Текст книги "Фреон"

Автор книги: Сергей Клочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Дождавшись, пока Выброс стихнет, троица, не опуская автоматов, проследовала к лестнице и довольно быстро, даже торопливо покинула подвал.

– Мож, догоним? – спросил Ересь.

– Да сиди ты… – Я подошёл к костру, уселся на крепкий с виду ящик. – Такие дела, Фельдшер. Ты посылочку свою донеси, кому надо. Если так дальше дела пойдут, мы в Зоне как вид вымрем. А арт попробую сторговать в Тёмной долине. Там у ваших вроде что-то вроде небольшой базы есть. Проведёшь?

– Видишь ли, дружище. Как бы тебе сказать… не очень жаждут меня видеть в «свободных» лагерях. Собственно, потому и послали с Армейских на… кгм, ну, в общем, далеко послали, за Периметр, чтоб, значит, народ не смущал.

– Подробнее?

– Гниёт «Свобода», брат. На корню гниёт… взбесило меня тогда, у Агропрома, когда ты про продажность «фрименов» заговорил. И, чёрт возьми, прав ты, мэн. Совсем не та теперь наша вольница.

– А что ты хотел… без спонсоров ни одна группировка не обходится. Ты уж извини, я сам тогда лишнего наговорил…

– Да не, мэн. Всё ты правильно сказал. Не свобода и равенство, а в реале жизнь за бабло, вот это меня, да и не только меня, конкретно выбешивает. Раньше, видишь, мы и верно были свободными. Не дяди с толстыми кошельками диктовали, а мы им условия ставили, и дядям просто некуда деваться было. Раньше они от нас зависели, вот в чём фишка. Чуть что не по-нашему, хрен им, а не артефакты. Тут же и оружие, и снабжение, и любой каприз, только вы, братцы «фримены», не сердитесь. Вот это, я считаю, правильно было. Идеологически верно, понимаешь? Не они в аномалии лазят, не они жизнью каждый день рискуют, вот пусть и танцуют под нашу дудку, раз уж их кошелёк только от нас зависит.

Фельдшер помолчал, горько вздохнул, и появился вдруг в глазах у него злой блеск.

– Случилось, что атамана нашего, настоящего, идейного «фримена», в перестрелке с сохатыми уродами убили. А взамен него сопля к власти пришла, сука продажная. Как-то прохлопали мы момент, и без сходки, без особых выборов выскочил он, как прыщ. И начал, «мол, давайте без диктатуры и прочей фигни, за Периметром друзья, а не денежные мешки, будем с ними дружно жить, ведь за одну идею рубимся». Эх, если бы тогда и заткнули ему пасть, может, и не было бы в «Свободе» такого гадства. И вот так, постепенно не мы сами стали себе головой, а спонсоры эти закордонные. Купили они наших нынешних командиров с потрохами, а рядовой «фримен», сказать стыдно, и смирился.

«Свободовец» невесело усмехнулся, потёр нос.

– В общем, среди массы согласных остались такие, как я. Народ смущающие. Вызвал меня главный наш, и прямо заявил, чтоб, мол, уходил я, иначе грохнут. Видишь, он мне обязан был крепко. Я его с того света вытащил. Потому, говорит, и я сейчас твою шкуру спасаю. Лучше за Периметр. А чтоб не бедствовал ты и на квартирку минимум заработал где-нибудь в Подмосковье, передашь кое-что нашим спонсорам. Заодно и за сталкером посмотри, очень его дело «Свободе» нужно, всем её людям. Но в лагерях наших больше не появляйся. Так вот. Выгнали меня, Фреон.

– И за что? – Ересь, похоже, не понял.

