Текст книги "Другая жизнь"
Автор книги: Семен Злотников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Кошкин. Вам бы фонарик…
Монтер. Свечки дешевле… (Чиркает – спичка, наконец, возгорается.) Тем более, племянник свечками обеспечивает… Из храма… Кидайте, а то погаснет!
Кошкин. Он… крадет в церкви?..
Монтер. Берет. Мы так решили, что у церкви украсть нельзя. Там же Бог. Все видит, все слышит, все понимает. Если, конечно, не врут. Какое же это воровство, когда тебя видят, слышат, тем более, понимают? (Спичка погасла.) Вот, дождались…
Кошкин. Наверно, вы шутите. Мальчик поступает нехорошо.
Монтер. А не брать – хорошо? (Чиркает – спичка зажглась.)
Кошкин. Брать без разрешения – не хорошо. Вы должны объяснить это мальчику.
Монтер. У людей брать без разрешения не хорошо. Я это и сам знаю. А у Бога? (Спичка гаснет.) Как прикажете объяснить?
Кошкин. Ни у кого не хорошо. Так и объяснить.
Монтер. Ладно, бросайте-ка вы, верующий! (Чиркает – возгорается.) Не хорошо – так и скажу, что не хорошо. Быстрее, спички кончаются!
Кошкин (кидает свечу – Электромонтер ловит.) Вы неправы.
Электромонтер запаляет свечу, устанавливает на верхушке столба.
Я – этик, и я хорошо понимаю… Простите, но то, как вы рассуждаете о некоторых вещах… Что можем себе мы позволить, чего позволить не можем…
Монтер. Родите уже!
Кошкин. Я свято верю в то, что человек, при любых обстоятельствах обязан пытаться быть человеком…
Монтер. Ну-ну, интересно: вы так говорите, что можно подумать, как будто бы мы, человеки – мы как бы еще не совсем человеки?
Кошкин молчит.
Я так понимаю? Не так?
Кошкин. У меня ощущение, что Природа обещала нам больше. У меня ощущение – мы пока в самом начале пути к человеку. К обещанному нам человеку.
Загорается фонарь. Электромонтер глядит вниз. Кошкин в трусах, выражение лица возвышенное.
Монтер. Что с вами?
Кошкин вопроса не понимает. Смотрит наверх.
Если мне память не изменяет, сюда вы пришли в штанах… Или – без?
Кошкин. Но вы попросили свечу, мне пришлось…
Монтер. Вы кидали свечу и уже были без – или после разделись?
Кошкин. Был…
Монтер. До или после?
Кошкин. Я очень пытаюсь сосредоточиться… Я все равно ничего не понимаю…
Монтер. Скажите мне правду: до свечки разделись или еще раньше?
Кошкин. Ах, это…
Монтер. Это! Это!!
Кошкин. Понимаете, дело в том… У меня не было выхода… Гражданин… товарищ… он спит… ему что-то под голову, так неудобно… Как говорится, ничего другого не оставалось… (Стыдливо прячется за столб.)
Монтер. Какой товарищ? (Пытается разглядеть того, кто на скамейке; но как увидеть то, что сокрыто?)
Кошкин (растерянно). Товарищ… Мы не знакомы…
Монтер. Товарищ? Что вы меня морочите? Где она?
Кошкин. Кто?..
Монтер. Вы с нею входили в парк. Довольно морочить, я видел, как вы входили! Или это были не вы?
Кошкин. Я вас не морочу, это были мы. То есть… Простите, а разве…
Монтер. Где она?
Кошкин. Вы не волнуйтесь, ее нет, это совсем другой человек!
Монтер. Где она, я спрашиваю?
Кошкин. Оличка?..
Монтер. Где?
Кошкин. Убежала…
Монтер. Куда?
Кошкин. Я не знаю… Возможно, домой…
Монтер. Одна? И вы ее отпустили? В ночь??
Кошкин. Я пытался ее догонять – не получилось… Все как-то случилось, вы знаете…
Монтер (энергично звенит цепями, которые его не отпускают). Что вы пытались? Что не получилось??
Кошкин. Вы знакомы с Оличкой?..
Монтер. Я у вас спрашиваю, что с нею произошло? Я убью вас, если с нею произошло!
Кошкин. Вы ее знаете?..
Монтер. Точно убью!
Кошкин. С Оличкой ничего не произошло… Просто она испугалась… Люди тут били человека…
Монтер. Почему не удержали? Одной – в темноту!.. (Лихорадочно возится с цепью.) Могли на нее напасть… Избить, изуродовать… Дурацкая цепь!..
Кошкин. Я не мог ее удержать… Она вырвалась, а я не мог…
Монтер. А если не можете – какого черта пристаете?
Кошкин. Я не приставал…
Монтер. Если она вам безразлична, если от нечего делать – не надо касаться!..
Кошкин. Простите, а – как?..
