Текст книги "Сделано в СССР (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Каждый рабочий день, с двух до четырёх, у нас планёрки. Любой руководитель группы на них может записаться и привести с собой ещё двух человек. Обычно приходят в двух случаях: или у группы возникли непреодолимые проблемы, или готов очередной проект. Дальше мы подключаемся, и находим нужные решения или средства.

Новые группы принесли новые сюрпризы. Пятёрка лохматых юнцов, из которых трое ещё учатся в школе, приволокла два варианта игровых приставок. Одна портативная, на жидкокристаллическом дисплее, а другую надо было подключать к телевизору. Про портативную – это ближе к шутке. Потому что в том виде, в котором ребята её показали, в ней слишком много посторонних изделий: кассетный магнитофон, который использовали вместо картриджа с записью игры, нечто вроде большого калькулятора, от которого им потребовался дисплей, ещё пара пластиковых коробок, обмотанных изолентой, подобие игрового пульта, четыре блока питания, разного калибра, и клубок проводов, которыми всё это соединялось. Тем не менее, игра работала. Видели бы вы, как загорелись у парней глаза, когда я выложил на стол американский процессор и плоский аккумулятор нашего производства. Заодно пришлось отдать им свой экземпляр американского каталога с перечнем сопутствующих микросхем. На пальцах объяснил, какого размера, в моём представлении, должно быть портативное игровое устройство.

Другая приставка, которая вместо экрана использовала телевизор, была посерьёзнее. Возможности у неё покруче. Её уже вполне можно использовать для игровых автоматов. Например, для Морского боя, где будет имитироваться торпедная атака на вереницу разных кораблей. С автоматов и посоветовал начать, мотивируя тем, что когда от первого проекта появятся деньги, то второй, с компактным устройством, вытянуть будет легче. Вроде и невелика коробочка, а денег на её разработку уйдёт намного больше, чем на громоздкий игровой автомат.

В моей старой квартире, которую мы раньше снимали, теперь живёт Спартак Микоян, сын Ашота Георгиевича, из Еревана. Парень закончил институт по специальности Автоматизация производственных процессов. То, что он гений, мне наши сотрудники уже не раз сказали. Спартак сейчас занимается станками инструментальной поддержки. Когда появятся наши первые процессоры, то потребуется много дорогостоящего инструмента. Те же прецизионные пилы, которыми будут резать подложку на много мелких частей, мы не собираемся где-то закупать, как и шлифовальные диски. На их изготовление пойдут отбракованные импактиты и то, что остаётся от обработки их нормальных кристаллов. Первые образцы пил и шлифпорошков вызвали бурю восторга у зеленоградцев. Чистота обработки и производительность режущего оборудования выросли вдвое. Теперь ждём, когда же пилы выработают ресурс. По нормативам на обычный алмазный инструмент, их уже дважды должны были поменять, а они всё пилят и пилят. Да, зерно кое-где высыпалось, а вот округления режущих кристаллов пока не отмечено. Импактиты в полтора-два раза твёрже обычных алмазов.

Зеленоградские снабженцы пообещали нам привезти любые микросхемы, которые в Зеленограде производят, в обмен на инструмент с импактитовой режущей кромкой. Не отстаёт от них и их технолог – маньяк резки кремниевой подложки проволокой. Вторую неделю у нас работает за лаборанта. Казалось бы, что такое одна десятая миллиметра, на которую проволока снижает толщину реза, по сравнению с пилой, а вот на общий выход продукции эти микроразмеры очень даже влияют. От слова – существенно.

Сначала у Спартака дела не заладились. Я постоянно видел его хмурым, а на все мои расспросы он не отвечал, и только ещё больше уходил в себя. Причина выяснилась неожиданно.

Однажды я сильно спешил, и в коридоре столкнулся с миниатюрной девушкой, которую пришлось даже придержать за плечи, чтобы она не упала. Она откинула непослушную рыжую чёлку, падающую ей на глаза и передёрнула плечами, освобождаясь от моего захвата. Я не успел даже извиниться, как она сделала шаг назад и перешла в нападение.

