Текст книги "Четвертая дочь императора"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Заполнялись таблички, вычерчивались графики. Нет, это не было открытием. Кривые выглядели канонически, как в учебнике – экспоненты и фрагменты синусоиды угадывались, и именно это доставляло удовольствие. Обычная физика здесь действовала. Просто частички, рассеивающие свет ориентировались в магнитном поле определённым образом. А в переменном? Вернее, вращающемся? Вспомнилось слово «магнитострикция», но о чём оно? В Интернет не заглянешь. А в имеющихся в библиотечке лаборатории справочниках не упоминается.

В общем, выводы простые, без диэлектриков ничего электрического не придумать. А заниматься эффектами связанными с магнетизмом никакого резону нет, наверняка в этом направлении работы где-то ведутся. Раз есть магнитные защёлки, магнитные мины и работают компасы, значит, местные учёные в этой области разбирались.

Взял бумагу, ручку, и уселся за составление отчёта.

Глава 40

Поздняя весна нравится Гошке значительно сильнее, чем другие времена года. Всё вокруг радуется долгожданному теплу, ещё не достал летний зной, и трава не настолько выросла, чтобы её надо было косить. Он только что расстелил дерюжку, на которой устроилась Ри, а сам смотрит за волейбольной игрой. Команды смешанные, форма отсутствует, но спор идёт нешуточный. А среди зрителей уже готовятся занять места проигравших следующие шестеро любителей.

Выходные здесь редкое явление, да и рабочий день, длящийся десять часов, оставляет немного времени для досуга. Учитывая, что неработающие женщины здесь не работают недолго, а другие почему-то не встречаются, понятно, что стирка-глажка-приборка оставляют людям немного времени на досуг. Особенно в семьях с детьми. Поэтому народ искренне рад объявленному нерабочему дню, ласковому солнышку и свежей зелени.

Сильнее всех радуются воспитательницы из детского садика. Почти все они с самого утра завеялись на какой-то «Гребешок», оставив даже собственных детишек на попечение мужьям. Свободный день однозначно воспринимается как праздник. Детвора так замечательно носится и верещит, что даже в глазах мельтешит. Вот, на опушке перелеска пацаны выстругивают что-то. Гошка очень удивился, когда понял, что складной нож может здесь получить во временное пользование практически от каждого встречного. Лет с десяти – наверняка. И спички у всех в наличии, хотя курящих он не встречал. Имеется в виду – взрослых тоже.

Получив некие экспериментальные данные, которые истрактовал в пользу гипотезы о всеобщей глобальной электропроводности, Гошка старательно составил отчёт и, ничтоже сумняшеся, направил его прямым ходом в Академию Наук. Протоколы приложил. А теперь мается. Выводы, конечно, правильные, нет у него никаких сомнений. Но уж больно много было моментов, которые могли повлиять на результат.

– Игорь Куксин? – Молодой парень, возможно, ровесник. Как определил к кому обратиться? Так только на одном человеке здесь исследовательская тужурка. Ри вообще всегда чиновничью носит. И никто не спрашивает у неё, почему она на работу не устраивается. Это как бы не обсуждается, зачем чиновница живет тут. Послали по государеву делу, стало быть.

– Да, это я.

– Риттер Кварк. Выпускник Метлахского Физико-Химического Института. Ознакомился с Вашим отчётом, и хотел бы принять участие в дальнейших изысканиях. – Парень немного смущается, всё-таки у Гошки репутация легендарная. А он явно только начинает свою карьеру, и не слишком уверен в гостеприимности со стороны того, работу кого должен проверить. Ну, не особенно доверчивы люди науки, так уж у них исстари повелось.

– Если ты полагаешь, что я позволю тебе совать свой нос в мои дела, то милости прошу. Буду тебе признателен, поскольку без критического взгляда со стороны человека искушённого, явно торможу. – Гошка пододвигается на подстилке в сторону Ри, и хлопает ладонью по освободившемуся краю. – Садись, потолкуем. Ты на постой уже встал?