Монтер. Не сметь, говорю!.. Вы ее не знаете, не понимаете и не чувствуете – молчите!.. Оличка – ребенок… Она доверчива, как ребенок, влюбляется сразу, как ребенок, и поступает – тоже… И мучается потом, и страдает… Оличка никогда не станет взрослой… Но этим не надо пользоваться, я не позволю!
Кошкин. Простите…
Монтер. Не позволю, сказал!
Кошкин. Если вы так знакомы с Оличкой… Может, знаете, где она живет?.. Слезайте скорее, мы вместе пойдем к ней…
Монтер. Никуда мы вместе не пойдем.
Кошкин. Ну, пожалуйста!
Монтер. Она сейчас живет у подруги. Я туда не пойду.
Кошкин. Я вас очень прошу, ну, пожалуйста!
Монтер. Нет. Не просите. Я ненавижу подруг… Вообще…
Кошкин. Ну, ради Олички? Ну, пожалуйста?..
Электромонтер тяжело вздыхает. Кошкин выходит на свет.
Слезайте… Сделайте что-нибудь… (Умоляюще смотрит на человека на столбе.) Что вам стоит? Спуститесь на землю?..
Электромонтер также внимательно смотрит на Льва. Внезапно его разбирает смех. Кошкин не понимает. С Электромонтером истерика. Кошкин молчит.
Монтер. Ф-фу, на вас нет штанов – жутко смешно!..
Кошкин (с тихой печалью). Я знаю. Многие смеются надо мной.
Монтер (возится с цепью). Проклятые цепи……
Кошкин. Я сегодня попал в крайнюю ситуацию. Когда мне, вероятно, следовало решиться, а я не смог…
Монтер (оставляет цепь). Что здесь случилось? Нет, наконец, что произошло?
Кошкин. Люди больно били человека.
Монтер. Какого человека – Оличку?
Кошкин. Нет. Оличка убежала. Обидели вот этого человека.
Монтер. Какого? Не вижу!
Кошкин. Вам оттуда не видно…
Монтер. Черт, допустим, обидели – ну и что?
Кошкин. Как сказать, понимаете… Трудный вопрос… Крайняя ситуация… Вероятно, мне следовало решиться, а я… Я, понимаете…
Монтер. Если не хотите решаться – не впадайте в крайнюю ситуацию.
Кошкин. Мучительный, страшный вопрос: могу ли я с моими убеждениями обидеть кого-то, чтобы тем самым защитить еще кого-то?..
Монтер. Обычно мы так и поступаем.
Кошкин. Мы так поступаем, когда забываем: все живое свято и прикосновенно для одной любви.
Монтер. А шел бы ты – знаешь, куда?
Кошкин. Для одной любви!..
Монтер (вдруг, отчаянно замахал руками). Фу! Кыш, тварь проклятая, кыш! (Машет.) Вот, все же ужалила, подлая!..
Кошкин. Не убивайте ее!
Монтер. Прямо в глаз, ты подумай!
Кошкин. Она улетела? Скажите, она улетела?
Монтер. Кто? Что кричите?
Кошкин. Тварь! А кто вас кусал?..
Монтер. Если б я знал!.. Пчела или – черт ее…
Кошкин. Вы точно ее не уничтожили?
Монтер (потирает укус). Да попалась бы, тварь…
Кошкин. Счастье какое… Потом бы жалели… Потом, на суде самому себе… Мне, как и вам, тоже не всегда удается удержаться… Комар, скорпион, медуза… Жалят, сосут, опять жалят – за что?.. Я, то есть, умом понимаю, что если уже следовать универсальному закону этики до конца, то я должен бы любить и скорпиона, и комара, и медузу… Но, знаете, сердцем!..
Монтер (вдруг, снова всплеснулся и замахал руками). Опять прилетела, опять?..
Кошкин. Что, опять?..
Монтер. Показалось. Когда тебя один раз укусят – ты уже потом начинаешь… (Возится с цепью.)
Пауза.
Кошкин. Почему вы так мучаетесь? Неужели ничего нельзя сделать?
Монтер (бренча цепями). Ничего!
Кошкин. Простите, а если вам цепь оставить на столбе, а самому спуститься на землю?
Монтер. Если бы мог – я бы спустился!
Кошкин. Но – что же делать?
Монтер. Все, все к чертям! К чертям!! К чертям!!! (Оставляет в покое цепь.)
Кошкин. Что, устали?
Монтер. Надоело.
Кошкин. Понимаю. Как вас зовут?
Монтер. Неважно. А вас?
Кошкин. Лев…
Монтер. Дальше.
Кошкин. Лев Николаевич.
Монтер. О, повезло. Как графа Толстого.
Кошкин. И еще, если помните – как княза Мышкина. Конечно же, помните роман великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского?
Монтер (грустно вздыхая). Бедные-бедные люди – помню…
Кошкин. Нет, вы путаете – «Идиот».
Монтер. Кто?
Кошкин. Роман. Помните?
