Текст книги "Самый длинный век"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

У наших, кроме Ласточек, боевой опыт скромнее.

Чего я жду от неприятеля?

Думаю, они сблизятся на расстояние броска копья, собьются поплотнее, а уж потом всей гурьбой повалят на нас, вопя и потрясся оружием. И начнётся свалка. Если честно, то рассчитывать мы можем только на индивидуальную выучку бойцов.

Что касается этой самой выучки, то началось это тогда, когда я показывал своим друзьям приёмы штыкового боя. Мы в тот период рыбачили вместе с подростками-неандертальцами, а они перенимают всё, словно обезьяны. Я и не представлял себе, насколько крепко усвоили они мои уроки, до тех пор, пока эти юнцы не "положили" втроём пятерых Рыб у лодок в "битве при Горшковке", отделавшись при этом единственной раной на всех.

Исходя из этого, нам выгодней куча мелких, распределенных на широком пространстве схваток, чем плотная куча-мала, где нас просто задавят массой, опрокинут и растопчут.

И как, скажите на милость, это организовать? Понятное дело, с личным составом я переговорил, объяснил чуть не каждому, что индивидуально он сильнее любого противника, а то и сразу двух. Поэтому в наших интересах не устраивать толкучку, а "растаскать" Рыб и перебить в схватках накоротке. Мужики обещались, что так и содеют. Вот на это и уповаю.

А теперь стоим и ждём, когда всё начнётся. Неприятель уже приближается нескольким колоннами по одному, обходящими отдельно лежащие камни. Попросту говоря, оленьими тропами следуют – они тут во множестве пересекаются, огибая мелкие препятствия.

У нас в центре – короткая стенка щитов, перед которой собрались Ласточки со своими копьеметалками и запасными копьями в длинных мешках. Тут есть надежда воспользоваться преимуществом перед неприятелем в дальности броска – противник, привыкший охотиться в густых лесах, не прибегает к помощи удлиняющих руку приспособлений, а бросает копья непосредственно рукой, как и остальные охотники нашего "союза племён".

Остальные бойцы стоят на флангах, чтобы не пропустить Рыб в тыл щитоносицам. Полагаете, что биться придётся в окружении? Верно. Это неизбежно. Но, по моим прикидкам, плотность рядов окружающих при этом снизится и на каждого из полутора сотен сражающихся придется где-то около пары квадратных метров площади. Это вполне приемлемо.

Убедить вождей в необходимости принять такой план боя было легко – понимаете, добрая репутация – великая вещь. Так что командиры слышали мои доводы и не упрямились.

Пращников же я отправил на самый важный пункт. На леса, что установлены в расщелине над левой для нас стеной ущелья. Велел оттуда вести навесной обстрел приближающегося противника. Не знаю, как Кит, но Всхлип и Плакса вполне способны добросить камень – они ребята крепкие. Надеюсь, если нам не повезёт – сбегут хотя бы.

***

Все мои планы предстоящего сражения накрылись медным тазом. Толпа чужаков сбилась в кучу за пределами дистанции броска лучших наших копьеметателей. Они чуть ниже нас, немного под уклоном, и видны, как на ладони. Лица, раскрашенные углем и охрой. Голые торсы, палицы у поясов и копья с пучками перьев возле наконечников. Покроя штанов разглядеть не могу – может, это юбки или набедренные повязки. Не до них мне, потому что вперёд вылез клоун в шапке с рогами и давай завывать, приплясывать и делать в нашу сторону нехорошие жесты.

К гадалке не ходи – порчу насылает. Это же он мне личный состав деморализует!

– Ну, козёл, сейчас ты у меня попрыгаешь, – выразился я по-русски, добавил несколько эпитетов и определений, приводить которые дословно в этот раз не стану, и побежал, чтобы врезать, как следует, этому уроду в тыкву.

