Текст книги "Конан и Морская Ведьма"

Автор книги: Сэм Феллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Убей его, Графтер!

Застигнутый врасплох неожиданным смертным приговором хозяйки, сидящей за кисейной занавеской в другой комнате, Конан молниеносно повернулся вместе с креслом, чтобы встретить грозящую опасность. Все то время, пока госпожа разговаривала с гостем, громадный евнух неподвижно стоял на своем посту в тени у двери, ни единым движением не выдавая своего присутствия. Не успела еще Эфрель договорить последнее слово, как, выполняя ее приказание, раб в мгновение ока выхватил из ножен громадный паранг и рванулся к северянину, готовый нанести тому удар в спину. Его толстогубый рот был широко открыт в безмолвном крике. Он жаждал крови.

Благодаря быстрой реакции, Конан успел понять, откуда исходит опасность, и с проклятием помянул тот момент, когда остался безоружным. В следующее мгновение на него обрушился Графтер. Вблизи тело колосса казалось громадной бесформенной колышущейся массой жира. Он двигался с быстротой, неожиданной для человека его сложения. Паранг евнуха, описав дугу, со свистом опустился вниз. Конан увернулся от острия клинка и с силой пнул раба по ногам. Пытаясь сохранить равновесие, Графтер немного отвлекся, но и этого времени хватило киммерийцу, чтобы схватить тяжелый серебряный подсвечник, стоявший рядом.

Поглядывая на массивное оружие в руках противника, телохранитель королевы начал осторожно двигаться вокруг него. Некоторое время они описывали круги, пригнувшись в стойке борцов, готовые атаковать или отступить в любое мгновение. Евнух сделал выпад, и Конан, встречая атаку, размахнулся канделябром. Но движение врага было обманным. В его глазах сверкнул насмешливый огонь. Евнух открыл рот, издавая странное хриплое шипение. В наполненной слюной зияющей пасти шевелился черный обрубок языка. Графтер вновь сделал отвлекающее движение, и Конан, ошеломленный видом его обезображенного рта, снова попался на ложный выпад и очень неловко парировал следующий удар.

Уверенный, что достаточно изучил противника, раб замахнулся, целясь изогнутым клинком в грудь северянина. Но противника там уже не было. С потрясающей быстротой он отклонился от смертоносного острия, нанеся одновременно сильный удар подсвечником по руке евнуха. Тяжелый серебряный набалдашник попал по массивной рукояти ножа и вышиб его из оцепеневших пальцев Графтера.

С отвратительным карканьем немого человека, пытающегося выразить свой гнев, евнух сцепился с Конаном, отбросившим свой сильно погнутый канделябр вслед за парангом противника. Хотя Графтер был лишен мужских достоинств, он, тем не менее, имел прекрасно накачанные мускулы. Идеально натренированный для роли телохранителя, этот громадный, как башня, гигант голыми руками свернул шею не одному крепкому борцу только ради того, чтобы доставить удовольствие своей госпоже. Любой обычный человек, попав в объятия массивного сильного Графтера, был обречен, ибо тот являлся искуснейшим борцом. Но сейчас, сойдясь с Конаном в рукопашном бою, евнух встретился с человеком, гораздо более мощным, чем те; с кем ему доводилось бороться раньше. Отчаянно пытался он подмять противника под гору мускулов, костей и колышущегося жира своего тела.

Легче было бы сломить сопротивление статуи, чем побороть врага с железными мышцами, представшего перед Графтером. Конан разрывал каждый захват соперника, проявляя прекрасное знание правил всех видов борьбы. Пот лил с полуобнаженного торса кастрата. И только благодаря маслянистой гладкой плоти евнуха киммерийцу удавалось выскальзывать из стальной хватки. Клочья кожи разлетались в стороны, когда, сцепившись, они катались по полу.

Внезапно, рывком невероятной силы, Конану удалось завернуть руку противника за спину. Графтер безнадежно пытался выпрямиться, но постепенно его сопротивление слабело, дыхание раба стало неровным и шумным.

