Текст книги "Любовь Литвина (СИ)"

Автор книги: Сергей Харитончик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Они далеко. Не догонят.

– К вечеру догонят. И ничто нам тогда не поможет.

– Отобьёмся.

– Сомневаюсь.

Стась взглянул на запад. Пять кораблей преследовали их.

– Если очень повезёт, и нас не догонят к вечеру, то в темноте может уйдём от погони. – Медит говорил раздражённым голосом. – Наш берег совсем близко.

Но уже через пару часов стало ясно, что от преследования не уйти. Пиратские корабли неуклонно приближались. Это были галеры, немного крупнее кораблей Медита. Их скорость обеспечивалась исключительно силой и умением многочисленных гребцов – рабов.

А ещё через пару часов, стало различимо знамя на мачте передней пиратской галеры. Красный крест на белом поле. Такое родное для Стаса знамя. Так же выглядел и стяг Святого Юрыя на далёкой Родине, стяг литвинов. Отличие заключалось лишь в том, что у знамени литвинов поперечная полоса располагалась ближе к древку.

Многочисленные воины противника столпились у правого борта, наблюдая за приближающейся добычей. Среди них выделялись пять рыцарей в белых плащах с красными крестами. Остальные, кажется, ни чем не отличались от янычар Медита.

Стало смеркаться, когда галеры Родосских рыцарей – корсаров поравнялись с турецкими кораблями. Раздалась команда, и туча стрел, выпущенных из арбалетов, опустилась на корабль Стаса. Один янычар застонал и упал, корчась от боли. Другие турки выстроились, доставая из колчана стрелы и собираясь натянуть луки. Раненый турок выл у ног Стаса в луже крови, цепляясь скрюченными пальцами за канат на палубе. Решение пришло неожиданно.

– Не стрелять! – Закричал Стась, обращаясь то ли к туркам, то ли к христианским воинам.

Он быстро снял с себя бригантинку, лёгкую накидку белого цвета на плече, опустил кисть руки в тёплую кровь раненого турка и изобразил на накидке ровную продольную полосу. Потом ещё раз опустил кисть в кровь и провёл ею поперёк продольной полосы. Получился крест на белом поле.

Стась схватил двумя руками бригантинку и побежал к левому борту. Поднял полотно над головой. На пиратской галере все застыли в оцепенении. Воины, готовые выстрелить, опускали арбалеты. А Стась так и стоял молча, возвышаясь на левом борту с красным крестом на белом полотнище. Высокий, светловолосый, с непроницаемым лицом.

– Кто ты? – Наконец один из рыцарей в белом плаще что-то закричал на непонятном языке, видимо, греческом.

Стась довольно прилично знал немецкий язык. Он вдохнул полной грудью воздуха и громко прокричал:

– . Что значило: "Я – литвин. Это корабли Бея Карасы. Мы воюем с Султаном".

Последовала пауза. Нос пиратской галеры, обитый железом, направленный под углом к корпусу корабля Медита, медленно приближался. Затем, на галере Родосских корсаров все заспорили, очевидно, решая судьбу кораблей Бея Карасы. Один из рыцарей – пиратов постоянно указывал рукой на исламский зелёный стяг на корабле Стаса, сопровождая это злобными выкриками.

Наконец, все затихли, и Стась услышал голос на родном языке, не совсем родном, конечно, на польском:

– Братишка, я поляк, с Кракова. – Это говорил обычный воин без белого плаща. С открытым лицом и доброй улыбкой.

– Я – со Слонима. Привет Короне! – Взволнованно закричал Стась, понимая, что после этого ни о каком сражении речи быть не может. Другие воины с пиратской галеры тоже заулыбались и приветливо замахали руками. Турки отвечали им тем же со своих кораблей.

Через полчаса корабли сына Бея, плавно покачиваясь на волнах, продолжали путь на восток. А галеры Родосских рыцарей – корсаров пошли на север, вдоль побережья Анатолии, в сторону Константинополя, где обязательно должны были встретить если не добычу, то вражеские турецкие корабли Султана.

– Когда я увидел тебя с куском ткани в руках перед пиратскими стрелами, то подумал, что ты спятил. – Сказал поражённый Медит Стасу. – До сих пор не пойму, почему они нас отпустили.

– Я тоже этого не пойму. – Стась пытался осмыслить то, что произошло. Ему стало страшно теперь. А тогда страшно не было.

