Текст книги "Принц в квадрате (СИ)"
Автор книги: Сергей Плотников
Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Потом мы немного попетляли по лесным тропинкам (избавьте меня от описания всех этих величественных дубов и раскидистых елок: как потомственная горожанка, я отличу одно от другого только на детской картинке, где листья размером с парадное блюдо), и вышли наконец на узкую дорожку, и в самом деле мощеную желтым кирпичом. Над дорогой даже, согласно более поздним книгам Волкова, раскачивались разноцветные фонарики.
– Плохо дело, – озабочено сказал Юнгес. – Тролли иллюминацию повесили.
– И что? – спросила я.
– А то, что у них праздник скоро. Человечинка – главное блюдо.
Олю наш разговор нисколько не заинтересовал. Приунывшая на жаркой дороге, она вновь воспрянула духом. А когда мы нашли ручей, и я наконец-то умылась (впервые за утро!), мне стало казаться, что тролли-людоеды – это не так уж страшно. Более того, я решила, что попадись мне сейчас какой-нибудь не очень аккуратный гомо-сапиенс, я бы с удовольствием последовала их примеру.
Мы двинулись дальше по дороге, Оля напевала песенку. Содержание песенки не стало для меня новостью:
– Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной! Идем дорогой трудной, дорогой непростой…
– Ого, – расслышав, лютнист посмотрел на меня со страхом и уважением. – Так вы не в Торгар-Гилдор на самом деле?
– В Торгар, – не согласилась я. – Про Изумрудный город – это так просто.
– Так просто?! – Юнгес схватился за голову. – Про самое страшное в округе урочище людоедов и чудищ всех мастей – так просто?!
– Н-да… – я проглотила вертевшееся на языке ругательства. – Ну и ладно, пусть поет. Или они услышат и прибегут? Сказать ей, чтобы замолчала?
– Как это – услышат и прибегут? – Юнгес посмотрел на меня очень подозрительно и настороженно. – Вы что же, ничего не знаете?
– Что «ничего»? Я же сказала, мы здесь недавно!
– Странно, вы должны были… Но, может быть, я ошибаюсь…
Я не успела спросить Юнгеса, в чем это он ошибается: из-за поворота мы услышали вопль. Дело в том, что, пока мы с бардом общались, Олег ушел вперед и как раз скрылся за поворотом, причем его от нас заслонили какие-то кусты. Когда же мы обогнули этот поворот, мы увидели чудовище.
Оно было страшным, оскаленным, напоминало какую-то гигантскую гориллу с акульей мордой, а в когтистой лапе он держал огромную дубину. Олег стоял перед чудовищем и визжал – к моему удивлению, в его голосе звучали нотки восторга. С другой стороны, а чем я удивляюсь?
– Стоять! – заорала я, не понимая, к кому именно я обращаюсь: все участники немой сцены и так застыли. Да, я сухая, холодная женщина, но некоторая алогичность не чужда и мне.
Мое чадо обернулось ко мне и просияло.
– Мам, да ты не бойся! Ты сама говорила, что около человеческого жилья чудовища не водятся. Так что этот тролль – добрый, – Олег с вызовом ткнул в монстра пальцем.
– Вот бля… – чудовище уронило дубинку.
– И не матерится! – продолжило мое личное чудовище.
Тролль подавился следующей ремаркой и с тоской возвел глаза к небу.
– Вообще-то, это не тролль, – сказал Юнгес. – Здесь недалеко болотистые почвы, значит, это болотожор. Оголодал, наверное.
– …И сейчас он наверняка уйдет к себе в логово, понесет своим детишкам красивых еловых шишек! – без тени сомнения закончил Олег. – На, чудище! – и протянул монстру еловых шишек, которых, наверное, насобирал по дороге.
Чудовище тоскливо подхватило горсть шишек в широкую ладонь и уныло заковыляло прочь, в заросли. С отвисшей челюстью я наблюдала за этой невероятной сценой. Юнгес заглянул мне в лицо и присвистнул, но ничего не сказал.
– Пошли дальше, – Олег деловито отряхнул руки, подобрал у края дороги суковатую палку, зачем-то взвалил ее на плечо и пошел дальше.
