Текст книги "В интересах следствия"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

ИЩЕЙКА ПРОСЫПАЕТСЯ

– Женя! Зачем это мне? – благодушно улыбаясь, спросил Владимир Фризе. И повторил: – Зачем?

Его благодушие и умиротворенность возрастали с каждой новой банкой холодного пива «Туборг», которое они с приятелем, старшим опером угро Рамодиным, с удовольствием попивали в просторном кабинете принадлежащей Фризе квартиры. Рамодин удобно развалился на большом кожаном диване. Сам хозяин, закинув одну ногу на подлокотник, другой слегка покручивал кресло, на котором сидел: туда-сюда, туда-сюда.

– Да перестань ты мелькать перед глазами! – взмолился гость. – Голова кружится.

– От пива, старина!

– От пива? Да оно такое легкое, что я с удовольствием добавил бы в него водяры. – Рамодин вылил очередную банку в высокую кружку и который уже раз принялся разглядывать фирменный рисунок – крупного пожилого мужчину, вытирающего платком испарину на лбу.

– Как увижу этого типа, – сказал Фризе, – сразу чувствую жажду. Зажигательная реклама для жаркой осени.

– Не увиливай от прямого ответа на прямой вопрос. Ты же сейчас простаиваешь. Ни одного клиента! Этот Цветухин – подарок судьбы. Готов заплатить любые деньги. И за что? За поиск пропавших «малых голландцев».

Майор скептически оглядел картины, которыми были увешаны стены кабинета. В основном пейзажи. Несколько марин и ведут – городских пейзажей. Широкие золоченые рамы придавали картинам очень торжественный, музейный характер.

– Володька, ты же мне все уши прожужжал. – Рамодин не оставлял надежды уговорить приятеля. – Когда-то и твоих «голландцев» собирались стырить! Одним махом все и выяснишь.

– У тебя-то не получилось одним махом?!

– Да, черт возьми! Мне эта Служба перекрыла кислород! А ты-то свободен. Возьмись. Заработаешь гору «капусты».

– Я больше не хочу зарабатывать.

– Не понял?

– Зачем? Очередной банк пустит мои башли по ветру. В третий раз за последние семь лет. А банкир будет жировать на Лазурном берегу. На собственной вилле.

– Положи в Сбербанк.

– Сам клади.

Фризе вспомнил, как один из крупных банкиров, оперируя фактами, доказал ему недавно, что Сбербанк – учреждение грабительское. А через месяц знакомый и сам обанкротился. И пустил по ветру деньги вкладчиков.

– Остается швейцарский банк.

– Я там и держу валюту. С некоторых пор.

– Да-а? – Рамодин удивился. Посмотрел на приятеля с недоверием. Наверное, что-то в выражении лица убедило майора, что Фризе говорит правду.

Евгений никогда никому не завидовал. Ни тем, кто имел шикарные тачки, ни тем, кто покупал замки на Багамских островах и был упакован в шмотки от Версаче. Майор был молод и считал, что все у него впереди. А сейчас вдруг почувствовал легкий – совсем легкий – укол зависти. И, чтобы заглушить его, сказал:

– Нет, Володя, я не прав. Пиво у тебя прекрасное. Помогает почувствовать благолепие и мир во человецех. Правильно я выразился?

– Общая мысль верна. – Фризе тоже почувствовал неловкость. И приступ острого недовольства собой. Даже брезгливости. «Дурак, нашел чем хвастаться!» Он тут же подавил это чувство и деловито спросил: – Ты мне уже час долдонишь про Цветухина. А почему он сам не позвонит мне? Стесняется?

– Просил предварительно тебя подготовить. Не хочет нарваться на отказ.

– И ты не боишься с ним встречаться несмотря на запрет?

– Боюсь. Но первый раз он сам напросился. А потом я подумал о тебе. И любопытство заело – согласишься ты или нет?

– Знаешь, что произошло с любопытным на базаре?

– Мне нос не прищемят, а отрежут. Вместе с головой. Знаешь, Длинный… – Рамодин потянулся было за следующей банкой пива, но запасы иссякли, и он сказал разочарованно: – А ты обещал – до полного удовлетворения.

– Не горюй. Сейчас доставлю новую порцию.

