Текст книги "Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы)"

Автор книги: Сергей Трахименок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

И тут Павла опять вызвал шеф.

– Дошло до меня, – сказал шеф, – что ты опять активно работаешь по взрыву…

– Нельзя оказать, что активно, – вывернулся Корж, – но мы о взрыве не забываем: прокурор центрального района отменил постановление следователя.

– Знаю, что отменил, знаю, что дело приостановлено, но я не об этом. Дело по взрыву выеденного яйца не стоит, и ты не разменивайся на него. Тут кто-то поговаривает, что на нем ты политический капитал собираешься зарабатывать… как Кроев, но у нас не прокуратура, а уголовный розыск. У нас это не пройдет, хочешь заниматься политикой – иди в народное хозяйство…

– Так нет народного хозяйства, – сострил Корж, – есть черт-то что…

– Ну так иди в черт-те что… Как Бурцев. Ушел в телохранители, получает бешеные деньги и на нас с тобой поплевывает, – завершил свою воспитательную беседу шеф на оптимистической для Коржа ноте, поскольку связал и его, и себя в одну связку «поплевывает на нас». – Понял? Последний раз предупреждаю, не занимайся хреновиной…

– Да мы уже забросили это дело, по большому счету, а по малому оно чрезвычайно интересно. Вокруг него плавает столько «мусора», и «мусора» интересного с оперативной точки зрения.

– Все, все, – замахал руками шеф, – «мусор» может представлять интерес только в связи о расследованием конкретных дел. На большее у нас нет ни сил, ни времени. Не те времена, чтобы уходить в вольный поиск.

Из этого разговора Павел понял, что кто-то из его подчиненных напрямую работает на шефа.

На очередном совещании Корж слушал своих сотрудников и думал: «Кто? Может быть, старички, такие, как Березовский, которому давно нужно уйти на пенсию, но выросшие дети подкинули ему внуков, и ему ничего не остается, как работать. Впрочем, он мог бы уйти, не такая уж большая зарплата у опера, но не за нее держится Березовский. Его сын открыл салон по ремонту стиральных машин, а папаша обеспечивает ему защиту от рэкета. А может, это его любимчик Ленчик. Самый молодой из сотрудников, в сыны ему годящийся. Все может быть, человеку в черепок не заглянешь. А все-таки жалко, если это Ленчик.

Ленчик пришел в отделение сразу же после школы милиции. Его подобрал Корж и не ошибся, угадав в нем оперативный кураж. Урки звали Ленчика Крученым, и это было высшей похвалой в их устах. Худой, вертлявый, он всегда оказывался рядом с интересной информацией, либо человеком, который представлял интерес для уголовного розыска. Возможно, несколько лет назад его непременно заметило бы большое начальство, пристегнуло к себе и водило бы за собой по отделениям и отделам. Начальству всегда нужны такие ребята, чтобы быть на коне, потому что результаты работы зависят от того, насколько начальник сможет собрать вокруг себя хотя бы нескольких Ленчиков. Но времена изменились, и результаты работы никого не интересуют. И уголовка, как и вся милиция, не столько работает, сколько выживает. Все рассыпались по норам, существуют сами по себе, а настоящий розыск – дело коллективное, впрочем, как и совершение преступлений…

У Ленчика была одна страсть, которая, как говорили коллеги, когда-нибудь его погубит. Ленчик страстно, как цыган лошадей, любил автомобили, гонки, разные трюки, от разворотов машины на месте до езды на двух колесах.

– Свернешь ты когда-нибудь себе шею, – говорил Ленчику степенный Березовский.

– Ерунда, – отвечал тот, – шею можно свернуть, и упав с кровати.

Корж же боялся другого. Страсть Ленчика к автомобилям была настолько сильной и всепоглощающей, что его можно было купить за автомобиль. Поэтому, когда Ленчик вдруг приехал на работу на новых „жигулях“, Коржу ничего не оставалось, как провести свое следствие по поводу источников, из которых Ленчик получил сие средство передвижения.

Как выяснилось, автомобиль подарил Ленчику тесть. Это успокоило Коржа.

