Текст книги "Сердце розы"

Автор книги: Сердар Озкан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– И что же ты написал в первом пункте?

– В ней должен быть свет.

– Вот так, да? И какой же свет тебе нужен?

– Тот, которого я еще никогда ни у кого не видел, но сразу узнаю, если встречу такого человека. К сожалению, у нее тоже нет этого света.

– И зачем тебе этот свет, сынок?

– Я пойму, что нашел родственную душу.

– Родственную душу? А что это такое, сынок? Объясни старику’.

– Что ж, попробую. – Матиас кивнул на море. – Каждый день тысячи людей смотрят на это море, и всем оно кажется одинаковым. И только немногие видят его иным. Интересно, кто-нибудь видел в нем горячую пустыню? Или горы?

– Только не это, сынок, – простонал старик.

– Если я однажды скажу, что видел пустыню, глядя на море, или видел морс, глядя на пустыню, поверит ли мне кто-нибудь?

– Ты таки доконал старика. Можешь выражаться нормальным языком?

– Я веду к тому, что для меня родственная душа – это тот человек, который верит мне, даже когда все остальные убеждены, что я вру. Более того, она еще покажет мне песчаные дюны в этой пустыне, которые я не заметил.

– Все, тайм-аут. – взмолился старик. – Значит так. сынок, отныне ты будешь платить глупому старику, если захочешь что-то ему рассказать. Каждое слово, произнесенное без моего позволения, обойдется тебе в доллар.

Матиас улыбнулся.

– Вот что, сынок, мое умение читать но лицам не имеет ничего общего со светом, который ты хочешь увидеть в этой девочке. Думаешь, легко найти свет в человеке? Я видел только раз. У моего брата Джо. Он весь сиял. Год 1962. «Кадиллак». Новенький. Металлик. «Черная жемчужина». И фары у него мощнейшие. Брат стоял в их свете и весь сиял.

Матиас засмеялся.

– Ладно, сынок, тогда к делу. Ты остаешься или уезжаешь?

А чем. по-вашему, я занимаюсь здесь в такое время? Готов рассмотреть любые варианты, но одно знаю точно – если уеду, то больше не вернусь. Для нас обоих будет лучше, если это не зайдет далеко. Я и так зашел дальше, чем следовало, но не мог удержаться. Я поболтал с ней, пригласил в кафе, рассказал кое-что о себе и попытался понять ее. Но хуже всего, я пытался произвести на нее впечатление. Этого не должно было случиться. И сейчас мн; лучше всего уехать, даже не прощаясь с ней. Может, вы что другое посоветуете?

– Уезжай, сынок, если решил. Ты и сам все понимаешь. Я бы сказал: «Оставайся», но ты решил уехать. Я бы сказал: «Да плюнь на все, наслаждайся жизнью, встречайся с этой девочкой и будь счастлив». Но ты собираешься уехать, а ко мне пришел потому, что не можешь сам себя убедить остаться. Я вижу это на твоем лице. Впрочем, две бутылки колы стоят как раз четыре доллара. Поэтому считай, что заплатил мне, а я угостил тебя. Я человек чести и уважаю свою работу.

Секунду поколебавшись, Матиас протянул ему руку.

– Я буду скучать по нашим беседам, друг мой.

21

«Человек может измениться даже за несколько дней». – сказал ей тогда Матиас.

А за один? Может ли человек, который был таким чутким и понимающим, взять и уехать, даже не попрощавшись?

«Боюсь, что может», – подумала Диана, когда на следующей неделе не нашла художника в парке.

Вернувшись домой после вечерней побежки, Диана рассеянно просматривала номера телефонов в блокноте, вяло удивляясь, откуда у нее столько знакомых. Скорее всего, она позвонит кому-то из подруг, пригласит ее в кафе и, поболтав о всякой всячине, расскажет ей о Матиасе. Потом подруга изложит Диане пару версий, объясняющих его поступок. И затем ей станет ясно, что он уехал вовсе не потому, что она ему не понравилась, а как раз наоборот. Ее самолюбие успокоится, и все будет по-прежнему.

«А вот Мэри наверняка не стала бы этого делать», – подумала Диана и бросила блокнот па стол. Дело было даже не в Мэри – просто не хотелось никому звонить. Вместо этого она набрала номер туристического бюро своего отеля.