Так он меня огорчил, что забыл я о своём возрасте. Словно снова стал крепким мужчиной…

Товарищи же мои восприняли эти действия за произнесение контрзаклинания и начало шаманского поединка – это я позже сообразил. А гад этот ряженый тоже двинулся мне навстречу, издав плотоядный рык и ещё жесты победоносные изобразил. Кстати, клюка у него в руке гнутая так и мелькает, потому что он ею в воздухе выписывает всякие кренделя. Ну, чисто, артист Большого Цирка.

Короче, влепил я ему в лобешник камень из пращи, а он даже не чихнул, потому что шапка евонная – фрагмент черепа. То есть, считай, каска. Зато сам этот идиот со всей дури прихлопнул меня своим дрыном сверху вниз, словно мухобойкой.

Ну, я-то пока бежал, вспомнил про размеры собственного тела, так что успел посторониться и даже второй камушек в ремешок положить. Крутанул накоротке, да и запулил в… мимо прошло. Быстро мой противник учится – увернулся и опять своим дрючком лупит по мне, но уже горизонтальным загребущим ударом.

Вижу – не уйти и не перепрыгнуть, а только тут из-за плеча моего выметнулась серая стрела и вцепилась паразиту этому точно в то место, которое мы, мужчины, нежно оберегаем. Клюку-то я ремнём пращи принял, потому что шла она уже без ускорения, то есть хватило мне сил её удержать по-мягкому. А колдун уже на спину заваливается и в причинное место ему вцепился волчара, ну ей богу, как овчарка в киношке про К-9. Только не держит, а натурально терзает.

Я, ясное дело, палкой, что мне досталась, супротивнику своему по башке и наладил. Удар у меня… тут плечевой был, с двух рук. Словно колуном врезал. Ну а, поскольку каска уже отлетела, то голове не поздоровилось, потому что палка даже сломалась.

И в это мгновение здоровенный зверь отпустил свою обмякшую жертву и обратил свой взор на меня. Строго так посмотрел, равнодушным взглядом убийцы. Как Вы думаете, что после этого со мной сделалось? Правильно, живот мне скрутило от ужаса (терпеть ненавижу бояться, но у детской физиологии свои резоны). Я мгновенно, на чистом рефлексе, подол задрал и стал присаживаться поворачиваясь, чтобы не к своим задницей срать, а тут перед лицом волчица на расстоянии вытянутой руки морду свою ко мне тянет.

Экстренная дефекация в направлении суровых мужественных охотников-Рыб была последней каплей на весах их терпения. Они заревели, как стадо беременных бегемотов, и бросились… проч.

Волки не стали есть свою жертву. Их уже не было рядом, когда быстроногие охотники племени Береговых Ласточек пробегали мимо меня, скорбного. А куда подевались звери – не знаю. Я лопушок искал.

***

Преследование панически бегущего противника – дело кровавое. Наши товарищи, потерявшие многих своих родичей, собрали обильную жатву, потому что отлично умели поражать копьём бегущую цель. Вечером их вождь, Жалючая Гадюка позвал меня к костру, в котором сжигали деревянных рыб, сорванных с шей поверженных врагов. Перечислялись имена погибших родственников, за которых «засчитывалась» месть, а потом в пламя бросался очередной амулет.

Получился, скорее поминальный ритуал, чем победный пир. За спинами Береговых Ласточек, сгрудившихся вокруг костра, стояли неандертальцы и мой отец со своими братьями. Они молчали. Просто отдали говорящим ещё несколько рыбок. Спокойная церемония, позволившая сыновьям четырёх племён и двух разных биологических видов почувствовать себя единым целым. Я, даже если бы нарочно хотел устроить нечто подобное – вряд ли смог бы.

– В нашем племени сильный шаман, – сказал Жалючая Гадюка, когда дотлевали последние, подёргивающиеся пеплом, угли.

– В нашем племени мудрый шаман, – согласился Сизое Перо.

– В нашем племени добрый шаман, – прибавил Острый Топор.

– В нашем племени очень маленький шаман, – Тёплый Ветер взял меня на руки, положил на мягкое и укрыл тёплым. Как всегда, именно он оказался прав. Устал сегодня этот шаман, как собака. Вот именно с мыслью о собаке я и отключился. Что-то не вполне волчье было в моих сегодняшних нежданных заступниках.