Монтер. Роман не помню. Я его не дочитал. Бросил.
Кошкин. Жаль. Там есть человеческие идеи… Там много боли, страдания… Надежды…
Неожиданно – как и откуда?.. – прибегает Оличка и с рыданиями устремляется ко Льву, обнимает его и целует, и обнимает-целует…
Оличка. Левочка-Левочка… Счастье какое, что ты… (Целует-обнимает.) Я так рада, так рада… (Плачет.)
Кошкин (потрясен и растерян). Оличка… Оличка… Оличка…
Оличка (ощупывает, оглаживает, оглядывает возлюбленного). Левочка, почему ты в трусах, ты был иначе…
Кошкин. Я под голову человеку…
Оличка (уже даже не спрашивает, уже даже кричит). Почему ты в трусах, Левочка?..
Кошкин (тоже почему-то, вдруг, выкрикивает). Я под голову человеку!.. Там!.. Человеку!.. Оличка, он спит, ему больно, у него шейный позвонок!..
Оличка. Тише, пожалуйста, Левочка, не кричи, почему ты так волнуешься?
Кошкин. Я – потому что… Не знаю…
Оличка. Мы купим тебе штаны, вообще оденем тебя, как картинку, и вообще ты будешь… Какого хочется цвета? Голубенький хочешь?.. А можно зелененький, цвета такого – стоячей воды… О чем это я?.. Я так испугалась, мне так было страшно, так жутко мне, Левочка… (Должно быть, припомнив, как ей было жутко, всхлипывает.) Я как представила, Левочка, как… О-о-о…
Кошкин. Я прошу вас, не плачьте, ведь все обошлось… Ну, пожалуйста, Оличка, все обошлось… Нету сил видеть слезы… Я не могу…
Оличка. Ты видеть не можешь?..
Кошкин. Совсем не могу…
Оличка. У тебя, Лева, сердце – из камня?..
Кошкин. О, нет…
Оличка. Ты просто жестокий человек!
Кошкин. И не поэтому…
Оличка. Ты не человек даже вовсе, если мог столько времени тут торчать и меня не искать!
Кошкин. Я хотел, я пытался, но, Оличка, я…
Оличка. Не лги! Ты меня мог догнать, остановить! Но ты не догнал, не остановил! А если на меня напали? А если избили? А если меня изнасиловали? А если меня уже совсем нету? (Изо всех сил трясет бедного возлюбленного.) Если меня убили? Закопали? Я на том свете, а ты на этом и совсем даже не беспокоишься, где я и что со мной? Что же ты за человек?! (Трясет.) Ты камень? (Трясет.) Ты изверг? Ты мучитель – да? – ты мучитель? (Плачет.)
Кошкин (и потрясен и растерян). Оличка…
Оличка. Не трогай меня!
Кошкин. Оличка, Оличка, честное слово, я не хотел, чтобы вы так все поняли… Верьте мне, я не хотел…
Оличка (опять его сотрясает). Чего ты не хотел? Чего ты не хотел??
Кошкин. Поверьте, поймите… Я вас искал, вы куда-то словно исчезли… Да, я, помню, подумал: там человек, ему плохо, и он один… Хорошо бы, подумал, ему помочь, его больно били…
Оличка (закрывает лицо руками). Боже мой, как они его били и как же я испугалась… Этот – тот самый, Левочка, или другой?.. Где же он, Левочка, он еще жив?..
Кошкин. Жив – там…
Оличка (порывается). Идем же, окажем ему первую помощь…
Кошкин (удерживает). Не надо, он спит…
Оличка. Почему это спит? Может, он умер?
Кошкин. Нет, Оличка, спит. У него такой принцип: его как побьют – он должен спать. Иначе, говорит, не человек.
Оличка. Бедный… (Прижимается к Кошкину.) Ты мой бедный… Ты мой очень-очень бедный, ты мой… (Внезапно отпрянув.) А почему ты меня не искал? Ты не хотел меня видеть?..
Кошкин. Очень!.. Я вас хотел, я очень хотел… Видеть я вас, но хотел вас я…
Оличка. Да, ты хотел?.. (Смотрит с нежностью.)
Кошкин. Я очень хотел, я только не знал – только…
Оличка. Ты не знал?.. (Льнет.) Ты не знал, но ты хотел, да?
Кошкин. Честное слово!
Оличка. Правда? (Ласкает его.) Какой ты хороший… (Ласкает.) Ты мой хороший… (Ласкает.) Ты мой самый лучший, я так за тебя испугалась, ты знаешь?.. (Ласкает.) Что тебя побьют или убьют… Или покалечат… Что я тогда буду делать?..
Кошкин. Я не знаю…
Оличка. Я так испугалась… У меня сердце из груди чуть не выскочило – так я бежала… И я даже не помню, где я остановилась. Какая-то улица, какие-то дома, подворотни, и окон много, и в окнах свет горит, а я – в целом свете одна… И я никому не нужна, потому что все – там, за стенами, за окнами, а я в целом свете… Понимаешь? Понимаешь?..
