Текст книги "Бойцы, товарищи мои"

Автор книги: Семен Борзунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Вот, – показал мичман на небольшую ломаную канавку, петляющую по склону. – Тут проходили наши окопы. Зарылись морячки так, что только вместе с землей можно было нас отсюда выковырнуть. Клятву дали: умрем, а не отступим.

Не впервые слушал Ваня рассказ участника сражений о боях на подступах к Москве, и где-то в этих местах найден был он на поле боя. Его так и подмывало спросить, не известно ли мичману о таком случае. Но он боялся перебить святые для моряка воспоминания неуместным вопросом».

Накрепко врезалась в цепкую мальчишескую память эта встреча. И когда в конце повести мы видим Ваню лейтенантом, моряком-подводником, невольно напрашивается мысль: а не Паршин ли зажег в нем эту негасимую искру служения Родине, не от этого ли разговора и не от этой ли встречи повела свою историю его любовь к морю? А ведь кроме этой встречи были еще и другие. Был капитан 1 ранга запаса Маряхин, который выписан настолько колоритно, что запомнился не только Ване Звереву, а и многим читателям и оставил заметочку в их жизни, была старшая пионервожатая Наташа Орел – дочь моряка, «морячка», как иногда с любовью называли ее. Был Алексей Каганов-Саидов – тоже отзывчивый человек, умеющий повлиять на ребячьи души. Сколько еще людей хороших было – всех не перечесть.

А журналистские тропы вновь выводят писателя на верную цель, помогают найти злободневную, волнующую тему. Для начала в газете появляется информация о походе брянских школьников по местам боев. Потом репортаж о так называемой Таманской мальчишеской дивизии, несколько лет существующей в Брянске. И вот уже в блокноте рождается замысел новой повести, появляются новые наброски. И опять разговор пойдет о военно-патриотическом воспитании школьников, об увлекательных походах и поисках, о разгаданных и неразгаданных тайнах, о связях школы с армией. Легли уже на бумагу первые строки будущей повести. Уже живут в воображении писателя ее герои и готовятся участвовать в занимательных приключениях. Уже можно назвать среди них командира Малой Таманской мальчишеской дивизии капитана запаса В. Волчкова и трех друзей мальчишек – Ваню, Сеню и Вову. И, конечно же, старшую пионервожатую Клаву, получившую прозвище «непобежденный стрелок». Как сложатся судьбы ребят и их взрослых наставников, мы пока не знаем. Да вряд ли знает это и сам автор. Но жизнь их не будет легкой и безоблачной. Трагический случай с хлопцем, утонувшим в реке, многому научит и воспитателей и родителей. Сначала возобладает традиционное в таких случаях мнение: запретить всем купаться. В борьбе родится другое решение и завоюет себе признание: учить ребят плавать.

С той же журналистской спутницей – записной книжкой – Ершов побывал на Брянщине, где живут герои его будущей книги, где создавалась первая в стране Малая Таманская мальчишеская дивизия.

В Брянском райкоме комсомола Ершову предложили два больших альбома фотографий, в которых отображены первые походы Малой Таманской.

– Альбомы – это хорошо. Я их непременно посмотрю, – сказал Яков Алексеевич. – Но мне хотелось бы вначале повидаться с комдивом и комиссаром.

Беседа с комиссаром дивизии – комсомольским руководителем Колей Синим – состоялась в тот же день, а вот командира дивизии Василия Григорьевича Волчкова автору новой книги пришлось ждать три дня. Но зато какая это была встреча! Надо было видеть, с каким любопытством расспрашивал Яков Алексеевич о делах дивизии, ее планах, как пытливо всматривался он в лицо создателя дивизии – бывшего комиссара лыжного батальона Василия Григорьевича Волчкова. Ведь это он будет одним из главных героев новой книги. Надо все запомнить, обо всем узнать, расспросить. Но все ли дает только одна эта встреча? Нет, конечно, этого мало. В душе Ершова живет старая журналистская привычка: всюду побывать, увидеть все своими глазами. И вот к концу беседы Ершов обращается к Волчкову со словами:

– Василий Григорьевич, а нельзя ли мне этим летом побывать с вами в походе?

