Текст книги "Мальчик из саванны"

Автор книги: Семен Слепынин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Сан

Сан не знал и не мог знать, что наступил последний день в его жизни. Не подозревал он и того, что уже давно за ним пристально наблюдают сыны Будущего.

Спозаранку, когда мать и маленькая сестренка Лала еще спали, Сан выскочил из теплой, душной землянки и окунулся в густой туман, стлавшийся над берегами Большой реки. Сквозь белесую пелену размытым, тусклым пятном светился костер, зажженный еще вчера в честь праздника осенней добычи. Сан побежал туда, тихонько повизгивая, когда босые ноги касались обжигающе холодной росистой травы. Он сел у огня и, снова повизгивая, теперь уже от удовольствия, совал потрескавшиеся от цыпок ступни почти в самое пламя.

Согрелся Сан и только тогда услышал по другую сторону костра тихий говор, потом громкие восклицания и хохот. Мальчик обогнул огромное праздничное кострище и пристроился к кругу взрослых. В середине сидел Джок, и Сан догадался, почему мужчины поспешили собраться у костра. Джок с группой молодых охотников только что вернулся из похода. Далеко в саванне они углубляли и маскировали прошлогодние ямы-ловушки. Зимой туда часто попадали лоси и олени. Ямы маскировались каждую осень и обязательно ночью, чтобы звери и птицы ничего не видели и не разнесли весть о ловушках по всей саванне.

Люди племени любили слушать Джока. Рассказывал он о разных случаях на охоте интересно, живо, подмечал смешные подробности, иногда, правда, и присочинял.

Сейчас Джок повел рассказ о таинственном и страшном случае прошедшей ночи. На полпути к стойбищу они решили передохнуть у костра. И тут к ним тихо подкрался дух болот и топей.

– Урх? – спросил Рун и уставился на Джока острыми, недоверчивыми глазками. – Урх на сухом месте? Шел к костру?

Молодые охотники, участвовавшие в ночном походе, закивали головами, подтверждая, что Джок говорит правду.

– Урх стал человеком неизвестного племени, – сказал один из них.

– Потом заговорил, как наш охотник! – воскликнул другой. – Он хотел заманить нас в трясину, но мы…

Джок прервал своего товарища и начал рассказывать, как он сражался с Урхом.

Когда не хватало слов, он вращал глазами, жестикулировал, потом вскочил на ноги и стал размахивать своей страшной палицей. Джок показывал, как его палица, способная переломить лошадиный хребет, отскакивала от головы Урха, словно от скалы. И все же ему удалось оглушить и свалить духа в болото.

– Урха! Самого Урха! – восхищенно зашептали охотники.

Сан слушал Джока, затаив дыхание. По его спине, облитой жаром костра, пробегали холодные мурашки. Джок заговорил о том, как его спутники, узнав Урха, кинулись врассыпную. Сан хихикнул. Смешно было слушать, как перетрусили охотники.

Из-за горизонта выкатился Огненный Еж и своими горячими иглами рвал в клочья туман. Джок замолчал, костяным ножом отрезал от лосиной туши кусок мяса и стал поджаривать его на костре. Возбужденные рассказами Джока, мужчины еще долго похохатывали, прищелкивали языками, а потом с веселым гомоном приступили к трапезе.

Есть Сану не очень хотелось, и он помчался вдоль берега. Росистое утро дымилось, искрились травы, а в груди мальчика ширилось что-то веселое и беззаботное. Он спешил на луг, полюбившийся ему еще с весны. Зеленые берега Большой реки усеяны были тогда ярко-желтыми брызгами купавок и мать-и-мачехи, на зацветающих ивах свисали мохнатые и пахучие сережки, низко над водой носились ласточки, а справа, над подсыхающим лугом, висел жаворонок.

Скрылись из вида дымы стойбища, а Сан все бежал. Перевалил через один холм, выскочил на гребень второго, и перед ним открылся простор. Посерел, осиротел и притих любимый луг. Отгорели одуванчики и лютики, отзвенел жаворонок, ласточки улетели на юг. Лишь отдельными островками белели ромашки, на пожухлой траве сверкали капельки росы.

