Текст книги "Начинали мы на Славутиче..."

Автор книги: Сергей Андрющенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

На участке корпуса у противника в это время действовали части 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова» и 5-й танковой дивизии «Викинг». Частыми атаками пехоты в сопровождении 25–30 танков и самоходок немцы пытались прорвать нашу оборону в направлении из Сомор на Жамбек и Бичке. 49-й гвардейской дивизии приходилось нелегко. У гитлеровцев было превосходство в танках и авиации. Но гвардейцы держались стойко. Командир дивизии Герой Советского Союза генерал Василий Филиппович Маргелов искусно маневрировал артиллерийскими частями и подразделениями, в нужный момент боя бросал их на угрожаемые направления. Хорошо зная обстановку и ее малейшие изменения, он быстро разгадывал намерения противника и тут же принимал контрмеры. Командир корпуса с большой похвалой отзывался о Маргелове и его гвардейцах.

Другая вошедшая в наш состав дивизия – 19-я – в предыдущих боях понесла значительные потери. Мы поставили ее во второй эшелон корпуса на рубеж Тельки, Биа. 1310-й полк этого соединения находился в оперативном подчинении генерала В. Ф. Маргелова и оборонялся южнее села Фельшеэрш, где шли сильные бои. Большую помощь генералу Маргелову оказывала 45-я гвардейская армейская пушечная артиллерийская бригада полковника Я. Г. Саланского. Своим мощным огнем она преграждала путь гитлеровским танкам, наносила большой урон вражеской пехоте.

* * *

Вечером того же 6 января генерал Григорович приказал мне выехать в район Бичке, где у нас был стык с 31-м гвардейским стрелковым корпусом, чтобы на месте разобраться в положении дел. Обстановка там сложилась тяжелая. Немцы неоднократно атаковали наши и соседние части. Особенно доставалось 116-му гвардейскому полку. Один из его батальонов оказался отрезанным и почти трое суток дрался в окружении. Вместе с ним находилась и минометная рота под командованием Г. С. Константинова. В самый разгар боя, когда пехота особенно остро нуждалась в огневой поддержке, у минометчиков кончились боеприпасы. Что делать? Выход нашел старшина К. К. Чередниченко, заменявший раненого командира взвода. Накануне он со своими бойцами, участвуя в контратаке батальона, захватил несколько ящиков немецких мин. Их-то Чередниченко и предложил использовать. Калибр наших минометов превышал калибр немецкого оружия всего на один миллиметр, так что стрелять вражескими боеприпасами было можно. Замолчавшие минометы заговорили вновь. Гитлеровская атака была отбита с большими для противника потерями. За мужество и инициативу, проявленные в этом бою, старшина Чередниченко был награжден медалью «За отвагу». Тогда же, на позициях, мы познакомились с отважным и находчивым воином. Знакомство это позже переросло у нас в дружбу, продолжающуюся по сей день. Сейчас Константин Константинович Чередниченко также живет в Москве, работает заместителем министра химической промышленности.

* * *

…Стрелковые части корпуса были малочисленными. Они не имели возможности создать сплошную линию обороны. В каменистом грунте сильно пересеченной скалистой местности пехотинцы не смогли вырыть окопы и траншеи полного профиля, тем более что бои шли почти беспрерывно. Поэтому основная тяжесть борьбы с пехотой противника и особенно с его танками легла на артиллеристов. И надо отдать им должное, батарейцы хорошо справились со своей задачей. На наиболее важных танкоопасных направлениях была организована мощная противотанковая оборона, созданная из противотанковых районов, подвижных резервов и артиллерии, стоящей на закрытых позициях. В полосе обороны корпуса было организовано шесть таких районов, в состав которых входили артиллерийские системы многих калибров: пятидесятисемимиллиметровые орудия дивизионной артиллерии, пушки калибров 85 и 100 мм из состава приданной противотанковой бригады и самоходного полка. В каждом таком районе было в среднем 16–18 орудий, между которыми поддерживалась самая тесная огневая связь.

