Текст книги "Робинзон из-под моста(СИ)"

Автор книги: Сергей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Это что, типа аллергия? – Не поняла она значения слова.

– Нет, это означает безразличие.

– Да. – С сомнением посмотрела она на меня. – Быть у родника и не напиться?

– Именно так.

Ко мне относились, как к ишаку, запряженному в повозку. Никто путем не общался, только окрикивали: "Толик, кати телегу сюда! Толик, отвези туда! Толик, разгрузи Газель!" Между мной и коллективом возник такой же уровень общения, как между ишаком и его хозяином. Хозяин был собирательным образом всего коллектива. Меня держали за идиота и через месяц перестали стесняться устраивать при мне темные делишки. Я делал вид, что не замечаю, как Ануш и пара приближенных к ней помощников устраивают какие-то махинации. Мне часто приходилось грузить пиво в машину, где водителем был родственник Ануш, и я подозревал, что это каким-то образом списанный товар.

С другой стороны, мне не было до этого никакого дела, пока меня об этом не спрашивали. Однажды мне посчастливилось оказаться в ненужное время, в ненужном месте. Ануш и ее помощники на специальном аппарате прикручивали новые пробки к пустым пластиковым бутылкам. Это происходило в машине у родственника Ануш. Мне сразу же открылся механизм махинаций. Пустая тара, с новыми пробками, выдавалась за поврежденную во время перевозок, а новая, с такими же этикетками, грузилась в машину родственника начальника склада. Этот родственник, видимо, и доставлял пустые бутылки. Ануш прогнала меня тогда, а в конце смены подошла ко мне.

– Ты же никому не скажешь, что видел?

– Не скажу, если не спросят. – Ответил я честно.

– Эй, балбес, тебе молчать надо. Я же знаю, что тебе пойти некуда, поэтому ты будешь молчать.

– Ануш, знаете, я бы сам хотел этого не меньше вашего, но я не могу промолчать, когда меня спрашивают. У меня психическое расстройство, которое я назвал "синдромом правдолюба".

– Я попрошу начальство поднять тебе зарплату.

– Не поможет. Деньгами это не лечится.

– Брось, деньгами все лечится. Ты пойми, Анатолий, мы же не воруем, мы просто обмениваем пустую тару на полную.

– Да, я понял все. Быть у родника и не напиться, по-вашему.

На следующий день я узнал, что уволен. Ануш списала на меня часть украденного пива и меня выпихнули на улицу без зарплаты, до которой оставалось пару дней. У меня не осталось денежного запаса нигде, ни на карточке, ни наличностью.

Вот так, с мятым "стольником" в кармане, я снова оказался на улице. Весь день я бесцельно блуждал по городу. Время клонилось к вечеру. Размягченный солнцем асфальт отдавал набранный за день жар. Меня занесло во дворы старых двухэтажных "сталинок" на самой окраине города. Мимо, чуть не задев бортом, во дворы пролетел грузовичок, обдав меня облаком солярного дыма. На душе было такое жуткое уныние, что я пожалел, что грузовик не ударил меня. Нет, умереть я еще не торопился, но отлежаться в больнице месяцок был не против. Я мечтал о регулярном питании и ничего не делании. На мысли о еде отреагировал желудок. Было время ужина, а я еще и не завтракал.

Рука нащупала мятую купюру в кармане. Здесь недалеко была "избушка-кормушка" известная своим недорогим фастфудом. Ноги сами понесли меня в ее направлении. Пара беляшей могли бы вернуть меня к более позитивному настрою. Я прибавил шаг в предвкушении горячего теста с корочкой и сочного мяса. Когда я проходил мимо арки двухэтажного дома, из нее выскочил тот самый грузовичок. Заметавшийся перед машиной бродячий пес чуть не угодил ему под колеса. Водитель и не думал притормаживать перед собакой. Инстинкт самосохранения уберег незадачливого пса, сумевшего сообразить прижаться к дороге. Машина пронеслась над собакой. Пес вскочил и гавкнул ей вслед, оскорбившись на такое невежливое отношение к своей собачьей персоне.

Потом пес заметил меня и замер, разглядывая. Мне было интересно наблюдать, как собака пристально рассматривала меня, создавая обо мне мнение в своей собачьей голове. Пес завилял хвостом и не сводя с меня карих глаз стал осторожно приближаться.