***

Тёплое тело худосочной чужестранки согревало меня этой ночью. Когда она залезла под укрывавшую меня шкуру – ума не приложу. Здесь, в горах, по ночам очень холодно. Даже вода иной раз замерзает, хотя и середина лета и днём очень жарко. Так что хотела она поделиться теплом или сама согреться – не знаю.

– Ты откуда взялась? – спросил я ворочаясь, чтобы устроиться поудобней.

– Пришла, – да уж, исчерпывающий ответ. Сам знаю, что не телепортировалась.

– Зачем? – так просто она от меня не отделается, хотя, единственное слово ответа произнесла с ошибкой. То есть, не родной ей наш язык, и, значит, она его только ещё осваивает.

– Тычинка плакала. Боять ты убитый.

– Боялась, что тебя убьют, – поправил я машинально. – То есть меня, конечно.

– Да. Я идешь тебе следы и посыл Серого и Серую защита.

– Ты пошла по моим следам и послала Серого и Серую меня защищать, – привычно уже "перевёл" я с ломаного на нормальный. Кто они, Серая и Серый? – это я нарочно спросил, потому что слова "собака" никогда не слышал.

Естественно, прозвучавший в ответ набор звуков, сразу занёс в ПЗУ в качестве термина, обозначающего данную категорию домашних животных. Кстати, откуда этот прилив заботы о почти незнакомом человеке?

Не стану дословно приводить наше корявое объяснение – Тычинка сказала Фае, что я большой-маленький-отважный-добрый-скоро вырасту мужчиной. Где-то так. И что Фае тоже можно стать моей женщиной когда я начну мочь. Короче, вторую жену мне сосватала.

Сказал бы мне кто, положены ли шаманам семьи?

***

С собаками я познакомился на обратном пути, когда мы вышли к урочищу Токующего Тетерева. Псы появились из зарослей и позами своими пригласили нас на охоту. Я, конечно, объяснил, что тут у нас неподалеку «садок», где откармливается к зиме небольшое стадо.

Фая подозвала питомцев, погладила их, почесала за ушком, помурлыкала что-то ласковое на неведомом языке и угостила обоих пластиночками вяленого мяса (жёсткое и с душком). В общем, умеет она с этими созданиями управляться.

Ночью же на привале они навалились на нас с обеих сторон своими тёплыми спинами – то есть согревать хозяйку во время сна тоже их обязанность. Но, если многолюдно, они остаются поодаль и прячутся. Видимо неспроста такая привычка сформировалась у них во время странствий. Это не страшно – зимой явно захотят в тепло, потому что с нашими морозами они совершенно не знакомы. Действительно, пришли с юга.

***

Сообщу ещё одно обстоятельство «битвы» на перевале, которое выяснил позднее. Пращники, оказывается, вели обстрел толпы неприятеля, когда мы с шаманом выплясывали перед почтеннейшей публикой. Кит корректировал, а Всхлип с Плаксой – пуляли. И надо же такому случиться – в тот момент, когда я дал этому клоуну палкой по башке, произошло попадание, свалившее одного из охотников в первом ряду. Ему досталось сверху по плечу, так что от боли он громко заверещал. Вот это совпадение – гибель шамана и камни с неба, и подорвали окончательно боевой дух Деревянных Рыб.

Они-то метателей не видели, потому что те были для них справа и много выше на предельной дистанции броска, а это изрядное расстояние.

Сакральненько получилось.

Скажете, везуха?

Ну, знаете, после соответствующей подготовки и не такое бывает. Хе-хе.

Глава 17 Философская

Я со своими двумя «жёнами» по прежнему живу в Горшковке. Тычинка, в основном, занимается домоводством, Фая – не знаю, что означает её имя и на каком языке – время от времени ходит на охоту со своими собаками. Чаще всего её сопровождает Нут с луком, потому что выгнанную псами дичь кто-то должен подстрелить. Хорошая пара из них получается, тем более, что и по возрасту они друг другу подходят.