– Итак, други мои, – сказал Корж сотрудникам, расположившимся на стульях, выстроенных вдоль стен кабинета, – хочу сообщить, что работу по взрыву мы прекращаем. Разумеется, если вдруг всплывет что-нибудь… А так, некогда нам заниматься такими мелочами, навалимся на другие дела.

Расчет его оправдался полностью. Шеф перестал трепать его больше, чем других начальников отделений. Значит, все стало на свои места. Информация до него доведена одним из его подчиненных. Это хорошо. Но теперь он должен был работать один.

Память Павла, как любого опера, была похожа на кладовку, в которой в беспорядке хранятся факты, когда-то имевшие отношение к раскрываемым делам либо не имевшие отношения ни к делам, ни к преступникам. Лишившись возможности использовать в работе по взрыву своих подчиненных, Корж начал работать сам. В публичной библиотеке он стал просматривать газеты пятилетней давности. Память его не подвела. В газете „На страже порядка“ за 1988 год была небольшая заметка: „Фейерверк на свалке“.

В ней говорилось, что некий мальчишка-двоечник, фамилия его не называлась, смог, вопреки утверждениям специалистов химфармзавода, что это сделать нельзя, из отходов, находящихся на свалке, получить вещество, из которого устроил фейерверк. Автором заметки был некто Юров.

Павлу ничего не оставалось делать, как позвонить Кондровскому.

Витя Кондровский до девяностого года был редактором газеты „На страже порядка“. После девяностого из управления внутренних дел ушел и открыл собственную газету „Миг“, специализирующуюся на криминальном материале. Руководство управления внутренних дел запретило своим сотрудникам давать Кондровскому какую-либо информацию о происшествиях. Но годы работы в газете „На страже порядка“ не прошли для Кондровского даром, он имел среди сотрудников управления самую разветвленную сеть информаторов.

– Витя, – начал Корж, услышав в трубке голос Кондровского, – есть дело на миллион рублей.

– Ну уж и на миллион, – ответил Кондровский, – ты бы не стал о таком деле говорить по телефону.

– Соображаешь, – произнес Корж, – но шутки в сторону. Ты не знаешь некоего Юрова?

– Знаю и Юрова, и Нурова, и многих других: это мои псевдонимы. Когда я у вас работал, мне приходилось всю газету самому делать.

– А ты не помнишь заметку „Фейерверк на свалке“?

– Это не наша информация, – сказал Кондровский, – это была информация КГБ. Там был такой опер… Черт, фамилию забыл, его Саша зовут. Он не то сам уволился, не то его за что-то уволили. Он постоянно в кафе Дома журналистов толкается.

Услышав это, Корж чуть было не выругался. Он знал Сашу. Это либо везение, либо сам Бог хочет, чтобы Корж раскрыл это дело.

Вечером Корж пришел в кафе Дома журналистов. Взял в буфете бутылку пепси-колы и два бутерброда с колбасой, уселся за свободный столик. В сумке у него была бутылка водки.

Саша в кафе был фигурой известной. Уволившись из управления КГБ, он посещал это место общения творческих людей довольно часто, поскольку еще во времена работы в КГБ имел массу друзей из числа журналистов. В последнее время Саша ударился в бизнес. Хотя точнее было бы сказать, пытался удариться. Он предлагал своим приятелям сногсшибательные проекты заработать „кучу денег“… Саша был не чужд некоторой романтики времен Сильвера, и поэтому обходился терминами тех времен, тогда как его современники и друзья называли деньги бабками, зелеными и так далее.

Людей в кафе было немного, и появившийся в дверях Саша, конечно же, обратил внимание на одиноко сидящего Коржа.

– Паша, – закричал он так, как будто каждый день ожидал увидеть здесь Коржа и это продолжалось не менее десяти лет, – каким ветром? Тыщу лет…

– Садись, – пригласил Корж, – я тебя тоже давно не видел, раньше хоть на улице Коммунистической встречались.

– Паша, я с Коммунистической ушел, я теперь вольная птица… хочу бизнесом заняться. Есть интересное предложение, вступай ко мне в компанию. Бросай свое грязное дело, будем из Владика[5]5
  Владик (сленг) – Владивосток.