– Почему вы позволяете своим сотрудникам издеваться над Спартаком Ашотовичем? – звонким голосом спросила рыжая пигалица, ткнув мне в грудь пальцем.

– Я, э-э, не понял. Вы о чём, девушка? – несколько растерялся я от несправедливого наезда и совсем уж странного вопроса. Смешная она. Нахохлилась вся, а грудь, с приколотым комсомольским значком вперёд выпятила. Хотя, какая там у неё грудь, так…

– Мужики в конструкторском даже поспорили, кто и за сколько предложений сможет его быстрее из их комнаты выгнать. Они все в возрасте, а он со старшими спорить не умеет, – уже тише высказалась она.

– А ты умеешь? – с любопытством поинтересовался я у защитницы Спартака.

– Кто я им, обычная чертёжница, и подай – принеси, – пригорюнилась девчуля, огорчённо сморщив конопатый носик – кнопку, и уставилась в пол.

– Пошли, – ухватил я её за руку, и потащил в конструкторское бюро. Пару раз она пыталась выдернуть руку, но я её держал крепко, – Ты не против стать нашим комсоргом? – спросил я у рыжухи, остановившись перед дверями.

– Я… Каким… Так собрание же надо.

– Считай, что оно собрались. У нас в штате организации всего три комсомольца – ты, я и Спартак. Остальные все либо внештатные, либо совместители. В общем ты не против, я тоже ЗА. Поздравляю, ты выбрана. А теперь – вперёд, наш грозный комсорг.

– Привет, народ, – поздоровался я, заходя в бюро, – Привёл к вам нашего нового секретаря комсомольской организации, чтобы вы познакомились с ней. Времени у меня мало, поэтому перейду сразу к делу. Спартака Ашотовича вы знаете. Сейчас от его работы зависит получим мы или нет заказы на алмазный инструмент. Суммы там очень значительные на горизонте, а на переговорах уже и японцы заинтересовались, что да как мы собираемся делать, раз отказались от их пил. Так что возможен и зарубежный контракт. Вы сорвали сроки по его работе, и кроме того, позволили себе нетактичное поведение в отношении нашего сотрудника. Я прав?

– Да шутковали мы. Ему что ни скажи, он словно красна девица, тут же в румянец, и ресницами только хлопает. Того и гляди, заплачет. Ну, а мы, вроде того, как его приучить хотели к нашей рабочей атмосфере, что ли…

– Ага, значит из лучших побуждений. А почему всем бюро? Вроде вас только трое на его разработках должно быть?

– Так это, ну, не будем мы больше, раз такое дело… – оглянулся на остальных мой собеседник, и те закивали, в знак согласия.

– Тогда решаем следующим образом. Месячной премии лишено всё конструкторское бюро. Шанс её вернуть у вас есть. Все работы по проекту Спартака Ашотовича надо закончить за три дня, – я легко вынес недовольные взгляды и не обратил никакого внимания на еле слышный ропот, – Теперь ты слушай, – повернулся я к девушке, – Даю лично тебе первое комсомольское задание. О любых попытках саботажа, грубости в отношении комсомольца Микояна и прочих нарушениях докладывать мне незамедлительно. В моё отсутствие – обращайся в отдел кадров, – я заметил, как лица у мужиков пригорюнились. Наша кадровичка, она же наш юрист – стерва редкостная и безжалостная. Любого так отымеет, что только в путь, – А вы, когда пошутить захотите, заходите ко мне. Шутки я люблю, – улыбнулся я коллективу конструкторов, – Времени сейчас двенадцать тридцать. У вас ровно трое суток на то, чтобы вернуть себе премию. Работаем, работаем. Время пошло.

С приказом о лишении премии все желающие ознакомились на следующий день. Прямо на доске приказов, что висит у нас в коридоре. А у Спартака появился рыжий хвостик, кстати, очень воинственно настроенный. Премию мужики себе вернули. Всем коллективом навалились и закончили работу досрочно. Кто бы в этом сомневался.

Про то, что комсомольская дружба чуть позже перешла несколько в иные отношения, мне рассказал Витька, который живёт со Спартаком в одном доме. Он пару раз заметил, что Спартак теперь на работу не один выходит, а под руку с забавной рыжей девчонкой.

