Текст книги "Имя на карте"
Автор книги: Семен Узин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Вниз по могучей реке
Вниз по могучей реке
Была весна 1779 года. Улицы Монреаля утопали в зелени деревьев, старых и молодых, рано распустивших свою листву. Перед фасадами одноэтажных и двухэтажных домов цвели цветы, заботливо рассаженные в клумбах.
По одной из улиц, расположенных неподалеку от центра города, шел человек средних лет в сюртуке и шляпе. В руке у него была трость, на которую он время от времени опирался. Поравнявшись с группой подрост: ков, шумно о чем-то споривших, он властно позвал – "Александр!"
От группы, мгновенно притихшей, отделился мальчик лет четырнадцати – пятнадцати, рослый, широкоплечий, с правильными чертами лица.
– Что случилось, отец? – спросил он встревожено. – Обед еще не готов, и мать мне разрешила погулять.
– Ты мне нужен, Александр, – ответил старший Маккензи, помахивая тростью. – Есть хорошие новости, и они касаются тебя, сынок.
Александр попрощался со своими приятелями и последовал за отцом. Идти им было недалеко. Сделав несколько шагов, они свернули на дорожку, ведущую к уютному коттеджу. Когда отец и сын подходили к крыльцу, дверь открылась и на пороге дома показалась миловидная женщина в фартуке. Она ласково улыбнулась и сказала:
– Я увидела вас из окна и поспешила встретить. Что-нибудь стряслось, милый? Почему ты сегодня так рано?
– Нет, нет, Мэри, – поспешил ответить муж. – Все в порядке. Просто мне удалось сегодня, наконец, пристроить Александра, и я поспешил домой, чтобы сообщить об этом.
– Куда пристроить? – спросила мать с беспокойством.
– Как куда, – усмехнулся Маккензи, – на работу, конечно.
– Но мальчик еще так юн, не рано ли? – тревожась за сына, с сомнением сказала мать.
– Ничего, ничего, – твердо сказал отец. – Хватит ему гонять по улицам со своими приятелями. Пора браться за ум. Я в его годы уже работал в фирме.
– Я готов, отец, – тихим голосом, но уверенно и четко произнес Александр. – Когда я должен приступить к работе и чем мне придется заниматься?
– Вот это мужской разговор, – одобрительно заметил отец, похлопывая сына по плечу. – Ты не пожалеешь, клянусь честью, и будешь мне только благодарен.
– В любом случае, отец, я тебе благодарен за все, что ты и мать для меня сделали и делаете теперь.
– Ты добрый, хороший сын, – всхлипывая от избытка чувств, сказала Мэри. – И я уверена, что ты будешь хорошим работником.
– Да, да, сынок, – подтвердил отец, – мы верим в тебя. Но к делу. Тебе предстоит работать в Канадском обществе торговли мехами и выполнять любые поручения, которые на тебя будут возложены.
– Эта служба связана с поездками? – оживился Александр.
– Разумеется, – ответил отец. – Ты увидишь много нового, если будешь добросовестным и исполнительным.
– Мне не терпится, отец, приступить к своим обязанностям, – сказал мальчик, и глаза его разгорелись в предвкушении всего того, что его ожидало впереди.
– Завтра я тебя отведу на службу, – усмехнулся старший Маккензи. – А сегодня, Мэри, неплохо было бы отметить это событие праздничным обедом.
– О да, милый, – кивнула головой женщина. – Я мигом все сделаю, как ты хочешь.
Так пятнадцатилетним юношей Александр Маккензи оказался в гуще событий, связанных с освоением западных канадских земель. К этому времени многое уже было известно о западе и северо-западе Канады, но еще больше оставалось неизведанным. Торговец мехами Джозеф Фробишер, искатели приключений Александр Хенри и Питер Понд, находившиеся на службе "Северо-западной компании", той самой, куда поступил впоследствии Александр Маккензи, совершили ряд открытий, и в том числе открыли реку и озеро Атабаска, названные по имени индейского племени, проживающего в тех местах. Далее они не последовали, но вскоре Понд направил людей по реке Невольничьей, продолжающейся на север от озера Атабаска, и им удалось достигнуть юго-восточной части Большого Невольничьего озера.