Артиллерия, расположенная на закрытых огневых позициях, находилась в постоянной готовности к постановке заградительного огня перед противотанковыми районами. Чтобы сделать эту оборону наиболее гибкой, были выделены подвижные противотанковые резервы, отрекогносцированы маршруты их выдвижения и рубежи развертывания.

Система артиллерийского огня, в том числе и противотанкового, создавалась по двум вариантам: непосредственно перед фронтом противника и в восточном направлении. Только так возможно было не допустить прорыва фашистских войск из Будапешта на село Мань. Для ведения огня во варианту «Восток» были оборудованы наблюдательные пункты на трех высотах, расположенных в тылу наших частей. На них несли службу наблюдения и разведки дежурные офицеры, которые имели устойчивую связь с огневыми позициями артиллерии. В район сел Пать и Торбадь был выдвинут один истребительный противотанковый полк. Он подготовил огневые позиции для круговой обороны.

Все мероприятия, проведенные для создания противотанковой обороны, сыграли большую роль в отражении атак танков и пехоты противника. И в этом немалая заслуга командующего артиллерией корпуса полковника С. И. Матыша, начальника его штаба подполковника А. В. Гладкова, подполковника Г. Т. Бойченко, майора И. Задорожного, сержантов И. С. Сергиенко и командира радиовзвода З. А. Медведевой. В те дни они очень оперативно решали сложные вопросы, связанные с созданием противотанковой обороны. Эти же офицеры и сержанты занимались вопросами дислокации и использования артиллерии корпуса в тяжелых боях. Некоторые из них сами принимали участие в боевых действиях артиллерийских частей, показывая пример мужества и стойкости.

В январских боях отличились воины 56-го гвардейского истребительного противотанкового дивизиона. Расчеты старших сержантов Зайцева и Кислякова буквально за несколько минут уничтожили пять вражеских танков.

Мужественно сражался личный состав 45-й гвардейской армейской пушечной артиллерийской бригады. Учитывая, что в обороне сплошного фронта не было, комбриг гвардии полковник Я. Г. Саланский принял решение огневые позиции прикрывать своими силами. По его приказу батарейцы отрыли ячейки и окопы в 100–150 метрах впереди своих пушек и тщательно их замаскировали. Когда немецкие автоматчики под прикрытием танков пошли в атаку на южную окраину Жамбека, часть расчетов орудий и личный состав разведывательного артиллерийского дивизиона (кроме батареи оптической разведки) во главе с начальником штаба дивизиона капитаном В. М. Гриневым быстро заняли укрытия и открыли по фашистам огонь из автоматов и пулеметов. Затем по танкам ударили орудия. Гитлеровцы поспешно отошли.

Не добившись успеха, 13 января противник прекратил атаки и стал отводить с переднего края эсэсовские танковые части. Их место заняли 3-я кавалерийская бригада и 23-я венгерская пехотная дивизия. Началась перегруппировка войск и у нас. 19-я стрелковая дивизия сменила части 18-го танкового корпуса и заняла оборону на рубеже село Мань, северная окраина поселка Бичке.

Через несколько дней полоса обороны корпуса расширилась до 24 километров. Правофланговые части 49-й гвардейской стрелковой дивизии сменили бригаду 2-го гвардейского механизированного корпуса. Нам стало ясно, что командующий фронтом высвобождает механизированные и танковые части для нанесения контрудара на случай нового наступления гитлеровских войск на Будапешт.

* * *

Наступившее затишье продолжалось недолго. 20 января противник начал подтягивать к переднему краю свежие силы. Об этом штаб корпуса предупредил командиров дивизий и частей корпусного подчинения. Однако, как показали дальнейшие события, мы, да и полковник С. В. Салычев, видимо, не уделили должного внимания обороне села Мань.

