Текст книги "Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина"
Автор книги: Сергей Белоусов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава шестая
Признание Мануэлы
– Нет, так нечестно! – закричала Лиза. – Ты же не закончил эту историю!
– Как это? – притворно удивился Печенюшкин. – Разве что-то осталось неясным?
– Так это ты был той обезьянкой? Хотя, что я говорю! Понятно, что ты! Диану спас? Министра с этой толстой наказал? А что с принцем было? Что с королем?
– Да, ты права, – согласился мальчик. – Надо досказать. Но я постараюсь покороче, ладно?
Диана закрыла дверь своей комнаты, оставшись с обезьянкой вдвоем. И, как только звякнул засов, зверек заговорил. Девочка совсем не удивилась. Все то время, что она несла пушистое существо к себе по длинным переходам, сердце ее билось в предчувствии необычайного. Недаром она сама была капельку колдуньей. Да и глаза! Не может быть у обезьянки таких голубых человеческих глаз…
– Меня зовут Пиччи-Нюш, – быстро, но четко объяснял ей зверек. – Остальное о себе расскажу потом, сейчас некогда. Тебя хотят убить. Бежим немедленно! Первый министр решил женить принца на принцессе из соседнего королевства. Пока ты жива, Лютик на это не согласится. Он тебя любит, бедный. Да, бедный, ведь ты не полюбишь его никогда. Жаль, он славный, но ничего не поделаешь. Так вот, надо исчезнуть. Смерть может подстеречь тебя всюду. Подгнившая ступенька, отравленные вишни, взбесившаяся лошадь, неизвестная рука, толкнувшая в спину из окна. У королевского министра талант на такие дела. Ему бы крысоловом быть, да так не добьешься ни власти, ни почестей. Но я разболтался… Ты веришь мне?
– Верю. Не знаю, почему, но верю. Только мне нельзя исчезать отсюда. Я должна отомстить королю и министру. И принца так нельзя оставлять. Его воспитают или дураком, или злодеем.
– Мы вернемся, – твердо обещал Пиччи. – Я слова своего никогда не нарушаю. Мы бы с тобой и сейчас управились, но срочно нужна помощь в Трулебякии. Там кучка колдунов одурманила целый народ. Половину страны они хотят насмерть заморозить, а другую половину навсегда этим запугать. И будет в Трулебякии империя зла. Разве можно допустить такое?! Так что я тебя отведу в надежное место. Там побудешь немного, а потом закончим наши дела здесь. Поехали?
– Да! – сказала Диана.
– В седле держишься?
– С трех лет.
Пиччи смешно топнул об пол маленькой лапкой, но звук получился неожиданно гулким. Словно звонкая подкова ударила по мозаике кленового паркета. И не обезьянка стояла перед девочкой – красавец конь красно-апельсиновой масти с пышной золотистой гривой косил на нее длинным голубым глазом. По бокам у чудесного скакуна росли золотые крылья.
Диана прыгнула в седло, растаяли впереди кованые решетки окна и цветные витражи в нем, скакун перемахнул подоконник, и у девочки на миг перехватило дыхание…
Принц Лютик глядел в небо, наморщив лоб и шевеля губами. Он подыскивал рифму к слову «любимая», а рифма никак не давалась. Очевидно, закатное солнце слепило близорукие глаза принца. Не то он непременно увидел бы в небе огненно-золотого крылатого коня, уносящего на спине неведомо куда его прекрасную Диану.
– Вот теперь все понятно! – воскликнула Лиза. – Давай дальше, о том, как они отомстили. Гокко с ними был?
– Я расскажу, Лизонька, только в следующий раз.
– А когда будет следующий раз?
– Лиза! – возмутилась Аленка. – Ну что ты как маленькая, прямо! Я тоже хочу знать, что было дальше, но не спрашиваю. Мама же всегда нам говорит: сначала надо покончить с делами.
– А перед делами, – подхватил хозяин, – пора, наконец, как следует подкрепиться печеньем. Кто-нибудь слышал когда-нибудь про печенильный автомат Печенюшкина?
– Автомат? – спросила Алена. – Он что, застреливает всех печеньем?
– Лена! – обиделась ее сестра. – Что, не помнишь? Автомат – это машина, которая все делает сама. Вот как у нас дома стиральная.
– И неправда! Порошок она не делает. Мы его с мамой в магазине покупаем.
– Эх, Аленка, – махнула Лиза рукой на невежественную сестру. – Когда-то ты еще подрастешь.