– Привет, ходят слухи, что у тебя американские процессоры появились? – с таким неожиданным вопросом мой хороший знакомый, Филимонов Юра, появился у меня дома в воскресное утро. Слухи – это плохо. Очень плохо. Да, Ханс выполнил мою просьбу и привёз мне четыре коробки микросхем. Вот только говорить я про это никому не буду. Мягко говоря, в СССР меня не поймут.

– Я смотрю, ты поправился. Даже похорошел, – полюбовался я на Юру, который действительно выглядит теперь намного лучше, чем в те времена, когда он нет-нет, да уходил в недельный запой. Редко мы стали видеться. Радиомастерскую, в которой работает всего пять человек, пришлось разместить в подвале, на другом конце города. Ближе помещения пока не нашлось. Мастерская делает усилители. Те самые, для эстрады. Шестьдесят штук в месяц. Очередь за ними стоит на полгода вперёд.

– С женой развёлся. Мы же давно вместе не живём. Ради сына только не разбегались раньше, – сумел удивить меня наш инженер. Жены его я действительно никогда не видел, и как-то даже не предполагал, что Юра женат, – Но это всё лирика. Ты мне про процессоры ответь.

– Пошли в закрома, – вздохнул я, – Будешь меня раскулачивать. Покопавшись в ящиках стола, я вытащил картонную коробку с Юриными инициалами.

– Вот гад, ты же их давно для меня отложил. Почему сразу не отдал? – возмутился Филя, легко поняв, что его инициалы на коробке написаны не просто так.

– Не поверишь, но со временем у меня просто беда, – сказал я чистую правду, огорчённо вздохнув.

– Мог бы и позвонить. Я бы сам примчался.

– А ты чего не позвонил?

– Я же не дурак, чтобы по телефону спрашивать, есть ли у тебя американские микросхемы, – пожал инженер плечами, впиваясь взглядом в содержимое коробки, – Это правда всё мне?

– Тебе, кому же ещё.

– Так ведь это богатство сумасшедших деньжищ стоит. На этих деталях пять компьютеров можно собрать. Тысяч по шесть за каждый.

– Оп-па. Ты хочешь сказать, что сможешь сам собрать компьютер? – поразился я.

– Конечно. Ты видимо журнал «Радио» давно не открывал. Так скоро и от паяльника отвыкнешь, – сварливо отозвался Юрий, давая мне понять своим тоном, что я чудовищно его отвлекаю от созерцания сокровищ.

Первые зарубежные ПК уже появились в СССР. Тогда еще среди инженеров не погасло ранее массовое радиолюбительство, переродившееся в духе времени в компьютеролюбительство – и продвинутые радиолюбители начали уже делать свои собственные компьютеры. В популярных журналах типа «Радио» публиковались электрические схемы и топология печатных плат. Многие захотели спаять свой первый Альтаир или KIM-1. Процессоры обычно привозили в карманах те, кто мог посещать зарубежье.

– Налюбовался? Чай будешь?

– Лучше кофе, а то что-то меня подтряхивает. Выкладывают тут некоторое на стол по несколько автомобилей за раз, и в ус не дуют. Тебе отец говорил, что он мне из Зеленограда привёз?

– Похоже, что нет, – насыпая в джезву кофе ответил я, добросовестно стараясь вспомнить отцовские рассказы.

– Есть у них там такой Ильичёв. Он в НИИТТ конструктором работает. Под его началом интереснейшую вещь пробуют сделать. Называется она – многофункциональный периферийный контроллер. Тебе, для общего понимания, достаточно будет знать, что в перспективных моделях компьютеров она заменяет пятнадцать интегральных микросхем, – Юра не упустил свой шанс на подначку. Он не раз мне выговаривал, что я отлыниваю от радиодела и не держу нос по ветру. Так что, его фраза, про «общее понимание» – это своеобразная маленькая месть за моё невнимание к новостям в мире радиотехники.

– Они этот контроллер уже воплотили в виде изделия, или пока остановились на стадии топологии?