Немецко-фашистское командование, несмотря на поражение в районе Бичке, не отказалось от мысли соединиться с окруженной будапештской группировкой. С этой целью оно сосредоточило танковую дивизию и до двух полков пехоты севернее Мань и 22 января 1945 года вечером нанесло сильный удар по позициям 19-й стрелковой дивизии. После тридцатиминутной артподготовки два его пехотных полка в сопровождении 65 танков и самоходок перешли в атаку. Особенно ожесточенному обстрелу подверглись Жамбек и Мань. Связь штаба 19-й стрелковой дивизии с полками, так же как и полков с батальонами, нарушилась, управление частями фактически было потеряно. Обстановка на этом участке складывалась очень тяжелая. Немцам удалось вклиниться в нашу оборону на глубину до четырех километров и овладеть селом Мань.

Перед рассветом меня вызвал по телефону генерал М. Я. Бирман.

– Доложите обстановку! – довольно резко приказал он.

Начальник штаба армии был явно не в духе, и к тому у него, я знал, были веские основания.

– На участке сорок девятой гвардейской противник особой активности не проявляет, – доложил я, – а связь с командным пунктом девятнадцатой дивизии прервана…

– Срочно примите меры к выяснению обстановки у Салычева, – распорядился Бирман. – Потом доложите мне обо всем подробно!

Я тут же выслал в части 19-й дивизии группу офицеров во главе с подполковником Видиборцем и попросил командира корпуса разрешить мне выехать туда самому, чтобы вместе с Салычевым наладить управление войсками.

– Езжайте! – сказал Григорович. – На месте виднее – скорей разберетесь. Но не задерживайтесь, пожалуйста!

С офицером оперативного отдела майором И. Б. Смирновым мы отправились в село Мань. Небольшой снежок припорошил дорогу. Стояла светлая лунная ночь. В небе полыхали зарницы орудийных вспышек. Недалеко шел бой. Вскоре добрались до железнодорожной станции Херцегхалом. Она интенсивно обстреливалась дальнобойной артиллерией противника. Миновав полуразрушенные станционные постройки, двинулись дальше. Но не успели мы проехать и полутора километров, как увидели вдруг впереди танк с крестом на борту. Он шел из села Мань к железной дороге. Гитлеровцы, видимо, тоже заметили нас и стали разворачивать башню. Наш водитель мгновенно повернул машину влево и на бешеной скорости въехал в выемку у железнодорожного полотна. Громыхнул выстрел пушки фашистского танка. Снаряд пролетел над нами и разорвался за железной дорогой.

– Молодец, Володя, – похвалил я шофера. – И вообще мы, наверное, родились в рубашках…

Он ничего не ответил и только смахнул со лба капельки пота.

Стали возвращаться на станцию Херцегхалом. Неподалеку от нее встретили полковника Салычева. От имени комкора я потребовал, чтобы он направил в части офицеров штаба дивизии и принял энергичные меры для восстановления управления. Вскоре связь была восстановлена, и комдив получил возможность руководить боем.

Немцы продолжали настойчиво атаковать, бросая в бой все новые и новые силы. Генерал Григорович приказал Матышу открыть огонь по хутору, расположенному северо-восточнее села Мань. Значительная часть приданной в поддерживающей артиллерии корпуса ударила по боевым порядкам гитлеровцев и нанесла им большой урон. В район западнее и северо-западнее станции Херцегхалом по распоряжению комкора были подтянуты 991-й и 366-й самоходные артиллерийские полки. Они быстро заняли удобные огневые позиции и встретили противника хорошо организованным мощным огнем. Наступление гитлеровцев было приостановлено.

В течение двух последующих дней противник еще несколько раз пытался прорвать нашу оборону и выйти на шоссе Бичке – Будапешт, но это ему не удалось.

* * *

26 января 1945 года 59-я гвардейская дивизия, вошедшая накануне в состав корпуса, во взаимодействии с 37-й танковой и 8-й механизированной бригадами 2-го механизированного корпуса нанесла по гитлеровцам контрудар и отбросила их назад. Враг снова оказался на тех позициях, с которых начинал наступление 23 января, и перешел к обороне.