– Привет, Сара, это Диана. Сделай мне одолжение, пожалуйста. Если не ошибаюсь, дворец Топкапы находится в Стамбуле? Узнай точно, и если да, то закажи мне билет на пятницу, хорошо? И открытый билет обратно.

– Да, мисс Стюарт. Я правильно вас поняла – на пятницу?

– Да.

– Но ведь у вас выпускной в воскресенье. Или его перенести?

– Нет, но мне нужно лететь в Стамбул.

– Конечно, мисс Стюарт. У вас, надеюсь, все в порядке?

– Не беспокойся, Сара, все просто замечательно.

Часть вторая

22

Когда объявили, что самолет идет на посадку, письмо, которое Диана прочитала уже несколько раз, все еще лежало у нее на коленях.

Письмо третье: «Голос розы».

1 марта

Дорогая мамочка!

Примерно год назад случилось так, что я потеряю интерес ко всему; что нравлюсь мне раньше. Я едва могла есть и пить и почти не выходила из своей комнаты, где проводила долгие часы со своими розами, источавшими такой аромат, какого я прежде не знала. В моей комнате теперь везде были розы, которые я начала выращивать, вернувшись из того розового сада, и теперь мое жилище напоминает дом цветочника, у которого не покупают цветы.

Но однажды случаюсь нечто необычное. Я услышала, как розы дышат. Целыми днями я слушаю это дыхание, временами освежавшее меня свежим ароматным ветерком, словно сдувающим прошлое с моей души. Как-то вечером этот ветерок стал довольно сильным и успокоился только к рассвету. И вдруг комната озарилась ослепительным светом. Все стало таким нестерпимо ярким, что я ничего не видела вокруг. Пронзительную тишину нарушала розовая роза, стоявшая у изголовья моей кровати, вдруг заговорив со мной. Но голос исходил не от розы, он был внутри меня!

Голос становился все громче и громче, пока не стал таким оглушительным, что я уже ничего не слышала, не видела, не ощущала, кроме этого голоса и запаха роз. Все, что я могла воспринимать, – это был голос моей розы.

Я испугалась, ведь такого не может быть! Но как я могу бояться себя самой? Меня даже не было там. Только эта роза. Только ее голос.

И мы обе говорили одним голосом.

– Мир тебе. Мэри.

– Я не верю… не верю, что слышу свою розу.

– Нет, Мэри. как раз потому, что ты веришь, ты и слышишь меня.

– Но это так необычно!

– Для всех, кто сам необычен, все необычное становится обычным.

– Вряд ли я заслуживаю такой похвалы.

– Именно поэтому ты ее засиживаешь.

– Но ест я слышу тебя. значит, я могу слышать и маму?

– Твоя мама говорит с тобой отовсюду. Но помни, только после того как ты познакомишься с Сократом, ты поймешь это и услышишь ее голос.

– А где мне найти Сократа?

– Он сам найдет тебя.

– Когда?

– Скоро… скоро…

Это был первый и последний раз, когда розовая роза разговаривала со мной.

И с тех пор я все ждала встречи с Сократом, как Лис ждал, когда придет Маленький принц. И даже теперь, когда у меня есть твой адрес, мама, я знаю, что не услышу твоего голоса, пока не встречу Сократа.

Но я уверена, что он найдет меня. Потому что так сказала моя роза. Кто знает, может, я встречусь с ним в Сан-Франциско.

Я надеюсь, что напишу тебе последнее письмо оттуда.

Люблю тебя.

Мэри.

23

В аэропорту Диана провела почти час в ожидании багажа и трижды пропустила свою очередь на стоянке такси. А когда она наконец уселась в машину, то всю дорогу была вынуждена нюхать целые облака табачного дыма, поскольку таксист непрерывно курит. Но особенно раздражало ее дорожное движение, поскольку машины двигались медленнее, чем пешеходы. На площади Султанахмет она безуспешно пыталась убедить уличных торговцев, что ей совсем не нужен ковер. И что хуже всего, после того как они безрезультатно объездили все пансионы в округе в поисках того самого, с розарием, она не смогла сдержать слез горького разочарования, когда с ней заговорил мужчина, поинтересовавшийся, не нужен ли очаровательной леди молодой красивый гид.