Думаете, я должен сердится на то что у меня могут увести девушку? А вот и нет – в этом мире подобная ситуация расценивается иначе, потому что ревность – чувство собственническое, а категория собственности в людях жизненными реалиями не закрепляется.

Помните эпизод с лодкой и охотниками на мамонтов? Тогда Острый Топор поступил по обычаю, а меня, цивилизованного, жаба даванула. Теперь-то я знаю, что живу среди настоящих дикарей в примитивном первобытном племени, где привычные мне понятия просто ещё не сформировались. А вот южнее, как поведала мне Фая, всё значительно цивилизованней. Там куда как лучше развито земледелие, отчего люди научились разбираться в том, где чьё поле, и кому принадлежит урожай с него. Вопросы наследования имущества тоже решаются – существуют соответствующие обычаи, сложившиеся на основании практики.

Брачные ритуалы в тех местах куда как сложнее. Проводятся они с кучей обрядов и церемоний, поскольку супругам вменяются определённые права и обязанности, после которых супружеская верность в дальнейшем как бы подразумевается. Для этого и шаманы нужны чуть ли не на каждом шагу, отчего водятся куда как гуще, чем в наших суровых северных краях. Они там ещё и погодой занимаются плотно – то вызывают дождь, то, наоборот, прогоняют. Потому Фая и покинула отчий дом, что не хотела в одном из подобных спектаклей участвовать, хотя и предлагали ей главную роль – жертвы. Но она сочла, что недостаточно талантлива и… Серый перегрыз путы, он вообще большой умница.

Потом она два года топала куда подальше от родного селения. Собаки делились с ней своей добычей, а она пыталась прибиться к какому-нибудь племени. Чего только с ней не произошло за два года странствий! Не знаю, соберусь ли изложить все её приключения когда-нибудь? Уж больно муторно буквы давить на берёсте.

Фае повезло с Зелёными Лягушками, она там пришлась ко двору со своими псами, и было ей хорошо, но Деревянные Рыбы всё испортили, напав на стойбище и всех перебив. Тогда её в очередной раз спасли собаки – загрызли того, кто поднял руку на их маленькую хозяйку.

Я настойчиво расспрашивал нового члена своей семьи о том, изобретено ли уже колесо, и какие ещё животные одомашнены, но внятно на мои вопросы она не ответила. Сама нигде ничего похожего не встречала, но, вроде как кто-то что-то в её присутствии упоминал. Только вот как будто речь шла о езде на спине быстроногого безрогого с копытами. Она сначала это существо не по признакам описала, а одним словом назвала, которого в нашем языке нет, но не олень, не лось и не бык – точно.

Выходит, на лошадках уже где-то ездят. Но, похоже, немногие. Или далеко.

Это я нарочно доложил заранее, чтобы мои дальнейшие рассуждения оказались понятными. Я ведь живу здесь уже четвёртый год и собрал довольно много информации об окружающем мире. Потому что вопрос о том, где я и когда, меня весьма интересует. Не в плане номера года до Рождества Христова, а в отношении людей и сообществ, технологий и вообще, чем народ дышит. Ну и ландшафты, климат, реки и моря.

К чему это я? Так статус обязывает мня позаботиться о людях, чьи судьбы оказались связаны с моей. Сейчас "союз" четырёх племён вступил в опаснейшую стадию.

Угроза со стороны агрессивного племени Рыб устранена надолго. Возведены надёжные жилища и вопросы с питанием практически решены. Кроме керамики, кремней и соли ничего нам извне не требуется, да и то, полагаю, при нужде эти вопросы можно решить. Предстоит длительное пребывание в комфортных условиях, когда невеликими трудами можно прекрасно жить в своё удовольствие.

Все расслабятся, раздобреют, сделаются ленивыми. А потом придёт беда, откуда не ждали и произойдёт нечто ужасное. Про светлые и тёмные полоски в жизни, чай, все слыхивали? И, если не подумать заранее, не подготовиться, то очередная незадача может закончиться очень нехорошо. Тут ведь ни МЧС ни страховых компаний нет, даже районной администрации, и той не сыскать.