В конце января и в первой половине февраля обстановка в полосе 46-й армии оставалась напряженной. Гитлеровцы вели активные боевые действия, искали слабые места в нашей обороне. Они настойчиво стремились прорваться к Будапешту. В то же время окруженная в Буде вражеская группировка оказывала упорное сопротивление нашим войскам и любой ценой стремилась вырваться из окружения.

В ночь на 12 февраля немцы предприняли отчаянную попытку пробиться через боевые порядки 37-го стрелкового корпуса. Не считаясь с потерями, они рвались на запад и северо-запад – к селу Зуглигет и поселку Надьковачи. Фронт 180-й стрелковой дивизии был прорван. Свыше 15 тысяч фашистов вырвалось из окружения и укрылось в близлежащих лесах.

Командир корпуса снял 19-ю стрелковую дивизию с занимаемого ею рубежа, повернул фронтом на юго-восток и поставил соединению задачу не допустить прорыва групп противника из лесов на запад. В оперативное подчинение корпуса в это время вошла 11-я кавдивизия. Конникам предстояло прочесать леса и уничтожить разрозненные группы врага.

Корпусу снова пришлось сражаться на два фронта: с одной стороны надо было удерживать занимаемый рубеж и отражать атаки противника, стремившегося прорвать нашу оборону в направлении Аньячка; с другой – вести бои по уничтожению прорвавшихся к нам в тыл гитлеровцев.

13 февраля войска 2-го и 3-го Украинских фронтов завершили ликвидацию будапештской группировки немецко-фашистских войск и полностью овладели столицей Венгрии. Вырвавшиеся же из котла гитлеровцы снова и снова пытались пробиться то на одном, то на другом направлении. В ночь на 14 февраля группа фашистских автоматчиков вышла на северо-восточную окраину села Пербаль, где располагалось управление 49-й гвардейской стрелковой дивизии. Генерал В. Ф. Маргелов поднял штаб по тревоге и сам возглавил ликвидацию вражеской группы. В бою участвовали все офицеры управления, в том числе и начальник штаба дивизии полковник В. Ф. Шубин, человек очень хладнокровный и выдержанный. Автоматчики были почти полностью уничтожены, а оставшиеся в живых сдались в плен.

Довелось вести бои с пытавшимися прорваться из окружения гитлеровцами и личному составу штаба корпуса. В ночь на 14 февраля в лесу восточнее села Тельки, где располагался наш командный пункт, разведчики обнаружили несколько тысяч вражеских солдат и офицеров. Доложил мне об этом начальник разведки корпуса подполковник С. М. Дащук.

– Немцы, очевидно, попытаются пробиться к своим через село, – высказал он свое предположение.

Были вызваны командир батальона связи подполковник Готовченко и командир комендантской роты.

– Через Тельки, – сказал я им, – ожидается прорыв большой группы гитлеровцев. Задача – не пропустить ни одного. Мобилизуйте всех свободных людей, в том числе водителей и ездовых, и займите круговую оборону вокруг села.

В три часа ночи я с группой офицеров пошел проверить, как организована оборона штаба. В селе чувствовалось большое движение, то тут, то там раздавались короткие команды, торопливые шаги, звяканье оружия.

До боли в глазах вглядывались мы в тревожную темноту. В окопах впереди и чуть левее располагались бойцы пункта сбора донесений во главе со старшим лейтенантом В. П. Соловьевым. Рядом – взвод проводной связи одного из самых молодых офицеров Анатолия Слепченко. Мне доложили, что окопы оборудованы, красноармейцы и сержанты свою задачу знают.

В это время на окраину Тельки прибыли батальон самоходных орудий и рота танков, а также полк 11-й кавдивизии. Их вызвал командир корпуса.