Впрочем, все это не имело бы ни малейшего значения, если бы она отыскала пансионат госпожи Зейнеп.

Диана нашла укромный уголок в соборе Святой Софии и тихо плакала, глядя на трещины на стенах, похожие на шрамы и напоминавшие о многовековой битве собора со временем. В этой безнадежной борьбе было что-то героическое и благородное, словно собор пытался сохранить для миллионов людей дух своего времени. Но вот стоило ли ей бороться и губить себя, пытаясь найти Мэри?

Когда привратник третий раз объявил, что музей закрывается, Диана покинула собор и почти бессознательно двинулась в сторону дворца Топкапы. Там она присела у знаменитого фонтана перед центральным входом. Отсюда ее уж точно не попросят уйти. Это место не закрывалось на ночь.

Она сидела прямо на земле, прикидывая, успеет ли на ближайший рейс домой, когда неожиданно откуда-то сверху раздался голос.

– Что? Трудный был денек?

Диана подняла глаза и увидела иностранку средних лет, хорошо одетую и глядевшую на нее со снисходительным интересом, словно она прежде не видела, как сидят на земле.

– И не спрашивайте, – вздохнула Диана. – Я. кажется, не пропустила ни одного отеля. Теперь осматриваю улицы.

– Да, разумеется, сейчас ведь разгар сезона. Мы тоже не сразу нашли здесь приличное жилье. Сначала мы хотели остановиться в одном из двух пансионатов вон там, за дворцом. – Женщина кивком головы показала на узкий переулок, который Диана не заметила раньше. – Но там все занято, и мы остановились в пансионате «Четыре времени года».

– Что вы говорите? – вежливо удивилась Диана и вскочила. – Тогда я все-таки взгляну на эти пансионаты, а вам желаю хорошо отдохнуть в «Четырех временах года».

24

Оба пансионата оказались большими деревянными домами. Один был чуть побольше, и дорога к нему вела через сад. В другой, зеленого циста и поменьше, попасть можно было прямо с улицы, поэтому Диана не смогла определить, есть ли позади него розарий.

Диана готова была броситься в любой из них, но поскольку не могла представить, как выглядит госпожа Зейнеп, то какое-то время колебалась. Впрочем, все равно надо с чего-то начинать.

Она выбрала первый и направилась к нему, разглядывая сад. Цветов там было великое множество – и желтых, и розовых, и синих, и оранжевых, но ни одной розы. Поэтому Диана свернула и пошла во второй дом.

Администратор отеля был занят телефонным разговором. Диана, прождав четверть часа, потеряла терпение и остановила одного из официантов, пробегавших мимо.

– Не подскажете, госпожа Зейнеп здесь? – тщательно выговаривая каждое слово, спросила она.

– Она вышла с полчаса назад, мадмуазель, но сказала, что вернется не позже чем через час.

– Ах, вот как… Ладно… – Диана даже немного растерялась. – Тогда передайте ей, когда она вернется, что кое-кто хотел бы поговорить с ней.

– Разумеется, мадмуазель. Если хотите, можете подождать в нашем чайном зале.

Диана, признаться, не ожидала, что все выйдет так просто. Похоже, судьба, которая все время была против нес, теперь вдруг решила помочь ей.

25

Чайный зал был разделен на четыре уютных уголка. хорошо освещенных и обставленных в типичном турецком стиле. В зале никого не было, не считая официанта в золотистом жилете, стоявшего у входа.

На темном паркете лежали ковры трех цветов – темно-красного, горчичного и синего. Стены украшали картины с изображением видов старого Стамбула: оттоманские корабли в бухте Золотой Рог. мечети с минаретами, взметнувшимися к небу, деревянные дома, протянувшиеся по берегам Босфора…

Звук шагов заставил Диану отвлечься от картин. В зал вошла женщина с тонкими чертами лица и большими голубыми глазами. Ее волосы были чуть тронуты сединой, которая казалась преждевременной из-за прекрасного цвета липа. В своих длинных белых одеждах женщина выглядела очень представительно.

