Текст книги "Я украду твой голос"

Автор книги: Сергей Бакшеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 39

– Сергей Васильевич, разрешите доложить? – скороговоркой произнес лейтенант Владимир Нестеров, едва войдя в кабинет Трифонова.

– В чем дело?

– Вчера вечером, сотрудник милиции, дежурящий около дома певицы Васильевой, заметил подозрительного человека, спустившегося с крыши здания по пожарной лестнице.

– Как он выглядел?

– Высокий, сутулый, с бородкой. Был одет в длинный плащ серого цвета с поднятым воротником.

– Значит, шеи не было видно?

– Нет.

– Жаль. Задержали?

– Нет. Сотрудник решил за ним проследить.

– И проворонил?

– Да.

– Вот олух!

– Сергей Васильевич, брать сразу не имело смысла. А если бы при нем не было никаких улик? Оперативник хотел выяснить возможные связи или место жительства подозреваемого.

– Ну и как, выяснил?

– Он проследил за ним до Казанского вокзала, затем на электричке проехал до станции Литвиновка. Там подозреваемый неожиданно исчез. Милиционер объясняет это полной темнотой. Он не мог идти вплотную, ориентировался по слуху, но объект вдруг словно растворился. Стал не слышен.

– Уши надо чистить! Как подозреваемый оказался на крыше генеральского дома и что там делал?

– Возможно, он пытался проникнуть в подъезд. Но все выходы на чердак закрыты на замки изнутри. Следов их повреждения не обнаружено.

– Оперативник узнал в нем Композитора?

– Утверждать с полной уверенностью не может. Сумерки, борода, неряшливые длинные волосы. Но он заметил одну особенность. Подозреваемый перемещался по городу, совершенно не глядя по сторонам. Даже при переходе через оживленную улицу.

– Наш клиент! У него уши вместо глаз! – воскликнул подполковник, вскакивая из-за стола. – Теперь он у нас на крючке.

– Скажете тоже, Сергей Васильевич, ведь он ушел.

– Зато теперь нам многое о нем известно. Во-первых, борода. Это очень важная примета. С помощью оперативника составьте фоторобот Композитора и разошлите во все отделения милиции. Во-вторых, станция Литвиновка. Надеюсь, там никаких трупов не обнаружено?

– Нет.

– Значит, он приехал туда переночевать. Шел уверенно, следовательно, уже не раз бывал там. Литвиновка, Литвиновка, где это у нас? – Полковник раскрыл атлас, нашел нужную страницу и ткнул пальцем. – Вот станция. Она небольшая. Надо опросить местных жителей и установить круглосуточное дежурство на подходах к железнодорожной платформе. Рядом дачный поселок. Композитор может быть и там. Допускаю мысль, что он тайно использует чужой дом в отсутствии хозяев. Возьмешь людей и проверишь каждую постройку. Еще есть несколько деревенек, до которых можно добраться пешком. Их проверишь позже, если станция и дачи не дадут результата. Задание ясно?

– Так точно.

– Выполняй!

– Слушаюсь, товарищ подполковник. А… что, в-третьих?

– В-третьих?

– Вы сказали: во-первых, во-вторых, обычно в таких случаях добавляют: в-третьих.

– А в-третьих, внимательный ты наш, нам теперь известно, что Композитор нацелился на певицу Марину Васильеву.

– Сволочь, – понурив голову, процедил Нестеров.

– Тебе она нравится?

– По-моему, она нравится всем.

– Да-а, хорошая девчушка. Всего пару лет на сцене, а такой бешенный успех. И песни самые обычные, и внешность… Я ее видел в домашней обстановке. А вот, поди ж, ты!

– Ее слушать приятно.

– Что да, то да. Но Композитор до нее не доберется. Отец спрятал дочь в закрытом военном гарнизоне.

– И она не будет выступать?

– Пока мы не поймаем преступника. Хватит рассуждать. За дело!

В старом зеркале с рыжими бороздками подтеков отражалось сосредоточенное лицо Композитора. Он кропотливо и тщательно сбривал бороду. Если в войсковую часть, где находится Марина Васильева, запрещено пускать мужчин, он станет женщиной. У него есть три дня, чтобы подготовиться. В субботу выступление певицы. Он не будет искать военный городок, туда его с почетом доставят к началу концерта. Там он встретится с Мариной, проникнет в ее горло и познает тайну колдовского голоса.