Когда холодные, слегка запотевшие банки заняли свое место на журнальном столике, Евгений продолжил:

– В этой истории много странностей. И самая большая странность… Попробуй догадайся, какая?

– И не подумаю напрягаться. У нас сегодня день расслабления.

– Эх, ты! Странность в том, что они у нас дело отобрали, а сами и не думают им заниматься. Можешь себе представить?

– Могу.

– С тобой неинтересно. – Рамодин одним духом выпил почти целую кружку янтарной влаги. Блаженно улыбнулся. – С Цветухиным мужики из Службы один раз поговорили. Ничего конкретного не пообещали. Оставили номер телефона, который никогда не отвечает. Вот он и названивает мне. А что я могу? Забиваю ему баки. Меня же предупредили, чтобы нос в дело не совал. А когда стало невмоготу врать, порекомендовал потерпевшему обратиться к частному сыщику Фризе.

– Удружил!

– Он, оказывается, о тебе наслышан. Как о владельце этих самых… «голландцев». – Евгений, не оборачиваясь, махнул рукой на стену, где висели картины. – Между нами: мужчина сначала отнесся к вашему сиятельству с подозрением. Как к возможному заказчику ограбления. – Рамодин рассмеялся. – Подозрительный вы народ, коллекционеры.

– Я не коллекционер. Ты же знаешь.

– Я – знаю. А Цветухин – нет. Честно говоря, у меня большие сомнения в том, что украденные картины удастся разыскать.

– Подначивать неблагородно.

– Боже сохрани! Я о другом. Когда мы примчались в 6-й Ростовский, один из свидетелей, между прочим бывший член Политбюро, товарищ Баранов…

– Ого! Ему, наверное, лет сто.

– Этот дед покрепче нас с тобой. Так вот. Он рассказал: ребята из вневедомственной охраны не только застрелили двух грабителей, но и попортили им вещички. Член Политбюро готов поклясться…

– На Библии? – Фризе опять пришел в хорошее расположение духа. «Туборг» быстро смыл горький осадок, появившийся после обсуждения зыбких денежных проблем.

– … Дед готов поклясться, – не обращая внимания на реплику Фризе, продолжал майор, – что огромный чемодан на колесиках после перестрелки стал похож на решето. Этот чемодан – единственное подходящее место для картин. Вопрос: что осталось от «голландцев»? Труха.

– У грабителей был только чемодан?

– Две большие сумки и кейс. Кстати, кейс с валютой и какими-то бумагами. Кейс раздолбан вдребезги, а баксы разлетелись по переулку, и их будто корова языком слизала. Свидетели говорят – бомжи из подвала повылезали, как тараканы, и все замели. Мой оперативник одну бумажку снял с лобового стекла автомашины.

– Картины были вынуты из рам?

– Ну вот! Похоже, ищейка просыпается! – удовлетворенно пробормотал майор. – Большую часть картин унесли вместе с рамами. Могли унести в сумках.

– Может быть. Но сумкам, наверное, в перестрелке тоже досталось. Денег у потерпевшего много грабанули?

– Говорит – ни цента! От целого кейса долларов глазом не моргнув отрекся. И между прочим, готов поклясться здоровьем своей мамы. Но я ради любопытства навел справки – и мама и папа у него давно на кладбище. – Евгений развел руками. – Уверяет, что беден как церковная крыса. Ты же понимаешь! Бедный миллионер. А в Лондон, на аукцион «Сотби», ради любопытства поехал! Я кое у кого поспрашивал – господин Цветухин привез оттуда еще парочку «голландцев». Но тебе велел передать, что на розыск коллекции денег не пожалеет. Что из этого следует? Сечешь?

– Знаешь, братец, из этого следует только то, что твой Цветухин – человек с крепкими нервами. Кстати, у него имя есть?

– Игорь Борисович. Обаятельная личность. Но про валюту врет.

Фризе хотел возразить, что деньги Цветухин мог держать на счете за рубежом, но вовремя остановил себя. Вспомнил, как болезненно отнесся Евгений к упоминанию о его швейцарском счете. Вместо этого спросил:

– Ты, наверное, объявил розыск долларов с дырками?

– Я баксы не ищу. Сколько можно втолковывать тебе – изъяли у нас дело!