Прослужив пять лет в Монреале, Маккензи в роли торгового агента попадает в район озера Сент-Клэр, что лежит между великими озерами Эри и Гурон. Через год его посылают в верховья реки Черчилл, а в 1787 году он прибыл к озеру Атабаска, чтобы сменить здесь Питера Понда. Вместе с Александром был его двоюродный брат Родерик Маккензи, упросивший взять его с собой в это путешествие.
Питер Понд встретил прибывших на смену гостеприимно. Необразованный, грубый по натуре, он в то же время имел такие положительные черты, как любознательность, предприимчивость, и много знал об этих необжитых краях.
Он разместил всех в помещениях форта, не отличавшихся особым комфортом, а Маккензи он предложил разделить е ним его комнату, увешанную охотничьими трофеями.
Молодой человек с готовностью согласился, и вскоре эти двое столь различных по манерам, воспитанию и характеру людей довольно близко сошлись. Главным поводом для этого послужил тот неподдельный интерес, который проявлял Маккензи ко всему касающемуся исследований Пондом Атабаски и Невольничьей реки.
Посиживая у очага зимними вечерами (а Понд остался на Атабаске до весны следующего года), Маккензи и его новый приятель коротали их за разговорами, основной темой которых были планы Маккензи изучения реки, вытекающей на север из озера Атабаска, вплоть до ее устья.
– Вот что, мистер Маккензи, – с грубоватой фамильярностью сказал Понд, покуривая трубку и самодовольно посмеиваясь. – Вы мне сразу приглянулись, а уж если старина Пит говорит такое, то, значит, у него есть все основания для этого. Да, да! Старина Пит видит людей насквозь. Он прожил долгую жизнь и много видел на своем веку – и честность, и подлость, и верность, и предательство. И раз уж вы пришлись мне по душе, я расскажу вам все, что мне известно.
Он взял бутылку виски и плеснул себе в кружку изрядную порцию.
– О, не беспокойтесь, я никогда не пьянею, потому что знаю свою норму.
– Что вы, мистер Понд, – смущенно произнес Маккензи. – Вы неправильно истолковали мой взгляд. Я просто опасался, что вы и мне нальете.
– Ладно, ладно, парень, – добродушно усмехнулся Понд, переходя на "ты". – Ты не придавай всему этому значения, а только слушай старого Питера и наматывай на ус. – Он залпом осушил кружку, закусил вяленой медвежатиной и приступил к рассказу.
– Что и говорить, нелегкая дорога привела нас сюда, к озеру Атабаска. Двигаться приходилось только в летние месяцы на каноэ по рекам и озерам, преодолевая пороги и перекаты, а то и таща на себе и кладь, и челны в обход их или через водоразделы. От Саскачевана мы направились к верховьям реки Черчилл и там обнаружили много озер, одно из которых, – тут рассказчик приосанился и гордо взглянул на слушателя, – назвали Питер-Понд…
– Я поздравляю вас, мистер Понд, – с искренним восхищением воскликнул Маккензи, перебивая его, – это несомненно большая честь и свидетельство ваших бесспорных заслуг.
– Правда ваша, дружище, заслуги кое-какие есть, – без тени смущения сказал Понд, самодовольно посмеиваясь. – Вот этими самыми ногами исхожена не одна сотня миль. – Он притопнул сапогом как бы в подтверждение сказанному. – Смекаю я, что много лет спустя наши потомки будут ломать себе голову над тем, кто такой был Питер Понд, именем которого названо озеро, и за какие такие заслуги он удостоился столь великой чести. И никто не сможет им объяснить этого толком. Поэтому-то, мистер Маккензи, – Понд понизил голос, – я решил вести путевой дневник! И хоть в грамоте я не очень силен, все подробности записываю, как могу.
– Вы делаете важное дело, – одобрительно заметил Маккензи. – Я тоже непременно буду вести дневник, как только мы пустимся в плавание.