Ощупав гладкий подбородок с небольшими порезами, Марк посмотрел на ноги. От лодыжек до колен придется тоже побрить. Хорошо, хоть на голове ничего не надо менять, отросшие волосы помогут перевоплощению. В сундуке бабы Тони он нашел кое-что из одежды ее дочери. Длинная юбка на резинке подошла идеально. Самая нарядная блузка треснула по швам, но тонкая шея хорошо вписалась в воротник, а кроме воротничка с вышивкой из-под вязаной бабкиной кофты ничего и не будет видно. Плащом он пока воспользуется своим. До города доберется в резиновых сапогах. В электричке и на железнодорожном вокзале такой вид деревенской женщины никого не удивит. А в Москве он найдет способ обновить гардероб. На вокзале много доверчивых граждан, готовых оставить свои вещи на минутку доброй приятной женщине. Главное, найти пассажирку с подходящей фигурой.

В субботу 3 октября 1959 года в середине дня к платформе Литвиновка подъехал черный автомобиль «Волга». Дежурившие на станции оперативники по характерным номерам сразу узнали в ней машину госбезопасности. Они невольно вытянулись при виде вышедшего из автомобиля хмурого подполковника Трифонова в гражданском костюме. Его сопровождал растерянный лейтенант Нестеров. Он чувствовал свою вину за трехдневные безуспешные поиски, которыми руководил. Обход оперативниками станции, дачного поселка и ближайшей деревни не дал результата. И вот теперь начальник сам решил посетить Литвиновку.

– Да не нужно всем сбегаться, – зашипел Сергей Васильевич на трех подтянувшихся к нему оперативников. – Кто за старшего?

– Я, лейтенант Матвеев.

– Вот, с тобой и поговорим. Остальным продолжить наблюдение. Как твои ребята, бдительность не потеряли?

– Каждый день бородатых задерживаем. Да всё не те.

– Преступник хитер. Основные приметы – высокий рост и шрам на шее. Борода – сегодня есть, завтра нет. Ясно? Может, он ее вообще приклеивает.

– Так точно.

– Следите за посадкой головы. Она у него немного набок.

– Слушаюсь.

К платформе потянулись пассажиры. Среди них по ступенькам поднялась высокая женщина в сером плаще, пестром платочке и черных резиновых сапогах. К груди она прижимала старомодный ридикюль. Угрюмый взгляд подполковника вяло скользнул по сутулой спине, зацепился за искривленную шею.

– Вот, как эта, – заметил он и нахмурился. На какое-то мгновение женская походка показалась ему неестественной, но пассажирка так звонко по-бабьи возмутилась поведением выпившего мужичка, слонявшегося по платформе, что у подполковника сразу пропал к ней интерес. – Только искать надо мужчину. Он должен быть в этом районе. Внимание и еще раз внимание! Я сам проедусь по соседним деревням.

Подошла электричка на Москву. Пассажиры в спешке зашли в вагоны. Трифонов уехал, оперативники продолжили унылое дежурство.

Через три часа высокая женщина с накрашенными губками, в маленькой шляпке, бежевом плаще и в коротких сапожках зашла в телефонную будку на тихой улице. Ее шею элегантно охватывала голубая косынка. Женщина плотно закрыла дверь и набрала номер, сверив его с записью на мятой бумажке. Услышав на другом конце знакомый ей голос, женщина крякнула и неожиданно забухтела командирским тоном генерала армии Васильева:

– Евгений Иванович, рад тебя слышать. Васильев на проводе, узнал? Сегодня концерт у Марины. Ну, да. Я знаю, что твои офицеры ждут, не дождутся его начала. Видишь, какой я тебе праздник устроил. Дочери тоже хочу сюрприз преподнести. Приехала ее двоюродная сестра из Могилева, рвется на ее концерт. Ты пришли свободную машину к моему дому. Нет, водителю подниматься не надо и во двор въезжать незачем. Времени уже впритык. Нина, так родственницу зовут, будет ждать машину на улице у булочной. Как узнать? В ее руке будет роза. Ну, давай, высылай. Нет. Она женщина строгая, замужняя, ей кавалеры не нужны. Предоставишь билетик, и всё. Она потом с Мариной поболтает, не мешайте им. И помни про бдительность. Никого в часть, ни под каким видом! А я пока не могу. Подъеду позже. Служба, сам понимаешь.

