Текст книги "На южных рубежах"
Автор книги: Сергей Баранов
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
– Ну, что же. Как будто все ясно. Их коней мы оставим в залог – за воровство лошадей и овец, пока пострадавшие не предъявят требований. Дубинки их тоже оставляем у себя. Так, голозадыми и отправим восвояси. Побачим, как их дома примут! Аксакалы, небось, спины-то им пропашут плетками, а, киргиз? Ха-ха! – обратился Усов к баю, исправно выполнявшему работу толмача.
Паренек воспринял слова Усова как угрозу, ничего не разобрав.
Но Аманжола сильно задели речи юнца. Поэтому он решил проучить сопляка и переиначил слова Усова, потехи ради.
– Слушай сюда, сын собаки! Этот жузбасши9696
Сотник (каз.)
[Закрыть] повелел порвать ваши спины на ремни! Да! Сопляк, позор своего аула! Он потом разрешит мне сшить из этих лоскутов такие же штаны, как у него! Ха-ха!
Смешок этот, хоть и вырвался у бая по своим причинам, но показывал схожесть речей – есаула и его. Парень побледнел и глаза его округлились. Перед тем, как совершенно лишиться мужества, он все же вскрикнул отчаянно, обращаясь к Усову:
– Мырза, мырза! Скоро сюда прибудет батыр Ералы с целым туменом войска! Мы хотели присоединиться к нему!
Бай оторопел и схватился руками за пухлые щеки. Он даже пошатнулся и нашел опору в столике, сделав пару шагов назад. Усов заинтересовался и велел тотчас перевести слова пленного. Бай повиновался.
– Дураки! – воскликнул Усов. – Из-за таких вот слухов в Верном разжигается паника. Ведомо ли тебе, киргиз, что Ералы состоит на службе у государя? Будь у него тьма войска, он был бы уже здесь, в распоряжении господина подполковника! Да что там!.. Что за темные люди! – отчаялся Усов.
Уже некоторое время вокруг Верного витал странный, тревожный слух. Будто известный во всем Семиречье бий Ералы созывает под свои знамена всех неравнодушных к судьбе Отчизны джигитов. Будто знаменитый своими подвигами бий, вновь вскочил в седло и достал из закромов свое оружие, сменив судейский посох на саблю, решил вспомнить времена своего батырства. Времена, когда этот лев степи, со своей грозной палицей в руках разил иноземцев, среди которых в разные времена были и русские, и китайцы, и кокандцы с бухарцами.
Странным слух являлся потому, что давно в Семиречье не слыхали о батыре Ералы, подвиги которого были воспеты акынами еще при жизни, но память о его деяниях жила как среди казахских джигитов, так и среди казачьих старост. А тревожен он был тем, что столь выдающийся человек действительно мог собрать под собой грозную силу, однако, неизвестно было против кого он эту силу направит.
Многим было известно, что несколько лет назад прославленный батыр присягнул на верность царю и вскоре получил звание прапорщика армии. Однако, бывший батыр, а ныне бий Ералы носил офицерское звание лишь номинально, никогда не являлся на призыв, не участвовал в выборах волостных правителей и не решал свои трудности через русскую администрацию. По-прежнему, все его достояние и авторитет строились на Степном порядке.
Эти жалкие воришки были не первой шайкой, задержанной казачьими разъездами. Уже несколько раз казаки вступали в стычки с разрозненными вооруженными отрядами. Некоторые были обычными налетчиками, занимавшимися грабежами и разбоями. Другие мнили себя народными мстителями и нападали на плохо охраняемые караваны, байские стада, и раздавали награбленное в аулы. Третьи – юнцы, пытающиеся показать свою удаль, вопреки твердым рукам и увещеваниям своих отцов и карасакалов. Были и такие, кто вооружались и уходили в горы и прочие труднодоступные места, в ожидании, когда появится народный герой или новый хан, который сначала изгонит кокандцев, затем и русских, и возглавит новую Большую Орду.
В этом пленном было понемногу от всех, поэтому, умудренный в подобных делах Усов, был склонен отпустить молодцев, так как никакой действительной опасности они не представляли.
Но последние слова по поводу его дальнейшей судьбы были неверно переведены баем.