– Пожалуйста. Будем очень рады.

Серые пытливые глаза Якова Ершова загораются каким-то удивительно радостным, восторженно-счастливым светом. Он, кажется, увидел себя в строю среди ребят, вооруженных деревянными автоматами, шагающим вслед за реставрированным военным броневиком, над которым развевается красное знамя мальчишеской дивизии…

Рядовой газетного фронта

«Со времени великого переселения народов не видела донецкая степь такого движения масс людей, как в эти июльские дни 1942 года» – так писал о суровом военном времени в романе «Молодая гвардия» Александр Фадеев.

…Тяжелые, кровопролитные бои шли под Лисичанском и Краснодоном. По пыльным дорогам и прямо по степи двигались, сопровождаемые угрожающим ревом фашистских самолетов, треском пулеметных очередей и взрывами бомб, колонны автомашин с заводским оборудованием. Двигались вереницы эвакуируемых тракторов с комбайнами и полевыми вагончиками. Тучи пыли несли с собой гурты скота. Все шло на восток… И ничего – на запад.

Над нашей Родиной нависла смертельная опасность. Воспользовавшись отсутствием второго фронта в Европе, немецко-фашистские войска летом 1942 года предприняли крупное наступление на южном направлении.

В те тревожные дни корреспонденты газеты Южного фронта «Во славу Родины» Александр Верхолетов и Сергей Турушин находились в войсках первой линии, информируя редакцию о ходе боев, о героях и подвигах.

Получив приказ вернуться в редакцию, корреспонденты направились в Каменск-Шахтинский, где размещались тогда штаб и Политуправление фронта. Но редакцию они там не застали. Она перебазировалась на новое место. Но куда?

Нежданно-негаданно на бурлящем перекрестке фронтовых дорог корреспонденты встретили редактора – полкового комиссара Дмитрия Александровича Чекулаева. Он был мрачен и молчалив.

– Редакция вчера выехала в район Морозовска, – с трудом выдавливая слова, наконец проговорил Чекулаев. – Я же задержался здесь по вызову члена Военного совета.

После некоторой паузы и раздумий Дмитрий Александрович горестно сообщил:

– В Военном совете меня сегодня известили, что в район Морозовска прорвались немецкие танки… О судьбе наших людей и походной типографии ничего не известно…

– А как же газета? – спросил Верхолетов.

– Будем выпускать, – ответил полковой комиссар. – Пока жив хоть один газетчик-коммунист, будет выходить и газета!

Редактор пожевал губами, окинул взглядом запыленных, измотанных многодневными боями и путешествиями корреспондентов и, сожалеюще покачав головой, распорядился:

– Вижу, устали вы крепко, но отдыхать не придется. Итак, за дело!

И они втроем быстро отыскали помещение маленькой районной типографии, где шрифт был уже подготовлен к эвакуации, принялись готовить здесь базу для экстренного выпуска фронтовой газеты.

Саша Верхолетов сбегал на полевую почту, принес солдатские письма, адресованные редакции, разыскал приемник и тут же записал по радио очередную сводку Советского информбюро.

Отдав самые важные распоряжения работникам районной газеты, редактор сел за передовую статью. Верхолетов и Турушин тут же принялись писать материалы, обрабатывать письма военкоров, отбирать важную и интересную информацию ТАСС. Надо было за несколько часов заново подготовить номер фронтовой газеты, над которым обычно трудится многочисленный коллектив журналистов, полиграфистов и технических работников. Теперь же они выполняли не только свои прямые журналистские обязанности, но и работали за радисток-стенографисток, за корректоров, за выпускающих и экспедиторов.

