориентации»7878
  Лукницкий С. «Дело Гумилева». М., 1996, с. 45.


[Закрыть]. И то, и другое утверждение весьма сомнительны. Нельзя поверить и в то, что Н. С, по некоторым воспоминаниям, был глубоко аполитичным человеком. Во всяком случае, его отношение к большевикам было достаточно однозначным.

Вот что вспоминает Василий Немирович-Данченко – писатель, друг Н. С, позже эмигрировавший из России: «Мы обдумывали планы бегства из советского рая. Я хотел уходить через Финляндию, он – через Латвию. Мы помирились на эстонской границе... В прибрежных селах он знал рыбаков, которые за переброс нас на ту сторону взяли бы недорого... И вот в таких именно беседах Николай Степанович не раз говорил мне: «На переворот в самой России – никакой надежды. Все усилия тех, кто любит ее и болеет по ней, разобьются о сплошную стену небывалого в мире шпионажа. Ведь он просочил нас, как вода губку. Нельзя верить никому. Из-за границы спасение тоже не придет. Большевики, когда им грозит что-нибудь оттуда, бросают кость. Ведь награбленного не жалко. Нет, здесь восстание невозможно. Даже мысль о нем предупреждена. И готовиться к нему глупо. Все это вода на их мельницу»7979
  Н. Гумилев в воспоминаниях современников. М., 1990, с. 228.


[Закрыть].

У многих, правда, возникал вопрос: а зачем вообще Н. С. вернулся из Лондона в 1918 г.? Сложен и противоречив был Николай Степанович, и это хорошо известно. Игра со смертью кончилась в августе 1921 г. Анна Ахматова была прозорлива в одном – она говорила об обреченности Н. Гумилева, а он эту обреченность, по ее словам, не сознавал. Но не была ли знаменитая «Пуля» предвидением?

Мог ли Лев Николаевич, обожавший, боготворивший отца, не принять легенды о «дворянстве»? Вопрос риторический. Между тем жизнь уже начинала мстить за это мнимое дворянство, когда Льву было всего 12 лет. Свидетельством тому является письмо А. И. Гумилевой к А. Ахматовой от 5 июля 1924 г. В нем говорилось: «Дорогая Аничка! Сегодня Лёва пошел в школу за своим свидетельством об окончании 4 класса и переводе его в следующий класс, т. е. теперь уже во вторую ступень. Но ему никакого свидетельства не выдали, потребовали, чтобы он принес метрическое свидетельство. Он, бедняжка, очень огорчился, когда узнал, что у меня нет его, и я сама пошла с ним в школу выяснить это дело. И мне тоже сказали, что нынче очень строго требуют документы и без метрики во вторую ступень не примут ни за что. Так что, голубчик, уже как хочешь, а добывай сыну метрику и как можно скорее, чтобы Шура могла привезти ее с собою. А без нее он совсем пропадет, никуда его не примут. А когда будешь получать бумагу, то обрати внимание, что если он записан сыном дворянина, то похлопочи, попроси, чтобы заменили и написали сын гражданина, или студента, кого хочешь, только не дворянина, иначе в будущем это закроет ему двери в высшее заведение»8080
  Из архива Веры Лукницкой.


[Закрыть].

Вернемся в послереволюционный Бежецк. Слепнева уже нет, Анна Ивановна с падчерицей – на снятой квартире.

Все расхищено, продано. Черной смерти мелькало крыло. Все голодной тоскою изглодано. Отчего же нам стало светло?

Это известное стихотворение Анны Ахматовой подписано «Петербург, июль 1921» и посвящено Наталии Рыковой – жене профессора-литературоведа Г. А. Гуковского. Н. Гумилев будет арестован позже, 3 августа. Это не предвидение, не прозрение его бывшей жены, это отклик на все происшедшее ранее – голодный и чуждый поэтессе Петроград, утраченное и разоренное Слепнево.

В мае 1921 г. Н. Гумилев последний раз побывает в Бежецке, приедет он на один день за женой (это была уже А. Н. Энгельгардт) и дочерью. Анна Ивановна рассказывала, что его жена посылала «ужасные письма о том, что она повесится или отравится, если останется в Бежецке». Приехавши в Бежецк, Николай Степанович выглядел очень расстроенным. Эта его встреча с матерью, сыном и сестрой оказалась последней8181
  Лукницкая В. Николай Гумилев. Л., 1990, с. 249.


[Закрыть].