В конце концов, под нажимом Конана он повалился на пол. Раздался едва слышный хруст. Евнух начал биться в конвульсиях. Сломать вторую руку оказалось уже несложно. Безнадежное рычание от нестерпимой боли было самым громким звуком, изданным за весь период напряженной борьбы. Не обращая внимания на гротескно вывернутые суставы врага, киммериец обхватил толстое, жирное горло Графтера и, не торопясь, задушил гиганта.

С отвращением отшвырнув обмякшее тело в сторону, он поднялся на ноги и направился к дверному проему, завешенному кисеей. Разгоряченный борьбой, Конан жаждал крови.

Эфрель приветствовала победителя безумным хохотом.

– Браво, Конан, браво. А теперь остынь. Успокойся! Ты просто сейчас доказал мне, что ты и есть тот самый Конан. В легендах говорится о твоих руках, как о самом смертоносном твоем оружии. В Замбуле тебя даже называли Конаном-душителем, наряду с другими мрачными именами. И сегодня я увидела подтверждение этого. А теперь успокойся. Я всего-навсего хотела проверить, насколько верны старые сказки, Мне не нужен человек-легенда, чья доблесть была преувеличена во стократ, даже если он кажется бессмертным.

Конан язвительно улыбнулся. Он выглядел не менее опасным, чем разъяренный тигр.

– Очень хорошо. Теперь твое любопытство удовлетворено. Ты знаешь, кто я. А ну-ка, посмотрим, кто же ты такая на самом деле!

Он отодвинул занавес…и взглянул в глаза воплощенному ужасу.

Эфрель, хихикая, лежала на широком ложе, едва прикрытая дорогими шелками и богатыми мехами. Красота покровов особенно подчеркивала уродливость возлежавшего на них тела. Госпожа Дан-Легеха представляла собой исковерканную, изуродованную карикатуру на женщину, видение из ночных кошмаров, принявшее материальную форму. Черная аура злой мстительности окружала это отвратительное существо. Зеленая полупрозрачная пижама и обилие драгоценностей еще больше усугубляли мерзкое впечатление, хотя, казалось, его вряд ли еще можно было чем-то испортить.

На стене, чуть выше спинки дивана, над изувеченной хозяйкой висел портрет другой женщины в натуральную величину. Конану раньше никогда не доводилось встречать таких красавиц, какая была изображена на картине. Девушка соблазнительно возлежала на покрытой шкурами тахте, обернутая в туманную дымку полупрозрачных шелков. Ее кожа светилась матовой белизной. Вся она – неотразимое сочетание привлекательности и распущенности. Художник, должно быть, потратил уйму времени, чтобы найти, способ отобразить удивительную нежность ее лица, черные, сияющие глаза и ниспадающие шелковистые волосы цвета воронова крыла.

Две женщины – изображенная на картине и лежащая под ней. Идеальная красота и изувеченная порочность. Непостижимый умом контраст абсолютных противоположностей. Внезапно Конан с ужасом осознал, что обе эти знатные дамы – Эфрель.

Все тело реальной женщины было обезображено грубыми крупными шрамами. Только руки, которые не касались каменной мостовой, поскольку приговоренную королеву приковали к шее быка за запястья, не были покрыты рубцами и оставались такими же красивыми, как и прежде. Тело Эфрель представляло собой бесформенную массу вывернутой наизнанку плоти. Отовсюду торчали пожелтевшие кости и их обломки. Зазубренные края ребер вылезли по бокам там, где живая ткань была словно громадной теркой полностью стерта во время бешеной скачки быка. Одна нога, ампутированная чуть ниже колена, так как ее уже нельзя было спасти, смотрелась как обрубок. Мышцы на ней сохранились лишь местами. На другой ноге вместо стопы от щиколотки отходила утолщенная култышка.

