Текст книги "Крымская война 2014"

Автор книги: Семен Кожинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Нас тысячи! А если надо будет, нас будет – миллионы! Во всем мире ненавидят москалей и жидов! Когда мы начнем свою войну, к нам присоединяться миллионы людей, которые захотят избавить цивилизованное общество, от этой раковой опухали не её теле, под названием Россия! – Кружевников вошел в раж. Он, громко кричал, плюясь слюной.

Препарат, который я ему ввел начал действовать. Сейчас оставалось только задавать наводящие вопросы, постепенно подходя к конкретным фактам. Действие препарата длилось от десяти до двадцати минут, то, что Кружевников провисел несколько часов вниз головой, должно было увеличить срок воздействия препарата на психику допрашиваемого.

– Когда? Когда, начнется война?

– Скоро, очень скоро! Вы даже не представляете, как скоро улицы этого города зальются реками крови! Мы, положим, начало новой эры! Эры, где не будет места москалям и жидам!

– Когда начнется война? Точная дата! Мне нужна точная дата! – начал напирать я. Скоро действие препарата закончится.

– Война должна была начаться, когда я решу! А, вы, суки, мне все испортили! Теперь, я никогда не войду в историю, как человек положивший начало новой эры!

– Война, должна была начаться с вашей первой акции? Ваша операция должна была стать поводом для войны?

– Да! Да! Я должен был стать тем, кто кинет факел в бочку с бензином!

– А если тебя не стало, то, как будут развиваться события? Кто решает, когда начинать активные действия?

– Верховное командование, объединенного Крымского фронта! Или бригадный генерал, командующий восточным фронтом!

– Где найти этого генерала? Как его имя?

– Я не знаю! Диверсанту, работающему в тылу врага, не положено знать лишнего!

– Как ты держишь связь с руководством? Как тебе отдают приказы? Как ты отчитываешься, о проделанной работе?

– В Керчи есть связной, у меня есть номер его мобильного телефона, есть почтовый ящик, через который мне передают деньги и оружие, – голос Севы, становился все тише и тише.

– Имя связного, его номер, место, где расположен почтовый ящик? Быстро? – давил я на Кружевникова. Действие препарата ослаблялось, через минуту, он должен был вырубиться.

– Ильяс. Его зовут Ильяс. Номер его телефона, забит в справочник моего мобильного, как – «сестра Ира». Почтовый ящик – квартира на улице Буденного, дом 19 квартира 301. Там… – Сева, хотел что-то сказать, но не успел. Голова, обессилено упала на грудь, а из приоткрытого рта на грудь, упала тонкая струйка слюны.

Ну, вот и все. Больше из Кружевникова ничего не выжать, в ближайшие, пару часов, он будет, так же активен и разговорчив, как дохлая рыба, выброшенная на берег. Чтобы Сева не умер от сердечного приступа, я вколол ему, еще один препарат.

Так, сейчас 19.10, еще не поздно, надо успеть кое-что сделать. Я взял со стола телефон Кружевникова, и нашел в нем контакт под именем – «сестра Ира». Позвонив бывшему менту Грине, я продиктовал ему телефон, связного Ильяса и попросил того, установить его местонахождение.

Взяв, с собой Витю Патрохова и Вовку Серова, я поехал на улицу Буденного, чтобы проверить квартиру, которая была почтовым ящиком Севы.

Дом номер 19, по улице Буденного – был длинной пятиэтажкой, который местные называли – «Китайской стеной». Квартира под номером 301, располагалась на первом этаже, последнего подъезда. Окна квартиры были забраны решетками, а окна входили на обе стороны дома. Свет в окнах квартиры не горел. Признаков того, что кто-то был дома, не наблюдалось.

– Витя, бери Наган, с глушителем. Обойди дом, и выстрели несколько раз по окнам. Посмотрим, есть там кто-то или нет, – я протянул револьвер, Патрохову и он вышел из машины.

Мы с Вовкой обошли дом, и, спрятавшись за кустами сирени, взяли под наблюдения ближайшие окна в нужной нам квартире. Выстрелом и звона разбитого стекла, я так и не услышал – самодельный глушитель, хорошо сработал, а оконные стекла не рассыпались, так как вместо обычных стекол, там стояли стеклопакеты.