– Да. Жена побежала покупать простыни, а я решил тебя поискать. – Смущение, возникшее на лошадином лице нового знакомого в начале Гошкиной тирады, уже соскользнуло, – А у вас здесь выходной, что ли?

– Ага. Народ притомился, ну и директор завода с околоточным решили, пока погода нормальная, пускай передохнут люди. – Это Ри вступила. – Кстати, что сейчас в Глобусе идёт?

– «Про Федота-стрельца» в этом сезоне поставили. – Оба – на. А Гошка бы сходил. Жалко, что Ри пока поездки не на пользу. До Метлахи-то отсюда только по морю неделя пути.

* * *

Папой он сделался утром следующего дня. Вечером Ри заохала, отправила его за фельдшерицей, он до утра сидел под окнами медпункта, слушая крики жены и команды акушерки, а потом ему позволили через окошко посмотреть на «плод любви». Нормальная девчонка получилась. Через неделю обещали отдать вместе с мамой. Сама мама измученно улыбалась.

* * *

Когда обсуждали результаты экспериментов с крутящимся магнитом и термометром, Риттер сильно смущался, указывая Гошке на факторы, способные повлиять на ход эксперимента, но не учтенные при трактовке его результатов. Повторили опыты несколько раз на разные манеры, но вот беда, чем результат был достоверней, тем сам он проявлялся слабее. Оно и понятно, что экранировать термометр от магнитного поля, можно только выведя его за пределы этого самого поля. В общем, и с формой полюсов, и с геометрией эксперимента возни хватало.

Несколько дней ушло на разнообразные варианты и подварианты, а также вариации на тему вращающегося магнита вращающего собственное магнитное поле. Потом стали вращать образец – сразу получили надежный результат. Достаточно было заменить магнит равным по массе и форме макетом из нержавейки – и разница оказалась уверенно обнаружена. И всё-таки результат оказался неудобным. Количественные оценки не складывались. При таком подходе оценить проводимость испытываемых материалов никак не удавалось.

* * *

Получение из роддома жены и дочки прошло буднично. Детскую коляску к подъезду околоточная подогнала с самого утра, корзинку с детским приданным, которую Ри, оказывается, давно приготовила, Гошка отнёс в медпункт ещё с вечера. А потом они шли рядышком и катили эту самую коляску со своей лялькой все сто пятьдесят метров, что отделяли местный фельдшерский пункт от их жилища. Как-то компактно здесь всё. До работы четыреста метров, до столовой – восемьдесят. Доминошники собираются слева за углом, картёжники – в столовой после ужина.

Вся жизнь здесь проходит словно дома. Десятки знакомых лиц. Вот Ейко встретилась. Ей тоже скоро срок рожать, сидит на солнышке с Анькой-околоточной, улыбаются. И Наина – продавщица из промтоварного с ними пристроилась. Собрались бабы, лясы точат, джаппка быстро язык осваивает. И сама она давно уже приспособилась к местным реалиям. К удобствам вообще без проблем привыкают. Ну, разве слыхала она в своей Джаппии о механических прачечных? А тут, говорят, через день туда ходит. Чистюля. Кстати, Ри уверена, что их-то, эти самые прачечные, на дизельную тягу вообще никогда переводить не будут.

Выгружая из коляски драгоценный сверток, Гошка обратил внимание на то, что Ри восприняла эту манипуляцию как-то очень благосклонно. Не выказывая встревоженности. Посчитал это знаком доверия, и проследовал к давно приготовленной кроватке. Положил, посмотрел в глазенки. Глядит дочка, не гримасничает, но сказать, что взгляд этот на кого-то направлен – скорее нет. Жена рядом стоит. Вид у неё озадаченный.