По прибытии, Стась сразу же отправился к своим. Ничего неожиданного у них за это время не произошло, не считая того, что их чуть не отправили в поход на север, где были замечены воины османского паши. Но те ушли, и поход не состоялся. Однако все знали, что почти все силы осман брошены под стены осаждённого Константинополя, и пока они не могут решать задачу покорения свободных бейликов. Формальное их подчинение Султану не устраивало никого, не Беев, не самого Султана. И этот неустойчивый мир мог превратиться в войну в любое время.

Прошло три дня. Стаса вызвал к себе Бей Аджлан.

– Ты знаешь о наших отношениях с османским Султаном Баязитом. – Сказал Бей через переводчика. – Если случится, что часть войск Султан снимет с осады Константинополя и бросит на нас... – он явно подбирал слова, чтобы закончить фразу, – то мы не сможем устоять и будем уничтожены.

Стась понимающе закивал головой.

– Я хочу, чтобы ты с Медитом отправился к Тамерлану, Самаркандскому Правителю, настоящему Правителю всей Азии. Только он может нам помочь. – Бей Аджлан поднялся с трона и медленно прошёлся, размышляя. Стась хотел спросить: "Почему я"? Бей, как бы читая его мысли, продолжил:

– Очень важно, чтобы в нашем посольстве были не только турки, татары и греки, но и сербы или болгары. Тамерлан должен увидеть, что его здесь ждут все народы. Отправитесь дней через десять.

"Ага. Я должен изображать из себя серба". – Подумал Стась, понимая, что от данного предложения не отвертеться.

– Постой. – Сказал вдруг Бей, когда Стась собирался уже уходить. – Медит рассказал мне, что случилось с вами на обратном пути. – Аджлан медленно прошёл рядом, с задумчивым выражением лица. – Ты же мог уйти к Радосским рыцарям, своим по вере. Почему ты не сделал этого?

– Отец когда-то сказал мне: "Большая разница – запачканы твои доспехи кровью или грязью". Я даже почему-то не подумал об этом тогда. – Ответил искренне Стась.

Он заметил, как вздрогнул при его словах Бей, ещё до того, как его слова перевели. Аджлан смотрел на него с достоинством и уважением. Он медленно произнёс:

– Я отпущу вас. Тебя и твоих друзей. Когда придёт время. И родным вашим сообщим.

Стась пришёл к себе, немного ошарашенный, переоделся в халат, скупался в речке. Вернулся в свой дом, прилёг на кровать. Он приказал снять со стен картины с полураздетыми девушками. Оставил лишь картины с природой и едой на блюдах. Литвин Андрей нарисовал ему ещё одну: сосны, песок и озеро. Её он повесил на самом видном месте. Он вспомнил, как отец когда-то давно говорил, что он скучает по родной речке Щаре, когда долго не видит её, что она снится ему. "Надо, чтобы Андрей Щару ещё нарисовал, – подумал он, – и поле с синими цветами льна".

Стась закрыл глаза. Вспомнил дом родной и место, которое очень любил. Склон горы недалеко от кургана, на границе своих земель, земель своего рода. По склону росли стройные сосны. Моросил летний дождик. Он даже почувствовал запах грибов после дождя. Таинственный шелест листьев белоствольных берёз. Лёгкий ветер, налетевший вдруг с севера. До слёз захотелось увидеть это. Литовскую природу, загадочную и непостижимую, как сама душа литвина.

Зашла болгарка – наложница, которую он когда-то назвал фракийкой.

– Рада, как хорошо, что ты не одеваешься, как турецкие женщины. Мне кажется, что их сложно отличить от турецких мужчин. Особенно издалека. Одеты одинаково: шаравары, картуз какой-то и колпак. На ногах – башмаки. Отличает их только отсутствие бороды и бусы.

– Спасибо, Повелитель. – Девушка улыбнулась и лёгкая краска появилась на её лице. Она бросила быстрый, чуть вопросительный взгляд на Стаса. – Для Вас стараюсь, а Вы не замечаете, кажется, никого вокруг. Стась открыл рот от удивления. Он хотел сказать, что такую красоту невозможно не заметить, но лишь пробормотал невнятно:

– Я всё замечаю.

