Текст книги "А как ты играешь в любовь, чемпион?"

Автор книги: Сэнди Мэдисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

9

Гледис будто подменили. Это заметили все в группе. Когда нужно было позировать для сложных сцен, она была само очарование, любезность и терпение. Чарльз Карленд понимал, что произошло. Очевидно, она поговорила с Фрэнки и тот нашел безобидное объяснение фотографии с этой актрисочкой.

Чарльз был рад, что отношения Гледис и Фрэнки, этого симпатичного баскетболиста, приняли такой характер. Он от всего сердца желал Гледис счастья в любви. Только опасался, что она попадет в ситуацию, имеющую больше проблем, чем это может показаться на первый взгляд.

Карленд поступил так, как должен был поступить хороший друг. Если он ошибся, что ж, очень хорошо!

Приподнятое настроение Гледис заразило всю группу. Редко так много смеялись и шутили во время работы, как в этот день. Даже сам Эд Гуд был, кажется, в духе. Он уже мысленно подсчитал, сколько будут стоить его фотографии ночных приключений Фрэнки, если между баскетболистом и редакторшей возникнут серьезные отношения.

– Я хотел бы остаться с тобой наедине, – прошептал Фрэнки Гледис, когда снимались сцены в розарии.

– Я тоже, – промолвила она тихо.

– Только не срезайте розы, – предупредил фотограф, отвечающий за съемки на природе, которому подчинялись садовники Монтескудо Менсион. – Сейчас не то время года и не то место, мистер О'Берри.

– Не беспокойтесь! – весело рассмеялся Фрэнки и поднял вверх садовые ножницы. – Клянусь всем, что для меня свято. Я не сломаю ни одного шипа на ваших розах. – На нем были белые полотняные брюки, белая шелковая рубашка, расстегнутая до четвертой пуговицы, и белые мокасины. Он выглядел небрежным и одновременно очень элегантным. – Почему я должен опять надеть этот дурацкий фартук, не понимаю, – жаловался он, когда гример повязал ему зеленый фартук садовника. – Уверяю, что не запачкаю дорогую одежду. Я ведь только делаю вид, что срезаю розы.

– Контраст, Фрэнки, – возразил спокойно Бенни. – Нам нужен цветовой контраст. Кроме того, у каждого светского человека есть для всего соответствующие шмотки. Для работы в саду, например, – фартук.

– Неужели? – засомневалась Гледис. Она тоже была одета соответствующим образом и не очень себе нравилась. Широкая юбка с двумя нижними юбками, блузка с открытыми плечами, на голове – широкополая соломенная шляпа, которая то грозила улететь с головы, то сползала ей на нос. Эта шляпа должна была защищать ее лицо от безжалостных лучей солнца Аризоны. На ее взгляд, весь туалет был слишком фольклорным и пестрым. Гледис предпочла бы для работы в саду джинсы и широкую, свободную хлопчатобумажную кофту. Но Чарльз настоял на романтической ноте в одежде.

– Так вы выглядите как испанский гранд со своей сеньоритой, – сказал он мечтательно. – Это то, что подходит этому дому и этим садам. Великолепно!

– Ну, гранд! – Гледис улыбнулась Фрэнки. – Давай, начинай!

Он стал со своими садовыми ножницами в позу и сделал вид, что подстригает куст роз. Фотограф, отвечающий за съемки на природе, заломил в ужасе руки, а Гледис смотрела на Фрэнки влюбленными глазами.

Она кокетливо выставила вперед ножку в изящной балетной туфельке и показала свое правое полуобнаженное плечо.

– Прекрасно, Гледис! – с восторгом воскликнул Чарльз. – Замри в этой позе. Еще минутку.

Они сделали двадцать снимков, и фотографы собрали свои принадлежности. Фрэнки сорвал с головы Гледис шляпу и подбросил ее высоко в синее небо. Она еще удивленно смотрела вслед шляпе, когда Фрэнки обнял ее за тонкую талию и нежно прижал к себе.