– Здорово! – Поприветствовал я его.

Пес остановился, сел на задние лапы и замел хвостом по асфальту. В далеких предках у него были немецкие овчарки и терьеры. На длинном прямом носу собаки торчал прядки редкой шерсти, делающие ее мордаху забавной. Как рыбак рыбака, так и два одиночества видят друг друга издалека. Я сразу понял, что животное ищет к кому бы пристать, чтобы получить хоть какую-нибудь защиту и комфорт. Я понимал его полностью, из-за чего почувствовал симпатию к шелудивому псу с добрыми глазами. Вылитый я в собачьем образе.

– Ну, хорошо, пошли со мной. – Пес сразу понял, о чем речь. Поднялся на лапы и подошел ко мне ближе. – Идем, угощу тебя.

Наша странная парочка направила стопы к культурному предприятию общепита. Возле ларька было неубрано. Жирные бумажные упаковки валялись прямо на земле. У самого ларька, перед маленьким окошком выдачи стоял опустившийся мужчина неопределенного возраста с хриплым голосом.

– Наташк, ну дай мне хот-дог. Со вчера не жрал ничего.

Наташка, мадам примерно тридцати пяти лет, с полной румяной физиономией высунулась в окошко, которое было ей мало.

– Нет, я тебе сказала. Ты мне за прошлый раз не отдал деньги. На выпить у тебя всегда есть, а на закуску жмешься. Уходи, не задерживай людей!

Мужик обернулся. Сизое небритое лицо мутным взглядом окинуло меня и моего спутника. Что-то прошлепав губами, мужик пнул пяткой стенку ларька и поправив спрятанную в рукаве бутылку, шаркая ногами, пошел прочь.

– Чего вам? – Спросила румяная Наташка, когда мы подошли ближе.

– Нам два беляша. Один разогрейте, а второй не надо. Мой товарищ не любит горячее.

Наташка посмотрела на пса и тот согласно кивнул. Продавщица прыснула и ушла готовить. В ожидании заказа, собака принялась обнюхивать валяющиеся на земле бумажки.

– Держи! – Из окна показалась рука Наташки с беляшом, прикрытом квадратным куском оберточной бумаги. – Это товарищу.

– Спасибо. – Поблагодарил я ее и взял большой холодный беляш. – На, ешь, Константин.

Сам не знаю, но мне захотелось назвать пса человеческим именем. Константин резко схватил беляш, попытался съесть его одним махом, но сообразил, что это у него не получится. Пес прижался мордой к земле, придавил беляш лапой и оторвал от него половину, которую перекинув пару раз с одной стороны челюсти на другую, проглотил.

– Эй, балбес, так пища хорошо не усвоится, жевать надо тщательнее. – Пожурил я собаку.

Наташка снова фыркнула. Она выглянула из окошка и внимательно посмотрела на меня, совсем как пес, после того, как его чуть не сбил грузовичок.

– Бедолажничаешь? – Спросила она меня с интонацией, как будто ответ знала заранее.

– Да. – Ответил я правдиво, но как-то простовато. – Есть немного.

– Жить есть где?

– По правде говоря, нет. Сегодня выгнали. – Признался я.

– Слушай, паренек, я сейчас одна живу, мужика выгнала, дочка в деревне у бабушки, поживи у меня. Я тебя раскормлю немного, приголублю.

На меня словно ушат холодной воды вылили. Предложение было настолько неожиданным, что я разволновался.

– А..., э..., извините, но вы уже старая для меня и толстая. Боюсь, у нас не получится, в смысле ... приголубить.

Лицо Наташки сразу изменилось из доброжелательного в непроницаемое и исчезло в недрах ларька. Она открыла фритюрницу, масло громко зашумело. Я решил, что горячего беляша мне уже не видать. Пес переминался с ноги на ногу. Его глаз блестели сытым масляным блеском. Я начал ему завидовать. Из окошка показалась рука с горячим беляшом.

– Спасибо! – Я вложил в слово благодарности все свои положительные эмоции.

Одной рукой я взял беляш, а второй достал мятую сотку.

– Денег не надо. – Холодно сказала Наташка.

