Текст книги "Подмена"

Автор книги: Сергей Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

4

Вечером этого же дня блатные Сливу «трясти» за долг не пришли, не появились они и ночью. А наутро сразу после завтрака у столовой Жупел подозвал к себе Сливу.

– А ты, Слива, меня, в натуре, удивил, – сказал он, покуривая сигарету, – я-то думал ты мне мозги втираешь по поводу денег с воли. Теперь, звездюк, можешь расслабиться – мы в расчете. Можешь снова садиться в буру резаться, если в натуре есть кому за тебя заслать бобы за колючку.

Слива только усмехнулся, не стал ничего отвечать. А про себя отметил, что не обманул его Антон Сергеевич – деньги, его долг, он блатным передал. Хороший родственник у него вдруг объявился, побольше бы таких. Подбежал вездесущий Моча.

– Ну, че, Слива? – засуетился он. – Че он тебе сказал?

– Извинился, – усмехнулся Слива.

– Ну-у, – протянул Моча, – гонишь…

Слива только усмехнулся и сплюнул, отчего Моча очарованно приоткрыл рот. Не успел Слива получить распределение на работу, как его снова вызвали на свидание.

– Мне завтра нужно уже быть в Москве по делам, – сказал Антон Сергеевич, нервно ступая по камере, – я попытался поговорить с администрацией, чтобы тебя отпустили на недельку для свидания с матерью. Но оказалось, что у нас это не принято – давать отпуск заключенным.

– Благодарю, братан, за деньги, которые ты передал блатным, – сказал Слива, вытаскивая пачку «Marlboro» из принесенных Антоном двух блоков сигарет, – они от меня отстали. Гадом буду, освобожусь, все отдам.

– Что? – переспросил Антон Сергеевич, он думал совершенно о другом и поэтому сразу даже и не понял о каких деньгах говорит Слива. – Ах, это… ерунда. Ты главное больше не садись с шулерами играть.

– Да что ж я совсем дурной, – ответил Слива, затягиваясь ароматным дымом сигареты.

– Понимаешь, если бы Мария Ивановна, моя мать, то есть твоя мать, была бы по документам официально тебе матерью, то можно было бы как-то договориться, чтобы тебя отпустили ненадолго. Но ведь она тебе формально совсем чужой человек!

– Да, это вопрос, – ответил Слива, покуривая, – а у тебя вообще денег много?

Антон Сергеевич, не готовый к такому прямому вопросу, внимательно посмотрел на Сливу и спросил:

– Мне хватает на жизнь. А что?

– Можно было бы мне отсюда убежать, – шепотом ответил Слива, – я давно собирался, план есть, только нужно кое-кому заплатить, а у меня столько нет. А денег нужно немало.

– Как убежать? – с недоумением переспросил у него Антон. – А что ты будешь делать, оказавшись на свободе? Всю жизнь скрываться? Прятаться?

– Зачем скрываться? Делаем мне новые документы и я становлюсь другим человеком. Менты искать будут Сливянского, а я стану Ивановым или Петровым. Подумай, что для тебя важнее, чтобы мать перед смертью увидела своего сына или же какие-то законы, придуманные теми, кто сам эти законы нарушает?

Антон Сергеевич отрицательно покачал головой. Но он был убежден, что помогать Сливе в побеге он не будет ни при каких обстоятельствах. Но, с другой стороны, и везти сюда, за сотни километров больную мать не представлялось возможным. Выхода из сложившейся ситуации не было никакого и видимо на лице Антона промелькнула тень сомнения. Видя это, Слива усилил натиск.

– Тем более, что я был несправедливо осужден, – сказал он, – я вообще не должен был сидеть, потому что я невиновен…

– Несправедливо осужден? – переспросил Антон. – Но ты же срок отбываешь за вооруженный грабеж? Я узнавал это. Или я ошибаюсь?

– Ну, точно, вооруженный грабеж мне приписали, – согласился Слива, покуривая сигарету, – но на самом деле никакого грабежа не было.

– Как это? – спросил Антон Сергеевич. – Ты ангелом не прикидывайся, я твое уголовное дело читал!