Вот как иной раз приходилось в условиях фронта… Не было редакции, не было походной типографии, не было положенного штата сотрудников, а фронтовая газета вышла, как всегда, к сроку. И когда на рассвете присланный с полевой почты грузовик повез на аэродром пачки со свежими газетами, Саша Верхолетов не выдержал и уснул за столом, уткнувшись носом в корректорский оттиск полосы.

А потом снова был штурмовой день и штурмовая ночь, и снова редактор с двумя корреспондентами выпускали очередной номер фронтовой газеты.

Так продолжалось несколько дней и ночей.

Но вот под окнами районной типографии зарычали подъезжавшие машины. Саша выглянул и радостно прокричал:

– Ура! Наши вернулись: Грек, Замотаев, Бова…

Они сообщили, что редакция, выезжавшая в район Морозовска, попала в переплет. Казалось, враг отрезал все пути. Но опытные, видавшие виды военные журналисты сумели разобраться в запутанной обстановке и найти брешь во вражеских боевых порядках. Ночью редакция организованно переправилась через реку и выбралась к своим. Была спасена и полиграфическая база…

– Что ж, теперь все в сборе, – заключил полковой комиссар Чекулаев. – Пусть люди отдыхают с дороги. А вы, дорогие товарищи, – обратился он к Верхолетову и Турушину, – отправляйтесь снова в войска, пополняйте свои блокноты. Надо готовить к выпуску очередные номера газеты. Время не ждет…

И хотя в те горячие дни все по-прежнему двигалось на восток, корреспонденты упорно пробирались сквозь встречный людской поток на запад, где наши подразделения вели тяжелые бои за каждую пядь родной земли. Уж такая у них, журналистов, должность: быть там, где бой, видеть все своими глазами.

* * *

Медленно, словно нехотя, занимался рассвет. Над рекой, поросшей осокой и камышом, курился туман. Стояла непривычная, тревожная тишина. Куда ни глянь – пусто, ни души. На проселке появился моложавый, коренастый офицер в видавшей виды шинели, прошел берегом, спустился к реке. Остановившись перед разрушенным мостом, озабоченно сдвинул брови, яростно задымил трубкой: «И здесь неудача!»

Корреспондент газеты Воронежского фронта «За честь Родины» старший лейтенант Александр Верхолетов, Саша, как мы его звали, получил по военному телеграфу приказ редактора: «Дать в номер информацию об освобождении Полтавы. Задержка недопустима».

Саша и без напоминания знал, что «задержка недопустима» и что никакие объективные причины во внимание приняты не будут. В штабе 4-й гвардейской армии, при которой он был аккредитован, ему сказали, что части армии, отличившиеся под Ахтыркой и при форсировании Ворсклы, освободившие Сорочинцы, Диканьку и другие воспетые Гоголем места, наступать на Полтаву не будут. Им приказано лишь содействовать в овладении ею.

– А вот наши соседи из Степного фронта, – добавил оперативный дежурный по штабу, – уже ворвались на окраины Полтавы, завязали уличные бои. Так что спешите туда…

Но как добраться до Полтавы, когда 4-я гвардейская армия идет стороной и весь транспорт устремился по оси ее наступления?

Что говорить, не зря поется в «Корреспондентской застольной»: «Там, где мы бывали, нам танков не давали», и что на «„эмке“ драной лишь с одним наганом мы первыми въезжали в города». «„Эмку“ драную» тоже далеко не всегда удавалось заполучить фронтовому корреспонденту. Сейчас бы она ой как пригодилась Саше Верхолетову! Всю ночь он голосовал на фронтовых дорогах, пересаживаясь с одной попутной машины на другую. Доехал почти до места. И вот – река. Мост через нее взорван. Разрушена и соседняя переправа.

Не долго думая, Саша отыскал какую-то доску, перекинул ее на торчавшие из воды обгоревшие мостовые сваи и, балансируя руками, двинулся на противоположный берег. Доска предательски хрустнула, и Саша очутился в холодной воде. С трудом он выбрался на крутой берег, увязая в илистом дне, чувствуя, как хлюпает в сапогах холодная вода. Прислушался, огляделся. По-прежнему было тихо. От села, раскинувшегося по буграм невдалеке, тянуло гарью.