Не испытал он при виде дочери благоговения или даже умиления. Что-то другое в нём проснулось. Будто первобытный инстинкт шевельнулся в душе, инстинкт защитника, наверное. Хотя, похоже, не только он. Так что, когда закрякала, спокойно развернул, поменял влажную пеленку. Обратно завернул только с четвертой попытки. С руками и ногами справился не сразу, они ведь шевелятся, а надо их спеленать, но и прикасаться боязно – такие маленькие. А еще головку соблюсти в правильном положении – совсем же не держится.

– Чайник поставлю, – взглянул на супругу. Та кивнула.

Только ступил на первую ступеньку, услышал.

– Не уходи! Я её боюсь.

Вернулся. Сел рядышком, обнял. Дочка, потеряв его из виду, начала издавать непонятные звуки. И уснула. Да. Дела. Не всему, видать, учат принцесс.

* * *

Риттер увлеченно возился с термометром и образцами, которые последовательно менял в патроне токарного станка. Всё пытался учесть скорость остывания нагретой от вращения в поле постоянного магнита штукенции. Похоже, неудачи и трудности его только бодрили. А Гошка со страшно занятым видом бездельничал. Поняв, что с электричеством здесь дела обстоят скорбно, он предавался мечтам об обнаружении диэлектрика и рассуждал о том, что даже для решения такой простейшей задачи не имеет совершенно никаких возможностей.

Опыты с вращением образца в магнитном поле – это конечно только индикатор, но не более того. А удельные сопротивления должны быть разными для разных материалов. Их необходимо измерить. Лишь приписав образцам конкретные цифровые значения, можно надеяться на обнаружение закономерностей, иначе наука превращается в знахарство. Своего рода алхимию, все сведения которой – совокупность экспериментальных данных, почти не поддающихся обобщению.

Начнем с известного. Электродвижущую силу можно получить при пересечении проводником силовых линий магнитного поля. Образующийся ток приводит к нагреву образца. И нагреву термометра, в котором эти же магнитные линии наводят те же самые токи. Токи всегда текут по замкнутому контуру. Вихревые. Токи Фуко. Вспомнил! Ну надо же было так расслабиться в этом мире победившего пара! Ведь им на общей физике показывали опыт с маятником, качающимся между полюсами магнита. Магнитный демпфер – вот что позволит различить проводимость материалов, использованных в качестве груза.

А на заводе, выпускающем кабинетные часы маятники должны водиться в широком ассортименте.

Прошелся по цехам, потолковал с мастерами и инженерами и отыскал то, что было нужно не просто в готовом, но и в наилучшем виде. Двухметровые маятники для эталонных часов обсерваторий в герметичной колонне с откачкой воздуха из объема. Видимо местные часовщики опытным путём пришли к правильным выводам, поскольку во всей этой непростой и нелегкой конструкции применялись исключительно немагнитные материалы.

В общем, монтаж установки занял всего два дня. Тем более, что собственно часовой механизм, пополняющий колебательную систему энергией, прилаживать было не нужно. Вместо нее понадобился запор, отпускающий маятник в свободные колебания.

А потом – первый опыт. Качающиеся образцы, проходящие в нижней точке через зазор кольцевого магнита, останавливались значительно быстрее, чем тогда, когда магнит убирали. Риттер быстро уловил открывающиеся перспективы, Составил трёхэтажную формулу математической модели, провёл целую серию пристрелочных проверок, всё выверил и… Гошка подсунул парню пластинку с разрезами. Воздух-то всяко худший проводник, чем металл.

Разница оказалась не столь впечатляющей, как ожидалось, но требования к форме испытываемых образцов повысила резко. Потом были работы по учёту массы стержня подвеса, вылившиеся в длительную серию экспериментов с разными грузиками, цепляемыми выше магнитного зазора. Что радовало, так это то, что трением в шарнире удавалось надёжно пренебрегать. То есть в отсутствие магнита маятник качался неделями, только следи за качеством откачки воздуха из объема.