– Не надо, – тихо попросила она. – Не надо перед всеми.

– Но на нас никто не смотрит, – бросил он мимоходом, не выпуская ее из объятий.

Гледис украдкой оглянулась. Фрэнки был прав. Гример погнался за шляпой, которую подхватил ветер. Бенни не упустит шляпу из виду и не успокоится, пока она снова не займет место в его реквизите. Все другие таены группы направились к дому. Им нужно было все подготовить для ужина при свечах – кульминационного пункта в репортаже. На воскресенье были намечены съемки в музыкальном салоне, в винном погребе, в оранжерее и на теннисных кортах.

Гледис расслабилась, и Фрэнки прижал ее к себе еще сильнее.

– Я хотела, – начала Гледис, но губы Фрэнки закрыли ей рот. Она покорно вздохнула и одновременно почувствовала себя очень счастливой. Они были теперь совершенно одни в розарии. Руки Фрэнки без стеснения блуждали по ее телу. Он гладил ее бедра, грудь, вьющиеся волосы, а его язык глубоко проник к ней в рот. Гледис страстно отвечала на ласки Фрэнки. Она вдруг почувствовала такое возбуждение, что готова была заниматься любовью прямо на голой земле. Но мужчина выпустил ее из своих объятий и потянул к дому.

– Пойдем наверх, – попросил он.

Гледис послушно последовала за Фрэнки, который большими шагами направлялся к дому. Сейчас перерыв, и ближайшие полчаса их не будут искать. И полчаса – это лучше, чем ничего.

Они слишком спешили, чтобы дождаться лифта, и побежали по лестнице. Фрэнки прыгал сразу через две ступеньки, Гледис старалась тоже бежать быстро.

Они оказались у двери одновременно. Улыбаясь, вошли в комнату, где уже были однажды так счастливы, и захлопнули дверь. Гледис повернула ключ в замке и последовала за Фрэнки, который сбросил с себя одежду на пути к широкой постели.

Он лежал обнаженный, полный желания, когда Гледис выбралась наконец из своих бесконечных бутафорских юбок. Она сняла через голову кофту и на несколько мгновений замерла перед постелью. На Гледис остались только светло-серые шелковые трусики.

– Ну иди же, – нетерпеливо сказал Фрэнки и протянул к ней руки. Он наблюдал, как она раздевалась, и с трудом мог себя сдерживать. Гледис улыбнулась. Его нетерпение ей понравилось. Она умышленно медленно снимала свои трусики. Фрэнки опустил руки и смотрел на нее затаив дыхание.

Когда она наконец опустилась рядом с ним, он со стоном набросился на нее. Гледис была к этому готова. Ее бедра раздвинулись, и она приняла его с радостью и страстным вздохом.

Они снова нашли свой общий ритм, который поднимал их вожделение до бесконечности и наконец насытил их страсть.

Когда все было кончено, Гледис так крепко прижалась к Фрэнки, что ее ногти впились в его тело. Но он не чувствовал боли, он ощущал только высшее наслаждение, какого никогда в жизни еще не испытывал. Фрэнки чувствовал себя одним целым с самым прекрасным существом на свете, которое он только встречал. Он покорил ее, она безраздельно принадлежит ему, хотя бы на несколько мгновений…

Они оба были счастливы. Лежа рядом, слегка вспотевшие и утомленные, вслушивались в те ощущения, которые переживали их тела и души. Они были так счастливы, что боялись пошевелиться, чтобы не спугнуть свое счастье. Ничто не должно измениться, ничто не должно двигаться.

– Нам нужно снова спуститься вниз, – сказала наконец Гледис, надеясь в душе, что Фрэнки придет в голову какая-нибудь отговорка и они останутся вместе еще на какое-то время. Но он ее разочаровал.

– Да, нам нужно, – подтвердил он, не делая никаких попыток превратить свои слова в действия. Он даже не пошевелился.

– Одевайся, – произнесла Гледис.