Композитор зашел в зал, когда свет был погашен и концерт начался. Он присел на свободное место в одном из последних рядов, расправил юбку и положил на колени ридикюль и единственную розу. Марк не опасался быть уличенным в переодевании. Всё внимание зрителей было сосредоточено на сцене, где блистала юная и прекрасная Марина Васильева. Тонкая фигура в черном с блестками концертном платье с глубоким декольте как праздничный салют притягивала увлажнившиеся взгляды слушателей. Все смотрели только на нее.

Марина пела без микрофона под аккомпанемент нескольких музыкальных инструментов и рояля, приподнявшего белоснежное крыло перед зрителями. Ее удивительный голос без видимого напряжения покорял зал и с нежной болью проникал в каждого слушателя, пронзая невидимыми стрелами и наполняя любовью. Женщины таяли от обожания, всем сердцем желая быть похожей на певицу. Молодые офицеры трепетали от нахлынувших чувств, едва сдерживая охватившую их страсть.

Концерт шел без антракта. Марина исполнила самые известные свои песни и совершенно новые, написанные Композитором. Цветов после выступления дарили мало, поздней осенью в войсковой части их негде было раздобыть. За неимением букетов покоренные слушатели неистово били в ладоши и выплескивали страсть в невнятных криках благодарности. Многие покинули свои места и хлынули вперед к высокой сцене. Двое охранников певицы жестко пресекали попытки самых отчаянных слушателей подняться на помост. Даже здесь, в закрытом гарнизоне, они строго выполняли приказ генерала армии, исключить любые контакты дочери с посторонними.

Композитор с трудом протиснулся к сцене и протянул певице алую розу. Девушка с вежливой улыбкой подхватила цветок и, лишь подняв его, заметила наколотый на острый шип клочок свернутой бумаги. Она узнала листок из блокнота погибшего поэта. Ее лицо преобразилось, улыбка исчезла, а глаза торопливо искали в толпе человека, только что подарившего цветок. Но поклонник уже отвернулся и удалялся. Марина успела разглядеть лишь черные волосы высокой женщины в шляпке и голубой платочек на ее шее.

Ошеломленная певица торопливо откланялась и убежала со сцены. Охранники заняли пост у двери ее гримерной. Сквозь гомон концертного зала Марк слышал, как Марина развернула бумажку. Дальнейшее ему было неинтересно. Ему еще предстояло выкрасть ключи от служебного входа в Дом офицеров и подготовиться к решающей встрече с любимой певицей.

Глава 40

Стемнело. Уставший подполковник Трифонов плюхнулся в машину, постучал ботинками, стараясь стряхнуть налипшую грязь. Полдня он потратил на личный объезд близлежащих деревень, десятки раз показывал предполагаемый портрет преступника. Безрезультатно. Никто из жителей не смог припомнить человека с грубым шрамом на шее.

– В Москву? – поинтересовался лейтенант Нестеров, сидевший за рулем.

– Мы всё проверили?

– Я докладывал, товарищ подполковник, что наши люди проделали огромную работу. Вот карта. Весь район справа от железной дороги прочесан полностью. – Нестеров развернул на руле подробную карту местности.

– Почему только справа?

– Преступник сошел с платформы и ушел вправо. Те, кому надо налево, сразу направляются к лестнице на пешеходный мост через железную дорогу. Да там и жилья почти что нет.

– Погоди, – Трифонов внимательно рассматривал карту. – Аникеево! Рядом с этой деревней в 52-м был найден изуродованный труп. Всего в семи километрах от станции. Давай туда!

– Переезда здесь нет, товарищ подполковник. Крюк надо делать.

– Значит, пойдем пешком.