А потом начался набор фактических данных. Это была долгая и муторная работа с многочисленными проверками и перепроверками, занудливыми вычислениями, и пересчётом количества проходов образцом магнитного промежутка, за которое размах колебаний угасал с первоначального значения до заранее заданного.

В лаборатории давно командовал Риттер. Его энтузиазм, терпение и занудливая систематичность – вот на чём держались все работы. А Гошка сполз на роль подручного. Ему уже давно стало скучно. Он заранее знал ответ на главный вопрос. На планете не найдётся нормальных диэлектриков, позволяющих заставить электрический ток течь туда, куда хочет человек. Что бы они не нашли, всё равно при реализации любого электрического замысла будут вынуждены конструировать устройства, по эффективности сходные с системами водоснабжения с трубами из сетки.

Он тут за подготовительный период научился неплохо справляться с работами на станках – токарном и фрезерном. И сейчас с удовольствием придавал необходимую форму образцам из всего, что попадало под руку. И надо было придумать схему и оснастку для измерения проводимости газов – сначала воздуха, а потом и других.

И еще надо что-то придумать для облегчения расчётов. Он давно прекрасно работает со счётами и логарифмической линейкой, научился пользоваться и арифмометром, что привёз с собой его коллега, но тоска по простейшему калькулятору порой просто сводит с ума. Ну, нет тут электричества, так народ приспособился маломощные устройства приводить в движение сжатым воздухом.

С точки зрения элементарных логических устройств – всё просто. Соединен выход с магистралью – единица, Соединен с атмосферой – ноль. Ну и третье состояние, когда канал просто перекрыт. Уж пневмореле здесь используются нередко, так что с основным элементом логической схемы – ключом – вообще нет никаких проблем. А что! Булеву алгебру он ещё не забыл, архитектура арифметических устройств до сих пор перед глазами как живая. Ну-ка, прикинем, как в пневматическом исполнении изобразить элемент 2-И-НЕ.

* * *

Не так всё оказалось просто. Поршни и клапана вместо полупроводниковых переходов, это, хотя и наглядно, но громоздко. И начинает сказываться трение, имеется в виду, не потери на его преодоление, а всевозможные перекосы подвижных деталей. А если попробовать с мембранами?

Изящней получается, но сколько слабых мест! И насколько усложняется сборка! Так, вспоминаем про сильфоны, про пережатие эластичной трубки внешним давлением, про ниппели и золотники. Увы, с единством подхода получается неважно. Кажется, элементная база не унифицируется. Или он не с того конца взялся? Здесь на заводе полно пневматического инструмента, надо бы поговорить с мастерами, наверняка ведь наработаны десятки грязных профессиональных приёмчиков.

* * *

Гошка недолго искал пневматического гуру. Звали парня Рон, но, как оказалось, к выходцам с земель, где говорят по-рикански, он отношения не имел. Просто в те времена, когда мама придумывала имя сыночку, прошла волна моды на эльфийские имена из одной толстой книжки, что приволок с Земли очередной пришелец. И нарекли человека Элроном.

– Лучше бы Элероном, – заметил парень, когда рассказывал эту историю, – а то язык сломаешь, пока выговоришь. Кстати, задачка действительно интересная. У нас сейчас в этой технике стали активно применять разные силиконовые деталюшки, так я меняю потихоньку в старых гайковертах. – Рон махнул рукой в сторону верстака, на котором лежали устройства размером с шариковую ручку. Конечно, на часовом заводе и гайковёрты часовые.

– Так помаракуешь, как эту функцию реализовать? – Гошка смотрит на собеседника с надеждой.

– Нет, так не пойдет, – морщит тот лоб, – это мне раз плюнуть, а ты ведь потом с другой ерундовинкой придешь, и опять всё сначала. Давай-ка ты сразу весь список составь с описаниями, чего от всех этих штучек нужно добиться, а я уж потом рассужу, как это без лишнего труда сделать.