– Что мне надеть? – спросил он растерянно. – Мне не сказали, как я должен быть одет для следующей сцены.

– Смокинг, – коротко ответила Гледис. – Это ведь ясно. Сейчас последует романтический ужин при свечах.

– Хорошо, значит, смокинг, – согласился Фрэнки.

Гледис лежала на животе и смотрела ему в лицо. Рука Фрэнки покоилась на ее обнаженной попке и тихо и нежно поглаживала ее. Это было очень обольстительное поглаживание, и Гледис совсем не хотела, чтобы оно прекратилось.

– Иди в свою комнату и переоденься, – сказала она, но не пошевелилась.

– Не пере-, а оденься, – уточнил он.

– Пере-, – настаивала Гледис. – Ты ведь не пойдешь отсюда в свою комнату голым. Значит, речь идет о переодевании.

– Ясно, – вздохнул Фрэнки и перекинул свои длинные ноги через край кровати. Если уж ему обязательно нужно покинуть Гледис, то это лучше сделать сейчас.

Потягиваясь на кровати, Гледис наблюдала, как Фрэнки одевается. Его движения были элегантны и эластичны. Она с удовольствием посмотрела бы, как он играет в баскетбол.

– Я с удовольствием посмотрела бы, как ты играешь, – произнесла она вслух свои мысли.

– Я пришлю тебе контрамарку, – ответил Фрэнки, надевая через голову шелковую рубашку. – На следующей неделе мы играем в Нью-Йорке.

– Тогда, пожалуйста, пять, – потребовала Гледис.

– Пять? Зачем так много?

– Я объясню тебе это позднее, – сказала Гледис и тоже встала. – Теперь нам нужно действительно поспешить.

– Хорошо. – Он кивнул и поцеловал ее в лоб. – Сделай себя красивой. Мы поступим так, будто это наш ужин. И станем просто игнорировать других.

– Договорились. – Гледис весело рассмеялась. – Ужин при свечах для двоих. Пока.

Фрэнки приоткрыл дверь, прислушался и вышел, убедившись, что в галерее никого нет.

Гледис осталась одна. Она улыбнулась. Конечно, она будет красивой. Женщина вдруг обрадовалась, что взяла с собой так много вещей. Тщательно отобрала она свое самое красивое белье: белый лифчик без бретелек, тончайший поясок для чулок с украшенными кружевами подвязками, белые шелковые трусики и тонкие белые чулки.

Гледис села за туалетный столик и принялась изучать свое лицо. Ее глаза были большими и едва заметно подчеркнуты тенью пережитых страстей. Ее губы были полными и сочными. Нужно было наложить только тонкий слой тона, чтобы не выглядеть бледной при вечернем освещении. Губы она накрасила помадой цвета яркого цикламена и чуть-чуть подкрасила брови. Потом слегка подкрасила глаза. Нанесла легкий слой коричневой пудры на щеки, подчеркивая скулы. Она расчесала щеткой свои волосы и, намотав их на руку, соорудила высокую изящную прическу.

Только после этого Гледис надела длинное вечернее платье, которое она привезла с собой для торжественного случая.

Оно было узкое, с открытыми плечами и плотно облегало ее. Не покрой этого платья а, скорее, материал, из которого оно было сшито, производил неизменный фурор.

Это была розовая парча, прошитая золотыми металлическими нитями. Розовый цвет изысканно контрастировал с цветом волос Гледис. Простой покрой подчеркивал красоту материала.

Разрез сзади позволял при каждом шаге видеть ее ноги до колен, и декольте было очень смелым. Гледис осмотрела себя со всех сторон в зеркале и, оставшись довольной, покинула комнату.

Улыбаясь, она спускалась вниз по лестнице. Гледис была рада предстоящему ужину при свечах с мужчиной своей мечты. Это будет особенно прекрасный вечер. Она легко сможет забыть всю группу, и все ее внимание будет направлено лишь на Фрэнки.