Потом немного пришёл в себя. Девушка не уходила, бросая на него редкие ласковые взгляды. Стась, кажется, только теперь заметил, насколько она красива. В полумраке комнаты, в лёгких прозрачных накидках. Чтобы скрыть своё волнение, и увести мысли в другое направление, он сказал:

– Расскажи, как попала ты в полон, в рабство.

Глубокая грусть отразилась на лице девушки. Глаза, которые только что излучали радость и нежность, стали холодными и наполнились слезами. Будто сама судьба тенью печали отразилась в них.

– Это было три года назад. Все в Болгарии говорили о вторжении турок. Все говорили, но никто не верил. И они пришли. Как Божья кара. Отец погиб. Меня не тронули. Чтобы подороже продать. Мне повезло. Меня купил Бей Карасы, отдал своему сыну. А тот отдал Вам. Вот и всё.

– Я тоже не трону тебя, – сказал тихо Стась и увидел, как на лице девушки появилась грустная непонятная улыбка, похожая на насмешку. – У тебя остались братья, сёстры?

– Есть братик маленький. Он бежал к дяди. Ему сейчас 10 лет. Я постоянно думаю о нём. "Налог кровью" – так называют турки традицию брать мальчиков – христиан и воспитывать из них янычар – "чужеземных мальчиков" – убийц христиан.

– Ты вернёшься к родным. Я тебе обещаю. Если... если со мной ничего не случится.

Глаза Рады снова засияли радостью и счастьем. Она взяла руку Стаса своими тонкими нежными пальцами и поцеловала ладонь. Подняла глаза, нежные и ласковые. Затем обхватила его руку повыше, у локтя, и прижалась к ней. Стась почувствовал её горячее частое дыхание на своей руке. А его неподвижные пальцы прикоснулись к её упругой груди. Дыхание перехватило от необычайного возбуждения, нахлынувшего на него. Пальцы руки непроизвольно задвигались, лаская грудь девушки, которая прижималась всё сильнее и сильнее. Её губы, целующие руку, поднимались всё выше и выше, пока не слились с его губами в страстном жарком поцелуе. Голова закружилась, и все мысли из неё моментально исчезли, уступая место тому страстному порыву, который сметает на своём пути любые преграды и любую логику.

Через полчаса Стась неподвижно лежал на своей кровати, устремив взгляд в никуда. Какая-то отрешённость и опустошённость свалились на него. На плече затихла Рада, прикрыв глаза и лишь изредка бросающая виноватый взгляд на своего хозяина.

– Ты погружён в свои мысли? – Тихим голосом спросила она. Не получив ответа, спросила:

– О чём ты думаешь?

– Сейчас не думаю не о чём.

– Я всегда думала, что у мужчин жизнь лёгкая и приятная.

Тишину ночи лишь изредка нарушало пение цикад.

– Ты хочешь побыть наедине со своими мыслями? – Услышал Стась грустный, чуть дрожащий, голос девушки.

"Наедине со своей памятью". – Хотел ответить Стась, но передумал. Он не хотел обижать Раду, совсем не хотел. Слова замерли на его губах и превратились в улыбку. Он поцеловал девушку в губы, чувствуя их трепет. Взор её снова стал счастливый и радостный.

– Это у меня от необыкновенных впечатлений! – Сказал весело Стась, прижимаясь всем телом к Раде.

Рано утром она ушла, а Стась проспал ещё два часа глубоким сном. Встал, быстро оделся. «Это было, как во сне», – подумал он и отправился к своим.

Литвины уже занимались физическими упражнениями, но увидев Стаса, остановились и с любопытством поглядывали на него.

– Чего уставились? – Сказал недовольно Стась, усаживаясь на скамейку в тени гранатового дерева. – Продолжайте.

– Какой-то ты необычный сегодня, – сказал подозрительно Войтек. – Ты заниматься не собираешься?

– Сегодня – нет.

– С похмелья? – Войтек прищурил глаза, пристально всматриваясь в лицо Стаса.

– Пока – нет, но скоро буду. – Стась сделал паузу, посмотрел на любопытных товарищей, собравшихся вокруг. – Сегодня в гарем пойдём?

– Гы-гы-гы! – Те дружно заржали.

– Тренероваться всем! Медит идёт.

Все дружно разошлись, а к Стасу подошёл Медит.

– Ты что такой потрёпанный? – Сказал тот весело. – Потрёпанный, но живой! Га-га-га! Неудачная шутка, да?