[Закрыть] „Тойоты“ в Н-ск перегонять. Я слышал, у тебя есть мальчишка, который в автомобилях разбирается.

– Мальчишка есть, но рано ему автомобили гонять, пусть жуликов разыскивает.

– Ну ты, Паша, суров, – сказал Саша. – Как насчет выпить?

– Положительно, у меня бутылка в сумке, но не знаю – удобно ли?

– Удобно, удобно, – сказал Саша, и глаза его заблестели.

Корж сходил к стойке и взял два стакана, разлил по половинке стакана.

– За что пьем? – спросил Саша.

– А за встречу, – ответил Корж. – Вот пришел я сюда и вижу – идет Саша – хороший мужик, дай, думаю, и я с ним выпью.

– Ух ты, удивился польщенный Саша. – За это надо, конечно, выпить.

Выпили. Саша стал более разговорчив, но еще не настолько, чтобы отвечать на прямые вопросы. Выпили еще. Саша стал жаловаться на жизнь, ругал Горбачева, который раскачал большую лодку, и она сейчас черпает бортами воду и вот-вот пойдет ко дну.

– Что творится в городе: стрельба по ночам, разборки прямо на улицах, да что там на улицах, недавно офис какой-то фирмы взорвали, Чикаго, да и только…

– Работали наши там, – вскользь произнес Корж, – но глухо, как в танке. Это или дилетанты работали, или профессионалы высокого класса.

– Какие там профессионалы, – сказал Саша, – я профессионалов за версту чую. Правда, у нас есть любители высокого класса. Я в свое время профилактировал одного пацана. Фамилия его была Буклеев, а звали, по-моему, Витей. Так вот Витя был двоечником по всем предметам, кроме химии. Он объяснение писал, в одной строчке пять ошибок, но в формулах химических никогда не ошибался. Витя как-то раз залез на свалку химфарзавода и из отходов получил вещество, которое, если поместить его в металлическую рубашку или сосуд, не хуже ВВ сработает. Где сейчас Витя, не знаю, но если бы я работал по тому взрыву, я бы его нашел. Это либо он, либо кто-то из его химического окружения. Голову на отсечение даю.

Корж получил от Саши все, что хотел, и теперь оставалось технично выйти из беседы так, чтобы Саша не обратил внимание на его интерес именно к Вите Буклееву.

– Сомнительно, – начал Корж, – чтобы это были ребятишки. Все, наверное, проще. Помнишь, лет двенадцать назад в Кировском районе автобус с пассажирами взлетел на воздух. Там один браконьер вез динамит со взрывателем. Автобус качнуло, провода замкнулись, и взрыв… И тоже виновных нет… Ребятам надо было пошарить среди браконьеров.

– Пошарить, конечно, надо, – сказал Саша, – но вернее всем идти от характеристики вещества. Понял? Если оно идентично ВВ армейских образцов – ищи браконьеров или еще кого-нибудь, если там непонятно что – друзей Вити Буклеева.

На следующий день Корж снова звонил Кроеву из автомата.

Когда они встретились на той же скамейке, Кроев высказал Павлу свое недовольство такими встречами.

– Ты выдергиваешь меня, как своего агента, – сказал он.

– Не обижайся, начальник, – отшутился Корж, – есть информация о взрыве, но… нужна твоя помощь.

– В чем? – продолжал негодовать Кроев. – Ты хочешь, чтобы я арестовал твое начальство?

– Нет, все проще. Необходимо заглянуть в заключение экспертизы по взрыву. Если там есть данные о том, что вещество, которое было использовано во взрывном устройстве не армейского образца, то я раскрою дело.

– Ну да, а посмотреть это я должен… как это у вас говорят, негласно.

– Да.

– Ну ты даешь… И что потом, если это обнаружится?

– Тогда можешь отменять постановление о приостановлении дела, мы его раскрываем, а вы расследуете.

– Ловко и просто все у тебя получается, – сказал Кроев и прервался, потому что к ним приближались двое молодых мужчин в широкополых шляпах.