Но и сейчас луг нравился мальчику. Сан носился по сухой, но еще зеленой траве, перескакивая через кочки, подражая прыжкам оленя. Потом, вспомнив о главной цели, пошел туда, где в окружении десятка низкорослых кривых березок шумел опадающими листьями высокий и толстый, в три обхвата, тополь. За ним луг переходил в болото, которому, казалось, не было края.

Весной вместе с подростками Сан ходил сюда собирать яйца. Обманчивы здесь камышовые заросли и покрытые коричневым мхом низины. Дух болот Урх в любую минуту мог схватить за ногу и утянуть к себе.

Но сейчас Урха здесь нет, решил Сан, вспомнив рассказ Джока. Дух болот переселился на Круглое озеро. К тому же Сан надеялся на помощь Маленькой Сю и других добрых духов.

Мальчик погрузился по колено в тинистую воду, нащупал пальцами ног каменистое дно и двинулся в глубь болота. Дорогу он знал. Камни кончились, и Сан осторожно зашагал по хлюпающим, уходящим из-под ног кочкам. Дальше простирались бурые мхи, потом снова скользкие кочки. Наконец Сан добрался до сухого острова.

Весной болотные острова звенели птичьими голосами. В дуплах деревьев, в кустарниках, а то и просто в траве ребятишки и женщины находили множество гнезд с яйцами и неоперившимися птенцами. Но сейчас остров встретил Сана тишиной. Лишь по-осеннему коротко тенькали синицы да сухо шелестели падающие листья.

Мальчик забрался в густой, желтеющий орешник. Его острый носик морщился: пахло мухомором, гнилью и мокрой паутиной. Сверху падали пауки. Но Сан перетерпел все и был вознагражден – набрал вкусных орехов.

Медленно и осторожно выбирался он из болота. Левой рукой прижимал полу шкуры с орехами, а в правой держал палку и нащупывал ей дорогу.

В стойбище мальчик входил, когда проснулись даже маленькие дети. Полог у их землянки был приподнят. Оттуда валил дым.

Мальчик нырнул в землянку и увидел ярко пылавший очаг.

– Вот! – воскликнул он и высыпал на оленью шкуру орехи.

Маленькая Лала вытерла кулаком слезы – неизвестно, отчего она плакала: от дыма или уже досталось от матери – и набросилась на орехи.

– Откуда? – улыбнулась мать и вдруг с испугом посмотрела на Сана: – Болото Урха?

Сан честно признался.

Сухой палкой, которую собиралась сунуть в огонь, мать начала бить Сана по голым рукам, плечам и спине.

– Вот тебе! Хочешь утонуть? Не будешь один ходить на болото. Не будешь! Вот тебе!

От боли Сан заскулил, но потом притих, зная, чем все это кончится. Гнев матери быстро сменился милостью. Она потерлась своим носом о нос сына – так в племени выражали любовь и ласку. Заплакала, начала жадно обнимать Сана, гладить по плечам и голове.

Сан зажмурил глаза. Он утопал в волнах материнской ласки, и в груди его что-то сладко таяло.

– Это тебе, Сан.

Мать бросила на раскаленный камень очага тонко нарезанные куски мяса. Они зашипели. Землянка наполнилась вкусными запахами. Но Сана тянуло в веселую толпу у костра. Оттуда доносился приглушенный шум праздника – смех, песни, гулкие звуки барабана – дуплистого бревна. Торопливо проглотив мясо, Сан выбежал из землянки.

У костра ребятишки встретили его визгом и криками. Они наперебой угощали Сана жареным мясом, испеченными сладкими клубнями. Сан наелся досыта, а потом вместе со всеми скакал вокруг костра. Из груди при этом так приятно выдыхались веселые клики:

– У-о-ха! У-о-ха!

Во время пляски Сан приглядел жирную ляжку молодого лося и решил отнести ее Хромому Гуну. Но сын Заячьей Губы Крок, коренастый одногодок Сана, уже вцепился в ляжку и хотел взвалить ее на плечо.

– Куда? – остановил его Сан.

– Ленивому Фао.

– Это Хромому Гуну!

– Ленивому Фао! – вызывающе крикнул Крок.

Он бросил на землю ляжку и, вытянув вперед короткие мускулистые руки, стал приближаться к Сану.