Стась выругался мысленно, а вслух лишь сказал недовольно:

– Откуда у вас, у турок, такие рожи? Чёрный, как головешка.

– Что случилась? Всю ночь дрова рубил? – Медит продолжал веселиться. – Или тебя... лишили... – Он подбирал подходящее слово, сдерживая смех. Последние слова он сказал тихо, чтобы не слышали литвины.

– Мне надо выпить. – Прервал его Стась. – Составишь компанию?

– Конечно, это надо отметить.

В большом мраморном зале, посреди которого расположился небольшой бассейн с прозрачной водой, веющей прохладой, расположились с десяток красивых молодых девушек. Большинство из них, совершенно голые, купались в бассейне, не обращая внимание на заросшего мужчину в чёрных одеждах, внимательно наблюдающего за всеми. Вид евнуха был ещё более устрашающий из-за короткой сабли за длинным поясом.

На резной софе, обшитой красным сатином с золотой бахромой, сидели две полураздетые девушки.

– Сегодня опять придут мужчины. Те самые, литвины. Ты пойдёшь? – Спросила светловолосая и белокожая девушка с голубыми глазами.

– Нет. Хватит. Нечего там делать. Я всегда уходила, когда они приходили. – Ответила девушка с большими карими глазами и тёмными пышными волосами, падающими на плечи.

– Да, ты уходила, но после того, как рассмотришь каждого, кто пришёл. – Сказала светловолосая и лукаво взглянула на подругу. – А вдруг он придёт. Тот, кого ты ждёшь?

– Не придёт. Иначе, он давно бы пришёл. – В голосе тёмноглазой почувствовалась грусть. – Твой Войтек говорил, что у него на Родине есть девушка? Я всегда считала, что верность – удел женщин. – Она усмехнулась и опустила глаза.

– Мне кажется, ты создала его в своём воображении. Игра воображения, буйная фантазия. Ты лишь раз его видела. Может быть всё проще. Может ему женщины вообще не нужны. Я спрошу у Войтека.

– А кто ему нужен? – Тёмноглазая улыбнулась. – Нееет. Я видела, как он смотрел на меня. Пусть только придёт. – Её добрый взгляд превратился во взгляд хищницы. – Назад я его не отпущу просто так.

– Он ведёт уединённую жизнь. Если он скупой на чувства, может тебе найти другого? Я видела, как на тебя смотрят мужчины. Все.

– Не нужен мне никто. Я не пойду никуда. – С горечью сказала темноглазая и отвернулась.

– Сивилла! Я лишь пытаюсь вернуть тебя из сказачного мира мечтаний в мир реальный. Может он чёрствый, может у него нет души. – Взволнованный голос светловолосой стал вдруг восторженно – ироничным. – Представляю, как ты запрыгаешь от радости в тот день, когда он станет твоим.

– А я не представляю, не верю в реальность нашей встречи.

Уже часа два Стась сидел с сыном Бея на мраморной терассе, увитой виноградной лозой и какими-то вьющимися растениями с необычно крупными розовыми цветами. На небольшом резном столе, отделанном слоновой костью стояла длинная амфора с красным вином. Сначала пили из прозрачных графинов, которые подносили молодые красивые служанки, но те так часто мельтешили перед глазами, что Стась сказал:

– Пусть сразу кувшин принесут побольше. – Потом подумал, икнул и добавил. – А покрепче вино есть, а то это не забирает?

Закусывали наструганной копчёной говядиной с овощами. Затем принесли жареную дичь, птичек поменьше курицы, и большое серебряное блюдо с разными фруктами.

Девушки – служанки стояли в стороне, на достаточном расстоянии, чтобы не слышать разговора хозяев, но те говорили так громко, что им было слышно, хотя они не понимали славянскую речь. А может и понимали, потому что, время от времени, начинали смеяться, прикрывая лицо руками.

Стась только теперь обратил внимание, что девушки одеты в лёгкие прозрачные накидки типа мантии, и он тщательно всматривался, пытаясь определить, есть ли ещё что-то между телом девушек и накидкой. Он подозвал одну из них, ту, которая весело смотрела на него блестящими глазами и улыбалась. Когда служанка подошла, он раскрыл от удивления не только глаза, но и рот. Между мантией и красивым телом девушки ничего не было. Лицо её мгновенно покрылось краской. Чтобы как-то выйти из положения, Стась с усмешкой попытался ущипнуть красавицу за плечо, но его шатало, и он промазал. Ущипнул за грудь. Та радостно вскрикнула и отскочила. Медит мутным непроницаемым взглядом, без улыбки, смотрел на происходящее. А когда Стась подозвал другую служанку и весело шлёпнул её по заднему месту, он, медленно ворочая языком, произнёс недовольным голосом:

– У тебя свои служанки есть. Вот их и трогай.