Пригорюнился Гошка, да делать нечего. Составил таблицы истинности и для логических элементов, и для триггеров, счётчиков и регистров. Дешифраторы тоже не забыл, иначе с результатом вообще не разобраться. Там довольно много разных прибамбасов требуется, чтобы начать конструировать вычислительные устройства. Несколько дней ушло только на то, чтобы хорошенько вспомнить самые элементарные компоненты, а потом проверить, не накосячил ли он чего, просто проверяя логику работы сообразно собственным соображениям. Заодно описал пневматический тумблер, кнопку и единичный индикатор, в просторечии – аналог лампочки.

Рон читал это повествование, морща лоб, а потом просветлел лицом.

– Забавные игрушки. Мне нравятся. Займусь. Если у тебя даже и не выйдет ничего, мне пригодятся. Я из этого добра пневматические часы соберу. Со свистком.

Глава 41

– Ри, а как долго мы будем здесь жить? – Они ужинают в столовой у самого окна, за которым в коляске спит дочка. Нельзя сказать, что Ри перестала бояться собственного ребёнка, но держать себя в руках приспособилась. Гошка пару раз видел процесс кормления грудью. Вспомнилось невольно: «Ему и больно и смешно».

В общем – девчата знакомятся. Правда, если нужно отмыть малышке попу, а Гошка на работе, то это всегда сопровождается привлечением кого-нибудь на помощь. Ри одна боится уронить чадоньку, уж больно та вертлява.

– Останемся тут, пока это будет иметь смысл для тебя. Или, если ты кому-нибудь понадобишься в другом месте, тогда придётся уехать. – Ри трескает из глубокой фаянсовой миски похлёбку для кормящих мам. Выглядит эта еда не слишком аппетитно, но к её вкусу претензий, похоже, нет.

– А тебе не было бы удобней в вашем родовом поместье. Ну там, няньки, слуги, – Гошке действительно интересно, почему принцесса не стремится во дворец.

– Здесь привычней. Когда мы с сёстрами родились, то жили в такой же квартире на Шубинском Кордоне. Первые два класса учились в обычной школе, ездили каждое утро в Сёмкин Городок, где она находилась. Дружили, ссорились, безобразничали, – Ри даже глаза прикрыла, вспоминая детство. – Очень хорошее было время. А с восьми лет началась подготовка к великим делам. Гувернёры, интенсивное обучение. Потом школа. Для каждой сестрички своя.

Жена словно извлекла из памяти страшное видение. Нахмурилась, тряхнула головой.

– Писать и читать я могу и здесь. А когда Валюха начнет ползать – будем иногда покидать вечно занятого важными исследованиями папочку, чтобы заглянуть в места, где делают разные интересные штучки.

– Снова будешь летать? – Ответа он не ждёт, знает и так. Его интересует характер реакции. Всё верно, вот оно – то самое непреклонно упрямое выражение лица, которое возникает каждый раз, когда звучит вопрос, отвечать на который его принцесса категорически не намерена.

А сквозь окно столовой отлично видна тёща, выбирающаяся из конного вагончика. Зелёная курточка медика, средних размеров чемоданчик. Махнула Гошке, покосилась на коляску, но подходить и сюсюкать с внучкой не стала – ценит, видать, крепкий сон младенцев.

– Привет, ребята! Если я не ошибаюсь, сегодня у вас первое купание.

* * *

Пневматические компоненты у Рона получились неважно. По отдельности всё как бы и ничего, но сопрягать их оказалось неудобно. Стыки, разветвления, путаница трубок. В общем, помаявшись пару дней и трижды упростив первоначальный замысел, Гошка принялся собирать пневматические часы «со свистком». Казалось бы, проще некуда. А не тут-то было! Ни времязадающий генератор, ни табло для таких устройств никто и никогда не делал. И прежде, чем изготавливать, надо обо многом подумать. Ведь печатные платы в пневматике не применишь. Объемный монтаж тоже не пайкой проводится – кругом герметичные соединения, причём при мизерных диаметрах коммуникаций.

