Текст книги "Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным"
Автор книги: Сергей Белоусов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Часть вторая
Миссия в Портфей
Глава первая
ИМЯ ЗЛА
Скамейку, только и оставшуюся от пестрой гипсовой композиции, занимали сейчас сестры Зайкины и Печенюшкин.
– Похудел… – бормотала Аленка. – Глаза ввалились… Ты голодный, скажи честно? У меня шоколадка в кармане, она растаянная, но питательная. Будешь?..
– Пиччи! – Лиза горела нетерпением. – Так жить нельзя! Ты должен мобилизоваться. Когда меня в третьем классе выгнали на неделю из школы за поведение, я сначала решила бесалолом отравиться, а потом подумала – фиг я вам отравлюсь! Все равно не увижу, как меня, отравленную, все будут жалеть, хвалить и плакать горючими слезами. Всю неделю лежа телевизор смотрела, пока родителей не было, потом вернулась в школу, как героиня, и еще завучу Гоше, который исключал, стол чесноком натерла!
– Лизок, – мягко спросил Печенюшкин, – а почему собственно ты решила, что я скис?
– Привет! Тебя же все возненавидели, такое разве выдержишь? А изгнание твое? А картина про огурец? А прятки эти хиплые, как Аленка говорит? Знаешь, я у картины чуть не разревелась! Ну где твои все… смешинки, чепушинки, печенюшинки?..
– Я исправлюсь! – заверил Пиччи. – Просто не успел переключиться. Не смеялся, точно, давно. И возиться приходилось со всякой мерзостью… Три бочки ненависти, – зловеще произнес он, подражая кому-то, – восемь связок сушеных кошмаров, цистерна зависти, черной, как деготь, сто мешков отборных проклятий и тысяча дюжин склянок со всеми страхами мира. Глаз медузы и пух из крыла сатаны…
– А почему ты так одет? – не унималась Лиза. – Странно, но солидно. Слушай, я начинаю любить огурцы! Тебе кто придумывает костюмы – Сен-Лоран, Карден, Зайцев? Я тоже хочу такую жилетку…
Печенюшкин недоуменно оглядел себя. Наряд его состоял из черно-зеленых башмаков на толстой подошве с тиснеными огурцами, черных, узких в бедрах клешей, белой привычной сорочки с кружевами, длинного зеленого в золотых огурцах жилета и зеленого шейного платка, чуть светлее жилета, с мелкими, тоже золотыми, огурчиками.
– Тебе нравится? – спросил Пиччи с неподдельным интересом. – Вообще, костюм удобный. Это я так, на ходу сочинил. Бедный рассеянный художник, изгнанник, целиком занятый искусством, безжалостно оторванный от родины, от друзей…
– У тебя же Никтошка есть, – Алена протянула на ладони развернутый, подтаявший слегка, но сохранивший форму «Марс». – Откуси! Мама такой в командировки берет, чтобы не отвлекаться на столовые.
– Спасибо! – Печенюшкин честно откусил треть, передав остальное сестренкам. – Очень вкусно! Но шоколада я бы добавил… Да, Никтошка, конечно, замечательный друг. Светлая голова! Внутри он покрыт пудрой, – объяснил изгнанник, – чтобы не слипался после самовоздуховыпускания, пудра содержит фосфор и в темноте светится.
– Здорово! – одобрила Лиза. – Так у него и эта… корма светлая?
– А что плохого?! Спрячешься – не заблудишься. Троянский конь, Феервилльский слон… кто знает, может, и Никтошка когда-нибудь войдет в Историю. Преданный друг одинокого, всеми забытого художника…
– Смотри! – воскликнула Аленка. – Бабочка! Та, с горы, из троллейбуса!
– Бабочка… – растерянно прошептала Лиза. – Та, нахальная, с улицы…
Печенюшкин щелкнул пальцами, из пола перед скамейкой вырос мраморный витой столбик, и знакомый читателю мотылек уселся на него, в полуметре от всей компании.
К несказанному изумлению девочек вблизи мотылек оказался крошечным человечком с крыльями. Это был эльф, хорошенький, словно кукла, со светлыми, почти белыми кудрями до плеч и васильковыми глазами. Новоявленный гость церемонно поклонился сначала сестрам, затем Печенюшкину.