Когда им в очередной раз наливали вино в большие прозрачные бокалы, Стасу показалось, что красная жидкость – тягучая, как мёд. Он в упор посмотрел на сына Бея, сделал умное лицо и сказал, выговаривая слова:

– Вот скажи, чем отличается человек от животного?

Медит, видимо, долго вникал в смысл вопроса, покачиваясь в кресле. Затем ответил:

– Человек может думать. – Затем добавил через паузу. – Но не всегда. – И указал пальцем на Стаса. – У человека ум есть.

Стась ответил сразу:

– Нет. Это не главное. Человек может контролировать свои естественные потребности, а животное – нет. – Он стал совсем грустным и закончил мысль. – Я – животное.

Медит открыл рот, пытаясь успокоить собеседника, но не смог произнести того, что хотел, потому лишь выругался по-турецки, заставив служанок вздрогнуть.

Они ещё выпили.

– Я люблю своих жён. – Сказал Медит и поник головою. – Я – не животное. Он смотрел дружеским взглядом в печальное лицо Стаса, соображая, что ещё сказать, чтобы успокоить того. Затем продолжил:

– Я хотел показать тебе своих жён, но ты будешь трогать их руками. – Сын Бея икнул. – Везде. – Замолк на какое-то время. – Потому, я должен буду тебя зарезать.

Стась, как-будто очнулся, услышав такое. Он пристально посмотрел в глаза Медиту, ожидая увидеть усмешку. Сам улыбнулся, расчитывая на взаимность. Но в туманном взоре сына Бея не было и намёка на шутку. Его проникающий взгляд смотрел в пространство твёрдо и убедительно.

Проснулся и первое, что увидел, это тревожные и любопытные глаза служанки Рады.

– Рассолчику бы. – Прохрипел Стась. В ответ взгляд Рады превратился в один сплошной вопрос. – Солёненьких огурчиков хочу.

Рада выбежала и быстро вернулась с тарелкой свежих огурцов, разрезанных и посыпаных солью. Стась стал хрустеть ими. Попросил пить.

– Сколько я проспал? – Спросил он.

– Часов пять.

– Хорошо. Уже вечер? Ко мне никто не приходил?

– Нет. уже вечер.

Через пол-часа Стась вышел во двор и сразу же услышал в темноте шум приближающихся товарищей – литвинов.

– Ты готов? Мы – за тобой. – Прокричал Давгерд из толпы.

– Я не пойду. – Сказал недовольным тоном Стась, когда те приблизились.

– Почему? Ты обещал.

– Ничего я никому не обещал. Настроения нет.

– Стась, тебя будут ждать! Пойдём в этот раз.

Казалось, что он засомневался.

– Пошли, пошли. – Весело загалдели все.

– Ладно, пойдём.

Ещё через пол-часа они были на месте. В изгороди нашли потайной лаз и попали на территорию гарема. Охранник лишь отвернулся. Вошли в скытую дверь и поднялись по лестнице на второй этаж. В полной темноте, на ощупь, прошли по длинному коридору и оказались в обширном зале.

Первое, что увидел Стась, это таинственный свет во мраке. Присмотревшись, он разглядел диванчики и кресла, на которых сидели девушки. Рядом – маленькие резные столики с графином вина и двумя бокалами, ваза с фруктами, ваза с цветами. Откуда-то из глубины зала доносилась музыка, персидская или арабская, как показалось Стасу. Кто-то играл на арфе. Расписанный турецкой вязью потолок, золотом по чёрному бархату, был затянут голубоватым дымом от чего-то тлеющего в курильницах. "Да, это не место для печали", – усмехнувшись подумал он.

Товарищи Стаса быстро разошлись по залу, каждый к своей девушке. Лишь он сам стоял у входа, соображая, что делать.

Девушка Войтека поднялась с диванчика и быстро, почти бегом, направилась к потайной двери, а сам Войтек подошёл к Стасу.