А Печенюшкин уже ставил на стол ящик с двумя большими воронками по бокам. Обе торчали наклонно – одна раструбом вверх, другая раструбом вниз.
– Сюда, – демонстрировал хозяин, – сыплешь всякую ненужную ерунду. Отсюда – получаешь всякое нужное печенье. Эффект печенильности достигается нажатием красной кнопки – вот она.
– Так давай же, давай попробуем! – закричали девочки.
– Сейчас, сейчас, – заторопился Печенюшкин. – Вот только найдется ли у меня всякая ненужная ерунда? Нужной ерунды сколько хочешь, а вот ненужная… Поищу в кладовке.
Он исчез ненадолго и вернулся, неся пыльную зеленую чалму, увенчанную сломанным петушиным пером. Чалму скрепляла застежка с крупным фиолетовым камнем.
– Ух ты, брошка! – воскликнула Алена. – Подари!
– Подарок калифа багдадского, – с достоинством объявил хозяин. – Ох, лет ей много! Замечательная вещь, да вот моль почикала. – Он отстегнул застежку и протянул Алене. – Это, к сожалению, не настоящий аметист, подделка. По правде говоря, калиф был скуповат.
Аленка слегка расстроилась, но прикрепила застежку к поясу. Печенюшкин осторожно размотал ветхую чалму, вставил ее одним концом в верхнюю воронку, кинул туда же сломанное перо и нажал кнопку.
Машина тихонечко зажужжала, внутри у нее зажглась лампочка и на боку высветилась надпись: «СТАВЬ САМОВАРЧИК!» Чалма втягивалась в воронку, извиваясь, словно гигантская гусеница. Вот она пропала, а на глиняное блюдо под нижней воронкой, наполняя комнату будоражащими ароматами, посыпалось печенье. Ломкий нежный «хворост» в сахарной пудре, рассыпчатые масленичные печеньица, что-то в шоколаде, миндальные цветочки и звездочки – всего не перечесть. Печенюшкин уже нес из кухни поднос с чашками, сахарницей и полным чайником свежезаваренного чая.
Все трое ели, ели, ели, пытаясь очистить блюдо, а на него все сыпались из чудесной машины новые и новые лакомства.
Алена вытерла пот со лба и остановилась.
– Не могу больше, – пожаловалась она с набитым ртом. – Если надо уходить, давайте остальное с собой заберем.
– Уходить надо мне, – пояснил хозяин, тоже с набитым ртом. – Вам нельзя. Там может быть засада.
– Какая засада?! Где?! – глаза у Лизы загорелись.
– В домике Ляпуса. Там, где ждут нас, беспокоясь, друзья. Ну, так какие дела сейчас самые главные?
– Победить Ляпуса! – быстро сказала Лиза. – Вернуть свободу фантазильцам! Алена важно кивнула.
– Правильно, – согласился Печенюшкин. – Но почему нам никак не удается его победить? Помните, я говорил о предательстве? Федя и Фантолетта должны были вместе улететь к вам по радуге с Потаенной поляны. А там их ждали враги. В Красной хижине вам предстояло спокойно дождаться меня. Но голубые загрызунчики меня опередили. Опять засада. Может, и к лучшему, что ты, Лиза, в это время попала в пустыню. Захвати Ляпус вас обеих, он бы, не задумываясь, обратил и тебя, и Алену в камень.
– Я все поняла! – привстала Лиза. – Предатель – Морковкин! Он все время ворчит и тебя ругает.
– Может, и правильно ругает, – вздохнул Печенюшкин. – Недостатки и промахи есть у каждого. – Он поднялся. – Ладно. Сегодня все узнаем. Я исчезаю, а вы смотрите кино.
Он приколол кнопками к стене большой лист белой бумаги, кивнул на него девочкам, подмигнул и растворился в воздухе.
И сразу же погас свет, на белом экране замерцало изображение и раздались возбужденные голоса:
– Я старик! – кричал Морковкин. – Одной ногой стою в могиле. А меня заставляют совершать ненужные подвиги. Где этот Печенюшкин? Где он?
– Я здесь! – раздался голос Печенюшкина, и сам он появился на экране, войдя в гостиную домика Ляпуса. – Простите, что заставил вас ждать в неведении. Иначе нельзя было. Сообщаю сразу: Алена спасена. Девочки целы и невредимы, укрыты в безопасном месте.
Он быстро рассказал историю спасения Алены.
