Текст книги "Фрунзе"
Автор книги: Семен Борисов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
5 сентября в осажденный Черный Яр прибыли Фрунзе, Киров и Куйбышев. Выслушав донесение командира, они отправились на передовые позиции. «Был яркий солнечный день, – рассказывает об этом эпизоде Всеволод Вишневский. – В небе – белые пятна шрапнели. Окопы противника в семистах, восьмистах метрах. Киров, Куйбышев и Фрунзе идут на передовую линию. Пули поднимают песок под ногами. Белая кавалерия пошла в атаку. Слышно протяжное завывание, гиканье. Киров, Куйбышев и Фрунзе с винтовками в руках лежат в цепи и отбивают атаку…»
Возглавляемые Фрунзе армии заставили белую казачью армию генерала Белова отойти на юг, в пустынные степи. Разгромить эту армию стало первейшей задачей командующего Туркестанским фронтом. При продвижении наших сил в Туркестан армия Белова висела бы на фланге и связывала свободу действий. Не разгромив армии Белова, нельзя было широко развернуть операции в Туркестане.
В. И. Ленин неослабно следил за действиями войск Туркестанского фронта, посылал Фрунзе телеграммы с запросами, советами.
О том, в каких трудных условиях приходилось Фрунзе вести операцию против армии Белова, свидетельствует его телеграмма на имя Ленина:
«Наше сосредоточение заканчивается, и войска 4-й армии уже перешли в наступление. Задержка в перегруппировке объясняется: первое – переброской значительной части сил на другие фронты; второе – перевариванием нами массы военнопленных; третье – тифозной эпидемией, уносящей ежедневно не менее тысячи людей.
Армия страдает от крайнего недостатка патронов, винтовок, обмундирования и белья. Были случаи, когда части делались жертвами противника вследствие отсутствия патронов. План сбросить казаков в пустынный район – уверен – удастся, но должен предупредить, что это возможно еще не будет обозначать ликвидации Уральского фронта, ибо поход по безлюдным степям вниз по Уралу связан с огромными трудностями, а сопротивление казачества поддерживается надеждой на деникинские успехи. Во всяком случае, с нашей стороны делалось и делается все возможное в нашей обстановке.
Комтуркфронта Фрунзе».
Белые части метались в поисках спасения, стремясь выйти к берегам Аральского моря и к Красноводску на соединение с англичанами. Фронт шел по пустынной местности, противник оторвался на большое расстояние. В разработанном плане операций Фрунзе отводит решающую роль коннице, которой ставит задачу охватить пути отступления белых к югу.
Изнуренные, плохо снабженные войска, воодушевляемые своим полководцем, совершили трудный маневр, в результате которого армия Белова попала в западню. Окруженная красными частями, армия Белова не могла уже вырваться из кольца и вынуждена была сдаться в плен. Малой кровью, умело продуманным маневром Фрунзе достиг редкого в истории военного искусства успеха. Южный фланг колчаковского фронта был уничтожен, и надежда белых войти в соприкосновение с деникинским флангом была окончательно разбита.
29 августа был взят Орск, 2 сентября – Актюбинск, 10 сентября 1-й бригаде 49-й дивизии сдались остатки южной армии Колчака, что облегчило соединение 1-й армии и туркестанских войск.
Это соединение состоялось 13 сентября на станции Мугоджарской. Ворота в Туркестан были открыты.
7 октября был объявлен приказ Фрунзе по войскам Туркестанского фронта. «Ваш могучий дух воинов-революционеров, воинов великой крестьянско-рабочей армии дал вам славные победы. Вы захватили за последний месяц свыше 55 тысяч пленных, много орудий, около 150 пулеметов, большое количество другой Ддбычи».
Дни дутовских белых казачьих частей были сочтены. Часть казаков-оренбуржцев сдалась в плен, часть разбрелась по домам. Остатки дутовских полков метались по киргизским степям, утратив всякую боеспособность и вымещая злобу на киргизской бедноте.