Расстегнув кобуру пистолета и переложив в карман шинели гранату, Саша вылил воду из сапог, перемотал портянки, тронулся в путь. Тревожила неизвестность обстановки, но ждать он не мог: «Задержка недопустима».

Не успел он сделать несколько шагов, как вдруг в пойменных камышах услышал какой-то шорох, неясный шепот.

– Эгей! – крикнул Верхолетов. – Кто там есть живой? Выходи!..

Никто не ответил. Потом из камышей осторожно высунулась вихрастая мальчишечья голова.

– А ты, дяденька, наш, советский, или чей? – осторожно спросил хлопчик.

– Советский… – Саша поманил мальчугана: – Иди ко мне, не бойся!

– А фашисты и полицаи утекли? – настороженно озираясь, спросил парнишка. – Они не вернутся?

Верхолетов не успел ответить, камыши внезапно ожили, скрывавшиеся там от фашистов жители близлежащих сел бросились к нему. Девушки и женщины обнимали и целовали растроганного и немного растерявшегося от неожиданности Сашу. Слезы радости текли по их лицам. Торопливо, наперебой принялись они рассказывать Саше об ужасах минувшей ночи, о том, как факельщики поджигали дома, как эсэсовцы угоняли людей в неметчину, на каторгу, а тех, кто не повиновался, расстреливали. Какой-нибудь час тому назад по берегам этой реки рыскали полицаи и наугад строчили из автоматов в камыши.

С наступившим рассветом для этих людей навсегда рассеялась тьма фашистской ночи. Своим появлением советский офицер принес им свободу. Окружив его, люди заспешили в свое родное село. Но корреспонденту нельзя было задерживаться, и он зашагал дальше, к Полтаве. Саша отнюдь не был опрометчив и не поступал на авось. Еще в штабе он познакомился с оперативной обстановкой и знал, что судьба этих мест, по которым он сейчас шагал, судьба Полтавы уже решена. Но мало ли бывает случайностей на опасных перекрестках фронтовых дорог!

И вот она, Полтава. Саша успел побеседовать с героями боев, с жителями города – участниками событий, побывал на знаменитом поле Полтавской битвы 1709 года, постоял и перед древней колонной Славы, на которой сейчас полыхал красный флаг, водруженный советским воином – героем Полтавской битвы 1943 года, героем Великой Отечественной войны.

Когда корреспондентский блокнот Верхолетова был заполнен записями, Саша отправился в штаб армии, откуда передал телеграфом оперативную информацию об освобожденной Полтаве.

Он не только сообщал о боях за город, о героизме солдат и офицеров, но и подробно рассказывал о том, почему борьба за этот важный узел обороны гитлеровцев приняла ожесточенный характер: только бои непосредственно за город длились трое суток. За два года своего хозяйничания в Полтаве немецко-фашистские войска превратили его в мощный оборонительный бастион. Руками горожан, которых враг силой выгонял на оборонительные работы, были возведены укрепленные позиции вокруг Полтавы. По мере подхода советских войск к городу его гарнизон был усилен почти вдвое. Особое внимание уделяло гитлеровское командование укреплению рубежа на правом берегу Ворсклы. Все подходы к реке и сама река прикрывались сильным артиллерийским и минометным огнем.

Перед советскими войсками стояла серьезная задача. С каждым днем усиливая удары, последовательно выбивая противника с оборонительных рубежей, наши части вечером 21 сентября подошли к реке. Когда ее берега потонули в осеннем тумане, передовые части начали готовиться к переправе. С наступлением ночи саперы спустили на воду лодки, паромы. Работая в холодной воде, они не останавливались ни перед какими трудностями. Переправа передовых частей осуществлялась севернее и южнее Полтавы. Как только лодки и паромы под огнем неприятеля достигли противоположного берега, подразделения, не задерживаясь, шли в атаку на вражеские окопы.