– И не случайно, – закончил герой, – Ляпус приказал золотой парчой затянуть помост и выстелить дорогу к нему. В ослепительном блеске золота не так ясно было видно лицо Лжеалены – Мюрильды. Злодей боялся, что кто-то из нас может все-таки заметить малейшее несходство в чертах.
– Я жертва! – хныкала Мюрильда. – Несчастная жертва. Пощадите меня, не убивайте, не превращайте в старый осиновый пень!
– Ты уснешь, – тихо обратился к ней Пиччи. – И будешь спать до грядущей нашей победы. Проснешься ты прежней милой старушкой, как раньше, и до конца дней забудешь о недобрых своих делах. Ты уже спишь.
И точно. Мюрильда спала, чуть слышно посвистывая носом. Во сне резкие черты ее лица разгладились, и можно было надеяться – да, она и впрямь станет безобидной старушкой.
– А теперь, – обернулся Печенюшкин к собравшимся, – я скажу вслух то, о чем каждый здесь, наверное, думает: один из нас – тайный шпион Ляпуса. Экспедиция с Потаенной поляны, встреча в Красной хижине, похищение на Главной площади – все наши планы становились известны врагу. Но и у меня есть друзья среди свиты злодея.
Пиччи направился к двери и распахнул ее.
– Войдите, достойный Шиба! – пригласил он. – Знакомьтесь: камердинер Ляпуса. Когда-то я спас его от гибели в Зеленом колодце вместе с красавицей Аннегильдой. С тех пор мы верные товарищи. Расскажите всем, Шиба, то, что вы поведали мне одному, – о свидании Ляпуса со своим шпионом.
Маленький Шиба, вытянув острую мордочку вперед и опасливо всматриваясь в лица собравшихся, рассказал о встрече в Виноградной гостиной. Он подробно описал, как выглядел золотой нож-брелок, служивший условным знаком при встречах Ляпуса и незнакомца в плаще.
Затем камердинер поклонился, пятясь, подошел к двери, приоткрыл ее и выскользнул наружу.
А Федя, горячась и негодуя, первым выворачивал карманы. На стол падали сушеные лисички, еловые шишки, рогатка, свисток, портреты родственников, тыквенные семечки, бархотка для чистки сапог и еще всякая всячина. Ножика не было.
У Мишки-Чемпиона в его желтых с бабочками трусах был всего один карман, зато на удивление глубокий. Клоун разом вывернул его, и вниз посыпались разноцветные шарики для пинг-понга, игральные карты, недоеденное яблоко, зазмеились, распускаясь в воздухе, красные, зеленые и голубые ленты.
Морковкин, запустив руки в карманы своей хламиды, шарил там, исследуя содержимое. Возмущение и благородный гнев читались на лице старого дона. Обращены они были, конечно же, на Печенюшкина, унизившего всех до обыска. И вдруг с недоуменным вскриком он выхватил руку из кармана. На ладони его лежал золотой брелок в виде крохотного перочинного ножа с затейливой резьбой.
Все разом отшатнулись от Морковкина.
– Клянусь… – шептал потрясенный старик. – Я никогда… Да что же это…
– Вот как просто, – проговорил Печенюшкин. – Нож найден, предатель изобличен, и все с презреньем отвернулись от него. А между тем эту маленькую вещичку так легко подбросить в чужой карман. Кто может сделать это? Наверное, тот, кому фокусы привычны с детства, чья ловкость рук – составная часть цирковой профессии…
– Ты что, с ума сошел? – крикнул Мишка. – Я кровь проливал за вас, а ты говоришь, что я изменник!
– Когда, убежав из тюрьмы, вы все забирались в троллейбус, я прятался в кустах, – продолжал Печенюшкин. – А у троллейбуса моего есть одно любопытное свойство. Для врага, для того, кто таит черные мысли, он невидим. Расскажи нам, Чемпион, отчего ты споткнулся на ступеньках?
Мишка вздрогнул.
– Далеко можно зайти, считая врагом любого, кто случайно споткнулся, – проворчал он злобно. – А почему мы тебе должны верить? И где девчонки? Может, ты их уже отдал Ляпусу?
А в полутемном домике Пиччи-Нюша девочки сидели в кресле, тесно прижавшись друг к другу, и сверлили экран горящими глазами.
– Ленка! – вскочила Лиза. – Троллейбус же должен подпрыгнуть, если в него хочет сесть кто-то злой! Значит, Мишка не предатель!