Глаза майора так хитро блеснули, что Владимир решил – наверняка продолжает потихоньку заниматься расследованием. Ведь погибли в схватке коллеги. Милиционеры. А может быть, голубые глаза Рамодина блестели от выпивки?

– Изъяли так изъяли. А какие еще странности в этом деле? Ты пока только об одной рассказал.

– Берешься?

– Женя! Кончай на меня давить! Между прочим, давно хотел спросить: у вас в ментовке как друг к другу обращаются – «господин старший сержант» или по старинке «товарищем сержантом» именуют?

– Меня можешь называть попросту: сэр. Остальные у нас товарищи. Теперь о странностях. Я тебе уже рассказывал про парня, который хотел слинять с места преступления на шикарной белой тачке?

– Вячеслав Горобец, если не ошибаюсь?

– Ты никогда не ошибаешься. Вместо мозгов – арифмометр.

– Обижаешь.

– Компьютер, компьютер. Успокойся. Так вот, этот придурок Горобец…

– Почему придурок?

– Умный бы переждал, а не пытался слинять на виду у десятка ментов.

– Ты не поторопился с выводами? Сам же говорил – к его даме с минуты на минуту должен приехать муж. Надо было срочно уходить из квартиры. А что бы ты подумал, найдя парня под лестницей или на чердаке?

Рамодин задумался. Машинально отправил в рот несколько соленых орешков, открыл новую банку пива.

– Логично рассуждаю? – спросил Фризе. – А ведь еще есть вероятность, что он и не знал о происшествии.

– Ты, Володька, большой поклонник интуиции. Прожужжал мне про нее все уши. Кое-какое чутье – обрати внимание на мою скромность – не интуиция, как у тебя, а чутье – и у меня имеется.

– За скромность медалей не дают.

– Когда-нибудь пожалеют об этом, – пообещал Рамодин. – Теперь слушай внимательно. Если бы этот парень остолбенел у подъезда, наткнувшись на расстрелянный «жигуль» и дружину сыщиков, ползающих по мостовой, я бы не удивился. Скушал его вранье. Но он же попер к своей тачке даже глазом не моргнув! Поворотом головы нас не удостоил. Ты в такой театр веришь?

– Нет.

– Хорошо. Двигаемся дальше.

– Погоди! Квартира его пассии…

– Чья квартира?

– Ладно. Не напрягайся. Квартира этой дамочки – Ирочки – выходит окнами в переулок?

– Некоторые окна во двор, некоторые в переулок.

– И по ее словам, наставляли они рога мужу в комнате с окнами во двор?

– Вот именно! Поди проверь!

– Упустил ты такую возможность.

– Да я ж тебе толкую… – возмутился Рамодин.

Но Владимир успокаивающе поднял руку.

– Знаю, знаю! Не успел. Дело отобрали.

– Ладно! – Майор улыбнулся. – Но этот Горобец – подлюка! Такую бабу закадрил! Володя, разве это справедливо?

– Отбей.

– Мне не хватило пяти минут, чтобы прижать этих голубков! – Евгений все возвращался и возвращался к происшествию в 6-м Ростовском.

Фризе молчал.

– Эта проклятая красотка знала, что Цветухин в отъезде. Ты можешь поверить, что она ни словом не обмолвилась об этом?

Фризе снова промолчал.

– Так и будешь молчать?

– Ты чего травишь себе душу? – спокойно спросил Владимир. – Тебя от дела отстранили? Я за него браться не собираюсь. Не гони волну, пей пиво. Расслабляйся.

– Горобец из-за Ирочки попал впросак! – Рамодин достал из нагрудного кармана рубашки кассету и положил на стол перед приятелем. – Это все, что я сумел утаить от барбосов из Службы. Прокрутишь – поймешь, что дело непростое. Берешься?

Владимир улыбнулся. Слово «нет» уже готово было сорваться у него с языка. Но Рамодин сумел зацепить. И почувствовал это.

– А теперь, уж коли у вашей милости появился интерес к делу, выложу главный аргумент. Цветухин наказал воспользоваться им лишь в крайнем случае. По-моему, такой случай наступил. – Лицо у Рамодина сделалось хитрое, как у чукчи, который задает вопрос на засыпку высокому гостю из столицы. – Отгадай, что за аргумент?