– Извините нас, пожалуйста, – начал один из них, держа в руках микрофон от портативного магнитофона, – как вы относитесь к проблеме шаманизма?

– Молодые люди, – произнес было Кроев, но его перебил Корж.

– Пошли на хрен, – заорал он бешеным голосом.

– Пардон, – в один голос извинились молодые люди и стали быстро удаляться по аллее.

– Черт знает что, – сказал Кроев, – нашли способ развлечения.

– А может быть, мы попали под наружку? Непонятно, правда, чью? Для КГБ мы интереса не представляем, а вот для…

– Ну ладно, – закончил Кроев, – мы Родине не изменяем, а на остальное нам плевать. До скорого…

Через неделю Коржу позвонил Пряхин и сообщил, что прокурор вынес постановление о возобновлении производства по делу о взрыве в „Арго“.

„Пробует определить, имею ли я к этому отношение или нет“, – подумал Корж и ответил:

– Мне бы твои проблемы, чего ты хочешь, активного подключения?

– Да нет.

– А зачем позвонил?

– Сообщить приятную новость…

– У меня таких новостей целая куча, – ответил Корж, – хочешь, поделюсь.

– Нет, – вяло ответил следователь, – я как-нибудь сам.

– Ну и чудненько, – произнес Корж словечко, так любимое шефом.

Второго августа Корж дежурил по управлению. Был обычный будний день. Хотя вряд ли этот день можно было назвать обычным. Ведь это было второе августа – день ВДВ[6]6
  ВДВ – воздушно-десантные войска.


[Закрыть].

Накануне шеф собрал сотрудников и объявил особый режим работы на второе. Он сказал также, что управлению в качестве усиления придается милбат и группа ОМОН. Руководить всем этим поручено ему, а оперативным дежурным назначается Корж. Далее следовал обычный в таких случаях инструктаж. Задача Коржу была следующей: координация действий на случай беспорядков между подразделениями, информирование об оперативной обстановке руководства, то есть шефа.

Утро Ильина дня не предвещало ничего плохого, впрочем, как и хорошего. В десять стали поступать первые сообщения патрульных групп. Они сводились к одному: бывшие десантники собираются возле памятника Ленину и скульптурной группы.

– Значит, все как обычно, это возле оперного… Если судить по прошлому году, десантников будет не менее ста-ста пятидесяти: погода хорошая…

Часам к двенадцати сообщения стали похожими как две капли воды друг на друга… группируются, говорят с прохожими, распивают спиртные напитки… другими данными но располагаем…

Шеф и начальство из областного управления постоянно дергали Коржа: их не устраивала такая куцая информация, и Павлу ничего не оставалось делать, как поехать на площадь к памятнику, чтобы самому уяснить обстановку.

Желтый „Уазик“ подвез его к площади, на которой были памятник вождю и скульптурная группа, изображающая революционных солдат, рабочих и крестьян. Когда-то здесь проводились ноябрьские демонстрации, потом место перед группой было облюбовано неформалами для проведения „акций протеста“, потом группа стала ориентиром всех, кто хотел собраться для чего-либо.

Возле памятника, на скамейках, а то и просто на траве газонов расположились парни в пятнистых комбинезонах, в тельняшках, а то и в гражданке, но обязательно в беретах, закрывающих одно ухо.

Корж вышел из машины и стал пересекать театральный сквер по диагонали. Можно целый день сидеть на телефоне и собирать информацию, но она в сравнение не идет с той, которую получаешь сам, побывав там, откуда она поступает. По отрывочным фразам, по какому-то общему настрою толпы в тот или иной момент можно угадать, что в мозгах этих людей, потому что толпа имеет свой мозг, свое сознание, свое тело и живет по своим законам.

Корж заметил, что среди десантников уже много пьяных.

Он увидел двух десантников, остановивших двух солдат с инженерными петлицами и эмблемами. Те были смущены напором голубых беретов, если не сказать, напуганы.

– Привет, соляра, не дрейфь, сколько до дембеля?

– Год, – отвечал один из тех, кого называли солярой.