– Фантмейстер, приказ ваш исполнен! – доложил он звонким и нежным, как серебряный бубенчик, голосом. – Стареньких фей – ваших подопечных – я успел обо всем предупредить до того, как стражники выломали дверь. Тетушка Хлоя прирожденная актриса. Как она возмущалась двумя юными бандитками! Обманом проникнуть в дом, уничтожить почти все съестные припасы и запереть двух несчастных старух в кабинете, не дав им радостной возможности немедленно отворить представителям законной власти! Все это она высказала стражникам, во главе с князем Заморочкиным, а под конец раскричалась так, что князь лично починил им замок. Итак, нападавшие убрались восвояси, натащив перед этим кучу продуктов для старушек. Троллейбус ваш переправлен в указанное место. Возле дома тетушек мной оставлена незаметная охрана. Жду дальнейших инструкций, – эльф склонил голову, свел каблуки, коротко звякнув шпорами.
– Значит, мы снова перешли на «вы»? – удивился Пиччи. – Как только начинается работа, – пожаловался он девочкам, – мой коллега становится так официален, что у меня мурашки бегают под коленями. Но это, пожалуй, единственный недостаток. Знакомьтесь, вы его непременно полюбите. Лампусик, принц эльфов, мой давний, надежный друг.
– Фантмейстер льстит мне! – горячо заговорил Лампусик, обращаясь к Алене с Лизой. – Он слишком добр. Начать с того, что я, строго говоря, не принц. Небогатый дворянин, по земным меркам. Замок, приходящий в упадок, клочок земли вокруг и десяток вассалов… Сорок шесть, если считать с чадами и домочадцами. Одиннадцать сабель – это наш летучий отряд.
– И какой отряд! – подхватил Печенюшкин. – Лихие разведчики, мои руки, глаза и уши по всей Фантазилье. Честно говоря, не только они, – добавил он скромно, – но без принца Лампиона Могучего и Грозного, Повелителя Огня в Ночи, мне бы сильно туго пришлось.
– Вот такое имя мне дали при рождении, – смутился Лампусик. – Смешно? Оно гораздо длиннее меня самого. Ну, не ростом, так умением, – он взлетел со столбика. – Все кончится добром, сестренки, вы только не огарчивайтесь… Я буду поблизости, фантмейстер, кликните, если понадоблюсь.
– Лампусик очень деликатен, – объяснил девочкам Пиччи, когда эльф покинул студию. – Чувствовал, что нам надо поговорить, и оставил одних. Хотя от него у меня нет секретов. Как-нибудь я расскажу историю нашего знакомства – иной сочинитель сделал бы из нее роман. Причем лучше расскажу я, чем Лампусик. Его вариант я однажды слышал. Сплошной сироп в мой адрес и почти никаких приключений – в жизни все было наоборот… Ладно, это потом. Рассказывайте.
– Погоди! – перебила Лиза. – Так это он караулил в троллейбусе на вершине Тики-Даг? И за мной на улице он следил? Так ты, выходит, все про нас знаешь?
– Далеко не все. Понимаете, я сразу определил, что лютая ненависть ко мне, охватившая фантазильцев, возникает в темноте. Потом, при свете, она только сохраняется, не усиливаясь. А с новым наступлением темноты – постоянно добавляется… Эльфы светятся во тьме, как фонарики – на них колдовство не действует. Поэтому я просил Лампусика и его приятеля Светолика подежурить в машине – предчувствовал, что вы можете появиться, милые мои взломщицы. Однако Лампусика Аленка выгнала, а Светолик, когда вы уменьшили троллейбус, выпорхнул, чтобы не быть обнаруженным. Потом обжег себе крылья во дворце и потерял вас. Сейчас он выздоравливает.
После этого Лампусик, улетевший поддержать тетушек, неожиданно обнаружил Лизу около их дома. Дальше было проще… Кстати, Лизонька, если бы ты не выключила автопилот, вы бы сразу попали сюда, ко мне.