Взрослые и дети окружили мальчиков в ожидании потехи. Драки ребятишек поощрялись в племени: в них закаляли волю и плоть будущие охотники.

Дрались Крок и Сан часто. Сейчас Кроку удалось свалить Сана, прижать его к земле. Из разбитой мочки потекла кровь. Сан кусался, царапался, безуспешно пытаясь выскользнуть из сильных рук Крока.

– Крок побьет Сана! – приплясывая, кричали мальчишки. – Крок побьет Сана!

В груди Сана поднялась ярость, удесятерившая его силы. Гибкий и ловкий, он вырвался из тисков Крока. На ноги мальчишки вскочили одновременно. Оскалив зубы в вызывающей ухмылке, Крок двинулся к Сану. Свои крепкие кулаки он держал наготове. И тут Сан сделал вид, что левой рукой хочет стукнуть Крока по животу.

Тот втянул живот, прикрыл его руками, и в тот же миг правый кулак Сана с силой врезался в подбородок Крока. Мальчишка отлетел в сторону и упал, завизжав от боли. Из его рассеченных губ брызнула кровь.

– Рваная Губа! – хохотали ребятишки, довольные тем, что сыну Заячьей Губы нашли новую кличку. – Рваная Губа! Рваная Губа!

Сан не терял времени даром, взвалил на плечо ногу лосенка и зашагал к переправе через Большую реку.

На другом берегу почти к самой воде подступала большая скала с неглубокой сухой пещерой. Оттуда, цепляясь за выступы камней, поднимались вверх серые ленты дыма.

Хромой Гун работал. Не в пример Ленивому Фао он не переносил безделья, трудился и в холод, и в зной, в веселые праздники и в дни, когда в племени царили голод и горе. Лишь ночами отсыпался он в своей землянке.

Сан заглянул в пещеру. У костра, отставив в сторону скрюченную левую ногу, сидел Хромой Гун. Он держал в руках грубо оббитый камень и задумчиво рассматривал его грани. Сан догадывался: мастер, наверное, уже видит, какие формы примет этот обломок кремня.

Если бы Гун не повредил ногу и остался охотником, племя, наверное, не имело бы такого мастера – самого искусного за всю свою историю. Даже Нюк Голая Голова – лысый старик, проживший зим в три раза больше, чем пальцев на обеих руках и ногах, не помнит, чтобы кто-нибудь раньше вытачивал из кости такие украшения и острые иглы.

Хромой Гун заулыбался, увидев своего маленького помощника и ученика.

– Принес? Сейчас вместе будем есть.

Мальчик помогал резать на куски мясо, а намолчавшийся в одиночестве Гун все говорил и говорил. И так приятно, уютно стало Сану у костра старого мастера, словно у родного очага. Когда куски, проткнутые длинными иглами, хорошо прожарились, Гун замолк и сосредоточенно пережевывал мясо своими редкими зубами.

Сан со вкусом обсасывал кость и любовался новыми изделиями хромого умельца: ножами, иглами, женскими украшениями. Потом начал рассматривать стены. Пещера стала не только кузницей каменных орудий, но и мастерской первобытного художника. Здесь можно увидеть охотника с копьем, лошадь в прыжке, оленя.

В пещере стояла тишина. Но Сан обладал удивительным свойством слышать немые рисунки. Он смотрел на изображения животных так долго, что те стали оживать, а пещера наполняться гулом саванны: топотом бизоньего стада, ржанием лошадей, свистом вольного ветра.

– Сан, принеси воды, – послышался голос Гуна.

Мальчик оторвал взгляд от стен, схватил мешок из оленьего желудка и наполнил его речной водой. Он знал, для чего мастеру нужна вода. Гун первым в племени начал шлифовать камни сырым песком.

– Смотри, Сан.

Мальчик присел у ног мастера, внимательно следя за его умелыми руками. Потом начал помогать Гуну. Он видел, как топоры и наконечники для копий после шлифовки становились острей и удобней. Вскоре Хромой Гун так увлекся работой, что перестал обращать внимание на своего помощника.

Сан вышел из пещеры. Ему не терпелось еще раз испробовать свои силы. Но не в шлифовке камней. Никто в племени не знал, что Сан уже второй год пытается рисовать.