Мы с Юнгесом тоже возобновили свою беседу на ходу. Точнее, он возобновил. Я все еще переваривала странное поведение монстра и пыталась понять, как же вести себя дальше, а лютнист через какое-то время задумчиво сказал, как ни в чем не бывало (правда, говорил он очень тихо, чтобы не расслышал спешащий впереди Олег).
– Похоже, вы и в самом деле ничего не знаете. Просто удивительно. Даже мне заметно, хотя моя власть над словами не так уж велика.
– О чем вы?
– Об удивительной силе вашего сына. Как я жалею, что связался с вами! Если бы вы не были так очаровательны… Постойте-ка! – прищурившись, он поглядел на меня. – Быть может, вы и не были так уж очаровательны? Быть может, только недавно ваш облик стал так неповторимо прекрасен, что все встречные и поперечные стали влюбляться в вас?
– Вот уж никогда не считала себя очаровательной! – сердито воскликнула я. – Я даже замуж выходила по расчету!
– А что, бывает иначе? – удивленно посмотрел на меня лютнист. – Ну ладно, госпожа Светлана, как бы то ни было, а теперь уже поздно. Раз мальчик сказал, что мы идем в Изумрудный Город, значит, именно там мы и окажемся в скором времени. Ибо, если вы еще не заметили, все, что говорит ваш ребенок, становится правдой.
– Как так? – я замерла.
– Идемте, нельзя, чтобы мальчик заметил, – лютнист ухватил меня под руку. – Если он узнает – все пропало. Либо будет говорить чепуху, и мир рухнет, либо научится произносить всякие страхи с полным убеждением… Да, да, не смотрите на меня так! Ему дарована удивительная сила, и, видимо, она-то и затянула вас в переделки.
Удивительно. Как это раньше я с этим не сталкивалась.
Юнгес вторил моим мыслям:
– Удивительно, как вы раньше ничего не заметили, но тут уж ничего не поделаешь. Придется вам как-то выкручиваться. Какое счастье, что я – бездетный холостяк!
– Да уж, – невольно согласилась я, прикидывая, до чего жутко быть женой такого типа, как Юнгес. – Но постойте-ка! Так если она… он скажет: «У меня голова раскалывается» – мы тут все увидим последствия удара топором по черепу?
– Ну нет, – сказал Юнгес, – только если он будет при этом абсолютно уверен, что его голова и в самом деле раскалывается на две половины. Это ведь не просто слова становятся реальностью – это стоящая за ними уверенность. Метафора – по сути своей ложь, она такой силы не имеет. Главное теперь не допускать его разочарования в себе.
Я подумала, что это не слишком сложно: такого самоуверенного маленького гаденыша, как Олег, свет еще не видывал.
Юнгес тем временем мечтал вслух:
– Быть может, нам еще удастся обернуть дело в свою пользу. Например, он мимолетом может наградить меня баснословным богатством или вылечить мою бедную печень…
– Он вас чуть было пидором не сделал, – сказала я без всякого сочувствия.
– Ах, в любом деле есть свои издержки! – засмеялся Юнгес. – Нет, теперь я вас точно не оставлю, моя прекрасная леди: зря я жаловался минуту назад. Это все становится интересней и интересней – я напишу не одну дюжину песен.
Я глубоко задумалась над тем, каким же опасным даром обладает мой ребенок. Стоит ему хоть раз произнести «Я не могу этого!», «Я сделан не из этого теста» или «Я неудачник» – и ему уже таким оставаться до конца дней. Ну не трагедия ли все это?
Я – сухая и холодная женщина, посему считаю «позитивное мышление» в корне порочным и навевающим большинству человечества комплекс неполноценности; пресловутый «лимонад» Дейла Карнеги стал ядом наихудшего лицемерия, отравившим нашу цивилизацию – отныне мы все обречены «смотреть вперед», «расти и развиваться», быть «эффективными», «позитивными» и бог знает какими еще. Все это всегда вызывало во мне глубокое отвращение: я, будучи свободным индивидуумом, имею право смотреть на мир реалистично, видеть жизнь – каторгой, общество – трагифарсом, а людей – склочными сволочами, которыми они на самом деле и являются. Любые личные достижения – это сумма ослиного упрямства и удачи, а вовсе не какой-то там способности «видеть и искать лучшее», о которой твердили нам на корпоративном тренинге.