– Ну да ладно, – махнул рукой старый бродяга. – Хватит мне чесать языком попусту. Слушайте дальше. Были там озера и другие: Фробишер, Черчилл и помельче, названия которых не помню. Но из моего озера в северо-западном направлении брала начало река Мети. По ней-то мы и спустились до следующей реки, названной Клируотер, а по Клируотеру – до широкой полноводной реки Атабаски… По этой реке мы продолжали плыть вниз по течению, не затрачивая больших усилий, так как сама природа о нас заботилась – река несла столь стремительно, что мы не успели опомниться, как отмахали все расстояние, отделявшее нас от впадения реки в озеро. Чтобы не соврать, это составило никак не меньше ста пятидесяти миль.
– А индейцы? – поинтересовался Маккензи. – Они вам часто попадались? И как были настроены?
Понд презрительно пожал плечами:
– Мы не очень-то с ними считались, будучи хорошо вооружены и обеспечены продовольствием. А они следили за нашим продвижением издали, не рискуя начать военные действия и не решаясь вступить в переговоры. По совести говоря, они нас интересовали только в одном отношении…
– Разумеется, меха? – предположил Маккензи.
– Само собой, – подтвердил Понд. – И мы сами первые вынуждены были начать переговоры. В общем атабаски оказались такими же сговорчивыми, как и мы, – он хитро ухмыльнулся, – и нам удалось довольно быстро с ними поладить. Они стали часто наведываться в форт, который мы поставили на берегу озера в его юго-западной части, и приносить с собой связки шкурок.
– Вы имеете в виду форт, в котором мы сейчас с вами находимся? – уточнил Макензи.
– Да, его. Не скажу, чтобы форт был капитальным (мы его строили как временное сооружение), но он верно прослужил уже несколько лет и вполне оправдал себя.
– Слов нет, форт сослужил свою службу, – согласился Маккензи. – Но я намерен построить здесь новый форт, больше и надежнее прежнего.
– Помогай вам бог, Маккензи, – пробормотал Понд, раскуривая потухшую трубку. – Молодость приходит на смену старости, таков неизбежный закон жизни.
– Но мы отвлеклись, – спохватился Маккензи. – Прошу вас, мистер Понд, продолжайте ваш рассказ. Я чувствую, что мы приближаемся к самому главному.
– Хотел бы я знать, главное или не главное последует дальше, – ворчливо заметил Понд. – Может, вы и правы, мистер Маккензи, а может, и нет. Однако слушайте дальше. Построив временный форт, мы продолжали шарить в окрестностях озера и обнаружили, что вода изливалась из него через несколько протоков в другую реку, текущую строго на север и известную под именем Невольничьей. Александр Херни – вы наверняка слышали о нем, а мы с ним съели не один пуд соли – спустился по Невольничьей реке на некоторое расстояние и добрался до того места, где в нее с запада впадает какая-то крупная река. От встретившихся ему по пути атабасков он узнал, что они именуют ее рекой Мира и что берет начало эта река в Скалистых горах, лежащих поблизости от Соленой воды…
– Соленой воды? – переспросил Маккензи недоверчиво.
– Чтоб мне не сойти с этого места, если это не так! – вскричал Понд запальчиво. – Так эти краснокожие и сказали, точь-в-точь!
– Уж не океан ли они имели в виду? – предположил Маккензи.
– Разрази меня гром, если та же самая мыслишка не запала нам в голову, когда Херни привез эту весть, – громогласно заявил Понд, поглядывая с симпатией на своего собеседника и от полноты чувств снова переходя на "ты". – Ты, парень, имеешь голову на плечах и далеко пойдешь. У меня глаз наметанный. Но это еще не все, что надлежит тебе знать. Открою полностью свои карты. Если подниматься по этой реке Мира вверх по течению и перевалить через Скалистые горы, подумалось мне, то неизвестно еще, чем все это кончится. А что если избрать другой путь к морю? Не приведет ли
к цели река Невольничья, текущая на север? Не долго! думая, я послал людей вниз по реке Невольничьей, наказав им, чтобы они не возвращались до тех пор, пока не достигнут места ее впадения в озеро или море.
– Ну и что же? – с нетерпением спросил Маккензи, слушавший Понда все с большим вниманием по мере того, I как тот раскручивал свое повествование.