Прошлым летом он сидел как-то на берегу реки и на сыром песке чертил круг с расходящимися во все стороны черточками. В восхищении замер: получился Огненный Еж! Долго следил, как искрящиеся речные волны смывали лучистый круг. На чистом песке Сан попробовал нарисовать голову оленя. Мысленным взором мальчик отчетливо видел мощную голову с ветвистыми рогами. Но на песке вместо рогов получились какие-то перепутанные корни дуба. Много дней провел Сан на песчаных отмелях и наконец добился своего. Олени и лошади выходили у него иногда лучше, чем у Хромого Гуна. А нынешним летом у Сана появился заветный камень.

К нему и спешил он сейчас. Нырнул в густой ивняк, знакомой тропинкой проскользнул через колючие заросли шиповника и очутился на полянке с высоким камнем посередине. На нем Сан красной охрой уже нарисовал лошадь в момент стремительного прыжка-полета.

Он вытащил из-под камня заранее приготовленную охру и палочку с размочаленным наподобие кисточки концом, полюбовался своим рисунком, но заканчивать его пока не стал. Надо сначала попробовать на песке.

На берегу Сан острым концом той же палочки быстро и уверенно набросал мчавшуюся лошадь. Взглянул на свой рисунок и остался доволен. Теперь осталось самое трудное: изобразить верхом на лошади… человека.

В те времена люди, конечно, даже не помышляли о приручении лошадей. Но Сану врезался в память один удивительный случай. Ранним летом он с мальчишками отважился уйти из стойбища далеко в саванну. С холма они заметили около небольшой рощи табунок мирно пасшихся лошадей. Вдруг послышалось встревоженное ржание – и табун шарахнулся в сторону от рощи. Одна лошадь отделилась от табуна и стремительно, не разбирая дороги, неслась в их сторону. На ее спине острые глаза Сана увидели пестрый комок. То был ягуар. Хищник вцепился в круп и все ближе подбирался к горлу.

У холма, где стояли оцепеневшие ребята, смертельно испуганная лошадь ускорила и без того немыслимый бег. Потом споткнулась и, перевернувшись через голову, упала на спину. Ягуар был раздавлен, а окровавленная лошадь вскочила и кинулась догонять табун.

У Сана даже сейчас при этом воспоминании перехватило дух от восторга. Вот это бег! Хорошо бы самому сидеть на спине лошади и, крепко держась за гриву, скакать. Ночами ему не раз снился этот удивительный полет над травами родной степи.

Однако на песке человек выходил уродливым. То и дело Сан стирал рисунок, разравнивал песок и начинал снова. Оленья шкура на спине накалялась под знойным солнцем, пот заливал глаза, а мальчик все трудился. Только под вечер дело как будто пошло на лад, но голод и усталость заставили прекратить работу.

Сан поспешил в стойбище. У праздничного костра уже не было такого веселого и шумного гвалта, как днем. Кругом валялись обглоданные кости. Однако на горячем камне мальчик нашел хорошо прожаренный и кем-то забытый кусок мяса.

Из своей землянки выглянул Крок. Его нос и разбитые губы были присыпаны пеплом и заклеены листьями подорожника. Увидев Сана, сын Заячьей Губы заворчал и снова закрылся пологом из оленьей шкуры.

К костру подсели шесть молодых охотников во главе с Джоком. Они готовились к новому ночному походу: проверяли оружие и подвязывали к ступням ног шкурки шакалов. Это делалось для того, чтобы не оставлять за собой следы с человеческим запахом. Ни один зверь не должен догадываться, где маскируются ямы-ловушки.

Сан присел рядом с Джоком и засмотрелся на его могучие плечи, на которых свободно растянулся бы ягуар. Потом с уважением потрогал палицу. С ней Джок никогда не расставался, хотя люди племени давно пользовались более совершенным оружием. Но в руках Джока увесистая дубина с отполированными сучками становилась страшной силой.

Джок пытался стянуть на ногах лосиные ремешки. Сан не удержался от смеха: в пальцах охотника-великана прочные ремни лопались и рвались, как стебли травы.

Мальчик помог подвязать Джоку шакальи шкурки, потом сделал то же самое со своими ногами.