Кошкин. Да! Понимаю! Со мной тоже так!
Оличка. Правда? Ты все понимаешь?
Кошкин. И такое отчаяние!..
Оличка. Тебя со мной нет, мне так страшно все сделалось – так страшно…
Кошкин. А меня – будто судорогой заковало, и я…
Оличка. Как страшно жить, Левочка, как, Левочка!..
И вновь, как уже было однажды – помните? – возникает прекрасная мелодия ЛЮБВИ. Как, вдруг, зазвучали души влюбленных. Возможно такое или нет?..
Где-то в вышине с утроенной энергией заерзал цепями Электромонтер.
Влюбленные вздрагивают.
Левочка…
Кошкин. Что, Оличка?..
Оличка. Что это, Левочка?..
Кошкин. Это… Оличка… Это сюрприз… Посмотрите наверх – сюрприз!
Оличка глядит наверх.
Видите?
Монтер. Это я, любимая. Твой сюрприз. Он меня специально для тебя приготовил. Как – нравлюсь?
Оличка. Зачем ты туда забрался? Левочка, зачем он туда?..
Кошкин. Оличка, свет починить.
Монтер. Белый свет починить.
Кошкин. Он электромонтер – понимаете?
Монтер. Электромонтер – понимаешь?
Оличка. Он монтер? Левочка, он тебя обманывает, никакой он не электро – он мой муж.
Внезапно Кошкин стыдливо приседает.
Что с тобой, Левочка?
Кошкин. Простите…
Оличка. Тебе нехорошо?
Кошкин. Мне-мне, я не знаю… Не знаю, мне как-то… Ну, да, я не знаю… (Наверх.) Очень приятно… Кошкин… Лев Николаевич… Я не знал… Очень приятно…
Оличка. Левочка-Левочка, ты не смущайся: мы очень давно не вместе. Уже целых полторы недели! Я свободная женщина!
Монтер. Чем ты гордишься, любимая?
Оличка (наверх). А тебе хочется, чтобы меня уже никто не любил? И чтобы я уже никому не была нужна? Ты этого добиваешься?
Монтер. Я хочу только одного: чтобы ты была счастлива.
Оличка. А я не хочу, чтобы ты хотел!
Монтер. Только со мной ты будешь счастлива!
Оличка. Без любви?
Монтер. Я буду любить за двоих. Ты знаешь, мне ничего не надо, только любить!
Оличка (тяжело вздыхает). Ой… а зачем же на столб?..
Монтер. Хотел, чтобы мне током.
Оличка. Ты опять меня шантажировать хочешь?
Монтер. Сначала хотел – потом передумал.
Оличка. Ничего сегодня не выйдет!
Монтер. Я страдаю, любимая! С каких это пор страдание стало называться шантажом? Почему ты не веришь в мою искренность?
Оличка. Потому что позавчера ты лежал поперек трамвайных рельсов, а я тебе поверила!
Монтер. Что же мне, надо было оставаться лежать?
Оличка. Мне тебя жалко, Михаил, но я домой не вернусь. Левочка свидетель: можешь хоть на Луну залезть – не вернусь!
Монтер. Мне больно, любимая, слушать тебя…
Оличка. А мне больно повторять каждый раз одно и то же!.. Правда же, я так устала, Михаил, от твоих вопросов, от преследований… От всего, что ты делаешь для меня или ради… Если бы ты знал, как мне тяжело видеть тебя, объясняться с тобой… Ты такой добрый ко мне, и такой хороший – что я скоро, наверно, тебя возненавижу…
Молчат.
Монтер. Так что же мне теперь – не жить?..
Оличка тяжело вздыхает.
Ну, хочешь, я исчезну?
Оличка (устало). Куда ты исчезнешь?
Монтер. Куда – я не знаю. Никто не знает, куда все исчезает. Исчезну – и все. Хочешь?
Оличка. О-о… (Молчат.) Я так устала, Михаил…
Монтер. Я тоже устал.
Оличка. Я от тебя устала.
Монтер. Я без тебя устал. Полторы недели – огромный срок. Еще полнедели и я, наверно, не выдержу. Тогда уже точно…
Оличка. Выдержишь, Михаил. После недели ты тоже говорил, что не выдержишь – а выдержал…
Монтер. Да, но чего это стоило? Я снова начал писать стихи.Оличка. Вот этого, пожалуйста, не надо! Я, кажется, запретила тебе писать плохие стихи!
Монтер. А мне больше ничего не остается, любимая!
Оличка. Остается! (Кошкину.) Он такой инженер на электростанции! Если бы ты, Левочка, видел, как он ремонтирует утюги! А это он дурачится!
Монтер. Я не дурачусь. Могу прочесть свежие. Чтобы поверила.
Оличка. Не надо!
Монтер. Но они касаются тебя лично!