Михаил Васильевич решает оторвать рядовое казачество от Дутова и направить его против белогвардейщины. По указанию Фрунзе, среди белоказаков проводится агитационная работа. Рядовые казаки, обманутые Дутовым, после бесед с пропагандистами-большевиками или чтения прокламаций начинали понимать, за чьи интересы проливали они кровь. Один из казаков рассказывал:
«Удивительная штука. Когда мы взяли Уфу и Оренбург, наши офицеры прямо озверели. Близко не подходи, слово не скажи. Чуть что, навешают тебе на шею тридцать фунтов песку, и стой целую ночь. А как у нас красные взяли Уфу и Оренбург, наши офицеры совсем шелковые стали: чуть товарищем не называют. Но тут мы поняли, что надежда на них плохая. Надо самим думать, как быть. Лежишь на берегу Урала или Илека и смотришь, не плывет ли где кораблик с бумажкой. Сейчас же ее в карман, а после передашь станичникам. Офицеры соберутся обсуждать свои дела, а мы… бумажки читать».
Чтобы добиться быстрого перелома в настроении всей казачьей массы, Фрунзе предложил на заседании Реввоенсовета Туркестанского фронта пойти на крайне смелую меру в отношении пленного казачества: вчерашним врагам оказать полное и исключительное доверие и тем самым превратить каждого из них в агитатора за советскую власть и Красную армию. Приказом Реввоенсовета все пленные казаки распускались по домам «на побывку». Через три недели они должны были явиться на определенные сборные пункты. За коня и «обмундировку» была установлена определенная плата, которая выдавалась немедленно после явки на сборный пункт.
Приказ этот был объявлен на митинге пленных казаков. Михаил Васильевич выступил на этом митинге с речью. Он рассказал казакам, за что борется советская власть и что большевики сделали для трудового казачества. После речи казаки единогласно приняли резолюцию, в которой приветствовали решение советской власти. Казаки дали «красную присягу», которую они не нарушили, аккуратно выполнив все, что предписывалось приказом.
Под влиянием нараставшего среди рядового казачества недовольства политикой атамана, к Фрунзе приехали три старика – члены дутовского войскового круга, во главе с членом «войскового правительства» Богдановым. Избраны они были татарской частью оренбургского казачества. Делегаты приехали к командующему узнать, как им быть и что делать дальше.
Михаил Васильевич принял делегатов у себя в кабинете один, без свидетелей. Посадил стариков около себя и в течение двух часов беседовал с ними, рассказывая о задачах советской власти в национальном и религиозном вопросах.
Работа, проделанная Фрунзе и большевистской партией, сказалась очень быстро. Уральское и оренбургское казачество, которое под давлением кулацкой верхушки занимало то колеблющуюся, то враждебную позицию к советской власти, начало понимать, кто является истинным врагом трудового казачества и крестьянства. Лишенный своей базы, Дутов был быстро разгромлен. Красные части Туркестанского фронта вышли на восточное побережье Каспийского моря и этим обеспечили 11-й армии возможность наступления на Баку.
VIII. Освобождение Средней Азии
В феврале 1920 года, после полного разгрома Колчака и ликвидации дутовщины, Михаил Васильевич Фрунзе отправился в Ташкент.
Об условиях переезда Михаил Васильевич рассказал в телеграмме В. И. Ленину:
«6 февраля прибыли в Актюбинск. Условия передвижения неописуемы. Поезд два раза терпел крушение. Дорога в ужасном состоянии. Начиная от Оренбурга, все буквально замерзает. На топливо разрушаются станционные постройки, вагоны и прочее. Бедствия усиливаются свирепствующими буранами и заносами. Кроме воинских частей, работать некому, а части раздеты и разуты».
Время в пути было у Фрунзе точно рассчитано. Он изучал литературу по Туркестану, историю мусульманства; читал даже коран. Фрунзе знал, что ему придется вести работу среди местного населения, беседовать с людьми, у которых еще сильны религиозные и национальные предрассудки.
Сотрудники, ехавшие вместе с Михаилом Васильевичем в Среднюю Азию, были предупреждены, что отправляются они туда не на месяц-два, а на годы. Фрунзе требовал, чтобы каждый работник усвоил основы ленинско-сталинской национальной политики и изучил историю, географию и экономику края.