– У меня в голове только легкий пивной бриз.

– Если ты возьмешься за дело, Цветухин отдаст тебе любую картину из своего собрания. Любого «голландца». Даже самого «малого».

Фризе расхохотался.

– Чего ржешь?

– Ты, Женя, юморист. Любого «голландца»! Да ведь их украли. Всех подчистую. Их найти надо.

– Ты найдешь, – уверенным голосом сказал майор. – С моей помощью.

– Послушай, Женя! Это же здорово – с твоей помощью!

– Посильной. И конфиденциальной.

– Я не об этом. Уходи-ка ты со службы, старина! Будем работать вместе. Я даже согласен, чтобы в названии фирмы твоя фамилия шла первой. «Сыскное агентство Рамодина и Фризе. Особо сложные дела».

– А пенсия? Мне до нее еще служить и служить.

– Пенсия – это серьезно. Сколько набежит? Долларов шестьдесят в месяц? На манную кашу хватит. У тебя к пенсии все равно зубов не останется.

– Все шутишь?

– Да нет, уже не шучу! Сегодня ты как никогда красноречив. Убедил.

Неожиданно по окнам забарабанил дождь. В кабинете стало темно.

– Наконец-то! – радостно сказал майор, и Фризе не понял, что так обрадовало приятеля: дождь, которого ждали в Москве уже месяц, или его согласие взяться за поиски украденных «малых голландцев»?

Морской хронометр на стене у письменного стола показывал семнадцать часов. А начали они свой пивной марафон в двенадцать. Время летело незаметно. Никуда не надо было спешить, ни перед кем отчитываться, на что ты потратил время. Душе никто не ставил пределов.

«Завтра все изменится», – с грустью подумал Фризе.

Он перевел рассеянный взгляд с хронометра на портрет отца. Фризе-старший смотрел на него строго. Пшеничные усы чуть топорщились и выглядели воинственно. Отец как будто хотел сказать: «Ну, мы вам покажем!»

Из-за этих усов Фризе-старший однажды поссорился с первым секретарем горкома партии. Мрачный и болезненный чиновник терпеть не мог усатых. Когда отца, беспартийного ученого, собирались назначить директором научно-исследовательского института, секретарь даже не заикнулся о том, что директору неплохо бы вступить в партию. А вот про усы не смолчал. Посоветовал сбрить:

– Не солидно! Будете возглавлять такое крупное учреждение, а усы как у таракана.

Фризе-старший хотел сослаться на Coco Джугашвили, но вовремя передумал. Благо, имелись и другие примеры. Не такие громкие, но тоже убедительные.

– А Семен Михайлович Буденный? – возразил он секретарю после некоторой заминки.

Эта заминка не ускользнула от внимания начальства и была правильно истолкована – из доклада в доклад, с которым выступал первый секретарь, кочевали слова о том, что новый директор института хотя и талантливый ученый, но человек нескромный.

Отцовы воинственные усы на портрете помогли Владимиру справиться с охватившим его чувством недовольства собой. «А что?! – подумал он. – Мы им покажем! Еще как покажем!»

Переведя взгляд с портрета на своего разомлевшего от пива гостя, Фризе сказал:

– Передай своему протеже: он оплачивает расходы и дарит картину. По моему выбору. Все фиксируем в договоре.

– Молодец, Длинный. Ты этим главнюкам и за меня нос утрешь!

– Только чур, Женя! Ты должен выполнить несколько моих условий. Я сейчас их изложу.

– Только доходчиво, лады?

– Первое. О моем участии в деле никто, кроме тебя и клиента, не должен знать. Цветухин не проговорится Службе?

– Это я беру на себя.

– Второе. Ты должен помочь мне стать бомжом.

– Ну, это семечки, – засмеялся Рамодин. – Отпиши мне квартиру, имущество…

– Без шуточек! Мне надо быстро слиться с их нестройными рядами. План у меня такой: этот бомж в генеральской форме…

ОТЧЕГО ПОТЕЕТ МУРАВЕЙ?

Произведения искусства крадут профессионалы. По заказу. Или случайные люди. Неопытные скокари. Залез в квартиру за деньгами и дорогим барахлом, а там картины по стенам. Разве удержишься? Такие воры быстро попадаются. Потому что продать золотое колечко можно и случайному прохожему, а картину?