Огненный Еж заметно приблизился к краю земли. И только тогда отряд углубился в степь. Сзади с легким дротиком в руке пристроился Сан. Он шагал бесшумно, осторожно раздвигая траву. Мальчика никто не мог заметить: охотникам на первых порах нельзя оборачиваться назад, это считалось дурным знаком.

Гора Духов скрылась за холмами, потом и Круглое озеро осталось далеко за спинами охотников. Распухшее солнце клонилось все ниже, золотя верхушки трав и кустов.

Теперь можно оборачиваться. Недавно посвященный в охотники Мук, увидев Сана, воскликнул:

– Откуда?! Почему здесь?

– Назад! – приказал Джок.

Нижняя губа Сана обиженно дрогнула. Джок нахмурил брови, но, вспомнив, что на ногах мальчика шкурки с отвлекающим шакальим запахом, смягчился.

– Иди, Сан, – сказал он, подтолкнув мальчика в спину. – Тебе еще рано с нами.

Сан послушно побрел назад. На одном из холмов он постоял, тоскливо провожая взглядом лиловые под заходящим солнцем спины охотников. Потом побежал на запад.

Дорогу он знал хорошо и в стойбище мог вернуться до темноты.

Огненный диск солнца коснулся темнеющей на горизонте реденькой рощи, и та вспыхнула, как куча хвороста. Мальчик остановился, завороженный зрелищем закатного пожара. Он различал множество знакомых красок. Огненный Еж, уходя на покой, брызнул на низко висящие тучки красной и желтой охрой, в прорывах между облаками Сану почудилась синева речной глади с зелеными кувшинками. А когда солнце упало за горизонт, все краски смешались, накалились до малинового цвета, словно камни очага, и вдруг заколыхались языками пламени.

Восторг охватил мальчика: костер! И развели его, конечно, сильные и добрые духи огня. У них тоже, наверное, праздник по случаю удачной охоты. Сан даже видел огненных духов в неясных тенях, в колышущихся космах. Они извивались, пританцовывали, куда-то исчезали и снова появлялись.

Долго любовался Сан пляской духов огня. Их костер медленно угасал, уменьшался, от него осталась, наконец, кучка светящихся головешек. Духи где-то притаились, ушли совсем. И так сиротливо стало, что грудь мальчика наполнилась тоской, непонятным томлением. От бессилия выразить свои чувства Сан тихо заскулил, завыл, как волчонок, глядящий на луну.

Внезапно он затих, бросив взгляд на потемневший небосвод. Там раскаленными камешками выступили первые звезды. Но Сан догадался – это искры! Невидимые духи огня, гася свой костер, сейчас, наверное, били сырыми палками по головешкам. И оттуда огненными мотыльками взметнулись в небо искры. Их становилось все больше и больше. Вскоре самые крупные из них стали казаться мальчику глазами добрых духов неба.

А тьма все сгущалась, луна выкатилась из-за холмов, в низинах извилистыми тропками поползли ночные запахи. Сан вдыхал их, отзываясь на таинственные биения стихий. Он и сам становился этими стихиями, сливаясь с многоглазым живым небом, с лунным сиянием, с дыханием трав на сумеречной равнине…

От пронзительного хохота гиен Сан вздрогнул, вскочил на ноги и огляделся. Кругом таилась опасность. Слева, шурша сухими былинками, черной тенью катился на него какой-то комок. Не разобравшись, кто это, мальчик метнул туда дротик – и тень исчезла в кустах.

Сан помчался в сторону стойбища. Шакальи шкурки на ногах развязались, остались где-то в траве, и, когда Сан перебегал голый каменистый холм, его твердые пятки стучали, как копыта молодой сайги. Потом снова начались густые травы.

На горизонте показались неясные очертания двугорбой Горы Духов. За ней – родное стойбище.

Сан замедлил бег и оглянулся. Далеко позади скользнула длинная тень, исчезнув на миг в низине. Мальчик замер, еще не веря страшной догадке. Тень выкатилась из низины, и по светлым поперечным полосам Сан узнал повелителя ночной саванны – тигра. Хищник приближался бесшумными и ленивыми прыжками, уверенный, что такая слабая жертва от него не уйдет.