Едва их глаза встретились, пожилая женщина всплеснула руками и двинулась к ней:

– Господи, не может быть! Мэри, неужели это ты?! Какой же красавицей ты стала!

Госпожа Зейнеп обняла ее гак нежно, что сразу напомнила Диане маму.

– Дай мне взглянуть на тебя, дорогая. – Зейнеп взяла се лицо в ладони.

Простите, но я не Мэри. – Диана мягко высвободилась из ее объятий. – Меня зовут Диана.

Но госпожа Зейнеп только улыбнулась в ответ.

– Мэри, разве я могла забыть тебя?

Нет, я действительно не она. Я ее сестра-близнец.

Госпожа Зейнеп с сомнением нахмурилась.

– Мэри, дорогая, но ведь у тебя нет сестры.

– Прошу вас, поверьте мне. Я, собственно, и приехала сюда, чтобы узнать у вас о Мэри.

– В каком смысле? Это ведь ты позвонила мне на днях и сказала, что приедешь на этой неделе.

– Что? Мэри звонила вам? И сказала, что приедет сюда? А где она сейчас?

Госпожа Зейнеп повела Диану за собой и усадила в кресло, словно пытаясь успокоить. Сама она присела напротив.

– Так, значит, вы действительно не Мэри?

– Поверьте. По скажите мне, где Мэри и когда она приедет?

– Вы не подумайте, что я вам не верю, но…

– Ну пожалуйста, скажите, когда она приедет?

– Точно она не сказала, но надо понимать, в ближайшие три-четыре дня. А где она сейчас, я понятия не имею. Мы ведь виделись мною лет назад. Ну а вы сами? Разве вы давно ее видели?

– Это долгая история, но если хотите ее выслушать, я расскажу. Я для этого сюда и приехала.

– Конечно же. я хочу услышать все. что вы расскажете. Но. может, вы сначала выпьете что– нибудь? Вы голодны? Заказывайте все, что пожелаете. А я выпью зеленого чая с мятой. Очень рекомендую и вам попробовать.

– Благодарю, но я предпочитаю эспрессо.

– Что ж, у нас есть и эспрессо, но тогда, может, желаете попробовать чашечку турецкого кофе?

– С удовольствием.

Приняв заказ, официант тут же вышел из зала.

26

К тому времени, как официант вернулся с серебряным чайным подносом, Диана уже успела рассказать госпоже Зейнеп обо всем, что случилось.

– Мне очень жаль, что все так вышло, Диана. – сочувственно сказала госпожа Зейнеп, коснувшись ее руки. – Но за Мэри не беспокойтесь. Она не из тех, кто может навредить вам. Меня больше волнуете вы, дорогая. Представляю, что вам пришлось пережить.

– Я пытаюсь держаться, но для этого мне нужно найти Мэри, и мне необходима ваша помощь. Если она вдруг опять позвонит, не говорите, что я здесь, пока она не приедет, хорошо? И, если сможете, узнайте ее номер телефона или где она остановилась.

– Разумеется, конечно, если она позвонит. Я так рада, что вы наконец встретитесь. Она очень необычная девушка. Жаль, что вы не вплелись с ней все эти годы.

Госпожа Зейнеп взяла серебряный чайник и наполнила хрустальный стакан, стоявший перед ней. Убедившись, что Диане понравился турецкий кофе, она продолжила:

– А что Мэри писала обо мне в своих письмах?

Диана на секунду растерялась. Весть о том, что Мэри скоро приедет сюда, настолько захватила ее, что она совершенно позабыла, что, собственно, ничего не знает о госпоже Зейнеп. За исключением того, что она научила Мэри разговаривать с розами.

Диана испытующе посмотрела на Зейнеп. Ее спокойные манеры и безупречный английский не указывали на какие-либо психические отклонения, а наоборот, выдавали настоящую леди. Возможно, она просто улыбнется, узнав, что писала о ней Мэри и успокоит Диану, объяснив, почему се сестра говорила такие необычные вещи в своих письмах.

– Я понимаю, что это покажется несколько странным, но Мэри утверждала, что вы научили се слушать, как говорят розы.