Но больше всего досталось лицу. По-видимому, когда Эфрель потеряла сознание, ее голова волочилась по земле. От скальпа, почти полностью снятого с черепа, остались небольшие участки кожи. На этих островках сохранились длинные черные пряди, которые выглядели страшной пародией на женские локоны. Вся плоть с лица в основном была содрана. Уши, словно обглоданные, торчали острыми хрящами, а вместо носа зияла дыра. Отсутствие щек и разодранный рот, превратившийся в бесформенную щель, объясняли особенность ее речи. Конечно, ей было трудно выговаривать слова. Почерневшие лохмотья губ почти не прикрывали выбитых и сломанных зубов. От одного глаза практически ничего не осталось, он смотрелся ужасно, но другой выглядел еще хуже, так как сохранился неповрежденным. Этот уцелевший прекрасный глаз подчеркивал всю омерзительность уродливой маски, дивной красоты оникс среди отвратительных червей.

Существо, все еще именуемое Эфрель, не могло выжить. Ни один человеческий организм не перенес бы такого увечья. Но, тем не менее, оно все еще существовало. Всепоглощающая жажда мести каким-то образом сохранила жизнь этой женщине. Опаляя все вокруг, в ней горел огонь безумия. Единственный зрячий глаз, не мигая, глядел на гостя.

Конан бесстрастно взирал на жутко обезображенное тело, возлежащее перед ним на кушетке. Его суровое лицо не выражало ничего, кроме сдержанного любопытства. Он горько рассмеялся.

– Да, я – тот самый Конан. А ты, стало быть, Эфрель. И теперь, когда мы представились друг другу, объясни, зачем ты пригласила меня в Дан-Легех?

– Что? О деле? Сразу о деле? Так скоро? – захихикала Эфрель, отбросив условности вместе с остатками здравого смысла. – Почему здесь и сейчас ты говоришь со мной о деле? Оглянись, ты находишься в спальне самой красивой дамы Туранской империи. Посмотри, какая я там, на картине, и сравни с той, что здесь, перед тобой. Разве я очень изменилась? Ты не находишь меня прекрасной? Разве я не самая красивая и желанная женщина, которую ты когда-либо видел? А когда-то я была именно такой!

– Ну, если сравнивать с внутренностями, еще немного скрытыми твоим исковерканным каркасом, с которого содрали кожу, ты все еще прекрасна, – не сдержался северный варвар.

Внезапно к его горлу подступила легкая волна тошноты. А в ушах опять зазвенел безобразный смех.

– Как ты галантен, Конан! Но я вижу отметину зла в твоих глазах. Я знаю, мы двое – одного типа, ты и я. Мы с тобой родственные души. Если так можно выразиться, родня во зле.

С этими словами она открыла ему свои объятия.

– Иди сюда, Конан-пират. Или Амра? Ведь, когда-то ты звался Амрой-львом… Иди сюда, Конан-бесстрашный. Если тебе действительно суждено занять место Альремаса, помни, что он когда-то был не только генералом для меня. Иди сюда, Конан, мой грядущий любовник. Конан нехотя подошел к ней ближе. Ее губы, превратившиеся теперь в лохмотья, страстно прижались к его губам. Мертвые глаза задушенного евнуха в застывшем ужасе смотрели на эту странную пару.

Глава третья

Потягивая прекрасное вино из хрустального бокала, Конан внимательно просматривал листы пергамента, исписанные убористым почерком. Тело Графтера уже убрали, и теперь другой стражник стоял за дверью. Меч Конана снова висел у него на поясе. Жуткая госпожа Дан-Легеха, казалось, всецело доверяет своему новому генералу. Легендарный пират кисло подумал, что, похоже, Эфрель вполне довольна им во всех отношениях.

Королева вышла из спальни с очередной стопкой бумаг и положила ее на освещенный лампой стол, за которым сидел Конан. Несмотря на изувеченные конечности и исковерканную плоть, Эфрель не была прикована к постели. Причудливо изогнутая деревянная нога, крепко привязанная к обрубку под правым коленом, гулко стучала по каменным плитам пола. Усыпанная драгоценными камнями и украшенная странной резьбой, она походила на лапу гигантской птицы из страшной сказки. Правительница острова передвигалась с огромным трудом. Она и шагу не могла ступить, не опираясь на палку. Да и с помощью палки Эфрель удавалось преодолевать не слишком-то большие расстояния.