По вечерам, после текущей дневной работы, ближайшие сотрудники собирались у Фрунзе в салон-вагоне. Обменивались дневными впечатлениями о встречах с местным населением и бойцами на остановках, иногда весьма продолжительных. Делились интересными сведениями, вычитанными из книг. Фрунзе умел превращать эти беседы в коллективное обсуждение опыта.
Вечера в салон-вагоне, когда поезд едва тащился по снежной степи, сблизили людей, помогли им узнать друг друга и обеспечили товарищескую спайку в работе.
Михаил Васильевич успел близко изучить своих сотрудников. Незаметно, с исключительным тактом, он обращал внимание товарища на слабые места в его подготовке, помогал советами, которые иногда превращались в обширный доклад по истории партии, национальному вопросу или на военную тему.
Заметив утомление, усталость, Фрунзе умел поднять настроение веселой шуткой или затягивал песню, которую дружно подхватывал хор.
Оставшись один, Михаил Васильевич подолгу стоял перед картой Средней Азии. За мраморными от мороза окнами в глухой ночи тонула степь. По карте Фрунзе следил за важнейшими направлениями, изучал расположение гарнизонов, отмечал пункты сосредоточения врага по поступавшим за день сводкам. Мысль работала над вариантами операций, перегруппировок.
И уже к полуночи приходил ординарец, приносил стакан чаю и ломоть серого пшеничного хлеба с сушеными рыбками или другой незамысловатой снедью, составлявшей ужин командующего. Заканчивал Фрунзе свой день изучением сводок с других фронтов, причем особое внимание уделял Врангелю.
По пути в Ташкент поезд задержался на одной из станций. Фрунзе вышел на платформу. Всюду были заметны следы гражданской войны. На платформе и путях – запустение. В домах разбиты окна, выломаны двери. Какие героические усилия потребуются от рабочего класса, чтобы восстановить разрушенное хозяйство страны!
Из-за станционных строений доносился шум.
Фрунзе направился туда. Несколько сот красноармейцев и железнодорожников пилили дрова.
– Что это? – спросил Фрунзе.
– Коммунистический субботник, товарищ командующий, – радостно ответил один из красноармейцев, довольный тем, что командующий фронтом обратился к нему.
Да, вот она, новая форма труда, которая сыграет огромную роль в преодолении послевоенной разрухи и строительстве социализма. Как будто бы случайно возник первый коммунистический субботник по инициативе московских рабочих Казанской железной дороги.
Получив задание дать четыре паровоза для Восточного фронта, они решили отработать в субботу 7 мая 1919 года шесть часов дополнительно и бесплатно и ввести коммунистическую субботу во всех подрайонах до полной победы над Колчаком. В. И. Ленин в статье «Великий почин» указывал, что инициатива железнодорожников, подхваченная всем рабочим классом страны, заслуживает внимания партии.
Фрунзе подошел к работавшим.
– Ну-ка, товарищи, дайте мне пилу.
Распахнув шинель и сдвинув на затылок папаху, Михаил Васильевич взялся за работу.
– Начнем!
В перерывах Фрунзе рассказывал красноармейцам, какое огромное значение придает партия субботникам, какое огромное значение будут они иметь в борьбе советского народа за коммунизм.
М. В. Фрунзе на коммунистическом субботнике.
Когда комендант станции доложил, что путь свободен и поезд может следовать дальше, Фрунзе простился с красноармейцами и пошел к вагону. С восхищением и любовью смотрели вслед ему красноармейцы.
…Эшелоны войск прибывали в солнечный Туркестан – страну хлопка и песков.
Красноармейцы, вчерашние иваново-вознесенские ткачи, увидев хлопковые поля, обрадовались:
– Вот он, хлопок! Оживут скоро наши фабрики.
Фрунзе приехал в Ташкент 22 февраля.
Военно-политическая обстановка была чрезвычайно сложна. В первую очередь нужно было оздоровить туркестанскую партийную организацию. В ее рядах шла борьба двух групп: русской и местных национальных работников. Дружной работы не было.