– А ты не наезжай на меня, если всей правды не знаешь, – ответил Слива.

– А ты мне расскажи, чтобы я знал, – предложил Антон Сергеевич.

Слива затянулся с глубокомысленным видом, устремив свой взгляд в облезлый потолок и начал рассказывать:

– Дело было так, значит. Я ведь тоже когда-то занимался крупным бизнесом, почти как ты, у меня тоже когда-то были немалые деньги. Не веришь?

– Отчего же, верю, – кивнул Антон.

– Так вот однажды один мой хороший знакомый, который потом и стал потерпевшим, предложил мне долю с ним в деле. Мы с ним хотели закупить танкер нефти по низкой цене, а в Москве продать ее в два раза дороже. Чуваку этому я доверял под честное слово, я его давно знал, поэтому без проблем привез ему сто тысяч «зеленых» в чемоданчике и отдал. Прошел месяц, другой, я ему звонить начал, чувствую, прячется от меня, сука, хитрит! Но я его выцепил, приехал, так и так, говорю, мол, что за дела? А он отвечает, что сорвалось все это мероприятие с танкером, погоди, говорит, в другой танкер твои бабки вобьем. Я ему говорю, мол, отдавай мои деньги назад и не нужно мне никакого навара, и дел с тобой иметь не хочу. А он говорит, что, мол, нету у меня сейчас твоих денег, просил меня обождать, говорил, что сам попал по крупному и сидит на мели. Короче, я его пожалел тогда, оставил в покое, все равно для меня эти деньги ничего не решали. А потом один наш общий знакомый говорит, мол, кинул тебя этот чувачок, деньги твои «крутит», а тебя за нос водит. Взял я карабин и поехал к этому чуваку в офис. Приставил дуло к голове, заставил сейф открыть и забрал свои, слышь, братан, свои сто тысяч наличкой. И ушел с деньгами. А этот сука схватил, представь, запись, которую он сделал с камеры наблюдения – как я его карабином в лоб тычу и поехал в ментовку. Меня в тот же вечер скрутили и понеслось, срок, конфискация, вся жизнь рухнула.

– У тебя не только вооруженный грабеж, – покачал головой Антон Сергеевич, – у тебя несколько преступлений, организация банды, я же все твое уголовное дело изучил.

– Да-да-да, – покачал головой Слива, – так оно и есть для постороннего человека. А вот я тебя спрошу – а ты сам никогда не был под следствием?

– Бог миловал, – ответил Антон Сергеевич.

– Вот-вот, – грустно произнес Слива, – на меня столько висяков нацепили, отбили почки, чтобы я подписался под этими всеми делами. Ты чего никогда не слышал как наши менты работают? Меня к блатным в камеру сунули, меня там чуть не «отпетушили», так я согласен был под чем угодно подписаться. Все равно мой срок все поглощал – сидеть мне что за одно дело, что за несколько одинаково. И на волю мне хотелось, ведь я тогда уже остался совсем один на целом свете…

– Погоди, почему ты один остался? – спросил Антон. – А родители твои, твоя сестра Оля? Они что от тебя отреклись?

Антон Сергеевич произнес «родители твои, твоя сестра Оля»… Слукавил. Он с некоторой поры считал Сливянских своими родными, потому что в его венах – он был убежден – текла их кровь.

Слива внимательным взглядом посмотрел на него и спросил:

– А ты что ничего о них не знаешь?

– Нет, о них я ничего не знаю, – ответил Антон, настораживаясь из-за тона Сливы, которым была произнесена фраза, – я тебя сумел разыскать, потому что знал о тебе всю информацию – имя, отчество, фамилию, год и место рождения. Я сразу же к тебе поехал, думал все остальное от тебя лично узнать. Я только тут узнал, как видишь, что есть еще у меня и сестра Ольга.

Слива нахмурился, затушил сигарету и сказал негромко:

– Была…

– Что значит «была»? – переспросил Антон. – Ты что имеешь в виду? Куда она делась?