– Год, едрит твою, – орал десантник, – да в десанте за год я из тебя ветряк сделал бы.

Во всех группах чувствовалась подготовка к чему-то общему, единому. Что это будет? Марш по улицам города? Поход на центральный рынок?

– Мужик, – обратился к Коржу парень в берете и тельняшке-безрукавке с татуировкой на плече, – выпей за десант, защитника Родины.

– Не могу, – ответил Корж, – на работе. – И ускорил шаг.

Приехав в управление, Корж зашел к шефу и доложил обстановку.

– Что предлагаешь? – услышал он к своему удивлению, потому что шеф никогда не снисходил до того, чтобы выслушивать предложения подчиненных. Он все знал сам и все решения принимал тоже сам.

– Нужно обеспечить сопровождение…

– Обеспечивай, – сказал шеф, не дав ему договорить, – я тут буду отлучаться, так что сам принимай решения.

Вскоре пришло сообщение, что десантники построились в колонну и пошли по проспекту к набережной.

– Какие будут указания… – спрашивала рация.

– Обеспечить безопасность продвижения, – ответил Корж.

– А на набережной?

Корж понял, куда клонит командир группы ОМОН.

– Задерживать или помещать в вытрезвитель только в случае нарушения общественного порядка.

После обеда появились первые задержанные, но обстановка в целом была терпимой. К вечеру Коржу сообщили, что десантники группами двинулись на центральный рынок.

Коржу опять ничего не оставалось делать, как поехать туда, где собралась основная часть празднующих свой день десантников.

Проезжая на машине мимо поста милиции возле рынка, Корж заметил, что кабинка поста набита милиционерами. Павел выругался, но останавливаться не стал, поехал дальше.

Людей на рынке было немного. Корж походил по рядам, делая вид, что присматривается к продаваемым овощам и фруктам. На рынке почти не было кавказцев. Они либо заблаговременно покинули это место, либо не появлялись сегодня вообще.

– Покупай муку, – сказала Коржу молоденькая продавщица в белом халате.

– Я похож на человека, который хочет купить муку? – удивился Корж.

– Сколько стоит дыня? – спрашивал кто-то за его спиной.

– Два с палтыной, – был ответ.

– Нема дураков.

Цыганка, выпросив огурец у толстой бабы в цветастой юбке, попросила еще два.

– Хорош, – ответила ей баба.

– Как хорош? – искренне изумилась цыганка несообразительности женщины. – У меня еще два цыганенка.

Какой-то пьяный десантник увидел женщину, приценивающуюся к дыням.

– Мамаша, – закричал он, подходя к прилавку. – Тебя обижают? Кто тебя обижает, покажи мне.

Женщина, почувствовав агрессивность его намерений, попыталась уйти, но парень взял с прилавка дыню, догнал ее и сунул в руки.

– Не надо, – проговорила женщина.

Черноголовый продавец дынь заторопился засвидетельствовать законность сделки:

– Беры, беры, угощаю…

Вдалеке трое десантников мирно беседовали с двумя омоновцами. Они стояли друг перед другом, чем-то похожие. С той, может быть, разницей, что у одних береты были голубые, а у других – черные. Разговор был вполне дружеский…

Корж вернулся в управление. Через час ему доложили, что рынок закрылся, происшествий не случилось, десантники уже не составляют единую массу и разбредаются по городу. Одна из групп двинулась вверх по улице Крылова.

„Прямо к нашему дому“, – подумал Корж почему-то.

Вскоре поступило сообщение о драке гражданских и десантников возле пивного ларька на пересечении улиц Крылова и Шамшишых. Прибывшая туда группа подобрала двух пьяных, которые к драке не имели никакого отношения, поскольку не могли держаться на ногах. Дравшиеся же разбежались.

В двадцать один час поступило другое сообщение, что какой-то десантник разбил стекло в доме № 74 по улице Крылова.

– Уточните квартиру, – забеспокоился Корж. – „Интересно, пришла Любаня с работы или нет?“

Спустя несколько минут раздался еще один вызов, и оперативному дежурному сообщили о пожаре в строящемся доме возле УВД.