Я не мог не отдать денег. Еда стоила как раз сотню рублей. Положив деньги в окошко, я и мой спутник, спешно направились прочь. Мне было стыдно перед женщиной, что я ей так ответил. Мне она не сделала ничего плохого, и даже после оскорбительной правды проявила благородство. Не будь у меня этого комплекса, я бы согласился пожить у нее. Хотя, не будь у меня этого комплекса, я бы не попадал во все эти дурацкие ситуации.

– Куда пойдем? – Спросил я нового спутника, откусывая обжигающую и очень вкусную плоть беляша.

Он не ответил мне. Пес бегал вокруг меня кругами, обнюхивая все подряд. Мысли о голоде в его собачьей голове теперь сменились другими. Наверняка, искал метки, оставленные подругами. Незаметно, мы вышли из города и подошли к автомобильному мосту. Под скатами, поросшими молодой кленовой порослью пряталось русло реки, лет двадцать как высохшее. Только весной оно наполнялось журчащим потоком, иссекающим к началу лета. Тем не менее влаги, оставленной им хватало на то, чтобы растительность по берегам русла буйно разрослась.

– Слушай, а это отличное местечко для нас.

Я разгреб заросли и сделал шаг сквозь них. Первозданная дикость и изоляция от общества импонировала мне. Местечко действительно казалось уютным, и я представил себя троллем, живущим под мостом. Когда-то здесь уже жили. Старая лежанка из досок, под основанием моста говорила об этом. Рядом с ней валялись несколько пустых пластиковых бутылок из-под пива и воды и немного стеклянной тары из-под дешевой водки. Константину место тоже приглянулось. Он пометил все, к чему можно было приложиться пузом.

Так, в один день я обрел нового товарища, спокойно относящегося ко всему, что я о нем думал вслух, и дом, или правильнее – летнюю резиденцию. В двух шагах от резиденции находилась территория складов, построенных еще в советское время. К ним вела ветка железной дороги и там всегда была нужда в грузчиках. Я, вдруг, ощутил себя счастливым. У меня появились деньги. Они доставались тяжелым трудом, но меня это не тревожило, потому что для меня важнее было ни с кем не разговаривать, чтобы невзначай не обидеть человека, или не нарваться на неприятности. Здесь всем на меня было наплевать. Заработал – получи. У меня никто не спрашивал даже имени.

Каждое утро, кроме воскресенья, мы с Константином приходили узнать, будет ли работа на день. Если она ожидалась, мы оставались на складах. Пес гонял голубей, а я прохлаждался в тени, или подыскивал стройматериал для дома. Брошенные деревянные паллеты годились на строительство и на дрова.

Через месяц у нас был домик о четырех стенах. Изнутри он был отделан кусками гипсокартона. На заработанные деньги я купил надувной матрац и использовал его в качестве постели. Мне хватило смелости и ума провести электричество от линии питающей освещение моста. У нас с Константином в доме появился свет и розетка. Спустя еще немного времени я купил утюг и немного одежды для смены. К концу лета можно было подумать, что здесь живет семья скитальцев не сумевших оплатить ипотеку. Вряд ли люди, видевшие меня, могли подумать, что я живу под мостом, в домике, собранном из старых паллет. У меня были деньги даже на услуги дешевых парикмахерских. И пока было тепло, я был счастлив и спокоен, как и мой друг Константин.

В воскресенье, где-то на исходе лета, случилось то, что сильно изменило мою судьбу. К тому времени мне казалось, что я обрел настолько счастливую жизнь, что уже и желать нечего. У меня было все: такое необходимое для меня уединение, деньги, крыша над головой и друг, регулярно оставляющий клочки шерсти на моей чистой одежде. Перед сном я дрожащим голосом благодарил бога, за то, что он устроил мне такую жизнь.