В окнах квартиры не было никакого движения. Видимо, все-таки квартира была пуста. Оставаться во дворе дома, где гуляли дети, а на скамейках сидели бабушки, было опасно – вполне могли вызвать милицию.

Вова сходил в подъезд дома и внимательно осмотрел входную дверь квартиры. Дверь была металлической с несколькими замками, повышенной взломоустойчивости.

– Ну, какие варианты проникновения в квартиру? – спросил я у своих друзей, когда мы отъехали на машине в другой двор.

– Давай, привяжем трос, к оконной решетке и дернем её, а потом уедем. Даже если вызовут милицию, то они все равно ничего не сделают. А мы ночью вернемся, отожмем створку и проникнем в квартиру, – предложил свой вариант Вова.

– Пока будем возиться с решеткой, уличные зеваки успеют запомнить номер машины, – скептически ответил Витя. – Лучше, попытаться открыть входную дверь.

– Давай снимем номера с машины, – продолжал упорствовать Вова.

– Вовка, с решеткой – это не вариант. Толку снимать номер с машины, которая вся разрисована аэрографией? Такая машина, только одна в городе, её знает каждый гаишник и по описанию сразу выйдут на меня, – я поставил точку в споре.

– Ну, а что ты предлагаешь? Дверь крепкая, её не выбьешь. А чтобы вскрыть такой замок надо быть специалистом.

– Вова останешься здесь, наблюдай за квартирой. Я приеду ночью со специалистом по замкам, который вскроет квартиру. Если заметишь, что-нибудь странное сразу звони мне. Только без самодеятельности!

Вова, бурча под нос, вылез из машины и пошел в сторону детской площадки, с которой открывался прекрасный вид, на нужную нам квартиру.

Через полчаса, я приехал вместе с Витей, в одно увлекательное место – с десяток, стоявших, квадратом общежитий барачного типа. Здесь не горели уличные фонари, вокруг царило запустение и разруха. Район города назывался – «самострой», здесь обитали низшие слои общества, район был насквозь криминогенный и появляться вечером в нем, было верхом глупости. Мы вышли из машины, и остались ждать на улице, пока к нам выйдет, нужный мне человек.

Оглядевшись по сторонам, я не увидел, ничего подозрительного, так несколько бомжей копалось в мусоре, да, двое пацанов лет десяти, с увлечением ковырялись палками в пустом канализационном колодце.

Через пятнадцать минут тревожного ожидания к машине подошел невзрачный мужичок, средних лет, который выжидательно замер, ожидая, когда, я с ним заговорю.

– Привет, Леший, – поздоровался я, с подошедшим мужчиной.

– Привет, Хват! Зачем звал?

– Есть небольшая, срочная работа. Надо вскрыть одну дверь. Сделать надо сегодня ночью!

– Сколько платишь? – спросил Леший.

Леший, «отмотал» два срока, оба за квартирные кражи. Сейчас, он уже больше двух лет был в «завязке». Жил с женщиной, устроился на работу и не собирался возвращаться на зону. Работал он только со мной, так как, я очень хорошо платил и гарантировал ему, что если он «засыпится на скачке», то я его «отмажу».

– Пятьсот баксов!

– Согласен, что за хата?

– Стандартная дверь, усиленная, два замка. Вот фото, – я показал Лешему фотографии, сделанные мобильным телефоном Вовки. На фото были видны замки, крупным планом.

– Что надо взять в хате?

– Ничего. Твоя задача, вскрыть дверь и уйти. В квартиру не заходи. Взломал замки и ушел. Дальше, мы сами. Адрес: Буденного 19, квартира 301. Квартира должна быть открыта в два часа ночи. Успеешь? – с этими словами, я протянул мужчине деньги.

– Да.

– Отлично. Смотри, не подведи.

Леший, ничего не ответил, лишь безразлично пожал плечами и, втянув голову в плечи, скрылся в подворотне. Виктор, уже сидел в машине, а я хотел к нему присоединиться, но у меня развязался шнурок и я, поставив ногу на колесо автомобиля, принялся его завязывать.