– Сестра у нас, братан, была. Потому что убили ее…

– Как убили? – не смог сдержаться Антон Сергеевич, вскочил с места.

Он только вчера узнал, что у него есть родная сестра, почти привык к этому факту, представлял ее русоволосой высокой красавицей и вот, не прошло и суток, как сестру у него снова отнимают!

– Как убили? – выдохнул еще раз Антон.

Слива еще больше нахмурился и ответил:

– Мне самому больно об этом вспоминать. Но тебе я не могу не рассказать. Понимаешь, это произошло за год до моего заключения. Она возвращалась со своим женихом из гостей поздно ночью и какой-то подонок пырнул ее ножом в сердце со спины. Ни с того, ни с сего ударил ножом. Погибла наша Оленька, умерла прямо на месте.

– А что же ее парень ничего не сделал? – заметался по камере Антон. – Он-то что?

– А что он? – вздохнул Слива. – «Ботаник», очкарик дохлый. Я Оленьке говорил, что не пара он ей, морда жидовская, но она не слушала. Испугался он, увидев нож у Ольги в спине и убежал. Еще и на похороны заявился гад с цветами. Хотел я ему набить морду, да потом не стал – думаю сам сдохнет. Вот теперь и лежат они все на кладбище – мама, папа, дед с бабушкой и Оленька, а я один на всем свете.

Антон Сергеевич еще больше побледнел. Слива увидел это и пояснил свои слова:

– Отец и мама погибли в автокатастрофе за два года до того как Ольгу убили, дед застрелился, а бабушка после этого недолго прожила.

Антон сидел ни жив, ни мертв. Лежа на койке в провинциальной северной гостинице городка, расположенного недалеко от зоны и наблюдая за ползающим по потолку тараканом, он представлял себе свою встречу с родителями, с сестрой, надеялся – а вдруг и дедушка еще жив? Он представлял, что не будет открываться им кто он такой на самом деле, а просто станет другом их семьи, поможет, если им будет нужно. Надеялся, что заменит в какой-то мере сидящего в тюрьме их «сына». Поэтому ему не сильно и хотелось, чтобы Слива выходил на волю раньше срока – он хотел стать всем Сливянским тем самым, кем он им на самом деле им и был – сыном и братом. Как он ждал этого момента, когда он увидит их всех вместе – кто б это только знал?

А вот какая теперь ждет его встреча с родными людьми – встреча на кладбище с надгробными плитами…

– Ты прости, братан, что я тебе это все вот так выпалил, – виновато сказал Слива, – это как повязку снимаешь, нужно рвануть. А если тянуть, то будет в сто раз больнее.

– Расскажи обо всем этом мне поподробнее, – глухо попросил Антон Сергеевич.

Слива с готовностью кивнул и начал рассказ:

– Деда нашего с тобой партработника сволочи демократы, когда пришли к власти, пригвоздили к позорному столбу, типа, коммунист – из народа кровь сосал, дачи, машины, загранпоездки. А дед, между прочим, честный мужик был, ходил в одних ботинках, костюмов у него было ровно столько, сколько нужно было для его работы. Он искренне верил в то, что когда-то у нас в стране коммунизм построят, себя не жалел. Сам Брежнев им гордился, бывал у нас в доме, чай с малиновым вареньем пил. А демократы эти, тварь эта горбатая с пятном на лысине, деда с должности снял, выгнал с позором из кабинета. Нет бы проводили просто на пенсию, старик бы попереживал, да и занялся бы грядками на даче. Но ему на спину наплевали, да еще грязи ушат на голову вылили. Он взял свой именной пистолет, который ему еще Жуков вручил в Берлине и прямо в кабинете застрелился. Бабушка слегла тогда сразу, а через месяц умерла.

Антон Сергеевич слушал не перебивая.