– Стась, она первый раз не пришла. Правда. – Сказал он с сожалением.

– Ну и ладно. Это рука судьбы. – Попробовал пошутить Стась. Он уселся на свободное кресло, с интересом наблюдая за происходящим.

Заиграла музыка. Две девушки поднялись со своих мест и сплетя руки закружились в каком-то восточном танце.

Сивилла уже собиралась лечь спать, когда в её спальню ворвалась её белокурая подруга.

– Сивилла, он пришёл! Прокричала та. Затем, отдышавшись, продолжила. – Стась пришёл, к тебе.

Сивилла застыла, как поражённая громом.

– Но, я не готова, мне надо время, – прошептала она. – Задержи его. Я – быстро. – И, когда белокурая подруга готова была вернуться, она остановила её. – Постой. Вплети мне в волосы эти цветы.

– Ты похожа на молодую лошадку, в нетерпении бьющей копытом, – сказала подруга, оценивающе рассматривая фигуру Сивиллы, искрящимися от восторга глазами.

Литвины выпили всё вино. Стась, наблюдая за этим, почувствовал, что его подташнивает. Принесли ещё вина. К Стасу подошёл Войтек и его вернувшаяся белокурая девушка.

– Стась, Сивилла сейчас придёт.

– Она уже не верила, что ты придёшь. – Сказала с улыбкой девушка Войтека.

– Да она мне ничего и не обещала, ничего не должна, – сказал скромно Стась и потупил взор. – Впрочем, как и я ей.

Танцующие девушки сменяли друг друга. Никто не уединялся.

– Почему никто... не расходится? – Спросил Стась.

– Это первый раз так. – Сказала весело светло-волосая подруга Войтека.

И тут в потайной двери возник силуэт. Взоры всех присутствующих устремились туда. Это была молодая женщина в тёмном одеянии, с вуалью, прикрывающей нижнюю половину лица. На ремне вокруг нетонкой талии висел короткий кинжал.

– О Боги. – Прошептал Стась, рассматривая вошедшую. – Это не она. – В его голосе звучала надежда и сомнение.

Войтек чуть не упал от внезапно нахлынувшего на него сдержанного беззвучного смеха.

– Да, тебе повезло, это не она. Это первая жена Бея, вдова.

– Я так и знал.

Между тем, вошедшая прошлась в притихшем зале, всматриваясь в лица, и благополучно скрылась всё в той же двери. Вновь заиграла музыка, снова танцевали девушки.

В потайной двери снова возник силуэт. Высокая стройная красивая девушка с пышными тёмными волосами, частью заплетёнными в тонкие косички с цветами. Лёгкая накидка на плечах, не доходящая до оголённой талии. То ли юбка, то ли лёгкие короткие шаровары – ниже пояса. Стась сразу узнал её.

Сивилла окинула беглым взглядом зал и остановила взор на Стасе и Войтеке с его девушкой. Направилась к ним походкой богини. Стась встал при её приближении. За ним встал и Войтек. Девушка подошла, улыбнулась и села напротив Стаса, кивнула подруге. Та сразу же утащила куда-то Войтека, оставив Стаса наедине с Сивиллой.

Стась, с чуть ошеломлённым видом, предложил девушке вина, налил и себе. Подносил бокал к губам, делал глоток. Бросал на неё беглый взгляд, как бы невзначай. Ему казалось, что девушка не отрывала от него пристального взгляда своих больших тёмных глаз под длинными пушистыми ресницами, не обращая внимания на всё, что их окружало. Ему казалось, что взгляд её был не только пристальным, но и добрым, ласковым, нежным.

Заиграла музыка. Одна из девушек перебирала тонкими пальцами струны какого-то инструмента, похожего на лиру. Послышалось негромкое тонкое пение, нежное и высокое. Девушка пела на каком-то непонятном языке.

Сивилла медленно поднялась, не отрывая пронизывающего страстного взгляда от лица Стаса. Так пантера смотрит на свою жертву, не вполне уверенная, что жертва не убежит. Лёгким движением левой руки она сорвала с себя короткую юбку. Тонкая мантия упала с её плеч, обнажая прекрасное тело, прикрытое лишь двумя предметами женского белья.

Стась почувствовал, что не может выдохнуть. Он, не отрываясь смотрел на неё, не в силах отвести взгляд.