Зимой того же года, через три месяца после расстрела Н. Гумилева, Анна Ахматова приедет в Бежецк, чтобы решать, где жить Лёве – в голодном и холодном Петрограде или у бабушки в более сытом Бежецке. Питер отпал не только потому, что он голодный. Жизнь Анны Андреевны в ту пору была еще более неустроенной, чем раньше. Она разошлась со своим мужем – Вольдемаром Казимировичем Шилейко, бывшим другом Н. Гумилева, ученым-востоковедом и переводчиком. Шилейко, как рассказывал П. Лукницкий со слов А.А., мучил ее, держал взаперти, как в тюрьме, никуда не выпускал, заставлял подолгу под его диктовку писать его работы. А.А. считала, что Шилейко «всегда старался унизить ее в ее собственных глазах, показать ей, что она неспособная, умалить ее всячески»8282
  Лукницкий П. Встречи с А. Ахматовой, с. 44, 237.


[Закрыть].

«Говорит на сорока языках, а не нашел общего языка с Анной», – вздыхала бабушка Лёвы. Теперь Анна Ивановна еще более утвердилась в правоте недавнего решения – не отпускать внука с матерью в Питер. «Господи, спасибо Тебе, что не оставил меня в Своих заботах», – повторила она благодарные слова, привычно склоняясь перед образами в вечерней молитве8383
  Гумилев Л. Н. Поводов для ареста не давал. – «Аврора», 1991, № 11, с. 7.


[Закрыть].

А Анна Андреевна? Надо полагать, что решение свекрови пришлось ей по душе, и трудно ее за это упрекать, ибо обстановка в Питере действительно была суровой. Как и потом, в годы блокады, интеллигенция пыталась «кучковаться», переселяясь к редким источникам тепла. Зимой 1920 г. в квартире на Ивановской, где жил Н. С. Гумилев, стало невыносимо от холода, ему удалось переехать в Дом искусств, бывший дом Елисеева на углу Невского и Мойки, где судьба соединила писателей, литературных и художественных деятелей, многих из сотрудников «Аполлона».

Анна Андреевна приедет в Бежецк, если верить памяти Л.Н., лишь через 4 года – в 1925 г., приедет утром и уже в обед того же дня соберется в обратную дорогу. Подобная поспешность, похожая на бегство, ошеломит, глубоко обидит сына8484
  Там же.


[Закрыть]. Вот здесь, мне кажется, нужно искать корни будущего отчуждения А.А. и сына, а не только в лагерной поре и каких-то недоразумениях переписки 1949–1956 гг.

Это тем значимее, что Лев навсегда сохранил благоговейное, святое отношение к отцу. «Он (Л.Н.) ушел от меня..., а в сердце... на многие годы осталась память о вырвавшихся у него как сокровенный вздох словах «мой папа», – писала Э. Герштейн8585
  Герштейн Э. Лишняя любовь. – «Новый мир», 1993, № 11, с. 155.


[Закрыть]. Добавим, что упомянутый «блиц-визит» к сыну был в том году, когда Анне Ивановне было плохо. «Она очень больна, даже при смерти, но теперь поправляется», – с облегчением констатировала А.А. в январе 1925 г.8686
  Лукницкий П. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1, с. 25.


[Закрыть] Месяцем раньше было написано стихотворение, где поминался брошенный сын; оно называлось «Бежецк».

 
Там белые церкви и звонкий, светящийся лед,
Там милого сына цветут васильковые очи,
Над городом древним алмазные русские ночи
И серп поднебесный желтее, чем липовый мед.
 

В это время Ленинград (уже не Петроград) еще не стал сытым, но уже был нэповским, уже с возродившимися литературными вечерами – пусть не такими красивыми и изысканными, как десяток лет назад, но все же... Заботы у А.А. стали другие. Вспоминает П. Лукницкий: «Просила сказать мое мнение о том, как она держалась на эстраде 25.11.1925 г. Я ответил, что «с полным достоинством» и немного «гордо». «Я не умею кланяться публике... За что кланяться? За то, что публика выслушала? За то, что аплодировала? Нет, кланяться совершенно не нужно»8787
  Там же, с. 38.


[Закрыть].

Павел Лукницкий встречался с А.А. несколько раз в неделю и скрупулезно записывал все мало-мальски существенное о самой А.А. и уж точно все, абсолютно все, связанное с его кумиром – Н. Гумилевым. Первый том его «Встреч с Анной Ахматовой» вышел в Париже в 1991 г. и содержит записи с декабря 1924 по декабрь 1925 г.8888
  Обещанный издательством «Имка-пресс» второй том появился ЧИП через шесть лет.