И вот моя собственная дочь – то есть сын! – попала в ловушку такого позитивного мышления, что хуже и придумать нельзя.
Ладно, сейчас его спасает обычная детская умственная неполноценность. Но что будет, когда он из недоразвитой личинки, счастливой в своем невежестве, превратится в обычное полное сомнений жалкое человеческое существо?
– А как-нибудь можно это исправить? – с тревогой спросила я Юнгеса.
– Нас могут слопать с потрохами в Изумрудном Городе, – пожал плечами лютнист.
– Спасибо большое, вы меня очень утешили.
– А вот сарказма не надо, – вдруг обиделся он, – я и в самом деле не знаю способа. Возможно, в Торгар-Гилдоре кто-нибудь вам поможет.
– Это был не сарказм.
Юнгес посмотрел на меня в некоторой растерянности, но ничего не сказал.
Я и в самом деле находила некое мрачное удовольствие в том, что наше путешествие может прерваться столь нетипичным для детской сказки образом. И не удивляйтесь, я же все вам про себя уже рассказала.
Мрачный ельник, тем временем, надумал дать прогалину. Ну наконец-то. Правда, не успела я обрадоваться, как заметила на противоположном краю лужка странное строение. Архххххххитекторы, м-да! Классическая русская изба-четырёхстенка – конструкция сама по себе прочная и надежная. Если дерево взять нормальное. Но вот что было в голове у того создания, что расположило строение на двух внушительной величины куриных ногах, да еще и никак не закрепленных, судя по всему, в почве?
Мой непосредственный ребенок уже подбежал к образчику дивного зодчества, и с неподдельным интересом разглядывал сооружение. Хорошо хоть под пол не полез – щупать пресловутые ноги.
– Чу! Чу! Русским духом пахнет! – раздалось старушечье кряхтение из маленького окошка. Ясно, кто же еще может быть в избушке на курьих ножках, как не Баба Яга?
Я оглянулась на Юнгеса – как-то этот отпрыск Западной Европы воспримет такую дивную эклектику? Никак: лицо лютниста хранило страдальчески-пессимистичное выражение.
– Первый оплот Изумрудного Города, – мрачно сказал он, перехватив мой взгляд. – Аванпост.
Мой подкованный ребенок тем временем завопил:
– Избушка, избушка!..
Ну все, сейчас выйдет нелицеприятная хозяйка и придется еще и с ней разбираться. А она, согласно источникам, как раз детьми и питается…
– …павэрнысь к лесу пэрэдом, а ко мнэ задом ы нэмножко наклоныс! – с жутким «южным» акцентом добавило воспитанное чадо. Любитель анекдотов. Если вернусь – устрою кое-кому разбор полетов, что можно говорить ребенку, а что нет.
Что и требовалось доказать (а я всегда говорила маме – ставь сложные пароли на компьютер!). Выполняя голосовую команду, избушка наклонилась и с жутким скрипом упала на бок. В смысле – на стену, в которой был вход. Но не рассыпалась по бревнышку, как ни странно. Изнутри, стоило какофонии грохота, звона и скрежета, понеслись рулады отборного, многоэтажного русского народного мата. Некоторые выражения были мне в новинку, несмотря на опыт работы со строительными бригадами.
Я поспешно ухватила увлеченно прислушивающееся чадо и потащила по тропинке:
– Пойдем скорее. На ночлег тут точно не попросишься.
– Да, теперь я ее разозлил, и мясом Иванушки она меня точно не угостит, – задумчиво проговорил Олег.
Интересно, что на уме у этого ребенка?
– Это Иванушка ее испек, – напомнила я.
– Тогда почему она здесь? – логично возразило чудовище.
Я немедленно задумалась о подтасовке фактах и роли фальсификации в истории.
Юнгес только тревожно озирался.
* * *
На обед мы расположились довольно рано. По-моему, задолго до полудня, хотя солнца в лису, конечно, не разглядишь. А все потому, что у Олега устали ноги. Лишнее доказательство, что детей нельзя брать в пешие походы.