Стало светать. Уже можно было отчетливо разглядеть близлежащую гору и волнистую линию лесного массива. Я взял бинокль и стал пристально вглядываться в окрестности. Вдруг вижу: от края леса движется какая-то черная лавина. Что это? Неужели люди? Всматриваюсь до боли в глазах. Ну конечно, сомнений быть не может – немцы! Почти тотчас же со стороны леса раздались выстрелы, над нами начали повизгивать пули. В ответ застрочили наши пулеметы, открыли беглый огонь самоходки. Но гитлеровцы продолжали двигаться вперед. Они, видно, решили идти напролом. И тогда слева, из-за села, вырвалась наша конница. С возгласами «Ура!» кавалеристы врезались в гущу фашистов и стали рубить их. Потом пошли наши танки. Через пару часов с большой группой гитлеровцев было покончено. Длинные вереницы пленных потянулись к центру села.

Бои частей корпуса с отдельными разрозненными группами противника продолжались еще несколько дней. Укрывшись в лесах, гитлеровцы любой ценой стремились уйти на запад.

К 17 февраля вражеская группировка, прорвавшаяся на нашем направлении, была полностью уничтожена. Фашисты только убитыми потеряли здесь почти пять тысяч человек. Около полутора тысяч солдат и офицеров противника и два генерала были взяты в плен. Лишь отдельные мелкие группы смогли пробиться на север и переправиться через Дунай. Но это были лишь жалкие остатки многотысячной будапештской группировки, насчитывавшие не более 700–800 человек.

После разгрома таких крупных сил противника в районе Будапешта мы приступили по приказу командарма к подготовке наступления на новом направлении.

Глава шестая
И снова Дунай

Красная Армия продолжала победоносное наступление. Освободив Польшу, она вступила теперь на территорию самой Германии. Близился час окончательной победы над ненавистным врагом. На юге после ликвидации окруженной в Будапеште группировки противника Ставка поручила 2-му и 3-му Украинским фронтам разгромить группу армий «Юг» и овладеть Братиславой, Брно, Надьканижей, Веной. Здесь располагался крупнейший промышленный район, где производились самолеты, танки, авиамоторы и боеприпасы, а также находились источники нефти, последние, на которые еще могли рассчитывать гитлеровцы. Вот почему они и удерживали с таким упорством западную Венгрию и Австрию.

Советские войска, отразив мощный контрудар немцев в районе озера Балатон, в свою очередь перешли в наступление. Началось оно в середине марта.

С конца февраля 1945 года наш корпус вместе с другими войсками 46-й армии начал готовиться к предстоящей Венской наступательной операции. Мы совершенствовали оборону, пополнялись личным составом и техникой, вели разведку противника. Наш новый командарм генерал А. В. Петрушевский, сменивший на этом посту генерала И. Т. Шлемина, проводил перегруппировку сил и средств. Поэтому состав корпуса несколько раз менялся. Отдавая одни соединения, мы принимали другие; их командный состав нужно было заново знакомить с обстановкой, вводить в курс дела. Значительная нагрузка в те Дни легла на всех работников штаба корпуса. Но больше всех, пожалуй, трудились офицеры оперативного отдела. Подполковник И. М. Видиборец, майоры И. Б. Смирнов, М. А. Дельцов, капитаны А. В. Вильчик, П. Я. Рогов, И. Ф. Кочергин часто в срочном порядке выезжали в части. Они контролировали выполнение приказов и распоряжений комкора, помогали командирам организовывать оборону, готовить войска к предстоящим боям.

К середине марта в корпусе осталось две дивизии: 252-я генерала И. А. Горбачева и 19-я полковника С. В. Салычева. В этом составе мы и должны были начинать наступление. По плану операции, разработанному командованием 46-й армии, нам предстояло сковывать противника на широком фронте от Жамбек до Немелегьхата и при успешном действии соседа слева – частей 68-го и 75-го корпусов уничтожить силы гитлеровцев юго-западнее Эстергома.