– Мама тебе что говорит? Ты сначала делаешь, потом думаешь. Как троллейбус мог подпрыгнуть, если в это время через другую дверку входили змея и Федя? Ты мне сама рассказывала.
– Верно, – пригорюнилась старшая. – Ой, все равно, так хочется, чтоб не он…
– Ну, что ж, – спокойно произнес Печенюшкин. – Видно, пришло время появиться главному свидетелю. Мануэла! – позвал он громко. – Мануэла! Мануэлина!
Одним прыжком клоун оказался у окна. Но кобра, стоя на хвосте, уже заслоняла стекло. Голова ее угрожающе раскачивалась из стороны в сторону, а из раскрытой пасти вырывался короткий луч голубого пламени. Предатель молниеносно обернулся. Перед ним стоял Печенюшкин, и солнечное острие его шпаги касалось горла медведя.
А в комнате, меж тем, появилась толстая Мануэла. Очевидно, она проникла через одну из щелей в растрескавшихся половицах.
– Я так волнуюсь… – начала крыса. Ее передние лапы то вытягивались по струнке вдоль тела, то скрещивались на груди, то прятались за спину. На шее бантиком был повязан шнурок от копченой колбасы.
– Я тоже виновата, но постаралась искупить вину. Ничего, что я говорю по-крысиному? Я на других языках не умею, хотя абсолютно все понимаю.
– О чем она? – забеспокоился Федя, не знавший крысиного.
Фантолетта нагнулась к нему и шепотом принялась переводить.
Крыса продолжала:
– У меня восемь детишек. Приходится добывать пропитание самыми разными путями. Что говорить! Не всегда эти пути прямые и светлые. И вот, недавно, когда я пыталась стащить со стола в дворцовой кухне шкурку от окорока, вдруг на лапе у меня защелкнулся капкан. Грубые стражники схватили меня, притащили вместе с капканом к Ляпусу и бросили на пол. Злодей сидел в кресле, а рядом с ним стоял некто в плаще с опущенным капюшоном. Стражники удалились.
Ляпус показал мне на камин. Там, в камине, на сложенных для растопки дровах, стояла клетка с восемью моими бедными малютками. Негодяй украл их, – Мануэла зарыдала. – Ляпус сказал, если я не выполню его приказания, он зажарит их и скормит дворцовым собакам. Я согласилась… согласилась, что мне оставалось делать? Незнакомец откинул капюшон. Вот кто это был. – Крыса указала лапой на медведя. – Мне было ведено устроить побег Феди из тюрьмы и сделать так, чтобы он взял с собой клоуна, считая его тоже узником, пострадавшим от злодея. После этого, сказали мне, мои крысята вернутся к своей матери…
– Лиза! – удивилась внезапно Аленка. – Я и не знала, что умею понимать крысиный язык! А ты понимаешь?
– Мы обе не понимаем, – отозвалась умная Лиза. – Раз это вроде как фильм, значит, ее кто-то дублирует. Не мешай, пожалуйста!
– Когда Ляпус узнал, – говорила крыса, – что в тюрьме оказалась еще и Лиза, и сбежала вместе с Федей и клоуном, то чуть не убил меня. Но я прикинулась дурой и твердила только одно – ведь поручение выполнено! В конце концов, мне вернули детей. Ляпус сказал, что держит слово.
«Куда бежать? – думала я. – Как предупредить об изменнике?» На счастье, Печенюшкин и нашел меня во дворце – поблагодарить за помощь в побеге. Я все-все рассказала ему. Теперь мои детки надежно спрятаны, злодей их не найдет. Вы можете казнить меня за то, что помогла изменнику. Но вспомните, умоляю, что Мануэла уже трижды доказала свою преданность! Не задержала побег до появления Ляпуса, помогла Печенюшкину найти Алену и разоблачила предателя. А теперь делайте со мной все, что хотите!
Крыса умолкла, гордо подняв усатую голову, но лапы ее дрожали.
– Старая дрянь! – процедил клоун. – Жаль, что я не задавил тебя там, в тюрьме, мимоходом!
– Решайте! – промолвил Печенюшкин. – Какая кара должна постигнуть шпиона?
– Смерть… – проговорил Федя растерянно, глядя с мучительной укоризной в глаза своего бывшего друга.
– Превратить его в старый осиновый пень! – кричал Морковкин. – Какая гадость! Бросить подозрение на меня, старика, который никому не сделал дурного!