Юнгес разыскал в чаще какое-то растение вроде ямса и запек его плоды на маленьком костерке. Олег их есть отказался, потому что без соли. Ограничился ягодами. А я поела, попутно интересуясь, откуда здесь малина и земляника в июне, да еще в таких количествах.
– О чем ты, мам? – удивился Олег. – В сказочной стране все растет круглый год, она же сказочная.
Юнгес бросил на меня страдальческий взгляд. Да, можно только гадать, как отразится эта опрометчивая фраза на их сельском хозяйстве и экономике в целом! С другой стороны, природе свойственно приспосабливаться.
Я сидела, с наслаждением вытянув ноги, любовалась на золотые лучи, пробивающие густую зеленую крышу (стволы толстые, а листья такие волнистые… дубы, да?) и раздумывала. Поскольку после обеда настроение у меня исправилось, мысли были мирные и даже светлые. Если бы я попала в реальное средневековье, все было бы совсем по-другому. Счастье, если бы удалось пристроиться куда-нибудь посудомойкой! Кухаркой бы не взяли – готовить я, как всякая современная домохозяйка, не умею.
Тут я заметила, что Олег усвистел куда-то в кусты, причем явно не в туалет: он распевал во все горло «Сдавайся, ведьма – ночной дозор!» Бог знает, кем это чудовище себя вообразило.
– Куда это он? – Юнгес с тревогой приподнялся на локте (он полулежал и меланхолично тренькал на лютне). – Надеюсь, не подсолнух искать?
– Ну и что? – спросила я, мигом осознав его тревогу. – Вам-то какое дело до бед здешних пейзан?
Но Юнгес, обуреваемый не то гражданским долгом, не то обычной осторожностью, все-таки поднялся и последовал за Олегом. И всего пару секунд спустя из кустов донесся вопль.
Я сама не поняла, как оказалась там – просто удивительно, до чего в критические минуты увеличиваются возможности тела. Буквально через пару секунд я стояла рядом с веселым, возбужденным Олегом и полуобморочным Юнгесом в небольшой ложбинке. Над ложбинкой в пологе леса зияла брешь, и золотой луч бросал на землю световое пятно, как от прожектора.
В этом световом пятне я увидела игрушечный город. Самый настоящий средневековый город, обнесенный зубчатой стеной: с центральным дворцом, с рыночной площадью, с паутинкой улиц, с маленькими домишками на окраине и каменными домами знати ближе к центру. Камни крепостной стены были сплошь покрыты мхом, крыши крыты зеленой черепицей, а на башнях центрального замка сияли изумруды.
Самый высокий шпиль едва дотягивался до колена, причем не моего, а олегова.
– Боже мой… – пробормотала я. – Это же…
– Изумрудный город! – полузадушенно пробормотал Юнгес. – Теперь нам нет спасения!
– Ну вас! – удивилась я. – Вы говорили, это страшное урочище, а я любого его жителя пальцем раздавлю.
– Это сейчас раздавите! – отчаянно проговорил Юнгес. – А потом любой его житель пальцем раздавит вас… Ах боже мой, за что такая напасть! Мне ведь говорили, что раньше второго дня на Желтой Дороге он не встречается!
В его словах было столько безысходного отчаяния, что мне стало не по себе, и даже Олег посерьезнел.
В этот момент городок начал расти.
Сперва он разрастался вширь и ввысь не слишком спешно – мы успели попятиться к краю ложбины, пока шпиль самой высокой башни не оказался мне по грудь. А потом вдруг потянулся вверх такими темпами, что мы оглянуться не успели, как уже стояли во дворе центрального замка, а город, перемешавшись с лесом, рос вокруг нас.
Дома каким-то образом раздвинули и отодвинули деревья. По левую руку от меня, только несколько дальше, по-прежнему росла, проломив плиты замкового двора, березка, на которую я оперлась, когда спускалась в ложбину.
Около этой березки сидел огромный одноглазый циклоп в кумачовой рубахе и лупил молотом по наковальне. То, что лежало на наковальне, я бы не назвала мечом и вообще оружием – скорее, это походило на какой-то пыточный инструмент. Скажем, тиски для выкручивания большого пальца или разрыватель ноздрей.