Тут надо сочинять нечто сходное с детским конструктором, где все пупочки попадают во все ямочки, скрепляются плотно, и при этом не всё подряд соединяется со всем остальным, а только с тем, что нужно. Правда, задачка трёхмерная, что даёт немного свободы, одновременно загружая бестолковку оперированием в третьей координате.

Постепенно, шаг за шагом, складывались стандартные подходы, шаги размерных сеток, методы герметизации и даже перечень резьб и длин винтов. И некое подобие печатного монтажа начало получаться, правда, выглядело это как мочалка из тонких прозрачных трубочек, но, по крайней мере, разобраться во всём получалось. Сложилось понимание принципов соединений по шинам, после чего стало легче разбираться с подключениями сигнальных и управляющих цепей.

Риттер, брошенный, увлёкшимся пневматикой Гошкой, познакомился со скучающим на каникулах старшеклассником, который интересовался физикой, потом ещё несколько подростков и девушек стали принимать участие в его работах. А, поскольку ожидание рядом с качающимся маятником – дело скучное, началась болтовня. И почему-то всё больше о классической механике. То разбирают приколы осциллятора, то – решение внешне нерешаемых задач с использованием законов сохранения. Законы Кеплера и фокусы, связанные с фазовыми переходами.

Всё-таки в Метлахе учат на совесть. И парень этот – человек увлечённый. Команда вокруг него сбилась в два счёта. Как-то вспомнился Трос и его бесшабашные летуны.

Что забавно, юные дарования мимо пневматических часов тоже не прошли. Мешали безумно. Ну кто же обрадуется вопросу, заданному в момент, когда идёт коммутация цепи сброса минут. Это в процессе поиска нитки резьбы свободно лежащего в отверстии очень короткого винта с прямым шлицом посредством длинной, просунутой между трубок отвёртки, зажатой в левой руке. Однако и цыкать зубом в сторону человека, жаждущего знания, дело недостойное.

Взял себя за шкирку, встряхнулся, и прочитал коротенькую лекцию о самых общих принципах выполнения математических вычислений с помощью технических средств. Аудитория потребовала продолжения.

Дал понятие двоичного исчисления и разобрал примеры арифметических операций при таком способе выражения чисел. После чего понял – попал он крепко. Нет, увлеклись только пятеро. Но как увлеклись! Они сделают из него форшмак, если он от них хоть что-то утаит. Каждое утро было выходом на эшафот после бессонной ночи. Ночная заготовка выслушивалась аудиторией благосклонно. А потом Гошку спрашивали. Ёлки, это не дети, а чистые мучители. Иезуиты, хотя он и не был с ними лично знаком, представлялись ему необыкновенно милостивыми созданиями. Добряками.

Мозги прочищает, бодрит. Кто это такие слова говорил? Кажется Ри про школу для задумчивых девочек. Но он то – не девочка. И задумчивость как бы не его черта. Снова брал себя в руки и тащился туда, где от него будут домогаться того, что он планировал выучить за последние несколько дней до экзамена, на который так и не явился.

* * *

Запустить пневматические часы удалось только к концу лета. К этому моменту стало окончательно понятно, что тактовая частота должна быть ровно два Герца, тогда всё устойчиво срабатывает без пропусков или отставаний. Удалось отработать синхронный и асинхронный счётчики, отладить работу регистров и отмакетировать простейшие арифметические преобразования.

А потом дети вернулись в школу. В лаборатории стало пусто и Гошка с Риттером заскучали. Ненадолго. После занятий добровольные помощники, как ни в чём не бывало, снова заняли места за верстаками и столиками.

– Я же тебе говорила, что триггер – это система со стопроцентной обратной связью, – говорит одна из девушек коренастому парню. А Гошка точно помнит, что о понятии обратной связи, и тем более, её глубины, он со своими ассистентами не разговаривал. Интересненько.