– У нас тогда моментально все отобрали, – продолжил Слива, – и дачу служебную, и машину, и доступ в магазины номенклатурные. У деда ничего своего ведь не было – все, чем мы пользовались было служебным. Я учился в университете на втором курсе. Знаешь, пока дед был в силе, передо мной все заискивали и я, честно, не сильно и старался учиться. Как только деда не стало, такой прессинг пошел в мою сторону, что я вынужден был уйти из универа, меня просто выжили. Но знаешь, родители не сдались. Они же неглупые были, у обоих ученая степень, стали заниматься бизнесом, открыли магазины, потом рестораны и дело пошло. Я тоже с ними работал в их фирме, мечтал восстановиться в универе, доучиться, но времени не хватало – работа занимала день и ночь. Сам знаешь ведь – бизнес вести не ушами трясти.

– Знаю, – кивнул Антон.

– И вот все вроде началось налаживаться, – продолжил Слива, – но тут бац! Эта автокатастрофа и оба родителя насмерть разбились – и мать, и папа. Отец ведь всегда был человеком рисковым, торопливый был, гонял на своей машине под сто сорок километров в час. Я ему говорил, мол, батя, не гоняй ты так, а он мне отвечал, что, мол, времени мало, дел много, а расстояния большие – приходится спешить. Вот раз тормоза у него отказали, а он шел по трассе с огромной скоростью, вылетел на обочину и врезался в столб, машина взорвалась, оба погибли…

Слива прекратил рассказ, вытер пальцами глаза. Видимо, воспоминания давались ему нелегко. Антон молчал.

– Представляешь на каком нервяке я жил все то время после того как все погибли, – продолжил Слива, – и когда этот хлыщ меня еще с деньгами «кинул», я просто сорвался! Ведь эти деньги, что я хотел в танкер вбить, они же были еще теми, которые мама с отцом заработали. Я бы конечно, может быть, если бы у меня с нервами был тогда порядок, не взял бы карабин, не пошел бы долг требовать, а просто в суд обратился. Но у меня после гибели матери с отцом и Оленьки все из рук итак валилось, что ни сделка – то облом и убыток. А еще этот наглый хлыщ, которого я своим другом считал меня так «кинул»! Да и времена были такие – сам помнишь, «черный» капитализм – все вопросы решались с оружием. Я так думаю, меня просто хитро подставили. Кому-то и я, и Оля, и мать с отцом сильно мешали! Найти бы только кому мы мешали! Вот выйду на волю, найду кто это сделал и отомщу за все.

Антон Сергеевич промолчал, хотя и его душа внутри кипела. Он и сам с радостью отыщет того, кто истребил всю его родню и сам накажет!

– Но теперь-то у меня ничего нет, – сказал Слива, – все, что было нажито, конфисковали. Знаешь, честно, я вот проиграл деньги шулерам. И если бы убили бы меня блатные, я бы даже не расстроился. Нет у меня ничего на воле, нет, братан, я нищий бомж. И не добраться мне до того, кто меня подставил – руки коротки. И незачем мне выходить на волю, потому что не нужен я там никому!

– У тебя родная мать на воле умирает от рака, – напомнил Антон.

– Да, теперь, да, ты прав, теперь-то мне есть зачем жить, – согласился Слива, – теперь мне есть для чего жить и к чему стремиться. И ты понимаешь, что выхода другого, кроме как мне бежать отсюда у нас с тобой нет. Иначе мы опоздаем…

Антон Сергеевич еще десять минут назад убежденный, что помогать Сливе в побеге он не будет, уже сильно колебался.

– Ладно, – сказал он, – я подумаю над твоим предложением, задержусь еще на день и завтра тебе свое решение сообщу.

Слива радостно улыбнулся и стал жать и трясти руку Антона.

– Давай, братан, давай, – кивал он стриженой головой, – другого выхода у нас нет.

Антон Сергеевич и сам понимал это. Вошел надзиратель и Сливу увели обратно в зону. Антон же поехал в гостиницу обдумывать его предложение и к утру бессонной ночи решился.