С рассветом реку форсировали главные силы. Гитлеровцы бешено сопротивлялись. Контратаки следовали одна за другой. Наши дивизии, охватывая Полтаву с севера и юга, неуклонно продвигались вперед. Над вражеским гарнизоном нависла угроза окружения. И противник, неся потери, вынужден был отступить. 23 сентября Полтава была освобождена. На старинном памятнике участникам исторической Полтавской битвы – обелиске Славы – было поднято красное знамя.

Задание было выполнено. Саша Верхолетов знал, что его материал редакция получит вовремя и он будет напечатан в ближайшем номере.

Возвращался Саша прежним путем. Вошел в знакомое село. С пригорка увидел поросшую камышом речку и сверкающий на солнце свежерубленый добротный мост, возле которого продолжали хлопотать труженики-саперы.

Все село, от края и до края, с его многочисленными тенистыми садочками, запружено войсками, машинами, подводами. Весело дымят трубы, снуют, громыхая ведрами, девчата. Веселыми шутками перебрасываются с ними остановившиеся на привал солдаты.

Саша спустился с пригорка, вошел в село. Ему казалось, что никто его не замечает. Но это так только казалось. Вот степенно поздоровался с ним старик, низко поклонилась женщина. И вдруг со всех сторон набежали люди, окружили старшего лейтенанта Верхолетова, наперебой приглашая его в хату. А какой-то хлопчик радостно закричал, показывая на Верхолетова:

– Цей дядька до нас першим прийшов!

Когда провожали Сашу всем селом, и старики, и девчата, и бывалые воины-фронтовики с уважением смотрели вслед старшему лейтенанту Верхолетову, не зная, что он представитель скромной и, может быть, не очень героической на первый взгляд профессии – военный корреспондент.

Биография у Саши тоже, если можно так определить, журналистская. С газетой он связан со школьных лет. Десятилетним пионером был уже юнкором, принимал участие в рейдах «легкой кавалерии», а когда пошел служить в армию, то стал военкором. Еще будучи красноармейцем Московской Пролетарской дивизии и редактором ротной стенгазеты, он стал секретарем полковой многотиражки (были в свое время и такие), потом работал в дивизионной газете, затем перешел в газету Московского военного округа «Красный воин».

Ночь на 22 июня 1941 года застала его дежурным по выпуску воскресного номера «Красного воина», а утром, прямо с дежурства, Александр Верхолетов отправился на окружной склад, за походным обмундированием. От июньских дней сорок первого года, полных невзгод и суровых испытаний, и до победы в Берлине в мае сорок пятого он пробыл на фронтах Великой Отечественной войны, работал в газетах Южного, Сталинградского, Воронежского – 1-го Украинского фронтов.

В отличие от многих других журналистов, Верхолетов вступил в Отечественную войну как умудренный боевым опытом корреспондент. Он уже успел понюхать пороху и познал, несмотря на свой молодой возраст, все превратности журналистской судьбы. В 1939–1940 годах корреспондентом газеты 13-й действующей армии «Во славу Родины» принимал участие в боях с белофиннами на Карельском перешейке.

Летом 1942 года, когда немецко-фашистские полчища остервенело рвались к Волге, к предгорьям Кавказа, заместитель начальника Политуправления фронта бригадный комиссар Л. И. Брежнев в обстановке тяжелых боев вручил А. П. Верхолетову партийный билет, дав наказ высоко держать звание коммуниста, мужественно сражаться с врагами пером и штыком, быть активным бойцом партии.

Еще во времена гражданской войны утвердилось непреложное правило, ставшее законом: «Звание коммуниста налагает много обязанностей, но дает лишь одну привилегию – первым сражаться за революцию». Так было и в Отечественной войне. Вместе с партийным билетом Александру Верхолетову вручили командировочное предписание направиться на только что организуемый Юго-Восточный (Сталинградский) фронт, где шли неимоверно тяжелые бои. На Волге, у стен города-героя, решались судьбы отечества.