Сан вскрикнул и помчался. Он бежал так быстро, что метелки злаковых трав больно хлестали по голым коленкам. Справа залоснилось под луной Круглое озеро. Сан кинулся туда, надеясь скрыться в прибрежном кустарнике. Внезапно, словно вынырнув из воды, на берегу выросла неясная в сумерках коряга, похожая на человеческую фигуру. Из горла Сана вырвался хриплый крик:

– Урх!

Мальчик окаменел. И в это время в упругом прыжке, красиво изогнув камышово-полосатую спину, над ним взметнулся тигр. Вопль смертельного ужаса пронесся по саванне.

Другое племя

Сознание Иван не потерял: петля, стянувшая горло, ослабла, и воздух освежающей струей ворвался в легкие. Но зато другие петли одна за другой обвивались вокруг груди, медленно и неотвратимо сжимаясь. И он не мог воспользоваться пульсатором – руки были скованы.

Иван видел, что петли живые и, следовательно, способны чувствовать боль. Этим он и воспользовался, с размаху упав на камень. Ударившись об острые грани, живые кольца чуть разжались. Яснов мигом высвободил правую руку с пульсатором и вскочил на ноги. Но петли, будто пружины спирального капкана, снова сжимались.

Иван увидел перед собой покачивающуюся пятнистую голову удава. Глухо фукнул гравитационный выстрел пульсатора. Голова удава дернулась и стала медленно клониться вниз. Вслед за нею рухнули на землю обмякшие кольца.

«Вот тебе и рай», – усмехнулся Яснов, брезгливо перешагивая через уснувшие, чуть подрагивающие петли.

Час спустя, когда солнце перевалило через зенит, вспотевший от быстрой ходьбы Яснов подошел к берегу Круглого озера и скрылся в прохладных зарослях ивняка.

Шагах в десяти отсюда и должна состояться его встреча с мальчиком.

Иван углубился в заросли и присел на полусгнившую корягу. В чащобе стояла тишина, прерываемая писком каких-то птах, пахло осенней прелью. Когда начало темнеть, Иван осторожно приблизился к краю зарослей, осторожно раздвинул ветви и увидел розовые, в предзакатных лучах плечи охотников. Люди молча шли на восток.

Как Иван ни вглядывался, мальчика среди них обнаружить не удалось. Но вот охотники поднялись на голый каменистый холм, и вслед за ними из густых, позолоченных солнцем трав выскочил Сан.

Теперь оставалось только ждать. Мальчик появится на берегу озера не раньше, чем через полтора часа. Яснов хорошо представлял его обратный путь. Еще вчера в инфракрасных лучах хроноэкрана он видел, как малыш шел, а потом бежал, охваченный страхом.

Иван выбрал место посуше и присел, а когда сгустилась тьма, залюбовался пышным закатом. Он знал, что далеко позади, на одном из холмов, сидит мальчик и завороженно глядит на это великолепное вечернее пожарище. Какие мысли и чувства копошатся в его первобытной душе? Каким он видит мир? Живым, шевелящимся, одушевленным, как и он сам? Ведь человек еще не выделил себя из природы, не осознал свое «я», свою личность. Природа не была для него «внешней».

Яснов попытался «влезть» в шкуру человека каменного века с его мифологическим сознанием. Как хотелось бы ему сейчас, хоть на миг подобно Сану слиться с миром, представить его живым. Но ничего не получалось… В закате он видел всего лишь редкий по красоте поток излучений, а в загоревшихся на черном небе угольках – не глаза каких-нибудь духов, а знакомые фигуры созвездий.

В притихшей ночной саванне послышался топот. «Маль-чишка совсем близко», – сообразил Яснов. Он встал и притаился за кустом, одиноко росшим на берегу.

Да, это мальчик. Нагоняемый хищником, он мчался к озеру. Иван выступил из-за куста и услышал хриплый возглас:

– Урх!

На окаменевшего от ужаса мальчика в высоком дугообразном прыжке бросился тигр.

Его камышовая спина хищно и грациозно изогнулась, а шкура засверкала под луной голубыми искрами. «Красив», – подумал Иван. В тот же миг последовал гравитационный удар. Хищник плюхнулся, распластав в стороны лапы. Иван шагнул к Сану. Тот дрожал всем телом, не имея сил сдвинуться с места.

– Урх!

– Я не Урх. Я человек, – ласково проговорил Иван и протянул руку, чтобы погладить мальчика по плечу.