5

Прошло какое-то время. Антон Сергеевич приехал на заброшенный песчаный карьер, который находился недалеко от Москвы. Приехал он рано утром и без водителя – сам сидел за рулем. Антон Сергеевич приехал на неприметных старых «Жигулях», одет был простенько. Остановившись, он вышел из машины и подставил лицо красным лучам восходящего солнца. На поле за карьером белой пеленой расстилался туман, было прохладно – как-никак конец октября. Антон поежился, взглянул на часы и юркнул обратно в теплую машину. До назначенного времени ждать оставалось минут десять, он повертел ручку радиоприемника, но ни на чем не остановился и выключил его. Задумался.

Вчера опять он ездил на кладбище и вглядывался в людей, изображенных на гравировках гранитных памятников – его мать, отца, сестру, дедушку и бабушку. Вспомнил, что когда он в первый раз приехал на кладбище, то увидел, что трава на могилках выросла почти по пояс, захоронение неухожено и запущенно. Эта неухоженность была объяснима – ведь Слива сидел в колонии, а больше и присматривать за могилами было некому. И тогда он взялся за это сам – ведь здесь были похоронены его родные люди. Жаль что пришлось вот так встретиться, да ничего не поделаешь.

Антон не отрываясь смотрел на лица матери и отца, которые улыбались с могильных камней и гадал – как бы сложилась его жизнь, если бы с самого детства он жил рядом с ними, чувствовал крепкую руку отца, сжимающую его маленькую ладонь, а мама обнимала бы его и прижимала к себе крепко-крепко, чего никогда не делала «тетя Маша». С той поры как Антон узнал о существовании своей настоящей семьи, он не мог больше называть эту женщину мамой…

А сестра. Антон не сводил с нее глаз. В отличие от гранитных плит отца и матери ее памятник был сделан убого, из дешевого материала, без гравировки. Из узенькой рамки с черно-белой фотографии смотрела на Антона симпатичная молодая женщина с приятной располагающей к себе улыбкой. Антону очень хотелось чтобы случилось чудо, чтобы эта женщина, его сестра вдруг ожила, подошла к нему сзади и сказала:

– Здравствуй, брат…

Но этого никогда не случится, потому что ее больше нет на свете. Антон ездил на кладбище часто, сам убирал мусор с могил, вычистил место захоронения, сам покрасил решетку. Он никому не хотел доверять той работы, которую хотел сделать сам для единственных родных ему людей.

А вот вчера, когда он в очередной раз приехал на кладбище, к нему подошел неопрятный мужчина лет пятидесяти – местный работник. Он некоторое время делал вид, что ковыряется с оградой соседней могилы, а потом подошел и спросил:

– Уезжали что ли куда-то?

– Почему вы так решили? – вопросом на вопрос ответил Антон.

– Просто за этими захоронениями никто лет пять не ухаживал, – ответил мужик, – вот с той самой поры как девушку похоронили, так никто и не ходил. Она сама, пока жива была, ходила сюда к родителям, я ее часто видел, а потом ее и саму привезли в гробу. А теперь вот вы появились и стали наводить порядок, я и решил, что вас не было в городе.

Антон Сергеевич решил не рассказывать кладбищенскому работнику всех перипетий своей жизни и поэтому ответил:

– Да, я далеко был, работал во Владивостоке. Не было возможности заглянуть на кладбище к родным – в Москве не бывал.

– М-м, – понятливо протянул старинный кладбищенский работник, – если хотите, я могу понаблюдать за могилками. По всему видно, что вы человек занятой. Ну, приплатите мне там долларов пятьдесят в месяц, я буду смотреть за ними.

– Нет, спасибо, я сам займусь, – отказался Антон Сергеевич.

Ему хотелось чтобы мужик ушел, но кладбищенский мужик никак не уходил. Наоборот, он подошел еще ближе и сказал:

– Когда эту женщину похоронили, все время к ней на могилу приходил мужчина, сидел подолгу возле нее, плакал. А потом и он пропал куда-то…

Антон Сергеевич кивнул, справедливо решив, что это приходил на могилу к сестре Слива, а потом его посадили и он ходить сюда перестал.

– Однажды сидел-сидел этот, глаза свои тер платочком, а очки свои положил на скамейке, – продолжил мужик, – они в траву упали, а он слепой, выйти не может, стал звать на помощь…

– Какие очки? – спросил Антон, поднимаясь от памятника Ольги, перед которым сидел на корточках. – От солнца?