Ознакомившись с положением, Фрунзе сказал:
– Тут надо начинать с азов…
Он созывал совещания, выступал на митингах, беседовал в кишлаках, терпеливо и настойчиво разъясняя сущность ленинско-сталинской национальной политики. Тех партийных работников, которые не хотели усваивать и проводить в жизнь линию партии в этом вопросе, освобождали от ответственной работы, а иногда лишали и партийного билета.
Фрунзе и Куйбышев сумели сплотить коммунистов. Фрунзе принадлежала руководящая роль в организации «Союза кошчи» (бедноты и батраков). Этот союз стал орудием воспитания классового самосознания в аулах и кишлаках. Опираясь на поддержку трудового дехканства, партия начала внедрять основные начала земельной реформы. Она имела целью уничтожение неравенства в землепользовании и возвращение коренному населению земель, отнятых колонизаторами царского правительства. Все это проходило в условиях жестокой борьбы с баями и манапами – для них имя Фрунзе было особенно ненавистно.
– Красная армия пришла из далекой России не для завоеваний, – говорил Фрунзе в обращениях к населению, – а для установления братства народов. Братство народов Средней Азии с остальной нашей республикой поможет покончить с войной и строить свободную жизнь. Кто разжигает вражду между народами? Манапы, муллы, русские кулаки. Им выгодна национальная рознь, чтобы нации оставались разобщенными, слабыми и беззащитными перед их властью. И поэтому контрреволюции охотно оказывают помощь англичане, посылая через Персию и Афганистан оружие и деньги.
В приказе по войскам Туркестанского фронта (от 23 мая 1920 года) Фрунзе писал:
«Басмачи не просто разбойники; если бы это было так, то, понятно, с ними давно было бы покончено. Нет, основные силы басмачества составили сотни и тысячи тех, которых так или иначе задела или обидела прежняя власть; не видя нигде защиты, они ушли к басмачам и тем придали им небывалую силу. Вместе с собой они принесли басмачам и поддержку мусульманского населения.
После восстановления связи с Центральной Россией в Туркестане началась лихорадочная работа по устранёнию всех прежних безобразий, стал преобразовываться аппарат власти, беспощадно стали изгоняться примазавшиеся грабительские элементы, стал наводиться порядок в войсках. Это быстро почувствовало население, и народ стал тянуться в сторону советской власти.
Вожди басмачей, успевшие своей борьбой приобрести большую силу и влияние, учли это и в большинстве признали советскую власть».
В Туркестане еще орудовали банды фанатиков и авантюристов, мешавшие спокойной жизни трудового народа.
Борьба с басмаческими бандами имела специфический характер вследствие их особой тактики и местных условий. Трусливые, когда приходилось иметь дело с большими частями Красной армии, басмаческие банды были необычайно дерзки при налетах на небольшие отряды, малочисленные гарнизоны. Обладая высокой подвижностью, они делали внезапные налеты на железнодорожные станции, заводы, административные центры. Опираясь на поддержку баев и духовенства, басмачи терроризовали местное население. У дехкан, помогавших Красной армии, они уничтожали рисовые и хлопковые поля. Басмачи были хорошо вооружены иностранными интервентами из Афганистана, оккупированного англичанами. При появлении более значительных сил красных войск банды рассеивались и, пользуясь условиями местности, уходили от преследования и собирались вновь в каком-либо условленном пункте.
Методы борьбы, применявшиеся против линейных войск противника, державшего фронт на определенных рубежах, оказались несостоятельными в борьбе с отдельными подвижными группами басмачей. Новая обстановка требовала новых методов борьбы. В приказе от 15 мая Фрунзе ставит войскам задачу:
«1. Занятие сильными гарнизонами всех наиболее крупных селений области, могущих быть базами басмачей.
2. Образование достаточно сильных отрядов для производства активных операций. При каждом гарнизоне иметь летучие колонны для уничтожения мелких шаек, появляющихся в пределах своего района».