***

Так вот! Мир вокруг меня весьма многообразен. Далеко на юге люди сочетают земледелие с охотой и собирательством. Причём, как я понял, зерновые культуры им уже известны – иначе откуда взялись бы ячмень и овёс? Пшеницы, правда, не встречал, хотя, если из неё не хлеб пекли, а делали кашу – мог и не узнать. А мы все крупы варили. Ещё пшёнку припоминаю, а про другие злаки ничего определённого сказать не могу.

Но в бассейне реки, что рядом с нами, прямо за горами, зерновые культуры популярностью не пользуются. Тётя Быга, а она в аккурат из этих мест родом, рассказывала, что, когда она ещё с родителями жила, женщины корешки сажали у домов – это, получается, корнеплоды. Здесь, севернее, они тоже растут, но, не многие. У нас и репа мелкая, и брюква тощая, и даже морковь никак не потолстеет. Почему, спросите Вы? Так тундра рядом. То есть реально мы находимся в зоне, где земледелие крайне неэффективно.

Ну а зерно на торг привозят по реке издалека – стало быть, как раз из тех мест, где когда-то жила Тихая Заводь, и откуда пришла Фая. И, думаю, куда-то туда ушли наши канаты. Свили их после знакомства с прялкой, не пожалев трудов на оснащение.

Стало быть, делаем вывод: ранее на торг возили верёвки попроще и покороче. Типа тех, какие сами использовали. Видимо, были специально спрошены, умеем ли делать канаты с иными характеристиками. Наверное, у Большой Кладовки был на то заказ. Ну так, коли надо, – сделали. Привезли. Отдали за нужный товар. Куда те канаты дальше пойдут – любопытно, конечно.

Быг мог поинтересоваться, но не факт, что торговец это сам знал. А если и знал – не обязан говорить. Но кому то они точно нужны. Отсюда – версия. Где-то на юге делают уже что-то большое, собирая для этого в одном месте кучу народу. Ведь иначе, чем тянуть сотнями рук, этот канат явно ни для чего не годится. Что-то здоровенное.

Получается – на юге имеет место высокая плотность населения и возможность это население созвать. Там же находятся места, где живёт много шаманов, и которые знают какие-то важные вещи, обнародовать которые не торопятся – жрецы и храмы, к гадалке не ходи. А наличие у них служительниц только усиливает возникшие подозрения.

Сами понимаете – это я фантазирую, припоминая фильмы в историческом антураже и книжки, которых прочитал столько, что в голове у меня возникла путаница насчёт того, когда что было. А мне надо про сейчас сообразить.

Тут ведь вот какое дело: После того, как я жиденько обгадился на перевале, на глазах полутора сотен крепких охотников, репутация моя стала просто ненормально велика. Меня кормят, ухаживают за мной и ни к каким делам не привлекают. То есть – однозначно перевели в разряд мудрецов-мыслителей. Не знаю как кто, но горох, что ем, я обязан отработать честно. Значит – обязан мудро помыслить во имя будущего кормильцев своих.

А мысли ходят кругами, потому что, с одной стороны, мои представления об этом мире всё ещё весьма скромны. А с другой, предвидеть развитие человеческой общности, пока небольшой, не так-то просто. Дело в том, что учесть огромное количество факторов, влияющих на столь сложную систему – это не голову надо иметь, а дом советов. А ведь я, наверняка, ещё и не догадываюсь о существовании многих ныне существующих затруднений.

Ну, учили меня марксизму по партийной линии. Так он, марксизм тот, сбойул маленько при воплощении. На старости лет, когда силёнки стали уже не те, позанимался я чуток и руководящей работой, так что кое-какую литературу перетряхнул. Ну, там, про Масловскую пирамидку, про вертикальные и горизонтальные связи и про то, что поиском оптимальных решений в области управления занимались многие светлые умы.