[Закрыть]. Так вот, за весь 1925 г. Бежецк и Лёва поминаются всего... четыре раза. Впрочем, косвенно Бежецк фигурирует еще один раз, и это, по сути, грустное упоминание, облеченное в элегантную форму. Бежецкие жили бедно, им пришлось даже продавать мебель, и Анна Андреевна вспомнила о проданной кровати: «Упоительная, кровать была!» П. Лукницкий комментирует: «Очень часто к мебели, к столу, креслу и т. д. А.А. прилагает самые нежные, самые ласковые эпитеты»8989
  Там же, с. 73.


[Закрыть].

Раздражала А.А. и сводная сестра Н. Гумилева – А. И. Сверчкова. По-видимому, разговоры с ней поручались П. Лукницкому. «А.А. дает мне руководящие указания», – отмечал он в дневнике9090
  Там же, с. 72.


[Закрыть]. В другом месте Лукницкий пишет: «А.А. про Сверчкову – когда она ушла – «Я ей дала 30 рублей... И она сейчас же стала уверять, что Н. С. любил меня всегда, что он говорил ей и т. д. Зачем это. Подумай, только 30 рублей нужно...»9191
  Там же, с. 75.


[Закрыть]

Может быть, Сверчкова была малоприятной, неумной женщиной (у нее были плохие отношения и с Лёвой), но на ней держался бюджет бежецкого очага. Анна Андреевна бывала подчас откровенно грубой и злопамятной. Даже по прошествии многих лет (в 60-х гг.), когда сводной сестры уже не было в живых, она в беглых неоконченных заметках писала: «Как можно придавать значение и вообще подпускать к священной теме (речь идет о Николае Гумилеве. – С. Л.) мещанку и кретинку А. И. Гумилеву, которая к тому же ничего не помнит не только про Н. Гумилева, но и про собственного мужа»9292
  «Самый непрочитанный поэт». Заметки Анны Ахматовой о Николае Гумилеве. «Новый мир», 1990, № 5, с. 220.


[Закрыть]. Злобно, не похоже на А.А.? Удивительно и другое: нигде в разговорах А.А. не всплывает ее отношение к Анне Ивановне Гумилевой, на плечах которой держался все эти годы вообще весь дом, и нигде нет и намека на благодарность ей.

В декабре 1925 г. Лукницкий записал: «А.А. получила сегодня письмо из Бежецка. Деньги, которые она выслала (50 руб.), они, наконец, получили: сшили Лёве костюм и купили сапоги. В письме сообщают, что Лёва только что заболел, что у него 39° и что именно, еще не выяснено. А.А. сказала это с тревогой и очень обеспокоена этим»9393
  Лукницкий П. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1, с. 310.


[Закрыть]. Анна Андреевна по этому поводу просила послать телеграмму в Бежецк, а вечер провела с тем же П. Лукницким, обсуждая гибель Сергея Есенина, которая ее очень взволновала9494
  Там же, с. 312.


[Закрыть].

А.А. была очень внимательна к своему здоровью. Достаточно просмотреть записи П. Лукницкого о вполне нормальных днях Фонтанного дома, чтобы убедиться в этом: «Температура сегодня такая: утром – 36,9°, в 3 часа дня – 37,1°, в семь – 37,3°, в 9 часов вечера – 37,5°»9595
  Там же, с. 35.


[Закрыть]. Приходящие к Анне Андреевне гости, по словам Лукницкого, начинали разговор с ней с ее болезни9696
  Там же, с. 182.


[Закрыть].

Много внимания уделяла А.А. здоровью своей собачки. Лукницкий записал: «Она (А.А.) очень огорчена болезнью Тапа – у него горячий нос, что-то на спине. Завтра А.А. отвезет его в больницу»9797
  Там же, с. 10.


[Закрыть]. Ей бы не в больницу с собачкой, а в поезд и к Лёве, смотришь, и жизнь была бы потом счастливее – не только славой поэта, но и сыном! Между тем она «захлопнула страшную дверь», как сама написала в «Бежецке». А почему, кстати, «страшную»? – за ней остался Лев. Не пришлось бы А.А. в самом конце жизни признать эти роковые ошибки 20-х гг. После многих лет «необщения» с сыном, она в 1966 г. в разговоре с Лидией Чуковской сообщила той «самую лучшую новость», которую она приберегла под конец: «Лёва был у Нины и сказал: „Хочу к маме“»9898
  Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Т. 3. М., Согласие, 1997, с. 312.


[Закрыть].