– Вот это я и хотел бы узнать, – ожесточённо зачесал затылок Филя. Хотя, какой он для меня теперь Филя. Это его так дружки – собутыльники раньше звали. По возрасту мужик вдвое старше меня, и за ум взялся. Нет, даже в мыслях теперь его так называть не годится.

– Выпиши-ка мне, под каким обозначением этот контроллер у них проходит. У нас нынче с Зеленоградом серьёзная любовь образовалась. Такая, что если у них маски готовы, то нам с тобой эти контроллеры могут даже персонально напечатать.

– Да иди ты… – инженер выпучил на меня глаза, думая, что я шучу.

– Юр, я тебе честно говорю. Есть у меня, что им предложить, да такое, что они никогда не откажутся. А скоро совсем всё весело будет. Мы японское оборудование заказали для фотолитографии. Думаю, что лучшее в мире по разрешению. Это, со слов японцев. Так что, скоро сами будем микросхемы печатать.

– Хм, что значит «по разрешению»?

– Количество линий на миллиметр. Я собираюсь плотность монтажа на микросхемах и процессорах увеличить в три раза, а то и больше.

Глава 7

Панический звонок из Москвы застал меня в автосервисе. Степан Арамович через мою жену узнал, где я нахожусь, сумел дозвониться и иносказательно объяснить, что у нас проблемы. Внучка Микояна, маленькая Ольга, первая и единственная волшебница в СССР, неожиданно пропала.

Через справочную я узнал, что ближайший самолёт до Москвы завтра, в семь утра. По телефону подключил всех, кого смог, чтобы раздобыть на него билет.

– Что-то серьёзное? – поинтересовался Стас, слушая мои разговоры, – Наша помощь нужна?

Когда пришло время загонять машину на техобслуживание, я позвонил ребятам. У нас в городе два автосервиса: один, чисто Вазовский, на Химмаше, и второй, непонятно какой, на Шефской. Очереди туда неимоверные, но дело даже не в очередях. Машину там придётся оставлять на день. Как правило, из неё что-нибудь, да пропадает. С учётом того, что я своё авто прилично проапгрейдил, то пропасть у меня может много чего. Дорогого и невосполнимого. Главное, что потом никому ничего не докажешь. Загонял я как-то на ТО машину жены. Недосчитался потом домкрата, комплекта запасных лампочек и двух нестандартно длинных саморезов на задних фонарях. По одному из каждого фонаря кто-то себе выкрутил. Мелочи, вроде, а осадок гадкий остался.

Свою автомастерскую интернатовские выпускники организовали под эгидой моей организации. Переоборудовали старый гараж у нас на территории, переманили к себе дядю Петю, моего бывшего соседа, с которым мы когда-то красили машины в гаражах, и занялись ремонтом. Они сейчас студенты. Недавно поступили в тот же институт, где у меня жена учится. Спорт не бросают. Двое на мастеров сдали, а Стас летом стал бронзовым призёром в тройном прыжке на республиканских соревнованиях.

– Серьёзное. Даже не представляю, насколько. Но вы вряд ли тут чем поможете, – машинально ответил я парню, благодарно кивнув в ответ на его предложение об оказании помощи, – Лучше попроси ребят, чтобы быстрее с машиной заканчивали. Мне в авиакассы надо успеть. Академия мне свою бронь на билет отдаёт.

Сообразить, чем могу помочь в поисках, я успел во время телефонного разговора. Тот поисковый приборчик – артефакт, который я соорудил в Крыму, при замене контура можно использовать и для поиска людей. Эта его особенность была не раз нами задействована, когда мы были магами – студентами и подрабатывали на нестандартных заказах.

Улетел из дома редкий говорящий попугай? Дайте нам его перо, и мы сделаем подобие магического компаса. Очень востребованная штука оказалась. Кого только с помощью наших артефактов не искали. От загулявших мужей, до украденных лошадей.