– Может, все-таки попробовать перевоспитание трудом, – спрашивала фея. – Пусть искупает вину, корчуя пни на Турахтиновом болоте.
– Выс-с-селить в пус-с-стыню, – шипела кобра. – Пус-с-сть узнает, каково нам, жителям отдаленных от с-с-столицы районов.
– Раз вы не пришли к согласию, – сказал Печенюшкин извиняющимся тоном, – позвольте решать мне, как старшему нашей особой группы.
Он отвел шпагу от горла Чемпиона и острием мгновенно начертил над ним в воздухе магический знак… Вместо клоуна у окна стояло облезлое медвежье чучело с подносом в передних лапах.
Печенюшкин вложил шпагу в ножны, стянул перчатки из тонкой кожи и брезгливо бросил их на поднос.
– Пусть стоит здесь, в доме своего хозяина. Кроме меня, никто его не расколдует. Победим – пусть Волшебный совет решает, что с ним делать. Прошу всех в троллейбус, пора лететь. Алена с Лизой нас заждались.
Глава седьмая
Тайна Драконьей пещеры
Печенюшкин и его друзья добрались к Лизе с Аленой быстро, меньше чем за полчаса. Девочки, дожидаясь их, успели разыскать в кладовке уйму всякой ненужной ерунды. Бинокль без стекол, облезлый напудренный парик, стоптанный лаковый ботинок с острым загнутым носом, длинный лиловый шелковый шарф, проеденный молью, белая майка, разодранная в неизвестной схватке.
Практичная Алена разглядывала майку, соображая, может ли она еще пригодиться хозяину. На груди красовалось изображение кошки, а под ним темнела короткая надпись.
– Ри-та… – медленно прочла Аленка. – Лиза, смотри, эту киску зовут Рита, как девочку!
– Пума, а не Рита, – поправила образованная Лиза. – Буквы-то не русские. Это вот такой пуме Гокко всадил прямо в глаз стрелу, спасая Пиччи-Нюша.
– Такой маленькой?!
– Дурочка ты, Алена, – не выдержала сестра. – У тебя в «Айболите» крокодил на картинке нарисован, так выходит теперь, что все крокодилы такого размера, как в книжке?
– Ну и что! – не сдавалась девочка. – А Дюймовочка ведь в книжке нарисована такая, как была на самом деле! Ты мне сама говорила. Помнишь?
Пока Лиза подыскивала достойный ответ, в дверь осторожно постучали.
– Кто там?! – спросили сестренки хором.
– Венок из гуарама! – раздался веселый голос Печенюшкина.
– Свои, свои, Лизавета, отворяй! – это уже был Федя.
– Аленушка, солнышко, маленькая моя! – волновалась за дверью Фантолетта.
– Перстень Елизаветы! – воскликнула Лиза, вспомнив ответ на пароль, и распахнула дверь.
Аленка вспрыгнула на Фантолетту, повисла на фее, как радостная обезьянка, руками обвивая шею, а ногами обхватив бока. Престарелая волшебница с трудом удерживала равновесие. Радостные слезы текли по ее лицу. Сквозь облик дивной красавицы то проступали на мгновение, то исчезали вновь черты добрейшей бабушки. Лиза, Печенюшкин, Морковкин и Федя, обнявшись, закружились по комнате в хороводе. Змея отбивала кончиком хвоста такт веселой мелодии и даже пыталась что-то насвистывать. Словом, встреча вышла на редкость трогательной.
Печенильный автомат трудился на полную мощность, вырабатывая груды сладостей. Хозяин расставлял чашки, приглашая всех за стол.
– Уж сразу и чай!.. – огорчался Федя, вытирая руки о штаны. – Оголодал я с делами-то. Быка бы сейчас жареного да чару полуведерную Ессентуков номер семнадцать! Может, у тебя, друг Печенюшкин, найдется хотя бы котлетный автомат?
Печенюшкин виновато развел руками.
– Феденька! – вмешалась Лиза. – А ведь у меня в гостях ты овсяное печенье ел и даже хвалил.
– Так борщ же был сначала! – завопил голодный домовой. – Правильный был борщ, душистый, наваристый. И косточка мозговая…
Услышав о борще, Аленка забеспокоилась и вопросительно посмотрела на Фантолетту.
– Сейчас, сейчас, – взволновалась фея. – Все можно, заказывайте, кто что хочет…
Кобра, несмотря на уговоры присесть к столу, устроилась в углу комнаты на полу над миской парного молока. Федя ловко расправлялся с жареной бараньей ногой и гарниром из копченых лисичек.