Растерянная Марина Васильева сжалась в кресле лучшего номера небольшой служебной гостиницы для высокопоставленных чиновников. Оставшиеся две комнаты на втором этаже уютного особняка занимали ее телохранители, лично отобранные отцом. Ночь напролет офицеры по очереди дежурили в холле, контролируя вход в номер певицы. Только что звонил отец. Марина промямлила несколько фраз про успешный концерт, вяло попрощалась, устало уронила трубку. Девушка не переодевалась. При каждом вздохе концертное платье поблескивало в свете яркой люстры. Две вазы, приготовленные для цветов, остались пустыми. Все букеты были забыты в гримерной. Перед глазами певицы лежала бумажка со стихами поэта и несколькими строчками, дописанными чужой рукой. Марина уже в десятый раз просматривала их.

«Ноты у меня. Я передам их при встрече, если придете одна. Жду через два часа на сцене. Служебный вход будет открыт».

Сколько раз она мечтала увидеть загадочного автора замечательной музыки. Сколько раз она представляла себе его. Почему он боится открыться? Ее девичье воображение рисовало образ чересчур робкого, ранимого молодого человека, в некрасивых очках, неуклюжего, толстого, но безумно милого. Иногда она заменяла этот образ на крепкого мужчину с грубым шрамом на лице, стесняющегося внешнего уродства. Она бы, несомненно, полюбила такого, и ее любовь преобразила его. Порой, в порыве отчаянья, она представляла себе печального инвалида с высоким лбом и умными глазами, навсегда прикованного к креслу-каталке. Но даже в этом случае она могла бы стать ему другом, нашла лучших врачей, и те, возможно, сотворили бы чудо. Каждый раз ее мечты венчались нежной дружбой и большой любовью между ней и безумно талантливым композитором.

Но сегодня всё рухнуло. Автор музыки оказалась женщиной, чересчур высокой и, наверняка, некрасивой. Марина запомнила только руку, державшую цветок, тонкую, неухоженную и совсем не женственную. Подарив розу, незнакомка быстро отвернулась. Скорее всего, у нее безобразный нос или заячья губа. Марина грустно вздохнула. Теперь всё стало на свои места. Сочинительница хороших песен боится огласки, потому что не может представить свою ужасную фотографию на страницах газет. Женщины очень щепетильны в этих вопросах. Поэтому и встретиться просит вечером, без свидетелей.

Певица посмотрела на часы. Пора! Надо все-таки с ней повидаться. У нее ноты для новой песни. И каждая из них получается маленьким шедевром.

Марина вспомнила про зловещего маньяка с кривой шеей и улыбнулась. Как же права была она, утверждая, что композитор и маньяк – это совершенно разные люди! Теперь она утрет нос папочке в их бесконечных спорах о том, что она еще глупенькая и совсем не знает жизни.

Марина вышла из комнаты в общий холл, потянулась к пальто, которое бросила при входе. Недремлющий охранник тут же вскочил с кресла.

– Хочу прогуляться перед сном. Голова болит после концерта, – потерев пальчиками виски, сообщила девушка.

– Я с вами.

– Не надо. Я хочу побыть одна.

– Марина Алексеевна, это невозможно. Строжайший приказ генерала армии.

– Я что, даже в закрытом гарнизоне, должна передвигаться под конвоем! Имею я право подышать свежим воздухом?

– Не волнуйтесь. Я буду рядом, совершенно незаметно для вас.

– Нет! Меня это не устраивает! – певица вернулась в комнату и демонстративно хлопнула дверью.

В длинном концертном платье она вышла на балкон, посмотрела вниз. До клумбы метра три-четыре. Невысоко, но такие прыжки не для нее. А время встречи уже настало. Композиторша дожидаться не будет, обидится, уйдет и больше никогда не предложит ей новой песни. Или сделает еще хуже. Она будет писать их для других певиц. Те будут блистать на сцене и затмят ее – Марину Васильеву!

Девушка вернулась в комнату, решительно сдернула с кровати покрывало и пододеяльник. Связав их, она свесила пестрый канат с балкона. Практически достает до земли. Теперь немного смелости – и она обязательно очарует странную женщину, пишущую гениальную музыку. Они должны подружиться.