И последнее, – прищурился Пиччи, – дискета, которую вы просматривали у тетушек, еще и индикатор. Как только ее закладывают в компьютер, я сразу вижу все, что происходит вокруг устройства. Я-то думал, что «Архивом Печенюшкина» заинтересуются неведомые враги и вдруг – бах! – родные лица… Ну и хорошо, остальное после. Давайте все о себе – по порядку…
– Ну вот, больше и добавить нечего… – Лиза слегка устала от длинного рассказа и – в ходе его – постоянных препирательств с Аленкой по поводу деталей. – Теперь твоя очередь. Знаешь, сколько у нас вопросов?!
– Подозреваю, – ухмыльнулся Печенюшкин. – С чего начнем?
– Со всех друзей. Фантолетта, Клара-Генриетта, Морковкин… Потом Мишка-Чемпион, Глупус, Мюрильда. Что с ними? Ты их защитил?
– Пока нет. Я не вижусь с теми, чья дружба со мной всем известна. Не хочу подвергать их лишней опасности. Когда мы найдем и обезвредим врагов, весь колдовской морок растает, как дурной сон. А сейчас пусть лучше ненавидят рыжую мерзкую обезьяну, – губы его горько скривились.
– Фантолетта, между прочим, очаровательна даже в неприязни ко мне. Она решила, что, пытаясь воскресить Дракошкиуса, я подцепил вирус негодяйства и нуждаюсь в магическом исцелении. В итоге добрейшая фея удалилась в горный монастырь и там изучает стародавние, забытые почти секреты медицины. Мурлыка Баюнович и я – две тяжелейшие заботы свалились на бедняжку. Скорей бы избавить ее от этого груза.
Клара-Генриетта в день моего изгнания таинственно пропала. Обнаружить кобру не удалось пока ни обитателям пустыни, ни разведчикам-эльфам.
Морковкин заморожен. Да-да, не удивляйтесь. После истории с Ляпусом чудачества старого дона вошли в поговорку. Когда погиб Дракошкиус, он заморозился в подземелье, в глыбе льда и завещал оттаять себя лишь если дракон, любимый друг его и шахматный партнер, возвратится к жизни. Так что последние наши напасти неведомы дону Диего.
Мишка-Чемпион… Он, как вы помните, поселился в Берендеевом лесу, в глуши. Недавно двухлетнее затворничество кончилось, медведь вернулся к цирковому ремеслу. Вы должны были его заметить… хотя да, сейчас у Чемпиона другой облик. Случайно он избежал общей участи. Именно медведь помогал Никтошке подменить свирепого Гектора, настоящего циркового слона.
Глупус рвется к власти. Организовал политическую партию «Счастье с приветом» и сам ее возглавил. Утверждает, что будущее страны на дне. Ездит повсюду с путаными речами, врет, картавит, пришепетывает, а к трибуне обязательно проходит на водных лыжах. Раньше над ним смеялись, а теперь, после общего сдвига, начали прислушиваться. Сторонников у водяного все больше.
Фея Мюрильда напрочь сорвала голос на митингах. Уверяла, что ГЛАВНАЯ цель жизни Печенюшкина – издевательство над ней – усталым, добрым, справедливым, смертельно больным, но вечно юным существом. Повредив связки, Мюрильда может говорить только шепотом, поэтому в беседе прижимается вплотную, сипит и брызжет слюной… Вот и все. Следующий вопрос?
– Почему бабушек забыли?! – отчаянно выкрикнула Аленка. – За то, что у них свет горел?
– Ох, сестрички, – Печенюшкин почесал в затылке, – тут, вроде, все понятно, но есть какой-то заусенец в глубине… Раньше тетушек каждый день кто-нибудь навещал. А теперь все жители страны стали черствее. Совесть усохла, что ли? Это скверно, но объяснимо. Странно другое. На днях исчез разносчик молока, ослик Хосе-Игнасио. Оставил записку: решил, мол, посмотреть мир, уезжаю путешествовать на неопределенное время. Куда он отправился – никто не имеет понятия. По книге заказов магазина «Зайди – не ошибешься» видно, что молоко для старушек ослик забирал ежедневно.