– Классная тачила! «Хонда пилот»? – раздался гнусавый голос у меня за спиной. – Дядя, дай на машинке покататься!

Ну, что за район такой? Сплошные гопники и наркоманы! Обернувшись на голос, я с пренебрежением посмотрел на обладателя гнусавого голоса. Худой, нескладный подросток, в длинном балахоне, с капюшоном, смотрел, прямо мне в глаза и нагло улыбался.

– Ну, чё дядя? Дашь, Вовчику на машинке погонять? – гнусавый, сделал шаг вперед, вытаскивая, из широкого нагрудного кармана балахона, нож-бабочку. – Или, ты хочешь, чтобы я тебе моську подправил?

Я сделал шаг назад, увеличивая дистанцию между мной и наркоманом. Если Витька догадается перебраться на водительское сидение, то я смогу обойти машину и сесть на место пассажира. Что-то мне не хотелось вступать в драку с «вмазанным» нарколыгой. Движения подростка были рваными и дерганными. Наркоман! Да еще и под дозой! Странно?! Ему бы сейчас, в отрубе валять, с блаженной улыбкой на дебильном лице, а он с ножиком шастает.

Вжжжжж – раздался звук работающего стеклоподъемника и боковое стекло, со стороны водителя опустилось вниз. Виктор сидел на водительском сидении. А сквозь открытое окно, наружу торчал ствол пистолета «Вектор».

– Валил бы ты отсюда! – спокойно произнес Витя, держа наркомана на прицеле.

Я тем временем, быстро обошел машину и залез на пассажирское сидение рядом с водителем.

– О! Дядя строгий! Дядя, накажет Вовчика! – наркоман дернулся всем телом и повернулся в сторону открытого окна. – Вовчик, хочет покататься на машинке!

Бах! – Виктор направил пистолет вниз и выстрелил. Пуля вонзилась в асфальт, возле ног наркомана. Худой подросток, даже не обратил внимания на выстрел – он также медленно, качающейся походкой, продолжал подходить к машине, выставив перед собой открытый нож. Наркоман пер вперед, как бык, оголивший рога.

– Витя погнали отсюда! – раздраженно сказал я. – На фиг, этот наркоман не нужен.

Виктор, сорвал машину с места, и она, взвизгнув покрышками, помчалась, вперед оставляя за собой растерянно застывшего наркомана. «Хонда» проехала через двор, выехала на дорогу и внезапно остановилась, от неожиданности я ударился головой о лобовое стекло!

– Твою мать, Витя! Зачем так тормозить? – возмущенно произнес я, держась за лоб.

– Дорога перекрыта! – спокойно произнес Витя.

Посмотрев вперед, я увидел, что фары моей машины, освещают стоящий поперек дороги «Москвич-412». Выкидыш советского автопрома, стоял в десяти метрах от нас и освещал дорогу впереди себя дальним светом фар. Конечно, свет фар «Москвича» не мог сравниться с галогенами «Хонды», поэтому мне было четко видно, что в салоне «старичка» АЗЛК, сидит двое подростков.

Фа-Фа – Виктор нажал на сигнал, давая понять, сидящим в «Москвиче» чтобы они убрались с дороги, но те, даже не пошевелились!

– Сейчас, я им по шее надаю! – грозно произнес Виктор, делая попытку выйти из машины.

– СИДЕТЬ! – яростно прошипел я. – Это ЗАСАДА! Давай назад!

«Хонда» сдала назад, развернулась на месте, заехав задними колесами на газон, и поехал прочь от «Москвича».

Бах! – раздался выстрел. Вспышка выстрела, осветила человека, с охотничьим ружьем, который прятался за деревом, метрах в пятнадцати от дороги.

Бах! – еще один выстрел. На этот раз более удачно – часть дроби, попала в заднее боковое стекло.

– Твою мать! Витя, гони! – закричал я, нажимая на кнопку стеклоподъемника.

Как только стекло опустилось, я выхватил пистолет, который лежал, на приборной панели.