Оличка. Тем более!
Монтер. Я жду тебя.
Оличка. Михаил, я тебя прошу!
Монтер (фатально). Это уже стихи.
Оличка. Я не буду слушать бездарные стихи!
Монтер. Будешь. Каждый имеет право быть выслушанным.
Оличка. Говори прозой!
Монтер (упрямо). Только стихами, любимая.
Оличка затыкает уши и с болью глядит на притихшего Льва.
Я жду тебя. Как смерть причастья. Как верующего Бог.
Я терпелив. Но в этот час, подкожный, я несчастлив, все вкось и вкривь! Четыре покосившихся стены, четыре сросшихся угла – четыре хранилища несметной тишины вдруг о любви заговорили!
Внезапно Лев Николаевич падает на колени и тоскливо, вдруг, завывает. Оличка пытается его поддержать, а он все равно воет.
Оличка. Левочка, бедненький мой… Левочка, ой… Бедный, какой же ты бедный…
Кошкин. Оличка, вы простите, но я отчего-то вспомнил… (Закашливается.)
Оличка. Пожалуйста, не вспоминай…
Кошкин (выпрямляется). …Как два человека били другого человека…
Оличка. Ты плачешь?..
Кошкин (мужественно продолжает). …Били в живот… по ребрам, по печени… по почкам, в диафрагму, в пах… (Зажмуривается.) Ногами…
Монтер. В пах ногами – плохи дела!..
Оличка. Сколько же ты натерпелся, Левочка!.. (Обнимает его.) Ты все время меня отпускаешь от себя, обними меня, что ли, покрепче!
Кошкин (обнимает ее). По ребрам, в пах…
Оличка. Обнимай меня крепче – станет полегче, Левочка!..
Кошкин (обнимает покрепче, однако ему, похоже, не легче). В диафрагму…
Оличка. Ну, успокойся, пожалуйста, Левочка… Боже, довольно…
Кошкин. Отчего мне так больно, Оличка?..
Возникает мелодия ЛЮБВИ. Электромонтер, похоже, справился с замком, устремляется вниз. Грозно звеня цепями, спрыгивает наземь.
Возлюбленные вздрагивают, мелодия обрывается. Электромонтер – в железных когтях – на них неотвратимо надвигается. Кошкин отступает.
Оличка собой прикрывает любимого человека.
Монтер (дышит сбивчиво). Лев Николаевич, послушайте… Может… подумал… не того поели?
Оличка. Левочка, не бойся, не дрожи…
Монтер. Или, может, совсем не ели?
Кошкин. Действительно… Я не обедал…
Монтер. Так выли – как воют от голода… Или так выть – что, в порядке вещей?..
Кошкин. Вещей – не в порядке…
Оличка. Левочка, что у тебя не в порядке?
Кошкин. Оличка, у меня…
Монтер. Нет, если в порядке – тогда, говорю, дела ваши плохи… Надо бы «скорую» …
Кошкин. Лично мне «скорая» не нужна… Если только для человека… (Вдруг замечает появление Длинного и Пониже и пригибается.)
Монтер (достает телефон). Да сейчас все устроим… (Смотрит на Кошкина.) Вот только не надо опять… Все устроим, сказал…
Между тем, Длинный и Пониже фатально приближаются. Кошкин, внезапно схватившись руками за голову, уносится с криком: «не хочу-ууу!» по одной из аллей. Оличка кричит: «Левочка-ааа!» и устремляет следом. Электромонтер было торопится следом за нею, но запутывается в когтях, падает, с яростью их сбрасывает, кричит: «любимая-ааа!» и убегает. Длинный и Пониже останавливаются у фонтана.
Длинный. Толя, здесь.
Пониже. Сам знаю.
Оба сгибаются над кромкой, чего-то ищут на дне…
Часть вторая
Длинный, Пониже и между ними Константин. Сидят на скамейке.
Вид у Кости заспанный.
Пониже. В жизни, Костя, я тебе скажу, всего…
Длинный. Константин, ты же знаешь!
Пониже (сурово глядит на Длинного; Косте). Не то, что я прав, а ты не прав. Кто прав вообще – знаешь? (Сурово глядит на Костю, который широко и сладко зевает). Не знаешь. (Глядит.) Вот это. (Демонстрирует кулак). Железо.
Длинный. Константин! Вот что он говорит – я уже убедился!
Пониже. Тебе, кажется, слова не давали.
Длинный. Толя, я же с тобой согласен!
Пониже. Ты со мной согласен, а я с тобой не согласен.
Длинный. Толя, я же за тебя!
Пониже. Дашь сказать?
Длинный. Дам.
Пониже (не сразу). Костя, я тебе скажу, ты меня знаешь: я, если что – я очень яростный, а потом жалею.
Длинный. Он жалеет, Константин, он не хотел!
Пониже (Длинному). Заткнись. (Косте.) Хотел. Но хотел – чтобы как у людей. По-человечески.