Спустя несколько минут продрогшая певица подбежала к тыльной стороне Дома офицеров. Служебный вход, как и обещалось в записке, был открыт. Марина юркнула в темный коридор, рука дернула за собой дверцу. Автоматический замок защелкнулся. Девушка оказалась в полной темноте.

Командир части Евгений Иванович Гордеев счел своим долгом поблагодарить за редкий для гарнизона концерт высокопоставленного начальника.

– Товарищ генерал армии, Гордеев беспокоит.

– Ну-ну, чего там у тебя?

– Спасибо за концерт, товарищ генерал армии. Марина Алексеевна пела бесподобно. Жаль, что вас не было.

– Не хотел смущать лампасами твоих подчиненных. Им понравилось?

– Военнослужащие и члены их семей очень довольны и выражают благодарность певице.

– И тебе спасибо, Евгений Иванович. Я разговаривал с дочерью. Ей зал понравился. И музыканты у тебя достойные.

– Стараемся. Создаем все условия для службы и отдыха. Вы о Марине Алексеевне не беспокойтесь. И о Нине тоже. Когда она захочет вернуться, мы ей машину предоставим.

– Ты о какой Нине говоришь?

– О двоюродной сестре Марины Алексеевны.

– Нет у нее никакой двоюродной сестры!

– А сегодня… Вы просили, чтобы я привез девушку из Москвы в часть.

– Я?!

– Так точно, товарищ генерал армии. По телефону лично приказали, доставить от вашего дома на концерт.

– Что за херня! Ты, Гордеев, в своем уме?

– Товарищ генерал армии, я… как вы просили… только ее. Остальным въезд в город закрыт. Никого не пропускаем.

– Где эта самозванка?

– Из части не выезжала. Собиралась с вашей дочерью пообщаться.

– Что-то не нравится мне всё это. Отбой связи! Позвоню Марине, узнаю, может это ее проделки.

Фанатка, успокаивал себя Алексей Васильев, набирая телефонный номер в комнате дочери. Послушала концерт и уехала. Таких много развелось. Заражаются безумной любовью к популярной певице, как вирусом. Сумасшедшая поклонница или тайная подружка дочери.

Линия соединилась. Длинные гудки натягивали нервы генерала, как порывы штормового ветра морские канаты, крепящие паруса. Дочь не отвечала. Что-то не помнит он у нее подружки по имени Нина. Значит, сумасшедшая фанатка. Сумасшедшая! А где гарантия, что убийца певиц – мужчина?

Боевой генерал в раздражении стукнул трубкой и позвонил Гордееву.

– Есть другой телефон в этой чертовой гостинице? – без предисловий крикнул он.

– Прямой только один, товарищ генерал армии. В номер артистки провели по моему указанию. Есть еще местные номера.

– Ну так звони! Там двое моих орлов должны дежурить. Свяжись с ними и доложи!

– Слушаюсь!

Через три минуты генерал армии знал, что дочь из гостиницы исчезла.

Глава 41

Марина безошибочно пробиралась по темному коридору Дома офицеров навстречу тихим звукам рояля. Она уже бывала здесь, но даже если бы это случилось в первый раз, сориентироваться ей помогала музыка. Каждый шаг приближал ее к чудесной мелодии, звучавшей со сцены. Это была та самая первая песня о собаке. Она вела ее по лестницам и коридорам. Расстояние от своей гримерной комнаты до бокового занавеса девушка почти пробежала. Здесь она остановилась и, как истинная актриса, привела себя в порядок, поправив платье и прическу. В большом волнении она отодвинула тяжелую ткань и выглянула на сцену.

Ее любимый рояль стоял в центре. Его струны были закрыты. На белой крышке слева и справа горели высокие желтые свечи, а на овальном выступе рассыпанные цветы образовывали большую букву «М». Пахло храмом. Свечи были единственным освещением на сцене и в зале. За роялем сидела сутулая женщина и наигрывала мелодии ее самых лучших песен.

– Заходите, Марина, – не оборачиваясь, произнесла она добрым мужским голосом. – Я вас давно жду.