Я лежал на матраце и смотрел в экран маленького автомобильного телевизора, купленного по дешевке у алкоголика. Экран рябил, но я уже привык не замечать этого. Вдруг, над головой раздался свист тормозов. Константин вскочил и напрягся. Громко захлопали дверцы. Я подумал, что произошло ДТП. Но звука удара не было. Пес выбежал из дома и бросился сквозь кусты молодого клена. Я решил тоже полюбопытствовать. Сверху, заглушаемые воем проносящихся машин, раздавались мужские и женские крики. Я, стараясь не выдавать свое присутствие, пробрался дальше, чтобы увидеть что происходит. Парень и девушка ругались прямо на мосту. Оба вели себя агрессивно и кричали прямо в лицо друг другу. Девушка сняла туфлю и ударила в стекло автомобиля. Раздался звон разбитого стекла. Парень замолчал и несколько мгновений находился в состоянии оторопи от наглости девушки. Дальше он поступил, может быть, правомерно, но совсем не по-джентльменски. Он ударил девушку в лицо. От удара девушка перекувыркнулась через ограждение и полетела вниз по склону. Парень исчез из поля зрения. Он хлопнул дверцей и уехал.

Девушка докувыркалась до самого низа. Из кустов донеслись стоны и причитания. Я помедлил, не зная как поступить. Мне очень не хотелось обнаруживать свое присутствие перед незнакомыми людьми. Но я не мог не помочь бедной девушке. Я возник перед ней неожиданно, чем испугал ее. Через секунду из-за меня выбрался Константин и оценивающе посмотрел на девушку. Немая сценка продлилась секунд пять. Наверняка девушка оценивала свое состояние, пытаясь понять насколько мы реальны. От удара могло показаться, что мы плоды воображения ее ушибленной головы. Лицо у нее было в ссадинах, а вокруг левого глаза зрел мощный синяк.

– Привет! – Я первым нарушил тишину. – Ударилась?

– Сам не видишь, что ли? – Ответила она резко, еще не отойдя от скандала.

– Вижу, и видел все с самого начала. Жестко он с тобой обошелся.

– Не твое дело. – Снова нагрубила она.

Девушка провела по лицу руками и увидела оставшиеся следы крови на руке.

– У меня сильно лицо разбито? – Спросила она.

– Виднее будет, если кровь смыть. А так, ты больше на побитую шлюху похожа. – Это совсем не то, что говорят человеку, попавшему в неприятности.

– Что? – Девушка посмотрела на меня так, будто ослышалась.

– Извини, у тебя макияж и одежда, как будто ты работаешь на панели. – Это было так, и я не смог промолчать.

На девушке была короткая мини с размахренными краями, короткий топ и вызывающий боевой раскрас. Меня некоторое время просматривали, как на рентгене.

– Почему не осталось нормальных мужиков, одни уроды кругом? – Девушка задрала топ и его краем впитала кровь из ранок. – Вам не угодишь. Оденешься скромно, как бабка оделась. Оденешься сексуально – шлюха. Почему вы головы тогда сворачиваете на девок у которых жопа наружу?

– Я не сворачиваю, если у девушки кроме голого тела нет других внешних достоинств. Например, красивого лица.

На меня посмотрели, как на идиота.

– Ты на машине? Отвези меня домой. – Чуть ли не приказным тоном попросила девушка.

– Нет, и не когда не было. – Ответил я честно.

На меня снова посмотрели, как на идиота.

– Понятно. – С иронией произнесла девушка. – Нищеброд. А под мостом, что делаешь? Бомжуешь?

Ответ застрял у меня в горле. Я до сего момента не считал себя бомжом, но после вопроса я вдруг начал себя считать им.

– Да, мы с Константином уже пару месяцев живем здесь, под мостом.

– Бля, вот денек сегодня. Получила в глаз от парня и сразу же упала под ноги бомжу. Как низко и быстро я опустилась.

Видно было, что в девушке клокочет огонь. Она бесполезно пошарила руками вокруг, словно пыталась найти потерянную вещь.

– Босоножку мою не видел? – Спросила она меня.

Я только сейчас заметил, что на ней только одна красная босоножка на левой ноге.

– Ах, ты черт, вторая же в машине осталась! – Девушка ощупала себя. – И сумочка. И телефон в ней. У тебя есть позвонить?

– Нет, телефона у меня нет, я думал накопить, но пока отложил покупку. Есть другие заботы.

– Твою мать, бомж в заботах. Скажи мне, как я выберусь отсюда? Своим ходом, что ли? Меня же на первом перекрестке менты хлопнут. – Девушка притронулась к синяку. – Это же на несколько недель теперь.