Дальше не легче. Телефонный провод перерезан. В подполе у тетушек, под землей выхвачен здоровенный кусок кабеля… И для Хлои, и для Флоры спуститься туда вовсе немыслимо, да и зачем им отрезать себя от мира. Посторонних же до вчерашнего вечера в доме не было. Вас я не беру в расчет, – поправился Пиччи, – тем более, что авария случилась гораздо раньше… Ну, а свет горел не только у тетушек. Если бы вы еще полетали в троллейбусе над страной, рано или поздно опять наткнулись бы на огонек. Кое-кто, бывает, и заработается до рассвета…
– Что-то ты мало знаешь, – загрустила Лиза. – Ну а кто и зачем все это над тобой затеял? Догадки хотя бы есть?
– Представьте, – медленно ответил мальчуган, – что есть некто – хитрый, могущественный, коварный – кому ни в коем случае нельзя допустить воскрешения Дракошкиуса. Темный гений. Что он будет делать в первую очередь?
– Попытается убрать тебя, – Лиза не задумывалась. – Погубить или вывести из игры, в смысле из Фантазильи. Удачно, что я в магазине наткнулась на след заговора! Это они?!
– Я полагаю, это только отголоски. Корни сидят глубоко в далеком прошлом… Знаешь, давай вернемся к вашему рассказу. Когда ты вдруг уснула в кабинете у тетушки Флоры.
– А что тут говорить. Уснула и проснулась. С дивана скатилась. И голова потом была тяжелая, словно контрольную писала.
– Попытаемся ВМЕСТЕ увидеть твой сон. Без тебя я не могу этого сделать. – Печенюшкин сорвал с шеи платок в огурцах, вскочил и быстрым движением протер ближайшую к девочкам картину. Краски растворились, чистый холст в простой строгой раме засиял белизной.
Лиза, побуждаемая взглядом Пиччи-Нюша, встала и осторожно прикоснулась к холсту. Белая поверхность посинела, затем в верху полотна показалось солнце, и вот уже стало возможным рассмотреть горизонт, где небо смыкалось с морем.
Медленно-медленно взмахивая крыльями, трехглавый полосатый дракон летел над синей бескрайней гладью. Он был так велик, что девочка, уютно покоившаяся в длинной теплой шерсти на спине исполина, напоминала воробышка в гриве у льва…
Голос дракона становился все тише и вот пропал совсем. Вместе со звуком бледнело и расплывалось изображение. Холст побелел на миг и вновь покрылся уверенными щедрыми мазками краски. Печенюшкин нервно разглаживал на колене свежий шейный платок.
– Ну вот! – объявил он. – Кое-что встало на места. Здесь, сейчас, тоже, конечно, дел хватает, но объявилась у нас с вами надобность гораздо более важная. Аленка! Лиза! Не хотите со мной прокатиться в прошлое?
– Путешествие с Печенюшкиным… – Алена словно попробовала фразу на вкус. – А куда?
– Лет этак на тысячу назад, – беззаботно ответил герой. Похоже, к нему вернулось хорошее настроение. – Отправимся в Портфей – это древнее название Феервилля.
– Не кисло! – Лиза пришла в восторг. – Я бы даже сказала – укольно! С тобой хоть куда! Находим Дракошкиуса-дядю, он, конечно, самых честных правил, – расскажет нам все семейные секреты, заодно исповедуем китайского мудреца… Поехали!
– А Федя?! – возмутилась Аленка. – А Мануэла бедненькая? Ты что их так и бросишь? И я еще про факелы на площади не поняла, и про рев, и про жидкость у Феди в бутылке! Я не хочу, чтобы он оставался с этим Сморчковым противным!
– Ух, интуиция у тебя! – с уважением прищурился Пиччи на Алену. – Друзья наши и впрямь попали в нешуточный переплет. Придется выручать срочно.
В руке его появилась толстая веревка, свернутая кольцом. Размахнувшись, мальчик, будто заправский ковбой, метнул аркан, пропавший в стене, словно та была лишь миражом в пустыне. Конец веревки остался у Печенюшкина.
– Помогайте! – Пиччи тянул аркан изо всех сил, упираясь ногой в прочно стоявшую скамейку. Тонкая синяя жилка у него на виске вздулась от напряжения. – Девчонки! Ну! Бабка за дедку, внучка за бабку!..
– Раз. Два. Три!!. Уф-ф-ф! – Дружно выдохнув хором, сестры Зайкины и Печенюшкин повалились на пол. Возле стены, налетев с размаху на скульптуру «Баба-Яга. Раздумья», застыл Федя, ухватившись за ведьму. Веревочная петля прочно обвязывала его подмышки, ноги стояли нетвердо.