– Да за разговоры некошерные. Говорю же, пиплов смущал. Что вместо идеи, свободы и братства нашего деньги вылезли. Я не говорю, что бабло вещь ненужная, нет, штука это приятная и во всех отношениях вкусная. Хреново только, когда она на первый план выходит, и, если случилось такое, пропал человек. Совсем пропал, скурвился, опустился. Потому, брат, и больно, и обидно мне было смотреть на то, во что «Свобода» превращается. Не за этим, понимаешь, совсем не за этим я в Зону приходил, чтобы на ту же тошнотную хрень смотреть, которой за Периметром вот так, под завязку, наелся. Я сюда к свободе, братству и равенству пришёл, раз уж больше нигде на нашей планете таких вещей и в помине не осталось. Так-то, брат. Передам я большим дядям эту коробочку, шут с ними. Правда – она всё равно себя покажет. А если нет – то я правде помогу. Есть у меня дубликаты тех дисков. Нашему технику спасибо, разлузгал он хитрую защиту, что твои семечки, и все харды переписал. И ещё, Фреон. Короче, ежели грохнут меня по дороге или в аномалию вляпаюсь, ты дорожку найденную не одному только Хорю передай. А всем, понял? Даже «долговским» козлам расскажи, чёрт с ними… среди них ведь тоже, по идее, люди должны быть. Теперь-то ясно вам, отчего это единственного своего врача «Свобода» на такое дело направила? Дошло?

И Фельдшер рассмеялся. Странный он человек. Действительно, странный. Кто другой рассказал бы такую байку – не поверил бы я ни за что. Ну, не бывает в Зоне таких людей, не живут здесь идеалисты дольше недели. А тут – верю «фримену». И самому от этого удивительно.

– Тихо, парни, тихо. Не торопимся. Места тут гнилые, – сказал я негромко и предупреждающе поднял руку. Тем более что сегодня шёл я без отмычки, и никакого права на ошибку не имел. Не нужен мне пока Ересь в качестве авангарда. Наверное, потому, что в Тёмной долине обзор нужен широкий, так как в плане аномалий место это паршивое на редкость, а Философ спиной загораживать будет. Да, не сегодня… пусть лучше за мной идёт, рюкзак тащит. Так от него пользы больше.

«Большие дома»… здесь домов немало, если на восток, то «новые» территории Тёмной долины с десяток крупных посёлков отхватили, не считая хуторов. И что в прошлом, до Третьей, препоганейшее было это место, так и сейчас оно лучше не стало – соваться в «новые» хутора считалось у сталкеров за гарантированное самоубийство. В этих фермах, перелесках, холмах пропало больше душ, чем на Кордоне, Свалке, Армейских и Красном лесу вместе взятых. Тёмная долина – людоедка не хуже Припяти. Чёрные места, причём во всех смыслах, – темно тут, сумерки постоянные, и если временами проглядывает над другими землями Зоны чистое небо, то здесь круглый год холодно и свинцовая хмарь почти над головой. Так… «большие дома», значит. На севере Тёмной долины их нет точно. Там Сухостой, остатки лесничества, а дальше уже Красный лес и Припять. На восток – посёлки, «новые» территории, которые накрыло во время Третьей катастрофы сразу же, меньше, чем за полчаса, эвакуировать никого не успели… и тему эту предпочитают обходить до сих пор. Только по самым скромным подсчётам, осталось там больше двух с половиной тысяч человек. И сверху ещё полсотни сталкеров можно смело накинуть – на «нехоженых», очень опасных местах и хабар соответствующий, уникальный попадается, какого нигде больше не найдёшь. Никто из бродяг оттуда не вернулся, и как отрезало у сталкеров на восток Тёмной долины ходить. Дурная слава пошла про эти места. По старым картам и аэроснимкам с беспилотников, залитым в ПМК, сильно «больших» домов в этих гиблых посёлках не было, максимум трёхэтажки из белого кирпича, да еще, пожалуй, старинная церковь у большого кладбища. Не подходит… о каких ещё «домах» могла Пенка сказать? От гигантского недостроя, где до Третьей обретались «свободовцы», остались только пологие холмы из раздавленного в щебень бетона, и над серыми грудами ходят миражи из тугих жгутов скрученного воздуха, полыхают радуги, а в низком небе угадываются концентрические облачные кольца – не первый год сидит на бывшей стройке «воронка» колоссальных размеров, самая, пожалуй, большая из всех известных аномалий такого типа. Из всего комплекса зданий сохранилась только двухэтажка возле проржавевшей заправки, да две нефтяных цистерны, внутри которых давно какая-то жутко ядовитая дрянь фиолетового оттенка, отчего к ним лучше не подходить ближе, чем на десять метров. А вот двухэтажка вполне себе чистая. Там сейчас «филиал» «Свободы», пусть и двадцать бойцов всего, но, как ни крути, серьёзная сила, с припасами, укрытиями, и людей хватает, чтоб «фримены» Тёмную долину до сих пор своей считали. Пенка туда не пойдёт однозначно, она людей, как я понял, избегает. Не котельную же считать «большими домами»? Хотя, по логике, здание не маленькое, труба кирпичная метров на сорок в небо, пристройки рядом имеются, сараи, бытовки. Рассказывали, что котельную эту в восемьдесят шестом уже под ключ сдали, готова была полностью, однако, так и не заработала она.