– Я бы предложил тебе пожить у меня, пока не пройдет, но ты же не согласишься? – Меня осенила простая, но вполне приемлемая мысль.

– Нет, ты серьезно? – В который раз я прочитал в глазах мнение о себе. – Прямо из Лексуса в бомжовник под мостом?

– Я всего лишь хотел предложить тебе посильную помощь. Не хочешь, я не настаиваю. Иди на дорогу, лови машину. Нам с Константином и без драных шлюх хорошо.

Девушка смерила меня взглядом, но в нем уже не было такой дикой спеси.

– А ты что-то не очень похож на бомжа? Я бы сказала, что совсем не похож.

– Я пока не изменил мнение о тебе, если тебе это интересно.

– Я поняла, ты псих. Ты скрываешься здесь от людей. Ты не бомж, ты маньяк.

В глазах девушки появился страх. Он сняла с ноги босоножку и взяла ее в руку, как оружие.

– Ты права, я скрываюсь от людей, но я не псих и не маньяк. Я говорю правду, а с этим расстройством жить среди людей невозможно. Пойдем, Константин, у нас еще куча дел.

Хочу вам сказать, что я привык к тому, что меня все считают идиотом, и перестал обижаться на людей. Но эта девушка, как-то умудрилась задеть меня за живое. Я гордо растворился в кустах, оставив ее одну. Пес зашуршал лапами за мной следом.

Я забрался на матрац и продолжил смотреть мельтешащую картинку по телевизору. Девушка не шла у меня из головы. Надо было обойтись с ней немного обходительнее. Все-таки ее парень разбил ей лицо и заставил кувыркаться по откосу. Наверняка в ее жизни теперь все кардинально поменялось. Планы на красивую жизнь уехали в Лексусе вместе с босоножкой, сумочкой и телефоном, а жизнь покатилась по наклонной прямо в руки к психу-правдолюбу живущему под мостом. Не скрою, в мечтах я часто представлял, что у меня есть девушка, наделенная всеми чертами характера, которые мне нравились. Шальная мысль, что этот неожиданный сюрприз из Лексуса сможет хоть как-то придтись к моему двору, возникла у меня в голове на одну секунду и тут же испарилась. Нет, лучше сразу повеситься.

Пес вдруг поднял голову и оскалился. Я удивился, потому что видел его таким первый раз, и считал, что он в принципе не способен злиться.

– Тук-тук, дома кто есть? – С улицы донесся голос сюрприза с обочины.

– Есть. – Ответил я и притянул Константина к себе. – Заходи, я держу собаку.

Дверь открылась и в проеме показалась девушка. Она остановилась на пороге в нерешительности.

– Слушай, у тебя вода есть? Я бы хотела немного умыться и попробовать отстирать вещи. Я вся в грязи и крови.

Глаз у девушки налился пунцовой опухолью и почти закрылся.

– Конечно. У нас с Константином есть все блага цивилизации. Заходи.

Резкий контраст прослеживался между этой нерешительной девушкой и той, что была полчаса назад. Видимо этого времени ей хватило, чтобы осознать то положение в котором она оказалась. Девушка сделала шаг внутрь моего дома и прикрыла дверь.

– Уютненько. Неожиданно. Совсем, как на даче. – Девушка осмотрелась.

Я встал и показал ей на стиральную машинку "Малютка", что стояла у меня в углу, немного прикрытая грязным бельем.

– Вот машинка, вот порошок, а вот вода. На улице у меня душ.

– Невероятно. – Девушка сделала удивленные глаза. – Ты..., это..., прости, что я была немного грубой. Я ведь не со зла. Ты меня понимаешь?

– Да, ладно, я привык. – Но мне все равно было приятно это слышать. Жизнь меня не баловала извинениями.

– У тебя есть, что накинуть на время. – Спросила девушка.

– Вот, майки.

Я откинул шторку, за которой стопкой лежали несколько чистых маек. Девушка удивилась еще раз, и я почувствовал, что ее отношение ко мне изменилось.

– А ты точно не маньяк? – Спросила она для проформы.

– Я не маньяк.

Она удовлетворенно хмыкнула. Сейчас мне удалось рассмотреть фигуру девушки. К хорошим природным данным, выраженным в идеальных пропорциях, добавлялась работа над фигурой в спортзале. От любого движения мышцы под кожей обозначали себя поигрываниями. Это немного зачаровывало.