Стало очевидно, что пленный совсем пал духом, когда внезапно обмяк и заплакал. Позабыв о гордости и неприязни к палачам, он взмолился, чтобы его помиловали.
– Мырза! Мырза! – обращал он свой взор на каждого по очереди, пока не остановился все же на бае, как на человеке, способном его понять. – Мырза пощади! Все верну! Вижу, ты и так человек знатный! Но, разве тебе повредит десяток-другой добрых лошадей? А русскому разве повредит мешочек с драгоценностями? Переведи, мырза, русскому шайтану! Все отдам ему, все! Только пусть отпустит меня!
Ни один мускул не дрогнул на лице Аманжола. Он и сам являлся невольным пленным казаков, хоть пытался внушить и пленному и самому себе, что он преданный друг русских и их гость. Поэтому его эмоции не должны были быть заметными Усову. А в голове у него, после слов пленного все задвигалось и завертелось. Усов и так хотел отпустить этих дураков, а тут выяснилось, что с них можно получить прибыль. Как гончий пес, бай мгновенно учуял возможность возыметь выгоду. Но, он был уверен, и не зря! в том, что Усов только оскорбится от предложения благодарности. И тут же бай припомнил, что двое казаков от преподнесенной в качестве извинения бутылок водки не отказались.
Служивые казаки часто получали жалование натурой – мясом, солью, тканями и прочими товарами, да и получая рублями, не могли похвастаться особым достатком. Офицеры – другое дело, с ними бай держал ухо в остро, так как не понимал их и боялся. Так что, дабы исключить Усова из возникшей в мыслях цепочки, бай так решил провернуть дело.
– Казак-мырза! Могу говорит с негодай? Его дед – мой далекий родной!
– Что? Родственник? – не удивился Усов.
– Ойбай! Дале-екий родной! Аксакал, старый. Но уважение ест. Я этого негодай ругат буду!
– Валяй! – согласился Усов. – Не повредит!
Бай перевел грозный взор на пленника.
– Ну, сын собаки! Говори! Откуда у тебя лошади? Жузбасши сказал, что все у вас отобрали! Откуда у такого голодранца лошади и драгоценности?
– Есть, мырза, есть! Русские взяли нас на привале. Но, есть у нас тайник. Там оставили добычу. Десять лошадей, еще драгоценности! Все отдам, только скажи русскому, чтобы помиловал!
Бай снова обратился к Усову, разыгрывая свою партию.
– Казак мырза! Ты их отпускал. Они в аул идут. Там аксакал – мой родной, дале-екий родной. Ата тегы быр9797
Ата тегі бір. Так говорят у казахов, обозначая дальнего родственника. Букв. «у нас общий прадед». Люди в составе одного большого рода могли считаться дальними родственниками.
[Закрыть]. Я слежу как наказат собак! Ойба-ай, сытырашна наказат!
Усов кивнул уже безразлично и даже махнул рукой. Бай подождал немного в низком поклоне и сказал еще:
– А я Верный иду, боюс. Казак меня провожай?
– Добро, коли так. Утром тебя Гришка с Лукой и проводят. Акромя этих, еще охочие есть до грабежа. А тебе, киргиз, моя благодарность! Хоть и учить тебе нашу речь и учить, а все одно, помощь оказал! – Усов протянул баю руку и тот ее горячо пожал.
Пленный воспринял этот жест как договоренность между толмачем и русским, так что вздохнул с облегчением и радостью за спасенную жизнь.
– Ай, рахмет, казак-мырза! А почему утро ждат? Шас пойду. Вот-вот рассвет. А? – спросил далее бай.
– Нехай будет по-твоему, киргиз. Мне от твоего общества немного пользы! Ха-ха! Ухондокался я трошки. Эй! Гришка!
Усов велел отпустить пленных и сопроводить толмача-бая до Верного. «Гоняем тут этих пастухов бестолковых! Быстрей бы уж клятый хокандец подоспел! Эх, в бой бы!» – с такими мыслями он принял прежнюю позицию и уснул, будто ничего не произошло с тех пор, как его разбудили.