Циклоп расплылся в улыбке.
– Гостеньки! – протянул он дребезжащим голосом. – В Изумрудный Город, значит… Добро пожаловать!
Стены замка возвышались над нами сколько хватало глаз, даже если запрокинуть головы – высокие и неприступные.
– Ура! – воскликнул Олег возбужденно. – Приключения и опасности, самые настоящие!
За неимением цензурной речи я промолчала.
Ребенок же мой между тем продолжал, обращаясь к циклопу:
– Дяденька, а вы людоед?
– Само собой, мелкий, – добродушно пробасил тот.
– Ух ты! – восхитилось мое чудовище и рвануло к кузнецу-искуснику, повиснув у него на руке на манер обезьяны.
Я – сухая и холодная женщина, но тут даже у меня подкосились ноги и пропал голос. Все-таки я собралась с силами и произнесла:
– Доча… То есть сынок. Отойди от чудовища.
– Не бойся, мам! – жизнерадостно изрекло дитя. – Это же людоед.
– Да, поэтому я прошу тебя: отойди от него, – повторила я. – Мы с отцом уже как-то привыкли, что у нас есть ребенок. Долго надо будет отвыкать.
– Ма-ам, – чадо разъяснило мне, как идиоту, – так он же людей ест!
– И?
– Но я-то не человек!
– А кто? – устало спросила я. Лучше бы не спрашивала.
– Полуэльф-полувампир с генами змеи! – ответствовало чадо. – Да и ты, ма…
– Нет! – непроизвольным защитным жестом я выставила руки вперед, вдруг сообразив, что последует. Разумеется, мерзкий ребенок закончил:
– Да и ты, мама, вампирская принцесса! Давно потерянная. А я… а я, стало быть, принц! В квадрате.
– Ага, – сказала я, смирившись. Только поисков моих родителей – короля и королевы, видимо?.. вампирских… – мне и не хватало для полного счастья.
– Мужайтесь, – сочувственно пробасил людоед. – У меня самого трое.
Смотрел он на меня с такой особенной теплотой, что мне сразу стало понятно: еще одна жертва моего болтливого сыночки. Ну надо же было ему ляпнуть из всех возможных вариантов именно это: что мама, дескать, самая красивая. Я-то думала, ребенок уже вырос из того возраста, когда дети питают подобные иллюзии.
Пока я соображала, как мне быть с новым свалившимся на меня откровением и ощупывала языком зубы – не отросли ли клыки – к нам на помощь неожиданно пришел Юнгес.
– И как королевские персоны, – добавил он неожиданно звучным голосом, – высокие господа просят и требуют, чтобы их проводили к здешнему правителю.
– О как… – сказал циклоп. – Ну ладно, погодите…
Но ждать особенно не пришлось: к нам уже бежали стражники, в чьем составе преобладал полный интернационал. Люди, гоблины, непонятные заросшие субъекты с листьями в волосах, даже парочка эльфов со злобным выражением лица. Все они были одеты в одинаковые бутылочно-зеленые мундиры, за исключением цвета похожие на мундиры английской Королевской Гвардии. Им Юнгес, перекрикивая гул и угрозы, пересказал то же самое. После короткого совещания нас оставили во дворе под охраной, а парочка самых шустрых побежала докладываться.
Я же между тем решила выяснить животрепещущие вопросы:
– Солнышко мое, а с чего ты взял, что ты – полуэльф-полувампир?
– Ну как же? – чадо посмотрело на меня удивленно. – А кем может быть ребенок, если папа – эльф, а мама – вампирская принцесса?
С эльфом все было более или менее понятно: мой дорогой супруг до сих пор состоял в толкиенистах и даже раз в год или два выезжал на так называемые «полевки». Но вот вторая часть сентенции вогнала меня в некоторый ступор.
– А почему ты решил, что я вампирская принцесса? – мягко продолжила я допрос.
– Ну как же, папа часто говорит, что ты у него кровь пьешь.