Бах! Бах! Бах! – выстрелил я, несколько раз в сторону дерева, за которым прятался стрелок с охотничьим ружьем. Скорее, всего, я ни в кого не попал, слишком быстро ехала машина, подпрыгивая на неровностях дороги.

Наша машина, поравнялась с тем, местом, где мы стояли, ожидая Лешего. Наркоман, с ножом, стоял на том же месте, в окружении нескольких, молодых парней.

Бах! Бах! – выстрелил я несколько раз в воздух. Малолетки поняли, что с ними не шутят и моментально бросились наутек, освобождая проезжую часть. Одежда на одном из подростков показалась мне знакомой.

Пропетляв минут десять по дворам, Витя нашел выезд на одну из главных дорог, и мы благополучно покинули опасный район.

– Не, ну, вы видели, до чего шпана оборзела – со стволами на гоп-стоп ходят! – нервно усмехнувшись, произнес Виктор. – Хорошо, что вы, во время сообразили, что это засада, а то засадили бы дробью, и объясняй потом на небе, что тебе рано еще к ним.

– Это все из-за машины. Приметная она у меня слишком!

– Наоборот, аэрография – это первое средство против угона. Такую машину, надо сразу перекрашивать, а это сколько расходов, не каждый угонщик захочет возиться.

Виктор, конечно, прав. Моя машина, была разрисована не только ради выпендрежа, но и, из сугубо практических соображений – действительно, по статистике машины с авторским рисунком, очень редко угоняли.

Моя, снежно-белая «Хонда пилот», была разрисована через два дня после покупки. Рисовали, кстати, местные умельцы. На обоих бортах машины был изображен солдат, весь увешанные оружием, который вытирал окровавленные штык-нож, об флаг США, и делал он это стоя на фоне горящего американского Белого дома. Очень я сомневаюсь, что нападавшие на нас, несколько минут назад подростки покусились на машину.

– Я, сегодня ночью, малость, пошалил в соседнее районе – расстрелял из пневматика, шестерых подростков, – выдал я, свою версию происшедшего. – Одного из сегодняшних нападавших, я узнал – он был среди, вчерашних упырей.

– А! Ну, тогда понятно! А чего с малышней не поделили, что они решили за оружие взяться?

– Да, хрен его знает, что со шпаной делается! Они, ночью, от меня, заслуженно получили – за дело. Нет, чтобы забиться в норы и зализывать раны, они, вон – решили реванш взять!

Действительно, поведение уличной шпаны, было не совсем понятным. Неужели, они так сильно на меня разозлились, что увидев мою машину, у себя на районе решили, во чтобы то, не стало, расквитаться со мной? Обычно «шакалы подворотен» уважали силу, и понимали, что если их не испугались и дали отпор, то с этим человеком лучше не связывается.

Через двадцать минут, блуждания по городу, машина, ведомая Виктором, заехала во двор интерната. Здесь царило, непривычное, для столь позднего времени суток оживление – рядом с главным корпусом интерната, стояла большая стопка картонных коробок, а по двору сновали дети и подростки, разного возраста – полным ходом, шла бурная подготовка к срочному отъезду.

На дальнем конце двора, горел одинокий фонарь и мелькал штык лопаты, выкидывающий землю из ямы – кто-то копал яму. Подъехав ближе, я увидел, что в яму копал Енот, друг убитого Лехи Хорошко. Яма, была почти готовы, Енот выкопал её, на полтора метра в глубь. Рядом с насыпью земли, лежало завернутое в брезент тело.

– А, что гроб не смогли купить? – тихо спросил я, у сидящего рядом с телом Гены.

– Все гробы, только под заказ, а с витрины не захотели продавать, – так же тихо ответил Гена.

Вместе с Виктором Патроховым, мы разгрузили «Хонду» – вытащили из неё вещи, полученные в охотничьем магазине. Сумки и кейсы с винтовками, я отнес в свою комнату. После того, как я отдал ключи, от своих квартир Карабасу, мне придется жить в интернате. С учетом, последних событий, это даже к лучшему – чем больше людей меня будет окружать, тем в большей безопасности я окажусь.