Фризе понимал, что похищение одной из самых известных в Москве частных коллекций голландской живописи, коллекции художников, получивших известность в мировой культуре как «малые голландцы», – готовилось очень тщательно. И совершили его высокие профессионалы. Безусловно по заказу. А заказчик – либо зарубежный коллекционер, либо свой, доморощенный, навостривший лыжи на выезд.

Отыскать такую коллекцию в одиночку можно, только если сильно повезет. Владимир на одно везение никогда не рассчитывал. Но сейчас других благоприятных предпосылок к раскрытию кражи он не видел. И взялся за дело, во-первых, потому, что у него самого имелась небольшая коллекция «малых голландцев», доставшаяся в наследство от деда и отца. Он знал круг коллекционеров, догадывался о том, к кому могут обратиться воры. Если рискнут сбыть картины в России. А во-вторых, потому, что ему было обидно за своего приятеля майора Рамодина, которого так нагло – и, главное, незаконно – отстранили от следствия. И кто? Люди, по глубокому убеждению Фризе, не имеющие никакого права это следствие проводить.

От встречи с ограбленным коллекционером особых результатов Фризе не ждал. Но готовился к ней основательно. Что, впрочем, делал всегда.

Накануне он переговорил по телефону с несколькими знакомыми коллекционерами, заглянул в антикварные магазины на Старим Арбате и на Тверской – только в те, где хорошо знал владельцев и продавцов. Ни в один из этих магазинов не поступали ориентировки из правоохранительных органов на украденные картины!

Это открытие поставило сыщика в тупик. Первое, о чем он подумал: картины уже нашли по горячим следам, а оставшиеся в живых грабители задержаны. Но почему об этом не знают ни Рамодин, ни владелец коллекции Цветухин?

Он пытался найти объяснение таким действиям, объяснение, которое выглядело бы логично. И не находил.

Фризе пришла в голову даже фантастическая мысль, что картины нашли и прикарманили. Подарили какой-нибудь влиятельной даме на новоселье. Например, на новоселье в замке. Еще один приемлемый для Владимира вариант заключался в следующем: следствие установило, что картины, несмотря на осложнения, переправлены за границу. И теперь надо думать, как их вернуть оттуда, а не рассылать ориентировки по антикварным магазинам.

И еще Фризе не забывал рассказ Рамодина о перестрелке с грабителями. Может быть, картины так сильно повреждены, что следователи сейчас ломают голову над тем, как подсластить горькую пилюлю Цветухину? Пустое! Каких только грехов нет у сотрудников правоохранительных органов, но в сентиментальности их упрекнуть нельзя.

Что до самого Фризе, то у него теплилась надежда: картины еще в России.

* * *

Ни у себя дома, ни тем более дома у Игоря Борисовича Цветухина сыщик назначать встречу не захотел. Из осторожности. Даже телефонные переговоры они вели на улице с мобильных аппаратов.

Коллекционер предложил встретиться в квартире своего знакомого, в огромном новом доме на Садовом кольце.

– Друг все лето живет на даче. А ключи у меня. Время от времени наведываюсь проверить: не залили ли водой верхние соседи? Не залезли ли воры? А воры-то нагрянули ко мне! Ну не смешно ли?

«Не унывает мой будущий клиент, – одобрительно подумал Фризе. – Молодец. С такими работать легче, чем с нытиками».

Как только он вошел в явочную квартиру – очень светлую, очень уютную, отделанную с большим вкусом и прекрасно обставленную, – сразу понял, что в ней обитает женщина. А если мужчина и появляется здесь, то ненадолго. Для этого мужчины в квартире хранятся красивые мягкие шлепанцы большого размера – сейчас они были надеты на ноги Цветухина, открывшего сыщику дверь. Фризе заметил, как уютно сидят шлепанцы на больших ступнях Игоря Борисовича, и сделал вывод: именно для него они и предназначены. Судя по тому, что гостю тапочки не предложили, они существовали в единственном экземпляре. Похоже, в этом райском гнездышке желанным гостем был только Цветухин.