Сан отшатнулся.

– Я человек, – повторил Иван.

– Дагор?

Глядя на худенькое лицо мальчика, источенное сомнением и страхом, Иван вспомнил разговор охотников, когда после удара палицей лежал на траве.

– Да, я из племени дагоров, – пустился он на маленький обман. – Не бойся меня. Ты же знаешь: наши племена дружат.

Сан приблизился, осторожно коснулся шелковистой ткани комбинезона и одернул руку. Такой шкуры он не знал.

– Шкура змеи, – пояснил Иван, снова вспомнив слова охотников. – Тебя зовут Сан?

– Сан, – подтвердил мальчик, с удивлением глядя на незнакомого человека. В его широко открытых глазах все еще проглядывал страх.

– Не бойся меня. Я многое знаю, потому что я… Я колдун.

«Что я плету?» – удивился себе Иван, но для пользы дела решил продолжать в том же духе. Это успокоит мальчика.

– Зовут меня… – хотел сказать «Ваня» или «Иван», но решил сократить свое имя.

Для мальчика так будет привычнее. – Зовут меня Ван. Колдун Ван.

– Колдун Ван, – повторил Сан, кажется, начиная верить.

– Я не такой, как Ленивый Фао, – продолжал Иван, чувствуя, что контакт налаживается. – Я многое знаю и умею. Вот этой колдовской палочкой, – Иван показал на пульсатор, – я убил тигра.

– Но он живой! – воскликнул Сан, заметив, что когтистые лапы хищника дернулись и начали скрести землю.

– Не бойся. Я не совсем убил его. Я только… – Иван никак не мог найти в языке лагуров слова «оглушил». – Он только уснул. Нам лучше уйти подальше.

Иван взял мальчика за руку и повел за собой. Сан подчинился. Как ни странен был незнакомый колдун, но тигра и ночной саванны мальчик боялся еще больше.

Они остановились на соседнем холме. Его вершина поросла высокой травой. Сквозь крепкие и дурманяще пахнущие стебли Сан опасливо поглядел в сторону тигра.

– Он не увидит нас и не учует, – сказал Иван. – Запах трав перебивает наш запах. И ветер в нашу сторону. Так?

Мальчик кивнул и уже доверчиво посмотрел на своего спасителя.

Тигр тем временем очнулся, встал на ноги и, потягиваясь, выгнул спину. «Сейчас появится олень», – вспомнил Иван, не раз видевший на хроноэкране ночную саванну.

И действительно послышался глухой шум рассекаемой травы – и на поляну перед озером выскочил олень. За ним гнались волки. Быстрые тени бесшумно скользили в зарослях, окружая добычу. Тигр в три прыжка догнал стаю и опустил на ближайшего волка могучую лапу. Волк взвыл и покатился с перебитым хребтом. Стая кинулась в сторону, уступая добычу царю саванны.

Тигр помчался за оленем. Тот гигантскими скачками уходил в глубь степи, и скоро оба скрылись во тьме. Все произошло так, как и рассчитывал Иван.

– Дорога свободна, – сказал он Сану. – Идем.

– Куда?

– На Гору Духов.

– Туда нельзя!

– Со мной можно, – Иван с улыбкой потрепал мальчика по плечу. – Я же колдун.

Сан колебался, но уж очень хотелось посмотреть на духов Фао. К тому же добрый колдун вызывал все большее доверие.

Они пошли в сторону горы. В саванне царила тишина, лишь под слабым ветром еле слышно вздыхали травы. Однако ночная тьма пугала мальчика, и он прижимался к «змеиной шкуре» своего попутчика.

– Не бойся, – Иван показал на пульсатор. – Со мной колдовская палочка.

Вскоре пришлось пустить ее в ход. Волки, уступившие свою добычу тигру, следовали за ними. Они редко нападали на людей, опасаясь их огня и летающих каменных клыков. Но голод подстегивал хищников. Стремительные тени замелькали перед Иваном и мальчиком, яростные зеленые глаза засверкали вокруг. Сан снова задрожал всем телом.

– Смотри, Сан, и не пугайся.

Мальчик от неожиданности присел: ослепительная молния рассекла мглу. Волки с визгом бросились прочь. Иван еще раз полоснул лучом по убегающей стае и выключил пульсатор.