Длинный. Собаку-то за что, Константин?
Пониже. Я тебе, Костя, скажу…
Длинный. У Толи сердце, у меня сердце!
Пониже (тяжело глядит на Длинного). Собака, Костя, ты знаешь, что такое собака?
Длинный. Собака, Константин, это друг человека!
Пониже. Какого человека?
Длинный. Человека, Толя… Ну, человека… Чего не понятно?
Пониже (тяжело глядит на Длинного). Чего ты в этом понимаешь, Пачкун?
Длинный. А чего, не правда, скажешь? Толя, не правда, скажешь?
Пониже. Ты меня не зли. Лучше будет. У тебя в каждой ноздре по правде и ты ими сморкаешься налево и направо – где хочешь.
Длинный. Ничего себе заворотики…
Пониже. Я тебя сколько лет знаю – а на собаку не променяю.
Длинный. Я же за тебя, Толя!
Пониже. Может, все? (Тяжело глядит на Длинного.)
Длинный. Ну, все-все…
Пониже. Все или не все?
Длинный. Все, я сказал!
Пониже. Поори у меня. (Косте.) Костя, я тебе скажу: я бы тебя и пальцем не трогал, не то что ногой. Если бы ты Дездемона до слез не довел – я бы не так ярость переживал. Не первый год знакомы, чего там… Всякое бывало, ты меня знаешь.
Длинный. Дездемон – настоящий парень! Верно, Толя?
Пониже. Неверно. Дездемон – знаешь, кто? Я только влезаю в дверь – он ко мне и хвостом… Знаешь, как может хвостом? Я тебе покажу: вот так! (И показывает, как Дездемон умеет хвостом.) Видал?
Длинный. Что ты, Константин! Так умеет хвостом!..
Пониже. И в щеку меня, понимаешь… Щека у меня – сам видишь… (Сплевывает.) И вот в это он – язычком… Костя… знаешь, как мне хорошо?
Длинный. И меня один раз лизнул!
Пониже. А потом телевизор мы с ним… Костя, двое нас, Костя…
Длинный. Трое.
Пониже. И он, сукин сын, я тебе скажу, все понимает!
Длинный. Что ты, такая псина!..
Пониже. С ним я, знаешь… (Око левое и око правое у него
наполняются, вот-вот прольются.) Мне бы, может, и жить-то, знаешь… Ну, для кого?.. А с ним я – живу…
Длинный. Толя… (Пытается успокоить друга.) Что ли, кончай, Анатолий… Слышишь меня?.. (Косте.) Видал, чего наделал?
Константин. Братцы, я не хотел… Он сам мне штаны порвал, как будто я этот…
Длинный. Константин, обижаешь! Ты что, брат? Неужели, думаешь, мы с Анатолием тебе уже штаны не купим? Обижаешь, честно! Верно, Толя?
Константин. Да мне штаны не так… Мне обидно сделалось, что каждая какая-нибудь собака может тебя за задницу, а ты ей за это ничего…
Пониже. Эх, Костя, я тебе скажу: Дездемон – не каждый. Это мы с тобой каждый, а он… Дездемон – знаешь…
Длинный. У него душа есть!
Пониже. Да!
Длинный. Все понимает!
Пониже. Еще больше!
Константин. Толя…
Длинный. Он поумнее нас с тобой, может, в пять миллионов!
Пониже. Ну, ладно, может, и не в пять…
Длинный. Умнее, тебе говорю!
Константин. Толя, прости…
Длинный. Да если бы мне его внутренние мозги, я бы, знаешь, где сейчас был!..
Константин. Толя, прости, если можешь?
Пониже. Я-то чего – ты у него еще просить будешь. Я тебе, Костя, как другу скажу: я бы не стал тебя ногами, если бы ты его ногами… Ну, может, раз бы, другой по роже, чтобы ты знал… Но ты как-то нехорошо…
Константин. Толя, друг, он же меня, ты видал, за ногу – а чем же мне еще?..
Пониже. Костя, я пиво пил. Я сразу не увидел. А то бы сказал ему. Эх, да лучше бы ты меня ногой…
Длинный. Мы пиво пили, Константин!
Пониже. Я бы ему сказал – он бы тебе ничего… Но я пиво пил… (Морщится.)
Длинный. Константин, хочешь пива?
Пониже. Ты, Костя, на меня…
Длинный. Не обижайся, Костя! А что, хочешь пива?
Пониже. Если я тебе чего повредил…
Длинный. Нюрка в зубной регистратуре работает!
Пониже. Вставим, о чем разговор?..
Длинный. Константин! Хочешь пива или не хочешь? Скажи откровенно!
Константин. Хочу.
Длинный. Ну!
Пониже. Ты, Костя, пойми меня прямо: в жизни, я тебе скажу, бывает…
Длинный. Ну, все уже, Толя, все!
Пониже (тяжело глядит на Длинного). Что – все?