– А полотенце есть, чистое?

Я открыл другую шторку. Там у меня было два полотенца песочного цвета, с распродажи.

– Ух, ты! Олл инклюзив!

– Бомжуем, как можем. – Пошутил я, гордый за свое жилище.

– Ой, ну хорош, самой ужасно стыдно, не в себе была. Забудь, что наговорила, ладно? Начнем общение с самого начала.

– Сразу предупреждаю, я говорю только правду. Если ты не приняла всерьез причину по которой я живу изолированно, то я повторю. У меня комплекс правдолюба. Я бы рад избавится от него, но он сильнее меня.

Девушка неловко помолчала, не зная как поступить.

– Ладно, говори, что хочешь. Покажи-ка мне, как пользоваться этой шайтан-машинкой. У моей бабушки такая была.

Я набрал воды в электрический чайник и включил его. Набрал воды в машинку и высыпал порошка.

– Сейчас, вода в чайнике нагреется, а то в холодной не постирается нормально.

– Может, ты покажешь мне пока, как пользоваться душем?

– Идем.

Я взял с полки майку и полотенце.

– Шампунь и мыло там есть.

Мой душ тоже был собран из паллет. Венчала конструкцию пластиковая бочка на сто литров. Из нее торчал гибкий хромированный шланг с лейкой. Вентиль для воды находился у самого основания шланга. На деревянной полочке стоял бутыль шампуня и кусок мыла. На гвозде висела мочалка.

– Включи, пожалуйста, а то я не дотянусь.

– Мы одного роста. Ты дотянешься так же, как и я.

– Понятно. Тогда просто включи мне. Я боюсь сама. У тебя здесь немного шатко все выглядит.

– Это точно, душ я собрал абы как, по остаточному принципу. Включать?

– Подожди.

Девушка, совершенно меня не стесняясь, скинула с себя всю одежду и взяла в руки лейку. Красивое тело портили множественные царапины и ушибы. Я заволновался, но ее безразличный к моему мнению взгляд, немного остудил меня.

– Включай! – Попросила она и зажмурилась.

Надо сказать, что под мостом было мало солнца, и вода не особо нагревалась. А еще если она попадала на ранки... Девушка закричала.

– Выключить? – Испуганно спросил я.

– Нет! Иди, я дальше без тебя справлюсь.

С чувством сожаления мне пришлось уйти. По дороге я пару раз оборачивался и любовался изящной фигурой девушки. Она повизгивала и приплясывала от мыла попадающего в ранки. Такого выброса гормонов у меня не было давно. Я даже размечтался, что смогу овладеть ею, если проявлю настойчивость.

Чайник уже отключился. Я вылил кипяток в стиральную машинку и прикрыл ее крышкой, чтобы быстро не остыла вода. Девушка не заставила себя долго ждать. Вприпрыжку, стуча зубами, она забежала в мой домик. Моя майка сидела на ней очень хорошо, даже лучше, чем на мне. Видимо оттого, что почти не прикрывала ничего ниже пояса.

– Вот черт, вода у тебя ледяная.

Она самостоятельно откинула крышку с машинки.

– Можно бросать? – Спросила она.

– Да.

Девушка сбросила всю свою одежду, помещающуюся в одном кулаке, в машинку. Я повернул рукоятку и стирка началась. Девушка села на матрац, рядом со мной. От нее пахнуло мылом и шампунем, но я воспринял этот запах, за аромат сексуальности. Если бы не прикрытый синяком глаз девушки, охлаждающий мой юношеский пыл, то я готов был попытаться проявить открыто свои чувства.

– Как твое имя, правдолюб?

– То... – В горле немного пересохло. Я сглотнул. – Толик.

– Танюха. – Девушка протянула руку. – Очень приятно, Толик.

– Мне тоже, Танюха! Прости, неловко как-то, я лучше буду звать тебя Татьяной.

– Хорошо. – Татьяна переменила позу и я нечаянно увидел то, что не должен.

В лицо ударила краска. Татьяна заметила это, и мне стало еще неудобнее. Впору, хоть из дома выбегай. Еще и воздуха перестало хватать.