Вопреки ее ожиданиям, госпожа Зейнеп ничуть не удивилась. Диана надеялась, что га объяснит, что это была всего лишь игра, в которую она играла с Мэри, или что это все было плодом буйного воображения сестры. А может, еще что-то в этом духе, поскольку Диана чувствовала себя очень неловко в компании человека, который не отрицал, что может научить разговаривать с розами.

– Так вот о чем она писала, – задумчиво сказала Зейнеп. – Звучит невероятно, правда?

Диана не знала, что ответить, хотя на языке вертелось: «Ода, это совершенно невероятно». Но в последний момент она передумала и ответила уклончиво:

– А разве окружающая нас действительность не является невероятной? Возьмем, к примеру, нашу Землю. Она так надежна у нас под ногами, но на самом деле движется куда быстрее, чем любой самолет. – Госпожа Зейнеп промолчала, и Диана не удержалась от вопроса: – А вы действительно научили се слушать розы?

Госпожа Зейнеп сделала глоток из хрустального стакана.

– Диана, погостите у меня, пока не приедет Мэри. Здесь рады видеть и тех, кто не слышит роз. Поверьте, все будут счастливы оказать гостеприимство сестре Мэри.

Может. Зейнеп не хочет подвести Мэри? Или просто любит таинственность… Кто знает, в чем причина загадочного поведения хозяйки этого пансионата.

– Благодарю вас за доброту, но боюсь, не смогу воспользоваться вашим гостеприимством. Хотя я бы с удовольствием остановилась здесь в одной из комнат и готова заплатить.

– Извините, Диана, но весь пансионат занят. Я смогу помочь вам, только если вы согласитесь быть моим личным гостем. – Госпожа Зейнеп подозвала официанта и что-то сказала ему по-турецки, прежде чем снова обратиться к Диане. – Дорогая, по-моему, вы очень устали. Если хотите, вас проводят в вашу комнату. Если что-то понадобится, обращайтесь прямо к администратору. В любом случае, мы еще увидимся, когда приедет Мэри.

Несмотря на всю любезность хозяйки. Диана чувствовала ее разочарование тем. что перед ней сидит не Мэри. Ей хотелось ответить, что она благодарна, но не желает пользоваться ее гостеприимством за счет Мэри. Однако вместо этого она кивнула в знак согласия.

27

Хорошо выспавшись за ночь, Диана рано спустилась к завтраку. В зале она сразу увидела госпожу Зейнеп, сидевшую в одиночестве за столиком у двери.

Диана глубоко вздохнула, словно набираясь смелости сделать то. что намеревалась. Причем она хотела сделать это не потому, что поверни в фантазии Мэри или желала доставить удовольствие госпоже Зейнеп. Она просто пыталась понять, как Мэри стала такой.

– Простате, надеюсь, я не побеспокоила вас?

– Нет, дорогая, но я собиралась уходить.

Диана еще раз глубоко вздохнула и решилась.

– Мне хотелось бы, чтобы вы научили меня тому, чему научили Мэри.

Госпожа Зейнеп молча посмотрела на нее, и этот взгляд, казалось, проникал в самую душу, в самые потаенные мысли и чувства.

– Может, вы присядете, Диана?

– Это значит, что вы согласны?

– На что согласна?

Она словно не понимала. Или, может, хотела казаться еще загадочнее? И тогда Диана приняла ее игру и попробовала сыграть по ее правилам.

– Я хочу, чтобы вы научили меня слышать, как говорят розы.

– А зачем?

– Ну, это, наверное, совершенно потрясающе, если так повлияло на Мэри.

Доброжелательность и легкая улыбка вдруг исчезли с лица госпожи Зейнеп.

– А вы считаете, это стоит того, что я попрошу взамен?

– А что вы попросите?

– Я хочу, чтобы вы убили себя.

Диана не могла понять, шутка ли это или еще одна деталь головоломки, поэтому неуверенно засмеялась. Если она ожидала, что госпожа Зейнеп рассмеется вместе с ней, то ошибалась.

– И вы потребовали тою же от Мэри?

– В этом не было нужды. Мэри не сомневалась, что розы разговаривают и их можно услышать. А вы, Диана, верите? Или сомневаетесь?

– Да, ведь Мэри тогда была еще ребенком! В те годы я верила в вещи куда более невероятные, чем говорящие розы.

Например?