– В общем, так, народ. Где котельная, в курсе?

– Ну а как же. – Фельдшер даже улыбнулся. – Считай, родные пенаты. Мы же здесь поначалу обитали. Но… мэн, ежели ты хочешь там заночевать, то не советую. Место это теперь очень стрёмное. Пипл, что здесь обретается, настоятельно не рекомендует даже днём туда заглядывать. В котлах что-то мерзкое завелось.

– Мы подходить и не будем, – кивнул я. Прав «свободовец». Именно от котлов какая-то ржавчина расползается по полу, даже бетон пузырями пошёл, да и полные подвалы «киселя», который временами выплескивает во двор, отчего весь асфальт давно до земли выело, а отдельные потоки и до шоссе добегают. – Просто сдаётся мне, что там наша новая знакомая ждёт.

– Ясно. Двинули потихоньку.

Перелесок впереди. Елки на вид обычные, трава почти до пояса, прелью лесной попахивает. Если бы не чёрные, прелые проплешины местами да отдельные скелеты мёртвых, но не гниющих деревьев, то обычный лес. Разве что кустарник под еловыми лапами очень странный, словно вырвали десяток пней, да так и воткнули в землю корнями кверху. Ни листьев, ничего нет, только какие-то слизистые нити до земли свисают. Не нравится мне лесок этот, почему – не в курсе, просто не нравится, хоть и знаю я почему-то, что сами эти странные кусты безобидны. Поэтому две гайки, журча хвостами из магнитофонной плёнки, летят далеко в сторону от опушки, хорошо, правильно падают, и начинаю я огибать рощицу широким крюком. Аномалий на пути вроде нет, ну или я их пока не вижу, не хрустит подлесок под какой-нибудь массивной тварью. Ветерок почти чистый, разве что прелый чуток, немного мокрой ржавчиной припахивает, а так ни псиной, ни протухшим мясом, ни уксусным запахом не веет. Хотя могло бы… трупов самой разной степени сохранности по Тёмной долине ходит много. Опасность от них куда меньше, чем от снорков или кровососов, при случае можно и прикладом отбиться, если, конечно, зомби малой компанией нападут, медлительные они, неповоротливые. Но, по мне, так уж лучше вообще их не видеть, к такому зрелищу привыкнуть нельзя… безрукие, с вывалившимися потрохами, засохшие до черноты или, наоборот, безобразно вздутые от сырости, гнилые, но, однако, ходячие. Лично знаю четырёх бродяг, что от этого зрелища «перегорели». Одному повезло за Периметр уйти, а трое спились и где-то сгинули… ну или остались бродить по Зоне вот в таком же виде. С другой стороны, если зомби очень старый, то он почти не воняет, спекается весь в грязную такую желтизну с серыми пятнами, кожа да кости остаются. И, подлец, не шатается повсюду, а лежит где-нибудь в кустах, в траве неделями без движения, как трупу и положено. Прелой травой его закроет, да и по цвету маскировка подходящая получается – рядом пройдёшь, в луговой пестроте не разглядишь. А он, сволочь, выметнется прямо под ботинком, в штанину вцепится и начнёт ногу жамкать. Прокусить не прокусит, особенно если защита хорошая вроде «Кольчуги», но синяки от зубов останутся, да и крыша слетает от таких встреч на счёт раз. Прикладом ты его, конечно, отшибёшь, расстреляешь, но сниться он тебе после этого каждую ночь будет. Проходили уже как-то раз, повторять не хочется.