Оценив ситуацию, домовой медленно выпустил бронзовую талию, сполз на четвереньки и ползком же, не спеша, стал передвигаться в направлении друзей, то и дело оглядываясь.
– Пиччи! – взывал он. – Беда!.. Извести тебя хотят, сокол! Самой, значит, короткой ночью в тартарары все полетит!
– Успокойтесь, Федор Пафнутьевич, – рыжий изгнанник опустился на одно колено рядом с Великим Магом, протягивая ему бокал «Ессентуки -17». -Выпейте… Так, хорошо… Теперь расслабьтесь.
Кончиками пальцев он осторожно прикоснулся к вискам домового, пытливо вглядываясь в зрачки его и, казалось, куда-то дальше.
– Понятно… – мальчуган на шаг отступил от Феди, потихоньку приходившего в себя. – Федор Пафнутьевич, скажите, пожалуйста, бабушка ваша жива?
– Померла Ненила Пантелеевна. – Великий Маг пригорюнился, стирая набежавшую слезу. – В синий мох обратилась. Триста лет тому, а все плачу. Добрая была старушка, доверчивая. Постреленком, бывало, с уроков удерешь, на речке цельный день прокувыркаешься, а ей скажешь потом, мол, кикимора заболела, учителка наша, она и не усумнится. Другая бы такой прочихон дала за вранье…
– Да, – согласился Пиччи, – старушки сентиментальны и любвеобильны. Верят внукам… Вам бы эту историю ей рассказать, – рассердился он внезапно. – Все, видите ли, в тартарары полетит! Правителю Фантазильи стоило и побольше на рыжики налегать!
– Ты меня не понял! – всполошился Федя. – В Драконьей пещере тело колдуна-губителя лежит. Сжечь его надо немедля, тут и беде конец!
– Наслушались привидений! – Сестры не видели еще Печенюшкина столь суровым. – Дама в черном, злодей Финделябр! Разве не подозрительно, если истину тебе на блюдечке подносят?
– А коль знаешь правду, так и говори без утайки! – Домовой поднялся, упер руки в бока, вспомнив о собственном ранге.
– Пока у нас в руках лишь кончик нити. – Пиччи опустил голову, видимо сердясь на себя за раздражение. – Работы еще хватит. И в прошлом и в будущем. Обличье зла неизвестно. Сегодня я знаю только имя нашего врага.
– Назови!! – потребовал Федя, придвигаясь ближе.
– Назови… – прошептали сестренки, затаив дыхание.
– Назови… – прошелестело эхо, отражаясь от стен.
Печенюшкин обнял друзей за плечи и едва слышно, одними губами, произнес:
– Тыщенция Кувырк…
Фуриана услышала резкий свист. Веревочное кольцо вылетело, раскручиваясь, из камина, петля упала на Великого Мага и затянулась рывком у него под мышками. Федя упал, выронив меч.
Непреодолимая сила тащила бедного домового прочь. Кресло, оказавшееся у него на пути, попятилось вместе с гостьей. Бессильная Фуриана истерически вопила, но не могла даже пошевелиться. Собственно говоря, вопили все трое – дама в черном, крыса и домовой. Вот Федя исчез в камине, и в тот же миг силы вернулись к колдунье.
Прежде всего она обнаружила, что пропала и Мануэла. Воспользовавшись замешательством, крыса юркнула обратно в лаз и, уж конечно, была теперь вне пределов досягаемости. Меч, упавший к ногам незваной гостьи, оказался на месте, но, едва лишь Фуриана протянула к нему руки, превратился в крупное, голубоватое, нежно светящееся яйцо.
В ладонях колдуньи яйцо задрожало, внутри него послышалось тюканье, трещины сетью подернули оболочку, часть скорлупы отвалилась и на пружинке прямо к носу Фурианы выскочил ехидный игрушечный кукиш.
Вскрикнув в последний раз, дама в черном упала в обморок.
– …Программа наша кажется мне суховатой, – важно заметил Мизерабль. – Мало нюансов. Я в своих творениях привык отображать мельчайшие движения души.