– Нет, я ж тебе говорю, что от зрения, – сказал мужик, – слепой такой дядька, чернявый, жених этой женщины. Я подошел, нашел ему очки в траве, думал он мне даст на поллитру за помощь, а он мне – «спасибо» и пошел. Сразу видно интеллигент.

Антон Сергеевич почувствовал от кладбищенского работника устойчивый запах перегара. Сразу стала объяснима причина его разговорчивости и стремление любыми способами получить полтинник на бутылку.

– А кроме этого интеллигента сюда что больше никто не приходил? – спросил Антон Сергеевич.

– Я не видал больше никого, – сказал мужик, – может кто и ходил, я же здесь не сижу круглыми сутками, но я видел только этого очкарика, и то потому что он очки потерял. А ты случайно не брат этой женщины?

Антон Сергеевич растерялся и не знал что ответить, потому что в душе он считал себя братом Ольги, но формально не являлся даже дальним родственником. Поэтому он решил уклониться от ответа.

– А что это меняет?

– Да ничего, просто мне этот очкарик кое-что интересное сболтнул, а после этого больше и не появлялся, испугался, наверное, что расскажу я ее брату, что он сказал, – деланно равнодушно произнес мужик, – ладно, пойду я…

– Погоди, – остановил его Антон Сергеевич и полез в карман за бумажником.

Меньше сотни рублей у него не было и он протянул сотенную кладбищенскому работнику. Тот деньги взял, сунул их в карман замызганных брюк и сказал:

– Я за слова того очкарика не отвечаю, но он мне сказал, что брат этой женщины убил и отца с матерью, и саму его невесту…

– Как убил? Зачем?

– За наследство, – ответил мужик, – но я так понял, что этот очкарик и сам на это наследство нацелился, а вот не обломилось ему ничего, оттого очкарик и страдал. Но я говорю, что за слова очкарика не отвечаю. Что он сказал, то я и передаю.

– А больше ничего он не говорил?

– Больше ничего, – ответил кладбищенский работник, нетерпеливо теребя сотенную в кармане, – а разве этого мало?

Антон Сергеевич согласился, что этого не мало и мужик торопливо ушел, видимо стремясь как можно быстрее похмелиться. Было ясно, что он посчитал его тем самым братом, на которого наговаривал очкарик. Иначе кому еще его информация была бы интересна? Очкарик, вероятно, и есть это тот самый жених Ольги, который бросил ее, когда ее зарезали. Но почему он сказал что Слива убил родителей и Ольгу. Это предстояло выяснить, тем более, что ждать осталось недолго – Слива с минуты на минуту должен был появиться.

Антон, сидя в «Жигулях» и оглядывая окрашенные восходом песчаные сопки, вспоминал этот рассказ кладбищенского работника. Обвинение, выдвинутое женихом Ольги было серьезным, но принимать его во внимание стоило только в двух случаях – если сам сторож не приврал, чтобы заработать сотенную на опохмелку, и если жених Ольги от досады и горя не стал в своем воспаленном мозгу выдумывать обвинения в адрес иногда не очень тактичного Сливы. По крайней мере рассказ очкарика противоречил тому, что рассказывал в колонии Слива. Что случилось в то далекое время, когда погибла Ольга и родители, и когда Антон еще не знал о существовании своих родных, ему предстояло еще только узнать.

Часы на руке Антона пикнули, что означало, что время, которого он ждал, наступило. Пожелтевшее солнце слепило глаза, Антон Сергеевич поворачивал голову то налево, то направо, вглядываясь в пустынные окрестности, пока, наконец, из-за песчаного холма не появились две мужские фигуры и крадущимся шагом не направились к его машине.

– Почему их только двое? – встревожился Антон, спрашивая сам у себя. – Где третий?

Он вглядывался в движущие фигуры и не узнавал среди них Сливы. Мужчины подбежали к машине, рывком открыли двери с двух сторон и рухнули на задние сидения. Антон Сергеевич повернулся.