Бёдра Сивилла тут же покрыла лёгким воздушным шёлковым платочком красного цвета, который завязала на талии чуть ниже пупка. Движения бёдрами заставили трепетать его. Казалось, он вот-вот упадёт и откроет что-то тайное и желанное. Затем всё тело её затряслось в ритме магической восточной музыки. Ноги, живот, плечи. Лишь высокая выразительная грудь удивительным образом находилась при этом в покое.

Зажечь огонь в глазах мужчин Сивилле удалось быстро и непринуждённо. Её страстный чувственный взгляд, который она не отводила от Стаса, был полон любви, скрытой нежности и уверенности. Казалось, этот взгляд и чувства, которые он скрывает, придавали движениям девушки необыкновенный соблазн и единство игры души и тела. Лёгким движением правой руки, Сивилла сорвала платок с бёдер, и он, плавно колыхаясь в воздухе, как на волнах, упал на пол.

В зале почувствовалось лёгкое волнение. Стась быстрым взглядом, вскользь, посмотрел по сторонам. Все завороженно следили за движениями Сивиллы в танце. В глазах девушек – нескрываемый восторг или злобная зависть. А его товарищи, забыв о своих подругах, смотрели на неё алчным взором.

Непонятные чувства, похожие на ревность, проснулись у Стаса. Левой рукой он схватил большой бокал и протянул его в сторону амфоры с вином, не отрывая взгляда от танцующей Сивиллы. Кто-то налил вина. Стась несколькими большими глотками осушил бокал и отбросил его в сторону. Кровь ударила в голову. Резким движением он вскочил с кресла. Всё также, не отрывая взгляда от карих чарующих глаз Сивиллы, уверенным быстрым шагом подошёл к девушке. Правой рукой он обнял её узкую талию и притянул к себе. Сивилла вздрогнула в его объятиях, вдохнула и застыла в его объятиях. Она чуть изогнулась, откинув голову назад и прикрыв глаза. Её алые губы были совсем рядом, и Стась поцеловал её долгим страстным поцелуем. Голова закружилась, сердце забилось быстро и громко. По залу прокатился одобрительный гул. Стась почувствовал трепет и нежность её губ и на какое-то мгновение обо всём забыл. Его возбуждённое тело била лёгкая дрожь. Восторженный гул, похожий на выдох, вернул ему сознание. Все вокруг радостно улыбались, отчего лицо Стаса начало гореть. Сивилла потянула его за руку, и через несколько секунд они оказались в тёмной комнате с красными коврами на стенах и полу и большой кроватью в центре...

Вернувшись поздним утром в свою комнату, Стась, не раздеваясь, упал на кровать и проспал часа два. Проснулся от жары. Разделся. Голова болела, во рту пересохло. С жадностью он выпил графин какой-то фруктовой воды, видимо, принесённый служанкой. Вспомнил Амелию. И сразу какая-то опустошённость охватила его. Стась раскрыл окно. Свежий ветер позволил вздохнуть полной грудью. "Только не думать о ней. Надо отвлечься". – Решил он и позвал служанку Раду.

Та зашла, легко одетая, легко и не скромно.

– Принеси вина. Пожалуйста. – Сказал он, боясь взглянуть на девушку.

Та ушла, не сказав ни слова. "Кот ты шелудивый, – подумал про себя Стась, – везде наследить успел".

Перед глазами мелькали сцены прошедшей ночи. Красные ковры, картины на стенах с полуобнажёнными и обнажёнными девушками, потолок, увитый зелёными ползучими растениями с большими белыми цветами, вино в посеребрённом бокале, который постоянно приходилось наполнять. И всё это тонуло во взгляде Сивиллы, добром, нежном, страстном. В порыве она что-то шептала на плохо-понятном Стасу языке, прикрыв глаза и улыбаясь. Капли пота. падающие на её сияющее лицо.

Бывают обстоятельства, когда всего труднее оставаться наедине с собой. Стась выпил графин вина. Тут же появилась Рада, добрая и чуть застенчивая. Стась снова опустил глаза, понимая, что в данной ситуации Рада не может составить ему компанию. Сославшись на неотложные дела, он пошёл к Медиту.

Сын Бея встретил его удивлённо – вопросительным взглядом.

– Ты уже пришёл в себя? А я болею. Голова болит, кости болят,всё болит. Ведро воды выпил – не помогает.