Скверные предчувствия стали закрадываться в душу Коржа. Он взял машину и поехал домой.

Стоило ли говорить о том, что его предчувствия сбылись полностью.

И снова Корж позвонил Кроеву из телефона-автомата, твердо решив: береженого Бог бережет, не стоит доверять такие разговоры служебному телефону. Правда, такая предосторожность имела смысл только в том случае, если не прослушивался и телефон Кроева.

Дозвонившись к прокурору центрального района, Корж понял, что попал не в лучшее время. Кроев был чем-то до крайности раздражен и встречаться, как обычно, в сквере возле оперного театра, отказался. Однако, немного остыв, он смягчился и пригласил Коржа к себе домой на чашку чая.

Кроев снимал однокомнатную квартиру в одной остановке от своей работы, то есть на той же улице Писарева. Он вот-вот должен был переехать в новую квартиру в построенном возле УВД доме. Но какие-то супостаты подожгли его квартиру. Там обгорели стены и паркет, и семья Кроева вынуждена была ждать, когда в новой квартире закончится ремонт.

Жена Кроева встретила Коржа настороженно. Но узнав от мужа, что Корж тоже пострадал от хулиганов, стала жаловаться Павлу на десантников, которые устроили в городе беспорядки, разогнали всех продавцов на рынке, били прохожих, переворачивали машины, поджигали квартиры.

Корж, не совсем сориентировавшись в ее настроении, попытался опровергнуть эту чушь, но не успевал за быстрой и языкастой женщиной, произносившей слова со скоростью автомата Калашникова:

– И надо же… не раньше… не позже… а только собирались переехать на новую квартиру, как налетели солдаты, и вот теперь мы сидим, ждем у моря погоды, тогда как другие уже заселились… и живут себе припеваючи, а мы вынуждены влачить жалкое существование в одной комнате…

Корж попробовал успокоить ее:

– Ну, невелик урон, – сказал он, – переедете позже, вам повезло, ведь ремонт делается за счет государства.

– Что? Повезло? – возмутилась женщина и демонстративно покинула кухню, на которой расположились хозяин дома и гость.

– А ты, брат, бестактен, – сказал Кроев Павлу, – мог бы почувствовать, что на больную мозоль бабе наступаешь.

Корж едва не взорвался и не ответил, что его квартиру никто после пожара не ремонтирует, ему самому приходится менять пол, клеить обои, перетягивать тканью останки полусгоревшего дивана, потому что денег на покупку нового у него нет. Однако в последний момент сдержался.

– Налей-ка чайку, – сказал он Кроеву, – разговор пойдет долгий, и если мы не договоримся, то я хоть прокурорского чаю попью.

Кроев вскипятил на плите чай, разлил по чашечкам, подвинул к Коржу вазочку с конфетами и вышел из кухни в коридор, услышав возню и громкий разговор жены с трехлетним сыном. Сделав им замечание за нарушение тишины, он вернулся, плотно прикрыл дверь кухни и сказал:

– О чем сегодня будут говорить высокие договаривающиеся стороны?

– Все о том же, – ответил Корж, – для иных разговоров нужно, чтобы настали иные времена. Проанализируем события прошлой недели. Как показало мое личное расследование, в один и тот же день и почти в одно и то же время, одни и те же люди – бывшие десантники или те, кто работал под десантников, совершают одно и то же действие. Бросают нам в квартиры зажигательное устройство.

– Что за устройство? – спросил Кроев, в котором вдруг проснулся прокурор и заслонил собой просто хозяина квартиры.

– О, – воскликнул Корж. – Ты даже этого не знаешь… Тебе сказали, что квартиру подожгли хулиганы спичкой. Да?

– Где-то так…

– Где-то так, – передразнил его Корж. – И у тебя в новой квартире, и у меня в моей старой нашли донышко от картонной охотничьей гильзы шестнадцатого калибра. Специалисты говорят, что это маленькое зажигательное устройство. Делается оно просто: на донышко гильзы помешается вещество, которое легко воспламеняется и долго горит, в среднюю часть – вещество, которое взрывается, в него втыкается термитная спичка. Она не гаснет при броске. Взрыв и воспламенение – через две-три секунды после поджога спички. Тебе в квартиру его просто бросили в кучу опилок, мне – разбив окно, поскольку Любаня, уходя на работу, всегда закрывает форточку. Как картина?