– Телеграмма, мисс Грант, – сказал мажордом, которому владельцем Монтескудо Менсион было поручено сделать пребывание здесь гостей как можно приятнее. Этот хорошо вымуштрованный дворецкий так уверенно руководил всем персоналом, что никто и не замечал, сколько труда стоит такое безукоризненное обслуживание.

– Но она адресована мистеру О'Берри, – сказала Гледис, взглянув на бланк со штампом «Вестерн унион».

– Да, мисс Грант, – согласился мажордом. – Но ведь вы принимаете мистера О'Берри, вы, так сказать, хозяйка дома. Поэтому я вручаю телеграмму вам.

– Спасибо, – автоматически ответила Гледис. Пока дворецкий объяснял ей свою точку зрения, она, успев пробежать скупые строчки, стала вдруг мертвенно-бледной под своим безукоризненным макияжем. Колени ее дрожали.

«Благодарю за приглашение. Приеду в воскресенье в первой половине дня. Старая любовь не ржавеет.

Твоя Жанетт».

«Жанетт, Жанетт, Жанетт» – стучало беспрерывно в висках Гледис. Она все еще держала в руке телеграмму, хотя охотнее скомкала бы ее и бросила в угол.

Гледис глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. Дворецкий исчез. Она стояла в холле одна. Ноги, казалось, стали слишком слабыми, чтобы нести ее. Из груди вырвался звук, похожий на стон.

Гледис быстро откашлялась и испуганно оглянулась, чтобы убедиться, не слышал ли кто-нибудь. Затем снова поднялась наверх. В том состоянии, в каком она сейчас была, Гледис не могла встретиться с Фрэнки. Она просто не могла с ним сейчас встретиться.

Только стоя перед дверью своей комнаты, женщина поняла, что у нее нет другого выбора, кроме как принять участие в ужине и по возможности хорошо сыграть свою роль.

Что она могла сказать в свое оправдание? Что внезапно заболела? Тогда Чарльз пришлет ей врача. И она должна будет объясняться с Фрэнки.

«Нет», – решила Гледис. Она прислонила свой горячий лоб к гладкому, прохладному дереву двери и замерла с закрытыми глазами на несколько мгновений. Она должна взять себя в руки.

Она выполнит свою работу, как будто ничего не произошло. Она будет держаться как можно естественнее и флиртовать с Фрэнки, если это будет нужно. И она отдаст ему телеграмму лишь на следующий день.

Когда он ее получит, она уже будет сидеть в самолете, летящем в Нью-Йорк, и вся афера с Фрэнки, во всяком случае с ее стороны, закончится навсегда. Гледис открыла глаза и выпрямилась. Она сложила телеграмму и засунула ее в свою маленькую розовую, расшитую блестками вечернюю сумочку. Телеграмма ей еще пригодится. Каждый раз, когда синие глаза Фрэнки попробуют снова очаровать ее или когда она вспомнит их страстные объятия, она будет открывать сумочку и дотрагиваться до телеграммы.

10

«Жанетт, Жанетт, Жанетт», – непрерывно стучало в висках Гледис, когда она во второй раз за этот вечер спускалась по лестнице в своем роскошном платье. За прошедшие десять – пятнадцать минут она очень изменилась.

Тонкие линии вокруг ее рта стали резче, серо-зеленые глаза обрамляли темные круги. И даже ее великолепные волосы утратили, казалось, прежний блеск.

Но несмотря на это, Гледис оставалась потрясающе красивой женщиной. Когда она вошла в столовую, где ее ждали Фрэнки и Чарльз со своей командой, ее встретило всеобщее восхищение.

– Ну и ну! Ты выглядишь великолепно, Гледис, – восторженно произнес гример. – Я только бы…

– Оставь ее такой, какая она есть, – прервал его Чарльз. Он взял Гледис за руку и повернул к свету, чтобы лучше разглядеть ее лицо. Женщина слегка прищурила глаза. Ей было неприятно, что Чарльз так внимательно рассматривает ее. Он может заметить следы несчастья на лице. Он всегда замечал все, что касалось Гледис.