– Например… Что ж, я верила, что могу переплыть все океаны. Верила, что могу летать и говорить с ангелами. Мама утверждала, что мой отец с Господом, и я решила, что когда– нибудь поплыву вокруг света и найду, где живут Господь и мой папа. И если не найду его в морс, то надену крылья и буду искать его в небе. А если и там не найду, то попрошу ангела проводить меня к моему папе. Но ведь я была ребенком! И знаете, где на самом деле был мой отец, когда я мечтала сделать все это? – Диана на секунду умолкла, едва сдерживая слезы. – А впрочем, неважно. Это больше не имеет значения.

– И что случилось потом, Диана?

– В каком смысле?

– Я имею в виду, когда вы перестали искать отца и уже не мечтали увидеть его? Кто убедил вас, что его уже не найти?

– Извините. – Диана поднялась. – Это была ошибка. Я ошибалась. Больше я вас не потревожу.

Так я и думала, – сказала госпожа Зейнеп. – Диана не хочет умирать, а значит, никогда не сможет разговаривать с розами.

Диана молча пошла к двери, но все равно услышала тихий вопрос, брошенный вслед:

– Как вы думаете, кто больше всего пенит жизнь. Диана?

Она остановилась и, не поворачиваясь, ждала ответа.

– Те, кто пробовал смерть, – донеслось до нее.

Диана решительно повернулась и снова подошла к столу.

– Пожалуйста, скажите, чего вы хотите от меня? – взмолилась она.

– Только одного – убей ту часть себя, которая не верит, что можно слышать, как говорят розы. Эта смерть даст тебе жизнь, в которой ты сможешь услышать их. И я настаиваю на этом только потому, что ты попросила научить тебя слышать, как говорят розы.

– Позвольте быть откровенной. Если вы имеете в виду в буквальном смысле «слышать, как говорят розы», то я в это не верю. И никакие доводы меня не убедят. Но если, несмотря на это, вы полагаете, что можете научить меня, то я согласна.

– Только на определенных условиях.

– Например?

– Все очень просто. Ты будешь делать то. что тебе велят. Можешь бросить в любой момент, но пока учишься, ты должна в точности выполнять все. что я буду говорить. Наши уроки будут проходить в точно назначенное время в розарии позади пансионата. И не вздумай хоть на секунду опоздать. Лучше вообще не приходить, чем опоздать. В розарии слово садовника – это закон. Всего состоится четыре урока. На время этой учебы, которая является подготовкой к овладению искусством слышать голоса роз, тебе запрещается выходить из пансионата без сопровождения. И еще одно. Забудь о том, кто ты. Словно у тебя нет прошлого.

– Нет прошлого?

– Ну разумеется, у тебя есть прошлое девушки, которая родилась в определенное время, в определенном социальном кругу. Если бы ты родилась в Сан-Франциско на пару веков позже. или бы тебя вырастили краснокожие индейцы на пару столетий раньше, или. к примеру, ты родилась бы на заброшенном острове ^11^ Тихом океане, пусть даже в наше время, твое восприятие окружающего мира было бы совсем иным. Ты по-другому воспринимала бы жизнь. по (можно, совсем иначе, чем теперь. Прошлое относительно. Но мы слышим голоса роз той частью своей сущности, которая не зависит от времени и места рождения или же от социальной среды. Поэтому и следует забыть о прошлом и о жизненном опыте. Если бы они были необходимы, то в первую очередь с розами умели бы разговаривать все ботаники. Все, что ты жала до сих пор, будет лишним грузом в розарии. И очень тяжким грузом.

Диана вдруг взглянула на нее, словно что-то вспомнила.

– И вода не выдержит меня с этим грузом, так?

– Совершенно верно. Где ты слышала это?

– Так сказала мама во сие, который видела Мэри. А еще Мэри говорила, что очень многое из тот, что она видела во снах, сбылось на самом деле.

– Естественно. Ведь сны это и есть отражение реальности.

Но Диане больше не хотелось обсуждать сны Мэри.

– Ладно, – сказала она. – Мы обговаривали ваши условия… Предположим, я согласна, но что я получу взамен?