– Они вернулись через две недели с вестью, что Невольничья река впадает в Большое Невольничье озеро. Мне стало также известно о том, что из этого озера в западной его части вытекает крупная река. Люди, посланные мной, утверждали, что река эта течет строго на запад. Наверное, сказали они, река течет в Тихий океан. Сопоставив эти сведения с дошедшими до нас слухами о третьем плавании англичанина Джемса Кука и об открытии им на шестидесятой параллели северной широты большой реки, впадающей в Тихий океан, мы, то есть я, Хенри и Фробишер, предположили, что обнаруженная моими людьми река и открытая Куком – это одно и то же.
– Но пока это только предположение, не так ли? – сказал Маккензи с сомнением.
– Чтоб я провалился на месте, если это не так, – расхохотался Поид, подмигивая своему собеседнику самым добродушным образом. – От кого зависит, чтобы предположение перешло в уверенность? От молодого Александра Маккензи! Вот от кого! – Понд плеснул изрядную порцию виски в кружку и тут же опрокинул ее себе в горло. – Доброе зелье! Сожалею, дружище, что вы не разделяете со мною компанию. Торговец мехами должен уметь пить!
– Не стоит об этом говорить, мистер Понд, – тихо, но твердо сказал Маккензи. – Каждый вправе иметь свои убеждения и поступать так, как ему заблагорассудится. Вы вольны пить виски, и я никогда не скажу худого слова по этому поводу. Я предпочитаю употреблять чистую родниковую воду, и вы не судите меня за это.
– Тысяча чертей! – воскликнул Понд. – Никогда не слышал более разумных речей на своем веку! С таким благоразумием вам будут не страшны любые трудности, мистер Маккензи. – Он выпил еще виски не закусывая и, встав из-за стола, направился к выходу.
В 1788 году в устье реки Атабаски под непосредственным руководством Маккензи был построен новый форт, ставший известным под названием Чипевайан. Сооружался форт уже после того, как Понд покинул навсегда эти места. А летом следующего года, не теряя ни одного погожего дня, Маккензи, возглавляя группу в двенадцать человек, оставил форт, с тем чтобы осуществить намерение, родившееся в беседах с его предшественником, – проследить течение реки, начинающейся в Большом Невольничьем озере, до конца.
Оставляя своего двоюродного брата Родерика в форте за главного, Александр снабдил его подробными инструкциями, как ему надлежит поступать в различных ситуациях в его отсутствие.
Третьего июня 1789 года участники экспедиции разместились в челноках, сделанных из березовой коры, и провожаемые добрыми напутствиями пустились в плавание. Они пересекли озеро Атабаску, и вскоре их подхватило течение реки Невольничьей. Сто два дня отсутствовали путешественники. И все это время Родерик Маккензи исправно исполнял обязанности начальника форта. Эта деятельность пришлась ему по душе, но он очень скучал по своему брату, которого любил и уважал.
Какова же была его радость, когда 12 сентября дозорный известил его о приближении к форту флотилии из нескольких челноков.
Он выбежал из форта на берег полураздетый, хотя уже два дня назад выпал первый снег.
– Александр, брат! О, как я счастлив тебя видеть целым и невредимым! – воскликнул Родерик, заключая Маккензи в объятия.
– Ну, полно, полно, – ласково произнес Александр, отвечая на объятия брата. – Право, ты слишком сентиментален, Родерик. Не так уж долго мы отсутствовали, чтобы это заслуживало такого взрыва чувств.
– Нет, ты просто сухарь, – с обидой в голосе ответил Родерик.
– Я не сухарь, а трезво мыслящий человек, – невозмутимо возразил Александр. – А в нашей профессии это просто необходимо – трезво мыслить и сохранять спокойствие при любых обстоятельствах.
– Увы, вряд ли я когда-нибудь усвою эту истину, – развел руками Родерик. – Но хватит нам препираться. Скорее в дом. Ты, наверно, чертовски устал. Я распоряжусь подать ужин, и ты поведаешь мне о своих похождениях,
– Вот именно похождениях, – рассмеялся Александр. – Ты совершенно точно выразился.
Родерик с недоумением взглянул на брата, не совсем улавливая смысл его слов.
– Идем же, – поторопил его Александр. – Я дьявольски голоден и с удовольствием поем.
После обильной трапезы, во время которой Александр отдал должное всем приготовленным блюдам, братья расположились поудобнее и закурили трубки.