Бывал я в Тёмной долине и раньше, да не раз. Можно здесь пройти, если, конечно, смотреть в оба и ни на что не отвлекаться. Но о быстром движении забыть можно сразу, за час полтора-два километра покроешь, не больше. Интересно, как Хорь планирует караваны через эти места наладить? Даже если и найдём тоннель, что вряд ли, тушёнка и патроны золотыми покажутся – не найдёт он дураков, чтоб через Тёмную долину с грузом ходить. Потери будут, и немалые, что в одну, что в другую сторону. Я потому этот район и не рассматривал как вариант. Впрочем, ладно, рано гадать. Выясним всё у Пенки, если получится с мутантом хоть какой-то разговор, конечно. Потому что, кроме Тёмной, остаётся один только Янтарь, а я почти на сто процентов уверен, что из его подземных комплексов никаких транспортных веток нет – излазил я их в своё время, скажем так, капитально.

– Стоп.

– Что там? – тихо, вполголоса спросил Фельдшер.

– «Марево». Обождём.

За рощицей лощинка, словно от пересохшей речки. Ну, может, и была она здесь когда-то, однако сейчас по камешкам и чистому, словно отмытому песку вместо воды медленно плывут волны тяжёлого, серого газа. После Выбросов это бывает… придётся ждать, пока схлынет эта дрянь. Слышал я, от «марева» даже «Абсолюты» не всегда спасают.

Придётся сесть на холмике из песка, спиной к спине, ждать… час, может, два, пока не побледнеют серые потоки, да и после очень осторожно идти придётся – местность в Тёмной долине холмистая, а в Зоне это дело поганое, «электрика» лютовать будет, да и «мясорубок» тут море, на холмах они почти незаметны.

– И как тут ваши выживают, непонятно, – поделился я мыслью. – Единственное более-менее похожее на «палестинку» место у старой заправки. Не понимаю. Тяжко ведь здесь.

– А вот так! «Свобода» нигде не пропадёт, «фримены» Зоны не боятся. – Фельдшер улыбнулся. – Зато наши места, и все это знают. Сохатые заглядывают, понятно, да только это им дорого обходится. Ты думаешь, зачем мы наш схрон Хорю под лавку передали? Снабжение через Кордон наладим, а потом и в Тёмной долине полноценную базу обустроим, «научников» со временем пригласим, не всё же им у псевдоармейцев на «Ростке» околачиваться? Ведь мы, по идее, «ботаникам» намного полезнее будем, «Свобода» за изучение Зоны ратует. Да и знаем мы её лучше, чем те чёрно-красные дуболомы, это я уж тебе гарантирую. А вообще с учёными дружить круто, чуваки. Цивилизацию двигать, быть сопричастными, так сказать, к прогрессу, с умными, правильными людьми общаться. Это реально здорово. Надо, по-любому надо связи с НИИ налаживать.

– Однако не похоже, чтоб учёные торопились со «Свободой» сотрудничать, – заметил я.

– Это досадно, конечно. Промах, признаю. Тут уж «долганы» нас обскакали, ничего не попишешь, – вздохнул Фельдшер. – Руководство у них быстро сообразило что к чему. Ещё не вечер. С «ботаниками» мы подружимся со временем, я точно говорю, и всем от этого лучше станет.

– Только что сейчас толку от этого нет ни вашим, ни «долговцам», да и ваще никому, – заметил Философ. – Нашли о чём трепаться. Какая тебе, на фиг, дружба с «ботаниками»? Кому вы нужны? Проснись и пой, на…

– Тебе не говорили, что старших перебивать плохо? – беззлобно спросил «свободовец».

– Прикинь, не говорили, – усмехнулся Ересь. – Я не настолько крут, как два других очень опытных перца, куда уж нам до вас. Но базарите вы сейчас реально не по делу. Базу, там, фигазу ботаническую, да мы, типа, круче, чем «долговцы», мы с учёными дружбаны. Чихать на вас «ботаники» хотели, неужели до сих пор не допёрло? Я, конечно, молодой, тупой, это мне вон даже мутант вякнул. Но вы, по ходу, ещё тупее.

– Объясни.