– Ну чего дрожишь, дурачок? – Иван наклонился над мальчиком. – Вставай и подержи мою палочку. Бери, не бойся!

Сан встал, потрогал пульсатор, но в руки не взял. На Ивана он смотрел с уважением. В присутствии такого могущественного и веселого колдуна мальчик окончательно успокоился.

Саванна казалась теперь совсем не страшной. Нико-гда до этого ему не приходилось быть в родной степи ночью, и он не мог оторвать сейчас от нее взгляда.

«Красивая ночь, – мысленно согласился с ним Иван. – Дикарь, а чувствует природу, пожалуй, глубже, чем я. Впрочем, что тут удивительного? Он по-особому ощущает мир, осязает его всем существом».

Время не торопило, и Яснов решил не мешать мальчику. Пусть полюбуется своей саванной в последний раз.

А Сан смотрел в ночное небо. Высокие перистые облака слабо подсвечивались снизу упавшим глубоко за горизонт солнцем и роняли на степные холмы розовый пепел. Но вскоре облака погасли совсем, потемнели и стали сизыми, как речная вода в грозу.

Сан перевел взгляд в темные дали, где лоснились под луной степные волны. Иван немало подивился бы, если бы узнал, что мальчик различает множество звуков там, где для него, Яснова, царила полная тишина. Шелестели метелки трав, слабо пискнула мышь, а вдали, басовито гудя, пролетели ночные жуки. Но все это было внятно лишь Сану.

И вдруг… От неожиданности Иван даже присел. Какой-то взбалмошный одинокий перепел, затерявшийся в низине под холмом, запоздало и громко отстучал: «Спать – пора! Спать – пора!» Сан хихикнул, заметив, как вздрогнул могущественный колдун. Иван улыбнулся и притянул мальчика к себе.

– А теперь на Гору Духов. Со мной бояться нечего.

Сан уверенно зашагал рядом. Шли около часа. Временами тонули в черных оврагах и травах. Потом снова поднимались на холмы. И тогда спины их серебрились под ливнем лунных лучей.

Однако на Горе Духов Сан оробел. А когда увидел каменные изваяния, похожие на черные человеческие фигуры, во рту у него пересохло от волнения.

– Духи Фао, – прошептал мальчик.

– Не духи, – попытался просветить его Иван. – Это просто камни. Никаких духов нет.

Мальчик непонимающе смотрел на попутчика. Как нет духов? И это говорит колдун!

«Нелегко будет отучить его от суеверий, если это вообще возможно, – подумал Иван. – А впрочем, не моя это забота. Мое дело доставить мальчика».

Но как доставить? Не хотелось оглушать малыша из пульсатора, а потом обмякшего втискивать в кабину. А может, он сам согласится?

– Сан, хочешь в другое племя?

– В другое? К дагорам?

– Нет, совсем в другое. Там живут добрые и сильные люди.

Мальчик отшатнулся.

– Нет, нет! – воскликнул он, – Хочу в свое племя!

Попытка не удалась. Иван особенно и не рассчитывал на успех. Глядя, как озябший Сан кутается в шкуры, предложил:

– Погреемся у костра. Ночи сейчас холодные.

Сан натаскал сухих веток и сложил их там, где Ленивый Фао разводил свой священный костер. Потом завертел головой в поисках камней, чтобы высечь огонь.

Иван нацелил на кучу хвороста пульсатор. Мальчик, присев, внимательно следил за каждым его движением.

– Хочешь сам зажечь костер?

Сан протянул руку к колдовской палочке и тут же отдернул ее.

– Держи, не бойся. Держи вот так. А теперь нажми вот этот сучок, – Иван указал на красную кнопку.

Мальчик так и сделал. Из палочки скользнул язычок пламени. Сан выронил пульсатор и отскочил в сторону. Но когда костер загорелся, подсел к нему, улыбаясь: палочка колдуна подчинилась ему.

«Какой дикарь», – думал между тем Иван, глядя на мальчика, на его желтые острые зубы и потрескавшиеся губы, растянутые в довольной ухмылке. Засаленные волосы неопределенного цвета спутанными космами прикрывали худые, поцарапанные щеки.