Некоторое время никто из них не нарушал молчания, лишь было слышно, как потрескивают сухие дрова в очаге.
Наконец Родерик не выдержал:
– Не довольно ли испытывать мое терпение, брат? Право, я заслужил своей деятельностью в твое отсутствие более доброе отношение, нежели то, что ты демонстрируешь.
– Ты преувеличиваешь, Родерик, – весело рассмеялся Александр. – Не забывай, что я проделал тяжелый путь и очень устал. Твое царское угощение было столь обильным, что меня совершенно разморило. Ну, не сердись, дорогой брат. Сейчас я удовлетворю твое любопытство, поверь мне.
– Ты превратно толкуешь мое нетерпение, – огорченно сказал Родерик. – Мной движет не праздное любопытство, как ты опрометчиво выразился, а живой интерес к результатам вашего похода.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, уверяю тебя. Раскрой же уши, я приступаю к повествованию. – Александр расположился поудобнее и протянул к огню ноги. – Представь себе, нам понадобилось менее недели для того, чтобы достигнуть Большого Невольничьего озера, о котором я услышал впервые от Питера Понда. Это озеро намного больше, чем то, близ которого стоит наш форт. И встретило оно нас не слишком гостеприимно в первый раз – почти до самого горизонта его поверхность была покрыта льдом. Лишь вдоль берега виднелось свободное ото льда пространство воды. И нам пришлось немало попотеть, прежде чем мы сумели пересечь озеро и добраться до северного его берега…
– Лед? – изумленно переспросил Родерик. – Неужели там еще не стаял лед?
– Да, это была унылая картина, тоскливее не придумаешь, – Александр вздохнул и тут же оживился.
Зато на обратном пути озеро поразило меня своей величавостью. Ты знаешь, Родерик, наше озеро Атабаска на новичка, вероятно, производит такое же впечатление, но я к нему настолько привык, что оно мне кажется самым обыденным. А вот Большое Невольничье оставило неизгладимое впечатление. Вообрази широкую, бескрайнюю водную гладь, спокойную и недвижимую, прозрачную как хрусталь. Простираясь до горизонта, эта сверкающая, словно зеркало, поверхность окаймлена вправо и влево густыми зарослями деревьев и кустарников, опустивших свои ветви к самой воде. Сочная листва переливается световыми пятнами. Вокруг первозданная тишина…
– Вот тебе на! – насмешливо произнес Родерик. – Мой благоразумный и рассудительный брат ударился в сантименты! Никак не ожидал услышать все это от тебя.
– Ты еще молод и глуп, чтобы оценить истинную красоту, – сердито ответил Александр. – Слушай же дальше. Итак, Большое Невольничье озеро оказалось прекрасным образчиком того, что способна сотворить природа. Но это я выяснил впоследствии, а пока что, взяв себе в союзники ветер и дождь, мы осторожно, рискуя ежеминутно продырявить льдинами березовые бока наших четырех челноков, продвигались на север. Ты не поверишь, но, для того чтобы добраться до северного берега озера, потребовалось около двух недель. А потом, – он досадливо поморщился, – еще неделю мы плутали в бесконечных заливах, отыскивая место, откуда берет начало продолжение Невольничьей реки. В конце концов нам повезло – мы натолкнулись на становище индейцев. – Маккензи оживился, лицо его приняло мечтательное выражение.
– Вождь племени принял нас отменно дружески. Мы раскурили трубку мира. Потом нас сытно накормили жареной медвежатиной и копченой олениной. Во время еды мы степенно беседовали с вождем и другими старейшинами племени, которые живо интересовались нашими намерениями, хотя и не подавали внешне виду, сохраняя полное равнодушие и невозмутимость.
– Вы хорошо понимали друг друга? – спросил Родерик.