– Давай начнем, Чарльз, пожалуйста! – сказала она, освобождаясь от его руки.

– Тогда пусть тебя еще немного напудрят, золотко, – попросил фотограф. – Свет очень яркий, а ты выглядишь бледной.

– О'кей, – согласилась женщина. Она считала каждую минуту, которая отдаляла ее встречу с Фрэнки.

И вот наконец Гледис сидит напротив него. Он был в смокинге, который ему очень шел. Фрэнки заговорщически улыбнулся ей, он пребывал в спокойном и хорошем настроении. И на этот раз не обратил ни малейшего внимания на гримера, который сделал последний штрих, пройдясь кисточкой с пудрой по его лбу.

Гледис уже сейчас хотелось открыть свою сумочку и коснуться ее фетиша, телеграммы, чтобы не поддаться очарованию этого мужчины. Но уже сама мысль о телеграмме помогла ей. Она стала сдержаннее и злее.

– За наш вечер, – произнес Фрэнки, сделав ударение на слове «наш». Он поднял бокал с шампанским.

Гледис тоже подняла свой бокал.

– За здоровье, – сказала она коротко, одним глотком осушив свой бокал. Ей потребуется много мужества, чтобы пережить этот вечер, и шампанское придавало ей это мужество.

– Ну, можно начинать, – произнес через несколько минут Чарльз. Это была реплика, которую ждали слуги в белых ливреях. Освещение уменьшили, и на столе, за которым сидели Гледис и Фрэнки, зажгли свечи.

С легкого суфле из лососины на закуску начался изысканный ужин, который при других обстоятельствах доставил бы Гледис много удовольствия. Но в этот вечер она без всякого аппетита лишь ковыряла вилкой еду. Иногда, чувствуя, что за ней наблюдают, женщина с трудом заставляла себя проглотить что-нибудь.

– Что с тобой? – спросил ее Фрэнки тихо и озабоченно.

– Ничего, – ответила Гледис, но сама поняла, что ответила слишком быстро и ее ответ был неубедительным. – Я просто устала, – добавила она.

– Это все будет продолжаться здесь не слишком уж долго, – утешил ее он. – И мы сразу пойдем наверх.

– Да, – сказала Гледис и подумала: «С тобой я теперь никуда не пойду. У тебя завтра будет Жанетт. Ты сможешь тогда развлекаться с ней. А я буду уже дома и, надеюсь, никогда больше не услышу имя Фрэнки О'Берри. Никогда больше в жизни! Никогда, никогда, никогда!» Ей хотелось громко завыть. Она поспешно схватила бокал с очень сухим шабли из штата Вашингтон. Это был благородный напиток, но Гледис не ощутила вкуса вина. Она глотала его как простую воду, чтобы хотя бы дышать. Спазмы сдавили ей горло… Когда она поставила бокал на стол, он был пуст. Но бокал тотчас наполнили снова.

– А теперь выпей медленно, Гледис, – вмешался Чарльз Карленд, выпрямившись за своей камерой. – Я хочу сделать снимок, как ты подносишь бокал ко рту и твоя голая рука чуть ли не отрезает Фрэнки голову.

– О, с удовольствием, Чарльз, – вырвалось у Гледис. Шампанское и залпом выпитое вино сделали ее язык тяжелым, но мысли в голове обгоняли друг друга. «Я охотно снесла бы Фрэнки голову! И сделала бы это с удовольствием. Но, может быть, лучше снести голову этой Жанетт. Да, это было бы хорошо. Сносить головы. Все лишние головы!»

– Да, так неплохо. Не двигайся, – потребовал Карленд, и Гледис замерла в своей позе.

– Почему ты меня больше ни о чем не спрашиваешь? – поинтересовался Фрэнки, когда снимок был сделан и они снова занялись едой.

– О чем я должна тебя спрашивать? – вопросом на вопрос ответила Гледис. – Я уже взяла интервью.