Госпожа Дан-Легеха торжественно протянула Конану несколько исписанных листков.

– Здесь некоторые документы, которые могут тебя заинтересовать: списки военных кораблей, находящихся в распоряжении Марила, число воинов под его командованием, секретные присяги на верность мне различных правителей и текущее состояние моих собственных войск. Все сведено в таблицы. Разве Нетистен Марил не рискнул бы всем своим богатством, чтобы узнать содержание этих бумаг?

Просмотрев одну из них, киммериец поднял голову.

– Неимоверный труд! Не выходя за стены замка, ты проделала такую колоссальную работу по сбору и сортировке сведений! Здесь есть все: не только точный подсчет наших собственных резервов, находящихся в боевой готовности, но и потрясающе детальная информация о военной мощи противника и о его слабых сторонах. Я просто ошеломлен.

На лице Эфрель отразилось некоторое жуткое подобие улыбки.

– Да, мои шпионы – мастера своего дела. У меня лучшая шпионская сеть во всей империи, а может быть, даже и во всем мире. Я знаю о своих врагах почти все. Когда мои люди не могут собрать те или иные сведения, у меня есть другие средства, чтобы получить их.

Конан удивленно приподнял бровь.

– Да, я вижу. Ты скрупулезно подготовилась к восстанию, Мне понадобится несколько дней, чтобы более детально ознакомиться с этими бумагами. Однако что происходит сейчас, в данный момент? Не могла бы ты коротко рассказать мне, как обстоят дела в настоящее время, и каковы твои планы?

Эфрель тяжело опустилась в кресло. По-видимому, это причинило ей тяжкую боль. Около минуты она молчала. Наконец раздался ее хриплый голос.

– Уже довольно поздно. Скоро наступит утро. Я очень устала, поэтому буду предельно краткой. Детали мы обсудим завтра, вдвоем. Я уверена, что твои знания принесут неоценимую пользу в подготовке к мятежу.

Свою речь Эфрель начала подчеркнуто медленно, тщательно обдумывая каждое слово. От напряжения ее голос становился все выше и выше с каждой фразой.

– Последние несколько лет я потратила на разработку заговора против Нетистена Марила, чей род бесчестно узурпировал власть, принадлежащую нам по праву. О провале первой моей попытки ты уже знаешь. За это поражение я заплатила неимоверную цену. Но боги тьмы сочли нужным поддержать свою дочь, дав ей еще один шанс.

На этот раз я плела свои сети более искусно. На этот раз я призвала себе на службу такие могущественные силы, какие обычному человеку и не представить. И на этот раз я не проиграю. Я просто не могу проиграть. Мой долг – восстановить на престоле дом Пеллинов, и я сделаю это, во что бы то ни стало. Я заявлю о своих правах на императорский трон, который по справедливости принадлежит мне. Я расквитаюсь с Нетистеном Марилом и всей его трижды проклятой линией. Я должна отомстить!

Последнюю фразу, она буквально выкрикнула, а затем тихо прошептала:

– И ни люди, ни боги, ни демоны не остановят меня!

Эфрель снова помолчала, потом, собравшись с мыслями, продолжила:

– Как видишь, на сей раз я хорошо подготовилась. Да… И тщательно все продумала. А главное, Марил еще ничего не знает о моих планах. Держа все в строжайшем секрете, я создала флот Пеллина. Часть кораблей ты видел при входе в порт Призарт, еще больше судов стоят на якоре в нескольких южных гаванях. Они ждут не товара, не груза, а только моей команды.