– Да, вполне. Их наречие мало чем отличалось от того, на котором говорят наши здешние соседи. Когда
они уразумели, какую цель мы преследуем, последовали пояснения и советы, как наилучшим и наикратчайшим путем найти выход из озера. Вождь подозвал молодого индейца, стоявшего в стороне, и сказал ему: "Пойдешь с бледнолицыми и укажешь им дорогу к потоку, текущему на север". Тот молча кивнул головой и, бесшумно ступая мокасинами по траве, отошел к группе молодых индейцев, о чем-то тихо беседовавших между собой. Я поблагодарил вождя за угощение и дал ему понять, что не прочь отдохнуть. Уже давно стемнело, и лагерь освещался только пламенем костров. По знаку вождя меня отвели в вигвам и оставили одного. Я с облегчением опустился на ложе из сухих листьев, покрытое оленьей шкурой, снял патронташ и положил его вместе с карабином у изголовья.
Долго я ворочался с боку на бок, стараясь уснуть, но сон не приходил. И виной тому, – Александр усмехнулся довольно грустно, – была девушка, прелестная индейская девушка, подававшая нам угощение. Как мне удалось выяснить, она была дочерью вождя, нашего хозяина. Поверь мне, Родерик, более прелестного создания я не встречал в своей жизни. Стройная, грациозная, она двигалась с природным изяществом, черные блестящие косы обрамляли овальное лицо с правильными чертами и глубокими, бездонными глазами. Смотреть на нее было наслаждением, и весь ее облик стоял у меня перед глазами, не давая уснуть.
– Ты влюбился, брат? – с изумлением воскликнул Родерик. – Я не верю своим ушам!
– Не знаю, влюбился ли я, – задумчиво произнес Александр, – но тогда мне казалось, что, кроме этой девушки, мне ничего не нужно. И что немаловажно, мне показалось, что и девушка бросала на меня отнюдь не безразличные взгляды. Словом, заснул я не скоро и был разбужен, когда солнце давно уже взошло.
– Что же было дальше? – не сдерживая любопытства, спросил Родерик.
– События развивались обычным порядком, – продолжал Александр. – На следующий день мне удалось подстеречь девушку, когда она шла к озеру за водой, и наедине объясниться с ней. Я сказал ей, что полюбил ее с первого взгляда и что, если я ей небезразличен, готов на обратном пути забрать ее к себе в форт. Потупив глаза, она призналась, что тоже полюбила "белого вождя" и готова следовать за мной хоть на край света. Словом, это было классическое объяснение в любви, и я был на седьмом небе от счастья. Заключив девушку в объятия, я хотел ее поцеловать, но в это время на тропе появились женщины, и девушка вырвалась из моих рук с тихим возгласом испуга. С того момента я ее больше не видел…
– Как? – недоверчиво воскликнул Родерик. – Почему же?
– Да потому, что мы были неосторожны в изъявлении своих чувств, и об этом стало известно вождю племени, ее отцу. А он, видимо, не захотел приобретать в моем лице родственника, притом сомнительного, так как не верил, что я женюсь на его дочери.
– И что же? – торопил рассказчика Родерик.
– А то, что на следующий день мы распрощались с индейцами и поплыли по реке, которую нам помог найти молодой воин приютившего нас индейского племени.
Река эта вытекала из западного угла озера и несла свои воды прямо на запад. И справа и слева ее окаймляли глинистые берега, желтеющие под лучами солнца. Я начинал верить в то, что она приведет нас к Тихому океану. Но вскоре, когда мы находились уже милях в двухстах двадцати от Большого Невольничьего озера, река внезапно резко повернула на север, потом на северо-северо-запад. С левой стороны появились горные образования, которые вытягивались с юга на север. Справа тоже показались горы, которые через некоторое время оказались разорванными долиной Большой Медвежьей реки. Я не стал ее исследовать, чтобы не терять даром времени. Река впадала в нашу реку с востока, а меня интересовало все то, что было на западе или, в крайнем случае, на севере.
Когда мы достигли шестьдесят седьмой параллели, река стала шире, берега ее понизились, появились многочисленные острова, образованные рукавами, отходящими от основного русла. И хотя на западе виднелись горы, мне подумалось, что до океана совсем недалеко. Мы продолжали плыть вниз по реке, надеясь вот-вот увидеть долгожданную морскую гладь. Это случилось в один из дней, когда мы сделали привал, и я решил подняться на соседний холм, чтобы обозреть окрестности. Достигнув вершины холма, я огляделся вокруг и, к своей великой радости, увидел на западе открытое море, а, глянув на восток, обнаружил залив, в котором многочисленные острова перемежались с льдинами. Наконец-то, вздохнул я с облегчением, цель достигнута и теперь можно возвращаться домой. Было это тринадцатого июля. А ночью, впрочем, ночью это время суток можно было считать лишь условно, потому что солнце в это время здесь не заходило, мне удалось наблюдать прилив…
– Значит, ты убедился в точности, что достиг Тихого океана? – задал вопрос Родерик, напряженно слушавший рассказ брата.