– Да? – удивился Фрэнки. – Я думал, ты хочешь больше узнать об «Орландо магикс» и о том, что я буду делать, когда получу допуск в ассоциацию «Флорида бэр».

– Это теперь не важно, – сказала Гледис и взмахом руки как бы смела вопрос со стола. Она еще вообще не знала, что напишет о Фрэнки О'Берри. Но теперь и это не имело для нее значения. Может быть, оставит весь репортаж целиком. А может, предпочтет лучше искать новую работу, чем писать хотя бы одну строчку об этом человеке. Она еще не знала и совсем не хотела думать сейчас на эту тему. Ей хотелось лишь пить вино и чтобы весь этот ужасный вечер поскорее закончился.

Гледис снова поднесла к губам бокал и выпила его залпом. Поймав озабоченный взгляд Чарльза Карленда, она резко поставила бокал на стол и упрямо вскинула подбородок. Даже Чарльз не сможет помешать ей напиться.

– Ты понимаешь, что ты пьешь слишком быстро? – предостерег ее в этот же момент Фрэнки.

Женщина быстро повернула голову в его сторону. Наконец-то он дал ей повод, которого она так долго искала. Сверкая глазами, Гледис накинулась на него:

– Это тебя не касается, Фрэнки О'Берри. Ты что, моя нянька?

– Нет, я не твоя нянька, – произнес Фрэнки очень серьезно, – и я бы сказал, что ты уже не в том возрасте, когда нужна нянька.

– Тебе нечего беспокоиться о моем возрасте, – прошипела Гледис.

– А я вовсе беспокоиться и не думаю, – возразил Фрэнки. – Это просто дружеский совет. Если ты будешь продолжать в том же духе, то у тебя завтра будет болеть голова.

– Мне все равно, что будет завтра, – заявила Гледис и из чистого упрямства выпила еще бокал шабли. Она не чувствовала опьянения. Она вообще ничего не чувствовала. Как будто у нее вообще не было никаких чувств.

– Вы скоро все закончите, парни? – спросила она и быстро обернулась. При этом чуть было не потеряла равновесие и не упала со стула. («Все-таки вино подействовало», – пронеслось в голове у Гледис.) Ей придется напрячь все усилия, чтобы достойно уйти.

– Мы готовы, Гледис, – сказал Чарльз Карленд и сделал знак своей команде. Сейчас не имело смысла требовать что-нибудь от Гледис. Она дошла до точки. Ей нужно было обязательно несколько часов сна.

– Мы начнем завтра, с зимнего сада, – решил фотограф.

Гледис кивнула и с трудом поднялась со стула.

Пусть они начинают, когда и где они хотят – ей было все равно. Она сердито оттолкнула руку Фрэнки, который хотел помочь ей и проводить наверх.

– Я могу идти сама, – заявила она, осторожно передвигая ноги. Фрэнки не отходил от нее. Краем глаза Гледис заметила, что он озабоченно наблюдает за ней. Это ее очень разозлило.

Они уже почти были в холле, когда Гледис спохватилась: она оставила свою сумочку на стуле. Забыв о своем состоянии, резко повернулась и сильно пошатнулась. Фрэнки на мгновение отстал от нее. Гледис зло захихикала. Обретя равновесие, она отправилась к столу, за которым они только что сидели. С быстротой молнии Гледис схватила сумочку, которая лежала под салфеткой, и очень осторожно повернулась на каблуках. «Я не буду больше шататься», – сказала она себе.

– Разреши взять тебя под руку, – попросил Фрэнки, который вновь оказался рядом.

– Ты от меня больше ничего не получишь, – выпалила Гледис с высокомерным лицом. – Вообще ничего, – повторила она еще раз. Эта мысль ей очень понравилась.

– Что с тобой? Что на тебя нашло? – Он беспомощно покачал головой.

– Я пьяная, – ухмыльнулась Гледис, сверкая глазами. – Ты ведь весь вечер каркал, что я напьюсь. Вот я и напилась. Да еще как!