– Здорово, благодетель, – прищурился татуированный худощавый тип с татуированными веками и протянул для приветствия свою с синими перстнями руку, – меня Жупел зовут, а это Дохлый.

Антон молча кивнул, руку пожал. Второй – громила, который едва помещался в «Жигули» тоже сжал руку Антона. Он был угрюмым и молчаливым.

– Знаю, начальник, чего хочешь спросить, – сказал Жупел, – ты хочешь спросить куда делся Слива, за рывок с зоны которого ты, собственно и забашлял. В натуре, угадал?

– Угадал, – согласился Антон.

– Так твой корешок Слива от нас винта нарезал уже на подходе к Москве, – ответил Жупел, – сначала, в натуре, все шло как по маслу. Вертухай, которого братва «подмазала» из твоего подогрева, нос отворотил и мы за колючку выскочили.

– Слушай, – перебил его Антон, – а ты можешь рассказывать по взрослому, без этой изысканной фени.

– А че, в натуре, не понятно? – удивился Жупел.

– Я детдомовский, – ответил Антон, – вокруг меня с детства только на фене пацаны и изъяснялись, поэтому мне все понятно.

– А че тогда? – спросил Жупел.

– Не люблю, – ответил Антон Сергеевич.

Жупел презрительно сморщился, но совету внял. Как никак богатый «бобер» свой договор с ними выполнил. А состоял этот договор из следующих пунктов. За то, что блатные помогут бежать с зоны Сливе, с ним на волю пойдут еще и Жупел с Дохлым – мастера побегов, которые должны будут отдать Антону из рук в руки Сливу. Встретиться они должны были на условленном месте – как раз в этом песчаном карьере. Финансировал всю эту дорогостоящую операцию сам Антон. Но вот Жупел с Дохлым пришли, а Сливы вот нет.

– Мы ксивы… то есть поддельные паспорта получили у доверенного человека, когда с проводником из тайги вышли, – продолжил Жупел, – неделю жили у него в погребе, чтобы шумиха с нашим побегом улеглась пока нас по округе искали. А потом по-тихому перебрались на какой-то полустанок, взяли билеты в плацкарт и поехали в сторону Москвы. Само собой мы ехали по отдельности друг от друга, чтобы не спалиться. А когда под Москвой, как было условленно, вышли, то Слива из вагона не выполз. А поезд там стоял всего минуту, поэтому метаться по составу и его искать мы не могли.

– Куда же он делся? – спросил Антон Сергеевич.

– Хрен его знает, – ответил Жупел, – я был уверен, что он сюда на карьер выйдет. Он же знает об этой «стрелке», часы у него есть. Подождем его, может, опаздывает.

– А может менты его повязали? – предположил угрюмый Дохлый.

– С какого хрена его «вязать»? – ответил ему Жупел. – Документы в порядке у него были, да и не видел я никаких ментов в этом поезде. Это же обычный плацкартный беспредельный состав, а не какой-то фирменный скорый! Скажи, начальник, а Слива тебе на воле зачем был нужен?

– Это только мое и его дело, – хмуро ответил Антон.

– Ты не быкуй, – покачал головой Жупел, – я разобраться хочу почему он от нас сбежал и к тебе не вышел.

– Может еще выйдет, – с надеждой сказал Антон, вглядываясь по сторонам.

Но Сливы не было ни через полчаса, ни через час. Беглые уголовники в машине хмуро молчали, Антон Сергеевич думал о своем. Матери Сливы Марии Ивановне было все хуже и хуже, времени оставалось совсем мало, а Слива совершив с его, Антона Сергеевича помощью побег из колонии куда-то бесследно исчез. Или эти татуированные типы с уголовными мордами чего-то темнят и скрывают от него.

– А сами-то вы его случаем не убили по дороге? – спросил Антон, нащупывая в кармане куртки пистолет, который прихватил на эту встречу на всякий случай.