– Тина, откуда ты знаешь про обратные связи?

– У нас в этом учебном году началась теория управления. Я учебник, как обычно, прочитала, там про это объясняется.

– А можно мне его полистать? Я ведь чужой в этом мире, в ваших школах не бывал. – Гошке не на шутку интересно.

– Вот, – девушка достала из сумки неновую книжку в добротном переплёте.

Ну-ка, ну-ка! Схемы, формулы. Математика конечно примитивнейшая, но всё по-честному. Сначала – простая феодальная пирамидка. Рядом расчет распределения ресурсов по ступенькам иерархии, анализ устойчивости к внешним воздействиям, способности к развитию. Конечно, много беллетристики, но главное – модель-то идеальная.

Ага, следующая глава посвящена воздействию на этот вариант общества духовенства. Система стала прочней и устойчивей, однако технический прогресс идёт более скромными темпами. А вот к модели добавляется купеческое сословие, потом города с ремесленным населением. Стройная система связей усложняется, на схеме появляются петли, хитрые разветвления.

– Ну что, Кукса, часики-то наши – детская игрушка по сравнению с устройством человеческого общества, – на лице Тины нет ехидства, но тот факт, что «научный руководитель» несколько часов погружен в изучение первых страниц школьного учебника, побуждает её к комментарию. Вообще-то тот факт, что народ в Империи сплошь неплохо образован, Гошку не удивлял. А тут вдруг, будто прозрение пришло. Ведь он на Земле учился в школе, потом в институте. Круг общения у него был, в основном, из людей, тянущихся к знаниям. Ну, или, на худой конец, из таких, в кого эти знания заталкивали всеми мыслимыми способами.

Позднее, здесь он ни разу не ощутил разницы в степени умственного развития между собой и окружающими. Ни в матросской среде, ни среди крестьян, ни во время, когда дворничал на Ракитинском карьере, не почувствовал себя умником, оказавшимся в окружении «простых» людей. А учебник управления государством в старшем классе общеобразовательной школы – это невообразимо круто. Нет, изложено доходчиво, но объём сведений для среднего уровня подготовки неслабый.

– Тин, а, Тин! А ведь если это выучить, то вполне можно и на трон садиться, – что-то Гошку потянуло съехидничать.

– Анька околоточная тоже так думала. Ну и написала Его Величеству, что хочет стать губернатором. А тот ей возьми, да ответь, что, если с околотком управится, то через три года даст ей волость под начало. Дядька Силантий, как про это прознал, прямо с последнего урока её за ручку в свой кабинет и привёл. Помогает, конечно, но говорит – справляется. А чего же ей не справляться, когда кругом все свои.

Эк он девушку на разговор разохотил, а такая молчунья была! Кажется.

* * *

Что-то, может быть полученный за время жизни в Империи опыт, подсказало Гошке, что такую же книжку он сможет получить в околотке. Так и вышло. В книжном шкафу нашелся экземпляр, который он и получил в собственное распоряжение. Проглотить за вечер не удалось, чем дальше, тем шибче усложнялась картина государственного устройства. Сходились к носу глаза, скулы сводила зевота. Но очень хотелось одолеть.

– Брось ты эту книжку, чтобы в этих хитростях разобраться, надо так сосредоточиться, что на всё остальное уже никаких душевных сил не остаётся, – сжалилась Ри над бедным мужем.

– Ты то её, наверно, осилила, – Гошка оторвался от испещренной стрелками странички, – и мне охота.

– Пришлось, конечно. И последующие четыре тома тоже. Даже следующий раздел, посвященный социальной психологии, сейчас пишу. Но мне-то деваться некуда, я без этого просто с работой могу не справиться, а ты-то, зачем себя мучаешь.

– Погоди, а о чём другие тома?

– Внешняя политика, демографическая политика, военное строительство… слушай, там столько разделов, что могу сразу и не все помянуть. В общем, то, что во вводном курсе дано описательно, в них анализируется подробно.