– Не то пьёшь. Надо пить то, от чего болеешь. Сразу полегчает. Хочешь проверить?

– Нет. Смотреть на вино не могу. – Сказал Медит и сморщил недовольное лицо. – Никогда столько не пил. Вы всегда так пьёте?

– Всегда так. Не часто, конечно, но так – всегда. Мы пьём, обычно, водку, раку по вашему.

Медит ещё больше сморщил лицо и сжал зубы. Видимо, представил, как это происходит.

– Ты, наверно, всю ночь проспал, как убитый? – Сказал он.

– Даа, как убитый. Что же делать?

– Скоро в поход идём. Долгий и трудный. На восток, к Тамерлану.

– Скоро – это когда? Я бы завтра хотел. Быстрее бы уже.

После безрезультатного посещения Медита, Стась отправился к своим, к литвинам. Он решил, что, кого первого встретит, тому и предложит выпить. Встретил Ахмета. Тот сначала не поверил, думал шутка. Но, видимо, сопоставив всё, что случилось прошлой ночью, быстро согласился.

Часа через три Стась, в сопровождении ватаги ребятишек, которым он раздал по турецкой монете, возвращался в свой дом. Весёлый и довольный. По плану, следующее посещение гарема должно было состояться через три дня. Но он, по не совсем понятным причинам, решил изменить планы. В общем, этим вечером литвины снова собирались в гарем.

До вечера было ещё далеко. Стась прокрался к своей спальне, стараясь не шуметь, и прямо у двери наткнулся на Раду. Что-то осуждающее увидел он в её взгляде, но в ответ лишь улыбнулся.

Стась проспал несколько часов. Его разбудил тревожный голос Рады:

– Стась, вставай. За Вами пришли, повелитель.

– Кто? – Прохрипел Стась.

– Ваши друзья, литвины.

Стасу так хотелось послать всех ко всем чертям, но он не решился. Сам же изменил планы.

Через полчаса были на месте. Девушки в гареме тоже не планировали сегодня никаких встреч, потому приход литвинов оказался для них сюрпризом. Приятным или нет – вопрос второй.

– Отвернись на минутку, – сказала Сивилла, когда Стась оказался в полумраке её комнаты.

– Всё. Поворачивайся. – Услышал Стась и почувствовал, как её тонкие руки обвивают его шею, а пылкие губы ищут его губы.

Стась лежал и смотрел в потолок. На его правом плече покоилась очаровательная головка Сивиллы, которая прижималась к нему всем телом. Она в упор смотрела на Стаса своими большими тёмными глазами, нежными и довольными.

– О чём ты думаешь? – Спросила девушка.

– Не о чём. Я сейчас вообще не думаю. Разве, находясь рядом с тобой, мужчина способен ещё и думать?

Сивилла посмотрела на него долгим пронизывающим вопросительным взглядом.

– Что ты хочешь сказать? – Услышал Стась обиженный тихий голос. – У меня кроме тебя не было мужчин. Можно сказать, не было.

Стась благоразумно молчал какое-то время.

– Бей? Которого османы убили?

– Да, Бей. – Девушка откинулась и устремила гневный взгляд в потолок. Её благородное лицо побледнело.

– Ну что ты. Это же его гарем.

Последовало продолжительное молчание. Затем – еле слышный голос Сивиллы:

– Когда я попала в гарем, я конечно была готова к этому. Но старалась всё сделать, чтобы Бей меня не заметил. Я плохо одевалась. Растрёпанный волос, неуклюжая походка. Но главное – глупое выражение лица. И поначалу у меня всё получалось. Бей долгое время не обращал на меня внимания. – Сивилла замолчала, потом вздохнула и продолжила. – Есть правило в богатых гаремах – если девушка не нравится хозяину, её через несколько лет отправляют на Родину. Бывает, даже обеспечивают жильём. Я надеялась, что и меня ждёт эта судьба. Обмануть Бея можно, но обмануть его мать, первую даму, оказалось невозможным. Она всё поняла и перевела меня в тезде – замеченные девицы, вздыхающие. Потом – хамам – массаж, купание. Довела моё тело до совершенства и представила Бею. Напрасно я изображала из себя дурочку. Он смотрел на меня, как хищник на свою добычу. – Последние слова она сказала нервно, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Но, видимо, моя холодность не понравилась ему, и он больше меня не трогал.