– Я вот с Лунём, а потом с Фреоном какое-то время по Зоне ходил. С «ботаниками» немного общался, ну, другие разговоры слушал. Понял одну штуку, что ты, сталкерок, что ты, «свободный», и на хрен никому из «ботаников» не нужны. Они вас реально слили воякам, когда вы пользу перестали приносить. И кашлять они хотели на ваши жизни, и если мы здесь все передохнем, как собаки, ни один «ботан» не почешется даже. Вон, рассказывали, типа один академик орал, что, мол, сталкеров не трогать, военных нам в Зоне не надо. Хвалило его сталкерьё и в Баре, и на «Ростке», мол, какой классный, за вольных бродяг подписался. Ага, как же… он не за вас, лохов, рубится, а за свои ботанические интересы.

– Э, брат, ты сгущаешь. – Фельдшер покачал головой. – Ни к чему всех «ботаников» сразу в сволочи записывать. Везде есть хорошие люди.

– Ага. До хрена хороших кругом. Бабульки у нас возле интерната сидели. С внуками, такие все добренькие… директриса гоняла нас на «трудовое воспитание», грядки им копать-полоть, типа, уроки доброты, мать их. Когда на огородах пахали, так были сынки и касатики. А потом по улице я шёл мимо их лавки, где они по вечерам треплются. Так вот, одна бабка другой втирала, что интернатских лучше в детстве усыплять на хрен, как собак, а вторая кивала, типа, да, отребье, из них только уголовники и наркоманы вырастут. А мы им с пацанами все грядки перелопатили, воды с колонки натаскали. Вчера, значит, молодцы, когда на них пахали, а сегодня вдруг уродами стали, и за что – непонятно. Я тогда в первый раз выводы сделал, и веришь, потом редко в людях ошибался. Так что вы бы, такие офигительно умные, не трепались насчёт «ботаников», что на словах вас расхваливают, а лучше башкой подумали. Слили они вас, понятно? Взяли и бросили, как хлам. Теперь бродите, выходы ищете, а вон те чуваки уже четыре дня не жравши были, и таких, сто пудов, сейчас половина Зоны. Базу они учёным обустраивать собираются. Лохи, блин. Катались на вас, как хотели, а вы и довольны, тупорезы, уже заранее на задние лапки встаёте, чтоб, значит, погладили и лаве дали. В реале хрень несёте, слушать противно.

И такая едкая, созревшая злоба в глазах, такой почти звериный оскал у парня, что не по себе мне стало. Диковат всегда был Философ, замкнут, да что уж там, не особенно умным я его считал. Вон чего наплёл, все у него если не гады, то лохи. Не прав он, конечно. Ну а с другой стороны, если подумать хорошенько… профессор Мирошников не тебя ли, Фреон, попросил слазить в Агропромовские подземелья за образцом тканей кикиморы? Как отправил до тебя ещё шесть человек, которые оттуда не вернулись, а тебе, можно сказать, просто повезло? Понимал он, на что тебя посылает? Само собой, понимал. Ёкнуло ли у него в душе хоть раз за тех бродяг, что уже не вернутся из тех кошмарных подвалов? Судя по всему, нет. Спокойно он так тебе расписывал, что именно надо достать, в какой контейнер положить, и ни одна жилка на его лице не дёрнулась. Деловито, просто, словно за хлебом в магазин посылал, и ведь ни слова, зараза, о том, что шесть человек до меня угробил. Это я уже потом узнал, когда вернулся с башкой кикиморы и двумя её костяными белёсыми руками, похожими на сухие ветки. Колошматил я эту тварь из автомата почти в упор, три магазина выпустил, пока крутилась она юлой во тьме подземного коридора, и даже на расстоянии веяло от неё чистой, концентрированной смертью, от которой вымораживало в жилах кровь. И когда уже кончились патроны, долго гвоздил я её куском ржавого швеллера, удивляясь, отчего это она всё никак не умрёт и отчего так стремительно уходят силы из рук и кружится голова. Сколько она у тебя успела жизни вытянуть, пока бил ты её, Фреон? Сколько потом тянул из тебя живое тепло обрывок так и не умершей твари даже через специальный защитный контейнер, где она всю дорогу скреблась и возилась, словно гигантское насекомое в коробке? Помнишь, с каким трудом удалось Болотному Доктору, тогда ещё в первый раз, спасти твою жизнь, как ты потом больше года замерзал даже возле самого большого и жаркого костра? До сих пор ведь зябко тебе бывает осенними ночами, ломит суставы в левой руке от плеча и до пальцев, потому что именно в ней ты нёс рюкзак с «трофеем». Напоминание тебе о той глупости… Сионист рассказал, что на хилую, выдохшуюся тварь повезло мне выйти, что не напала она сама и не до смерти меня уделала. И вот до сей поры я единственный из сталкеров, кто не просто выжил при встрече с кикиморой, но даже и кусок от неё «ботаникам» припёр. С тех пор, кстати, и считается, что я «спец по подземельям», а по сути, наверно, просто жадный дурак. Вознаграждение за тот незабываемый «образец» действительно жирным было, которое ты потом в больничке институтской и спустил на лечение, так как бесплатно сталкерам местные врачи помогать отказываются, вспомни того же Луня. Если бы к Доктору не отвели меня тогда, был бы мне однозначный капут. Да и сколько было, что посылали «ботаны» нашего брата сталкера на верную смерть? Сколько раз большие награды назначали за уникальный артефакт в какой-нибудь особенно подлой аномалии, заранее зная, что большинство бродяг так и останутся лежать тряпьём ещё на подходах. И, если по-честному, Ересь не открыл нам Америку, а просто натыкал носом в очевидные факты.