– Все, что пожелаешь, когда войдешь в сад, вот что ты получишь. Дело не в том, что делаешь в саду, а в том, зачем ты это делаешь. Если хочешь слышать голоса роз только для того, чтобы отличаться от других людей, то боюсь, ты ничего не выиграешь. Если просто хочешь слышать голоса роз, ты их услышишь. Или если, как Мэри, хочешь слышать через розы голос матери, то ты его услышишь.

Это все было больше похоже на шутку. Словно милая пожилая леди вдруг превратилась в строгого менеджера, не прощающего ошибок, или в генерала-солдафона, не дающего спуску своим подчиненным, будто речь шла о чем-то серьезном, а не о беседах с птичками и пчелками…

– А знаете, – сказала Диана, – дело даже не в том, верит кто-то или нет. что можно слышать. как говорят розы. Сама идея просто потрясающая. Но с другой стороны, все эти ваши условия, ограничения…

– Тучи, дождь, вода – это все тоже потрясающе. по. чтобы угодить жажду, воду нужно ограничить пределами стакана.

Диана помолчала, обдумывая се слова.

– Так вы говорите, только четыре урока?

– Только четыре.

– Ладно, я согласна.

Госпожа Зейнеп поднялась.

– Первый урок состоится завтра рано утром, в шесть часов одиннадцать минут. Тема – «Математика голоса розы». Однако не стоит брать на него учебники алгебры, геометрии и тому подобного. Главное – вовремя быть на скамейке у входа в розарий. Этого вполне хватит.

Диана кивнула.

– Давайте сверим часы. – продолжала госпожа Зейнеп. – Ах да, чуть не забыла… Если ты услышишь розы до окончания наших занятий, то тебя ждет вознаграждение.

– Вы действительно думаете, что получится? Похоже, вы очень верите в меня.

– Я верю в тебя, пока ты веришь в себя.

– А что за вознаграждение?

– Мудрая пословица, которая дошла до нас через века.

– А если у меня не получится – будет ли какое-нибудь наказание?

– Молчание роз, – ответила госпожа Зейнеп. – Не слышать голоса роз и есть наказание для тех, кто не смог их услышать.

28

Диана сидела на одной из скамеек перед входом в розарий. До времени, назначенного госпожой Зейнеп. оставалось еще пять минут. Деревянный забор, окружавший розарий, был гораздо выше, чем Диана, и она не могла увидеть, что за ним* скрывается. А вот калитка в розарий была, наоборот, совсем маленькой для такого высокого забора.

Диана матча смотрела на минутную стрелку, размышляя, что может означать «Математика голоса розы». Но как ни напрягала свое воображение, так и не могла себе представить, что это за странная математика.

Едва стрелка указала на одиннадцать минут, раздался голос госпожи Зейнеп:

– Умом ты этого не поймешь.

Диана улыбнулась, скрывая свое удивление. Впрочем, вряд ли госпожа Зейнеп умела читать мысли. О чем еще может думать в столь ранний час человек, считающий минуты до начала занятия, на котором его будут учить слушать, как говорят розы?

– Если умом не понять, тогда скажите, что, собственно, означает «слышать голоса роз»?

– Пила когда-нибудь текилу? – неожиданно спросила госпожа Зейнеп.

– Да, а что?

– А я вот никогда. Интересно, смогла бы ты мне объяснить, какая она на вкус… Давай договоримся – если ты объяснишь мне вкус текилы, я расскажу тебе, что такое «слушать розы».

– Ладно. – согласилась Диана. – Текила… она горькая… крепкая… резкая… она как…

Госпожа Зейнеп сморщила нос.

– Ф-фу, я чувствую горечь и резкий вкус но рту. Хорошо, что никогда не пробовала.

– Ладно, ладно, вы выиграли.

– Хорошо, оставим вкус текилы и голос роз, но прежде чем пойдем в сад, давай займемся математикой.

– Давайте!

– «Математику голоса розы» должны изучать все. независимо от того, верят они в то, что можно слышать его или нет. Просто потому, что уравнение, которое ты сейчас выучишь, применимо для любых вопросов, имеющих бесчисленное множество ответов, из-за чего мы не можем ответить на них, основываясь только на наших пяти чувствах. Например, что случается после смерти? И когда мы пытаемся дать ответ на такие вопросы, мы должны помнить это уравнение: единица, деленная на бесконечность (Сейчас объясню. Но скажи, ты не слышала песню роз. пока мы говорили?