Я обдумала эту информацию. Первый порыв – придушить благоверного – не проходил по объективным причинам. Поэтому следовало смириться и принять, что муж был, разумеется, прав: союз с такой женщиной, как я, иначе, как кровопитием, не назовешь. С другой стороны, я ему еще в начале знакомства предоставила исчерпывающий письменный перечень своих недостатков, так что он знал, на что шел. Да, шестым пунктом в этом списке стояло «Зануда».
Мое чадо, между тем, неостанавливаемое, продолжало болтать:
– …и когда мы сюда попали, я сразу понял: это все неспроста! Ты наверняка вампирская принцесса, потому что если бы ты не была принцессой, как бы ты оказалась в нашем мире? Наверняка тебя папа и мама, король и королева, выбросили, спасая от опасности, и тогда тебя удочерили бабушка с дедушкой. Поэтому понятно, почему ты хорошая, а они такие вредные… – лестно, однако. Правда, обе части высказывания не соответствуют истине: мои родители – добрейшие и прекраснейшие люди, это я не умею налаживать с людьми нормальные отношения.
– Олег, как ты говоришь о бабушке с дедушкой!
– А я что?! Я же не виноват, что они такие…
– Олег!
– Ма-ам, ну ладно! Наверняка была какая-то опасность, но мы найдем твоих маму и папу, короля и королеву, или отомстим за них, если враги их уже убили! А потом мы победим какого-нибудь злого колдуна – наверняка тут какой-нибудь злой есть – и будем жить долго и счастливо.
– А домой к началу учебного года?
– Так это еще не скоро! – махнул рукой Олег с легкомыслием юности. – Ну вот, значит, мы так сделаем, и у меня будет своя лошадь, настоящая, а еще…
– Погоди, а почему ты решил, что у тебя гены змеи? – этот пункт не давал мне покоя. – От кого? От папы или от меня?
– Конечно, от тебя! – без тени сомнения отозвался Олег. – Ты же шипишь!
Парламентеры вернулись.
– Его Снисходительность готов принять вас!
* * *
Честно говоря, мне очень хотелось как следует рассмотреть интерьер настоящего замка – или, скорее, дворца готического периода. Музеи не дают нужного впечатления: как ни старайся, тысячи специфических деталей не воспроизвести. А без них пропадает дух времени, и здание остается просто коробкой, лишенной своей глубинной сути и предназначения. Но не вышло: стражники вели нас так плотно, что единственное, что я могла разглядеть, задрав голову – красивые стрельчатые арки свода. Их было видно довольно хорошо: дворец освещали не традиционные коптящие факелы, для которых и нужны такие высокие потолки и такая хорошая вытяжка, а светящиеся разноцветные огоньки. Огоньки светились преимущественно зеленым, лимонным, желтым и фиолетовым – гармоничное сочетание цветов.
Засмотревшись на огоньки, я чуть было не споткнулась. Один из троллей подхватил меня, и Юнгес, войдя в роль, возмущенно воскликнул:
– Лапы прочь от Ее Высочества!
Очевидно, считалось, что принцессы о каменный пол расшибиться не могут.
Наконец нас привели в то, что я сочла малым тронным залом: помещение размером с половину спортзала в маленькой школе. У дальней стены стояло резное деревянное кресло с перекошенными мордами на спинке. Драпировал его не то зеленый бархат, не то мох, свисающий причудливыми складками. На троне же сидело весьма странное существо: козлоногое, рогатое, со свиным рылом. Вместо одежды существу служила виноградная лоза, вместо головного убора – птичье гнездо, в котором даже сидела птица. Синяя такая.
Логично: правителем Изумрудного Города должен быть Страшила.
– Здравствуйте, гостеньки, – произнес страшила.
И осекся. Без малейшей доли тщеславного удовольствия я отметила, что это он разглядел меня.
– Чем обязан, чем обязан такому явлению? – прокаркал он и сбежал с трона, бодро постукивая копытами. Стражники развели пики, чтобы дать страшиле приблизиться. Лучше бы они этого не делали: от правителя пахло тиной и болотом, в котором сдохло много рыбы.
– Ее Высочество Люмина Заболоцкая путешествовала по вашим землям инкогнито, и держит путь в свой замок! – Юнгес держался молодцом: у меня бы экспромтом молоть подобную чушь не вышло.