Высказался Философ и успокоился чуток, только что через зубы раздражённо сплёвывает с сочным таким цыканьем, ну шпана шпаной, да и что с бывшего гопника взять. Однако и у меня мысли невесёлые возникли, да и Фельдшер крепко задумался. Как Гопстоп говорит, «попадание по центру». Неприятно такое от салаги слышать, что уж там. Вот тебе и Ересь. Не ожидал, честно говоря.

«Марево» заметно схлынуло, и по сухому руслу медленно ползли уже отдельные, узкие струи странного серого газа. Можно и перескочить, а потом через гряду низких холмов добраться до радиоактивного озера. Оттуда должна быть видна труба котельной… Пенка, зараза. Не могла дождаться по-человечески, утрепала к чёрту на куличики. Ищи её теперь…

– Так, народ. Выдвигаемся. Идёте за мной, вот эту серую пакость надо перепрыгивать, смотрите не вляпайтесь, а то мало не покажется. С того берега по моим следам. Башкой по сторонам вертите.

Лощинку перешли и по краю глубокой балки миновали скопление «трамплинов»: гравитационные искажения медленно крутили в воздухе столбы мелкой грязи, камешков и выдранной с корнями травы. Пришлось надеть респираторы и защитные очки – поднятая с земли грязь была радиоактивной, счётчик начал потрескивать, а возле «трамплина» мелкий мусор может попасть и в глаза, заскрипеть на зубах, отчего риск словить вовнутрь «горячую частицу» увеличивается в разы. И вообще в плане радиации Тёмная долина до сих пор довольно грязное место. Гайка, взмахнув хвостом из плёнки, полетела вперёд, но на землю так и не упала и, упруго отскочив прямо от воздуха, с протяжным стоном ушла в небо. Значит, в сторону, метр за метром прощупывая безопасную тропинку. «Трамплин»… никогда не угадаешь, что сотворит с тобой эта аномалия. Может, лёгкой контузией и парой синяков отделаешься, а может, и тяжёлым, раздробленным переломом, после которого или ампутация, или долгая, мучительная смерть. А то и вообще сделает «трамплин» из сталкера много мелких кровавых брызг, сколько раз такое бывало. Поэтому не торопись, Фреон, проверяй каждый свой шаг…