– Может, чайку предложишь? Я совсем окоченела у тебя под душем. Как ты пользуешься им, морж?

Довольный тем, что появилась возможность избежать неловкого момента, я подпрыгнул с матраца.

– Привык уже.

Оказалось, что у меня только одна кружка. Мне и не надо было больше. Константин пил из миски или из луж. Гостей мы не ждали в обозримом будущем. Пока я суетился со столовыми приборами, закипел чайник.

– Тебе с молоком? – Спросил я.

– Ого, у тебя, что и холодильник есть? – Удивилась Татьяна.

– Не совсем холодильник, так, коробка со льдом. Иногда разгружаю рефрижераторы, оттуда набираю куски льда. На неделю хватает продукты сохранить. Тебе какой чай? – Я вытянул вперед два пакетика. – Простой, или с бергамотом?

– Черт, не люблю выбирать. Давай, любой.

Я выбрал простой. Сильно пахнущий чай я предпочитал с утра. Мне казалось, что цитрусовый запах бодрит.

– Сахара сколько?

– Две ложечки. А печенюхи есть, какие-нибудь?

– Блин, нету. Я их не очень люблю, и Константин тоже. Может, сгущенку?

– Прости за наглость, но я не откажусь.

Татьяна поднялась с матраца. Я не удержался, чтобы не проследить ее движение. Моя майка не была создана для того, чтобы прикрывать женские прелести и они выглядывали во всей своей природной красоте. Девушка присела на единственный табурет за моим шатким столиком. Она взялась за кружку обеими руками, как будто хотела их согреть. Поднесла кружку к лицу и глянула на меня одним глазом.

– Кутузов. – Не удержался я от сравнения.

– Подлец и грубиян. – Ответила Татьяна, но совсем без злости в голосе. – У тебя нет чего-нибудь от синяков.

– Нету, я только подорожником лечусь. Если порезался или палец прибил, только им и спасаюсь. А если вдруг, простыну, то завариваю в чай и пью. Гадость, но мне кажется, помогает.

– Все ясно, в город придется ехать с бланшем. У тебя зеркало есть?

У меня был кусок зеркала, в которое я брился, только оно находилось в душе. Я подскочил и быстренько сбегал за ним.

– Смотреться в разбитое зеркало плохая примета. – Сказала Татьяна, увидев его кусок в моих руках.

– Я не верю в приметы.

Тем не менее, девушка взяла его и посмотрелась. Ее лицо скривила мина отвращения и злости. На секунду Татьяна превратилась в настоящую ведьму, от которой пробежали мурашки по коже. Я предусмотрительно протянул руку за зеркалом. Я почувствовал, что она сможет запулить его в сердцах. Поиски нового куска, а тем более покупка нового, не входили в мои ближайшие планы. Мне захотелось успокоить девушку, но это значило сказать ей неправду, а я не мог это сделать. Комплекс стоял на страже всего, что я произносил. Единственное, что я смог вымолвить успокаивающего:

– Не расстраивайся так, через три недели и следа не останется.

– Что! Сколько! – Татьяна подскочила, чуть не опрокинув мой столик и горячий чай.

– Три недели. Я часто получал в глаз, в школе, так что имею представление.

– Твою мать! У меня сессия через неделю, через две отец обещал приехать, деньжат подкинуть. Как я с такой харей в люди-то выйду? Что отцу скажу? Красотка, блин! – Татьяна машинально отхлебнула чай. – Родители думают, что я почти замужем за этим падлой Витей. А тут от ворот поворот.

– Твой синяк я бы назвал: "Прощай, наша встреча была ошибкой, Виктор".

– По-твоему, это смешно?

– На самом деле, да, смешно. Жизнь научила меня пропускать обидное мимо. Если на все реагировать, то проще намылить веревочку и вздернуться.

– Не поверишь, пока я летела вниз, по кустам, у меня появилась такая мысль. Что я себе запланировала на ближайшее время, все рухнуло в один момент. Я слишком много поставила на этого Витю, а он сука, понял это. Глядишь, мириться приедет, как ни чем не бывало.