Длинный. Все, Толя! Константин уже пива хочет!
Пониже. В жизни, Костя, знаешь…
Длинный. Все, Толя!
Пониже (глядит тяжело). Чего ты орешь?
Длинный. Я не ору, Анатолий. Я говорю: может, в пивной за жизнь поговорим? Константин пива хочет, у него в душе сухо – верно, Константин? (Константин кивает.) Деньги-то есть, Константин? (Он еще кивает.) А то мы пока за тобой бежали – так все потеряли. Может, к пиву еще чего-нибудь, а? (Костя кивает еще.)
Пониже. Ты меня, Костя, верно пойми: я теперь уже жалею. Если бы я сначала не был яростный…
Длинный (встает). Константин, сам встанешь или поднимать?
Константин (пробует подняться, морщится). Помоги-ка…
Длинный. Толя! (Подхватывает побитого друга.)
Анатолий подхватывает друга с другого боку.
Эх-ма, рванули, Константин!
Константин. Ах, зэззараза!..
Длинный. Больно, Константин?
Константин. Больно…
Длинный. Н-но, пошли тогда, рысью!..
Константина уводят под белые руки. Откуда-то издали несется глас
Кошкина: «Оличка-ааа!..» На одной из аллей появляется Электромонтер. С нечеловеческим упорством тащит за собой Оличку. Чтобы удобнее было тащить, переодел с себя на нее монтерский пояс. Оличка тащиться за ним не желает, всеми силами упирается. Упираться, однако, бесполезно – ибо узы!..
Оличка. Отпусти меня, я тебя прошу…
Какое там, тащит и не отпускает.
Отпусти-отпусти, я не могу больше… Левочка-ааа!..
Откуда-то издали несется глас Кошкина: Оличка-ааа!..
Левочка! Левочка!.. Левочка, я хочу с тобой, а с тобой не хочу!.. (Дергается.) А с тобой не хочу, отпусти!..
Монтер (тяжело дышит, но тащит). Помолчи, успокойся… Умоляю, успокойся, для своего же блага… (Тащит.) Я для твоего блага… (Тащит).
Оличка. Я не хочу блага, отпусти меня… Левочка, Левочка-аа!..
Монтер. Я сделаю все, что ты хочешь, только не кричи… (Отшвыривает цепи и затыкает уши.)
Оличка тут же убегает. Но несчастный супруг бегает быстрее – догоняет, хватает и тащит, и тащит за собой.
Не бойся меня или погубишь себя… Я же для блага… (Тащит).
Оличка. Я не хочу блага, я ничего от тебя не хочу!..
Монтер (упорен и настойчив). Хорошо, ты не хочешь – я сделаю, как ты хочешь… (Тащит). И как не хочешь – я тоже… Сделаю, сделаю!..
Оличка. Отпусти меня!..
Монтер. Я все сделаю, только не рвись, давай сначала обсудим!
Оличка. Отпусти меня, Боже!..
Монтер. Я прошу, обсудим сначала!.. (Тащит).
Оличка. Левочка!..
Монтер. Все! Все сделаю! Все, что хочешь!.. (Оба тяжело дыша и так же с трудом существуют). Ох, любимая, прости меня, я виноват, уже не справляюсь с собой…
Ты действительно любишь его? Не торопись!.. Ну, пожалуйста, не торопись, вспомни всю свою прошлую жизнь, наши мечты о будущей…
Оличка (одними губами). Да…
Монтер. Любишь? (Оличка молчит.) Хочешь, чтобы я его нашел и привел? (Она молчит.) Мне это сделать – да?..
Молчит и дрожит, тростиночка на ветру. Хотя июль на дворе и знобящего ветра быть не должно…
Любимая моя, во что ты меня превратила? Ангел мой ненаглядный, ну что ты? Зачем? Ну что, не дрожи, ну? Неужели так нужно? Как же ты себя не щадишь…
Оличка. За что ты меня мучаешь?
Монтер. Я – тебя?..
Оличка. За что? За что??
Монтер. Я тебя мучаю?..
Оличка. Ты меня мучаешь – за что?
Монтер. Ты меня мучаешь! Ты себя!.. Вы знакомы всего ничего, а ты уже в истерике от потерь и жить без него не можешь!
Оличка (опять рвется). Я не хочу больше слушать, надоело!
Монтер (опять тащит). Не рвись, я тебе помочь хочу!
Оличка. Нет!
Монтер. Помочь!
Оличка. Не хочу!
Монтер. Помогу! (Тащит.) Назло тебе, назло ему! (Тащит.) Всем назло помогу! (Тащит.)
Откуда-то издали несется глас Кошкина: «Оличка-ааа!..»
Оличка. Левочка-ааа!..
Монтер (тащит). Все сделаю… Все, что хочешь… И не хочешь…
Наконец, с античной страстью приковывает ее, бедненькую, к столбу. Как, однако, монтеры любить умеют! Из сумки с инструментами достает проволоку и
для пущей надежности перематывает ею пояс. Наверное, чтобы уже никто и никогда не расстегнул.