 – Ловко, – сказал Кроев, на некоторое время забыв, что он бывший следователь, а ныне прокурор и в лексиконе этих людей это слово встречается не так часто, – ты забыл добавить, что ущерб причинен двум лицам, которые в последнее время контактировали по поводу одного уголовного дела. О чем это говорит?

– Это говорит о том, что нас пытаются таким образом либо остановить, либо предупредить. Старые испытанные способы: угрозы, письма, звонки по телефону слишком примитивны. А этот – рассчитан на неглупых людей. Люди эти должны понять, что им предлагают заткнуться. Логично?

– Логично, – ответил Кроев, – но в твоих рассуждениях есть изъян. И я, и ты расследовали много дел, и с нами раньше ничего подобного не было. Значит, дело, в раскрытии которого не заинтересованы некоторые лица, этого стоит. Но дело по факту взрыва в „Арго“ к категориям таких дел не относится.

– Ну, не скажи… Дело это не обычное даже потому, что за сто лет существования Н-ска такое случилось впервые. Интересно оно и тем, что и в поджогах наших квартир, и во взрыве в „Арго“ использовалось одно и то же ВВ. Правда, в „Арго“ его было несколько сот граммов, а в наших квартирах по нескольку граммов… Смекаешь?

– Нет, – откровенно признался Кроев.

– Тогда поясняю подробнее. Это необходимо, иначе ты ничего не поймешь. И в первом, и во втором случае использовалось взрывчатое вещество, которое называется ГМДТ, что это такое я, честно говоря, не знаю. Специалисты говорят, что это порошок белого цвета. Секрет получения ГМДТ был открыт в двадцатые годы в России. Оно имеет страшную разрушительную силу. Те же спецы говорят, что взрыв ГМДТ в два грамма аналогичен взрыву тротила в пять килограммов. Несколько сот граммов этого порошка переворачивает танк. Вещество это не стали использовать и засекретили. У него есть один недостаток, который не позволяет применять его в армии. Порошок требует исключительной осторожности при работе с ним. Он может рвануть от слабого радиосигнала, не говоря уж о том, что любое падение с высоты более пяти сантиметров может привести к взрыву…

– А ты-то откуда все это знаешь? – спросил Кроев.

– Работаем, начальник, работаем, даром хлеб не едим. Так вот, подводя итог, кажется мне, что мы наступили на хвост тем, кто пытается использовать ГМДТ…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что кто-то мог изготовить твое ГМДТ кустарно?

– Не совсем кустарно, не совсем… Настали времена, когда большие деньги могут позволить себе иметь приличную лабораторию, а то и технологическую линию по производству всего на свете, и в том числе ГМДТ.

– А вдруг это акция спецслужб? – сказал Кроев.

– Я уже говорил тебе, что он не удобен для армейских и каких-либо других акций.

– Значит, по-твоему, мы наступили на хвост…

– Только на краешек хвоста, на самый кончик…

– Что из этого следует?

– Тебе следует поберечься. Разумеется, мне – тоже. Но я это давно понял, а ты – нет.

– Что ты предлагаешь?

– Сделаем вид, что поняли „намек“, а сами без лишней суеты и афиши доведем дело до конца. Ты меня должен подстраховать, чтобы мне не свернули до поры шею или не представили, как нарушителя законности. Нам, а точнее мне, нужно вырвать им жало до того, как они нас постараются ужалить. Сделаем это – мы спасены. Нам бесполезно воевать с деньгами тех, кто собирается использовать это изобретение, но, найдя изобретателя и обезвредив его, мы сделаемся безразличными для его хозяев.

– А вдруг наоборот? – сказал Кроев. – Вдруг хозяева начнут нам мстить за то, что мы помешали им заработать на этом деле солидный куш?

– Маловероятно, времена благородной мести прошли. Все делается ради денег, ради прибыли.