Лиза увлеченно поливала кетчупом эскалоп с жареной картошкой. Морковкин неторопливо прожевывал свекольную котлетку, запивая ее минеральной водой.
Печенюшкин поглощал продукцию домашнего автомата, фея крошечными глотками прихлебывала чай, а Аленка, мечтательно глядя в потолок, все заказывала:
– Салатик с зеленым горошком и просто горошек отдельно, в тарелочке, с ложкой. Я им буду заедать. Хлебушек маслом намазать, только густо. Яичницу, нет, просто два яичка в мешочек. Чаек, только горячий и в двух чашечках, большой и маленькой. Я буду из большой в маленькую переливать, чтоб он быстрее остывал. Потом тортик черемуховый, и все.
– Лопнешь, Ленка! – пробормотала Лиза, жуя.
– А печенье я после тортика поем, – спокойно закончила Алена, не обращая внимания на невнятную реплику сестры.
Обед закончился. Аленка, конечно, не справилась со своим заказом. Она съела два яичка, немножко салата, ложку горошка, повеселела и заверила фею, что остальное доест потом. Впрочем, в голосе ее убежденности не чувствовалось.
– Пропадет пища! – сокрушался Федя. – Бутерброд засохнет, салат испортится, тортик зачерствеет. Доешьте, братцы, чтоб не оставалось!
Все отводили глаза.
– Ладно, – решился домовой. – Сам доем. Впрок. Да и то – вряд ли скоро подкрепиться придется. Время тревожное, силы нужны как никогда. Давай, Печенюшкин, рассказывай, что там у нас дальше. – Он придвинул к себе остатки.
– Дальше… – проговорил Печенюшкин, задумчиво глядя на девочек. – Дальше у нас Драконья пещера.
– Ой, гиблое место! – подскочил Федя. Он даже подавился салатом и надолго закашлялся.
– В пещеру никто не сможет проникнуть, – солидно произнес Морковкин. – Весь Волшебный совет, лучшие маги Фантазильи заколдовывали вход. Я тоже принимал участие.
– Да, – согласился хозяин. – Никому из нас, жителей Волшебной страны, в пещеру не попасть. Только Лиза с Аленой могут это сделать. Вот потому-то Ляпус и пытался захватить их любой ценой. Послушайте, девочки, что это за пещера.
На восток от замка Уснувшего Рыцаря тянется дубовый лес, кончаясь в предгорьях. Дальше ввысь поднимаются неприступные отроги из голого камня. Высоко в горах затерян вход в пещеру, мрачную, темную, зловещую. С незапамятных времен драконы в глубокой старости прилетают туда умирать. Умирающий дракон заползает внутрь и там, испуская последний вздох, превращается в камень. Представьте: темный тоннель, неровный пол под ногами, эхо от каждого шага – жуть! – вы идете с факелом в руке, и колеблющееся пламя выхватывает из тьмы чешуйчатые гигантские тела и оскаленные морды каменных чудовищ.
Конечно, бояться нечего, они неживые, но не так-то просто заставить себя в это поверить. Даже если вдруг при вас в пещеру заползет умирающий дракон, он никого не тронет. Просто доберется до места, где обрывается строй его безмолвных собратьев, и застынет там навсегда.
Раньше вход в пещеру был открыт для всех, и любой из жителей Фантазильи хоть раз да видел кладбище драконов. В ступах добирались, на метлах, на коврах-самолетах, кто на чем горазд. Мусор всякий оставляли в пещере, фантики, объедки, стаканчики пустые из-под мороженого. Надписи делали на память на боках у драконов. «Привет из Тень-Фонтании». «Мохнатик и Капустка здесь были». Фу! Некоторые даже отбивали чешуйки и уносили с собой. И тогда Волшебный совет запретил посещать пещеру. Вход заколдовали, и с тех пор никто, кроме умирающего дракона, не может попасть туда. Любой из жителей Фантазильи, или пришлый, проживающий в стране больше двух лун, переступив порог пещеры, сразу превратится в старый осиновый пень. Никакое волшебство не помогает.
Только Лиза и Алена могут войти в Драконью пещеру и вернуться обратно. А пещера длинная. До конца ее нужно идти целый час.
– Какое там – час! – перебил Федя. – А два часа не хочешь! Они же маленькие.