Дальность работы прибора невелика. Километра полтора – два в чистом поле. В лесу поменьше, а в городе, так и совсем метров до восьмисот падает, ну, может чуть больше. В качестве определителя, в поисковый контур могут быть помещены волосы, ногти, зуб, ватка, смоченная кровью, и даже части тела. Именно это я и рассказал Степану Арамовичу, когда созвонился с ним повторно, и назвал время прилёта.

При перелёте из Свердловска в Москву время останавливается. Два часа полёта компенсирует разница в часовых поясах. В семь утра из Свердловска вылетел – в семь утра и в Москву прилетел, только уже по их, московскому времени.

Степан Арамович приехал встречать меня в аэропорт не один. На заднем сидении устроилась пара крепких мужчин, при взгляде на которых вопросы о том, кто они и откуда, задавать не хотелось. Физиономии у мужиков были угрюмые. Небритые и не выспавшиеся, они всем своим видом выражали скепсис на бесполезную, по их мнению, трату времени.

Откуда начнём? – спросил Арамович, когда я закончил перематывать медной проволокой недавно выпавший у Ольги молочный зуб, и закрепив его в коробке, захлопнул крышку приборчика. Зубик сохранился после рассказанной девочке сказке про «зубную фею». Приберегла она его под подушкой.

– Где её последний раз видели? – поинтересовался я, садясь на сидении вполоборота и обращаясь сразу ко всем.

– В музыкальной школе. Оттуда ей до дома идти пять минут. Всегда одна бегала, – хрипло отозвался один из мужчин, – Потом на стройку можно заехать. Она ей по дороге будет. Следы там нашли подозрительные. Свежие пятна крови, а на лестнице сохранился отпечаток детской обуви её размера.

– На стройку успеем до начала работ? – спросил я, глядя на часы.

Столько правил дорожного движения я за всю жизнь не нарушал. Степан Арамович оказался конченым гонщиком. Особенно трудно ему дался последний участок дороги. Мы заехали куда-то в центр Москвы, которая уже вовсю бурлила народом, спешащим на работу.

Из машины я выбрался слегка пошатываясь, и наверное, с зеленоватым цветом лица. Незабываемые впечатления от гонки наложились на утренний перелёт, ночную работу с артефактом и очень раннюю побудку, в полпятого утра. Поспать я успел часа полтора дома, и примерно столько же в самолёте.

Вместе с одним из мужчин мы побежали по стройке мимо строителей, которые пока ещё возились около своих бытовок, и не спешили выходить на площадку.

Четвёртый этаж недостроенного дома был ничем не прикрыт. Тут ещё и стены-то выведены не все. Забежав в недостроенную квартиру с видом на небо, вместо потолка, начали осматриваться. Следы крови нашлись около проёма в стене, где в скором времени должен был появиться балкон. Найдя несколько капель, засохших в цементной пыли, я беспомощно захлопал себя по карманам.

– Что нужно? – поинтересовался мой сопровождающий.

– Пакетик, а лучше что-то вроде коробки, точнее двух.

– Из-под спичек подойдёт?

– Вполне, и пачка из-под сигарет тогда тоже потребуется.

Прикурив сигарету, мужик без сожаления вытряс в угол содержимое нужных мне упаковок, вручив освободившуюся тару.

– Ещё что-то? – спросил он, видя, что я застыл с закрытыми глазами.

– Она тут была, – ответил я, до этого пытаясь почувствовать следы магии. Это оказалось не сложно. Недостроенная комната просто фонила от недавнего применения волшебства. К моей радости эманации смерти абсолютно не ощущались, – И здесь точно никого не убили.

Вытащив свой прибор, я качнул в него немного Силы. Стрелка, крутанувшись, беспомощно подёргалась и успокоилась. С сомнением посмотрев на стены, я попробовал повторить опыт, высунув руку наружу через одно из будущих окон. Ничего не произошло. Почти ничего. Лишь чуть-чуть изменилось поведение стрелки. На одном из направлений она как бы слегка задержалась, но всё-таки ничего так и не показала.

– Нам туда, – скомандовал я, проследив взглядом примерное направление. По недостроенному этажу мы выбрались к торцу дома. Тут стены были достроены почти под потолок, и как назло, не было ни одного окна.