Мои посланцы заручились тайной поддержкой королей многих островов, а также великих правителей и господ рангом поменьше. Я решила не пренебрегать даже помощью тех, у кого совсем маленькие королевства. Кроме того, ко мне на службу перешли такие люди, как Имиль, которого ты хорошо знаешь. Выходец из знатной семьи с Хоарезма, нынешней столицы империи, он типичный представитель моих новых офицеров. Подобно многим другим отпрыскам известных и уважаемых домов, разорившихся при правительстве Нетистена, Имиль сообразил, что появился шанс ухватить кусок пожирнее и снова восстановить престиж рода. Иногда, чтобы перетащить знать на свою сторону, мне достаточно просто пообещать неограниченную власть или возможность пограбить и порезвиться вволю. Но бывали случаи, когда некие влиятельные вельможи, искренне ненавидящие меня, внезапно умирали, а их места занимали мои тайные сторонники. Целые армии наемников дали согласие на сотрудничество через моих полномочных правителей. Я наняла себе на службу бесчисленное множество пиратских банд и прочих преступников, за которыми охотится правительство. Видишь, Конан, ты окажешься среди родственных тебе душ.

Таким образом, каплю за каплей я собирала военные силы и сформировала огромную армию возмездия, не возбудив в Мариле ни малейших подозрений. Здесь указаны точные цифры, перечислено все, что в настоящий момент находится в моем распоряжении. По самым скромным подсчетам, кораблей сто примут участие в бою только под моим флагом, но еще больше присоединятся к нам, когда увидят первый успех. С воинами и галерными рабами проблем нет, их тысячи. А мои рабочие трудятся день и ночь, чтобы изготовить к сроку как можно больше оружия и доспехов…

– Все, что ты говоришь, разумеется, впечатляет, – прервал ее Конан, – но, тем не менее, на стороне императорского флота все равно будет значительный перевес. Насколько я понял из просмотренных документов, правители шести крупнейших городов империи все еще остаются верными Нетистену. Не говоря уже о том, что большинство мелких королевств находятся под его прямым контролем. Он может легко набрать флот в три раза больше нашего. Флот, где каждый корабль – первоклассное военное судно. Ему достаточно вызвать своих вассалов и потребовать, чтобы они выполнили долг перед императором, оказав ему поддержку. А с людскими резервами дела у нас обстоят еще хуже.

Конан усмехнулся, глядя на гору документов.

– Демоны зелёные! Да если Марил поскребет по сусекам и вычистит все до крошечки, как это сделала ты, он соберет флот не менее, чем в четыре раза больше нашего и обеспечит его достаточным количеством людей. Когда я в прошлый раз был здесь, на островах, мне уже представился случай убедиться в том, что, несмотря на всю дерзость и гениальность, нельзя победить врага, ресурсы которого значительно превосходят твои собственные. В конце концов, все решает соотношение людей. Оно должно быть, по крайней мере, один к одному, то есть человек против человека. И тогда победит сильнейший, а более слабый погибнет.

– Разумеется, ты прав, – нетерпеливо прервала Эфрель мрачные прогнозы своего генерала, – но, как я тебе уже говорила, мне подвластны не только человеческие силы. На этих исписанных свитках пергамента нет и намека на скрытые до поры до времени резервы, которыми я воспользуюсь в нужный момент. Но для этого еще не настало время. Их можно вызвать лишь при самой большой необходимости.

Она сделала паузу, чтобы насладиться явной заинтересованностью Конана.

– Послушай, Конан, подумай лучше, как привести в боевую готовность мои морские силы. Я знаю, твой гений сможет выковать из этих разрозненных кусочков единый монолит – армию, которая победит, несмотря на малочисленность моего флота, собранного по крохам. В награду ты получишь королевство и власть, которая в империи будет уступать только моей. Следи за порядком в подчиненных тебе войсках и не говори мне ни о балансе сил, ни о прочей мути. Уверяю тебя, когда придет срок нанести удар, я сумею обеспечить нам преимущество. Перевес будет на нашей стороне. Простые смертные даже предположить не могут, из каких таинственных государств Эфрель вызовет себе на помощь непобедимые силы. Те, кто откликнется на мой призыв, наголову разобьют Марила, несмотря на все его жалкое преимущество.

Конан прервал ее хвастовство.

– Интересно, что собой представляют эти сверхъестественные силы, которые, как ты утверждаешь, тебе подвластны? И, если они столь могущественны, зачем тебе понадобился я?