Коллекционер внимательно оглядел Фризе. Улыбнулся удовлетворенно. И только тогда протянул руку:

– Ну наконец-то! Я уж подумал, что мы никогда не встретимся. Сколько предосторожностей! – Не дожидаясь ответа, Цветухин ласково прикоснулся к локтю гостя. – Прошу!

В комнате, куда провел он сыщика, стояло несколько мягких удобных кресел из белой кожи и такой же диван. Низкий ореховый столик со стеклянной столешницей выглядел изящно, но ненадежно. На нем возвышалась китайская ваза с большим букетом белых роз. А огромный ковер на полу тоже был китайский. Небесно-голубого цвета.

«Уж не для меня ли эти розы? – усаживаясь в кресло, подумал Фризе и непроизвольно улыбнулся. – Или хозяйка все-таки иногда покидает свою дачу, чтобы встретиться здесь с Игорем Борисовичем?»

Его улыбка не осталась незамеченной.

– У каждого есть свои маленькие тайны, – сказал Цветухин. Он сделал неопределенный жест рукой и тоже улыбнулся.

– Нас не могут здесь подслушивать? Писать?

– Ну и вопросик. Нынче разве убережешься? Захотят – кто остановит?

Такой ответ успокоил Владимира. Начни Игорь Борисович горячо протестовать, он бы еще усомнился и потратил немного времени, чтобы поискать прослушки.

– С чего начнем, Владимир Петрович? – спросил коллекционер. – По правде говоря, я бы предпочел с выпивки. А? Коньяк? Виски? Вино? – Заметив, что гость взглянул с улыбкой, Цветухин тут же отреагировал: – Да, да! Вы правы! Я хорошо знаю местные погреба. Сам иногда приношу бутылочку-другую. Итак?

– Коньяк, – рискнул Фризе. Понадеялся, что в такой квартире и напитки приличные. И не ошибся. Это оказался коньяк «Хеннесси».

Они осторожно пригубили коньяка и почти синхронно поставили бокалы на хрупкий столик.

– Наверное, у вас ко мне много вопросов? – Цветухин лучился доброжелательностью. – И не последний финансовый? Мы подпишем договор?

– Да. Финансы прежде всего. Сколько долларов похитили из вашей квартиры?

– Какие доллары, Владимир Петрович?! Какие доллары?

Перейдя к делу, они наконец перестали друг другу улыбаться. Игорь Борисович смотрел на Фризе большими грустными глазами. И вместе с тем умильными. Как будто сыщик уже знает, где спрятаны его «малые голландцы». И чем ласковее с ним, с сыщиком, разговаривать, тем скорее он раскроет свой секрет.

Фризе не любил, когда с ним обращались чересчур ласково. Мужчины. Да и женские ласки он предпочитал только в интимной обстановке. Не терпел ничего показного.

– Но это доказанный факт. Во время перестрелки раскрылся ваш чемодан. Большой кейс из белого металла. По переулку разлетелись зелененькие. Несметное количество.

Владимиру было интересно увидеть выражение лица ограбленного коллекционера при упоминании несметного количества долларов. Его долларов, пущенных по ветру. И он увидел. Лицо Цветухина исказила гримаса боли.

– Ой! От слова «перестрелка» у меня мурашки бегают по спине. – Цветухин передернул широкими плечами. – Пули могли попасть в картины!

Все-таки картины были дороже его сердцу, чем деньги. Фризе это оценил. Ну имелись у него деньги, много денег. Да кто ж в наше время будет афишировать свои сбережения? Даже если они приобретены законным путем. А у коллекционера такие пути известны. Продал какой-нибудь свой шедевр «на сторону» – доморощенному олигарху или заезжему собирателю, – вот и появилась валюта. А привычки у наших граждан заносить такой доход в налоговую декларацию еще не появилось.

– Ужас! Ужас! И это в Москве, за каких-то сто с лишним дней до начала нового тысячелетия. И еще. – Коллекционер осторожно тронул мягкой, ухоженной ладонью руку Владимира. – У меня не было кейса, который бы соответствовал вашему описанию. Большого, из белого металла… Единственный кейс – вот он. – Игорь Борисович поднял с пола щегольской кожаный «дипломат» с кодовыми замками. – Я брал его с собой в Лондон. Сейчас в нем лежат списки и фотографии картин моей коллекции. И деньги на ваше расследование. Задаток плюс расходы. Мне пришлось залезть в долги. А вы рассказываете про тучи летящих по переулку долларов!