Изучив тактику и приемы басмачей, Фрунзе вырабатывает собственную тактику. Гарнизон, подвергнувшийся нападению басмачей, оборонялся, а тем временем выделенный отряд, получив от разведки сведения об окружении гарнизона, отправлялся на выручку. Басмачи, отрезанные от путей отступления, оказывались окруженными и совместным ударом гарнизона и отряда уничтожались. Кроме того, по приказу Фрунзе был сформирован подвижной отряд особого назначения, для которого были подобраны бойцы и командиры, хорошо знакомые с местными условиями.
Учитывая специфические условия Средней Азии, Фрунзе приходилось действовать не только оружием, но и выступать в качестве дипломата. Этим путем предотвращалось излишнее кровопролитие.
Бывший адъютант Фрунзе С. Сиротинский рассказывает: «Он (Фрунзе) занят весь день, работает ночью. Автомобиль он заменяет верховой лошадью, карабкается пешком и переплывает реки. Преследует шайку басмачей, возглавляя наскоро сколоченный отряд из команды охраны своего поезда и ближайших сотрудников».
Принимая командиров с докладами, Фрунзе выяснял обстановку до мельчайших подробностей и тут же отдавал краткие, но ясные распоряжения. Военных работников поражала быстрота, с которой Михаил Васильевич схватывал обстановку и делал выводы. Характерной чертой его была смелость решений, готовность идти на риск, если это оправдывалось ожидаемыми результатами.
Значительную часть времени Фрунзе приходилось уделять работе в комиссии ВЦИК по делам Туркестана, по ночам он засиживался в полутемном, затихшем после дневной суеты штабе. Часто Фрунзе выезжал в расположение частей в сопровождении двух-трех ординарцев.
Однажды Михаил Васильевич выехал в район Гиндж-Дуван, где находился сводный отряд курсантов. Район был весьма опасен – там бродили отдельные басмаческие отряды.
Когда один из командиров предупредил его об опасности, Фрунзе спросил:
– А вы очень боитесь?
Тот смутился. Фрунзе рассмеялся и сказал:
– Волков бояться – в лес не ходить.
Для борьбы с басмачами Фрунзе широко использовал национальные формирования. Но на первом этапе борьбы местные национальные части были не всегда на высоте поставленных перед ними задач. В их рядах вели разлагающую работу курбаши – местные главари, не порвавшие связей с басмачеством. Разлагающая работа этих курбашей привела к падению дисциплины в Узбекском полку.
На совещании с командирами Михаил Васильевич указал, какие меры нужно принять для оздоровления Узбекского полка.
– Мы должны изолировать больную часть полка от здоровой, провести проверку состава полка. Очистив таким образом полк, в своей основе по социальному составу здоровый, дисциплинировать его и дать ему хорошую военную и в особенности политическую выучку.
Командиру Узбекского полка Ахунжану было приказано выступить в ташкентский лагерь для переформирования.
Ахунжан, бывший раньше главарем басмаческого отряда, приказа не выполнил. Грубое нарушение дисциплины он пытался объяснить такими мотивами:
– Наши семьи останутся беззащитными. Я не хочу ехать из Андижана. Мои аскеры (солдаты) из Андижана, я сам из Андижана. Полк остается здесь…
В подобных случаях Фрунзе не останавливался перед крутыми мерами. Это был уже второй случай.
В первый раз, когда одна из частей вздумала обсуждать боевой приказ, Фрунзе приказал предать виновных суду полевого трибунала.
– А в случае необходимости, – приказал тогда Фрунзе, – расстреливать на месте без суда. Сорная трава должна быть вырвана из Красной армии с корнем…
Сейчас от такой сорной травы нужно было очистить Узбекский полк.
Фрунзе сказал Куйбышеву:
– Положение, Валериан Владимирович, в Фергане создается серьезное… Кому-нибудь из нас нужно быть на месте и принять меры. Мы должны неуклонно проводить свою линию.
Обсудив, решили, что временно в Фергане останется Михаил Васильевич.
– Завтра я приму меры к оздоровлению Узбекского полка. Полк надо очистить от басмачей и сменить командование.
– Пройдет ли это гладко?
– Думаю, что да.