Эфрель почувствовала вызов в его вопросе, но вновь уклонилась от прямого ответа. Снова на ее, безобразном лице появилось некое подобие хитрой улыбки.

– Позже, Конан… Придет время, и я доверю тебе все свои тайны. Тогда я расскажу тебе все. Ну, а теперь настал час рассвета.

Глава четвертая

Ни с чем невозможно спутать атмосферу в тюремных темницах. Даже человек, который слеп и глух, обязательно почувствует ее в воздухе, хотя он не увидит ни толстых стен, ни крепких засовов, не услышит ни проклятий, ни мольбы, ни бряцания цепей. Тюрьмой может быть и зловонная дыра в мрачном подземелье, и по-королевски роскошные покои, несмотря на все их удобства и пышность. Независимо от своего местонахождения и уровня комфорта, любое место заточения лишает своих обитателей двух бесценных прав: права на свободу и права на человеческое достоинство.

Каким бы ни был застенок, это – преграда. Будь то заржавевшая цепь, глухая стена, надежная охрана или просто подобострастный, но несокрушимый служитель у двери роскошных хором. Определенные барьеры подавляют волю заключенного, как бы говоря ему:

– Вот сюда ты можешь идти, а туда уже нет. Вот это ты можешь делать, а это не смей.

Мало того, что неволя крадет у человека возможность выбрать для себя, что делать и как поступать, она еще лишает его достоинства независимой личности. Именно поэтому и возникает во всякой тюрьме та характерная прогорклая атмосфера, миазмы невидимого напряжения, состоящего из ненависти и страха, апатии и боли, несбывшихся надежд и невыразимого отчаяния.

Мкори болезненно ощущала это. Ее сердце бешено колотилось. Все существо охватила непонятная паника. Следуя за неторопливыми охранниками, девушка учащенно дышала. Может быть, ей не хватало кислорода?

«Как здесь душно, – тоскливо подумала Мкори. – Нет ни свежего воздуха, ни солнечного света, ни друзей. Только подкрадывающаяся смерть от удушья». – Вздрогнув, она постаралась отогнать от себя эту болезненную мысль. Спускаясь по лестнице, девушка старательно подобрала складки шелкового платья, боясь, что оно может прикоснуться к склизким стенам каземата и вобрать в себя многовековую боль и страдание, осевшие на серых камнях.

Мкори поежилась, поплотнее закутавшись в легкий плащ, закрывавший ее белые плечи. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок. Наверное, она просто замерзла. Девушка заметила, что по шее идущего впереди конвоира стекают струйки пота, исчезая за грязным засаленным воротником потрепанного обмундирования.

Шесть бдительных стражников ожидали ее с внешней стороны тяжелой двери, ведущей к подземной темнице, из которой не было другого выхода. Они держали оружие наизготовку, с подозрением глядя на приближающихся посетителей. За произнесенным паролем последовал правильный отзыв, и вновь прибывшие двинулись дальше. Стражники несколько расслабилась, когда узнали в пришедшей дочь своего императора.

– Он спрашивал о вас, госпожа, – галантно сообщил ей капитан стражи и посмотрел в глазок толстой двери. Внутри стояли еще четыре солдата.

– Все в порядке. Откройте, – приказал им офицер. – Госпожа Мкори пришла навестить узника.

Командир стражи отомкнул ключами два массивных замка со своей стороны, в то время как солдаты отодвигали громадные задвижки изнутри. Внутренний караул отступил назад, освобождая путь начальству. Еще одна дверь из толстых деревянных брусьев. Стражники напряженно следили за тем, как медленно поворачивался ключ в замке. Наконец и эта последняя дверь со скрежетом отворилась. Однако так тщательно опекаемого обитателя темницы видно не было.

Капитан предупредительно пропустил внутрь знатную даму, предварительно напомнив:

– Пожалуйста, госпожа, не больше половины колокола. Приказ вашего отца, вы же знаете.

Она рассеянно кивнула и шагнула через порог.

Снова прочувствовав всю безнадежность пойманной в клетку пичуги, девушка тоскливо подумала, доведется ли ей еще когда-нибудь встретиться с любимым вне этих холодных теней. Войдя в темноту, она нежно позвала:

– Лейжес!