– Что вам неясно, маэстро? – Сморчков-Заморочкин выдвинулся вперед. – Есть замечания, сомнения? Поделитесь. Интуиция художника чрезвычайно важна!
Розарио лишь молча благожелательно кивнул, пригладив длинные седеющие кудри. План переворота, только что оглашенный им в присутствии двух единомышленников, Главный садовник рад был объяснять в подробностях сколь угодно долго. Так молодая мать, светясь от гордости, демонстрирует гостям розовощекого младенца в колыбельке, обложенного погремушками.
Заговорщики встретились за полночь в пригороде Феервилля. Домик князя Заморочкина располагался в живописной местности, среди лугов и молочных ферм. Не случайно здешний его телефон – «Моргенмильх – семнадцать-сорок» всего на единицу отличался от номера небезызвестной читателю коровы Цецилии.
Впрочем, здешние обитатели никакого князя не знали. Господин Плумперникс, чудо-огородник, веселый, приветливый, румяный от свежего воздуха, любезно принимал соседей, щедро делясь помидорной рассадой и семенами необыкновенных малосольных огурцов, растущих, словно виноград, гроздьями. Сморчков, крестьянин по происхождению, копался в земле с удовольствием и в очередной своей личине чувствовал себя уверенно и свободно.
Итак, в то время, когда Фуриана во дворце вынуждала Великого Мага пролить невинную кровь Мануэлы, трое заговорщиков под городом обсуждали детали переворота. Дама в черном обещала прибыть к ним позже, часа в три ночи, однако запаздывала уже минут на двадцать…
– На Совете Магов, – медленно повторял Мизерабль слова Розарио, – глава страны, наш перекрашенный домовой, должен сделать заявление. Волшебный Совет Фантазильи запятнал себя сотрудничеством с Печенюшкиным и слишком мягким приговором злодейской, виновной в многочисленных преступлениях обезьяне. Посему он, Великий Маг, предлагает Совету добровольно уйти в отставку и первый голосует «за». Новый же, временный Совет Магов, составят лица, чья мудрость и безупречное прошлое известны всему народу. Затем Федор Пафнутьевич огласит список известных нам имен. Я ничего не упустил?
– Все именно так, – согласился Розарио. – Но это лишь внешняя сторона событий. Побудительные мотивы скрыты, словно семь восьмых айсберга, находящиеся, как известно, под водой.
– Прежде всего, – литератор сцепил руки на колене, откачнувшись назад, – поясните, о Большом Совете идет речь, или о Малом?
– Разумеется, о Малом, – выскочил опять Сморчков. – Именно он, Малый Совет, называемый еще Семеркой Мудрых, обладает всей полнотой власти между заседаниями Большого Совета, созываемого не чаще раза в год. Он проходил совсем недавно, отправив в изгнание Печенюшкина. С этой стороны к нам не подкопаться.
– Семерка Мудрых, – продолжал Мизерабль. – Федор Пафнутьевич, допустим… А поведение остальных? Очевидно, вы убеждены в каждом? На каких основаниях?
– О, причины у всех разные, – Розарио лучезарно улыбнулся. – У Мармелинды, к примеру, недавно появился внук, совершенно очаровательный малыш. А родители его еще совсем молоды, им некогда заниматься сыном. Наша почтенная законница Мармелинда только и мечтает, чтобы кто-то освободил ее от бремени власти и позволил уйти с головой в заботы о ребенке. Она проголосует «за» обеими руками…
– Не исключено… – протянул литератор. – Я бы даже сказал – тонко… Про Флюгерона нет смысла и спрашивать. Он смотрит в рот Великому Магу и одобрит любое его предложение. Но как вы справитесь с Вольномахом?
– Силен, могуч, справедлив, свободолюбив, – произнес Розарио скороговоркой. – К тому же умен, что большая редкость при наличии предыдущих качеств. Однако – и об этом мало кто знает – абсолютно не переносит физических мук… В момент голосования его схватит острый приступ мигрени. Вольномах, естетственно, вздернет руку к голове, что будет принято за согласие. Возразить он не сможет, поскольку от боли потеряет дар речи. Когда же придет в себя, дело закончится. Ну кто поверит ему, что такой великан и здоровяк не смог возразить Совету из-за головной боли?.. Все выверено, не сомневайтесь. Если произойдет малейший сбой, я готов своими руками поджечь любимый сад.