14 марта после перегруппировки 252-я дивизия заняла оборону на рубеже Мань, Чабди, а 19-я – от Чабди до Обарок. Каждое соединение имело фронт 8 километров. Боевые порядки строились в один эшелон, дивизии выделяли по одному батальону, усиленному двумя дивизионами артиллерии, в передовые отряды, которые должны были обеспечивать успех 68-го корпуса, действовавшего на главном направлении армии.

Местность, где нам предстояло наступать, была горнолесистой, что давало противнику ряд преимуществ. Занимая господствующие высоты, он мог скрытно производить перегруппировку сил, подтягивать резервы на угрожаемые направления. Гитлеровцы создали здесь довольно сильную, глубоко эшелонированную оборону. Выгодные в тактическом отношении высоты и населенные пункты они укрепили, улицы перегородили деревянно-земляными баррикадами. Поэтому в первые дни наступления мы не имели большого успеха. К исходу 20 марта части корпуса, несмотря на все усилия, вклинились во вражескую оборону всего на 2–3 километра и лишь в некоторых местах овладели третьей линией траншей.

Между тем на других участках фронта события развивались несколько иначе. Своим левым флангом, где наносился главный удар, войска 46-й армии быстро прорвали оборону немцев в труднопроходимой горно-лесистой местности и, взаимодействуя со 2-м гвардейским мехкорпусом, стали стремительно продвигаться на северо-запад. Части соединений, развивая успех в северном направлении на Товарош, были на подходе к Дунаю и близки к завершению окружения эстергомо-товарошской группировки противника. В кольце оказалось бы свыше 20 тысяч солдат и офицеров трех пехотных, одной кавалерийской дивизий и одной моторизованной бригады, много боевой техники и различного имущества. Гитлеровское командование, опасаясь этого и видя, что соединения 75-го корпуса могут выйти в тыл группировке, сняло часть сил перед фронтом нашего корпуса и перебросило их в район Товарош. Таким образом, для нас складывалась более благоприятная ситуация, позволяющая перейти к самым активным наступательным действиям. Именно к такому выводу мы и пришли 20 марта, подводя поздно вечером итоги боев за день.

– Сил у нас, конечно, маловато, – сказал М. Ф. Григорович, склонившись над картой, – но если собрать их в кулак да ударить…

Он вопросительно посмотрел на меня. В дрожащем свете электролампочки лицо его казалось усталым и задумчивым. На командном пункте, где мы располагались, стояла тишина. Лишь изредка доносились глухие разрывы снарядов.

– Давайте-ка подумаем, как это лучше сделать, – предложил комкор.

Примерно через час я уже докладывал начальнику штаба армии о наших предложениях. Суть их сводилась к следующему: двумя стрелковыми полками без средств усиления прикрыть полосу корпуса, а главные силы сосредоточить на узком трехкилометровом участке, откуда во взаимодействии с соседом слева и нанести удар в направлении Чабди, Тюкреш.

– Мне ваш план нравится, – заметил генерал Бирман после паузы. – Сейчас доложу его командарму. Ждите…

Генерал Петрушевский утвердил решение комкора, и утром 21 марта после короткого огневого налета корпус перешел в наступление. Ударом двух полков с юга и одного – с востока он овладел крупными опорными пунктами немцев, расположенными в Чабди и Вастель. Противник, сбитый с оборонительного рубежа, начал отходить в северном направлении, прикрываясь небольшими группами пехоты. Преследуя его, 252-я дивизия, действовавшая на нашем правом фланге, на следующий день захватила Тарьян, а чуть позже город Тата, после чего повернула фронт на северо-восток и овладела населенным пунктом Байна. Здесь ее левофланговые части соединились с соседом слева – 75-м корпусом. Наша 19-я дивизия оказалась, таким образом, во втором эшелоне, в полосе действий 68-го корпуса, которому и была переподчинена по приказу командарма.