Разобрав вещи, которые мне приготовил Векшин, я аккуратно разложил все в ящиках шкафа. Подгонкой обмундирования и амуниции, я займусь позже, завтра, когда будет больше свободного времени. Сейчас, я достал кейсы, с винтовками и, поставив их на стол, открыл оба.

Оружейные кейсы, были сделаны как показывают в фильмах жанра «экшен» – серый поролон, в котором вырезаны гнезда, для деталей винтовки, запасных магазинов и оптического прицела. Карабин «Тигр», который на самом деле, был не чем иным, как снайперской винтовкой Драгунова. Нет, конечно, «Тигр» – это лишь модификация СВД, в гражданском исполнении, у него укорочен ствол и изменена нарезка резьбы ствола. Но. То, что было в кейсах, было как раз винтовками Драгунова. От стандартной армейской снайперской винтовки, то, что лежало передо мной, отличалось, тем, что было изменено ложе, приклад и крепление оптического прицела. Так, же отличался и оптический прицел, он был намного массивнее и современнее стандартного. Главное, чтобы прицел и винтовка были пристреляны друг с другом. А, то навешают, крутую оптику, на обычный охотничий карабин, типа СКСа, а потом удивляются, почему пуля попадает совсем не туда, куда указывает перекрестие прицела.

Собрав винтовку, и пристегнул прицел, и посмотрел в окно, через него. Просветленная оптика, приблизила дальнюю сторону двора, и мелькающий штык лопаты, оказался, как под объективом микроскопа. Ложе винтовки и приклад, приятно лежали в руках, касаясь кожи, шершавой поверхностью специального пластика.

Так, с одной винтовкой на плече и с двумя кейсами в руках, я вышел во двор, и там отдал все это Гене. Геннадий, удивленно посмотрел на кейсы, и ничего не сказав, унес винтовки в мастерскую, которую мы выбрали для склада с оружием.

Через пару часов, когда все движение во дворе интерната прекратилось, мы приступили к захоронению тела Алексея Хорошко. Тело, завернутое в брезент, осторожно опустили на дно ямы. После того, как яму засыпали землей: я, Гена, Витя, Ветров и Енот, выстелили, по три раза, из автоматов в воздух – это был прощальный салют, для первой жертвы, в этой, еще не наступившей войне! Рядом с могильным холмиком стоял Василий Серов, его поддерживал за плечо Владимир, который, оставил, для присмотра за квартирой – почтовым ящиком, вместо себя, несколько подростков из интерната.

Рядом, с братьями Серовыми, образовалась большая группа парней, примерно человек двадцать, все они в прошлом, были воспитанниками интерната, некоторые выпускались в один год с похороненным Алексеем Хорошко. Многие из тех, кто сейчас стоял, рядом с могилой, держали в руках зажженные свечи. Посмотрев на темные окна спального корпуса интерната, я увидел, что в них горят, десятки маленьких, едва заметных огоньков. Дети и подростки, стояли возле окон, и провожали в последний путь одного из своих. Стая, прощалась, с волчонком, который погиб, так и не успев, окрепнуть и стать матерым волком.

После похорон, все, кто стоял возле могилы, ушли в актовый зал интерната, там, разлив водку по стаканам, помянули Хорошко. После поминок, устроили первый военный совет. В начале, сообщили всем присутствующим, самую главную новость, о том, что нас ждет в ближайшем будущем. Для многих, это стало потрясением. Сейчас, в зале находились, в основном молодые парни в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет. Все были выпускниками интерната. У некоторых из них, уже были семьи, таких в первую очередь интересовало, как обезопасить своих близких. Выход был только один – срочно вывозить всех на российскую сторону Керченского пролива.

Назавтра был назначен, общий сбор всех, кто имел хоть какое-то отношение к интернату: бывшие и нынешние воспитанники, их родственники и друзья. Должно было собраться не меньше пятисот человек, очень многие приезжали из других городов Украины и даже стран. Тем, кто сейчас находился на службе в вооруженных силах Украины, были высланы срочные телеграммы, с известием, что у них умерли близкие родственники, и требуется срочное их присутствие.