Одна беда, исследования касались эпохи денежных отношений, которые частенько работали в качестве критериев. У нас же тут товарно-товарный обмен, так что… раззява! Я же своими собственными глазами прохлопал связки ракушек и шкурки куниц, которые видел на торжище. То есть некие реперы при определении стоимости товаров купчиной Большая Кладовка применяются, только сами эти деньги для местных жителей непривлекательны. Мои современники мыслят категориями полезности. То есть для них это женские украшения, без которых легко обойтись, и малоразмерные кусочки материала для одежды, которые нужно долго сшивать не самыми удобными костяными иглами.

И вообще, украшения – штука опасная. Привези вождь одну связку бус для своей жены – и сразу возникнет неравенство. Потому что другие тоже пожелают и скажут об этом своим охотникам. Скандал гарантирован. А если везти сразу всем, то что тогда останется на горшки и соль?

Ёлки! Сколько же ещё всякого мне предстоит понять!

***

Жалючая Гадюка и Сизое Перо чинно вошли под крышу моей землянки. Тычинка мигом усадила их вокруг очага, а Фая помчалась к женщинам, чтобы принести угощение. Кормить пришедшего, это тут всё равно, что поздороваться с ним. Как и принести гостинчик, если по дороге удачно поохотился. Так что следом за Фаей на кухню отправился и Бормотун со связкой рыбы, подаренной гостями.

Спокойные ритуалы настраивают на правильный лад.

Сегодня в нашем меню – красная икра. Её много "напороли", потому что рыба идёт на нерест, ну а мы не стали зевать – все вешала балыками увешали. Простите за каламбурчик. В обратную дорогу нагрузим визитёров до кромки бортов.

– Скажи нам, о Степенный Барсук, отчего не берёшь ты в обучение детей из наших племён, – начало разговора повергло меня в ужас. Я представил себе всю ораву сорванцов, что подрастают в племенах Плывущих Селезней и Береговых Ласточек, и мне стало дурно.

– Я и не думал обучать кого бы то ни было, вожди. Взрослые передают малышам то, что узнали за свою жизнь, а мой век ещё не велик. Те, кто сейчас рядом со мной – товарищи по детским играм, и занятия с нами проводят охотники или мастера, известные своей искусностью, – нарочно завожу речь с "подходом", чтобы мужчины не так горячились. – Мы с удовольствием взяли бы уроки у опытного костореза. Изготовлению кремневого инструмента нас обещал научить Острый Топор, но корзинщиков, более искусных, чем Береговые Ласточки, я просто не знаю.

Представление о том, что любой человек должен уметь делать решительно всё, в этом мире общепринято. То есть, ничего крамольного в высказанном утверждении не содержится. Я же по опыту знаю – тот, кто прекратил учиться – готовит себе массу неудобств в будущем. Поэтому спокойно продолжаю:

– Каждый охотник знает что-то такое, о чём другой может даже не догадываться. И мы с радостью узнаем новые хитрости или уловки, приметы или признаки. Даже поиск съедобных растений, и тот необходимо освоить, чтобы не голодать.

– То есть, ты не против того, что сыновья наших племён придут к тебе, если мы пришлём и тех, кто станет вас обучать? – Жалючая Гадюка нанёс мне удар точно в то самое место, которое я неосторожно подставил, разговорившись не в меру. А деваться некуда – школа для мальчиков, считай, уже обречена на возникновение.

– Нет, вожди, я не против. Обещаю, что не скрою от них того, что подслушаю в разговорах духов, – а что ещё можно ответить, если я сам загнал себя в угол. Старый болтун!

***

Занятия по стрельбе из лука ведёт Нут. Почему не моя мамочка? А она не умеет. Не умеет она стрелять из подобного боевого оружия потому, что ни разу не держала его в руках. Объясняю – луки однодеревки, что в ходу в этих местах, хороши в лесу. Они невелики и свои короткие стрелу мечут не слишком далеко, в том смысле, что поразить из них цель можно, в лучшем случае, шагов за пятьдесят, хотя, куда надёжней стрелять с тридцати. А ещё лучше – с двадцати. Ну, это метров двенадцать.