А 252-я стрелковая дивизия продолжала теснить противника к Дунаю. Видя безвыходность своего положения, гитлеровцы напрягали все силы, чтобы сдержать наступление наших частей и переправить технику на северный берег реки. К исходу 23 марта у них по эту сторону остался лишь небольшой плацдарм до восьми километров по фронту и около шести – в глубину.

Днем 24 марта мы с Григоровичем, Орловым, Матышем, обсудив сложившуюся обстановку, пришли к единому мнению: необходимо ударом с юго-запада «срезать» плацдарм гитлеровцев на южном берегу Дуная, не дать им отвести за реку технику и личный состав. Но этому плану, к сожалению, не суждено было осуществиться. Под вечер мне снова позвонил генерал Бирман и сказал, что корпус получает новую задачу. Он должен сменить направление наступления и, нанося удар из района Моча, овладеть городом Комаром.

В ночь на 25 марта началась перегруппировка частей. Согласно распоряжению штаба корпуса, они сдавали свои участки и форсированным маршем выдвигались в район Моча, расположенный в восьми километрах от Комарома. Свернув КП, мы тоже собирались двинуться в путь. Вдруг со стороны Дуная донеслась артиллерийская канонада, усиливающаяся с каждой минутой. Я связался по рации с начальником штаба 252-й дивизии подполковником Иваном Семеновичем Фроловым и спросил, в чем дело.

– Немцы контратакуют нас в районе Модьорошбанья, – ответил он.

– Какими силами?

– До полка пехоты при поддержке артиллерии с северного берега Дуная.

Я доложил о случившемся М. Ф. Григоровичу.

– Передайте генералу Горбачеву, – распорядился комкор, – чтобы он двумя полками, расположенными в том районе, отразил контратаку противника, отбросил его в исходное положение, а затем продолжал выполнение поставленной задачи.

Подозвав полковника С. И. Матыша, Михаил Фролович приказал ему помочь 252-й дивизии огнем корпусной артиллерийской группы.

Два часа продолжался ожесточенный бой. Понеся большие потери, гитлеровцы отошли на прежние позиции. 252-я дивизия, отразив контратаку противника, совершила марш и к утру вышла в район Товарош, Моча.

Стремясь удержать город Комаром, где находилось два нефтеперегонных завода, гитлеровцы сосредоточили здесь крупные силы пехоты и большое количество артиллерии. В шести километрах юго-восточнее города они заранее подготовили оборонительный рубеж, прикрыв его минными полями.

В течение двух дней части корпуса вели упорные бои на подступах к городу. Люди проявляли величайшее мужество и стойкость, однако сил, чтобы прорвать оборону противника, было явно недостаточно. Удалось лишь незначительно потеснить гитлеровцев и овладеть рядом господствующих высот.

Понимая наше положение, командарм А. В. Петрушевский приказал вернуть в состав корпуса 19-ю дивизию. Одновременно нам была переподчинена и 223-я стрелковая. Перегруппировав силы, мы снова начали наступление.

В это время сосед слева, двигаясь в направлении Дьера, овладел населенным пунктом Ач в восьми километрах юго-западнее Комарома. М. Ф. Григорович тут же решил использовать его успех. Он перебросил четыре стрелковых полка в полосу левого соседа и нанес удар в направлении Комарома с юга и юго-запада. Ночью группы разграждения, выделенные от 420-го корпусного саперного батальона, под личным руководством комбата Михаила Григорьевича Козлова проделали проходы в минных полях, плотно прикрывающих немецкую оборону. Путь пехоте был открыт.

28 марта соединения корпуса штурмом взяли Комаром и снова вышли к реке Дунай. В городе нашими частями было уничтожено и захвачено 40 бронеединиц, 129 орудий и минометов, 1150 вагонов, взято в плен свыше 500 солдат и офицеров. Немцы потеряли только убитыми до двух тысяч человек. За взятие Комарома Верховный Главнокомандующий всему личному составу корпуса объявил благодарность. Почти одновременно пришла и другая радостная для нас весть. За образцовое выполнение заданий командования при прорыве обороны немцев в горах Вертешхедьшаг западнее Будапешта и овладение городами Фелынегалла, Тата и проявленные при этом доблесть и мужество Указом Президиума Верховного Совета СССР корпус был награжден орденом Красного Знамени.