– Помоги залезть, – попросил я у сопровождающего, показав на стену.

Мужик молча сложил руки в замок# подставив их мне под ногу, и подержал меня, пока я не смог уверенно зацепиться за край стены. Выбравшись на стенку, я не стал лихачить. Высота почти в пять этажей, а внизу горы строительного мусора, с торчащими штырями арматуры. Усевшись на краю стены, я ещё раз задействовал свой прибор. Стрелка покрутившись, неуверенно показала вполне определённое направление. Опыт повторил трижды, с одним и тем же результатом.

– Ну что там? – не вытерпел мужик, пока я перепроверял результат.

– Сталинскую девятиэтажку, которая углом на проспект выходит, знаешь? – высмотрел я наиболее вероятный ориентир в нужном направлении.

– Цвет какой? Жёлтый?

– Да, со светло – коричневыми вставками.

– Понял, это соседний дом. Они рядом живут.

– Поехали туда. На месте точней определимся, – я спрыгнул со стены, и бегом бросился вниз, к машине.

Спящую Ольгу мы нашли через полчаса. Она неудобно свернулась калачиком за второй дверью, ведущей в подвал соседнего дома. На руках у неё спал пушистый рыжий котёнок, с розовым носом – пуговичкой, и белой моськой.

История, которую она рассказала, оказалась вполне обычной, если бы не некоторые странности, не характерные для нынешнего времени.

После занятий Ольга пошла домой. Доносящееся со стройки истошное мяуканье привлекло её внимание, а щель в заборе позволила не только заглянуть на стройку, но и пролезть туда. Определив, откуда доносится звук, девочка забралась на последний этаж. Там трое подростков приматывали проволокой котёнка к кирпичу.

– Вы зачем котёнка мучаете? – отчаянно закричала Оля, почувствовав, как слёзы ручьём полились из глаз.

– Ути – пути. Это кто к нам пришёл? Неужели у нашего котика – космонавта защитница появилась? – поднял голову один из парней, возившихся с проволокой.

– А мы сейчас проверим, насколько эта защитница смелая, – подхватил другой, который наблюдал за всеми со стороны, прислонившись к стене и смоля сигарету, – Не побоишься голенькой станцевать – отдадим тебе котёнка. Ну же, давай, – он шагнул к девочке, и схватил её за плечо, выдохнув последние слова ей в лицо.

От потных рук, тяжёлого табачного запаха и страха у Оли закружилась голова, и она толкнула обидчиков Силой. Парни попадали на пол, как сбитые кегли. У двоих пошла носом кровь. Это ещё больше напугало девочку, но она сначала кинулась к котёнку, и только выпутав его из петли, со всех ног кинулась вниз, прижимая спасённую животинку к груди. К дому она брела, заливаясь слезами и ничего вокруг не замечая.

Громкий гогот взрослых парней, сидевших на лавочке в кустах, поверг Олю в ужас. Она подумала, что обидчики успели обогнать её и теперь поджидают во дворе. С испугу девочка юркнула в ближайший подъезд, а затем и в подвал, обе двери которого оказались открыты. В подвале кто-то был. Там раздавалось ворчанье и перезвон стеклянных банок. Оля нырнула в самый тёмный угол и затаилась. Через пару минут мимо неё проковыляла бабулька, тащившая в сетке две банки с какими-то солениями, а потом дверь в подвал захлопнулась, свет погас и снаружи заскрежетал замок. Посидев какое-то время в темноте, Оля добралась до дверей и попробовала кричать, молотила по двери кулачками, но бесполезно. Никто её не услышал. Потом запищал котёнок. На остатках энергии Оля его подлечила, но тут силы её окончательно покинули, и она где была, там и уснула.

Проснулась девочка уже у меня на руках. Сначала сжалась от страха, но проморгавшись, узнала меня, и через минуту расслабленно засопела мне в плечо, забывшись счастливым сном и улыбаясь. Котёнка она так и не выпустила из рук.

Историю, случившуюся с Оленькой нам рассказала её мама. Рыдая от радости, она затискала, зацеловала и разбудила девочку, а потом утащила её отмываться в ванную. Там она и выпытала у Оли историю о том, что произошло, а потом рассказала нам.