В сражении на перевале, глядя на готовящихся к бою Рыб, я осознал этот факт с необычайной силой. Это была моя вина, что столь очевидный вид вооружения выпущен из виду и не приготовлен в качестве сюрприза для неприятеля.

А поскольку мой старший брат, пусть и двоюродный, прошёл обучение у лучшей лучницы – моей же мамочки, то именно с ним я и поделился "идеей" – собрать лук из трёх деталей – двух плеч и рукояти, к которой эти плечи и крепятся. Потом была стадия экспериментов, перепривыкание к новой манере натягивания тетивы не к груди, а к плечу, изменение приёмов прицеливания и оценки на глаз совершенно других расстояний.

Разумеется и стрелы потребовались более длинные. Одним словом, создавался целый комплекс вооружений, совершенно непригодный ни для использования из засады, ни при охоте в лесу. Нут прилично повозился, пока освоился, однако, возросшая поражающая способность стрелы с лихвой окупила труды.

Я, наивный, очередной раз ошибся, оценивая перспективность новинки. При охоте на гусей осенью Нут из своего детища набил птицы не меньше, чем мамуля. А приносили добычу Серый и Серая. Народ у коптильни чуть не вешался от бесконечного потока тушек. А как же иначе – нас теперь впятеро больше, а продовольственная база качественно не изменилась. Только количественно.

***

С одной стороны наша с Тычинкой землянка теперь похожа на казарму – плотность населения в ней здорово возросла. С другой – мы наконец завершили изготовление катамарана – попросту говоря, два приблизительно одинаковых челнока, которые связываем поперечными жердями. Эту конструкцию парус не опрокидывает, даже если ветер дует сбоку. Но плавать на нём будем уже весной, когда мне исполнится шесть. Ледяное дыхание Арктики напоминает о себе лёгким, словно из солонки, снежком. А у нас по программе шитьё, резьба по кости, изготовление мокасин… а я, наконец понял, чего этому миру не хватает в первую очередь. Бумаги. Писать на бересте – занятие мучительное.

***

Обрисую, однако, что у нашего «союза племён» получилось. Про Горшковку Вы и так знаете. Детский сад, подготовительная группа и неполный десяток бездетных женщин. Первую из капитальных землянок назову Гороховкой – там плантация и ткацкий цех. Туда народ свозит всю крапиву, какую только где отыщет – её прорва требуется, потому что выход кудели из общей массы невелик. Рыбаковка – это вторая землянка, построенная после того, как половодье подмочило хвосты племени Бредущих Бекасов. Третья – на острове. Только она не одна, а сразу четыре штуки, соединённые где навесами, а где и крытыми переходами. Мрачные, признаюсь, рукотворные пещеры. Они встали подковой, образуя изрядного размера комплекс, который я нарёк Бастилией, потому что он может служить и оборонительным сооружением – внешние стены сделали крутыми, применив глинобитные технологии.

Построенные в расщелине на перевале леса постепенно обзавелись стенами из обмазанных глиной плетней, чтобы дозорные имели возможность укрыться от дождя, ветра и ночных заморозков. Зимовать там никто не собирается – незачем. Да и таскать дрова туда далеко.

Народ в наших селениях часто переезжал с места на место и постепенно племена сильно перемешались, отчего вожди руководят не столько общинами, сколько процессами, или направлениями деятельности. Хозяйственными же вопросами дирижируют хозяйки – хранение и расходование припасов в их ведении. Ссорятся иногда, не без этого, уж тут бывало и меня звали на разборку, потому что я в своём посёлке завсегда, если услышу разгорающуюся свару, немедленно провожу строевое занятие с марш-броском. Так что, в Горшковке страсти шибко не бушуют. Лапушки после подобных упражнений обязательно находят интересную для всех тему и перемывают мне косточки.

А, если где на какую скандальную бабу удержу найти не могут, так ко мне на перековку её и посылают на месяц-другой. Ну не будет нормальный охотник вникать во всякие женские глупости. Коли срывается тётка на поросячий визг, значит пора ей нервную систему сбалансировать.