Девушка от неожиданности вздрогнула. Человек встал из-за рояля и обернулся. Его лицо оставалось в тени. Говорил он скованно, не зная, куда деть длинные неуклюжие руки.

– Не удивляйтесь и не бойтесь. Я мужчина. А весь этот маскарад лишь для того, чтобы встретиться с вами. Я вынужден так делать. Меня принимают за кого-то другого, и хотят арестовать. А я пишу музыку и дарю ее вам.

– Ну, конечно, – девушка улыбнулась, и смело впорхнула на сцену. – Как же я могла подумать, что вы…

– Кто?

– Что вы женщина. Такая музыка. Это просто невозможно!

– Что невозможно?

– Невероятно, если бы ее написала женщина.

– Вы так думаете?

– Когда я еще только училась в музыкальной школе, я обратила внимание, что все великие композиторы – мужчины. Это так странно: среди великих писателей, поэтов и художников есть женщины, а сочинение гениальной музыки подвластно только мужчинам. Почему?

– Не знаю.

– И я не знаю. Наверное, музыка очень абстрактна, как математика, а мужчины лучше мыслят неосязаемыми образами. Я иногда думаю, что из гениальных композиторов могли бы получиться выдающиеся математики, и наоборот. Вот вы. Как у вас рождаются такие чудесные мелодии?

– Я составил сложные уравнения, решил их и вывел формулу.

– Серьезно?

– Какая же вы наивная.

– Смеетесь!

– Я много слушал. И запоминал. А цифры у меня не держатся в голове. Я их записываю.

– Все слушают. Но одно дело слушать, другое – сочинять. Я не могу представить, как это возможно, писать такую удивительную музыку.

– Оставьте это мужчинам. А вы пойте.

Марина подошла к роялю, между ней и Композитором дрожал огонек свечи. Она рассмотрела его лицо и спросила:

– Вас как зовут?

– Марк.

– А меня Марина.

– Я знаю.

Девушка наклонила голову, хитро прищурилась, показала на цветочную букву «М».

– Это ради меня?

– Это для нас.

Она шагнула ближе и рассмеялась.

– Марк, у вас накрашенные губы.

– Пришлось.

– Так нельзя. Вам надо переодеться. Я хочу посмотреть на вас как на мужчину.

– У меня ничего нет. – Марк смущенно пригладил юбку.

– Там, за сценой, есть костюмерная с парадной формой. Ее надевали музыканты перед концертом. Пойдемте.

Марина взяла Марка за руку и увлекла за собой. Она хотела включить свет в коридоре, но Марк перехватил ее руку.

– Не хочу, чтобы нас заметили и помешали.

– И я не хочу, чтобы мои охранники узнали, что я здесь, – озорно поддержала Марина. – Только как же мы выберем одежду в темноте?

– Я справлюсь, – заверил Марк. – Подождите.

Он зашел в костюмерную, провел ладонью по длинному ряду вывешенных мундиров. По шороху ткани и стуку пуговиц он определил нужный размер. Вскоре перед Мариной появился человек в военной форме. Девушка провела пальчиками по сукну.

– Я вас не вижу, – хихикнула она. – Пойдемте скорее на сцену.

При свете свечей она сначала улыбнулась, а потом недовольно всплеснула руками.

– А где фуражка? Почему не взяли фуражку, старшина?

– Я сейчас, – смутился Композитор, намереваясь вернуться в костюмерную.

– Потом. Лучше покажите мне новую песню.

Марк послушно сел за рояль, извинился:

– Я плохо играю. Я не музыкант.

– Вы – композитор! Вы замечательный композитор.

– Меня так в детстве дразнили.

– Правда?

– И потом… тоже.

– Ну так играйте же, смелее, мой милый Композитор.

Марк осторожно дотронулся до клавиш, зазвучала грустная музыка.