Татьяна смотрела сквозь маленькое окошко. Мыслями она была далеко отсюда. Я представил, что творится у нее в душе и не хотел оказаться на ее месте. Вот уже два счастливых месяца, как я живу в свое удовольствие. Бытовые проблемы для меня были приятными хлопотами. Главное, что я никому не портил жизнь, и никто не портил ее мне в ответ. Глядя на расцарапанное, украшенное синяком лицо девушки, я понял, что счастлив и самодостаточно полноценен в том социальном "гнезде", которое я сам себе свил.

– Примешь его извинения?

Мой вопрос вернул Татьяну в настоящее. Она вздрогнула и посмотрела мне в глаза.

– Не поверишь, но я сейчас пыталась посчитать сколько стою. Хватит у меня духу отказаться от его подарков, или прогнуться снова? Что скажешь?

– В принципе, согласиться можно. Как я убедился, ты крепкая девушка и сможешь выдержать еще несколько ударов..., судьбы..., в глаз.

– Вот, ты гуманоид! – Татьяна стукнула кружкой по столу и выплеснула из нее чай. – Я ведь серьезно спрашиваю.

– А я совершенно серьезно тебе ответил. Если ты считаешь, что тебя можно лупить за подарки, то так и поступи. Никто кроме тебя не знает твоей цены. Я, вот, когда тебя увидел после падения...

– Все, хватит! Я помню, что ты сказал. Будем считать, что ты меня отговорил прощать подонка Витюню.

– Я не собирался влезать в отношения между вами, я просто...

– Всё, я сказала! Замяли эту тему! Сегодня же вечером перееду с квартиры, чтобы он не знал, где я живу.

– Я думаю, Виктор еще не знает, жива ли ты вообще.

– А что, может быть пошантажировать его этим?

– Это статья, могут посадить.

– Фу, какой ты нудный. Нудный правдолюб.

– Не собирался строить из себя принца на белом коне. Мое гостеприимство продлится столько, сколько хватит терпения выдерживать гостя.

– Уже прогоняешь? Я еще не обсохла, как следует.

Татьяна приподняла майку, чтобы показать на ней мокрые пятна, не просохшие под ее грудями. Груди ее при этом показались наружу. Сделала она это намеренно и профессионально, зная, что подобная демонстрация своих достоинств вызывает в юношах смятение чувств. Щеки у меня загорелись, а в глазах, наверное, заполыхал огонь. Девушка опустила майку, поняв, что добилась своего. Гормоны снова сделали меня гостеприимным хозяином, но я не стал от этого меньшим правдолюбом.

– Демонстрация сисек это плюс тридцать минут к моей лояльности.

– Эй-эй, вот это хамство. В твоей лачуге это стоит полгода на полном пансионе. – Девушка произнесла это насмешливо. – В таком, случае, секс – это ночевка?

– Я не знаю, смогу ли я воспользоваться такой платой?

– Что, у тебя проблемы с этим? Такой молодой, и уже беспомощный?

– Нет, просто твой фингал, он отвлекает. Я не смогу не смотреть на него.

– Вот зараза. – Татьяна рефлекторно притронулась к синяку. – Ладно, я просто спросила. И не мечтай, Робинзон из-под моста, на легкую доступность такой Пятницы, как я. Скажи лучше, у тебя деньги на такси есть?

– Есть. – Сказал я простодушно, но иначе не мог.

– Дай тысячу, потом верну.

Что-то мне подсказывало, что заработанная своим горбом тысяча уйдет навсегда. Я полез в заначку, Таня отвернулась, понимая всю интимность процесса.

– Держи. – Я протянул ей тысячную купюру, пропахшую рыбой.

– Ой, а что она так воняет? – Татьяна скривила губы. – Где их хранили до этого?

– Деньги не пахнут. Вообще-то, стоит сказать спасибо.

– Спасибо.

– Это я рефрижераторы с селедкой разгружал.

– Может быть, у тебя еще и очки темные найдутся? Не хочу семафорить фингалом.

– Нет, очки мне без надобности. У меня и так под мостом вечные сумерки.

– Блин! – Татьяна посмотрела на меланхолично крутящийся барабан "Малютки". – Мои шмотки до вечера не высохнут. А ночью, я что-то опасаюсь в таком наряде по дорогам шарахаться. Могут принять за "плечевую", или наркоманку, шкабающую на дозу.