– Может, и два, – не стал спорить Печенюшкин. – Устанут, бедные. Ладно, я знаю, как им помочь… Так вот. В конце пещеры есть крохотное озеро с живой водой. Надо набрать две склянки и принести их обратно. Одна девочка может принести только одну склянку. Если наберет больше, превратится в куст шиповника сразу, как только выйдет из пещеры.
– Лучше я пойду без Алены, – быстро сказала Лиза. – Наберу большую склянку, а потом разольем ее в две маленьких.
– Тогда, – ответил Печенюшкин, – живая вода станет самой обыкновенной. И такое уже бывало.
Но это еще половина дела. Добыв живую воду, одной из девочек необходимо проникнуть к источнику негрустина, другой – к источнику газирона. Затем обе они должны в одну и ту же секунду нырнуть в источники, держа в руках по открытой склянке. Здесь, к сожалению, тоже никто из жителей Фантазильи не сможет их заменить – он неизбежно наглотается воды, отравленной соком гуарама.
– А если просто вылить живую воду в источник? – вмешалась Лиза.
– В волшебной книге написано – нырнуть.
– Я плавать не умею, – заревела Алена с ходу. – А-а-а!
– Да ты что! – воскликнула Лиза. – Тут столько волшебников, неужели они тебя не научат!
– Конечно! – оживился Федя. – Обучим за милую душу. Кроль, брасс, баттерфляй, все, что хочешь, выбирай.
– Выпьешь чудесную таблеточку, птичка моя, – прижимала Фантолетта Аленку к себе. – Выпьешь таблеточку и даже ножки не замочишь.
– Не понимаю, – сказал Морковкин вежливо и язвительно. – Что общего имеют сила, хитрость, ловкость с искусством плавать и нырять?
Волшебники заспорили было, но кобра немедленно погасила спор. Змея заявила непреклонно: свою королеву и ее родную сестру, а, значит, принцессу пустыни, она со своими собратьями спасут из источника мгновенно. Даже воды в уши не позволят набрать.
– Ну, а что же все-таки случится потом? – выпытывала Лиза.
– Источники навсегда очистятся от яда! – торжественно ответил Печенюшкин. – Газирон и негрустин перестанут быть отравой, превратятся в противоядие от зла и покорности злодеям. Ляпус издал приказ: всем трижды в день пить свежие негрустин и газирон. Значит, не пройдет и несколько часов, как народ Фантазильи будет свободен.
– Не думай, что я боюсь, – проговорила Лиза. – Мне просто непонятно, почему никто из фантазильцев не может нырнуть в источник? Ведь живая вода сразу сделает напиток целебным, и нырнувший не сможет отравиться.
– Да ты что, газировку не пила? – не выдержал Федя. – И мимо фонтанов не ходила? Источник же пузырится, пузырьки лопаются, ветер вокруг водяную пыль разносит. За десять шагов не подойти, уже отравишься. А вам с Аленой нипочем. Вот и соображай, подруга.
– Да-а… – протянула Лиза. – Теперь я все-все поняла. Страшновато, но почетно. Представляешь, Аленка, может, нам с тобой когда-нибудь в Фантазилье памятник поставят. Будем на нем стоять каменные или бронзовые, в пышных платьях, со склянками в руках. Ой, нет, это, наверное, очень дорого.
Волшебники засмеялись.
– Не сомневайся, Лизок, – солидно ответил Федя. – Будет памятник. Средства позволяют.
Аленка дергала фею за рукав.
– А пока я там буду понарошке тонуть – я же все равно не отравлюсь, живот не заболит – можно газировки попить? Она такая вкусная…
– Можно, – успокоила Фантолетта. – Можно и сейчас попить. Вот тебе пирамидка, маленькая моя.
– А Ляпус-с-с? – прошипела неожиданно кобра. – Он может догадаться о наших планах?
– Наверняка, – сказал Печенюшкин. – И будет охранять источники, как зеницу ока. Есть две одинаковые волшебные книги. Тысячи лет назад старый Ипсилон и его сын Кинкас – великие провидцы будущего – написали их. С тех пор ни одна попытка скопировать любую из книг не удавалась. Кончаешь переписывать страницу – она обращается в пыль.
Одна из книг была у Великого Мага. Вторую, точно такую же, по его просьбе хранил я. Моя на месте, в тайнике, сегодня проверял. А книга Великого Мага исчезла. За день до трагических событий в Фантазилье. Кто еще мог ее украсть, кроме Ляпуса либо его шпионов?