* * *

В весеннем наступлении войска 2-го Украинского фронта прорвали оборону немцев на реке Грон и к концу марта отбросили противника за Малый Дунай. В этом им активно помогала Дунайская флотилия. Она провела в районах Эстергома, Таты и Комарома ряд удачных десантных операций. В них снова отличился мой давний знакомый – майор В. П. Быстров, этот лихой, никогда не унывающий голубоглазый моряк, с которым мы вместе воевали в Буде. Западнее Таты десант под его командованием овладел узлом железных дорог и четыре дня держал его до подхода наших войск, отразив за это время 39 ожесточенных вражеских атак. Это произошло в двадцатых числах марта. А через несколько дней мы с ним встретились вновь. Но об этом несколько ниже.

28 марта мы получили приказ форсировать Дунай западнее Комарно (в Словакии, на противоположном от венгерского Комарома берегу реки), овладеть этим городом и во взаимодействии с Дунайской флотилией в дальнейшем наступать между Малым и Большим Дунаем на Братиславу.

Ночью подполковник Видиборец со своими операторами подготовил проект боевого приказа и совместно с Перельштейном составил план форсирования реки. Матыш с Гладковым разработали график артподготовки и поддержки атаки. Дащук организовал разведку противника, исходных районов и маршрутов выхода подразделений к водной преграде. Я координировал эту работу, поддерживая тесный контакт не только с начальниками отделов и служб, но и непосредственно с исполнителями.

Рано утром 29 марта началась рекогносцировка. Все расположились в укрытии на высоте западнее станции Комаром. Отсюда хорошо просматривался участок форсирования и противоположный берег реки, занятый противником. Было теплое утро. Над Дунаем висела легкая дымка, не мешавшая, однако, ярким солнечным лучам отражаться в воде. Казалось, будто река усыпана блестками серебра – глазам больно. Мы смотрели на воду, завороженные этой великолепной игрой света.

– Красив Дунай, – сказал М. Ф. Григорович мечтательно, – очень красив. Но любоваться нам, к сожалению, некогда. Давайте, товарищи, приступим к работе. Доставайте карты…

Мы стали решать, где удобнее расположить пункты переправ, как подвезти и спустить на воду лодки и паромы, на каких высотах оборудовать наблюдательные пункты. В деталях были уточнены задачи дивизий, отработаны вопросы взаимодействия разведывательных групп, передовых отрядов и главных сил с артиллерией, инженерными частями. Кроме того, намечались огневые позиции орудий и минометов, исходные районы полкам для форсирования, места сосредоточения переправочных средств. Наконец, каждой части была определена конкретная задача, доведен подробный график артподготовки и форсирования.

Группировку противника, оборонявшего левый берег Дуная, а также систему его огня удалось разведать только в общих чертах. Поэтому мы решили форсирование реки начать мелкими разведывательными группами. Днем они вели наблюдение за действиями гитлеровцев, изучали противоположный берег, расположение огневых точек в обороне врага, а с наступлением темноты должны были начать переправу.

Леса острова Сентпаль закрывали холмистый правый берег Дуная. Это позволило нам скрытно сосредоточить войска, переправочные средства и заблаговременно спустить на воду два большегрузных парома.

Артиллеристы заняли наблюдательные пункты и огневые позиции, готовя данные для стрельбы. Передовые отряды сосредоточились в лесу и оборудовали свои районы в инженерном отношении.

К сожалению, приданные корпусу инженерные подразделения вовремя не прибыли. Это очень тревожило нас. Я сообщил об этом начальнику штаба армии, и генерал Бирман обещал нам помочь.