Глава 10. Дельце
Так, хитрый Аманжол получил в свое распоряжение казаков и безмерную благодарность бандита, которую бай желал как можно скорее обратить в зримую прибыль. Дело оставалось за малым – договориться с казаками и разделить добычу.
Лука, – тот казак, что был помладше и не заходил в дом, вывел одного за другим девятерых бандитов из сарая. Он орудовал дубинкой, отнятой у одного из них, тыкал безопасным концом и поторапливал легкими ударами по ляжкам. Все бандиты хоть и сурового вида, небритые, помятые, с дикими взглядами, а все же были совершенно смирны и покорны. Возможно, при взятии и разоружении этой банды казаки потрудились на славу в деле устрашения противника, а может и тупое сидение в темном сарае, со связанными руками и невозможностью что-либо предпринять для облегчения своего положения, оказало свое успокаивающее действие на отчаянные умы барымтачей.
Был отдан приказ об освобождении этих бродяг и Лука уже готов был развязывать им руки, когда Аманжол схватил Гришку за локоть, а правую руку закинул ему на шею, будто обнимал родного брата. Бай хихикал и с заговорщической миной стал отводить Гришку в сторону. Тот поддавался, не чуя за толстяком никакой угрозы.
– Ну, чего привязался, обормот?
– Ай, плохо говоришь про дуруг! Сейчас – абрамот, завтра – кыназ! И ты, казак бе-едный. – Сказав это бай сделал такое жалостливое лицо, которое могло быть обращено разве что к увечному котенку.
– Добро, чай не из хвастовства баил! Не обессудь, Акжолка. Дык чего хотел-то?
– Я говорил. Сегодня мы – бе-едный. Запрта – бай! Казак-мырза отпускал бандыт. А мы с тобой – не отпускай. Я знал, у них добыча ест. Спырятал. Надо забират.
– Добыча? А что же есаул? Не велел дуван забирать?
– Ай, дурак ты. Сапсем бе-едный казак! – бай стукнул кулаком по лбу. – Казак-мырза – нашальник. У него во-от такие дела! – бай растопырил ладони чуть шире своей крупной головы. – Ба-альшие! А мы с тобой бе-едный! Зашем ему беспокой? Он фисер! Что ему добыча?
Гришка наконец смекнул, о чем шла речь. Он глянул на бая вопрошающе, недоверчиво, и лицо его собеседника показалось лисьей мордой. Все же он сообразил, как толмач мог укрыть от есаула сведения о спрятанной добыче. Казак стал размышлять. Был он немолод, в подобных делах опытен, и действительно, большим достатком не обладал. Прикинув так и эдак, понял, что выгоду свою упускать нельзя.
– Где схрон?
– Ай, нет, казак, дарагой! Давай договориться.
– Ну, жулик! Я же тебя могу есаулу сдать. Чи покликать? Что тогда будешь делать?
– Ой, сдать! – возразил спокойно бай. – Саул приказ – меня в Верный. Я ничо не знать.
– Ух, шельма! Добро, твоя взяла. Чего делать надобно?
– Дуруг казак тоже идет, саул сказал, – бай указал на Луку и подмигнул Гришке, – сами ваша доля делит! Палавин – мне, палавин – вам!
– Ээ! Нет, друг киргиз. Каждому свой антирес – поровну! – не согласился Гришка.
– Дурак казак! Дуруг твоя – кто? Молодой! Ты – старшой! Сам решат, сам делит! Половина – больше, чем треть? А?
– Ну, лис, ну, торгаш! – стал считать Гришка барыши. – И то верно, Лука соплив ишшо, дуван делить. Айда!
– Айда! – согласился бай. Слово пришлось ему по душе своей универсальной воздушностью. – Три бандит берем. Остальной – отпускай. Есаул смотрет штоб.
Все было проделано с осторожностью и в тишине, чтобы не разбудить есаула. Семеро были отправлены по домам, а троих, включая допрошенного, казаки вели между своих коней, на арканах. Естественно, бай эту кавалькаду возглавлял на славном своем ишачке.