Политрук Верхолетов, постоянно находясь на переднем крае, на самых опасных участках, жизни не щадил, выполняя различные служебные задания. 4 ноября 1942 года, там же под Сталинградом, его тяжело ранило. Окровавленного и ослепленного Сашу доставили в госпиталь 62-й армии.

Вспоминается эпизод в этом госпитале. Когда санитары с носилками, на которых лежал Саша, остановились возлег операционной, полковник-танкист из палаты выздоравливающих спросил:

– Кто такой?

Потерявший зрение Верхолетов не видел полковника, но нашел в себе силы ответить:

– Моя фамилия вам ничего не скажет: в газете Сталинградского фронта работаю без году неделя…

Фамилию подсказал офицер, доставивший его в госпиталь:

– Политрук Верхолетов.

Полковник-танкист оживился:

– Так это вы тот самый корреспондент? Читал, читал ваши письма «Рота идет на фронт». Читал и вашу статью о месте командира в бою. Такую сидя в кабинете не напишешь! Дорогой доктор, – обратился полковник к вышедшему из операционной хирургу, – лечите этого парня как следует: очень нужный для армии человек.

* * *

Врачи, делавшие чудеса в годы Отечественной войны, спасли и Верхолетова. Частично вернули даже зрение, хотя правый глаз его с поврежденным хрусталиком навсегда угас. Сашу направили в тыловой военный округ. Но корреспондент переднего края недолго задержался там и в разгар Курской битвы прибыл в редакцию газеты Воронежского фронта «За честь Родины». Он как-то сразу вошел в строй, в наш редакционный коллектив.

Я помню, как в свободные минуты Саша неутомимо тренировался в стрельбе из пистолета с левой руки, целясь левым глазом. И немало преуспел в этом. Когда редакция дислоцировалась в беспокойных местах, где совершали налеты бандеровцы, бульбовцы и тому подобные националистические банды, Верхолетов так же, как и другие офицеры, возглавлял караульную службу. Саша постоянно бывал в частях, много ездил, много печатался в газете, и фронтовые читатели быстро его узнали и запомнили.

На своем веку мне довелось видеть всяких журналистов. Некоторые из них пренебрегали оперативной работой и считали зазорным снизойти до информационной заметки, долго и не всегда удачно «вынашивая» очерки и статьи. Встречались и бойкие репортеры, способные быстро добыть и передать информацию, но не умевшие осмыслить явление. В газетном творчестве Александра Верхолетова хорошо сочетались, на мой взгляд, оперативность репортера с мастерством художника-очеркиста, знание военного дела – со страстностью и глубиной мысли публициста. Печатался он и в нашем сатирическом разделе «Веселый залп».

Многим запомнились его лирические документальные военные новеллы. Тут и рассказ о награжденном медалью старике с бородой – Родионе Корде, водившем советских конников по тылам врага, и о семье патриотов, долгое время скрывавшейся от гитлеровцев в сыром и глубоком подземелье, и о первой свадьбе, зарегистрированной в только что освобожденном селе, и о многом, многом другом.

Встретив маленькую газетную информацию о героях грицевского подполья, Саша вместе с известным украинским поэтом Андреем Малышко, собрав обширный материал, написал документальную повесть о подпольщиках и партизанах, печатавшуюся в газете 1-го Украинского фронта «За честь Родины».

Однажды спросил я его, имея в виду пристальное внимание Саши к определению места командира в бою, что он думает о месте корреспондента в боевой обстановке.

– Место командира в бою, – ответил Верхолетов, – строго регламентировано уставом: кто в цепи отделения, а кто и позади боевых порядков подразделения. Все зависит от ранга. А вот насчет корреспондентов ни в одном уставе не сказано, где им быть. Нет и не может быть такого рецепта.