Пока парни, под руководством, братьев Патроховых, работали над планом города, я писал речь, для Вовки Серова. Завтра, на общем сборе, он должен был сказать, что-нибудь торжественное и проникновенное, что-нибудь такое, чтобы все кто был в зале, были готовы отдать свои жизни. Сам Вовка, не понимал, почему я не хочу выступать перед такой большой аудиторией, ведь у меня и речь была поставлена лучше, а во время беседы, я мог с легкостью импровизировать и быстро находить ответы, на любые, даже самые провокационные вопросы. Но, выступить завтра с трибуны, означало только одно – взять на себя командованием отрядом, а вот этого мне хотелось меньше всего. Во-первых, это большая ответственность, а, во-вторых, большая опасность не только для меня, а в первую очередь, для моих близких. Найти мою семью, которая сейчас находиться в Сибири, у родственников жены, не составляло особого труда. Именно, поэтому я не хотел выходить на свет, я планировал оставаться в тени, как можно дольше.

Через несколько часов, мне было пора ехать в квартиру, которую Кружевников использовал, как почтовый ящик. Взяв с собой, для прикрытия, Гену и Ветрова, мы, загрузившись в зеленую «копейку», поехали на улицу Буденного, дом 19, квартира 301. Ночью, в спальном районе, царила полная тишина. Все-таки, два часа ночи. Машину, мы бросили на другом конце двора. Ветров, остался в машине, двигатель которой не глушили. К нам в машину, сели двое пацанов, которых Серов младший оставил вместо себя, для наблюдением за квартирой. В квартиру я пошел один, Гена остался на улице, прикрывая меня. Дверь, нужной мне квартиры, была плотно прикрыта. Потянув за ручку, я открыл дверь и осторожно проскользнул внутрь. Света, который проникал через неплотно прикрытые жалюзи, было достаточно, чтобы не натыкаться в темноте на предметы интерьера. Хотя, по большому счету, натыкаться особо не было на что. В квартире царило спартанское убранство в стиле – «минимализм». Двухкомнатная квартира, в которой из мебели были: кровать и шкаф – в одной о комнате и стол и три стула – в другой комнате.

На столе, лежала большая коробка и два бумажных конверта. Открыв коробку, я оглядел ее содержимое: деньги в банковских упаковках, несколько удостоверений на имя офицеров российских спецслужб и упаковка белого рассыпчатого вещества, скорее всего – наркотик. В конвертах были какие-то бумаги, схемы и фотографии. Фотографий, была целая стопка, большие и маленькие с изображением людей и зданий. Собрав все это, в принесенную с собой сумку, я внимательно осмотрел квартиру и нашел на кухне, несколько «стволов», явно предназначенных, для спецназа: ВСС «Винторез», восемь сменных магазинов к нему и пластиковый пакет в котором было запаяно триста патронов. Рядом с «Винторезом»» лежал пластиковый кейс, в котором были уложены два небольших пистолета и один цилиндр глушителя. Взяв один из пистолетов в руки, я увидел на рукоятке, выбитое клеймо – «ГШ-18». Вместе с кейсом, лежало шесть сменных магазинов, и восемь упаковок патронов, на пятьдесят патронов каждая. Все патроны были с бронебойной пулей. Так же вместе с кейсом, было три кобуры: плечевая – скрытого ношения, и две поясных, одна мягкая, которую можно прицепить на ногу и одна жесткая, для ношения в разгрузочном жилете.

В ванной комнате, под раковиной, стоял пластиковый шкаф, внутри которого, лежали четыре автомата Калашникова АКСУ. Вместе с автоматами, лежало двадцать запасных магазинов, а вот патронов, было всего сотня.

Все найденное в квартире я положил в сумку, благо взял её, большую и крепкую.

Я вышел на улицу, и сев в машину, мы все вместе, покинули пустынный двор пятиэтажек. Доехав да интерната, все отправились спать. Я прихватил сумку с собой – утром разберусь с её содержимым.

Когда я засыпал, у меня промелькнула только одна мысль – присниться или нет мне сон – вещун?