Фрэнки вздохнул.

– Боюсь, ты права.

– Да, я права. Я всегда права! – заявила Гледис. Ей нравилось, что она права и что Фрэнки это подтверждает. Это было хорошо.

– Вероятно, не имеет смысла сейчас спорить с тобой, – произнес с улыбкой Фрэнки. Он находил ее хмельное состояние весьма милым. Фрэнки не осознавал всей серьезности злых намеков Гледис.

– Ты вообще больше не можешь со мной ни спорить, ни разговаривать, – заявила она, входя в лифт, дверцы которого придерживал Фрэнки.

Прежде чем мужчина смог опомниться, она нажала на кнопку и кабина стала подниматься. Гледис с усмешкой помахала Фрэнки рукой.

Когда лифт остановился, она проскользнула в свою комнату так быстро, насколько позволяли ее заплетающиеся ноги, и закрылась на ключ. Тяжело дыша, прислонилась к двери и стала ждать.

Через несколько мгновений Фрэнки был у ее двери. Он постучал. Гледис не тронулась с места. Он постучал еще раз, но опять безрезультатно. И тогда прекратил попытки.

Гледис вздохнула с облегчением, услышав его удаляющиеся шаги. Он не вернется. И этой ночью не попытается проникнуть к ней через балкон. Фрэнки убежден, что ей надо проспаться, и отнесется к этому с уважением.

Гледис расстегнула молнию на своем открытом платье, которое упало к ее ногам, и переступила через парчу, лежащую на полу. Она отстегнула тонкие нейлоновые чулки, села на край кровати и стала их стягивать. Ей казалось, что прошла целая вечность, пока она наконец разделась. Затем женщина откинулась назад и тотчас же заснула.

Гледис потребовалось несколько секунд, прежде чем она сообразила, где находится. И почему у нее так ужасно болит голова. Она выпила вчера слишком много шампанского и вина.

Гледис осталась лежать в постели и смотреть в потолок. «Мне нужно принять аспирин или «Алка Зельцер». С таким шумом в голове я не могу соображать, а мне надо срочно обдумать ситуацию».

Она медленно и очень осторожно села на кровати и спустила ноги. Просидела неподвижно несколько мгновений, пока молоточки в голове не стали потише, затем попыталась встать.

Ее больше не шатало, как вчера вечером. Но ноги были как резиновые, и она с трудом держалась на них. Гледис кое-как добралась до ванной комнаты и встала в стеклянную кабину душа.

После того как она добрых десять минут простояла под теплым душем, смогла наконец отдышаться, полностью выпрямиться, не почувствовав головокружения. Впредь надо опять вернуться к «маргаритас», который никогда не доводил ее до такого состояния.

Гледис надела пушистый купальный халат и позвонила горничной, чтобы та принесла ей «Алка Зельцер» и чаю. Это был весь ее скромный завтрак, во время которого она распорядилась упаковать ее чемоданы.

После двух чашек чаю без молока и сахара, лишь с лимоном, Гледис почувствовала себя значительно лучше. Она была в состоянии разговаривать по телефону, и ей удалось получить билет первого класса на самолет, улетающий сегодня до обеда.

Гледис оставила багаж наверху и осторожно пробралась в комнату дворецкого. Передала ему конверт с чаевыми, которые получила для этой цели в бухгалтерии «Таун и кантри».

– Вы очень хорошо принимали мистера О'Берри и наших людей, – любезно сказала она. – Но у меня еще две просьбы.

– Мы сделаем все, чтобы вы остались довольны, мисс Грант, – заверил ее дворецкий и поклонился.

– Я должна немедленно ехать в аэропорт, – сообщила Гледис. – Но не хотела бы, чтобы мой отъезд был сразу замечен. Можно ли незаметно погрузить багаж в машину?

– Конечно. Мы поступим очень осторожно, мисс Грант, если вы этого пожелаете, – произнес дворецкий и еще раз поклонился. – У нас есть грузовой лифт с другой стороны дома. Никто ничего не заметит.