– Свидетели рассказывают.

– Владимир Петрович. – Цветухин хитро улыбнулся, а глаза его, серо-голубые, сделались еще более умильными. Как у спаниеля, увидевшего в руках хозяина сахарную косточку. – Помните Булгакова? Весь театр, битком набитый зрителями, наблюдал, как Фагот разбрасывал червонцы. А что оказалось?

– Ладно, не в деньгах дело. Ваши они? Чужие. Были – и след простыл, – согласился сыщик. Постепенно настороженность в отношении клиента уступала место симпатии. – Вы не ставите передо мной задачу их отыскать?

– Фу! Говорю вам – это иллюзия. Массовый психоз.

– На том и остановимся. – Владимир мог бы напомнить о найденной купюре, но, как известно, одна ласточка весны не делает. Фризе просто принял во внимание, что клиент с ним неискренен.

– А что говорят вам официальные представители? Виделись вы со следователем, ведущим дело?

– Виделся. Странный тип. Он даже не знал, кто такие «малые голландцы». Поэтому я и обратился к вам. Следователь-коллекционер! Это удача для меня. Вы знаете наш мир. Знаете людей, кто может заказать такую кражу…

– Игорь Борисович, не обольщайтесь! По-моему, никто из наших коллекционеров не станет держать украденные ценности в России. Даже олигархи. Если и заказывали вашу коллекцию, то на вывоз.

– Да, понимаю. Понимаю, но надежда еще теплится. Я трудился в поте лица, как муравей собирал коллекцию. И вот… – Он с таким огорчением взглянул на сыщика, что Фризе показалось – Цветухин сейчас заплачет. – Значит, увезли? Значит, все бесполезно?

– Я не взялся бы за поиски, если бы так считал. Два похитителя убиты. Машина изрешечена пулями и явно где-то брошена. От этого нелегко оправиться. Есть надежда, что грабители на какое-то время затаятся. По сути, задуманная операция провалилась. Предположим, что похитители должны были ехать в аэропорт…

– Зачем?

– Зачем ездят в аэропорт, Игорь Борисович?

– Ну да, ну да! Вы хотите сказать, что у них уже были взяты билеты на самолет? За бугор? – Цветухин был явно озадачен.

– Это одна из версий. И если отнестись к ней серьезно, то следует признать, что план не сработал.

– Ерунда. Чтобы вывезти картины, надо иметь разрешение. Ни один таможенник не пропустил бы такое собрание картин без документов. А если бы и пропустил, то, узнав о краже, тут же доложил бы начальству.

– И тут все проснулись.

– Ну да, ну да! Взятки, коррупция, беспредел. Но через таможню в аэропорту провезти такую коллекцию, как моя, невозможно.

Фризе подумал о том, что собеседнику, наверное, уже приходилось сталкиваться с таможенниками. И эти столкновения не оставили у него приятных впечатлений. Он не стал спорить.

– Автомобиль они могли сменить. Передать кому-то картины по дороге в аэропорт. Наконец, самолет мог быть частным.

– Это исключено! – быстро и сердито ответил Игорь Борисович.

– Считаете, что коллекция не заслуживает частного самолета?

– Она заслуживает самого высокого пиетета. Но по-моему, вы склоняетесь к жанру американского триллера. Впрочем – искать вам.

– Хорошо. Больше не буду вдаваться в подробности. Что вам сказал следователь?

– Ничего! Ни-че-го! В том и странность. Он выворачивал меня наизнанку, а когда спрашивал я – один ответ: «В интересах следствия детали разглашать рано». Помилуйте! Я – пострадавший! Владелец украденных шедевров. Я должен знать, продвинулось ли следствие. Если вы будете поступать со мной подобным образом, я попаду в психушку.

– Не волнуйтесь. Клиент должен знать все.

– Надеюсь, надеюсь!

– Какие вопросы задавал следователь?

– Владимир Петрович. – Цветухин опять коснулся руки сыщика. Очень ласково. – Строго между нами. Он пугал меня статьями. Поверьте, звучало внушительно. Даже грозно. Но вам… – Игорь Борисович задумался. Наконец-то из глаз напрочь исчезла умильность. Взгляд стал сосредоточенным. Даже жестким. – Извольте: когда я решил ехать в Лондон? Когда брал билеты? Попросил показать корешки. Переписал из них какие-то данные. Спросил, кто знал о точной дате и времени отлета.