– Океана да, но не Тихого, – пояснил Александр. – Да, совершенно очевидно, что река вынесла нас к океану, но это Гиперборейский океан ( Гиперборейский океан – так именовался в те времена Северный Ледовитый океан).
– Гиперборейский? – недоуменно переспросил Родерик. – Но почему ты так решил?
– Я не решаюсь утверждать это с полной определенностью, но думаю, что так оно и есть, – пожал плечами Александр. – Тихий океан должен лежать много западнее и по предположениям и по расчетам. Впрочем, это не меняет дела. Шестнадцатого июля мы распрощались с низовьями реки и поспешили обратно. Надо было успеть вернуться в наш форт до того, как начнется ледостав на озерах и реках. И вот мы здесь, дома, проделав путь более чем в три тысячи миль.
Александр Маккензи потянулся и широко улыбнулся:
– Все еще впереди, дорогой брат. Мы с тобой еще порыщем в этих диких местах, и, даст бог, небезрезультатно.
– Ты намерен еще раз пуститься на поиски Тихого океана? – полюбопытствовал Родерик.
– Это так же верно, как то, что мы сейчас с тобой беседуем с глазу на глаз, – весело ответил Александр. – Пока мы плыли вверх по реке, я обдумывал одну идею…
– Что-нибудь новое? – перебил брата Родерик.
– Умерь свое нетерпение, дорогой брат, – снисходительно пробормотал Александр, поглядывая лукаво на Родерика, – ничего особенно нового я не придумал, если не считать того, что, пожалуй, не мешало бы подучиться мне таким наукам, как география и топография, прежде чем пускаться в новые путешествия. А для этого я должен непременно вернуться домой. Здесь, в этой глуши, мне рассчитывать не на что и не на кого.
– Ты уедешь, а я останусь здесь? – голос Родерика прозвучал обиженно.
– Не обижайся, брат, и не сердись. Пока я буду набираться знаний на нашей родине, ты тоже не будешь терять время даром. Не забывай, что Большая Медвежья река ждет своего исследователя! – Александр ободряюще потрепал брата по щеке. – Мужайся, Родерик! И тебе предстоит сказать свое слово в изучении Канадского Севера!
– Ты доверяешь мне, Александр, выполнить такое поручение? – радостно воскликнул Родерик, вскакивая с места. – Как я счастлив твоим доверием! Будь спокоен, я тебя не подведу!
– Вот и хорошо, – кивнул головой Александр. – А теперь пойдем-ка спать, мой дорогой родственник. Только сейчас я ощутил в полной мере, как я устал.
Спустя три года Александр Маккензи, вернувшись с родины, отправился в новый поход, задумав сделать то, что ему не удалось в первый раз, – отыскать речной путь к Тихому океану. И 22 июля 1793 года после долгих скитаний по рекам ему удалось достигнуть морского побережья. Астрономические измерения показали, что путешественники находятся на 54 градусе северной широты. На отвесной скале красной краской Маккензи вывел: "Александр Маккензи из Канады, по суше". Далее следовала дата. Так было совершено пересечение Североамериканского материка в самой широкой его части.
А река, вытекающая из Большого Невольничьего озера, по которой он спустился вниз до самого ее впадения в Северный Ледовитый океан, получила его имя.
Река Маккензи – последний участок крупной водной артерии в Северной Америке, которая начинается в Скалистых горах под названием Атабаска. Это название сохраняется вплоть до впадения в озеро Атабаска, затем продолжается под именем Невольничьей до впадения в Большое Невольничье озеро. От Большого Невольничьего озера она теперь известна под именем Маккензи и впадает в залив Маккензи моря Бофорта в Северном Ледовитом океане.