Когда я и Степан Арамович спустились к машине, то те два угрюмых типа, с которыми я так и не познакомился, сидели на лавочке у подъезда. Степан Арамович остановился около наших сопровождающих, и повторил им Олин рассказ, а я встал чуть в стороне, безучастно разглядывая московскую суету на проспекте. Вымотался за утро, и спать хочу.

– Слушай, а этих гавриков, которые на стройке были, ты сможешь найти? – подошёл ко мне один из наших попутчиков, с которым я недавно лазил по недостроенному зданию, – Кстати, меня Николай зовут, а его Константин. Ты прости уж нас. Забегались вчера, а потом ещё ночь работали. Сам подумай – вот кто поверит, что мы, опытные оперативники ничего найти не смогли, а тут прилетает какой-то экстрасенс, и на тебе…

Я вопросительно посмотрел на Арамовича, стоящего рядом. Он пожал плечами, и сказал, что согласен.

– На полдня меня ещё должно хватить. Хотя я думаю, что те подростки недалеко от стройки живут.

Оперативники почти синхронно кивнули, видимо предполагая то же самое. Присев в машину, и не закрывая дверь, я, у них на глазах обмотал проволочками ссохшуюся кровь из обеих коробочек. Для проверки прибора, попробовал подключить полученные поисковые контуры по очереди. На втором образце крови стрелка прибора дёрнулась, и побегав, уверенно показала направление поиска.

– Похоже, тут пешком быстрей дойти получится, – посмотрев на направление стрелки, вглубь дворов, заметил оперативник, – Я так понимаю, что прибор сработал и идти недалеко?

– Не больше километра. Город. Дальность работы прибора серьёзно падает, – подтвердил я.

Быстрым шагом мы прошли между домами, и вскоре вышли к школе. Стрелка показывала не на само здание, а на школьный стадион, где вокруг физрука толпилась группа школьников. Моё внимание привлёк вихрастый парнишка, который не переоделся в спортивную форму, а сидел на скамейке в обычном школьном костюме. Время от времени он прикладывал к распухшему носу платок, и затем досадливо морщился, разглядывая его.

– Что, всё ещё кровь идёт? – поинтересовался я, когда обошёл школьников, и стрелка уверенно указала на обладателя распухшего носа, – Где же тебя так угораздило?

Взглядом я показал оперативникам на парня, и убрал прибор в карман. Один из них подсел к парнишке на скамейку, а второй направился к учителю физкультуры.

– Нам бы такой приборчик, – завистливо косясь на мой карман, сказал Николай, когда они убедились, что нами найден тот, кто нужен. Оперативники вызвали служебную машину по телефону к школе, и теперь ждали, когда она подъедет.

– Именно этот у вас работать не будет. Без меня ему батарейку нужно, и не совсем обычную, – я вытащил из кармана свой приборчик и сунул его оперативнику, – Держи, я его включу, а ты попробуй выключить.

Я подал в прибор немного Силы, и стрелка пришла в движение, быстро разыскав нужного человека.

– И как ты это сделал? – покрутил в руках коробочку Николай, пытаясь найти на ней кнопки.

– Мысленно. Много рассказывать не могу. Тема секретная. Смысл мысленной команды в том, что нужно поверить в её реальность. Помнишь, как ты кричал ребёнком: – «Ёлочка, зажгись!» Тогда ты верил, что огоньки зажгутся сами, а не от того, что кто-то незаметно воткнет вилку в розетку.

– А что надо говорить-то? – безуспешно попробовал сделать пару попыток Николай, глядя на уже замершую стрелку. Силы я качнул совсем крохи, и хватило её ненадолго.

– Да хоть что. Можешь даже про ту же ёлочку думать, – улыбаясь, посоветовал я ему, – Ты лучше скажи, паренёк-то назвал тех, кто с ним был?

– Назвал. Как не назвать, если его одноклассники вокруг. Район тут компактный. Так что его друзей не раз вместе с ним видели. Все они с одного двора.

– И что теперь с ними будет?