Никакого ответа.

Довольно просторная подземная камера была погружена во мрак, если не считать единственной тускло горящей мерцающей лампы и огня факелов снаружи.

Когда широко раскрытые глаза девушки немного привыкли к темноте, ей удалось различить спартанскую обстановку каземата. Это не была сырая яма, где пленников оставляли гнить в цепях. Однако за всю длинную историю темницы ни одному узнику не удалось сбежать отсюда. Здесь монархи и императоры Турана обычно содержали политических преступников, угрожающих трону или спокойствию государства. Здесь у узника не оставалось никакой надежды на побег. И в то же время это место было предназначено не для обычных злоумышленников, а для таких, чей ранг требовал уважения к арестованному и оказания ему определенных привилегий. Смерть, конечно, самый надежный страж, но популярность некоторых заключенных была настолько велика, что, казалось, целесообразнее сначала немного подержать их в темнице в ожидании момента, когда страсти улягутся, симпатии публики поостынут и можно будет покончить с надоевшим врагом без шума.

Мкори пыталась рассмотреть неподвижную фигуру, вытянувшуюся на узкой кровати. Она подошла поближе и встревожено позвала:

– Лейжес!

Молодой человек вздрогнул, когда девушка, наклонившись, легко прикоснулась к его плечу. Он глухо зарычал и, не открывая глаз, ударил ее.

Мкори вскрикнула. Юноша проснулся от вспышки собственной ярости.

– Мкори, это ты? Клянусь Хорментом, мне очень жаль, что я напугал тебя. Мне как раз снился страшный сон…

Удрученно замолчав, он рассеянно запустил пятерню в растрепанные черные волосы и отер холодный пот с заросшего щетиной лица. Затем Лейжес протянул руку и, не глядя, нащупал стоявший у постели кувшин с водой.

– Мне не хотелось бы зажигать огонь, дорогая, поскольку нахожусь в столь незавидном положении… – извинялся он. – Я действительно не ожидал увидеть тебя раньше, чем завтра. Иначе я навел бы здесь порядок… Послушай, а что ты здесь делаешь посреди ночи? – В его голосе зазвучали истеричные нотки. – Мкори, ничего не скрывай от меня! Они…

Мкори быстро наклонилась к возлюбленному, торопясь его успокоить.

– Нет, Лейжес! Прекрати, пожалуйста. Еще ничего не изменилось, папа еще ничего не решил. – Ее глаза подернулись легкой дымкой грусти. – Лейжес! Сейчас совсем не ночь, сейчас – полдень.

Лейжес выругался и вскочил на ноги.

– Подожди, я зажгу свет. Ты говоришь, полдень… Проклятие, я слишком долго спал. Вот увидишь, мы устроим и здесь ясный день. Солнечный полдень, если пожелаешь. Тут внизу я становлюсь похожим на корень древнего дерева, хотя скорее уж на гриб. Впрочем, какая разница? Я ем, когда голоден, сплю, когда устал. А последнее время я не бываю слишком голоден и в основном сплю. Когда-нибудь я просто перестану просыпаться, буду храпеть все дни напролет, пока мир за стенами этого бастиона не забудет о том, кто такой Лейжес. Ну, вот смотри. Две лампы для утра, три для полдня, и я погашу одну, когда будет вечер. Ты говоришь, что сейчас полдень. Значит, надо зажечь все три.

Он повернулся к девушке и увидел отразившийся в ее глазах ужас. С горечью Лейжес понял, что его слова граничат с бредом сумасшедшего. Расправив помявшуюся одежду, он пробормотал успокаивающе:

– Прости меня, моя милая. Этот ночной кошмар все еще будоражит нервы. Я уже привык говорить сам с собой здесь внизу и совсем забыл, как надлежит вести светский разговор, – он криво усмехнулся.

Мкори в ответ вся засияла, на ее лице отразилась надежда.

– Извини, я напугал тебя, – продолжал Лейжес, пытаясь отогнать от себя воспоминания о кошмарном сне.