Я постаралась не поморщиться на еще одну переделку моего имени: видимо, на сей раз оно было образовано от латинского корня «свет». А «Заболоцкий» – очевидно, по аналогии с графом Дракулой Задунайским.
– Это как она, интересно, сюда инкогнито попала? – подозрительно спросил Страшила. – Все хорошенькие принцессы знают, что сюда опасно ходить – можно остаться не такими хорошенькими.
– Все дело в том, – продолжил Юнгес, видимо, на пике вдохновения, – что давным-давно, когда Ее Высочество была совсем маленькой, ее родителей и родовой замок заколдовали. Ее саму похитили. Совсем недавно я, доверенное лицо короля, смог ее отыскать. Теперь наша задача – найти способ снять проклятье с ее королевского замка. А все знают, что в Изумрудном городе – самые лучшие эксперты по проклятьям.
– Что да, то да, – все еще слегка подозрительно заметил Страшила (при этом взгляды, которые он бросал в мою сторону, подозрительными назвать язык не поворачивался – скорее уж, сладострастными). – Но вот что-то я не пойму: как такой замухрышка, как ты, да еще и человечишко, может быть доверенным лицом вампирского короля?
– Не смейте обижать дядю Юнгеса! – вдруг вылез вперед Олег. Я внутренне помертвела. Следовало раньше обратить внимание, с какими глазами он слушал безответственный треп лютниста. Без сомнения, верил каждому слову. – Дядя Юнгес любого дипломата за пояс заткнет! Он граф и этот… маркиз! И кровь у него голубая!
Я машинально прикрыла рукой распахнувшийся рот. Я – сухая и холодная женщина, но даже мне не по себе так подставлять человека. Ладно, часть с графом и маркизом он еще переживет, но голубая кровь?! А как быть с гемоглобином? Что если эритроциты в такой крови не выживут?
У моллюсков кровь, вроде бы, и в самом деле голубая, но там перенос кислорода осуществляется на основе соединения с медью, а не с железом.
Я отступила на полшага, чтобы падающее тело Юнгеса меня не задело. Но лютнист и не думал падать. Он только слегка побледнел – а может быть, поголубел.
– Ого, значит, в настоящий момент у принцессы нет ни замка, ни подданных, ни армии? – потер руки Страшила. – Ценная информация, спасибо!
– Отнюдь, – с достоинством возразил Юнгес, – нашего сигнала ждут сотни заколдованных бессмертных воинов, которые сейчас спят в болотах.
– Еще того лучше! – Страшилу ничто не могло сбить с курса. Он подбежал ко мне и проникновенно схватил за руку – как ни странно, не такое уж неприятное прикосновение. Как ящерица. – Принцесса, не окажите ли мне честь выйти за меня замуж? С вашим войском и моими связями мы легко завоюем полмира!
Я быстро оценила обстановку. Олег, к сожалению, ни слова не сказал о заколдованных воинах – только статус Юнгеса подтвердил. Все-таки чувствуется, что он был девчонкой: приоритеты расставляет соответственно. Значит, на самом деле освобождать нас из замка некому, и если Страшила решит нас бросить в темницу, совершенно не факт, что странный дар моего чада вытащит нас оттуда. Да и то. Откажусь я сейчас выйти замуж – и кто знает, не возьмут ли меня силой?
– Почту за честь, Ваша Снисходительность, – сухо заметила я, припомнив, что именно так именовали Страшилу. – Только сразу хочу заметить: я – сухая и холодная женщина, малоэмоциональна, чересчур критична, зануда, труслива, жадина и лицемерка. Могу представить вам полный перечень недостатков, но это займет некоторое время.
– О, не трудитесь, моя ягодка! – возопил Страшила. – Вы слышали, бездельники? – это заорал он уже к своей страже, запрудившей комнату. – Сколько достоинств?! Долгие лета моей невесте!
Местные гоблины и тролли заорали, нестройно и с энтузиазмом, а я улучила эту минутку, чтобы шепнуть Юнгесу:
– Простите нас! Я же говорила вам – соседство с Олегом чревато неприятностями.