– Вы сами знаете, что ничего я не слышала.

– И какую песню они пели?

– Я же сказала вам, что ничего не слышала.

– Ну, тогда попытайся угадать. А вдруг назовешь правильно?

Диана поняла, что отказаться не получится.

– Ну, хорошо, хорошо. Они пели «Пурпурный дождь».

– А как ты думаешь, угадала?

– Конечно, нет.

– Хорошо, я дам тебе еще один шанс. Называй.

– Что ж… «Утро настало» Кэта Стивенса.

– А на этот раз, как думаешь, угадала?

– Разумеется, нет. Могу я спросить, к чему вес это?

– Теперь посмотрим, что ты смыслишь в статистике. Какие у тебя шансы дать правильный ответ?

– Один к бесконечности.

– Верно. Это твои шансы угадать одну песню из всех существующих. Единица к бесконечности. Ведь песни сочинялись тысячелетиями, миллионами людей, на сотнях языков. А если добавить к этому песни, которые еще не написаны. но уже известны розам, то получим действительно бесконечность возможных вариантов. Единица к бесконечности. Это и есть уравнение, о котором мы говорили раньше и которое необходимо знать прежде, чем учиться слушать розы. А что есть единица, деленная на бесконечность?

– Ноль, насколько я помню.

– Верно, и если бы это был обычный ноль, то это означало бы. что у нас нет шансов угадать песню. Потому единица, деленная на бесконечность. – это особый ноль.

– Особый ноль?

– Не сомневаюсь, что математику ты знаешь куда лучше, чем я. Диана, но все же коротко остановлюсь на математическом значении этого уравнения. Возьмем любое уравнение вида «единица, деленная на какое-то число». И чем больше это число, тем больше количество нолей перед единицей в ответе. Если мы делим ее на бесконечность, значит, и количество нолей перед ней будет бесконечным. И ответ будет 0,00000… до бесконечности. Но как бы недоступна ни была для нас эта бесконечность, где– то гам есть единица. Ответ, конечно, ноль, но это особый ноль, с единицей, пусть даже затерянной в бесконечности. Это очень важно. Лаже если уравнение говорит нам. что вероятность угадать правильную песню равняется нулю, оно все равно подразумевает, что существует какая– та ничтожная вероятность дать правильный ответ. потому что где-то там, в конце, есть единица. Когда я спросила, какую песню пели розы, ты выбрала самый удачный вариант, ответив, что не знаешь. А почему? Потому что ты сознавала. что не сможешь угадать. Ты понимала, что бесполезно пытаться найти правильный вариант из бесконечности, используя только пять чувств. Настоящую Песню нельзя угадать разумом. а только через видение. Очень важно понять, что мы слышим розы не ушами, а сердцем. При рождении каждому дана такая способность, но с возрастом мы утрачиваем се. И тот. кто хочет слышать розы, должен вновь обрести эту способность, которую мы теряем, когда нас учат становиться взрослыми. А это возможно лишь в том случае, если постоянно ухаживаешь за розами и заботишься о них. Иногда бывает, что мы долю не можем услышать розы, посещая сад. Но ни в коем случае нельзя отчаиваться. Запомни раз и навсегда, отсутствие уверенности, наряду с любыми другими негативным мыслями или чувствами. – это наш главный враг в саду. Представь себе гору… Вид с вершины просто потрясающий. Тебе хочется попасть туда, но вершина гак далеко, что ты теряешь надежду. И ты сдаешься со словами: «Мне туда не добраться». Да только дело в том, что шаги у тех, кто туда добрался, ничуть не шире твоих. Но те, кому это удалось, не сдались, а шаг за шагом продолжали идти. И это не чудо, когда случается невозможное, это настойчивость и упорство. Так вода разрушает скалы, и так люди двадцать первого века мот слышать, как говорят розы. Если мы поверим, что можем слышать их. то рано или поздно обязательно услышим. Это возможно, ведь где-то за бесконечными нолями все же есть единица. И если мы пойдем по пути от ничего до бесконечности, то обязательно достигнем этой единицы.