После концерта он долго ждал Марину. В голове постоянно вертелись обрывки только что прозвучавших песен. Оставшись один на сцене, он встал в точности на ее место, принял такую же позу и попытался подражать ее пению. Но получалось плохо. Нет, обычные слушатели признали бы огромное сходство, но Марк еще раз убедился, что не может придать голосу ту удивительную полетность и тонкую вибрацию, которая превращает слушателей во влюбленных поклонников. Он нашел подсвечники, установил их на рояле. Цветами, оставшимися в гримерной, выложил на белой поверхности большую букву «М». Их единственное свидание должно ей понравиться. Дамскую сумочку с хирургическими инструментами он бросил в полумрак, на край сцены. Фотоаппарат он не взял. Сегодня он не понадобится. Чтобы заполнить последнюю строку в таблице ему достаточно линейки. Подготовившись, Композитор сел за рояль и замер в ожидании.

У него не было часов. В какой-то момент он испугался, что Марина не придет, и он никогда не узнает тайны ее голоса, но послышались шаги у служебного входа, его пальцы пробежались по клавишам, встречая долгожданную гостью.

Марина оперлась ладонью о рояль, вслушивалась в новую мелодию и в такт ей покачивала головой. Ее губы пытались нашептывать текст. Когда Марк закончил, она вздохнула.

– Как жаль. Я стихи забыла в номере, помню только отдельные строчки, а то бы сейчас прорепетировали.

– Слова неважны. Пойте, что угодно.

– Как это?

– Вы можете читать хоть сводку погоды, вас всё равно будут слушать… и любить.

– Это невозможно!

– А вы попробуйте.

– Сводку погоды? Ну, хорошо.

Вновь сдержанно зазвучал рояль. Марина озорно сверкнула глазами и запела:

– Вчера был дождь, сегодня снег, а завтра будет солнце. Все одевайтесь потеплее, а то замерзнете. Опять гроза, опять туман и снова будет снег. Я мерзну, мерзну, мерзну, мерзну. Где мой любимый человек?

Девушка обхватила себя за плечи, съежилась, словно действительно мерзла. Но, почувствовав, что ее слова попадают в такт, она повторила их громче и увереннее. Ее руки с распахнутыми ладонями взметнулись в сторону зрительного зала. Она пела так неистово и страстно, будто выступала на концерте. Когда мелодия стала затихать, она повторила вопрос о любимом несколько раз, прижала руки к груди и склонила голову.

Оба помолчали. Марина подняла влажные глаза и прошептала:

– Замечательно.

– Только не плачьте. – Композитор вскочил и невольно обнял девушку за плечи. – Если хотите, я сочиню веселую музыку.

– Прямо сейчас? Как для вас всё легко.

Марина склонила голову на плечо Композитора. Он уткнулся в ее рыжие волосы.

– А в детстве ваши волосы были русыми, – сказал он.

– Я покрасилась. Сказали, что артистка на сцене должна быть яркой. А русая – ни то ни се. Вы видели меня в детстве? – встрепенулась она.

– Давно. Я запомнил ваш голос. Он такой… неповторимый.

– Вам нравится только мой голос?

– Потом я услышал его по радио и…

– Что? Договаривайте.

Композитор молчал. Марина глаза в глаза смотрела на Марка.

– Почему вы разделяете меня и мой голос? Я – единое целое.

– Да, конечно. Но…

– Вы писали для меня чудесные песни и боялись познакомиться. Это из-за шрама? Вы боялись показаться некрасивым? Вы думали, что я оттолкну вас? Это не так. Вы самый лучший. Вы – гениальный. Вы неповторимый. Композитор вы мой, любимый.

Девушка прижалась и нежно поцеловала Марка в губы. Затем она резво выскользнула из объятий и засмеялась.

– У вас еще осталась помада на губах. Надо вытереть, как следует. Где ваш платок? У меня нет. А, вот ваша сумочка!

Она заметила у края сцены ридикюль, подбежала и распахнула его. Она всё делала порывисто и резко. Марк услышал, как из сумочки со звоном высыпались стальные скальпели, ножи и клещи. Он обернулся. Ее недоуменный взгляд поднялся с пола и встретился с его спокойными холодными глазами. Он поймал себя на мысли, что никогда не интересовался цветом ее глаз. Секрет ее обаяния совсем в другом. Он кроется ниже.

Композитор опустил взгляд на тонкую шею девушки. Вот его цель. Там спрятана тайна, познать которую он стремился всю жизнь.