Отступает, тяжело дышит, утирает пот с непокорного лба.
Ну, вот, ну, вот… прямо взбесилась, любимая… Разве так можно?.. Нет, так нельзя… (Смотрит на затихшее, вдруг, и поникшее существо.) Я люблю тебя так, как никто никого никогда не любил… Или нет, лучше так: я люблю тебя так, как никто никогда никого не любил!..
Оличка. Левочка…
Монтер. Не получается… Сказать не умею… Да что же такое, да что же?.. Я люблю тебя так, как никто никогда… никого никогда… никогда никого…
Оличка. Я, наверное, скоро умру, Михаил…
Монтер. Не говори так!
Оличка. Я устала… И вот тут у меня, в груди… Как будто комом что-то…
Монтер. Ты легко одета, ты простыла! (Сдирает с себя рубашку, накидывает ей на плечи.) Вот!..
Он бы и кожу с себя бы содрал, если бы его кожа, понадобилась бы Оличке… Нет, не нужна.
Оличка вздрагивает, рубашка падает; он быстро ее поднимает, накидывает – опять на земле.
Оличка. Не надо меня преследовать. Я тебя не люблю.
Монтер (поднимает рубашку, надевает). И не надо. Я не прошу. Я прошу только быть со мной. И все. Мне больше ничего от тебя…
Оличка. Как?..
Монтер. Как прежде! Как все эти годы! Будь только доброй ко мне – мне больше, поверь…
Оличка. Я тебя не люблю, Михаил. Как я могу быть с тобой?
Монтер. А прежде любила?
Оличка. Нет! Не знаю… Наверно… Нет…
Монтер. Но прежде же могла? Почему же теперь?..
Оличка. Я жалела…
Монтер. А теперь?
Оличка. Раньше мне было все равно. Я не жила. Все равно мне было. Как будто я – это не я…
Монтер. Как ты так можешь, любимая?
Оличка. Как же ты ранишь меня!
Монтер. Как ты можешь??
Оличка. Зачем ты преследуешь меня?
Монтер. Любимая, сжалься?
Оличка. Зачем ты заставляешь меня говорить все это?
Монтер. Но почему? Я люблю тебя!
Оличка. Это невыносимо – казнить своей любовью! (Опять забилась, как зверек в силках.)
Монтер (удерживает, несмотря ни на что). Ты убиваешь меня!
Оличка. Боже, когда это кончится?..
Монтер. Все! Конец! Надоело!
Оличка. Когда же, когда??
Монтер. Не жизнь – это пытка!.. Четыре года непрерывной пытки – все! Не могу! Больше нет сил!.. (Убегает.)
Одна, обхватив столб руками, вздрагивает, всхлипывает… Очень издалека несется похожий на глас Кошкина: «Оличка-ааа…» Она вслушивается. Очень издали: «Оличка-ааа…»
Оличка. Левочка!.. (Вслушивается – тихо.) Левочка-а а а !..
Монтер (бегом возвращается). Ты звала меня? (Обнимает ее.) Я так рад… (Зацеловывает.) Обещаю, я больше не буду мучить тебя, не буду-не буду, прости!..
Оличка (прямо из объятий). Левочка-ааа!..
Монтер. Ну, что ты, ну, что ты, ну, что??? Ну, почему ты его любишь – почему не меня? Почему не Меня, я же тоже!..
Оличка (слабо). Левочка… Левочка…
Монтер. Любимая моя… (Отходит.) Как же все это у тебя – я не понимаю… Во всем этом нет закона, и я не понимаю…
Оличка. Левочка…
Монтер (стоит, опустив голову низко; и каково ему – не передать: горе, одним словом). Девочка моя… маленькая… кого же ты полюбила?.. Как же такое получилось?.. Солнышко мое единственное… Я его найду. Хорошо, я найду. Приведу его к тебе. Я к тебе его приведу… Когда-нибудь ты все равно поймешь, что лучше меня… Нет-нет, я найду его, только не плачь… Единственная моя…
И опять остается одна и стоит, столб обнявши, поникшая и притихшая. И возникает мелодия ЛЮБВИ…
Откуда-то очень издали несется глас: «Оличка-ааа…» но уже и не разобрать – чей?..
А Оличка уже почти и не реагирует. Как потеряла надежду…
Откуда-то из близи доносится зов, похожий на вечный: «Федя-аа! Где ты?..»
Туся (тяжело дышит). Дурацкий фонтан, чтоб ты пропал, сколько я тебя искала… Дремучий лес – называется парк культуры… Тоже мне культура: свету мало, дорожек много, все вокруг водят, ни одной, чтобы прямо… Федя, вставай, не будет тебе такси, нынче за такие деньги никто везти не хочет… Нынче, говорят, за такие деньги пешком ходят – вот…