И потом добавил:
– Возможно, что прольется кровь…
Михаил Васильевич вызвал командира бригады. Тот явился только что от парикмахера – на гладко выбритых, отливавших синевой щеках чуть белела пудра. Михаил Васильевич пристально посмотрел на командира и спросил:
– Зачем вы бороду бреете?
Командир опешил и невольно потрогал пальцем свой блестящий подбородок.
– Жаль, – продолжал Фрунзе, – командующему национальной части борода прямо-таки необходима…
Шутит командующий или говорит серьезно?
– Зачем, товарищ командующий?..
Фрунзе пояснил:
– Мусульмане считают бороду признаком умудренности человека. К человеку с бородой больше уважения и доверия. Приказа растить бороды я не отдам, но командиры национальных частей должны считаться и с такими как будто мелочами.
Командиру бригады припомнился случай, когда командиры тюркских полков назвали его мальчишкой, хотя он давно уже вышел из этого возраста. «Он без бороды», с гневом говорили они…
Командир бригады рассказал об этом Фрунзе.
– Вот видите, я прав, – рассмеялся Михаил Васильевич, – только не сочтите это за приказ растить бороду.
Затем Фрунзе распорядился:
– Прикажите Ахунжану и его командирам явиться на совещание, полк вывести на площадь, запретить брать патроны. Одновременно вывести Татарскую бригаду. На всех выходах из города выставить заставы. Рота курсантов-ленинцев будет находиться при мне.
Ахунжан явился в сопровождении четырнадцати вооруженных курбашей. Курбаши вошли, враждебно озираясь и держась за рукоятки маузеров.
Фрунзе и сотрудники штаба сидели по одну сторону стола, Ахунжан и курбаши сели по другую.
Глядя в упор на Ахунжана, Михаил Васильевич твердо заявил:
– Ахунжан, Реввоенсовет фронта постановил, чтобы твой полк вышел в Ташкент.
Ахунжан молчал. Глаза его были полны злобы.
– Почему ты отказался выполнить приказ Реввоенсовета? – спросил его Фрунзе.
Ахунжан опустил голову и угрюмо ответил:
– Я не поеду отсюда… Наши семьи останутся без защиты, наши дома и имущество – без охраны.
– У нас здесь есть части Татарской бригады, которые обеспечат безопасность Андижана.
– Я не хочу, мои командиры и аскеры тоже не хотят уходить из Андижана. Это наш город, мы здесь живем…
– Части Красной армии, Ахунжан, – спокойно прервал его Фрунзе, – защищают интересы всех трудящихся, а не только свой город, свой кишлак, свои семьи. Если ты служишь в Красной армии, ты должен быть готовым итти туда, куда тебя пошлют. А если ты отказываешься, значит, шкурные интересы тебе дороже общих. Представь себе, Ахунжан, что на Андижан напали басмачи и ты не можешь справиться с ними, – тебе нужна помощь. Я даю приказ Иргашу выйти тебе на помощь, а Иргаш отвечает: «Я из Намангана. Никуда не пойду. Наманган мой город, и мне ни до чего нет дела, кроме моего города и моей семьи». Знаешь, Ахунжан, что было бы? Враги разбили бы все наши части поодиночке. Если ты служишь в Красной армии, ты должен выполнять приказы командования и верить, что командование лучше тебя знает, что нужно делать.
Злобные взгляды курбашей, их руки, лежавшие на кобурах револьверов, усиливали нервное напряжение участников этого необычайного совещания.
С улицы доносились выстрелы…
Курбаши вопросительно смотрели на Ахунжана и после каждого выстрела беспокойно ерзали на своих местах. В зал то и дело входили красноармейцы с пакетами и вручали их сотруднику Фрунзе. Отдав пакет, красноармейцы оставались в зале, около стены.
Выстрелы на улице то затихали, то вновь грохотали. Несколько раз курбаши порывались вскочить.
Ахунжан, выслушав Фрунзе, подался вперед и, упираясь руками в край стола, хрипло закричал:
– Зачем тебе нужно, чтобы полк шел в Ташкент? Что я скажу аскерам и командирам? Мы не верим вашему приказу. У нас говорят: русские распоряжаются нами, чтобы потом без нас грабить наши семьи…
– Неверно, грабят басмачи, а не красноармейцы, – резко оборвал его возмущенный Фрунзе.