– Выходит, – подытожил Федя, – Ляпус знает, что мы должны сделать, и попробует нам помешать.
– Увы! – подтвердил Печенюшкин. – Это так.
– Значит, надо украсть его и связать! – загорелась Лиза. – А еще лучше – убить! Эх, вы.
– Салатик мне давал с зеленым горошком, – тихо сказала Алена. – Играл со мной, песенки пел. Может, его просто нашлепать?
– Не так его легко выкрасть, – заметил Печенюшкин. – Есть у нас свои разведчики в тылу врага – Шиба и Мануэла. Но, я уверен, Ляпус теперь не станет доверять никому, а сам спрячется.
– Но откуда-то он должен руководить, – вмешался Морковкин. – У источников Ляпус приготовил нам решающую, последнюю ловушку. Если сумеем как-то его перехитрить, победа за нами.
– Я! – закричала Лиза. – Спорим, я придумала! По-моему, здорово! Рассказать?
Волшебники переглянулись. Видно было, что им не хочется обижать девочку, но во всех взглядах сквозило сомнение. Даже Федя, самый старый Лизин друг, старался не смотреть на нее.
– Да, да, конечно! – спохватился Печенюшкин после паузы. – Говори, Лизонька. Мы тебя очень внимательно слушаем.
– План вот какой. Сначала Ляпус устроит засаду у входа в Драконью пещеру. Правильно? Ведь если мы не добудем живой воды, нечего и соваться к источникам. А если Ляпус сумел сделать девять кукол, точь-в-точь как Аленка, то вы и подавно сможете приготовить сколько хочешь кукол – таких, как мы с ней. И вот у пещеры появляется первая пара кукол, а с ними, допустим, Морковкин и Федя. Наглотаются волшебных таблеток – вот они, таблеточки, – и разбросают массу ляпусовой нечисти. Только пусть никого не убивают – жалко ведь. Вывести из строя на часок-другой, и ладно. Потом начнут отступать и, как бы случайно, притворятся погибшими, например, позволят захватить девочек в плен. Пока их отведут к Ляпусу, пока разберутся, что это куклы, пройдет время. И еще часть солдат отвлечется, потащит их под конвоем. А в эту пору появляется следующая пара кукол. Их ведут, допустим, Печенюшкин и кобра. Потом третью пару кукол опять поведут Федя и Морковкин. И так сколько угодно. Заморочим им головы, пока никого у пещеры не останется, и мы с Аленкой спокойно туда войдем. А уж мы-то не подкачаем. Если что, я Алену и на спине могу понести. Ура?
– Ура-а-а!! – раздался дружный возглас. Федя, плача, бросился к Лизе целоваться.
– Ох, Лизок, – всхлипывал он между рыданиями, – на пенсию мне пора, старому дурню. Я ведь не поверил, будто ты можешь что-то стоящее придумать. Нет, как выросла! – завопил он вдруг с гордостью. – Выросла-то как!
Фантолетта светилась тихой радостью. Морковкин довольно кивал, а кобра страшным раздвоенным языком ласково облизывала Лизины руки.
– Вот так, друзья-фантазильцы, – объявил Печенюшкин. – Девочка оказалась умнее нас всех. И, заметьте, без всяких таблеток. Есть, правда, еще одна деталь – как девочкам с живой водой беспрепятственно выйти из пещеры. Но тем временем Ляпус стянет все силы к источникам, а мы у пещеры, ожидая Лизу и Алену, будем начеку. Думаю, все пройдет благополучно.
– Ну, а у источников? – Федя, как всегда, был самым обстоятельным.
– Источники, – сказал Пиччи, – я беру на себя. Представьте, у меня тоже есть неплохой план. Итак, к делу!
Высоко в горах, неподалеку от Драконьей пещеры затерялась маленькая каменистая площадка. Сейчас на ней возвышались огромный валун, вытянутый в длину, и три островерхих камня поменьше, издали напоминавших по форме елочки. Попасть на площадку было бы трудно даже самому опытному скалолазу. Скала, что заканчивалась площадкой, вздымалась в небо вертикально, и глубокая пропасть со всех сторон окружала ее. Но если б внимательный наблюдатель чудом оказался на площадке, он мог бы заметить вот что. Огромный вытянутый синеватый камень походил на троллейбус, словно кто-то водрузил здесь грубо отесанный памятник обитателю городских улиц и площадей. Островерхий камень побольше казался старушкой в чепце, а два остальных – застывшими рядом девочками.