Стоило ему заснуть, как перед его глазами постоянно вставало одно и то же видение. Юноша видел себя беспомощным избитым рабом, загнанным в ловушку и лежащим, скорчившись, в темном углу мрачного подземелья. Каждый раз он вздрагивал, заслышав шаги палачей, приближающиеся все ближе и ближе. Они никогда не успевали дойти до двери. Лейжес начинал кричать раньше и в безумном ужасе просыпался от собственного крика.

Его мучил страх, что однажды они войдут. Однажды раб не успеет проснуться. Молодой человек поежился. Он понимал, что начинает потихоньку сходить с ума. Все его сознание было поглощено ожиданием. Лейжес ждал, что рано или поздно его выведут и тихо убьют, как какого-нибудь приговоренного к смертной казни уголовного преступника. Больше всего юношу пугало то, что он не сможет владеть собой и враги увидят его ползающим на коленях, пресмыкающимся, вымаливающим пощаду.

Лейжес знал, что не боится смерти, даже такой бесславной, какая, без сомнения, ожидает его. Конечно, она отвратительна. Конечно, надо бороться за жизнь до последнего вздоха. Куда торопиться? Но он не боится смерти! Так почему же такие кошмары во сне? Откуда эти мысли о трусости? Может ли кто-нибудь сказать наверняка, как встретит свой последний час? Это заточение в подземелье в полном одиночестве, постепенно поглощало его мозг. Может быть, и мужское достоинство тоже гниет понемногу? Возможно, через месяц или два… В тысячный раз он проклинал судьбу за то, что враги взяли его живым.

Но в подземелье уже не было тишины. Кто-то разговаривал. И разговаривал явно с ним. Это Мкори. Боги! Он просто забыл о ее присутствии. Надо как-то исправлять положение. Надеясь, что гостья не обратила внимания на его отвлеченное молчание, Лейжес начал улыбаться и вдруг понял, что по-идиотски ухмыляется вот уже несколько минут. Заметила ли она это? Похоже, нет. Станет ли Мкори вести себя иначе по отношению к тому, кто потихоньку начал сходить с ума? Он заставил себя сосредоточиться на ее торопливо нервозном пересказе свежих дворцовых сплетен о событиях последней недели. О вновь появившемся трубадуре, о бале и прочих пустяках…

Мкори почувствовала, что Лейжес повернулся к ней и, перестав болтать, тревожно взглянула на юношу. Между тем за тяжелой дверью с засовами, охранники уже начали напоминать о себе.

«Интересно, радуется ли Марил когда слышит их доклады о непрестанно ухудшающемся состоянии моего здоровья?» – подумал несчастный узник. Вслух же он задал вопрос, на который заранее знал ответ:

– Твой отец еще говорил что-нибудь обо мне?

Мкори грустно покачала головой, отчего ее светлые волосы заколыхались волнами. Лейжес впервые за все это время обратил внимание на исходящий от нее запах духов и вспомнил, что должен сделать комплимент по поводу ее внешнего вида. Он знал, что Мкори потратила уйму времени, готовясь к этому непродолжительному визиту. Собираясь к нему, она оделась и причесалась так, как будто должна присутствовать на балу. Лейжес подумал, не поздно ли будет сейчас высказать одобрение ее наряду, не обидит ли Мкори то, что он не заметил его раньше. Пожалуй, не поздно.

– Нет, отец делает вид, что забыл о тебе. Он никогда не называет вслух твоего имени. Это папина любимая уловка. Когда его что-нибудь особенно глубоко трогает, он всегда так поступает. Дорогой, я уверена, что отец собирается освободить тебя. Иначе, зачем ему было тянуть эти последние…

– …эти последние два месяца, – закончил за нее Лейжес. – У него есть на то свои причины. И не одна. Впрочем, не мучай себя понапрасну. Уже два года я живу под постоянным гнетом Марила, и просто странно, что до сих пор еще жив. «Но очень близок к смерти, – добавил он про себя. – Третий раз, наверное, последний».