– Интересно, зачем детишкам мозги пудрить этим знанием, если всю науку им всё равно не осилить? – Гошку сегодня явно тянет на дискуссии.

– А там, в конце, структура Империи приводится, анализируются достоинства и недостатки. Не могут же люди такую информацию усваивать, не имея ни примеров для сравнения, ни представлений о критериях оценки.

– Постой, лапочка, а что же у нашей Империи и недостатки имеются?

– Куча. И низкая предприимчивость основной массы населения – один из наиглавнейших. Отчего мы так носимся с разными придумщиками, как ты думаешь? Да потому, что кроме собственных фантазий, нет у них никакой мотивации к творчеству. Ничего они не обретают, кроме достижения предмета мечтаний, осуществления замысла. Ты, возможно, заметил, что население живёт в тепличных условиях, кроме как за карточным столом, ну или на волейбольном поле, бороться можно только с внешним врагом. Зарабатывать деньги почти бессмысленно, они крайне слабый стимул. Лезть вверх по служебной лестнице? Так если кто желает покомандовать – милости просим. Вот, скажем, околоточная здешняя, Анюта, захотела власти, да на, получи.

– А ей действительно губернию дадут? – Гошке опять хочется подколоть любезную.

– Меньше, чем через год, – Ри явно не шутит, – как достроим лихтеровоз мирный, так сможем заселить архипелаг Фитца. Там соседствуют полиметаллические руды с хорошим углем. И ни одного удобного фарватера или хотя бы пристойной гавани. Вот и займётся наша Анечка обустройством собственного графства. И ей дело по вкусу, и государству польза.

Посидел минуточку, освоил информацию. Ладно, раз пошёл такой разговор, уж попытается ещё кое-что прояснить.

– Эти столовые, они всюду на одно лицо, правда, готовят вкусно. Это тоже государственная структура?

– В общем, да. Понимаешь, провизия у нас всегда не в изобилии, а из большого котла получается экономней, если в масштабах страны. Большинство женщин ведь работают, и рабочий день у нас бывает и по десять, и по одиннадцать часов. А бегать в магазин, стоять у плиты и придумывать, где добыть что-то особое – кому это надо, если тебя всегда вкусно накормят? Просто надо позаботиться о том, чтобы было вкусно и досыта. Потом объедки и очистки сразу в свинарник уходят, кругом экономия. А, когда это дело наладили, даже размер пайков перестал иметь значение. Официантки знают, кто сколько съедает, так что объедков немного. Вообще, на продуманности подобных «мелочей» мы колоссально выиграли, превращая страну в военную машину.

– Тогда получается, что если любой из власть предержащих может зайти в такой пункт питания, то персонал не забалует. – Заключает Гошка.

– Даже немного сильнее, имею ввиду про власть предержащих. Для того чтобы эти самые властители чувствовали себя в безопасности, вместо того, чтобы окружать их охраной, пришлось удалить из окружающей среды тех, от кого этих самых «ценных кадров» надо оберегать. – Поясняет Ри.

– Ну а те, кто не смог в эту государственную военную машину встроиться? Как с ними? – Не унимается Гошка.

– Устроились, как могли. Крестьянствуют, рыбу ловят. Есть лесовики, есть городские ремесленники. Кстати, эти тоже все больше в столовых питаются, удобно. Купцы, старатели, артели лесорубов, да всех и не упомянешь.

– А куда подевались преступники? Что-то о них ни слуху, ни духу.

– Серьезно преступничать здесь не очень выгодно. Функция денег сильно ограничена, прожить без них несложно. Так что сбыт краденого или награбленного дает невысокий доход. Ну а тех, кто на этой почве в уме поврежден, типа принципиальные ребята, поселили по специальности. Воришки на Клептоне, грабители – на острове Робин, насильники – на Костосе, а кто руку к чужому лицу любит приложить, или порешил кого, собраны на Мордухине.