Прошли и эту беду. Уф. Вот оно, гнилое озеро, в котором давно вместо водной глади густая зловонная каша из всплывшего на поверхность зеленовато-чёрного ила. Бурлит в плавнях у берегов, сопит болотный газ, и даже сквозь респиратор чувствуется тяжёлый влажный запах гниющей воды. Счётчик начинает немного потрескивать даже на расстоянии, потому лучше к берегам не подходить – и без того хватает в Зоне мест, где можно цепануть дозу. А на трёх островках даже трава не растёт, только торчат из земли редкие ольховые гнилухи – там фон просто смертельный. Потому, наверное, и лежат на влажной илистой слякоти несколько мерцающих пятен, и видно в бинокль, что это две «чёртовых крови», «медуза» и «русалочья слеза». Ну и пускай лежат… не добраться до островков этих даже в тяжёлом научном скафандре, не говоря уже про наши «Кольчуги» – три смертельные дозы гарантированно получишь. И, что интересно, время идёт, а радиоактивность озера только возрастает год от года, да и, наверное, вся «грязь» Тёмной долины в это болото и собирается постепенно. Часа три на обход до трубы той самой котельной, что отсюда уже хорошо видна. А в бинокль легко различаю сутулую фигурку в тёмном плаще, сидящую на створках поваленных ворот. Пенка, и похоже, уже не одна – рядом бродят два слепыша, крутят безглазыми мордами, а за горкой бетонных труб мелькнуло крошечное пёстрое пятнышко – скорее всего тушкан. Ну что ж, изломы и контролёры редко по Зоне без свиты гуляют, будем надеяться, она этой мутантской братией достаточно хорошо управляет, чтоб они на нас не кинулись. Да и к тому времени, как подойдём к котельной, начнёт темнеть. Ночевать, похоже, там придётся.

Слепые псы при нашем приближении подняли морды, оскалились и глухо заворчали, послышался злобный взвизг тушкана, похожий на звук ножа по стеклу, но мутанты тут же и успокоились, потеряв к нам почти весь интерес. Только один из псов лениво подошёл поближе, обнюхал, тихо гавкнул и вернулся к хозяйке. Пенка посмотрела на нас, отчего я в очередной раз поразился размеру её громадного чёрного глаза, так сильно выделявшегося на ярко-белой коже, поднялась и проследовала в полумрак котельной, не сказав ни слова.

– Эй… – Я прислушался к счётчику, тихое потрескивание которого немного усилилось возле поваленных ворот. – Здесь нам долго нельзя. Радиация.

– Идите за мной, – послышался голос из полутьмы помещения. – Не опасно.

Вздохнув, я пожал плечами и вошёл в здание, стараясь не обращать внимания на усилившийся треск счётчика. Близость с «грязным» озером сказалась определённо… с другой стороны, здесь недалеко заправка, может, и повезёт договориться со «Свободой» о ночёвке. Спать я здесь точно не буду.

Пенка остановилась возле лестницы в подвал. Когда-то здесь был вход в подземные комплексы Тёмной долины, которые, собственно, эта котельная и отапливала, однако после третьей Катастрофы залило подвалы тоннами «киселя», и теперь пройти вниз давно уже нереально. Густая тяжёлая жидкость слегка светилась зеленоватым сиянием, её слой был прозрачным, и в бутылочно-зелёной яркой глубине угадывалась лестничная площадка и следующий марш со съеденными до основания перилами. Придёт время, «кисель» прожжёт железобетонные перекрытия, растворит арматуру, и здание обязательно обрушится. Будем надеяться, не сегодня.

– Артефакт, – заявила Пенка, указывая длинной «боевой» рукой на меня. – Давай сюда.

Не знаю, как прочувствовала она, что лежит в рюкзаке «каменный цветок», в добровольно-принудительном порядке обменянный на припасы у сталкера Ермака. Не надеялся я обменять его на что-нибудь полезное, однако прихватил с собой – не было ещё такого, чтоб Фреон хабар выкинул. Привычка, как правильно заметили умные люди, вторая натура.

Без лишних слов передал я Пенке контейнер.

– Слабый, – сказала она, повертев в руках «каменный веток». – Но правильный. Будет верно. Я сделаю новое. Он хорош. Правильный.

Чётко, правильно проговаривая каждую букву, и, словно заклинание, повторяя слова «правильно», «слабый и хороший», «получится верно», Пенка начала крутить артефакт всё быстрее, известково-белые пальцы могучей правой руки стремительно танцевали по «каменному цветку», и я слышал, как он похрустывал и громко, сочно щёлкал. Редкие синие искры на жёлтых прожилках «цветка» начали разгораться. Артефакт начал испускать тонкие малиновые молнии.

– Всё. Можно. Он проснулся. Сила.