– О чем вы? – искренне удивился Юнгес. – Да я судьбу должен благодарить! Я только что стал немного мудрее, был подтвержден мой статус у короля Заболоцкого – кстати, а не начал ли он реально существовать? А даже если я и не буду его советником, у меня теперь всегда есть прекрасно оплачиваемая должность при любом королевском или княжеском дворе.
– Какая? – удивилась я.
– Светлана, дорогая, но вы же знаете, что высочайшие печати скрепляются кровью?
– Ну и?
– А высочайшая печать должна быть голубой.
Сказать мне на это было нечего.
* * *
Я крутилась перед огромным зеркалом в королевских покоях, рассматривая свадебное платье. Да, я сухая и холодная женщина – мне не надоест это повторять, не надейтесь. Однако какая женщина устоит перед новым платьем, тем более, подвенечным?
Оно было сшито из тончайшего шелка, почти неощутимого на ощупь. Оно переливалось всеми оттенками огня в газовой плите: голубое у талии, к подолу и вороту платье медленно, но верно становилось ярко оранжевым, с желтой каймой. Цветовые переходы были безупречны: глаз скользил по гладкой ткани, не останавливаясь. Все это искусно украшали пущенные по лифу и подолу нити голубого жемчуга.
Разумеется, фасон оставлял желать лучшего: стоило стараться и поддерживать худобу, когда широченная юбка скрыла мои мускулистые бедра?.. Плечи над корсажем казались даже возмутительно тощими, зато подушечки под грудь делали свое дело.
Короче говоря, в зеркале отражалась посторонняя женщина с лицом, лишь отдаленно напоминающим мое. Она мне нравилась гораздо больше исходного варианта.
Как раз тогда, когда я раздумывала, не оставить ли мне в самом деле планы о побеге и не включиться ли в свадебную церемонию – исключительно из тщеславного удовольствия показаться в таком платье на публике – огромное зеркало выше моего роста отодвинулась, открыв темную щель.
Первым делом из узкого лаза чуть ли не ко мне под ноги выпала высокая девушка в черном платье с огромным декольте и разрезом на юбке, видимо, рассчитанным, чтобы легко извлечь оттуда автомат Калашникова. За нею спешил маленький носатый карлик в невнятных черных же одеждах с гофрированным воротником.
– Здрасьте, – сказала я и на всякий случай взялась за стоявший на туалетном столике канделябр, очень жалея, что нет моего верного котелка.
– Здравствуйте, – застенчиво отозвалась волшебница, одергивая платье. – Хотите, устрою вам побег?
– Времени, смотрю, не теряете. А зачем и с какими условиями?
– Затем, чтобы не состоялось свадьбы, – бодро ответила волшебница. – Видите ли, я фаворитка Его Снисходительности.
– А! – сказала я понятливо.
– И он мне надоел, – продолжила волшебница. – Я хочу теперь быть с вами.
Такой поворот сюжета меня, признаться, удивил.
Повышенное внимание всех встречных-поперечных особо мужского пола было мне хорошо понятно, но мне никак не приходило в голову, что опрометчивая фраза Олега сделала меня особенно привлекательной и для особ моего собственного пола. Видимо, когда он сказал «все влюбляются», это и значило прямо «все». Хорошо, что нам пока не встретилось ни единой лошади или собаки.
– Как вас зовут? – сразу спросила я. – Сколько вам лет? Кто ваши родители? Планы на будущее? Что вы ели сегодня на завтрак?
Девица покраснела и отступила на шаг.
– Как вы резко, – пожаловалась она.
Я действительно говорила резким тоном: мне хотелось посмотреть на ее реакцию.
– Сразу видно, что вы никогда не участвовали в собеседовании о приеме на работу, – я скрестила руки на груди, и мне очень хотелось надеяться, что вид мой был суров и неумолим. – Понимаете, вы просите меня доверить вам мою жизнь и моего ребенка… и перспективу вернуть мое королевство, – последнее я добавила на всякий случай: заигралась, должно быть. – А сами даже не хотите назваться. Это подозрительно.
– Да я вовсе не отказываюсь, – замотала головой девушка, – это я так… Меня зовут Дина, я ведьма.
– Дина? – переспросила я. – И все?
– Дина Далес, – поправилась девушка, – но фамилии у нас не в ходу…