И Саша вспомнил один давний случай, который многому его научил, заставил глубоко задуматься над сложными и многогранными обязанностями военного журналиста. Было это зимой 1939/40 года на Карельском перешейке, где советские войска штурмовали мощные укрепления белофиннов.

Верхолетов видел, как вражеская мина угодила прямо в артиллерийский наблюдательный пункт, тяжело ранила командира батареи и находившихся там трех красноармейцев. Раненых унесли. Саша подошел к чудом уцелевшей стереотрубе, прильнул к ней. Оказалось, что объективы наведены точно на замаскированный станковый пулемет врага. Можно было заметить даже осторожно копошившихся белофиннов в маскхалатах. А тем временем из телефонной трубки, раскачивавшейся на шнуре, доносился хриплый и тревожный голос: «Алло, алло!»

Корреспондент поднял трубку, сообщил старшему на батарее о происшествии и обнаруженной цели, взял на себя смелость корректировать артиллерийский огонь. Расход снарядов на пристрелку оказался выше нормы, но все же опасная пулеметная точка была уничтожена. Прозвучал сигнал атаки, и Верхолетов с призывом «За Родину!» выскочил из окопа, побежал вместе с пехотинцами.

После того как высота «Груша», имевшая важное значение, была взята, разгоряченный боем Саша примчался в редакцию армейской газеты «Во славу Родины», сел писать информацию. Только здесь он понял, что писать ему, собственно, и нечего. Он не мог назвать героев, которые первыми ворвались на высоту, водрузили там красный флаг. Корреспондент не знал даже тех, с кем рядом бежал в атаку, да и об артиллеристах, что с его помощью уничтожили точку, он тоже ничего не мог сказать. Заметка получилась бледная, безликая, хотя участвовал в этих событиях Саша с оружием в руках.

На редакционной летучке писатель правдист Борис Горбатов, который впоследствии не однажды с похвалой отзывался о материалах Верхолетова, а позже дал ему партийную рекомендацию, на сей раз в пух и прах разнес Сашин опус. А редактор полковой комиссар М. В. Погарский кратко подытожил:

– За храбрость – пять с плюсом, за информацию – два с минусом.

Так молодой газетчик еще в те далекие годы постигал непреложную истину о том, что военный журналист, призванный всеми делами своими оправдывать высокое звание защитника Родины, ни при каких обстоятельствах не может забывать о корреспондентских обязанностях и редакционных заданиях. Должен всегда помнить, что читатель ждет хорошо написанных, интересных, содержательных и злободневных материалов.

В редакцию газеты «За честь Родины» Воронежского – 1-го Украинского фронта Александр Верхолетов прибыл уже достаточно опытным журналистом, неплохо разбирающимся в боевой обстановке, имеющим собственный взгляд на происходящие события. Он хорошо чувствовал, когда надо находиться на переднем крае, среди солдат – героев и непосредственных творцов победы, а когда и побывать на КП, в штабе или политотделе, где можно полнее уяснить общую картину боя, уточнить наиболее важные участки, направления главных событий. Там, где решается судьба боя, операции, должен находиться и корреспондент.

Как-то я спросил Верхолетова, какими видами транспорта ему доводилось пользоваться в боевой обстановке. Он шутливо ответил:

– От У-2 до МУ-2 включительно!

Самолет У-2, или, как его потом стали называть, ПО-2, всем известен. «МУ-2» – пара волов, медленно, но верно тянущих повозку по кисельной жиже проселочных дорог, когда автотранспорт безнадежно увязает в непролазной грязи. Кроме путешествий на автомашинах самых различных отечественных и трофейных марок, на артиллерийских тягачах, бронетранспортерах, на броне танков, Саше приходилось с газетными материалами спешить в метель на лыжах, мчаться верхом на коне, переправляться через реки на лодках, понтонах, плотах.

Как-то в конце января 1942 года редактор газеты Южного фронта полковой комиссар Д. А. Чекулаев сказал Верхолетову:

– Наш кавалерийский корпус успешно совершает рейд по тылам врага. Он уже вплотную подошел к Красноармейску.