– Как вы ответили на этот вопрос?

– Так и ответил: знали все. Друзья, знакомые, соседи. Ирочке Карташевой, что живет в квартире напротив, я оставил ключи от квартиры. Это очень порядочная семья.

– Какие еще вопросы задавал следователь?

– Не ручаюсь, что вспомню все… Спрашивал о соседях. О Карташевых упомянул. Выше этажом живет старпер из Политбюро. Из того, из прошлого. Живет с женой. Забавный тип. О нем следователь никаких подробностей не выспрашивал. На том же этаже – бывший помощник нашего правителя. Такой бородатый, ну вы знаете. Похож на неандертальца. Сейчас по научной части. О господи! Да у нас не дом, а паноптикум. Почти все – бывшие. Но ведь не воры!

Готовясь к встрече с ограбленным коллекционером, Фризе подробно расспросил Рамодина о жильцах всех квартир, расположенных в подъезде. Квартир было не так много. По две на каждом этаже. Зато какие! Самая маленькая – сто сорок метров. Обитатели пяти квартир с начала весны жили на дачах. Появлялись в городе один-два раза в месяц. Одна квартира числилась как служебная. Принадлежала Управлению делами Администрации президента. Кто в ней проживал в настоящее время, Рамодину выяснить не удалось. Фризе с трудом уговорил его заглянуть в ДЭЗ, но его сотрудники на вопросы отвечать отказались. Молчали как проклятые и усиленно подмигивали майору, воздевая очи горе.

Игорь Борисович о служебной квартире то же почти ничего не знал.

– 36-я? Кто живет? Черт его знает! Кто-то живет. Свято место пусто не бывает. – Он усмехнулся самодовольно. – На этот дом охотников много.

– Странно, – сказал сыщик. – Про всех остальных жильцов я разузнал, а про 36-ю сведений ноль.

Никто, ни бывшие, ни ныне действующие высокие чиновники, проживающие по соседству от Цветухина, изобразительным искусством не интересовались.

– По-моему, они не понимают в нем ни бельмеса. – Игорь Борисович выразился о соседях грубовато, но, наверное, близко к истине. – Вот только Ирочка Карташева да ее милейший супруг просто млеют, когда любуются моими жемчужинами. – Он насупился и добавил: – Млели. Когда любовались.

– А Вячеслав Николаевич?

– Что еще за Вячеслав Николаевич? – сердито спросил коллекционер, с трудом переходя от воспоминаний о своих «жемчужинах» к действительности. – Славик, что ли?

– Славик.

– Вы и о нем знаете?

– Конечно, знаю. В то утро его схватили у подъезда, Славик заявил, что идет из 27-й квартиры. Из вашей.

Несколько секунд Цветухин осмысливал услышанное. Потом покачал головой:

– Чудак. Все в доме знают, что он Ирочкин любовник. – Игорь Борисович расплылся в хитрой улыбке. – Решил сыграть в доблестного рыцаря? И попал впросак! – Он не мог удержаться и расхохотался. – Представляю себе картину – выходит юноша из подъезда. «Молодой человек, – окликают его стражи порядка, – вы из какой квартиры?» – «Из 27-й». – «Какая удача! Вы-то нам и нужны!» Ай да умник! – Цветухин резко оборвал смех. – Странно, что следователь мне об этом ничего не сказал. Ничего о Славике не спросил. Почему?

– В интересах следствия, может быть? – сыронизировал Фризе.

– В интересах господина Карташева! У жены такого крупного чиновника – молодой любовник! Ах чудаки! Знаете, Владимир Петрович, по-моему, этот треугольник… – Коллекционер опять хитро улыбнулся. – Как любят нынче говорить, вполне легитимный. Ну, Ирочка! Такая женщина! Кстати, у меня иногда появляются озорные мысли – хорошо бы присоединиться к этому треугольнику дополнительной стороной. Составить, так сказать, четырехугольник. Шучу, конечно. А то еще подумаете – размечтался, старый сатир. Потерял все свои сокровища, а думает об адюльтере.