– Зачем нам нужен этот «кролик»? – возмутился Жупел. – Мы в натуре «забились» с тобой его из-за колючки достать и это сделали. Мы за этот побег не только перед тобой, но еще и перед нашей братвой и общаком, куда ты забашлял, несем ответственность. Мы же не фраера забубенные, над нами авторитеты еще есть, чтобы нам левого кидать. Но ты сам посуди, Слива же не пацан, чтобы мы его к тебе за ручку могли привести. К тому же мы с ним не из Сочей ехали, а с зоны спрыгнули. Одного из нас если бы накрыли и все бы спалились. Каждый за себя. Я тебе, в натуре, отвечаю, что Слива с самого начала не хотел к тебе идти – вот и весь расклад.

– C чего ты так решил? – спросил Антон Сергеевич.

– Слива твой баклан, врун и фармазон, каких я сам мало видел, – пояснил Жупел, – человек безо всякой совести и стыда. Он и тебя использовал, чтобы из зоны откинуться, а теперь ты ему на хрен не нужен.

– Ладно, ты поосторожнее в выражениях, – нахмурился Антон, – Слива мне почти как брат.

– Мое дело тебя предупредить, – сказал Жупел, – а твое решать – слушать меня или нет. Мы с Дохлым свое дело сделали, Слива на свободе, я так смекаю, что где-то в Москве. Денег у него немного, так что не ссы, скоро объявится. А нам пора валить уже в сторону – сколько можно ждать?

Жупел открыл дверь, вылез из машины, за ним поспешил и Дохлый. Оба уголовника быстрым шагом пошли в сторону трассы, а Антон Сергеевич остался стоять на месте. То, что Слива точно сбежал из колонии вместе с Жупелом и Дохлым, он знал точно, потому что к нему уже приходили из милиции и интересовались зачем незадолго до побега он приезжал в зону к Сливе. Антон Сергеевич сумел отовраться и от него отстали.

Конечно, он и сам не хотел сначала, когда начал готовить побег, чтобы вместе со Сливой с помощью его же денег из колонии бежали еще и два рецидивиста. Но таково было условие человека с помощью которого этот побег и прошел без сучка без задоринки и с которым его свел старинный знакомый, можно сказать друг детства, тоже как и Антон детдомовец Витька, а ныне уголовный авторитет по кличке Арбуз. Если бы Антон Сергеевич не знал Витька-Арбуза с малых лет, не бегал бы с ним ловить рыбу на пруд и не играл в одной команде в футбол, то вообще вряд ли бы этот побег удалось бы провернуть, потому что без Витьки он никак не нашел бы того самого «человека», который помог им с побегом. Антон Сергеевич так и не понял кто был этот человек – то ли уголовный авторитет, то ли милиционер, то ли представитель власти, но условия он поставил жестко – со Сливой на волю пойдут Жупел и Дохлый.

Арбуз сумел убедить Антона, что один Слива далеко не уйдет, его моментально поймают по неумению скрываться от хвоста, а у Жупела уже два побега на счету, он мастер в этих делах, да и Дохлый пригодиться со своим немеренным здоровьем. Если надо, он и Жупела, и Сливу на руках донесет хоть до самой Москвы. Мало ли что может случиться в лесу – от вывихнутой ноги до змеиного укуса. Антон Сергеевич с доводами Арбуза согласился и денег на побег дал. Но почему Слива скрылся от Жупела и Дохлого? Возможно, он просто их недолюбливал или побаивался.

Но тогда все равно в этом случае он должен был бы выйти в условленное время в назначенное место. А он не вышел. Может быть, он увлекся в поезде какой-нибудь женщиной и проехал с ней прямо до Москвы? И до сей поры у нее гостит. Все-таки человек столько времени женщин не видел – потерял осторожность и бдительность? Если случилось именно так, то Слива его в Москве найдет непременно – он же сам в зоне мечтал увидеть свою родную мать «тетю Машу», поговорить с ней перед ее кончиной. Так что Слива объявится. Антон Сергеевич, успокоенный своими умственными выводами, развернул машину и поехал в сторону Москвы.

Но ни через неделю, ни через две Слива в поле зрения Антона Сергеевича так и не появился. И тогда Антон решил разыскать его сам.