Бандиты спрятали добычу к югу от кордона, в лесистых гребнях гор, куда не мог попасть человек – разве что случайно, в месте укромном и надежном. Бай разузнал эти подробности в пути, подозвав своего горемычного знакомца поближе. Гришка как ни вслушивался, как ни злился на то, что ничего не понимал в казахской речи, был совершенно бессилен. И все же, без него, вся эта затея оказалось бы невозможной, потому что трое бандитов легко бы разделались с баем. Гришка представлял тут силу, однако вникнуть в байские хитрости никак не мог.
– Отвечай, сын собаки! – повелительным тоном говорил бай, качаясь на ишаке. Бандит плелся рядом, привязанный арканом к седлу на коне Луки, уставший и изможденный. – Разве велит наш закон заниматься барымтой? Разве имел ты право забирать добро людей знатных, гораздо более высоких, чем все твои темные предки вместе взятые!?
Поучительные речи бая и в особенности оскорбления, сыпавшиеся на долю предков бандита, раздражали того и злили. Он бы голыми руками удавил бая в других обстоятельствах за одно только слово о его предках. От бессилия он кусал губы и царапал десны в кровь, так что вид у него был самый что ни на есть дикий, как у человека первобытного, мало отличного от зверя.
– Да, не похвалят тебя родственники! Отец твой жив? Нет? Значит, дед? Ага, тем лучше! Ох и наказание вас ожидает в ауле! Ойпырма-ай! Видит Аллах, мне жаль тебя, молокосос!
И это было правдой. Столь горькой истиной, о которой сам бай вряд ли подозревал.
Конечно, они возвращались домой живыми, хоть и побитыми. Это лучше, чем быть сосланным в белые русские леса навеки вечные, в далекую Сибирь, с железным кольцом на шее, как у пса, или запросто быть повешенным на первом суку, как вор и грабитель, по законам военного времени.
Но, все же, в ауле их ожидала суровая расправа – за кражу коней и оружия у своих родичей, за самовольное бегство, за поражение и потерю всего этого добра, – бандит даже не хотел об этом думать. Теперь предстояло отдать даже спрятанную добычу, ведь вооруженные казаки, слушавшиеся бая во всем, своим видом и присутствием свидетельствовали о том, что договор будет исполнен, иначе бандитам не миновать названных суровых кар. И все же, лучше было предстать перед судом родных отцов и дедов.
– Так что слушай меня, щенок. Говори, сколько всего добычи? Десять коней и мешок бабских побрякушек? Смотри, у меня! – тут баю в голову пришла новая мысль. – Если, подлец, ты что-то утаишь – эти бородачи размозжат твою башку! Но, послушай меня. Мешок с драгоценностями ты им не указывай, а отдай мне, потихоньку, понял?
– Хах! Ты хочешь обмануть этих воинов, мырза? А если я им расскажу? Поверь, хоть я и не знаю русского языка, я сумею донести о твоих хитростях!
– Замолчи, сын собаки, и послушай, когда с тобой говорит мудрый человек, чьи предки сражались при Анракае! Имя мое и слава моего рода настолько широко известны в Семиречье, да что там, во всей Степи, что твои поганые уши должны оборачиваться вширь, когда слушаешь мои мудрые указания! Я знаю, где твой аул, знаю твоего деда и ваших аксакалов. Что если я напишу им послание? Расскажу им о твоих похождениях, о том, как трое казаков победили вас десятерых и отправили в сарай, как неугодных и грязных невольниц? Про то, как ты плакал и звал маму, когда тебя допрашивал казак-мурза?
– Что ты говоришь, негодяй! Разве упоминал я имя матери? – сначала возмутился, а потом испугался бандит.
– А как же. Плакал и звал мамашу. Позор! Так вот я об этом напишу и знаешь ли, что тогда будет? Мулла зачтет приговор и тебя посадят на черную поганую корову лицом назад, свяжут руки сзади, вот как сейчас, обольют помоями, чтобы мухи тебя пожирали. И поведут по всем соседским аулам на потеху голодранцам. Каждый встречный будет обязан огреть тебя плетью, как последнюю погань. Так! – рассказывал бай и причмокивал от удовольствия. Бандит же, представив себе эти события, испытывал самые разные чувства от омерзения, до холодного страха. Но, самым ужасным в такой истории ему представлялся позор, который падет на плечи его родных, а это гораздо хуже, чем испытания, которые придется перенести ему самому.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