– А что же с десантниками?

– А никаких десантников не было. Была работа под десантников. Но все это полбеды. Десантники, моряки или авиаторы – не это меня беспокоит. Не знаю, специально или нет, но начальство именно второго августа назначило меня оперативным дежурным. Видимо, для того чтобы я случайно не оказался либо дома, либо рядом с домом и не помешал акции „обучения“.

– Какой акции? – не понял Кроев.

– Акции обучения, – пояснил Корж, – нас с тобой учили. Теперь понятно?

– Да, – ответил Кроев, – понятно, но недоказуемо…

– А вам, прокурорам, все доказательства подавай, а в экстремальных обстоятельствах начинают действовать, в соответствии с законом, другие правила…

– Какие еще правила?

– Правила необходимой обороны… Сейчас все общество находится в состоянии необходимой обороны…

Корж обратил внимание, что Кроев поморщился. Ну как же, чистюля от юриспруденции. Специалист по римскому праву. Ну да ладно…

После пожара в квартире Корж стал приходить на работу на час раньше и тщательно просматривать сводки о происшествиях в городе. Он и раньше делал это, но теперь в этом был еще и личный интерес.

Ежедневная сводка о происшествиях состояла из двух разделов. Первый был всегда больше второго. Он назывался: „Остались нераскрытыми“. В нем перечислялись угнанные автомашины, разгромленные гаражи, взломанные двери квартир, из которых, к счастью, преступники не успели ничего вынести, а также квартиры, из которых воры вынесли все, отмечались избиения, изнасилования, кражи форточные, кражи карманные, кражи носильных вещей в гардеробах, кражи золотых вещей и не золотых, но очень ценных, кражи лодочных моторов, автомобилей, грабежи и разбои, а потом снова кражи путем взлома, подкопа и так далее.

Вторая часть сводки носила заголовок: „За преступления установлены и арестованы“.

Коржа интересовала именно эта часть.

„В Калининском районе, – медленно читал он, – за кражу личного имущества арестован Опосумов Андрей Анатольевич (ни хрена себе фамилия для россиянина), проживающий по улице Менделеева, 16, ранее судимый за аналогичные преступления.

За угон машины арестован Крюков Антон Васильевич, кличка Буй.

В Кировском районе у Баракина Владимира Павловича во время обыска на квартире по улице Горской, дом 27, квартира 14 обнаружены наркотические вещества группы „Опий“ и предметы воинского снаряжения, наркотические вещества изъяты…“

Корж снял трубку телефона. Он знал оперов Кировского и, услышав в трубке голос, безошибочно сказал:

– Коляша, привет, это Корж беспокоит. Узнай, пожалуйста, для меня, что за воинское снаряжение было у Баракина и кто такой Баракин?

– А зачем тебе? – спросил флегматичный Коляша.

– Надо, Коля, надо.

– Ну да, ты там дело раскроешь, а нам шиш с маслом.

– Да не занимайся ерундой, узнай срочненько.

Коляша позвонил через час.

– Не было никакого снаряжения, – сказал он, – это наши „писатели“ любят выражаться пространно.

– А что было?

– Да так, ерунда: тельник[7]7
  Тельник (сленг) – тельняшка.


[Закрыть] десантный и берет.

– А что, Баракин служил в десанте?

– Нет, Баракин в Красной армии никогда не служил, потому что служил в черной…

– Ясно, а скажи мне, пожалуйста, у него не было на правом предплечье наколки в виде конька-горбунка…

– Есть у него такая наколка, – ответил Коляша, – но она тебе дорого обойдется.

– Коля, на все согласен, найди его мне. Он мне срочно нужен.

– Павел, нам бы твои заботы. Тебе он нужен, сам его и ищи.

– Николай, – взмолился Корж, – для меня…

– Ну ладно, поищем…

Через день Коржу позвонили.

– Корж? – спросил другой, но тоже знакомый голос начальника отделения уголовного розыска Кировского райотдела. – Ты чего это, начальник, моими людьми распоряжаешься?

– Ты о чем? – начал тянуть гремя Корж, чтобы не выглядеть виноватым.