И Пенка просто выбросила артефакт в «кисель». Похоже, зря отдал пусть и не особенно дорогую, но всё ж таки ценную штуку. Достать артефакт из этой дряни уже не выйдет.

– Работает. – Мутант показал тонущий «каменный цветок». И я вдруг понял, что он действительно «работает».

Артефакт начал ритмично вспыхивать, из серовато-желтого постепенно становясь зеленым. На его поверхности начали набухать светящиеся пузыри. «Кисель» утробно забурлил.

– Фига себе. – Фельдшер негромко поделился своими впечатлениями. – Слышь, Фреон, там это, по ходу, «пузырь» образуется. Глазам не верю…

Редкая штука – «пузырь». Дорогая очень. Многие сталкеры за ним охотятся, и не столько даже для того, чтоб продать, а стоит он немало даже по официальным «премиальным» НИИАЗ, а для личного пользования. И если кто нашёл, афишировать это дело не будет. Потому что здорово выручает штуковина от одной из самых поганых и притом почти незаметных гадостей Зоны – радиации. «Ботаники» только руками разводят – радиоактивный материал нельзя сделать «чистым», хоть тресни. Ни вымыть его, ни сжечь, ни как-то уничтожить не выйдет. Разве что закопать как можно глубже и очень бережно хранить. Не поддаётся радиоактивность никаким известным науке воздействиям… нет, в том смысле, чтоб загадить землю, дома, пищу, это всегда пожалуйста, проблем нет. Получать в ядерных реакциях чудовищно радиоактивные изотопы тоже не вопрос, давно научились. Однако «наоборот» сделать, «грязь» убрать, мы ещё не умеем. И в Зоне этой самой «грязи» – море. Что ещё от Аварии осталось, что из местных аномальных источников, тех же пятен, но факт – набирают сталкеры дозу обязательно, и чем дальше, тем больше. И тут или химикатами травись, печень сажай, но зато почти бесплатно, или безумно дорогой «Жизни» инъекцию покупай, или же таскай на ремне отломанную почку «пузыря». Третьего не дано. Лучше, конечно, последнее… непонятно ни одному учёному лбу, что же это за штука такая – «пузырь». Никаких излучений от него не найдено. Никакой химической активности, разве что концентрация благородных газов воздуха рядом с ним заметно возрастает, и почему так, опять-таки тоже никто не знает. Ток не проводит. Не горит. На ощупь упругий, плотный, гладкий. Внутри полый. Необъяснимым образом выводит из организма радионуклиды и заодно «убирает» вокруг даже естественный радиационный фон. Радиоактивные материалы рядом с «пузырём» просто «гаснут» и не излучают до тех самых пор, пока не уберут артефакт. Головная боль учёных и спасение сталкеров. Как же я хотел его найти…

Изумрудно-зелёный, похожий на гроздь из нескольких светящихся виноградин, на поверхности «киселя» плавал отличный «пузырь». Пенка, без труда выломав кусок перил, аккуратно поддела артефакт и выбросила его к нашим ногам.

– Получилось. Берите. Вам нужен. Здесь мы будем теперь ждать ночь.

– Это… как?

– Болотный Доктор. Много знаний мне отдал перед тем, как уйти. Я сохраняю их здесь. – Мутант коснулся капюшона, после чего последовал широкий, размашистый взмах руки. – И здесь тоже. Знаний много. Они вокруг. Их можно взять из того, для чего вы не придумали слова. Доктор не знал такого слова, не говорил его. Знания нужны. Нужны больше, чем всё здесь. Нужны для того, что будет потом.

Пенка отвернулась и пошла к лестнице на второй этаж. Переглянувшись с Фельдшером, я дал знак следовать за ней.

На овальном «теле» артефакта было целых пять небольших «почек» – соответственно, в руках у меня лежало сейчас небольшое состояние. Сталкер, если при деньгах, не торгуясь, отдал бы за каждую не меньше трёх тысяч зелёных рублей, а за само «тело» любой серьёзный барыга выложит стопку стодолларовых купюр толщиной в сигаретную пачку. В другое время я действительно плюнул на задание Хоря: с моими скромными запросами этих денег хватило бы мне на годы. Однако тогда было совсем другое время…