Ахунжан пытался продолжать.
– Довольно, – остановил его Фрунзе. – В твоем полку есть много старых басмачей. Они разбойничают в кишлаках, а потом дехкане мне говорят, что красноармейцы такие же басмачи. Сделал ли ты что-нибудь, Ахунжан, чтобы очистить полк от бандитов?
И, не допуская дальнейших возражений, Фрунзе продолжал тоном приказа:
– Полк должен итти в Ташкент. В нынешнем составе он недисциплинирован, расхлябан и небоеспособен. Полк будет переформирован и приступит к лагерным военным занятиям. Как командующий фронтом я требую немедленно выполнить приказ.
– Я не пойду, – вызывающе крикнул Ахунжан, вскакивая с места, – я уже сказал!
Не обращая внимания на слова Ахунжана, Михаил Васильевич продолжал:
– Реввоенсовет постановил дальше: в случае отказа выполнить приказ – полк разоружить. Сдавай оружие!
И Фрунзе протянул руку к Ахунжану за оружием.
Ахунжан растерялся. Он видел, что Фрунзе ни его, ни пришедших с ним курбашей не боится. Злобно сверкнув глазами, Ахунжан быстро выхватил маузер и направил его в грудь Фрунзе. Вслед за ним выхватили свои револьверы и курбаши.
Фрунзе стоял совершенно спокойно. Глядя на Ахунжана в упор, он твердо повторил:
– Клади оружие…
Глаза Ахунжана потемнели, пальцы судорожно сжимали рукоятку маузера. Вот-вот он выстрелит. Фрунзе пристально смотрел на Ахунжана, и видно было, как силой своей воли он побеждает дикую злобу этого человека.
Рука Ахунжана, державшая револьвер на уровне груди Фрунзе, дрогнула, начала медленно-медленно опускаться, и вдруг Ахунжан резко швырнул маузер на стол.
– Ну так! – сказал Фрунзе.
Четыре двери зала с шумом открылись, и курсанты-ленинцы с винтовками стали заполнять помещение.
Курбаши также побросали свои револьверы. Ахунжан растерянно смотрел на красноармейцев, затем, обернувшись к Фрунзе, крикнул:
– А это тоже отдать?
И он указал на орден Красного знамени на своей груди.
– Ордена лишать я тебя не вправе, – ответил Фрунзе. – Это может сделать ЦИК. Возможно, что он потребует этого. Ты считаешься арестованным, курбаши тоже. Командир бригады, сообщите полку о разоружении. Совещание, товарищи, закончено.
Фрунзе проявлял к бойцам трогательную заботливость, расспрашивая их о боевой работе, о жизни семьи.
Однажды в штаб фронта прибыли с позиции для передачи пакета два красноармейца – Фирсунов и Горленко. Подходя к штабу, Фирсунов сказал товарищу:
– Может быть, самого Фрунзе увидим.
– Увидишь, так он нас и ждет…
Увидеть Фрунзе хотелось многим бойцам. О нем рассказывали чудесные вещи.
Сдав в штабе пакет, Фирсунов и Горленко отправились к коменданту.
– С фронту, заночевать бы где…
Комендант, взглянув на бойцов припухшими и красными от бессонницы глазами, устало ответил:
– Негде ночевать, ни одного свободного места… – И, бессильно махнув рукой, ушел.
Действительно, помещение штаба было так переполнено, что сунуть куда-либо лишнего человека было невозможно.
Фирсунов и Горленко, растерянные, остались на месте.
В это время на лестнице показался какой-то командир.
– Вы что здесь делаете, товарищи? – обратился он к красноармейцам.
– С фронта, в командировку.
– Да? Ну что нового на фронте?
– На фронте, товарищ, дела веселенькие. Всыпали белым.
– Крепко?
– Крепко, товарищ…
– Ну, добре, добре, – сказал командир и спросил: – Устали, небось, с фронта? Отдохнуть надо.