– Любопытно еще узнать про фею Барбареллу, – Мизерабль в сомнении покрутил головой. – ОЧЕНЬ жесткая дама. Если у вас и к ней подобран ключик…
– Представьте, да… – Главный садовник с готовностью достал из кармана несколько смятых листков. – Однажды в знаменитых оранжереях Финтикультяпинска…
Фуриана лежала без сознания в кресле Великого Мага. Голова журналистки была запрокинута к потолку, гордое лицо белело в слабом свечении разбитой скорлупы, словно тронутое любимой Фединой известкой. Внезапно черный луч – темнее тьмы – вырвался из противоположной стены и упал в кресло на лик недоброй гостьи. Пластмассовый кукиш, оказавшись на пути луча, исчез, как кролик, проглоченный удавом.
Очень медленно, с закрытыми глазами Фуриана села. Поток темной энергии окутывал ее лицо, не продвигаясь дальше. Чувства постепенно возвращались к журналистке, отчаяние таяло, уступая место гневу и холодной мощной уверенности. Вот луч пропал, и глаза дамы в черном широко распахнулись.
Колдунья взмыла в воздух, черные шелка за ее спиной вздулись крыльями летучей мыши. Бархатные шторы сорвались на пол с карниза, стекла в оконной фрамуге лопнули со звоном, и Фуриана вылетела наружу, освещенная снизу багровыми всполохами факелов Главной площади.
– …Вы гений, Розарио! – Сморчков возбудился до крайности. – Я начинаю задумываться – а есть ли для вас вообще что-нибудь невозможное?! Представляю, что же вы изобрели для Доброхлюпа, шестого члена Совета!
– О, здесь пришлось выкапывать действительно уникальный способ… – садовник хихикнул в смущении от похвалы. – Казалось, зацепиться не за что. Я был в отчаянии, пока не обратил внимание на одну, незначительную вроде бы, деталь. Всегда и везде, со всеми нарядами франт Доброхлюп носит одни и те же грубые желтые башмаки. Более того, выяснилось, что на протяжении последних шестисот семнадцати лет он…
Розарио, необыкновенно чувствительный к запахам, вдруг резко поднял голову, принюхиваясь. История желтых ботинок Доброхлюпа так и осталась недосказанной. Вслед за облачком горьковатых тревожащих духов в маленькой гостиной Заморочкина у двери, запертой на три засова, в струении матовых шелков возникла Фуриана.
– Муза! – прохрипел литератор, воздев ладони к небу. – Ко мне, простому смертному, вы нисходите, как само вдохновение! Делаете гением, творцом!..
– Богиня! – Сморчков-Заморочкин пал на колени. – Сколь вы пленительны этой ночью! Сердце мое тает, немеют уста…
Розарио с достоинством и симпатией поклонился коллеге по нелегкой подпольной работе. Отдавая должное энергии Фурианы и ее безусловному таланту агитатора-пропагандиста, Главный садовник справедливо считал себя основным конструктором переворота.
– Господа! – произнесла колдунья с неуютной улыбкой. – Наш заговор провалился еще до начала. Великий Маг исчез. Замыслы нарушены. Некто, чье имя, очевидно, готово сорваться и с моих и с ваших уст, сумел дотянуться к нам издалека своей рыжей дьявольской лапой. Счет лишь открыт – и он не в нашу пользу.
– Это ничего! – Розарио излучал прежнее спокойствие и благожелательность. – Предусмотрен и такой вариант. Не волнуйтесь. Великого Мага заменит Флюгерон, а он без хозяина во всем послушен милейшему князю Заморочкину.
– Развитие событий должны определять мы сами, – жестко отчеканила Фуриана. – Нельзя плестись в рыжем хвосте у противника.
– И какое же направление вы предполагаете избрать? – полюбопытствовал Розарио не без ехидства. – По компасу? Обнажив мечи? В сторону Печенюшкина?
– Нет, – ответила колдунья. Оттенок неуюта в ее улыбке, теперь казавшейся оскалом, покрыл инеем стены гостиной. – Мы пойдем другим путем!