Людей, которые не неандертальцы, я людьми или человеками называть передумал, потому что фигня получается и в разговоре, и в повествовании. У нас тут никак разницы не выходит ни по уму, ни по другим достоинствам. Так что получается андертальцы и неандертальцы. Это потому что я-то знаю – нескрещиваемые мы виды. Но уживаться это ни капли не мешает, потому что, раз нет потомства, то, стало быть, андерталки не залетят от неандертальца, и наоборот неандерталки от андертальца. Это обстоятельство вместе с прагматичной простотой нравов работает, как надёжнейшее противозачаточное. То есть фокусы, которым обучила народ Тихая Заводь стали не так уж необходимы. Как бы не забылись они за ненадобностью! Мне, почему-то, жалко. В том смысле, что ведь вырасту, начну хотеть и мочь, а смелых ласк не получу и сам не применю.

Я уже подумываю, не зарисовать ли эти приёмчики на чём-нибудь долговечном, причём, разместить на видном месте. Ну, вроде как : "Духи рекомендуют". Или из глины вылепить, да обжечь?

Не, ну нечего ржать-то. Полезные знания не должны теряться из-за безграмотности, недальновидности или предрассудков. Вот я как-то раз, когда ещё взрослым был, то есть в прошлой жизни, услышал одно наставление по половому воспитанию подростков – так это же жуть в полоску: того нельзя, этого надо опасаться, а что чиста канкретна делать – никакой информации. Инструктивность в подобном знании отсутствует напрочь. Фикция, а не обучение.

Потом, правда, появились сперва на видаках, а потом и в сети всякие ролики, вроде как непристойного содержания, но и в них не особо-то много полезного можно было уловить. В общем, сегодняшняя ситуация выглядит более обнадёживающей, тем более, что перегородок в жилищах, как не было, так и долго ещё не будет.

Словом, есть мысль заняться ваянием, дабы наглядно увековечить кому из партнёров что делать при соитии, чтобы обоим было вкусно, но и до получения потомства дело не довести. Одна беда – трескаются у меня при обжиге все слепленные вещи, а вырезать подходящие матрицы для набивки сухой глиной и выдержки под давлением я даже не помышляю. Чересчур сложные формы. Не Микель я, и никак не Анжело.

***

Что ещё помянуть о шестом годе моей жизни, третьем, если считать от момента появления в древнем мире? Охотники на мамонтов наведывались в Рыбаковку. Те же самые пять неандертальцев с гордыми до невозможности именами. Они подарили Острому Топору целый мамонтовый бивень, за что он, добрая душа, отдал самый большой берестяной чёлн, нарты и три мешка гороха, не считая уймы верёвок и шнуров. Вожди довольны, а я ума не приложу, нафига нам это сокровище? Роялей мы не делаем, чтобы клавиши вырезать из этой махины.

Еще по холодам при миграции к местам зимовки били мы копытных, что направлялись по тропам к перевалу. Нут из засады – заранее поставленного в нужном месте плетня – отлично стрелял из нового лука – мамочка моя теперь себе такой же делает. Мяса наготовили – не знаю, съедим ли всё до тепла? Хотя, гырхи слопают – они до мясной пищи охочие. А больше ничего особенного у нас не случилось. Один сплошной быт.

Скажем, в Гончаровке в последней из выкопанных ещё бывшими жителями ям, откуда брали глину, устроили ледник. Перекрытие накатали из брёвен, сверху завалили толстым слоем земли, укрепили стены плетнями, узкий вход с тамбуром соорудили, пол вымостили плитняком. Ждём морозов, чтобы набить это пространство льдом с озера. Даже нарты с берестяным коробом приготовили.

В другой яме обустроили капитальную коптильню – следующим летом опробуем. В одной из землянок построили обжиговую печь – из сухой глины сбили огромную бутылку со входом сбоку в нижней части. Внутреннюю опалубку сплели из прутьев, и потом снаружи подсыпали и трамбовали до твёрдости. "Горлышко" бутылочное вывели наружу через дыру в кровле. После первой же топки, внутренняя опалубка сгорела, а печь устояла.