Редактор протер руками натруженные, усталые глаза, прислушался к завыванию вьюги за окном.

– Трудно сейчас нашим конникам, – продолжал он, – снегопады, заносы. Плохо у них и с боеприпасами. При первой же возможности будут им сброшены грузы на парашютах. А вот как туда корреспондента заслать, ума не приложу.

Верхолетов поднялся со стула:

– Прошу командировать меня к конникам, действующим в тылу врага. Я – спортсмен-парашютист, имею более двадцати прыжков.

– Вот и чудесно, – обрадовался редактор. И только тут признался: – О том, что вы парашютист, я уже был наслышан, потому и завел с вами этот разговор…

Член Военного совета Южного фронта предложил редактору направить с корреспондентом Верхолетовым письмо – обращение Военного совета.

Но непрекращавшиеся метели не позволили поднять самолет в воздух. Обстановка изменилась, конники, действовавшие по тылам врага, с боями вышли к своим.

Осенью 1941 года по заданию редакции А. П. Верхолетов и А. И. Козев на эсминце «Смышленый» сделали переход из Севастополя в осажденную Одессу, откуда направляли короткие радиограммы, а с нарочными посылали морским путем материалы о героических защитниках города-героя.

Боевой опыт Саши Верхолетова еще раз подтверждал истину, что для инициативных и находчивых корреспондентов непреодолимых преград не существует. Солдаты переднего края, военные журналисты, в любых условиях самоотверженно и беспрекословно выполняют любые задания редакции.

* * *

Вспоминается еще один эпизод, связанный с корреспондентской работой моих фронтовых побратимов. Но было это уже в октябре 1943 года на 1-м Украинском фронте. Тогда Александр Павлович Верхолетов работал в газете «За честь Родины».

Однажды фотокорреспондент Владимир Юдин показал мне снимок, на котором изображен Александр Верхолетов, выползающий из-под танка.

– Зачем он туда забрался? – удивленно спросил я.

– Под сим танком Саша брал интервью, – пояснил Владимир Юдин и рассказал затем такую историю.

Во время боев за Днепр они с Верхолетовым переправились через реку на простреливаемый вдоль и поперек «пятачок» Правобережья. Корреспонденты излазили по буеракам весь плацдарм, разыскивая отличившийся танковый экипаж. Наконец они увидели на броне машины желанный номер и заспешили к ней. Пришельцев, видимо, заметили и фашистские наблюдатели. Раздалось противное и заунывное скрежетание: шестиствольный немецкий миномет «выплюнул» совсем поблизости серию мин.

Корреспонденты вынуждены были залечь. Но тут из-под танка послышался приглушенный голос:

– Эй вы, что там маячите?! Забирайтесь сюда…

Верхолетов и Юдин вняли доброму совету и нырнули под танк. Под стальной громадиной, выполнявшей роль надежного навеса, был отрыт окоп, в котором коротали время свободные от боевого дежурства члены экипажа.

Едва корреспонденты забрались в укрытие, как снова завыл шестиствольный миномет и осколки мин забарабанили по машине. Когда огневой налет стих, из укрытия осторожно выглянул механик-водитель и достал оставленный на броне танка алюминиевый котелок. Он был весь изрешечен осколками.

– Вот и с вами такое могло быть, если бы замешкались.

– А мы вас искали, – ответил Верхолетов и под аккомпанемент разрывов вражеских мин и снарядов начал с танкистами обычный разговор о солдатском житье-бытье. И далеко не сразу члены экипажа догадались, что офицер собирает материал для газеты.

После того как минометы противника поработали особенно интенсивно и наступила пауза, корреспонденты покинули убежище. Фоторепортер Владимир Юдин выскочил первым и не отказал себе в удовольствии запечатлеть объективом Сашу Верхолетова, выбирающегося из-под танка. Такой момент он, разумеется, упустить не мог.

– Для истории журналистики, – пояснил мне Владимир Юдин.