– Двум ничего, им ещё нет четырнадцати. Может, с родителями побеседуют. А с их заводилой инспектор из детской комнаты милиции будет разбираться. Тому уже пятнадцатый год пошёл. Там, скорее всего, братик старший своё влияние оказал. Он год на малолетке отсидел. Теперь пудрит молодым пацанам головы. О, смотри, смотри, шевельнулась! – Николай восторженно тыкая пальцем в прибор, расплылся в счастливой улыбке, – Нет, ты видел! Стрелка пол круга пробежала, – явно приврал он насчёт своего достижения, – Вот, ещё раз! Оперативник вытер пот со лба, с изумлением наблюдая, как стрелка прибора секунды на три замерла в нужном направлении. По его взгляду, и прижатому к груди прибору, всё стало ясно без слов. Был у меня приборчик, и не стало.

– Ладно, владей, – махнул я рукой, – Тебе для дела надо, а мне он не так часто требуется. Только с условием.

– С каким? – тут же отозвался Николай, проворно запихивая подарок во внутренний карман куртки.

– Ты мне сейчас данные свои назови полностью. С меня же наверняка потом ещё такие штуки потребуют. Вот и будешь для них операторов экзаменовать и обучать.

– Кудрявцев Николай Георгиевич. Старший лейтенант. Петровка, тридцать восемь, – отрапортовал старлей, поглаживая рукой спрятанный под курткой прибор.

– Как с ним работать, ты понял, – я дождался частых кивков Николая, – Смотри, не переусердствуй. Если слабость почувствуешь, или недомогание какое, то сразу прекращай. Иначе можешь выгореть. Хорошо, если на время, а то можно и навсегда способности лишиться.

– Не подскажешь, что за способность-то такая?

– Нейроэнергетика. Ты же не думаешь специально, отдельно за каждую ногу, что тебе надо делать при беге. Мозг сам отдаёт нужные команды. Прибор работает примерно на таком же принципе. Грубо говоря – это искусственный протез, который включается энергетическим импульсом, поступающим от твоего мозга, – сформулировал я на понятном языке околонаучную теорию работы магии.

– Неужели все так могут?

– Представления не имею. Вопрос абсолютно не изучен, да и ты не шибко распространяйся, а то меня подведёшь.

– Павел, я Деду звонил. Он попросил поторопиться и подъехать к нему быстрее. Сказал, что тебя люди ждут, – «порадовал» меня подошедший Степан Арамович. Кто ждёт, я примерно догадываюсь. Не зря Контактом с Деда периодически информацию снимаю.

Как оказалось, вангую я неплохо. Трое пожилых мужчин, включая Анастаса Ивановича, попивая чай, ожидали меня в доме Микояна – старшего.

– Где вы так долго ездили? – поинтересовался хозяин дома, когда я зашёл к нему в кабинет на втором этаже.

– Обидчиков Олиных искали.

– Нашли?

– Да. Молодые пацанята. Школьники.

– Как нашли? – поинтересовался один из гостей Деда, с которым меня пока что не познакомили. То, что я знаю, кто он, я демонстрировать не стал.

– Приборчик сработал. По нему и вычислили, – переминаясь с ноги на ногу ответил я, ожидая, когда мне предложат присесть.

– Что за прибор? Покажешь? – продолжил всё тот же гость свои расспросы.

– Не могу, – отрицательно помотал я головой, и увидев удивлённые взгляды, продолжил, – Я его оперативнику подарил. Ему для работы надо, а у меня он с весны без дела лежал.

– Да ты проходи, присаживайся. Чай будешь? – Анастас Иванович задумчиво потёр лицо рукой, словно собирая его в горсть. Всё ещё размышляя, он познакомил меня со своими гостями.

– А что хоть за прибор такой был, что вы вдруг всполошились? – вполголоса поинтересовался третий собеседник, исподлобья поглядывая то на меня, то на остальных.

– Коробочка со стрелкой, вроде компаса, – пожал я плечами, – Модель оказалась вполне работоспособной, но наша наука такое вряд ли одобрит. Хотя бы потому, что не смогут учёные объяснить принцип её работы.