А.А. – не мой герой, но много раз по ходу сбора материалов и написания книги возникал вопрос: а почему никто и никогда не создал биографии Анны Ахматовой, нормальной, человеческой, а не поэтической? Ни работа П. Лукницкого в разных вариантах: авторском, парижском или в обработке Веры Лукницкой9999
  Лукницкая В. Николай Гумилев. Л., 1990.


[Закрыть], ни трехтомник Лидии Чуковской – «не в зачет». Ни то, ни другое – не биография, это скорее «цитатники» из А.А.; поучительные, интересные, но не биография.

Единственная (вот это и удивительно!) у нас в стране книга, претендующая на роль биографии, принадлежит англичанке Аманде Хейт, но это скорее автобиография100100
  Хейт А. Анна Ахматова. Поэтические странствия. М., Радуга, 1991.


[Закрыть]. Как замечал Ю. Г. Оксман, А.А. очень многое диктовала о себе и своей работе Аманде. Это скорее то, что хотела сама А.А. рассказать о своей жизни. По этому поводу вспоминаются ее же очень справедливые слова: «Страшно выговорить, но люди видят только то, что хотят видеть, и слышат только то, что хотят слышать. Говорят «в основном» сами с собой и почти всегда отвечают себе самим, не слушая собеседника. На этом свойстве человеческой природы держится 90% чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбереженных сплетен»101101
  Ахматова А. Сочинения в 2 тт. 1990, т. 2, с. 237.


[Закрыть]. И еще: «Что же касается мемуаров вообще, я предупреждаю читателя, двадцать процентов мемуаров так или иначе фальшивки. Самовольное введение прямой речи следует признать деянием уголовно наказуемым, потому что оно из мемуаров с легкостью перекочевывает в почтенные литературоведческие работы и биографии»102102
  Ахматова А. А. Коротко о себе. Сочинения. Т. 2. М.,1986, с. 254.


[Закрыть]. Анна Андреевна, по-видимому, права. Но тогда как же быть с воспоминаниями П. Лукницкого, где почти все построено на «прямой речи»?

Счастьем для маленького Лёвы было то, что его добрым ангелом все эти смутные годы была бабушка – Анна Ивановна – изумительной доброты и ума человек. Она его выходила, вырастила и воспитала. Посмотрите на фотографию: открытое, красивое лицо. «А. И. была хороша собой – высокого роста, худощавая, с красивым овалом лица, правильными чертами и большими добрыми глазами; очень хорошо воспитанная и очень начитанная. Характера приятного: всегда всем довольная, уравновешенная, спокойная», – писала невестка – Анна Гумилева, жена Дмитрия Степановича, про свою свекровь.

Когда А.А. сказала Анне Ивановне, что разводится с Гумилевым, поставив условием, чтобы Лёва остался у нее в случае развода, Анна Ивановна вознегодовала, позвала Н. С. и заявила ему (тут же при А.А.): «Я тебе правду скажу. Лёву я больше Ани и больше тебя люблю»103103
  Лукницкая В. Николай Гумилев. Л., 1990, с. 163.


[Закрыть]. Это была не красивая фраза. Вся дальнейшая жизнь Анны Ивановны (до отъезда Лёвы в Ленинград) – самоотверженная и мудрая, заслоняющая мальчика от волнений и тягот окружающего, во многом враждебного мира – доказательство безмерной любви к Лёве104104
  В 1938 г. она слегла, узнав, что Лёва арестован и уже не вставала, а умерла в декабре 1942 г.


[Закрыть]. Бабушка по мере сил старалась заменить внуку его родителей и все больше привязывалась к нему. Лев напоминал ей внешним обликом, повадками и рано проявившейся самостоятельностью погибшего сына. Не лез на глаза, не капризничал, сам легко находил для себя занятие. После школы один, обычно устроившись на леопардовой шкуре, которую Николай Степанович привез из Абиссинии, что-то рисовал или же играл в оловянных солдатиков105105
  Гумилев Л. Н. Поводов для ареста не давал. – «Аврора», 1991, № 11, с. 7.


[Закрыть].

Сохранность этого маленького уютного мирка (библиотека, леопардовая шкура, тишина и покой) была заботой бабушки, и это было все труднее. С 1918 г., как уже говорилось, они жили в чужой снятой квартире. К тому же, не считая денег из Питера (а они поступали редко), единственным источником дохода была весьма скромная зарплата падчерицы Анны Ивановны – учительницы школы первой ступени. Они не голодали, хлеб был (провинция все же – не Питер), но уже картошка с льняным маслом казалась лакомством.