– Отдохнешь тут, – пожаловался Фирсунов, – комендант говорит – нет коек, устраивайтесь как знаете…
– Ну-ка, товарищи, идемте со мной…
Поднялись по лестнице и вошли в маленькую комнатку с одной койкой.
– Это моя комната. Я сегодня уеду, а вы тут можете отдохнуть… Правда, одна койка, но вы как-нибудь уж разделите ее.
Бойцы обрадовались и устроились на ночлег. Скоро командир вернулся.
– Спите, спите, – успокоил он. – Я уезжаю, только шинель возьму.
– Товарищ, а как же с комендантом?
– Что с комендантом?
– Выставит он нас отсюда…
– Не беспокойтесь…
– Вы бы ему записку написали…
Командир вынул блокнот, написал что-то на листке и передал Фирсунову:
– Ну, отдыхайте.
Когда командир вышел, Фирсунов развернул записку и прочел:
«Товарищ комендант, эти двое товарищей до их отъезда будут жить в моей комнате. Фрунзе».
Фирсунов ошалело посмотрел на товарища.
– Да ведь это Фрунзе был!
Оба они бросились к окну, чтобы еще раз взглянуть на командующего.
Штаб Туркестанской армии.
И Фрунзе и Куйбышев завоевали большую популярность среди дехкан. В кишлаках их считали посланцами Ленина и Сталина.
В одной из песен, сложенной бухарскими крестьянами, поется о великом отце Ленине, который прислал голодным и закабаленным дехканам в защиту против эмира и баев «Прунзе-ака» и «Койбаши-ака».
Прунзе-ака был полководцем храбрым, как Джульбарс,
А Койбаши-ака осушал наши слезы…
Рассказывают, что однажды в Туркестане в штаб пришли два киргиза. Они грохнулись в ноги «русскому генералу».
– О, высокий генерал наш! – умоляли они. – Кто же виноват, что мы родились киргизами? Посмотри, как мы бедны и голодны…
Взволнованный Фрунзе поднял их с земли, обнял и посадил рядом с собой.
Он усадил их за стол и угостил душистым чаем. Оба киргиза стали его друзьями и часто приходили потом советоваться по своим личным делам. И когда у одного из них какой-то кулак-бандит отнял верблюда, к Фрунзе прибежала целая толпа киргиз. Возбужденные, они стали просить, чтобы Фрунзе «двинул свою армию против обидчика».
Быть может, этот эпизод – продукт народного творчества, такой же, как и песня казахского акына о Фрунзе, который с «ясной улыбкой и твердым словом» ехал по полям «ломать судьбу».
Он ехал по солончакам, по траве,
По желтым горбам песков,
За ним колыхались в густой синеве
Тысячи светлых штыков.
Он по аулам тревожил молву
Силой и смелостью льва.
– Кто это? – спрашивал ветер траву.
– Фрунзе! – шептала трава.
Он появился, как сон наяву,
Слава его несла.
– Откуда он? – спрашивал ветер траву.
– Сталин его послал!
Наиболее сложным было положение в Бухаре.
Восточный деспот – эмир Бухарский – с кликой мулл и баев довел своей чудовищной эксплуатацией трудящиеся массы до совершенной нищеты. Воодушевленный победами Октябрьской социалистической революции, бухарский народ начал революционную борьбу против эмира, духовенства и баев. Эмир и поддерживавший его правящий класс Афганистана, опасаясь торжества идей советской власти, усилили репрессии. Назревание революции в Бухаре вызвало сильное беспокойство в Англии, которая спешила сколотить против Советской России коалицию из Персии, Бухары и Афганистана. Совместным ударом Англия рассчитывала не только покончить с угрозой революции на Среднем Востоке, но ударить и по советской южной границе, что могло отразиться на Западном фронте, где советские войска вели успешное наступление против панской Польши.
Неослабно следивший за обстановкой, Фрунзе принял ряд контрмер, которые должны были расстроить планы англичан. 12 августа Фрунзе дал приказ создать Чарджуйскую группу и быть готовым занять город Старый Чарджуй. Другой группе Фрунзе приказал занять важнейшие железнодорожные станции, чтобы не допустить захвата войсками эмира железной дороги.