– Очень хорошо, – с удовлетворением кивнула Гледис. Когда ее чемоданы будут в красном «кабриолете», она просто умчится отсюда и никакая сила на свете не сможет ее удержать.

– Вы хотели что-то еще, мисс Грант? – напомнил ей дворецкий.

– Да, я… телеграмма для мистера О'Берри все еще у меня, – сказала Гледис и почувствовала легкое смущение. Затем перевела дух. Она должна это сделать. Пути назад нет. – Я забыла ее вчера ему отдать, – промолвила она извиняющимся тоном. – Не могли бы вы… – Не закончив фразы, она молча протянула телеграмму дворецкому.

Он взял ее и кивнул.

– Я вручу ее мистеру О'Берри за завтраком, – пообещал он.

– Спасибо, – поблагодарила Гледис. Может быть, стоило бы что-то объяснить, чтобы Фрэнки понял, почему она не передала телеграмму? «Нет», – решила она.

– Пожалуйста, проводите меня к моей машине, – попросила Гледис.

– Одну минуту, мисс Грант, – ответил дворецкий, – я только распоряжусь, чтобы ваши чемоданы отнесли в подземный гараж. – Он снял телефонную трубку и быстро передал свои распоряжения на энергичном испанском языке. Почти все работники в Монтескудо Менсион были из Мексики.

– Спасибо, – поблагодарила еще раз Гледис.

Дворецкий кивнул. Идя молча впереди нее, он открыл перед женщиной дверь, ведущую в подвальный этаж. Там они прошли мимо кладовой и сводчатого винного погреба в гараж.

Через несколько минут принесли багаж Гледис. Дворецкий нажал кнопку на стене, и тяжелые железные ворота автоматически поднялись. Гледис села в машину и включила зажигание. Помахав этому дому, она выехала на широкую подъездную аллею.

Гледис прибавила скорость. Она не хотела, чтобы в последнюю минуту что-нибудь произошло. Прежде чем кто-нибудь заметит ее отсутствие в Монтескудо Менсион, она должна быть уже в самолете. Гледис стремилась поскорее забыть о своей поездке в Финикс.

Дороги в это воскресное утро были особенно пустынны. И когда на Камельбек-роуд она увидела такси, то подумала, что это, может быть, Жанетт Каплан спешит на встречу с Фрэнки О'Берри.

Гледис была раздражена и одновременно печальна. Она вздохнула с облегчением, только когда ее самолет поднялся в воздух и сделал легкий поворот влево. Город на краю пустыни был далеко позади. Она оставила в Финиксе то, о чем никогда не хотела бы вспоминать. Это было для нее слишком болезненно.

Гледис вытащила из сумки роман, который уже пыталась читать по дороге в Финикс и той ночью, когда Фрэнки влез через балкон в ее комнату, взял из рук книгу, а потом…

Гледис закрыла маленький томик и, наморщив лоб, сердито уставилась вперед. Ей стоило бы надавать себе пощечин. Почему она сейчас вспомнила об этом? Она ведь хочет все забыть…

– Пожалуйста, «кровавую Мэри», – заказала она, подозвав стюардессу. «Говорят, «Кровавая Мэри» помогает при похмелье. Может быть, исчезнут и неприятные воспоминания».

Гледис с трудом заставила себя проглотить томатный сок с водкой и яичным желтком. У нее все еще были неприятные ощущения в желудке и голове. Она откинулась в кресле, закрыла глаза, чтобы расслабиться, и, похоже, заснула. Стюардессы были предупредительны и не беспокоили женщину до прибытия в Нью-Йорк. Гледис разбудили только при заходе самолета на посадку, чтобы она могла пристегнуться.

Гледис чувствовала себя посвежевшей, и у нее снова была ясная голова, когда со своей тележкой с багажом она вышла из здания аэропорта Ла-Гуардиа и подозвала такси. Свежий, холодный бриз, которым ее встретил Нью-Йорк, подействовал на нее оживляюще.